- Ну, - сказал отец, - вот и год миновал, со всем плохим и хорошим, что в нем было. Давайте плохое оставим позади, а хорошее заберем в новый год! А теперь можно и подарки посмотреть!
Мы с Ванькой поглядели под елку. Подарков сильно прибавилось! Но ведь все время праздничного ужина мы были рядом с отцом и мамой - и обязательно бы заметили, если бы они наклонились к елке что-то положить или бы что-то передвигали! Опять они нас обхитрили - но как, так и оставалось для нас загадкой!
ПИСЬМО ШЕСТОЕ
ОБЩЕЕ ВЕСЕЛЬЕ - И ПОДГОТОВКА К ПРИЕЗДУ МИНИСТРА
Подарки оказались замечательными. В моих свертках я нашел карманный ножик со множеством лезвий - такой, о котором давно мечтал (правда, не настоящий швейцарский, это я понял: хоть ручка у ножика и была красная, и крестик на ней имелся, но этот крестик был чуть-чуть другой формы, с загнутыми, а не с прямыми, концами, так что это была хорошая подделка, но оно и понятно - настоящий швейцарский ножик стоит столько, что хватило бы накупить роскошные подарки на две семьи - главное, что лезвия у него были из хорошей стали, это я сразу попробовал), собрание сочинений Фенимора Купера и теплый свитер (от бабушки, маминой мамы: она сама его связала и прислала). У Ваньки тоже был свитер среди подарков, а ещё ружье-"хлопушка", стреляющее пластмассовыми пробками, и набор фломастеров. Это что касается подарков от родителей, а в свертках, которые положила под елку Фантик, мы нашли по банке шоколадного крема и по махровому полотенцу, на одном из которых были изображены Чип и Дейл, а на другом - дядя Скрудж со всеми тремя своими племянниками. А ещё мы нашли подарок для нас обоих от тети Жени, папиной сестры: огромный "паззл" на тысячу кусочков. Ну, знаете ведь, что такое "паззл"? Это такая глянцевая картинка на картоне, которая разрезана на мелкие, очень неровные, кусочки и которую надо собрать заново. Причем извилистые выступы и впадины кусочков совпадают только тогда, когда место каждому кусочку находишь абсолютно правильно. Самый большой "паззл", который у нас был до этого, был на двести кусочков, и мы провозились с ним дня два или три. Так что "паззла" на тысячу кусочков нам должно было хватить до конца каникул. На большой красивой коробке этого "паззла" был изображен рыцарский замок, стоящий над озером и окруженный лесами и горами, а по мосту этого замка двигалась красивая конная кавалькада: блестящие доспехи, яркие щиты с рыцарскими гербами, разноцветные лошадиные попоны и разноцветные флаги.
Фантик тем временем распаковывала свои подарки. Наш подарок ей безумно понравился.
- Ой, какая красота! - восхитилась она, сразу наколола брошь на платье и завертелась, чтобы все могли ей полюбоваться. - Спасибо, ребята!
Мы стали смотреть дальше. Егоровы всем нам четверым подарили по роскошной меховой шапке, и, кроме того, отличные теплые рукавицы на меху отцу и широкий куний воротник, застегивающийся на крючки, чтобы можно было плотнее закрывать горло - маме. Еще отец получил обалденные старинные часы-"луковку", серебряные и на серебряной цепочке, а мама - красивый набор из серебра и малахита: кулон и сережки. Мы поняли, что это те подарки, которые родители приготовили друг другу. (Я, кстати, припомнил, как мама говорила по телефону одной из подруг: "Да, я их нашла в комиссионном и сдала в мастерскую... Они будут просто прелесть, если их починить..." теперь я понял, к чему относились эти слова).
Наши подарки тоже привели родителей в восторг. Отец тут же подпоясался нашим ремнем, заправил нож в футляр и стал похож то ли на удалого пирата южных морей, то ли на самого капитана Гранта, а мама повесила нашу дощечку с изображением Топы над телевизором, сказав, что она слишком хороша для того, чтобы резать на ней даже хлеб, не говоря уж о мясе и овощах.
Подарки Егоровым родителям пришлось придумывать на ходу, но они выкрутились с честью. Дяде Сереже подарили отличный мужской одеколон и большой набор слесарных инструментов в твердом плоском чемоданчике, тете Кате - красивую кружевную скатерть и салфетки в единой "подарочной" упаковке и чайный сервиз, расписанный изображениями осенних листьев и спелых гроздьев рябины, а Фантику - набор для вышивания бисером и "Энциклопедию для девочек" (все это, насколько мы поняли, из "неприкосновенного запаса" для подарков, который всегда имелся у родителей и складывался и из того, что им самим дарили большие шишки, приезжавшие поохотиться, и из того, что они сами покупали, когда вылезали в город, и из того, чем с отцом порой расплачивались в городе - многие там месяцами сидели без зарплаты, и, например, дирекция большого универсама, в котором были разные отделы, расплатилась с ним за бочонок брусники и бочонок солонины из лося, которые они хотели распределить к Новому году между продавцами и другими сотрудниками, стопкой энциклопедий "для девочек" и "для мальчиков", двумя чайными сервизами и комплектом слесарных инструментов - теми самыми, как вы понимаете).
Был подарок и для Топы - огромная мозговая кость, с довольно большими ошметками мяса. Топа сразу отправился на кухню смаковать свой подарок во-первых, когда он находился в доме, кости ему разрешали грызть только на кухне, потому что там пол был покрыт линолеумом, который легко мылся и отчищался, а во-вторых, он и сам предпочитал грызть кости в сторонке от скопления народа - мол, хоть все и свои, но мало ли кому что в голову придет. Он был приучен отдавать кости и мясо по первому требованию, и отец иногда повторял с ним этот урок, особенно при гостях, когда хотел показать, какой Топа идеальный пес. Топа отдавал самую сочную кость абсолютно безропотно, но, хотя знал, что через секунду ему отдадут назад его сокровище, все равно немного нервничал: а вдруг хозяину что-нибудь взбредет в голову и он выкинет лакомство, вместо того, чтобы вернуть? Вот он и старался удалиться подальше, чтобы избежать нервотрепки.
Когда всеобщие восторги поутихли, Ванька закричал:
- А теперь айда на улицу, пускать петарды и фейерверки!
- Погоди, - одернула его мама. - А самое главное?
- Что? - удивился Ванька.
- Как что? - удивилась в ответ мама. - Чай с тортом!
- Разве у нас есть торт? - в один голос спросили мы с Ванькой.
- Разумеется, есть! - вмешалась Фантик. - Моя мама испекла, а я ей помогала! Все украшения сделала! - гордо добавила она.
Тогда все стало понятным. Мы ж знали, что мама не пекла торт.
Мы вернулись за стол, оживленно переговариваясь. Вроде, Ванька перестал дуться на Фантика, хотя кто его знает... Как говорит отец: "Больше всего обижаешься на тех, кого сам обидел"... Но перспектива торта всех примирила.
Торт оказался роскошным. Высокий, с несколькими разноцветными слоями крема, с розочками и фигуркой наверху. Розочки и фигурку, как мы поняли, делала Фантик, и эта фигурка из цветного теста должна была изображать животное, год которого наступал. Но фигурка получилась похожей на всех животных разом (мне бы не хотелось говорить, "не очень получилась"), поэтому сказать, кто это - кролик, кот, лошадь или тигр, было довольно сложно. Можно было сказать только, что это животное рыжеватое и все изогнувшееся. При желании в нем можно было разглядеть даже дракона огненного цвета или рыжего бычка.
Но в любом случае, с этой фигуркой торт смотрелся только красивее. И вкусным он был обалденно! Я даже пожалел, что не знал о торте заранее. Тогда бы я не так налегал на все другое и оставил побольше места в животе.
Когда мы отвалились от торта, Ванька вернулся к прежней теме:
- А теперь пошли запускать фейерверки! Какой же Новый Год без них?
- Может, завтра? - с улыбкой предложил отец. - Посмотри, у Фантика уже глаза слипаются. Не забывай, день у неё был тяжелый, она ведь несколько часов провела в машине...
Ванька поглядел было с ненавистью на Фантика, которая и тут подгадила свое усталостью, но Фантик живо откликнулась:
- Нет-нет, что вы! Без фейерверков нельзя! И нисколечки я не устала!.. - добавила она, с трудом разлепляя закрывающиеся глаза.
- Ну, смотрите, - сказал отец. - Не засните только прямо в снегу!
Но какое там спать! Мы чувствовали себя вполне бодрыми и готовыми ещё хоть всю ночь веселиться! Словом, мы быстро оделись и вышли на улицу, взяв с собой пакет с пиротехникой, которую прислал Степанов.
Ракеты и хлопушки оказались самыми разными. Одни просто взрывались с громким шумом и яркой вспышкой, когда их поджигали, другие начинали свистеть и носиться, подскакивая и петляя в воздухе, третьи выпускали высоко в небо от трех до десяти разноцветных огней, вспыхивавших не сразу, а когда они улетали выше макушек деревьев. Вот летит и летит маленький золотой огонек, от скорости кажущийся золотой ниточкой, летит, потрескивая - и вдруг в нем что-то срабатывает и он с громким "бабахом" превращается в зеленый, синий, красный или лиловый искрящийся шар, и этот шар с медленным шипением начинает по широкой дуге опускаться на землю...
Мы пускали фейерверки и кричали "ура!" Все, кроме Топы - который отчаянно лаял и возмущался этим безобразием. Он вообще не любил излишнего сверкания и грохота, и словно говорил нам: "Вы, что, спятили? Добро бы на охоте из ружей палили - это дело полезное, а обстреливать небеса - на такое только люди способны, с их закидонами!" Ну, а мы веселились вовсю. Я говорю, мы готовы были всю ночь "бабахать" ими, но в пакете оставалась почти половина от того, что было, когда отец сказал:
- А теперь хватит, всем спать! По-моему, Фантик сейчас просто упадет, да и вы еле на ногах держитесь. Остальное пустим завтра или на Рождество!
- Я не... - начала Фантик, но её мама её перебила.
- Не пыжься! У нас впереди ещё несколько дней, все успеете. Пошли, я тебя уложу.
- Но нам-то можно погулять ещё немного? - взмолился я. - Честное слово, у нас сна ни в одном глазу!
- Еще немного можно, - согласился отец. - Но учтите, все самое интересное уже кончилось. Я сейчас пойду в домик министра, чтобы начать его протапливать, сделаю там все - и сам отправлюсь на боковую. Мне завтра рано вставать - надо ехать вытаскивать из снега милицейскую машину. Думаю, Алексей Николаевич, да и наш новый молодой начальник тоже, будут не позже девяти-десяти утра.
- Так это здорово! - заявили мы с Ванькой. Растапливать и отогревать пустующие домики перед приездом гостей всегда очень интересно. - Мы с тобой!
- Пожалуйста. Но после этого я все равно загоню вас в кровать.
Тетя Катя увела Фантика, которая из последних сил пожелала нам спокойной ночи и счастливого Нового года, а мы вместе с отцом и дядей Сережей отправились к дальнему домику, возле которого стоял деревянный сруб русской бани.
- Вот такие срубы ты хочешь ставить? - спросил отец, кивая на баньку. Он достал ключи и начал отпирать дверь.
- Именно такие, - сказал дядя Сережа. - Может, побольше, может, поменьше. В зависимости от кошелька заказчика. Я хочу, чтобы были разные варианты... Да, новый молодой начальник, - задумчиво добавил он, возвращаясь мыслями к одному из последних замечаний отца. - Горячий и неопытный, как водится, так? И, похоже, абсолютно несведущий в "правилах местного этикета"... Сразу дать понять крупнейшему местному бандюге, что не примет от него никакой помощи и не пойдет ни на какие переговоры - это, знаешь... Абсолютно не считаться с реалиями российской провинции. Как бы он себе шею не сломал, на своем максимализме.
- Как говорится, "вы будете-таки очень смеяться", но я считаю, что он прав! - возразил отец, отперев дверь и распахивая её перед нами. - Надо уметь с самого начала себя поставить. Нельзя соваться в воду, не зная броду, и нельзя связывать себя даже самыми косвенными обязательствами перед людьми, расплата с которыми может потребовать от тебя поступиться слишком многим...
- Все это так, но не наломал бы дров! - заметил дядя Сережа. - Сам знаешь, эти молодые идеалисты, которые слишком ревностно стараются исполнять свой долг, но при этом ещё не очень разбираются в людях...
- Он разбирается! - усмехнулся отец. - По нему видно. А что до того, что где-то может ошибиться... От ошибок никто не застрахован, но ошибки ошибкам рознь. Нет-нет, хоть я и отношусь ко Степанову с определенной симпатией... которую даже этот ковер не смог уничтожить, - с усмешкой добавил он, - но я считаю, что Михаил Дмитриевич прав. Ему нельзя допускать даже намека на междусобойчик со Степановым и подобными...
Мы уже были в доме. Отец нашарил выключатель и включил свет. Как всегда бывает в помещении, где долго никто не жил, свет показался каким-то холодным, хотя светильник в прихожей был точно таким же, как у нас, и вся прихожая была точно такой же - но у нас она казалась по вечерам на удивление золотистой и теплой, а здесь почему-то все представало синевато-серым. Не знаю, почему на обычную электрическую лампочку так влияет, живут в доме люди или нет...
Отец держал все пустующие домики на "экономном" отопительном режиме, чтобы они совсем не промерзли и чтобы в любой момент можно было накачать воду в бак и как следует раскочегарить паровой котел, не боясь, что где-то что-то рванет. С тех пор, как у нас появился новый телевизор с режимом "стэнд-бай", мы и этот режим минимального отопления пустующих домиков стали называть режимом "стэнд-бай".
Отец на всякий случай включил насос и подкачал немного воды в бак чтобы не было неприятностей, когда он растопит паровой котел на полную мощь. Потом он подкинул дров в еле тлеющее пламя топки котла, а когда дрова разгорелись, добавил два совка угля. Закрыв дверцу топки, он прошелся по комнатам, всюду включая свет и проверяя, все ли в порядке. Мы следовали за ним.
- После твоего дома здесь кажется зябко и сыро, - сказал дядя Сережа.
- Эти дома хорошо построены, - ответил отец. - Через несколько часов дом прогреется и сырость уйдет, - он приложил руку к чугунной батарее. Тепло уже пошло, правда, еле заметно, - заглянув на кухню, он включил холодильник. - Утром надо будет загрузить его всем необходимым, прокомментировал он.
Мы с Ванькой тем временем сновали по комнатам, осматривая всю их обстановку и содержимое. В гостевых домах все внутри было несколько иначе, чем в нашем. У нас все было просто и удобно, без больших изысков. А в гостевых домах и ванные были отделаны очень красивым кафелем, и английские камины были сложены в гостиных, с красивыми мраморными полками и с витыми каминными решетками, и дерево в прихожих было проморено особым образом, чтобы получался переливчатый темно-золотистый оттенок "под старину", и многое другое было сделано так, чтобы отдыхать было приятно. Бывало, мы сами сиживали у этих каминов - обогреть ими дом было нельзя, но так здорово было глядеть на живое пламя!
Отец и тягу в камине проверил. Поджег газету - и весь дым и пламя понеслись в трубу. Слегка поправив зеркало, висевшее над камином, он повернулся к нам.
- На сегодня, пожалуй, все. Когда министр приедет, здесь будет тепло и чисто, и все оборудование в рабочем состоянии.
- Знатный домик, - одобрил дядя Сережа. - Это когда его так отделывали?
- Давно, ещё в семидесятых, - ответил отец. - Когда деньги на охотничьи базы в заповеднике отпускали мешками, потому что к нам приезжали отдыхать даже из ЦК, и ещё зарубежных гостей привозили... Историй в то время было!.. - он усмехнулся. - Но, как видишь, если поддерживать все в порядке и постоянно следить, то кажется, будто сделано только вчера. Все, братцы, по койкам! Завтра будете гулять и веселиться.
- Смотри! - потянул меня Ванька. - Вот бы все-таки нам такой столик, а?
В "гостевых" домах его приводили в особый восторг низкие сервировочные и журнальные столики с крышками из подтемненного толстого стекла, вставленные в рамы из резного дуба. Он все время просил, чтобы отец один из таких столиков отец забрал для нас - пусть будет в нашей гостиной хотя бы тогда, когда нет гостей. Отец резонно возражал, что с двумя сорванцами в доме стеклянная крышка может не прожить и двух дней. И особенно Ваньке нравились "двухэтажные" столики на колесиках - как тот, на который он сейчас указывал. Он раза два катнул столик туда и сюда и поплелся из дома со вздохом разочарования.
Мы покинули гостевой дом, который отец, на всякий случай, тщательно запер.
Был уже третий час ночи, когда мы с Ванькой заползли в свои постели. Ванька последний раз осмотрел свои подарки, примерил меховую шапку, забрался под одеяло и сообщил мне, что можно выключать свет. Я выключил ночник над моим изголовьем - и комната погрузилась в темноту.
Я уже засыпал - и, по-моему, даже сны начинал видеть - когда Ванька меня вдруг окликнул:
- Борь, ты спишь?
- Сплю... - отозвался я. - И ты спи!
- Не могу, - ответил он. - Я думаю.
- О чем? - спросил я.
- Вот об этих шапках, которые нам подарили... Их ведь делают из живых животных?
- Ага, берут какого-нибудь соболя и живьем кладут под швейную машинку! - иронически ответил я.
- Да нет, я не о том, - ответил он. - Я о том, что это были их живые животные, а потом они их на шапки пустили, ведь так получается?
- А что тебя смущает? - огрызнулся я. - Кабаны и лоси, которых мы едим, тоже не сами сдохли. И дикие гуси, кстати, и рыба.
- Это другое, - серьезно возразил Ванька. - В том-то и дело, что они дикие, а рыба вообще ни то ни се. А ведь эти животные... они пушистые!
- Не были бы пушистыми, не годились бы на шубы и шапки! - ехидно заметил я.
- Как будто ты не понимаешь, о чем я говорю! - рассердился Ванька. Когда животное пушистое, и тем более при доме выросло, и ты его кормил - то это совсем другое дело получается! Все равно, что из Топы шапку сделать!
- Ну, это ты загнул! - сказал я. Признаться, начиная беспокоиться. Если эта идея засядет у него в голове и он начнет излагать её Фантику считай, все каникулы будут испорчены!
- Вовсе я не загнул! - ответил Ванька. - Это ж получается... самое настоящее живодерство! Вот завтра я все ей скажу, чтобы не зазнавалась!
Все стало ясно. Ванька, так и не успокоившись, лежал и придумывал, как бы побольнее уколоть Фантика, чтоб ей неповадно было... Я совсем разволновался - так разволновался, что сон начал улетать куда-то далеко-далеко.
- Послушай! - я присел в кровати и включил ночник. - Мало того, что ты не даешь мне спать, ты ещё из-за глупой обиды собираешься испортить всем настроение! Завтра ты смертельно обидишь Фантика, она в слезах побежит жаловаться родителям, что их всех обозвали "живодерами", наши родители будут готовы от стыда сквозь землю провалиться - и кстати, влетит по первое число не только тебе, но и мне, а я вовсе не собираюсь отдуваться за то, что тебе взбрело в голову наговорить Фантику гадостей!
- Это будут не гадости, а правда! - заявил мой упрямый братец.
Я знал, что он не прав, но вот как ему хоть что-то втолковать?
- Ты пойми, - сказал я, - во-первых, с гостями так не разговаривают, а во-вторых, про подарки вообще дурно не говорят! Знаешь пословицу, что "дареному коню в зубы не смотрят"? Так вот, приспичило тебе жалеть ондатр и норок - не носи свою шапку, но к другим при этом не приставай!
- И не буду носить! - сказал Ванька. - А если меня спросят...
- Если тебя спросят, ты скажешь, что тебе жалко новую шапку, что ты не хочешь её сразу испортить, и поэтому решил её поберечь! - твердо проговорил я. - И, пожалуйста, если тебя так волнует этот вопрос, поговори сначала с отцом!..
- А если он скажет, что можно сказать Фантику все, о чем я думаю? осведомился Ванька.
- Тогда говори ей все, что душе угодно! - ответил я. То, что отец никогда ему такого не скажет, было совершенно очевидно - но если б я так и заявил Ваньке, он ведь мог бы и уклониться от разговора с отцом... А я исчерпал все доводы, которые могли бы его образумить и предотвратить катастрофу.
- Вот тогда и скажу! - буркнул мой братец.
- Решено, - сказал я. - Теперь можно гасить свет?
- Можно, - разрешил он. - Я и в темноте могу думать.
- Может, хватит? - спросил я, выключая свет. - А то ты такого надумаешь...
- А?.. - откликнулся Ванька, недорасслышав.
- Думай, говорю, сколько угодно, только меня больше не буди. А ещё лучше - спи. А то завтра не встанешь.
- Так куда спешить? - отозвался он.
- Как куда? Степановский снегокат опробовать. Или тебе не хочется?
- Хочется, конечно! - возмутился Ванька. - Только посмейте уйти его пробовать без меня!
- И уйдем, если тебя нельзя будет даже пушками разбудить! - не без легкого злорадства сказал я. Любит подковыривать других - пусть сам испытает, каково это!..
- Я сам проснусь, - сказал Ванька. И замолк. Видно, перспектива проспать первую пробу снегоката ему все-таки не очень улыбалась - и он решил заснуть, а все свои взрывоопасные мысли додумать завтра.
ПИСЬМО СЕДЬМОЕ
КАК МЫ ВСТРЕТИЛИ МИНИСТРА
Утром я проснулся от легкого постукивания в дверь.
За окном стояли синеватые сумерки - но уже вполне прозрачные. Не скажешь, что день наступил, но и ночью не назовешь. Около девяти утра, прикинул я.
Я встал и на цыпочках, босиком подошел к двери.
- Кто там? - спросил я громким шепотом.
- Это я, Фантик, - раздался шепот из-за двери. - Вы ещё спите?
- Я уже нет, - ответил я. - А Ванька дрыхнет. Подожди секунду, сейчас я к тебе выйду!
Я быстро оделся и выскользнул за дверь. Ванька сладко похрапывал, и я решил пока что его не тормошить. Еще когда я просыпался, во мне витала какая-то смутная мысль, или, скорей, воспоминание, о том, что среди вчерашней бочки меда имелась и ложка дегтя, чуть-чуть отравившая вкус праздника. Услышав голос Фантика, я сразу вспомнил, что это была за ложка дегтя: размышления перед сном моего брата, решившего заделаться защитником прав пушных животных. Я не знал, насколько это у него серьезно - может быть, это был просто сонный бред от усталости и перевозбуждения, и, проснувшись, Ванька не припомнит толком, что он нес - но решил, что чем дольше удастся держать его сегодня подальше от Фантика, тем лучше. Вообще-то, мой братец - парень добрый и покладистый, но заводится с пол-оборота, а завести его может любая фигня. И когда ему, как говорится, вожжа под хвост попадает - тут уж держись! Он становится упрямей ста ослов и бронебойней танковой дивизии. Если он воображает, что его обидели - тогда он тем более становится неуправляем.
Фантик ждала меня у окна перед лестницей на первый этаж.
- Смотри, - она показала вниз. - Твой папа уже выезжает, и мой вместе с ним.
- Это они едут милицейскую машину из завала вытаскивать, - сказал я, подходя к окну.
Отец вывел из сарая мощный "Буран" и теперь заводил его. Вот он сел, дядя Сережа пристроился позади, одной рукой держась за снегокат, другой придерживая стальной трос, и они с треском выехали за ворота. Топа залаял и рванул вслед за ними, но отец что-то крикнул ему, и он отстал.
- Это хорошо, что они Топу не взяли, - сказал я. - Он нам скоро понадобится.
- Зачем? - спросила Фантик.
- Запряжем его в снегокат, - объяснил я. - Ты ведь видела этот роскошный детский снегокат с рулем, который подарил нам Степанов?
- Видела, - кивнула Фантик. - Неужели Топа его потащит.
- Ему это раз плюнуть! - заверил я. - Вот увидишь! А у него есть упряжная шлейка. Отец сам сделал, чтобы Топа мог катать нас на санках. Ему это только полезно, развивается грудная клетка и лапы.
- Он, по-моему, и так достаточно развит, - заметила Фантик, разглядывая Топу, который покрутился во дворе, переживая, что его не взяли, а потом улегся возле сарая и положил голову на лапы.
- Все равно ему нужны постоянные нагрузки, - сказал я. - Он, конечно, будет отлынивать. Возить санки он умеет, но не очень любит. Но мы с ним договоримся. Доедем на нем до холма у реки, а там будем гонять вниз.
- Наверно, нам надо Ваньку для этого подождать, - сказала Фантик.
- Подождем, - сказал я. - Пусть продрыхнется. А то он бывает в кислом настроении, когда не выспится, и может всем испортить жизнь, - я решил, что лучше мне исподволь подпускать экивоки на то, что Ванька просто не в себе и за себя не отвечает, когда он недоспал - чтобы потом легче было погасить любой конфликт, списав все Ванькины наскоки на его временное помешательство от недосыпа. - Ты уже завтракала?
- Нет еще, - ответила Фантик. - Я проснулась и лежала, пытаясь сообразить, какой может быть час. Потом услышала голоса взрослых, выглянула - и до меня донеслись запахи кофе и пирогов. Я слышала, как звякала дверца духовки, в которой разогревали пироги. Вот я и решила, что пора вставать... Оделась - и на всякий случай постучалась к вам. Легонько, чтобы не разбудить вас, если вы ещё спите.
- Тогда пойдем завтракать! - заявил я. - А там решим, что делать дальше.
Мы спустились вниз, где наши мамы пили кофе и беседовали. Нам тоже разрешили выпить немного кофе, сильно разбавленного горячим молоком. Завтрак состоял из "доедалок" - так мы называем то, что остается после праздника: всякие вкусности, которые так приятно доедать на следующий день. Мы взяли себе пирогов с капустой, по куску гуся с подливкой из протертой брусники, и ещё - по куску торта. Солнце поднималось медленно и сонно, будто ему тоже хотелось отдохнуть после встречи Нового года, но, когда мы закончили завтракать, уже совсем рассвело, и нам предстояло решить сложный вопрос, будить Ваньку или не трогать его, чем-нибудь занявшись, пока он спит.
Для меня этот вопрос был тем сложнее, что я абсолютно не знал, чего можно ожидать от моего братца, когда он проснется. Он мог разозлиться, что его разбудили и не дали выспаться всласть. Но точно так же он мог разозлиться, что его не разбудили и он проспал полдня - время, за которое можно было сделать столько замечательных дел! Если бы он только на меня при этом взъелся - то плевать, я привык к его взрывам, и утихомирил бы его в конце концов, не став обижаться на любые слова, которые он мог мне наговорить. Но вот если бы он вылил ведро словесных помоев на голову Фантика - тут не избежать было большой разборки! Легче всего было бы плюнуть на все и умчаться с Фантиком гонять с горы на снегокате - мол, будь, что будет. Но это было бы то, что отец называл "страусиной политикой" - то есть таким поведением, когда ты долго делаешь вид, будто никаких неприятностей и проблем не существует, а потом выходит только хуже.
Мы с Ванькой поглядели под елку. Подарков сильно прибавилось! Но ведь все время праздничного ужина мы были рядом с отцом и мамой - и обязательно бы заметили, если бы они наклонились к елке что-то положить или бы что-то передвигали! Опять они нас обхитрили - но как, так и оставалось для нас загадкой!
ПИСЬМО ШЕСТОЕ
ОБЩЕЕ ВЕСЕЛЬЕ - И ПОДГОТОВКА К ПРИЕЗДУ МИНИСТРА
Подарки оказались замечательными. В моих свертках я нашел карманный ножик со множеством лезвий - такой, о котором давно мечтал (правда, не настоящий швейцарский, это я понял: хоть ручка у ножика и была красная, и крестик на ней имелся, но этот крестик был чуть-чуть другой формы, с загнутыми, а не с прямыми, концами, так что это была хорошая подделка, но оно и понятно - настоящий швейцарский ножик стоит столько, что хватило бы накупить роскошные подарки на две семьи - главное, что лезвия у него были из хорошей стали, это я сразу попробовал), собрание сочинений Фенимора Купера и теплый свитер (от бабушки, маминой мамы: она сама его связала и прислала). У Ваньки тоже был свитер среди подарков, а ещё ружье-"хлопушка", стреляющее пластмассовыми пробками, и набор фломастеров. Это что касается подарков от родителей, а в свертках, которые положила под елку Фантик, мы нашли по банке шоколадного крема и по махровому полотенцу, на одном из которых были изображены Чип и Дейл, а на другом - дядя Скрудж со всеми тремя своими племянниками. А ещё мы нашли подарок для нас обоих от тети Жени, папиной сестры: огромный "паззл" на тысячу кусочков. Ну, знаете ведь, что такое "паззл"? Это такая глянцевая картинка на картоне, которая разрезана на мелкие, очень неровные, кусочки и которую надо собрать заново. Причем извилистые выступы и впадины кусочков совпадают только тогда, когда место каждому кусочку находишь абсолютно правильно. Самый большой "паззл", который у нас был до этого, был на двести кусочков, и мы провозились с ним дня два или три. Так что "паззла" на тысячу кусочков нам должно было хватить до конца каникул. На большой красивой коробке этого "паззла" был изображен рыцарский замок, стоящий над озером и окруженный лесами и горами, а по мосту этого замка двигалась красивая конная кавалькада: блестящие доспехи, яркие щиты с рыцарскими гербами, разноцветные лошадиные попоны и разноцветные флаги.
Фантик тем временем распаковывала свои подарки. Наш подарок ей безумно понравился.
- Ой, какая красота! - восхитилась она, сразу наколола брошь на платье и завертелась, чтобы все могли ей полюбоваться. - Спасибо, ребята!
Мы стали смотреть дальше. Егоровы всем нам четверым подарили по роскошной меховой шапке, и, кроме того, отличные теплые рукавицы на меху отцу и широкий куний воротник, застегивающийся на крючки, чтобы можно было плотнее закрывать горло - маме. Еще отец получил обалденные старинные часы-"луковку", серебряные и на серебряной цепочке, а мама - красивый набор из серебра и малахита: кулон и сережки. Мы поняли, что это те подарки, которые родители приготовили друг другу. (Я, кстати, припомнил, как мама говорила по телефону одной из подруг: "Да, я их нашла в комиссионном и сдала в мастерскую... Они будут просто прелесть, если их починить..." теперь я понял, к чему относились эти слова).
Наши подарки тоже привели родителей в восторг. Отец тут же подпоясался нашим ремнем, заправил нож в футляр и стал похож то ли на удалого пирата южных морей, то ли на самого капитана Гранта, а мама повесила нашу дощечку с изображением Топы над телевизором, сказав, что она слишком хороша для того, чтобы резать на ней даже хлеб, не говоря уж о мясе и овощах.
Подарки Егоровым родителям пришлось придумывать на ходу, но они выкрутились с честью. Дяде Сереже подарили отличный мужской одеколон и большой набор слесарных инструментов в твердом плоском чемоданчике, тете Кате - красивую кружевную скатерть и салфетки в единой "подарочной" упаковке и чайный сервиз, расписанный изображениями осенних листьев и спелых гроздьев рябины, а Фантику - набор для вышивания бисером и "Энциклопедию для девочек" (все это, насколько мы поняли, из "неприкосновенного запаса" для подарков, который всегда имелся у родителей и складывался и из того, что им самим дарили большие шишки, приезжавшие поохотиться, и из того, что они сами покупали, когда вылезали в город, и из того, чем с отцом порой расплачивались в городе - многие там месяцами сидели без зарплаты, и, например, дирекция большого универсама, в котором были разные отделы, расплатилась с ним за бочонок брусники и бочонок солонины из лося, которые они хотели распределить к Новому году между продавцами и другими сотрудниками, стопкой энциклопедий "для девочек" и "для мальчиков", двумя чайными сервизами и комплектом слесарных инструментов - теми самыми, как вы понимаете).
Был подарок и для Топы - огромная мозговая кость, с довольно большими ошметками мяса. Топа сразу отправился на кухню смаковать свой подарок во-первых, когда он находился в доме, кости ему разрешали грызть только на кухне, потому что там пол был покрыт линолеумом, который легко мылся и отчищался, а во-вторых, он и сам предпочитал грызть кости в сторонке от скопления народа - мол, хоть все и свои, но мало ли кому что в голову придет. Он был приучен отдавать кости и мясо по первому требованию, и отец иногда повторял с ним этот урок, особенно при гостях, когда хотел показать, какой Топа идеальный пес. Топа отдавал самую сочную кость абсолютно безропотно, но, хотя знал, что через секунду ему отдадут назад его сокровище, все равно немного нервничал: а вдруг хозяину что-нибудь взбредет в голову и он выкинет лакомство, вместо того, чтобы вернуть? Вот он и старался удалиться подальше, чтобы избежать нервотрепки.
Когда всеобщие восторги поутихли, Ванька закричал:
- А теперь айда на улицу, пускать петарды и фейерверки!
- Погоди, - одернула его мама. - А самое главное?
- Что? - удивился Ванька.
- Как что? - удивилась в ответ мама. - Чай с тортом!
- Разве у нас есть торт? - в один голос спросили мы с Ванькой.
- Разумеется, есть! - вмешалась Фантик. - Моя мама испекла, а я ей помогала! Все украшения сделала! - гордо добавила она.
Тогда все стало понятным. Мы ж знали, что мама не пекла торт.
Мы вернулись за стол, оживленно переговариваясь. Вроде, Ванька перестал дуться на Фантика, хотя кто его знает... Как говорит отец: "Больше всего обижаешься на тех, кого сам обидел"... Но перспектива торта всех примирила.
Торт оказался роскошным. Высокий, с несколькими разноцветными слоями крема, с розочками и фигуркой наверху. Розочки и фигурку, как мы поняли, делала Фантик, и эта фигурка из цветного теста должна была изображать животное, год которого наступал. Но фигурка получилась похожей на всех животных разом (мне бы не хотелось говорить, "не очень получилась"), поэтому сказать, кто это - кролик, кот, лошадь или тигр, было довольно сложно. Можно было сказать только, что это животное рыжеватое и все изогнувшееся. При желании в нем можно было разглядеть даже дракона огненного цвета или рыжего бычка.
Но в любом случае, с этой фигуркой торт смотрелся только красивее. И вкусным он был обалденно! Я даже пожалел, что не знал о торте заранее. Тогда бы я не так налегал на все другое и оставил побольше места в животе.
Когда мы отвалились от торта, Ванька вернулся к прежней теме:
- А теперь пошли запускать фейерверки! Какой же Новый Год без них?
- Может, завтра? - с улыбкой предложил отец. - Посмотри, у Фантика уже глаза слипаются. Не забывай, день у неё был тяжелый, она ведь несколько часов провела в машине...
Ванька поглядел было с ненавистью на Фантика, которая и тут подгадила свое усталостью, но Фантик живо откликнулась:
- Нет-нет, что вы! Без фейерверков нельзя! И нисколечки я не устала!.. - добавила она, с трудом разлепляя закрывающиеся глаза.
- Ну, смотрите, - сказал отец. - Не засните только прямо в снегу!
Но какое там спать! Мы чувствовали себя вполне бодрыми и готовыми ещё хоть всю ночь веселиться! Словом, мы быстро оделись и вышли на улицу, взяв с собой пакет с пиротехникой, которую прислал Степанов.
Ракеты и хлопушки оказались самыми разными. Одни просто взрывались с громким шумом и яркой вспышкой, когда их поджигали, другие начинали свистеть и носиться, подскакивая и петляя в воздухе, третьи выпускали высоко в небо от трех до десяти разноцветных огней, вспыхивавших не сразу, а когда они улетали выше макушек деревьев. Вот летит и летит маленький золотой огонек, от скорости кажущийся золотой ниточкой, летит, потрескивая - и вдруг в нем что-то срабатывает и он с громким "бабахом" превращается в зеленый, синий, красный или лиловый искрящийся шар, и этот шар с медленным шипением начинает по широкой дуге опускаться на землю...
Мы пускали фейерверки и кричали "ура!" Все, кроме Топы - который отчаянно лаял и возмущался этим безобразием. Он вообще не любил излишнего сверкания и грохота, и словно говорил нам: "Вы, что, спятили? Добро бы на охоте из ружей палили - это дело полезное, а обстреливать небеса - на такое только люди способны, с их закидонами!" Ну, а мы веселились вовсю. Я говорю, мы готовы были всю ночь "бабахать" ими, но в пакете оставалась почти половина от того, что было, когда отец сказал:
- А теперь хватит, всем спать! По-моему, Фантик сейчас просто упадет, да и вы еле на ногах держитесь. Остальное пустим завтра или на Рождество!
- Я не... - начала Фантик, но её мама её перебила.
- Не пыжься! У нас впереди ещё несколько дней, все успеете. Пошли, я тебя уложу.
- Но нам-то можно погулять ещё немного? - взмолился я. - Честное слово, у нас сна ни в одном глазу!
- Еще немного можно, - согласился отец. - Но учтите, все самое интересное уже кончилось. Я сейчас пойду в домик министра, чтобы начать его протапливать, сделаю там все - и сам отправлюсь на боковую. Мне завтра рано вставать - надо ехать вытаскивать из снега милицейскую машину. Думаю, Алексей Николаевич, да и наш новый молодой начальник тоже, будут не позже девяти-десяти утра.
- Так это здорово! - заявили мы с Ванькой. Растапливать и отогревать пустующие домики перед приездом гостей всегда очень интересно. - Мы с тобой!
- Пожалуйста. Но после этого я все равно загоню вас в кровать.
Тетя Катя увела Фантика, которая из последних сил пожелала нам спокойной ночи и счастливого Нового года, а мы вместе с отцом и дядей Сережей отправились к дальнему домику, возле которого стоял деревянный сруб русской бани.
- Вот такие срубы ты хочешь ставить? - спросил отец, кивая на баньку. Он достал ключи и начал отпирать дверь.
- Именно такие, - сказал дядя Сережа. - Может, побольше, может, поменьше. В зависимости от кошелька заказчика. Я хочу, чтобы были разные варианты... Да, новый молодой начальник, - задумчиво добавил он, возвращаясь мыслями к одному из последних замечаний отца. - Горячий и неопытный, как водится, так? И, похоже, абсолютно несведущий в "правилах местного этикета"... Сразу дать понять крупнейшему местному бандюге, что не примет от него никакой помощи и не пойдет ни на какие переговоры - это, знаешь... Абсолютно не считаться с реалиями российской провинции. Как бы он себе шею не сломал, на своем максимализме.
- Как говорится, "вы будете-таки очень смеяться", но я считаю, что он прав! - возразил отец, отперев дверь и распахивая её перед нами. - Надо уметь с самого начала себя поставить. Нельзя соваться в воду, не зная броду, и нельзя связывать себя даже самыми косвенными обязательствами перед людьми, расплата с которыми может потребовать от тебя поступиться слишком многим...
- Все это так, но не наломал бы дров! - заметил дядя Сережа. - Сам знаешь, эти молодые идеалисты, которые слишком ревностно стараются исполнять свой долг, но при этом ещё не очень разбираются в людях...
- Он разбирается! - усмехнулся отец. - По нему видно. А что до того, что где-то может ошибиться... От ошибок никто не застрахован, но ошибки ошибкам рознь. Нет-нет, хоть я и отношусь ко Степанову с определенной симпатией... которую даже этот ковер не смог уничтожить, - с усмешкой добавил он, - но я считаю, что Михаил Дмитриевич прав. Ему нельзя допускать даже намека на междусобойчик со Степановым и подобными...
Мы уже были в доме. Отец нашарил выключатель и включил свет. Как всегда бывает в помещении, где долго никто не жил, свет показался каким-то холодным, хотя светильник в прихожей был точно таким же, как у нас, и вся прихожая была точно такой же - но у нас она казалась по вечерам на удивление золотистой и теплой, а здесь почему-то все представало синевато-серым. Не знаю, почему на обычную электрическую лампочку так влияет, живут в доме люди или нет...
Отец держал все пустующие домики на "экономном" отопительном режиме, чтобы они совсем не промерзли и чтобы в любой момент можно было накачать воду в бак и как следует раскочегарить паровой котел, не боясь, что где-то что-то рванет. С тех пор, как у нас появился новый телевизор с режимом "стэнд-бай", мы и этот режим минимального отопления пустующих домиков стали называть режимом "стэнд-бай".
Отец на всякий случай включил насос и подкачал немного воды в бак чтобы не было неприятностей, когда он растопит паровой котел на полную мощь. Потом он подкинул дров в еле тлеющее пламя топки котла, а когда дрова разгорелись, добавил два совка угля. Закрыв дверцу топки, он прошелся по комнатам, всюду включая свет и проверяя, все ли в порядке. Мы следовали за ним.
- После твоего дома здесь кажется зябко и сыро, - сказал дядя Сережа.
- Эти дома хорошо построены, - ответил отец. - Через несколько часов дом прогреется и сырость уйдет, - он приложил руку к чугунной батарее. Тепло уже пошло, правда, еле заметно, - заглянув на кухню, он включил холодильник. - Утром надо будет загрузить его всем необходимым, прокомментировал он.
Мы с Ванькой тем временем сновали по комнатам, осматривая всю их обстановку и содержимое. В гостевых домах все внутри было несколько иначе, чем в нашем. У нас все было просто и удобно, без больших изысков. А в гостевых домах и ванные были отделаны очень красивым кафелем, и английские камины были сложены в гостиных, с красивыми мраморными полками и с витыми каминными решетками, и дерево в прихожих было проморено особым образом, чтобы получался переливчатый темно-золотистый оттенок "под старину", и многое другое было сделано так, чтобы отдыхать было приятно. Бывало, мы сами сиживали у этих каминов - обогреть ими дом было нельзя, но так здорово было глядеть на живое пламя!
Отец и тягу в камине проверил. Поджег газету - и весь дым и пламя понеслись в трубу. Слегка поправив зеркало, висевшее над камином, он повернулся к нам.
- На сегодня, пожалуй, все. Когда министр приедет, здесь будет тепло и чисто, и все оборудование в рабочем состоянии.
- Знатный домик, - одобрил дядя Сережа. - Это когда его так отделывали?
- Давно, ещё в семидесятых, - ответил отец. - Когда деньги на охотничьи базы в заповеднике отпускали мешками, потому что к нам приезжали отдыхать даже из ЦК, и ещё зарубежных гостей привозили... Историй в то время было!.. - он усмехнулся. - Но, как видишь, если поддерживать все в порядке и постоянно следить, то кажется, будто сделано только вчера. Все, братцы, по койкам! Завтра будете гулять и веселиться.
- Смотри! - потянул меня Ванька. - Вот бы все-таки нам такой столик, а?
В "гостевых" домах его приводили в особый восторг низкие сервировочные и журнальные столики с крышками из подтемненного толстого стекла, вставленные в рамы из резного дуба. Он все время просил, чтобы отец один из таких столиков отец забрал для нас - пусть будет в нашей гостиной хотя бы тогда, когда нет гостей. Отец резонно возражал, что с двумя сорванцами в доме стеклянная крышка может не прожить и двух дней. И особенно Ваньке нравились "двухэтажные" столики на колесиках - как тот, на который он сейчас указывал. Он раза два катнул столик туда и сюда и поплелся из дома со вздохом разочарования.
Мы покинули гостевой дом, который отец, на всякий случай, тщательно запер.
Был уже третий час ночи, когда мы с Ванькой заползли в свои постели. Ванька последний раз осмотрел свои подарки, примерил меховую шапку, забрался под одеяло и сообщил мне, что можно выключать свет. Я выключил ночник над моим изголовьем - и комната погрузилась в темноту.
Я уже засыпал - и, по-моему, даже сны начинал видеть - когда Ванька меня вдруг окликнул:
- Борь, ты спишь?
- Сплю... - отозвался я. - И ты спи!
- Не могу, - ответил он. - Я думаю.
- О чем? - спросил я.
- Вот об этих шапках, которые нам подарили... Их ведь делают из живых животных?
- Ага, берут какого-нибудь соболя и живьем кладут под швейную машинку! - иронически ответил я.
- Да нет, я не о том, - ответил он. - Я о том, что это были их живые животные, а потом они их на шапки пустили, ведь так получается?
- А что тебя смущает? - огрызнулся я. - Кабаны и лоси, которых мы едим, тоже не сами сдохли. И дикие гуси, кстати, и рыба.
- Это другое, - серьезно возразил Ванька. - В том-то и дело, что они дикие, а рыба вообще ни то ни се. А ведь эти животные... они пушистые!
- Не были бы пушистыми, не годились бы на шубы и шапки! - ехидно заметил я.
- Как будто ты не понимаешь, о чем я говорю! - рассердился Ванька. Когда животное пушистое, и тем более при доме выросло, и ты его кормил - то это совсем другое дело получается! Все равно, что из Топы шапку сделать!
- Ну, это ты загнул! - сказал я. Признаться, начиная беспокоиться. Если эта идея засядет у него в голове и он начнет излагать её Фантику считай, все каникулы будут испорчены!
- Вовсе я не загнул! - ответил Ванька. - Это ж получается... самое настоящее живодерство! Вот завтра я все ей скажу, чтобы не зазнавалась!
Все стало ясно. Ванька, так и не успокоившись, лежал и придумывал, как бы побольнее уколоть Фантика, чтоб ей неповадно было... Я совсем разволновался - так разволновался, что сон начал улетать куда-то далеко-далеко.
- Послушай! - я присел в кровати и включил ночник. - Мало того, что ты не даешь мне спать, ты ещё из-за глупой обиды собираешься испортить всем настроение! Завтра ты смертельно обидишь Фантика, она в слезах побежит жаловаться родителям, что их всех обозвали "живодерами", наши родители будут готовы от стыда сквозь землю провалиться - и кстати, влетит по первое число не только тебе, но и мне, а я вовсе не собираюсь отдуваться за то, что тебе взбрело в голову наговорить Фантику гадостей!
- Это будут не гадости, а правда! - заявил мой упрямый братец.
Я знал, что он не прав, но вот как ему хоть что-то втолковать?
- Ты пойми, - сказал я, - во-первых, с гостями так не разговаривают, а во-вторых, про подарки вообще дурно не говорят! Знаешь пословицу, что "дареному коню в зубы не смотрят"? Так вот, приспичило тебе жалеть ондатр и норок - не носи свою шапку, но к другим при этом не приставай!
- И не буду носить! - сказал Ванька. - А если меня спросят...
- Если тебя спросят, ты скажешь, что тебе жалко новую шапку, что ты не хочешь её сразу испортить, и поэтому решил её поберечь! - твердо проговорил я. - И, пожалуйста, если тебя так волнует этот вопрос, поговори сначала с отцом!..
- А если он скажет, что можно сказать Фантику все, о чем я думаю? осведомился Ванька.
- Тогда говори ей все, что душе угодно! - ответил я. То, что отец никогда ему такого не скажет, было совершенно очевидно - но если б я так и заявил Ваньке, он ведь мог бы и уклониться от разговора с отцом... А я исчерпал все доводы, которые могли бы его образумить и предотвратить катастрофу.
- Вот тогда и скажу! - буркнул мой братец.
- Решено, - сказал я. - Теперь можно гасить свет?
- Можно, - разрешил он. - Я и в темноте могу думать.
- Может, хватит? - спросил я, выключая свет. - А то ты такого надумаешь...
- А?.. - откликнулся Ванька, недорасслышав.
- Думай, говорю, сколько угодно, только меня больше не буди. А ещё лучше - спи. А то завтра не встанешь.
- Так куда спешить? - отозвался он.
- Как куда? Степановский снегокат опробовать. Или тебе не хочется?
- Хочется, конечно! - возмутился Ванька. - Только посмейте уйти его пробовать без меня!
- И уйдем, если тебя нельзя будет даже пушками разбудить! - не без легкого злорадства сказал я. Любит подковыривать других - пусть сам испытает, каково это!..
- Я сам проснусь, - сказал Ванька. И замолк. Видно, перспектива проспать первую пробу снегоката ему все-таки не очень улыбалась - и он решил заснуть, а все свои взрывоопасные мысли додумать завтра.
ПИСЬМО СЕДЬМОЕ
КАК МЫ ВСТРЕТИЛИ МИНИСТРА
Утром я проснулся от легкого постукивания в дверь.
За окном стояли синеватые сумерки - но уже вполне прозрачные. Не скажешь, что день наступил, но и ночью не назовешь. Около девяти утра, прикинул я.
Я встал и на цыпочках, босиком подошел к двери.
- Кто там? - спросил я громким шепотом.
- Это я, Фантик, - раздался шепот из-за двери. - Вы ещё спите?
- Я уже нет, - ответил я. - А Ванька дрыхнет. Подожди секунду, сейчас я к тебе выйду!
Я быстро оделся и выскользнул за дверь. Ванька сладко похрапывал, и я решил пока что его не тормошить. Еще когда я просыпался, во мне витала какая-то смутная мысль, или, скорей, воспоминание, о том, что среди вчерашней бочки меда имелась и ложка дегтя, чуть-чуть отравившая вкус праздника. Услышав голос Фантика, я сразу вспомнил, что это была за ложка дегтя: размышления перед сном моего брата, решившего заделаться защитником прав пушных животных. Я не знал, насколько это у него серьезно - может быть, это был просто сонный бред от усталости и перевозбуждения, и, проснувшись, Ванька не припомнит толком, что он нес - но решил, что чем дольше удастся держать его сегодня подальше от Фантика, тем лучше. Вообще-то, мой братец - парень добрый и покладистый, но заводится с пол-оборота, а завести его может любая фигня. И когда ему, как говорится, вожжа под хвост попадает - тут уж держись! Он становится упрямей ста ослов и бронебойней танковой дивизии. Если он воображает, что его обидели - тогда он тем более становится неуправляем.
Фантик ждала меня у окна перед лестницей на первый этаж.
- Смотри, - она показала вниз. - Твой папа уже выезжает, и мой вместе с ним.
- Это они едут милицейскую машину из завала вытаскивать, - сказал я, подходя к окну.
Отец вывел из сарая мощный "Буран" и теперь заводил его. Вот он сел, дядя Сережа пристроился позади, одной рукой держась за снегокат, другой придерживая стальной трос, и они с треском выехали за ворота. Топа залаял и рванул вслед за ними, но отец что-то крикнул ему, и он отстал.
- Это хорошо, что они Топу не взяли, - сказал я. - Он нам скоро понадобится.
- Зачем? - спросила Фантик.
- Запряжем его в снегокат, - объяснил я. - Ты ведь видела этот роскошный детский снегокат с рулем, который подарил нам Степанов?
- Видела, - кивнула Фантик. - Неужели Топа его потащит.
- Ему это раз плюнуть! - заверил я. - Вот увидишь! А у него есть упряжная шлейка. Отец сам сделал, чтобы Топа мог катать нас на санках. Ему это только полезно, развивается грудная клетка и лапы.
- Он, по-моему, и так достаточно развит, - заметила Фантик, разглядывая Топу, который покрутился во дворе, переживая, что его не взяли, а потом улегся возле сарая и положил голову на лапы.
- Все равно ему нужны постоянные нагрузки, - сказал я. - Он, конечно, будет отлынивать. Возить санки он умеет, но не очень любит. Но мы с ним договоримся. Доедем на нем до холма у реки, а там будем гонять вниз.
- Наверно, нам надо Ваньку для этого подождать, - сказала Фантик.
- Подождем, - сказал я. - Пусть продрыхнется. А то он бывает в кислом настроении, когда не выспится, и может всем испортить жизнь, - я решил, что лучше мне исподволь подпускать экивоки на то, что Ванька просто не в себе и за себя не отвечает, когда он недоспал - чтобы потом легче было погасить любой конфликт, списав все Ванькины наскоки на его временное помешательство от недосыпа. - Ты уже завтракала?
- Нет еще, - ответила Фантик. - Я проснулась и лежала, пытаясь сообразить, какой может быть час. Потом услышала голоса взрослых, выглянула - и до меня донеслись запахи кофе и пирогов. Я слышала, как звякала дверца духовки, в которой разогревали пироги. Вот я и решила, что пора вставать... Оделась - и на всякий случай постучалась к вам. Легонько, чтобы не разбудить вас, если вы ещё спите.
- Тогда пойдем завтракать! - заявил я. - А там решим, что делать дальше.
Мы спустились вниз, где наши мамы пили кофе и беседовали. Нам тоже разрешили выпить немного кофе, сильно разбавленного горячим молоком. Завтрак состоял из "доедалок" - так мы называем то, что остается после праздника: всякие вкусности, которые так приятно доедать на следующий день. Мы взяли себе пирогов с капустой, по куску гуся с подливкой из протертой брусники, и ещё - по куску торта. Солнце поднималось медленно и сонно, будто ему тоже хотелось отдохнуть после встречи Нового года, но, когда мы закончили завтракать, уже совсем рассвело, и нам предстояло решить сложный вопрос, будить Ваньку или не трогать его, чем-нибудь занявшись, пока он спит.
Для меня этот вопрос был тем сложнее, что я абсолютно не знал, чего можно ожидать от моего братца, когда он проснется. Он мог разозлиться, что его разбудили и не дали выспаться всласть. Но точно так же он мог разозлиться, что его не разбудили и он проспал полдня - время, за которое можно было сделать столько замечательных дел! Если бы он только на меня при этом взъелся - то плевать, я привык к его взрывам, и утихомирил бы его в конце концов, не став обижаться на любые слова, которые он мог мне наговорить. Но вот если бы он вылил ведро словесных помоев на голову Фантика - тут не избежать было большой разборки! Легче всего было бы плюнуть на все и умчаться с Фантиком гонять с горы на снегокате - мол, будь, что будет. Но это было бы то, что отец называл "страусиной политикой" - то есть таким поведением, когда ты долго делаешь вид, будто никаких неприятностей и проблем не существует, а потом выходит только хуже.