Страница:
Командир Охраны Морской Границы Залива в Ки-Уэст описал инцидент "Эвелин"/"Далгрен" в военном дневнике следующим образом:
11 апреля 1942 года. В 01:33 ВВВ вблизи парохода "Эвелин" всплыла подлодка в точке 29°40' северной широты и 80°56' западной долготы, к юго-востоку от Сент-Августина, но атаки удалось избежать. Три самолета прибыли в эту точку зоны поиска в 02:30 ВВВ. В двух местах производился сброс осветительных бомб и эсминец "Далгрек", находившийся поблизости, проследовал в зону поиска, где имел один сомнительный контакт (о подводной целью - Дополнение переводчика). "Далгрен" производил поиск цели до 12:37 ВВВ, после чего получил приказ следовать в район затопления "Галф Америка" для поиска подлодки, потопившей это судно.{130}
Поверхностное содержание этой записи очевидно, равно как и отсутствие аналитического обзора и оценки, которые могли бы стать основой для повышения эффективности оборонительных сил. Хотя цель большинства видов подобных журналов состоит в фиксации суммирующих записей о событиях, лучшее суждение можно было бы сделать, определив уровень краткости записей в такой степени, чтобы в них сохранялись относящиеся к делу подробности, и там, где это возможно и осуществимо, заключения по ним. По этой причине командующий германским подводным флотом адмирал Дениц ввел практику выполнения каждым командиром подводной лодки обзора своего вахтенного журнала при окончании каждого похода.
В 03:45 на борту U-123 было не все ладно. Через 38 минут после атаки эсминца Хардеген и Шульц, его лейтенант-инженер, осмотрели лодку на предмет смертельно опасных повреждений. Похоже, что лодка и команда выдержали страшные удары шести глубинных бомб. Немедленной опасности затонуть не было. Восстановили внутреннее освещение. Люк в боевую рубку, который приоткрылся из-за того, что при погружении не был плотно затянут, задраили, и вода больше не лилась каскадом по трапу. Большинство, хотя и не все, утечки воздуха через клапаны продувки были ликвидированы и клапаны получили новые уплотнители. Однако Хардеген убедился, что все в порядке, только когда смог проверить состояние двигательной установки - как от батарей, так и дизельной. Занятая проверками и ремонтом команда отвлекалась от мыслей о кружащем над ними эсминце. В своем вахтенном журнале Хардеген записал: "Рассматривая поведение эсминца, я могу сказать только одно - "это ваша ошибка!". Мне стало ясно, насколько неопытны эти защитные патрули. Капитан эсминца, вероятно, счел, что с нами покончено, когда заметил пузыри воздуха и ничего больше не слышал. Для верности он еще час плавал над нами и интенсивное всплывание воздушных пузырей счел свидетельством нашего потопления"{131}.
"Эвелин", словно морской конь у стартовых ворот царя Нептуна, и Легуен, крепко удерживающий ее вожжи, горели нетерпением вязаться в драку. Люди по-прежнему находились на боевых постах. Каррик "Энди" Эндрью, телефонист мостика, рассказывал для информации команды об атаке эсминца по телефонной сети: лейтенанту Дачу Шванеру и его артиллерийским расчетам, "доку" Фигнару, Ларри Фланагану и старшине Перси Бартону и его группе борьбы за живучесть на главной палубе; мичману Ги Брауну Рэю в машинном отделении; артиллеристу Гарри Лэмбу на посту у бомбосбрасывтелей глубинных бомб. Матрос Фрэнк Клифтон работал на гидроакустической станции (гидролокаторе), Джил Чучевич вел записи данных Клифтона о пеленгах и расстояниях. Мичман Лукович находился в радиорубке, прослеживая радиосвязи и сообщения гидролокатора и передавал на мостик Легуену соотвестствующую информацию. Боцманмат Роджер Мец вел записи положения корабля, курса и всей деятельности. Квартирмейстер Джеймс Пирсон был рулевым, квартирмейстер Артур Масчер - у машинного телеграфа. Боцман Лайонел Кук был старшим команды рулевых: каждые пять минут он брал пеленг по компасу на 161-футовую башню маяка Сент-Августин. Все четверо боцманматов находились в ходовой рубке - закрытом помещении на мостике. Двое наблюдателей мостика, матрос первого класса Гарри Баумэн и матрос второго класса Джордж Уолтере, находились на крыльях мостика.
Мы с лейтенантом Нэвиллом на мостике рядом с Легуеном продолжали пристально наблюдать. Мы постоянно всматривались в поверхность моря и в воздух вокруг нас и, конечно, смотрели на маневры и атаку эсминца. Мы чувствовали присутствие Легуена, то прохаживавшегося по мостику, то наблюдавшего за эсминцем. В 03:33 эсминец в последний раз прошел над местом, которое он бомбил, и затем покинул этот район, уходя на северо-запад. Легуен повернулся к Нэвиллу:
- Как вы считате, Ларри, что здесь произошло?
Нэвилл был готов к ответу - он предвидел вопрос и спешил начать диалог. Он знал агрессивную и импульсивную натуру Легуена и хотел оказать, при необходимости, сдерживающее влияние на него, без того, чтобы не оказаться дерзким или неуважительным. В этой роли Нэвилл был превосходен.
Что до меня, то как самый младший по чину офицер, я был доволен своим уникальным положением на мостике и моим близким физическим соседством к этим двум морским офицерам. Я защищал свое ни с чем не сравнимое положение тем, что говорил только, когда ко мне обращались, и высказывался только о тех обстоятельствах, которые, с моей точки зрения, являлись значимыми для тактической ситуации. Я чувствовал себя довольным, полезным и ответственным на своем посту. Это напоминало мне юные годы, когда я стоял на мостике со своим отцом, водившим корабль "Юнайтед Фрут Компани" по многочисленным портам, использовавшимся этой огромной фирмой: Нью-Йорк, Гавана, Нассау, Майами, Нью-Орлеан, Панамский канал, Сан-Франциско, Акапулько, многие центрально - и южноамериканские банановые и перегрузочные порты, и многие другие места, включая это побережье Флориды. Несомненно, я чувствовал свою принадлежность к этим критическим и опасным временам. И я с нетерпением ждал то, как оценит ситуацию лейтенант Нэвилл.
- Гленн, я знаю, где-то здесь есть погрузившийся объект. У меня есть резон подозревать, что это - подводная лодка. Я знаю, что эсминец сбросил только одну серию глубинных бомб. Я не знаю, почему он множество раз прошел над этим местом, не атакуя и не останавливаясь. Он не останавливался, чтобы исследовать обломки или поднять уцелевших людей, если такие были бы, поэтому я предполагаю, что он не имел уверенности в том, что боевой контакт имел место. Почему? Не могу понять.
Легуен внимательно слушал.
- Я согласен с вашими наблюдениями, Ларри. Я должен продолжить атаку. Я не хочу ждать. Если вы не согласны, скажите это сейчас. Если согласны, то начнем боевой заход. Прикажите гидроакустику начать эхо-локацию и дать мне пеленг и расстояние до цели.
Нэвилл полностью согласился с Легуеном и запросил пеленг и расстояние у гидроакустика.
Легуен продолжил:
- Если этот парень прячется в глубине, я утоплю его или не дам всплывать. Если он решит всплыть и начать стрельбу, то мы окажемся более крупной целью, которую ночью будет легче обнаружить. Я не могу позволить ему всплыть. Мы атакуем его глубинными бомбами столько раз, сколько потребуется, и затем будем стоять над ним до рассвета.
Матрос Фрэнк Клинтон, закончивший морскую Школу гидроакустиков в Ки-Уэст, зафиксировал прерывистое нечеткое эхо по компасному пеленгу 173°. Легуен приказал двинуться, полным ходом, выбрав новый курс 173°. Пирсон ответил:
- Да, да, сэр - новый курс 173°.
Масчер у машинного телеграфа двинул обе ручки вперед на полный ход и подтвердил: "полный вперед". Нэвил спросил о глубине. Мец повернулся к фатометру (глубиномеру) и ответил:
- Десять саженей, сэр.
Легуен приказал провести двукратную проверку установку взрывателей глубинных бомб на 50 футов. Эндрью передал приказание лейтенанту Шванеру. От него пришло подтверждение установки взрывателей на 50 футов. Гидроакустик доносил, что пеленг на цель остается постоянным 173° и расстояние до цели 23 сотни ярдов. Время было 03:49.
Затем Легуен обратился ко мне:
- Кен, я хочу, чтобы вы сосредоточились на рассматривании всего, что может оказаться в воде, мелкого или крупного, прямо по нашему курсу. Если что обнаружите, кричите. Если сможете, постарайтесь идентифицировать. Это может быть и подлодка, или ее боевая рубка, или перископ, или обломки, или даже уцелевшие люди. Когда мы будем проходить район цели, докладывайте обо всем, что увидите. Если в воде окажутся люди, я не начну бросать глубинные бомбы. Если это легко поврежденный корпус, я начну атаку. Если это будет частично погрузившаяся лодка, я, вероятно, буду ее таранить. Смотрите внимательно, Кен.
Мои мысли, наверное, совпадали с его - хотя он и не упомянул, но я подумал было о белой фуражке командира подлодки. Какой это был бы замечательный трофей! Но в этот момент я задумался о более материальных вещах, нежели человеческое соучастие в успешной атаке.
Его слова "если в воде окажутся люди" потрясли мое чувство сострадания к жертвам - эту мысль, однако, вскоре сменили более утилитарные соображения. Море было спокойным, с небольшой океанской зыбью. Слабый ветер дул от берега с северо-запада. И хотя ночь была безлунная, видимость была превосходной, как и мое ночное зрение, усиленное моим постоянным компаньоном - биноклем 7X50. Я перешел на самый край правого крыла мостика, чтобы носовая надстройка не мешала мне. Поскольку ветер, как слаб он бы ни был, дул с правого борта в сторону левого, мое положение на правом борту давало мне ясный вид на все, что могло плыть по ветру. При скорости хода в восемь узлов "Эвелин" не понадобится много времени, чтобы пройти 2000 ярдов до точки "Зеро", хотя мне оно показалось бесконечным.
А Легуен, словно пронзая взглядом толщу темных вод Атлантики, представил себе образ черного корпуса подлодки прямо по курсу и готового получить смертельный удар от "Эвелин". Он перешел в ходовую рубку, где мог лучше слышать данные, нараспев передаваемые гидроакустиком. Он должен был как можно точнее определить, в какой момент бросить глубинные бомбы после прохождения над целью, поскольку бомбосбрасыватели находились на корме с обоих бортов и имели угол прицеливания примерно в 10° по отношению к бортам. На "Эвелин" не было приборов, которые могли бы рассчитать точный момент бросания. Еще одна переменная величина - точность измерения расстояния гидроакустикой и записывающей аппаратурой, из которых ни первое, ни второе не были откалиброваны. Легуен чувствовал, насколько слабо "Эвелин" подготовлена для атаки по лодкам в погруженном состоянии.
Легуен подвел "Эвелин"/"Эстерион" с боевым вымпелом на гафеле на расстояние в пределах тысячи ярдов до точки "Зеро" - точки местоположения воображаемой цели. Лайонел Кук определил пеленг на маяк Сент-Августин в 283° 30 минут и расстояние до него в 11 миль. Мец сделал запись в журнал. Я оставался на правом крыле мостика и смотрел в бинокль, не отрывая взгляд от места, в котором воду взметывали взрывы глубинных бомб эсминца. Я ничего не обнаруживал на поверхности и докладывал об этом. Легуен потребовал доклада гидроакустика. Мичман Лукович ответил, что опускающаяся головка гидролокатора не действует. Возможно, близость взрывов бомб эсминца подействовала на приборы, выдвигающиеся из корпуса судна вниз. Было очевидно, что поврежден излучатель и нарушена схема. Пассивная слушающая часть еще могла принимать сигналы, но головка не поворачивалась. Активная система вышла из строя и эхолокация стала невозможной. Легуен был взбешен, чтобы не сказать более. Прежде, чем Легуен смог обдумать свой следующий шаг, он почувствовал отсутствие вибраций двигательной установки и то, что корабль движется по инерции. Из машинного отделения на мостик позвонил Ги Браун с крайне неподходящим к моменту сообщением. Он заявил, что протекающий желоб гребного вала может не выдержать удара глубинной бомбы. Сальник вала, подшипник и уплотнители сильно пропускают воду. Это разрушение в месте выхода гребного вала из корпуса в море восстановить невозможно. Ги Браун сообщил еще, что временную починку он может сделать, но на это потребуется время и после этого длительное движение будет все же невозможно. Затем главный механик сказал, что он должен остановить главную машину. Легуен повернулся к Нэвиллу, и, словно отстраняясь от печального сообщения Ги Брауна, сказал:
- Ларри, я хочу пройти с глубинной атакой по этому немцу.
Нэвилл не ответил. Когда серьезность сообщенного Ги Брауном была понята Легуеном, он вызвал его на мостик.
По всему кораблю шла подготовка к атаке. Шванер доложил, что глубинные бомбы перепроверены в бомбометах и готовы к бою. Командиры орудий доложили о готовности к стрельбе. Ги Браун поднялся на мостик:
- Капитан, я по пути сюда узнал еще одну неприятную новость: похоже, что главная машина сдвинулась на своем фундаменте. У меня проблема по выравниванию...
Легуен сердито прервал его:
- Черт возьми, что это значит, шеф?
Ги Браун продолжил:
- Конкретно это означает следующие две вещи: если я пушу машину в том виде, как она есть, она разнесет свои подшипники, замотает их, сожжет или разорвет. Второе - если мы совершим атаку, она может соскочить со своего фундамента и провалиться сквозь дно этого проклятого корабля. Если взорвутся котлы, у нас внизу будет огненный ад. Я ничего не могу гарантировать, но если вы хотите атаковать, мы будем держаться и надеяться на лучшее.
У Легуена не было оснований сомневаться в оценке ситуации, высказанной главным механиком. Нэвилл, постоянный арбитр в спорах, готов был вступить в разговор, но надеялся, что командир несколько успокоится и снова вернется к рассудительности.
- Боже, - воскликнул Легуен, - теперь я знаю, почему Вашингтон ожидал, что продолжительность моего командования составит только тридцать дней. Если меня не утопят немцы, я уничтожу себя сам. Хотел бы я этот так называемый военный корабль направить на...
- На Конститьюшн-Авеню? - закончил Нэвилл.
Я чуть не рассмеялся вслух. Даже Легуена позабавила такая концовка. Но серьезностью ситуации пренебречь было нельзя. Несколько успокоившийся Легуен остановил атаку, хотя и продолжал давать волю своему расстройству.
В 04:18, примерно за два часа до утренней зари, Легуен решил подойти к подлодке как можно ближе и оставаться на месте, не позволяя ей всплыть до рассвета. Если лодка двинется или поднимет перископ, Легуен собирался атаковать ее глубинными бомбами, не останавливаясь перед собственными повреждениями. Если она всплывет, Легуен обстреляет ее или будет таранить, хотя артиллерийская дуэль ему казалась предпочтительной. Казалось, Легуен был полон решимости не отпускать эту лодку. Он также считал, что лодка может быть уже настолько повреждена, что не в состоянии двигаться или уже погибла. Он решил ждать и слушать. Краткий перерыв для все еще разочарованного и расстроенного Легуена был кстати. Он должен был поразмышлять, обдумать варианты, определить степень вероятности и взвесить шансы, а затем отдать приказания. В то же время требовалось выполнить на корабле немало ремонтных работ.
Офицеры и матросы разошлись по всем направлениям. Мичман Лукович и старшина электриков Эрл Боулинг спустились в колодец гидролокатора, чтобы отыскать неисправности и, по возможности, устранить их. Они определили, что повреждено то, что находится снаружи корпуса корабля и недоступно. Боцманмат Роджер Мец решил про себя, что стоит выполнить такое обдуманное и полезное действие, как отправить вестового на мостике матроса Меркюри "Быстроногого" Брауна в кают-компанию за горячим кофе для троих находившихся на мостике офицеров.
"Быстроногий" Меркюри Браун грациозно подчинился и вернулся на затемненный мостик с подносом и тремя чашками на блюдцах и тут же столкнулся в лоб с каменно-сердечным "морским волком" боцманом Лайонелем М Куком, самопровозглашенным грозой всех "ненастоящих" моряков. Горячий кофе выплеснулся из чашек на блюдца, на поднос и на живот Кука Кук взревел, как только может реветь просоленный моряк - с употреблением прилагательных и наречий, давно уже изгнанных из "Справочника по морским терминам и их применению". "Быстроногий" предпочел бы в этот момент оказаться на германской подлодке вместо лужи кофе и унижения. Рулевая рубка была основательно протерта сами понимаете чьей рубашкой, а Роджер Мец, невольный виновник инцидента, спас остатки кофе и предложил неполные чашки нам с Нэвиллом и Легуену. Мы не отказались от теплого еще напитка.
Мичман Ги Браун Рэй тем временем трудился в машинном отделении. Старшина-машинист Матт Янссен и машинист первого класса Рэймонд Данн спешно перенабивали сальник трубы гребного вала в качестве временной меры. Укрепление главной машины на основании было следующим делом. В двух ногах чугунного основания машины образовались трещины. Прежние места сварки не выдержали. Излишнее напряжение в чугунном основании вызовет дальнейшее его разрушение и приведет к полной бесполезности машины, чего Ги Браун не мог допустить. Он согласился, что в случае крайней необходимости он сможет пустить машину на малых оборотах.
Легуен сохранил самообладание. Он обратился к Нэвиллу: - Ларри, мы оказались в ситуации, которую я никогда не мог себе представить. Это полная катастрофа.
- Нет, Гленн, - прозвучал быстрый ответ Нэвилла, - ведь могло быть гораздо хуже. Пока что у нас нет потерь личного состава.
- И слава Богу, Ларри, - согласился Легуен, - но я согласился бы на потери, если бы это послужило стоящей цели. Я буду делать то, что должен, но небезрассудно. Может быть, с ним покончено и мы напрасно беспокоимся. Однако я не хочу бросать наше слежение. Я должен убедиться. У меня должны быть осязаемые доказательства того, что с ним покончено.
В то время, когда Легуен говорил это, Клифтон у пульта гидролокатора зафиксировал странные звуки наподалеку от корабля. Он доложил, что идентифицировать звуки не может, но похоже, что они удаляются. Направление он определить не в состоянии. Время было 05:15.
К 05:10 лейтенант Шульц успел восстановить половину аккумуляторных батарей U-123.
Вторая половина была приведена в рабочее состояние после подключения новых предохранителей. Хардеген хотел всплыть до наступления светлого времени, чтобы зарядить батареи и дать освежиться личному составу. Он по-прежнему не обращал внимания на судно-ловушку над ним и не представлял себе, куда делся эсминец. Он успешно использовал свой запас сжатого воздуха, чтобы продуть балластные цистерны и оторвать лодку от грунта. Вертикальные и горизонтальные рули действовали, но уплотнительные кольца сильно протекали. Когда U-123 оторвалась от илистого грунта, Шульц включил электромоторы на самую малую скорость. Как писал Хардеген, "... оба гребных вала оказались погнуты и стучали, и даже при такой скорости создавали много шума".
"Эвелин" остановилась по курсу 188°. Боцман Кук доложил, что больше не видит маяка Сент-Августин из-за сильного дождевого шквала к северо-западу. Нэвилл находился у пульта гидроакустики. Он обнаружил шум медленного вращения винтов на фоне резонирующего звука с меняющейся длиной волны, и ему представился гребной винт на погнутом валу или перекошенный на оси. Он сообщил Легуену, что цель двигается и при этом слышен такой звук, как будто у нее проблемы с двигательной установкой. Легуен, не имея возможности определить направление движения цели, предположил, что немец уходит в сторону больших глубин. И соответственно, он повернул "Эвелин" влево на малом ходу по кругу, а затем направо; чтобы выполнить маневр в форме восьмерки. В каждый момент, когда звук имел наибольшую громкость, Нэвилл сообщал об этом. Мец отмечал эту точку и компасный курс корабля на маневровом планшете. Легуен повторял маневр, каждый раз сдвигая круги к востоку. Выполненные Мецем построения дали компасный курс 123°. Легуен еще раз повернул "Эвелин" влево. Клифтон, ставший теперь к пульту гидроакустики, закричал, когда громкость начала нарастать, и Легуен, руководствуясь только здравым смыслом, приказал рулевому держать курс 123°.
Нэвилл стоял рядом с командиром и не понимал, что тот собирается предпринять. Наконец он спросил:
- Гленн, что вы намереваетесь делать?
Легуен был так же решительно настроен на атаку, как и раньше.
- Ларри, если я смогу пройти прямо над этим парнем, я начну атаку глубинными бомбами и отвечу за все последствия. Пусть Люк будет готов передать еще одно сообщение об обнаружении подлодки. Охрана Восточной Морской Границы и Залива должна знать, что подлодка еще здесь. Но мы не будем сообщать о своей атаке, пока не узнаем результат.
Хардеген поднял U-123 с грунта и двинулся вперед малым ходом под аккомпанемент громкого протестующего стука погнутых гребных валов. Рафальски у гидроакустической станции сообщил о шуме одного медленно вращающегося винта, но определенно не принадлежащего эсминцу. Всегда находящийся настороже командир решил провести маневр уклонения.
- Лейтенант-инженер, остановите электромоторы. Средний ход назад обоими моторами. Лево на борт.
Через тридцать секунд командир продолжил маневр:
- Стоп. Руль прямо. Полный вперед обоими моторами.
Хардеген увел U-123 от источника подозрительного шума на поверхности. Теперь он хотел при возможности всплыть, зарядить батареи, проверить состояние лодки и затем позднее, если будет подходящая обстановка, нанести удар.
У Нэвилла были определенные опасения в отношении атаки глубинными бомбами, учитывая возможные серьезные и непоправимые повреждения корабля. Он понимал также, что вероятность "пройти прямо над подлодкой" с помощью отчаянных маневров, предпринятых Легуеном, крайне мала. Но он воздержался от комментариев. Клифтон доложил, что странный шум винтов изменился, указывая на увеличение оборотов, и громкость уменьшается, что можно объяснить тем, что подлодка резко изменила курс от прежнего в 123° и что расстояние до цели увеличивается. На "Эвелин" в этот момент хлынул сильнейший дождь - дождевой шквал прошел над ней. Видимость стала нулевой. И тут на мостик снова позвонил Ги Браун - ему требовалось остановить главную машину из-за перегрева двух подшипников.
Расстроенный Легуен отошел на крыло мостика, чтобы побыть одному. Он задавал себе вопрос: есть ли какая-то надежда на успех? Он не хотел отстать от этой подлодки, но он не мог найти и уничтожить ее, пока она находится под водой. Придется подождать, пока пройдет шквал, и надеяться, что он найдет ее на поверхности. Легуен был уверен, что немец всплывет и начнет артиллерийский обстреле близкого расстояния. К 06:30 погода улучшилась и при свете зари нигде всплывшей подлодки не обнаружилось. И звуков из-под воды не доносилось. Легуену пришлось признать факт того, что продолжать поиски при нынешней сомнительной мореходности "Эвелин" неразумно, а любые открытые действия раскроют скрытность корабля. Далее он решил, что если бы подлодка решилась атаковать, она проделала бы это до наступления дня. Так что в этот день белую фуражку Легуену добыть не удалось{132}.
Глава 10.
Конец игры
"Ни в коем случае не отступлю, пока остается малейшая надежда на успех".
Джон Пол Джонс, Париж, Франция, 1778 г.
Решение Хардегена оставаться в подлодке оправдалось. Через полчаса U-123 всплыла. Один из дизелей фирмы MAN ("Машиненфабрик Аугсбург-Нюрнберг АГ" - Прим. авт.) отказал при попытке продуть балластные цистерны{*26}. Сварка решила эту проблему. У Шульца были проблемы и с продувкой некоторых цистерн из-за того, что клапаны заклинило в закрытом положении и их удалось открыть лишь с большими трудностями. Погнутые гребные валы каким-то образом выправились, и неприятные шумы ослабли. Лодка шла относительно стабильно, но аварийное погружение было уже невозможно. Хардеген продолжал движение по поверхности, несмотря даже на осветительные парашютные бомбы, которые бросал самолет к северу у него за кормой. Он шел на юг. Он должен был подзарядить батареи и оторваться от своих преследователей до того, как заря раскроет его местоположение.{133}
Печальный опыт капитан-лейтенанта Хардегена отражен в этих выдержках из его вахтенного журнала:
Каким-то образом мы теряем воздух. Позднее мы обнаружили, что все клапаны выбило и воздух выходит через них... Люк боевой рубки тоже распахнулся, но его удалось закрыть. Для меня удивительно, что враг не проявил настойчивости, используя глубинные бомбы на этом мелководье в обоих случаях. И все, что мы могли делать, так это перемещаться в пределах одного и того же места, обозначавшегося воздушными пузырями, которые поднимались на поверхность: надо подумать, не следует ли покинуть лодку - подняться на поверхность. Мы уже начали подготовку к уничтожению всех секретных материалов. И трудно поверить, что он (преследователь. - Прим. перев.) не хотел найти белую фуражку командира, как доказательство его гибели. Боли бы был день, он смог бы обнаружить лодку. Уверен, что имели дело с неопытными в противолодочной защите людьми. По всей вероятности, они думали, что о нами покончено, когда увидели поднимающиеся пузыри и, в особенности, когда не слышали доносящихся снизу странных шумов.
Этот опыт произвел неизгладимое впечатление на смелого офицера. Внешне Хардеген не проявлял никаких эмоций, переживая страшный опыт и повреждения лодки. Он и его команда были еще живы - и можно было подумать о будущем. Хотя его и не вполне удовлетворяло отступление перед противником, он понимал, что разумнее ускользнуть, чтобы можно было оценить масштаб повреждений U-123 и определить ее способность искать новую возможность для атаки в более благоприятных условиях. Насколько он мог себе представить, данный эпизод завершился. Свои чувства он выразил в вахтенном журнале:
11 апреля 1942 года. В 01:33 ВВВ вблизи парохода "Эвелин" всплыла подлодка в точке 29°40' северной широты и 80°56' западной долготы, к юго-востоку от Сент-Августина, но атаки удалось избежать. Три самолета прибыли в эту точку зоны поиска в 02:30 ВВВ. В двух местах производился сброс осветительных бомб и эсминец "Далгрек", находившийся поблизости, проследовал в зону поиска, где имел один сомнительный контакт (о подводной целью - Дополнение переводчика). "Далгрен" производил поиск цели до 12:37 ВВВ, после чего получил приказ следовать в район затопления "Галф Америка" для поиска подлодки, потопившей это судно.{130}
Поверхностное содержание этой записи очевидно, равно как и отсутствие аналитического обзора и оценки, которые могли бы стать основой для повышения эффективности оборонительных сил. Хотя цель большинства видов подобных журналов состоит в фиксации суммирующих записей о событиях, лучшее суждение можно было бы сделать, определив уровень краткости записей в такой степени, чтобы в них сохранялись относящиеся к делу подробности, и там, где это возможно и осуществимо, заключения по ним. По этой причине командующий германским подводным флотом адмирал Дениц ввел практику выполнения каждым командиром подводной лодки обзора своего вахтенного журнала при окончании каждого похода.
В 03:45 на борту U-123 было не все ладно. Через 38 минут после атаки эсминца Хардеген и Шульц, его лейтенант-инженер, осмотрели лодку на предмет смертельно опасных повреждений. Похоже, что лодка и команда выдержали страшные удары шести глубинных бомб. Немедленной опасности затонуть не было. Восстановили внутреннее освещение. Люк в боевую рубку, который приоткрылся из-за того, что при погружении не был плотно затянут, задраили, и вода больше не лилась каскадом по трапу. Большинство, хотя и не все, утечки воздуха через клапаны продувки были ликвидированы и клапаны получили новые уплотнители. Однако Хардеген убедился, что все в порядке, только когда смог проверить состояние двигательной установки - как от батарей, так и дизельной. Занятая проверками и ремонтом команда отвлекалась от мыслей о кружащем над ними эсминце. В своем вахтенном журнале Хардеген записал: "Рассматривая поведение эсминца, я могу сказать только одно - "это ваша ошибка!". Мне стало ясно, насколько неопытны эти защитные патрули. Капитан эсминца, вероятно, счел, что с нами покончено, когда заметил пузыри воздуха и ничего больше не слышал. Для верности он еще час плавал над нами и интенсивное всплывание воздушных пузырей счел свидетельством нашего потопления"{131}.
"Эвелин", словно морской конь у стартовых ворот царя Нептуна, и Легуен, крепко удерживающий ее вожжи, горели нетерпением вязаться в драку. Люди по-прежнему находились на боевых постах. Каррик "Энди" Эндрью, телефонист мостика, рассказывал для информации команды об атаке эсминца по телефонной сети: лейтенанту Дачу Шванеру и его артиллерийским расчетам, "доку" Фигнару, Ларри Фланагану и старшине Перси Бартону и его группе борьбы за живучесть на главной палубе; мичману Ги Брауну Рэю в машинном отделении; артиллеристу Гарри Лэмбу на посту у бомбосбрасывтелей глубинных бомб. Матрос Фрэнк Клифтон работал на гидроакустической станции (гидролокаторе), Джил Чучевич вел записи данных Клифтона о пеленгах и расстояниях. Мичман Лукович находился в радиорубке, прослеживая радиосвязи и сообщения гидролокатора и передавал на мостик Легуену соотвестствующую информацию. Боцманмат Роджер Мец вел записи положения корабля, курса и всей деятельности. Квартирмейстер Джеймс Пирсон был рулевым, квартирмейстер Артур Масчер - у машинного телеграфа. Боцман Лайонел Кук был старшим команды рулевых: каждые пять минут он брал пеленг по компасу на 161-футовую башню маяка Сент-Августин. Все четверо боцманматов находились в ходовой рубке - закрытом помещении на мостике. Двое наблюдателей мостика, матрос первого класса Гарри Баумэн и матрос второго класса Джордж Уолтере, находились на крыльях мостика.
Мы с лейтенантом Нэвиллом на мостике рядом с Легуеном продолжали пристально наблюдать. Мы постоянно всматривались в поверхность моря и в воздух вокруг нас и, конечно, смотрели на маневры и атаку эсминца. Мы чувствовали присутствие Легуена, то прохаживавшегося по мостику, то наблюдавшего за эсминцем. В 03:33 эсминец в последний раз прошел над местом, которое он бомбил, и затем покинул этот район, уходя на северо-запад. Легуен повернулся к Нэвиллу:
- Как вы считате, Ларри, что здесь произошло?
Нэвилл был готов к ответу - он предвидел вопрос и спешил начать диалог. Он знал агрессивную и импульсивную натуру Легуена и хотел оказать, при необходимости, сдерживающее влияние на него, без того, чтобы не оказаться дерзким или неуважительным. В этой роли Нэвилл был превосходен.
Что до меня, то как самый младший по чину офицер, я был доволен своим уникальным положением на мостике и моим близким физическим соседством к этим двум морским офицерам. Я защищал свое ни с чем не сравнимое положение тем, что говорил только, когда ко мне обращались, и высказывался только о тех обстоятельствах, которые, с моей точки зрения, являлись значимыми для тактической ситуации. Я чувствовал себя довольным, полезным и ответственным на своем посту. Это напоминало мне юные годы, когда я стоял на мостике со своим отцом, водившим корабль "Юнайтед Фрут Компани" по многочисленным портам, использовавшимся этой огромной фирмой: Нью-Йорк, Гавана, Нассау, Майами, Нью-Орлеан, Панамский канал, Сан-Франциско, Акапулько, многие центрально - и южноамериканские банановые и перегрузочные порты, и многие другие места, включая это побережье Флориды. Несомненно, я чувствовал свою принадлежность к этим критическим и опасным временам. И я с нетерпением ждал то, как оценит ситуацию лейтенант Нэвилл.
- Гленн, я знаю, где-то здесь есть погрузившийся объект. У меня есть резон подозревать, что это - подводная лодка. Я знаю, что эсминец сбросил только одну серию глубинных бомб. Я не знаю, почему он множество раз прошел над этим местом, не атакуя и не останавливаясь. Он не останавливался, чтобы исследовать обломки или поднять уцелевших людей, если такие были бы, поэтому я предполагаю, что он не имел уверенности в том, что боевой контакт имел место. Почему? Не могу понять.
Легуен внимательно слушал.
- Я согласен с вашими наблюдениями, Ларри. Я должен продолжить атаку. Я не хочу ждать. Если вы не согласны, скажите это сейчас. Если согласны, то начнем боевой заход. Прикажите гидроакустику начать эхо-локацию и дать мне пеленг и расстояние до цели.
Нэвилл полностью согласился с Легуеном и запросил пеленг и расстояние у гидроакустика.
Легуен продолжил:
- Если этот парень прячется в глубине, я утоплю его или не дам всплывать. Если он решит всплыть и начать стрельбу, то мы окажемся более крупной целью, которую ночью будет легче обнаружить. Я не могу позволить ему всплыть. Мы атакуем его глубинными бомбами столько раз, сколько потребуется, и затем будем стоять над ним до рассвета.
Матрос Фрэнк Клинтон, закончивший морскую Школу гидроакустиков в Ки-Уэст, зафиксировал прерывистое нечеткое эхо по компасному пеленгу 173°. Легуен приказал двинуться, полным ходом, выбрав новый курс 173°. Пирсон ответил:
- Да, да, сэр - новый курс 173°.
Масчер у машинного телеграфа двинул обе ручки вперед на полный ход и подтвердил: "полный вперед". Нэвил спросил о глубине. Мец повернулся к фатометру (глубиномеру) и ответил:
- Десять саженей, сэр.
Легуен приказал провести двукратную проверку установку взрывателей глубинных бомб на 50 футов. Эндрью передал приказание лейтенанту Шванеру. От него пришло подтверждение установки взрывателей на 50 футов. Гидроакустик доносил, что пеленг на цель остается постоянным 173° и расстояние до цели 23 сотни ярдов. Время было 03:49.
Затем Легуен обратился ко мне:
- Кен, я хочу, чтобы вы сосредоточились на рассматривании всего, что может оказаться в воде, мелкого или крупного, прямо по нашему курсу. Если что обнаружите, кричите. Если сможете, постарайтесь идентифицировать. Это может быть и подлодка, или ее боевая рубка, или перископ, или обломки, или даже уцелевшие люди. Когда мы будем проходить район цели, докладывайте обо всем, что увидите. Если в воде окажутся люди, я не начну бросать глубинные бомбы. Если это легко поврежденный корпус, я начну атаку. Если это будет частично погрузившаяся лодка, я, вероятно, буду ее таранить. Смотрите внимательно, Кен.
Мои мысли, наверное, совпадали с его - хотя он и не упомянул, но я подумал было о белой фуражке командира подлодки. Какой это был бы замечательный трофей! Но в этот момент я задумался о более материальных вещах, нежели человеческое соучастие в успешной атаке.
Его слова "если в воде окажутся люди" потрясли мое чувство сострадания к жертвам - эту мысль, однако, вскоре сменили более утилитарные соображения. Море было спокойным, с небольшой океанской зыбью. Слабый ветер дул от берега с северо-запада. И хотя ночь была безлунная, видимость была превосходной, как и мое ночное зрение, усиленное моим постоянным компаньоном - биноклем 7X50. Я перешел на самый край правого крыла мостика, чтобы носовая надстройка не мешала мне. Поскольку ветер, как слаб он бы ни был, дул с правого борта в сторону левого, мое положение на правом борту давало мне ясный вид на все, что могло плыть по ветру. При скорости хода в восемь узлов "Эвелин" не понадобится много времени, чтобы пройти 2000 ярдов до точки "Зеро", хотя мне оно показалось бесконечным.
А Легуен, словно пронзая взглядом толщу темных вод Атлантики, представил себе образ черного корпуса подлодки прямо по курсу и готового получить смертельный удар от "Эвелин". Он перешел в ходовую рубку, где мог лучше слышать данные, нараспев передаваемые гидроакустиком. Он должен был как можно точнее определить, в какой момент бросить глубинные бомбы после прохождения над целью, поскольку бомбосбрасыватели находились на корме с обоих бортов и имели угол прицеливания примерно в 10° по отношению к бортам. На "Эвелин" не было приборов, которые могли бы рассчитать точный момент бросания. Еще одна переменная величина - точность измерения расстояния гидроакустикой и записывающей аппаратурой, из которых ни первое, ни второе не были откалиброваны. Легуен чувствовал, насколько слабо "Эвелин" подготовлена для атаки по лодкам в погруженном состоянии.
Легуен подвел "Эвелин"/"Эстерион" с боевым вымпелом на гафеле на расстояние в пределах тысячи ярдов до точки "Зеро" - точки местоположения воображаемой цели. Лайонел Кук определил пеленг на маяк Сент-Августин в 283° 30 минут и расстояние до него в 11 миль. Мец сделал запись в журнал. Я оставался на правом крыле мостика и смотрел в бинокль, не отрывая взгляд от места, в котором воду взметывали взрывы глубинных бомб эсминца. Я ничего не обнаруживал на поверхности и докладывал об этом. Легуен потребовал доклада гидроакустика. Мичман Лукович ответил, что опускающаяся головка гидролокатора не действует. Возможно, близость взрывов бомб эсминца подействовала на приборы, выдвигающиеся из корпуса судна вниз. Было очевидно, что поврежден излучатель и нарушена схема. Пассивная слушающая часть еще могла принимать сигналы, но головка не поворачивалась. Активная система вышла из строя и эхолокация стала невозможной. Легуен был взбешен, чтобы не сказать более. Прежде, чем Легуен смог обдумать свой следующий шаг, он почувствовал отсутствие вибраций двигательной установки и то, что корабль движется по инерции. Из машинного отделения на мостик позвонил Ги Браун с крайне неподходящим к моменту сообщением. Он заявил, что протекающий желоб гребного вала может не выдержать удара глубинной бомбы. Сальник вала, подшипник и уплотнители сильно пропускают воду. Это разрушение в месте выхода гребного вала из корпуса в море восстановить невозможно. Ги Браун сообщил еще, что временную починку он может сделать, но на это потребуется время и после этого длительное движение будет все же невозможно. Затем главный механик сказал, что он должен остановить главную машину. Легуен повернулся к Нэвиллу, и, словно отстраняясь от печального сообщения Ги Брауна, сказал:
- Ларри, я хочу пройти с глубинной атакой по этому немцу.
Нэвилл не ответил. Когда серьезность сообщенного Ги Брауном была понята Легуеном, он вызвал его на мостик.
По всему кораблю шла подготовка к атаке. Шванер доложил, что глубинные бомбы перепроверены в бомбометах и готовы к бою. Командиры орудий доложили о готовности к стрельбе. Ги Браун поднялся на мостик:
- Капитан, я по пути сюда узнал еще одну неприятную новость: похоже, что главная машина сдвинулась на своем фундаменте. У меня проблема по выравниванию...
Легуен сердито прервал его:
- Черт возьми, что это значит, шеф?
Ги Браун продолжил:
- Конкретно это означает следующие две вещи: если я пушу машину в том виде, как она есть, она разнесет свои подшипники, замотает их, сожжет или разорвет. Второе - если мы совершим атаку, она может соскочить со своего фундамента и провалиться сквозь дно этого проклятого корабля. Если взорвутся котлы, у нас внизу будет огненный ад. Я ничего не могу гарантировать, но если вы хотите атаковать, мы будем держаться и надеяться на лучшее.
У Легуена не было оснований сомневаться в оценке ситуации, высказанной главным механиком. Нэвилл, постоянный арбитр в спорах, готов был вступить в разговор, но надеялся, что командир несколько успокоится и снова вернется к рассудительности.
- Боже, - воскликнул Легуен, - теперь я знаю, почему Вашингтон ожидал, что продолжительность моего командования составит только тридцать дней. Если меня не утопят немцы, я уничтожу себя сам. Хотел бы я этот так называемый военный корабль направить на...
- На Конститьюшн-Авеню? - закончил Нэвилл.
Я чуть не рассмеялся вслух. Даже Легуена позабавила такая концовка. Но серьезностью ситуации пренебречь было нельзя. Несколько успокоившийся Легуен остановил атаку, хотя и продолжал давать волю своему расстройству.
В 04:18, примерно за два часа до утренней зари, Легуен решил подойти к подлодке как можно ближе и оставаться на месте, не позволяя ей всплыть до рассвета. Если лодка двинется или поднимет перископ, Легуен собирался атаковать ее глубинными бомбами, не останавливаясь перед собственными повреждениями. Если она всплывет, Легуен обстреляет ее или будет таранить, хотя артиллерийская дуэль ему казалась предпочтительной. Казалось, Легуен был полон решимости не отпускать эту лодку. Он также считал, что лодка может быть уже настолько повреждена, что не в состоянии двигаться или уже погибла. Он решил ждать и слушать. Краткий перерыв для все еще разочарованного и расстроенного Легуена был кстати. Он должен был поразмышлять, обдумать варианты, определить степень вероятности и взвесить шансы, а затем отдать приказания. В то же время требовалось выполнить на корабле немало ремонтных работ.
Офицеры и матросы разошлись по всем направлениям. Мичман Лукович и старшина электриков Эрл Боулинг спустились в колодец гидролокатора, чтобы отыскать неисправности и, по возможности, устранить их. Они определили, что повреждено то, что находится снаружи корпуса корабля и недоступно. Боцманмат Роджер Мец решил про себя, что стоит выполнить такое обдуманное и полезное действие, как отправить вестового на мостике матроса Меркюри "Быстроногого" Брауна в кают-компанию за горячим кофе для троих находившихся на мостике офицеров.
"Быстроногий" Меркюри Браун грациозно подчинился и вернулся на затемненный мостик с подносом и тремя чашками на блюдцах и тут же столкнулся в лоб с каменно-сердечным "морским волком" боцманом Лайонелем М Куком, самопровозглашенным грозой всех "ненастоящих" моряков. Горячий кофе выплеснулся из чашек на блюдца, на поднос и на живот Кука Кук взревел, как только может реветь просоленный моряк - с употреблением прилагательных и наречий, давно уже изгнанных из "Справочника по морским терминам и их применению". "Быстроногий" предпочел бы в этот момент оказаться на германской подлодке вместо лужи кофе и унижения. Рулевая рубка была основательно протерта сами понимаете чьей рубашкой, а Роджер Мец, невольный виновник инцидента, спас остатки кофе и предложил неполные чашки нам с Нэвиллом и Легуену. Мы не отказались от теплого еще напитка.
Мичман Ги Браун Рэй тем временем трудился в машинном отделении. Старшина-машинист Матт Янссен и машинист первого класса Рэймонд Данн спешно перенабивали сальник трубы гребного вала в качестве временной меры. Укрепление главной машины на основании было следующим делом. В двух ногах чугунного основания машины образовались трещины. Прежние места сварки не выдержали. Излишнее напряжение в чугунном основании вызовет дальнейшее его разрушение и приведет к полной бесполезности машины, чего Ги Браун не мог допустить. Он согласился, что в случае крайней необходимости он сможет пустить машину на малых оборотах.
Легуен сохранил самообладание. Он обратился к Нэвиллу: - Ларри, мы оказались в ситуации, которую я никогда не мог себе представить. Это полная катастрофа.
- Нет, Гленн, - прозвучал быстрый ответ Нэвилла, - ведь могло быть гораздо хуже. Пока что у нас нет потерь личного состава.
- И слава Богу, Ларри, - согласился Легуен, - но я согласился бы на потери, если бы это послужило стоящей цели. Я буду делать то, что должен, но небезрассудно. Может быть, с ним покончено и мы напрасно беспокоимся. Однако я не хочу бросать наше слежение. Я должен убедиться. У меня должны быть осязаемые доказательства того, что с ним покончено.
В то время, когда Легуен говорил это, Клифтон у пульта гидролокатора зафиксировал странные звуки наподалеку от корабля. Он доложил, что идентифицировать звуки не может, но похоже, что они удаляются. Направление он определить не в состоянии. Время было 05:15.
К 05:10 лейтенант Шульц успел восстановить половину аккумуляторных батарей U-123.
Вторая половина была приведена в рабочее состояние после подключения новых предохранителей. Хардеген хотел всплыть до наступления светлого времени, чтобы зарядить батареи и дать освежиться личному составу. Он по-прежнему не обращал внимания на судно-ловушку над ним и не представлял себе, куда делся эсминец. Он успешно использовал свой запас сжатого воздуха, чтобы продуть балластные цистерны и оторвать лодку от грунта. Вертикальные и горизонтальные рули действовали, но уплотнительные кольца сильно протекали. Когда U-123 оторвалась от илистого грунта, Шульц включил электромоторы на самую малую скорость. Как писал Хардеген, "... оба гребных вала оказались погнуты и стучали, и даже при такой скорости создавали много шума".
"Эвелин" остановилась по курсу 188°. Боцман Кук доложил, что больше не видит маяка Сент-Августин из-за сильного дождевого шквала к северо-западу. Нэвилл находился у пульта гидроакустики. Он обнаружил шум медленного вращения винтов на фоне резонирующего звука с меняющейся длиной волны, и ему представился гребной винт на погнутом валу или перекошенный на оси. Он сообщил Легуену, что цель двигается и при этом слышен такой звук, как будто у нее проблемы с двигательной установкой. Легуен, не имея возможности определить направление движения цели, предположил, что немец уходит в сторону больших глубин. И соответственно, он повернул "Эвелин" влево на малом ходу по кругу, а затем направо; чтобы выполнить маневр в форме восьмерки. В каждый момент, когда звук имел наибольшую громкость, Нэвилл сообщал об этом. Мец отмечал эту точку и компасный курс корабля на маневровом планшете. Легуен повторял маневр, каждый раз сдвигая круги к востоку. Выполненные Мецем построения дали компасный курс 123°. Легуен еще раз повернул "Эвелин" влево. Клифтон, ставший теперь к пульту гидроакустики, закричал, когда громкость начала нарастать, и Легуен, руководствуясь только здравым смыслом, приказал рулевому держать курс 123°.
Нэвилл стоял рядом с командиром и не понимал, что тот собирается предпринять. Наконец он спросил:
- Гленн, что вы намереваетесь делать?
Легуен был так же решительно настроен на атаку, как и раньше.
- Ларри, если я смогу пройти прямо над этим парнем, я начну атаку глубинными бомбами и отвечу за все последствия. Пусть Люк будет готов передать еще одно сообщение об обнаружении подлодки. Охрана Восточной Морской Границы и Залива должна знать, что подлодка еще здесь. Но мы не будем сообщать о своей атаке, пока не узнаем результат.
Хардеген поднял U-123 с грунта и двинулся вперед малым ходом под аккомпанемент громкого протестующего стука погнутых гребных валов. Рафальски у гидроакустической станции сообщил о шуме одного медленно вращающегося винта, но определенно не принадлежащего эсминцу. Всегда находящийся настороже командир решил провести маневр уклонения.
- Лейтенант-инженер, остановите электромоторы. Средний ход назад обоими моторами. Лево на борт.
Через тридцать секунд командир продолжил маневр:
- Стоп. Руль прямо. Полный вперед обоими моторами.
Хардеген увел U-123 от источника подозрительного шума на поверхности. Теперь он хотел при возможности всплыть, зарядить батареи, проверить состояние лодки и затем позднее, если будет подходящая обстановка, нанести удар.
У Нэвилла были определенные опасения в отношении атаки глубинными бомбами, учитывая возможные серьезные и непоправимые повреждения корабля. Он понимал также, что вероятность "пройти прямо над подлодкой" с помощью отчаянных маневров, предпринятых Легуеном, крайне мала. Но он воздержался от комментариев. Клифтон доложил, что странный шум винтов изменился, указывая на увеличение оборотов, и громкость уменьшается, что можно объяснить тем, что подлодка резко изменила курс от прежнего в 123° и что расстояние до цели увеличивается. На "Эвелин" в этот момент хлынул сильнейший дождь - дождевой шквал прошел над ней. Видимость стала нулевой. И тут на мостик снова позвонил Ги Браун - ему требовалось остановить главную машину из-за перегрева двух подшипников.
Расстроенный Легуен отошел на крыло мостика, чтобы побыть одному. Он задавал себе вопрос: есть ли какая-то надежда на успех? Он не хотел отстать от этой подлодки, но он не мог найти и уничтожить ее, пока она находится под водой. Придется подождать, пока пройдет шквал, и надеяться, что он найдет ее на поверхности. Легуен был уверен, что немец всплывет и начнет артиллерийский обстреле близкого расстояния. К 06:30 погода улучшилась и при свете зари нигде всплывшей подлодки не обнаружилось. И звуков из-под воды не доносилось. Легуену пришлось признать факт того, что продолжать поиски при нынешней сомнительной мореходности "Эвелин" неразумно, а любые открытые действия раскроют скрытность корабля. Далее он решил, что если бы подлодка решилась атаковать, она проделала бы это до наступления дня. Так что в этот день белую фуражку Легуену добыть не удалось{132}.
Глава 10.
Конец игры
"Ни в коем случае не отступлю, пока остается малейшая надежда на успех".
Джон Пол Джонс, Париж, Франция, 1778 г.
Решение Хардегена оставаться в подлодке оправдалось. Через полчаса U-123 всплыла. Один из дизелей фирмы MAN ("Машиненфабрик Аугсбург-Нюрнберг АГ" - Прим. авт.) отказал при попытке продуть балластные цистерны{*26}. Сварка решила эту проблему. У Шульца были проблемы и с продувкой некоторых цистерн из-за того, что клапаны заклинило в закрытом положении и их удалось открыть лишь с большими трудностями. Погнутые гребные валы каким-то образом выправились, и неприятные шумы ослабли. Лодка шла относительно стабильно, но аварийное погружение было уже невозможно. Хардеген продолжал движение по поверхности, несмотря даже на осветительные парашютные бомбы, которые бросал самолет к северу у него за кормой. Он шел на юг. Он должен был подзарядить батареи и оторваться от своих преследователей до того, как заря раскроет его местоположение.{133}
Печальный опыт капитан-лейтенанта Хардегена отражен в этих выдержках из его вахтенного журнала:
Каким-то образом мы теряем воздух. Позднее мы обнаружили, что все клапаны выбило и воздух выходит через них... Люк боевой рубки тоже распахнулся, но его удалось закрыть. Для меня удивительно, что враг не проявил настойчивости, используя глубинные бомбы на этом мелководье в обоих случаях. И все, что мы могли делать, так это перемещаться в пределах одного и того же места, обозначавшегося воздушными пузырями, которые поднимались на поверхность: надо подумать, не следует ли покинуть лодку - подняться на поверхность. Мы уже начали подготовку к уничтожению всех секретных материалов. И трудно поверить, что он (преследователь. - Прим. перев.) не хотел найти белую фуражку командира, как доказательство его гибели. Боли бы был день, он смог бы обнаружить лодку. Уверен, что имели дело с неопытными в противолодочной защите людьми. По всей вероятности, они думали, что о нами покончено, когда увидели поднимающиеся пузыри и, в особенности, когда не слышали доносящихся снизу странных шумов.
Этот опыт произвел неизгладимое впечатление на смелого офицера. Внешне Хардеген не проявлял никаких эмоций, переживая страшный опыт и повреждения лодки. Он и его команда были еще живы - и можно было подумать о будущем. Хотя его и не вполне удовлетворяло отступление перед противником, он понимал, что разумнее ускользнуть, чтобы можно было оценить масштаб повреждений U-123 и определить ее способность искать новую возможность для атаки в более благоприятных условиях. Насколько он мог себе представить, данный эпизод завершился. Свои чувства он выразил в вахтенном журнале: