Блейк Дженнифер. Запретные мечты [Очарование золота]

22.

   В дверь негромко постучали. Сирена перевернулась на спину, упершись ногой в колено Варда. Открыв глаза, она посмотрела на лежавшего рядом мужчину.
   — Горничная? — спросил Вард, кивнув в сторону двери.
   Доркас обычно приносила по утрам кофе, но она ждала, пока Сирена позвонит.
   — Не знаю.
   Выругавшись, Вард сел, откинул одеяло и собрался спуститься с постели, прямо вот так, не одеваясь. В этот момент Доркас открыла дверь и тихо вошла в комнату. Она хотела что-то сказать, но при виде Варда нужные слова вылетели у нее из головы, она словно потеряла дар речи, застыв в дверях с широко раскрытыми глазами.
   Вард пришел в себя первым и с проклятьем натянул на себя одеяло.
   Впервые за долгие месяцы Сирене стало смешно. Прикрыв грудь простыней, она села и откинулась на подушки. Не глядя на Варда, прижимавшего одеяло к груди, она изо всех сил старалась подавить улыбку.
   — Все в порядке, Доркас. Что ты хотела?
   Девочка судорожно сглотнула. Она не сводила глаз с Сирены, стараясь не смотреть на лежавшего рядом с ней мужчину.
   — Мама велела вам сказать… Входная дверь всю ночь оставалась открытой, а мистера Данбара… нет в его комнате… Что ей делать?
   — Она, наверное, хотела пересчитать серебро, — сказал Вард раздраженно.
   — Сэр?
   — Не обращай внимания, — спокойно проговорила Сирена. — Скажи маме, пусть она не беспокоится.
   — Да, мэм. Вы… вы будете пить кофе?
   — Да, можешь его принести.
   — Хорошо, мэм.
   Доркас сделала неуклюжий реверанс и боком вышла из комнаты. Сирена с Вардом услышали, как она бегом помчалась по коридору к лестнице.
   Вард скорчил гримасу и взмахнул рукой.
   — Я не хотел ставить тебя в неловкое положение.
   — Нет? А чего ты вообще хотел?
   — Ну, быть с тобой рядом, на всякий случай.
   — О каком случае ты говоришь?
   — Если тебе вдруг понадобится помощь. Я хотел защитить тебя.
   Сирена посмотрела на кулак Варда, который он положил на колено.
   — Ты выбрал для этого довольно оригинальный способ.
   Его губы дрогнули в улыбке.
   — Но ведь он сработал? Ты же в безопасности.
   — Все зависит от того, как на это посмотреть, — ответила она, нахмурившись.
   — Если ты ждешь от меня извинений, то напрасно. Я ни о чем не жалею.
   В силу какой-то непонятной причины, в которую Сирене совсем не хотелось вникать, она нашла его ответ весьма разумным, он даже понравился ей. Сирена посмотрела в зеркало на дверце высокого платяного шкафа, увидев на покрытой алмазной пылью поверхности отражение Варда рядом с ее собственным. Их взгляды встретились.
   Сирена снова отвела глаза. Зола в камине, наверное, уже остыла.
   — Ты действительно думал, что мне грозила опасность?
   — Не знаю, — ответил он медленно, — меня почему-то беспокоит твой мормон. Проповедники никогда не обходили вниманием кварталы «красных фонарей». Но этот Гриер ведет себя не совсем обычно. Дело даже не в нем самом, а в тех людях, которых он может расшевелить. Есть мужчины, которым нравится испробовать на женщине свою плеть, особенно если они не одни и толпа их поддерживает.
   — Плеть… ты имеешь в виду бич Божий?
   — Бич, или нож… или моток веревки, или железная проволока. Им все сойдет.
   Бутс, знакомую Консуэло, задушили куском проволоки.
   — Кроме того, эти уличные проповеди могут пробудить жажду мести в человеке, у которого есть какие-нибудь счеты с женщинами из этих кварталов. Причем в таком, кто предпочитает действовать в одиночку… Эта мысль приходила мне в голову, особенно с тех пор, как старейшина стал обращать на тебя особое внимание.
   — Но кто? Кто мог это делать? Раньше я подозревала Отто… до того, как убила его. Но с тех пор погибла еще одна девушка.
   — Отто не хватило бы на это ума. А этот человек либо очень хитрый, либо чертовски везучий… Никому, кроме погибших женщин, не удавалось увидеть его вблизи.
   Сирена вздрогнула.
   — Как ужасно об этом вспоминать. И все же эти убийства, от них никуда не денешься. Кто-то должен над этим задуматься.
   Вард взял лежавшее сверху одеяло и укутал плечи Сирены.
   — Только не ты и не сейчас, по крайней мере. Забудь мои слова. Я могу и ошибиться — возможно, никакой связи не существует.
   Он выбрался из постели, взял брюки и принялся их натягивать. Без рубашки и босой, он подошел к камину и, опустившись на колени, стал разжигать огонь. Сирена наблюдала за ним, видела, как играли мускулы на его широкой спине, следила за его быстрыми, собранными движениями, за тем, как он нетерпеливо откидывал назад спадавшую на глаза челку. Невольно она вспоминала все, что произошло между ними прошлой ночью. Она развратная женщина. Да, она именно такая. Иначе как она могла находить удовольствие в объятиях этого человека? Как в приступе безудержного желания могла позволить себе забыть о том, кто он такой и что сделал?
   Какой же порочной надо быть, чтобы с такой страстью отвечать на ласки мужчины, убившего ее мужа? До какой степени падения доведет ее эта страсть, насколько ужасна будет потеря достоинства, гордости, надежды?
   — Ты сказал, тебе нужно со мной поговорить, — неожиданно напомнила Сирена. — О чем?
   Вард ответил не сразу.
   — По-моему, это не слишком хорошая мысль.
   — Почему? Или тебе кажется, что ты и без этого сможешь получить все, что ни пожелаешь?
   Он некоторое время молчал, а потом с треском переломил в руках сосновую ветку.
   — Потому, — ответил он, подчеркивая каждое слово, — что я не нахожу в этом какого-либо смысла. Сирена глубоко вздохнула.
   — Ты ведь хотел поговорить о гибели Натана, правда?
   — Не совсем.
   — Я… я не знаю, чего ты от меня ждешь. Ты был в шахте тогда, в тот день, я знаю, что был.
   — Я этого и не отрицаю. Но мне так и не удалось увидеться с Натаном с глазу на глаз. Он слишком увлекся своим подъемником и не хотел разговаривать ни о чем другом. Кроме того, рядом находилось много людей. Он сказал, что поедет в контору, как только закончатся испытания, как только он опробует свой драгоценный лифт.
   Еще одна ветка полетела в огонь. Вард по-прежнему не оборачивался. Сирена нахмурилась.
   — Ты думаешь, я поверю тебе после того, как ты обещал… что проследишь за тем, чтобы Натан освободил меня? Кроме того, меня беспокоит еще одна вещь, — продолжала она. — Мне кажется странным, что несколько лет назад в Натчезе при похожих обстоятельствах погиб твой друг, а ты сбежал с его женой. Тебя не удивляет это совпадение?
   Вард поднялся, взял с камина коробок и поднес зажженную спичку к куче сосновых веток. Отблески огня заиграли на его бронзовом теле. Только тогда он заговорил.
   — Должен признать, у тебя есть причины подозревать меня.
   — И это все, что ты можешь сказать?
   Он поднялся на ноги и медленно повернулся к ней лицом.
   — Я уже рассказал тебе, как все произошло. Что еще я могу добавить?
   — Не знаю, — ответила Сирена, слегка испугавшись, — что-нибудь такое, чтобы я поверила тебе.
   — Если бы я знал, что ты хочешь услышать, я бы сказал тебе это, — ответил он, окинув взглядом ее лицо и рассыпавшиеся по плечам волосы. — Похоже, тебе придется поверить мне просто так.
   Сирена не сводила с Варда серо-голубых глаз. Вера. Доверие. Об этом напоминала она ему, когда они разговаривали о полном обладании друг другом, которое бывает созвучно любви.
   Ей на память пришел и другой случай. Однажды она уже ошиблась. Неожиданно у нее вырвалось:
   — Натан рассказал, что ты отказался от взятки, от денег, которые он предлагал, чтобы ты освободил ему дорогу. Ты не взял их ни тогда, ни этим летом.
   Вард сразу напрягся.
   — Значит, я его должник.
   — Но ведь было и другое, — продолжала она, не обращая на это внимания, — я прекрасно помню, как ты угрожал выдать меня шерифу, если я не стану исполнять твои желания. Скажи, как я могу верить человеку, заключившему со мной такую сделку?
   Он, казалось, колебался, не знал, что сказать в ответ. Прошла минута, на лице Варца появилось какое-то странное выражение облегчения. Он умиротворенно пожал плечами.
   — Я попал в безвыходное положение.
   Прежде чем Сирена успела что-то сказать, дверь распахнулась, и в комнату ворвалась миссис Энсон. Она бросила ошеломленный взгляд на Сирену, лежавшую на постели с обнаженными плечами, на Варда, стоявшего полуодетым у камина, на одежду, разбросанную по всему полу.
   — Я не поверила своим ушам, когда Доркас мне это сказала, — заявила экономка, — мне показалось, она просто ошиблась. Но я, как видно, оказалась не права.
   Вард сделал недовольное лицо.
   — Насколько мне известно, эта женщина экономка? — спросил он, глядя на Сирену.
   — Вот именно, — ответила миссис Энсон с вызовом, — я работала у мистера Бенедикта дбсять лет и занималась его домом последние три года. Он был замечательным, добрейшим человеком, самым щедрым и заботливым из всех, кого я только знала, и я возмущена тем, что его дом теперь оскверняют.
   — Надеюсь, миссис Энсон, вы еще не успели забыть, что он мертв?
   — О чем вы говорите? Как можно об этом забыть, если его только вчера похоронили? Я не понимаю, как его вдова, женщина, которую он любил, приводит в дом любовника, когда тело ее мужа еще не успело остыть?
   — Женщина, о которой вы говорите, — спокойно заметил Вард, — теперь ваша хозяйка.
   — Может быть, но я считаю своим долгом напомнить ей о правилах приличия!
   — Даже если это может стоить вам места?
   Экономка перевела взгляд на Сирену, потом снова посмотрела на Варда.
   — Кто вы такой, чтобы вмешиваться в такие дела, и по какому праву вы мне угрожаете? — спросила она уже с меньшей уверенностью.
   — Иногда, — сказал Вард, прищурив глаза, — одной угрозы бывает вполне достаточно.
   Прежде чем вмешаться, Сирена бросила на Варда быстрый взгляд.
   — Если вы помните, миссис Энсон, мистер Данбар является попечителем наследства моего сына и поэтому принимает участие в ведении хозяйства на равных со мной правах.
   Лицо экономки вспыхнуло, она, судя по всему, совсем забыла об этом. Но тем не менее она презрительно фыркнула в ответ.
   — Ваша преданность мистеру Бенедикту достойна восхищения, — продолжала Сирена, — но, как заметил мистер Данбар, вы больше не работаете у него. Мне будет очень неприятно и нелегко отпускать вас, но, если вам здесь больше не нравится, мне, наверное, придется это сделать.
   — Можете не утруждаться понапрасну, — ответила миссис Энсон, напустив на себя важный вид. — Благодаря бедному мистеру Бенедикту мне больше незачем ломать здесь спину. Можете считать, что я уволилась. Ваши рекомендации мне не нужны. К вечеру вы уже не увидите в доме ни меня, ни моей дочери.
   Позади нее послышался грохот. Доркас стояла в коридоре перед открытой дверью, кофейный сервиз голубого делфтского фаянса лежал разбитый у нее под ногами.
   Тень раздражения пробежала по лицу миссис Энсон, но она, не изменив торжественной позы, повернулась к дочери и величественно перешагнула через осколки.
   — Идем, Доркас, — сказала она, взяв за руку побледневшую девочку, и повела ее к лестнице.
   Вард с горечью посмотрел на Сирену.
   — Жаль, что столько кофе пропало.
   — Я полагаю, ты понимаешь, что лишился еще и завтрака? — добавила Сирена, поднимаясь с постели.
   — А я не голоден, — ответил он, любуясь ее обнаженным телом.
   — И ленча тоже.
   — Ты когда-то предлагала готовить для меня.
   — Я говорила это до того, как мне досталась кухня, похожая на римские катакомбы.
   — А откуда ты знаешь о катакомбах?
   — Я однажды видела их на стереооптических слайдах. А потом, у меня и так есть кого кормить — Мэри, няню Шона.
   — Я думаю, сегодня мы как-нибудь обойдемся. А на будущее я уже присмотрел кое-кого на место экономки.
   Сирена бросила на него подозрительный взгляд.
   — Правда? А я ее знаю?
   — По-моему, вы вряд ли встречались.
   — Ты меня успокоил, — ответила она сухо, — по крайней мере, я могу надеяться, что это не какая-нибудь твоя подружка из «Эльдорадо».
   — Можешь.
   — А как мне быть с горничной?
   Вард приподнял бровь.
   — Ты так говоришь, будто собираешься обвинить меня и в этом тоже. Я отлично помню, как ты заявила, чтобы эта старая калоша поскорей отчаливала отсюда.
   — Только чтобы ты не сделал этого за меня!
   — Я могу взять на себя часть ответственности. Мне пришлось так поступить, увидев, какой немногословной ты сразу сделалась. Ну, уж если на то пошло, я сам займу ее место.
   — Какое место? — спросила Сирена, с недовольством заметившая, как заблестели его глаза. Она еще не знала, чем кончится для нее этот разговор.
   — Твоей горничной.
   — Ах да, конечно, — ответила она чуть слышно. Он подошел к двери и запер ее на ключ.
   — Так я помогу тебе одеться?
   Сирена с дрожью смотрела, как он приближается к ней.
   — Хорошо… хорошо. Можешь сначала одеться сам.
   — Если я это сделаю, ты, чего доброго, прикажешь мне уйти, а кто тогда будет защищать тебя от твоей ужасной экономки?
   — Я не нуждаюсь в защите.
   — Это тебе только кажется.
   Вард говорил так, словно собирался остаться с ней навсегда. Какая наглость, какая бесстыжая наглость! Сирену так и подмывало выставить его из дома. Ее останавливало только сознание того, что это бесполезно, и уверенность, с которой он подходил все ближе.
   — Вард, — робко проговорила она.
   — Да, Сирена?
   — Черт тебя подери, Вард Данбар. Ты сгоришь в аду, — сказала Сирена, натягивая на себя простыню. Он стал медленно снимать брюки.
   — Очень может быть, милая Сирена, — усмехнулся он, прежде чем лечь в постель, — даже очень может быть.
 
   На следующий день Вард уехал в город. В его отсутствие Сирена послала за управляющим «Сенчури-Лоуд». Она долго думала о том, как ей распорядиться шахтами и другой недвижимостью. Ей удалось принять несколько решений, вспомнив, что рассказывал отец, когда работал в шахте, как он говорил о хозяевах, о том, какие прибыли они получали, если хорошо относились к рабочим. Кое-что ей удалось в свое время узнать от Варда и Натана, и, наконец, у нее имелись собственные соображения на этот счет. Она собиралась провести на шахтах кое-какие изменения; некоторые из них наметила она сама, а другие запланировал еще Натан. Ей также следовало разобраться с подъемником, из-за которого шахта теперь простаивала, и предстояло решить, как поступить в этих обстоятельствах.
   Когда приехал управляющий Бостон, Сирена принесла кофе, который сварила сама, и, сидя на краешке стула, одетая во все черное, рассказала ему о задуманных ею изменениях. Во-первых, она собиралась поднять заработки до трех с половиной долларов в день. Во-вторых, она решила платить пенсию престарелым шахтерам и компенсацию пострадавшим при авариях.
   Еще Сирена собиралась увеличить минимальный возраст работников до шестнадцати пет; она не желала видеть среди шахтеров детей, даже среди тех, кто перевозил известняк на мулах. Кстати о последних, она считала величайшей жестокостью держать несчастных животных в темных тоннелях, пока те не ослепнут. Она понимала, что спускать их в шахты, а потом поднимать наверх требует немалых усилий, однако повесить в загонах пару фонарей наверняка не обойдется слишком дорого. Кроме того, по ее замыслу для отработавших свой срок животных следовало построить загон и отвести пастбище, вместо того чтобы просто отпускать их на свободу, обрекая на голодную смерть.
   Управляющий оказался добрым человеком. Он рассказал ей об одном муле с шахты, по кличке Биг Ред, ставшим общим любимцем, который перенимал привычки горняков: например, плеваться табачной жвачкой. Он подходил к кому-нибудь из шахтеров и оттопыривал нижнюю губу в ожидании, когда ему в рот положат щепотку табака из табакерки. Больше всего ему нравился табак сорта «Гэрретс», однако он не возражал и против других.
   Этот рассказ заставил Сирену улыбнуться, однако она понимала, что управляющий поведал ей эту забавную историю лишь для того, чтобы выиграть время для обдумывания ее предложений. Наконец она решила проверить свою догадку.
   — Вы не сказали, что вы думаете о новой зарплате и других льготах.
   Управляющий повертел в руках шляпу, почесал голову и, покашляв, сказал:
   — Можете не сомневаться, рабочие с радостью примут такую новость, миссис Бенедикт, и на «Сенчури-Лоуд» это вполне можно позволить. Вся беда в том, как посмотрят на это владельцы других приисков. Им не так давно пришлось заниматься подобными вещами, потому что рабочие устроили забастовку, которая едва не превратилась в настоящую войну. Хозяева сделали все так, как это их устраивало, и заодно избавились от многих неугодных смутьянов. Им наверняка не понравится, если вы вновь поднимете этот вопрос.
   — Но ведь это справедливо, и они сами могут поступить так же, как я.
   — Они говорят: дай шахтеру палец, он и руку откусит. В этом есть доля истины. Если требования рабочих окажутся столь велики, что от них может пострадать прибыль, какой смысл хозяину вкладывать деньги в шахту, не приносящую дохода? Труд шахтера тяжел и далеко не каждому по плечу. А потом, для того чтобы добыть золота на сотню долларов, нужно поднять на поверхность каменистой породы больше тонны. Если хозяин будет переплачивать за подъем и переплавку руды, то деньги, которые он потом выручит, даже не покроют расходов. Ему придется закрыть дело. А если он это сделает, что станет с рабочими? Они останутся без работы, вот что.
   — Я понимаю, но ведь рабочие наверняка не начнут требовать слишком много. Им хватит ума представить последствия.
   — Вам очень хочется так думать, правда, мэм? Но люди забывают о здравом смысле, когда дело доходит до денег. Они никогда не читали сказку про гусыню, несущую золотые яйца, и не понимают, что ее нельзя убивать.
   Такая аллегория казалась весьма подходящей в подобном случае. Сирена кивнула с улыбкой в серо-голубых глазах.
   — Тем не менее я не считаю себя настолько неразумной. Если хозяева других шахт не хотят так поступать, это их дело. Не на всех здешних шахтах рабочим одинаково платят, ведь так?
   — Да, мэм.
   — Сейчас середина апреля. Думаю, мы можем ввести у нас новые правила в начале следующего месяца.
   — Если вы точно знаете, что вам нужно именно это, сначала вам, наверное, следует поговорить с кем-нибудь из Криппл-Крика. Я искренне советую вам это сделать.
   — Если я так поступлю, — спокойно ответила Сирена, — меня попытаются разубедить, а я не вижу причины, чтобы кто-нибудь диктовал мне свою волю. Шахта… и доходы с нее… принадлежат мне, и я могу делать с ними все, что сочту нужным.
   — Как вам будет угодно, мэм. — В голосе управляющего чувствовалось напряжение, однако он больше ничего не сказал.
   — Осталась еще одна проблема — подъемник.
   — Я не хотел говорить об этом, миссис Бенедикт, но раз уж вы сами подняли этот вопрос, я готов вас выслушать.
   — Надеюсь… никто больше не пытался на нем спускаться?
   — Нет, мэм!
   — Ясно. Что вы предлагаете с ним делать?
   — Не знаю, я действительно не знаю. Это не входит в мои обязанности. Наш Паттерсон очень переживает из-за этой штуки, у него даже лицо вытянулось, как у мула. Все чего-то выдумывает. Он единственный, кто может сказать вам, что там не в порядке и что можно сделать с подъемником, если он вообще на что-то годится.
   — Вы не могли бы прислать его ко мне?
   — Конечно, с удовольствием. Потом, попозже, вам, наверное, захочется поговорить с бухгалтером, посмотреть, все ли у него там сходится.
   — Да, спасибо.
   — Прекрасно. Я понимаю, вам сейчас хочется, чтобы они сами к вам пришли, только мы с удовольствием примем вас, если вы к нам придете, посмотрите, как мы работаем, может, даже спуститесь в шахту. Я понимаю, это не я должен вас приглашать, вы же хозяйка и все такое, но я просто хотел, чтобы вы знали: вас там всегда ждут.
   Сирена поблагодарила его, и управляющий уже собирался уходить.
   — Кстати, — спросила она, склонив набок голову, — вы знаете здесь действующую шахту, владельцем которой является мистер Вард Данбар?
   — Да, мэм. Прекрасная шахта, «Эльдорадо-2».
   — Не хуже «Сенчури-Лоуд»?
   — Ничуть. Говорят, начиная с прошлого лета оттуда выкачали уже больше миллиона, а к концу года достанут еще два, если не все три.
   — А как давно она работает?
   — Она начала работать… дайте вспомнить, должно быть, в девяносто четвертом, но ею не особенно занимались, пока в прошлом году, в августе или в сентябре, там не нашли богатую жилу. Самое смешное, на золото наткнулись как раз перед тем, как мистер Данбар уже собирался ее бросить и отправился искать что-нибудь получше. Он долго где-то проторчал, а потом вернулся и узнал, что его ждет целая куча денег.
   Слегка побледнев, Сирена с понимающим видом кивнула и проводила управляющего до прихожей.
   В дверях управляющий ненадолго задержался.
   — Многим казалось, что мистер Бенедикт здорово сглупил, оставив вам шахту и все остальное, только вы, пожалуйста, не обижайтесь, мэм. Говорили, через месяц, если не раньше, все дело вылетит в трубу. Но я, знаете, сейчас уже так не думаю. Я уверен, что все пойдет просто замечательно, особенно после того, как вы повысите зарплату и станете платить пенсию. В одном я абсолютно не сомневаюсь: мы с вами неплохо поладим. Я всегда уважал тех, неважно, мужчина это или женщина, кто умеет принимать решения.
   Он пожал протянутую ему руку, надел шляпу и вышел из дома. Глядя ему вслед, Сирена покачала головой и, улыбнувшись, закрыла дверь.
   Она так давно не провожала гостей, приходивших именно к ней. Вард сдержал слово и нашел новую экономку. Она прибыла вечерним поездом через два дня после отъезда миссис Энсон и Доркас. Сирене ее лицо показалось очень знакомым, она была удивительно похожа на миссис О'Хара из пансиона в Колорадо-Спрингс, куда однажды, много месяцев назад, устроил ее Вард. Новая экономка оказалась сестрой миссис О'Хара из Сент-Луиса. У недавно овдовевшей миссис Иган не было детей и не осталось никаких средств к существованию. Она жила на иждивении старшей сестры, до тех пор пока мистер Данбар не послал телеграмму с просьбой приехать к нему. Ей очень хотелось заняться этим делом. Правда, раньше ей еще не приходилось исполнять обязанности экономки, разве что по отношению к горячо любимому и дорогому покойному мужу. И все же миссис Иган не сомневалась, что очень скоро освоится на новом месте. Увидев кухню, она просто остолбенела: вода сама течет из крана, чудеса, да и только. И говядину с курицей уже кто-то разделал, не говоря уже о замечательной доске из красивого прохладного мрамора, на которой можно раскатывать тесто для печенья. Что приготовить миссис Бенедикт на обед? Пожалуй, она зажарит цыплят; день сегодня такой теплый, что они наверняка испортятся, даже если положить их в снег.
   Миссис О'Хара, пристроив сестру, поболтав немного с Сиреной и в открытую пофлиртовав с Вардом, отправилась обратно в Колорадо-Спрингс. Прежде чем уехать, она отвела Сирену в сторону.
   — Я рассказала сестре, как у вас обстоят дела с Вар-дом.
   — Правда? Может, и мне вы тоже расскажете? — спросила Сирена.
   — Да ну вас! Я только хочу сказать, чтобы вы не беспокоились, Морин не будет устраивать вам сцены из-за того, что вы с ним не женаты. Она сама недавно стала вдовой и понимает, что надо выждать положенный срок и лишь потом можно вновь броситься в пучину семейной жизни.
   — Но, миссис О'Хара…
   — Теперь я не стану скрывать, что очень разозлилась, когда вы вместо Варда вышли за мистера Бенедикта, но это сейчас уже ничего не значит. Я только хочусказать, что рада, что вы наконец опомнились и решили сделать Варда счастливым. Видит Бог, уж кто-кто, а он-то точно этого заслуживает.
   — Но если вы имеете в виду, что я должна выйти за него замуж, он не сделал мне предложения после того, как погиб Натан.
   — Дайте ему время, подождите. Он самый лучший из всех мужчин на свете. И он вас не подведет, я в этом не сомневаюсь.
   Спорить с ней не имело смысла. Сирена также не желала ей говорить, в чем она подозревала ее «самого лучшего из мужчин». Она предпочитала улыбаться, со всем соглашаться, ничем не выдавая разрывающую сердце боль.
 
   Три дня спустя появился наконец инженер Паттерсон. Он держался с какой-то нервозной принужденностью. Сирена приняла его в кабинете, где перед этим просматривала бумаги Натана. Миссис Иган предложила принести джентльмену чай. Сирена кивнула и пригласила гостя присесть.
   Обменявшись общими фразами о необычно жаркой для этого времени года погоде, о том, что горячие ветры уже успели иссушить все вокруг, они принялись обсуждать то, как расширяется район приисков и каковы цены на золото. От этой темы они наконец перешли к разговору о «Сенчури-Лоуд» и, естественно, о подъемнике, из-за которого простаивала шахта.
   Инженер зажал узкие руки между колен и, нахмурившись, подался вперед.
   — Я должен вам кое-что рассказать о подъемнике и клети, миссис Бенедикт. Вам это, наверное, не понравится, но вы обязаны это знать.
   Сирена почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
   Неужели он обнаружил, из-за чего сломался механизм, и узнал, кто это сделал и зачем?
   Он глубоко вздохнул, взглянул на нее, а потом опять отвернулся.
   — Простите, миссис Бенедикт, но я должен признаться, что в смерти вашего мужа виноват я.
   В тишине было слышно, как завывает за окном ветер и как миссис Иган что-то напевает в столовой.
   — Вы? — прошептала Сирена. Инженер печально кивнул.
   — Я позволил мистеру Бенедикту уговорить меня разрешить ему собирать подъемник самому, Я дал убедить себя в том, что смогу руководить сборкой прямо с постели в гостинице. В этом заключалась моя ошибка.