Блэйк Стефани. Обжигающий огонь страсти

   – Кто такой этот Макуэри? Его имя мне знакомо, – заметила Адди.
   – Полковник Лахлан Макуэри. Он прибыл из Индии вместе со своим полком и сломил сопротивление Ромового корпуса. Четыреста самых отъявленных смутьянов отослали в Англию. Остальные решили уйти с военной службы и стали ходатайствовать о выдаче им земельных участков.
   – Похоже, губернатор – неплохой человек, – сказала Адди.
   – Просто замечательный. Он навел в Новом Южном Уэльсе порядок. Правда, некоторые отнеслись с недоверием к его политике по отношению к бывшим заключенным. Губернатор решил, что они сполна искупили свою вину перед обществом, и он намерен предоставить им все права, которыми пользуются свободные люди. Некоторые из бывших заключенных даже выступают в судах в качестве адвокатов.
   Уэнтворт смущенно улыбнулся:
   – Вы знаете, я родился в Новом Южном Уэльсе. Отец мой, ирландец, был врачом, но занялся разбойным промыслом. Его отправили на остров Норфолк, где он встретил мою мать – Кэтрин Кроули. Она также была каторжанкой.
   – Чудеса, да и только! – воскликнул Крег.
   Лайт, служивший землемером, похвалил нового губернатора:
   – Макуэри – мечтатель, но в хорошем смысле этого слова. Он принял решение вымостить все улицы и дать им названия, а также выстроить различные здания общественного назначения. В городе разбивают парки, строят больницы, школы, добротные тюрьмы, даже ипподром. Осушают болота, возводят мосты, выравнивают улицы, мостят их щебнем и гравием. Все прибывшие превозносили губернатора до небес. – Он ввел свои деньги в Новом Южном Уэльсе, – продолжал Уэнтворт, вытаскивая из кармана две монеты.
   Одна из монет оказалась золотой; на лицевой ее стороне было оттиснуто: «пять шиллингов», а на обратной – «Н. Ю. У. 1813».
   – А для чего эти дырки в самом центре? – спросила Адди.
   – Чтобы деньги не вывозили из страны. – Уэнтворт передал ей меньшую монету. – А вот – пятнадцать пенсов. Наш губернатор – просто финансовый гений. Он стабилизировал финансовую систему, запретил хождение неустойчивых и поддельных денежных знаков. А в этом году бросил вызов самому Уайтхоллу, создал государственный банк при поддержке четырнадцати самых богатых и влиятельных граждан. Да-да, скоро мы превратимся в свободную и процветающую колонию. Поговаривают даже о прекращении высылки в Австралию преступников.
   – Это просто замечательно! – улыбнулся Крег. Адди уже не могла сдерживать свое любопытство.
   – Вы сказали, что Джона Мак-Артура отозвали в Лондон. Кто же сейчас блюдет его интересы?
   – Кто и всегда, Сэм Диринг. Вы его знаете? – спросил Лайт.
   – Немного, – уклончиво ответила Адди, бросив предостерегающий взгляд на Крега.
   – Очень порядочный человек. Я знаком с ним чуть больше года. У Дирингов случилось большое несчастье, можно сказать, трагедия. Их дочь, как я слышал, убежала с каторжником, обвиненным в покушении на убийство. Они скрылись в Голубых горах и, по всей видимости, там погибли.
   Адди все более смущалась под пристальным взглядом Лайта.
   Крег неожиданно поднялся и, обойдя вокруг стола, остановился рядом с Адди. Та сразу же поняла, что он собирается сказать.
   – Крег, я не уверена…
   – А вот я уверен, – заявил он. – Мистер Лайт, дочь Дирингов отнюдь не погибла в горах. Она жива и здорова. – Коснувшись руки Адди, он добавил: – Она моя жена и мать моих детей.
   Уэнтворт и Хенти уставились на них в изумлении. Лайт же с тихим смешком протянул руку к фляге с ромом, чтобы вновь наполнить кружки.
   – Я догадался об этом, как только увидел вас, дорогая леди.
   – Но вы видите меня впервые…
   – Зато я провел много восхитительных минут, любуясь вашим портретом, который украшает гостиную вашего отца. Забыть такую красивую женщину просто невозможно.
   На щеках Адди запылали два алых пятна, она почувствовала себя очень неуютно в грубом домотканом платье.
   Словно прочитав ее мысли, Лайт улыбнулся и тихо сказал:
   – Даже мешковина не могла бы затмить сияние вашей красоты.
   – Спасибо за комплимент. Вы очень галантны, – ответила она с застенчивой улыбкой. – Даже если это простая любезность, ваши слова все равно доставили бы любой женщине удовольствие.
   – Боюсь, что мне придется присматривать за таким учтивым кавалером, – улыбнулся Крег.
   Все мужчины засмеялись, Адди же нахмурилась:
   – Чем болтать, ты лучше бы держал язык за зубами, мой дорогой. Зачем тебе сообщать всем, что ты беглый каторжник?
   Сам знаешь: если попадешься, расправа будет короткой – висеть тебе на ближайшем эвкалипте. Крег обнял Адди за плечи и сказал:
   – Я уверен, что мы можем полностью доверять мистеру Уэнтворту, мистеру Лайту и мистеру Хенти, дорогая.
   – Конечно, можете, сэр. Спасибо за доверие, – поспешно проговорил Уэнтворт. – Мы с Уильямом входим в состав геодезической экспедиции и не имеем никакого отношения к королевским полицейским.
   – Вам не следует нас опасаться, мистер Мак-Дугал, – заверил Лайт. – К тому же, насколько я понимаю, ни военные, ни гражданские власти еще не успели распространить свою власть на эти неисследованные территории. Здесь граница.
   Калэ вздохнул и отхлебнул из своей кружки.
   – Да, но роковые письмена уже начертаны, – сказал он. – Над нашим Земным Раем нависла угроза уничтожения. – Калэ улыбнулся своим новым знакомым. – Поймите, я ни в коей мере не хочу вас обидеть, джентльмены. Но граница только до той поры граница, пока она сохраняет свою девственность. Увы, дни беспечного существования закончились.
   – Не будем распространяться на эту тему, – сказал Крег. – А где остальные члены вашей экспедиции?
   – Нас всего двадцать человек. Экспедиция разбила лагерь в пяти милях отсюда, выше по течению. А мы втроем решили заняться самостоятельными исследованиями. И очень рады, что так поступили.
   – Почему бы вам всем не перебраться сюда и не воспользоваться нашим гостеприимством? – спросил Крег.
   – Это очень великодушное и заманчивое предложение, – сказал Хенти. – Но нам приказано продвигаться дальше на запад. Мы и так уже задержались. Остальные, вероятно, беспокоятся за нас.
   Гости встали и начали прощаться с обитателями Земного Рая.
   – Одну минутку, мистер Лайт. – Адди нервно закусила губу. – Как чувствуют себя мои родители?
   Он помрачнел.
   – К сожалению, должен сообщить вам, что за последние шесть месяцев ваша милая матушка перенесла несколько сердечных приступов.
   – О Боже!
   На лице Адди была написана такая сильная боль, что у Крега невольно сжалось сердце.
   Лайт, также это заметивший, поспешил смягчить нанесенный им удар:
   – Месяц назад я ужинал с вашими родителями, и она чувствовала себя неплохо. – Он замялся. – Может быть, вы хотите, чтобы по возвращении в Парраматту я что-нибудь им передал? Может, сказать, что вы здоровы и живете вполне благополучно? Я уверен, что они…
   – Нет! – воскликнула Адди. – Простите меня, сэр, вы очень добры, но… дело в том…
   – Чего ты боишься? – спросил Крег. – Мистер Лайт, мы с женой будем вам признательны, если вы любезно сообщите матери, отцу и брату Аделаиды, что она жива, здорова и… – теперь уже он закусил губу, – что она очень по ним скучает.
   Адди отвернулась и подошла к камину, чтобы скрыть слезы.
   – Заранее благодарю вас, мистер Лайт. Но я должна приниматься за стирку… Крег, ты принес воды из родника?
   – Нет, сейчас принесу.
   Мужчины показали гостям деревню. Затем они еще раз с ними попрощались, на сей раз окончательно.
   Перед тем как расстаться, Крег спросил у Лайта:
   – Вы не остановитесь здесь на обратном пути?
   Лайт посмотрел на Уэнтворта.
   – Если все пройдет, как мы рассчитываем, это вполне возможно. Что скажешь, Уилл?
   Крег, уже более настойчиво, проговорил: – Пожалуйста, джентльмены, остановитесь здесь, прежде чем возвращаться в Парраматту и Сидней.
   – Ну что же, если это так важно для вас, я обещаю заехать, – сказал Лайт.
   – Спасибо. Это важно. Даже очень важно.
   Крег смотрел вслед гостям – те шли к реке, сопровождаемые Джейсоном и Келпи. Флинн стоял рядом, скрестив на груди руки. На его губах играла загадочная улыбка.
   – Этот смуглый парень, которого зовут Лайт… он сказал, что Адди – самая красивая женщина на свете.
   – Так он сказал? – произнес Крег. – Очень любезно с его стороны.
   Мужчины расхохотались.
   Вечером вся община собралась по обыкновению на деревенской площади вокруг большого костра. Пили пиво и вино, болтали и шутили. Рассказывали о забавных происшествиях.
   – Во время рыбной ловли в гавани Алан упал за борт, и акула едва не оттяпала ему задницу, – сказал один из мужчин.
   Жена Дерэна, Жюли, покатывалась со смеху:
   – Ну и широкая же пасть, должно быть, у этой акулы. – И она хлопнула себя по ягодицам.
   – Сегодня я едва не пристрелил Рэнда, – улыбнулся Флинн. – Принял его за бабуина.
   – Сам ты бабуин, ирландский варвар, – огрызнулся Рэнд. Он схватил большого рыжего муравья, который вгрызался в кусок жареного мяса, и сунул его Флинну за шиворот.
   Однако Крег и Адди были в этот вечер на редкость молчаливы и не принимали участия в общем веселье.
   – Что вы оба такие мрачные? Как на похоронах, – не преминул заметить Флинн.
   Крег криво усмехнулся:
   – Что ж, так и есть, приятель. Я сегодня не в своей тарелке. Мы с Адди хотели бы вас оставить. Если вы не возражаете…
   Их намерение удалиться вызвало громкий смех и шутки. Если бы ты поменьше занимался этим самым, – завопил им вдогонку Флинн, – то и чувствовал бы себя лучше!
   Когда они уже лежали, Крег начал целовать ее глаза, лоб, губы, пульсирующую жилку на шее. Целовал нежно и страстно, как всегда.
   Адди, сгоравшая от желания, поторопила его:
   – Ты что-то сегодня очень тянешь, любимый.
   Она погладила его отвердевшую плоть и, выгибая спину, устремилась ему навстречу. Он привычно вошел в ритм, и ему удалось удовлетворить ее. Однако сам Крег не стремился к удовлетворению – слишком уж неприятные мысли его одолевали.
   – Я все это время думал, дорогая, – проговорил он, когда они улеглись рядом.
   Она пожала его руку.
   – О чем же ты думал? – спросила она.
   – О твоих родителях, – ответил он напряженным голосом. – Какой стыд, что все эти годы они ничего о нас не знали. И в том моя вина.
   В кромешной тьме он не видел ее лица, но чувствовал, что она тихо плачет, чувствовал, как ее тело сотрясает дрожь.
   – Ты представляешь себе мое состояние? – с трудом вымолвила Адди. – Ты знаешь, Крег… – У нее не было сил договорить.
   – Не продолжай, дорогая. Лежи спокойно. И слушай, что я тебе скажу. Только обещай, что не станешь перебивать.
   Она, всхлипнув, кивнула:
   – О-обещаю.
   – Хорошо. Так вот, Лайт сказал, что твоя мать тяжело больна.
   – Ей станет лучше, когда она узнает, что мы живы.
   – Ты обещала, что не будешь перебивать, – сказал Крег с притворной строгостью. – А теперь представь себе, насколько лучше она себя почувствует, когда увидит тебя собственными глазами. Воочию.
   – Что ты предлагаешь, Крег?
   Она попыталась вырваться из его объятий, но он обнял ее еще крепче. И тут же зажал ей ладонью рот.
   – Послушай. Я хочу, чтобы ты вместе с детьми отправилась в Парраматту. Лайт и Уэнтворт проводят вас туда. Я люблю твоих родителей больше, чем своих собственных. Они относились ко мне как к родному сыну. А я оказался неблагодарным. Похитил у них дочь, так и не сообщив, где она и что с ней. Они, наверное, думают, что ты погибла. Адди, дорогая, мы должны искупить нашу вину. Ты должна поехать домой и навестить родителей. Не обязательно надолго. Всего на несколько недель. Ты же слышала, что теперь есть регулярное сообщение через Голубые горы. Даже ходят дилижансы. Ты сможешь вернуться в любое, какое захочешь, время. Любимая, ты понимаешь, что я тебе говорю?
   Она вдруг вся расслабилась и тихо проговорила:
   – Да, понимаю. Я тоже сегодня много об этом думала, но каждый раз меня останавливал страх – боюсь расстаться с тобой, боюсь потерять тебя.
   – Ну почему ты должна потерять меня? Ты просто навестишь родителей. Представь себе, как обрадуется твоя мать, увидев своих внуков. Это продлит ее жизнь на долгие годы. Да и возродит твоего отца. – Он хохотнул. – Воображаю, как задерет хвост твой брат, когда встретится с названным в его честь племянником.
   Адди понемногу успокаивалась.
   – Да уж, представляю себе их лица, когда я заявлюсь к ним и скажу: «Джейсон и Джуно, сядьте на колени к своей бабушке».
   Крег рассмеялся и стиснул жену в объятиях.
   – Чего бы я только не дал, чтобы присутствовать при этом зрелище. – Помолчав, он заговорил о другом: – И ты могла бы сделать еще одно важное дело. Выяснить, в каком мы положении. Судя по всему, губернатор Макуэри мог объявить всеобщую амнистию тем беглецам, которые все эти годы жили, не нарушая закона.
   – О Крег! Ты в самом деле полагаешь, что такое возможно, что мы оба сможем вернуться в дом моего отца и зажить там спокойно?
   – Я в это верю, любимая. И ты тоже должна поверить. Адди вздохнула:
   – Я постараюсь поверить.
   – Стало быть, решено. Ты и наши дети отправитесь вместе с экспедицией Лайта и Уэнтворта.
   – Если они возьмут нас с собой… Да, поеду, но только ненадолго. Если ты, конечно, сможешь…
   – Я же сказал, чтобы ты верила в меня. Ее руки обвили его шею.
   – О мой дорогой. Мне страшно расставаться с тобой даже на один день или ночь.
   – Но это необходимо, родная. Наступило время новой надежды. Мы не прощаемся друг с другом. Жизнь только начинается.
   Адди уже засыпала, когда неожиданная мысль развеяла сон: – «Почему я не спросила Уильяма Лайта про Джона Блэндингса?»

Глава 2

   Весь следующий месяц, едва лишь появлялось свободное время, Адди то с иголкой в руке, то склонясь над ткацким станком или прялкой, занималась своим гардеробом. Самым удачным своим творением она считала юбку и блузку двух контрастных – черного и белого – цветов. В разговоре с Крегом она даже назвала это свое изделие шикарным туалетом.
   – Хочешь, я сейчас их надену? – сказала она в то утро, когда собиралась отправиться с экспедицией в Новый Южный Уэльс.
   Тяжелая шерстяная юбка, едва прикрывавшая лодыжки, была стянута над бедрами и расширялась книзу. Белая льняная блузка имела треугольный вырез, широкие рукава с манжетами на пуговичках и была перепоясана широкой лентой.
   Выйдя из спальни, Адди сделала изящный поклон.
   – Ну как я?
   – Как леди Гамильтон.
   – Ну и льстец же ты. Я даже не знаю, что теперь носят. В последний раз я видела журнал мод шесть лет назад. И шила этот наряд наугад.
   Крег обнял ее.
   – Лайт верно сказал: ты будешь выглядеть красавицей и в мешковине. Кстати, я бы советовал тебе держаться от него подальше. Похоже, он не пропустит ни одной женщины.
   – Да, у него глаза человека распутного, так и поблескивают, – лукаво улыбнулась Адди. – Вероятно, романская кровь в жилах. А ты знаешь, что его отец был торговцем в Пенанге и женился на женщине азиатско-португальского происхождения?
   – Я слышал, как он говорил об этом. И еще он говорил, что скоро должен возвратиться в Англию, где будет состоять в свите герцога Веллингтонского. Неудивительно, что он нравится женщинам. В чем, в чем, а в обаянии ему не откажешь. Она поцеловала его в веснушчатый подбородок:
   – На меня действует только твое обаяние, любимый.
   – Пожалуйста, не забывай об этом. Адди поспешила обратно в спальню.
   – Мне надо надеть что-нибудь более практичное. Они вот-вот прибудут.
   Крег вышел из дома и стал наблюдать, как его дети играют с деревенскими ребятишками и с Келпи – пес с лаем носился за ними.
   Подошедший Флинн с волнением в голосе проговорил:
   – Почти все ребята пошли прокладывать дорожку для бегов и попросили меня проститься за них с Адди и детьми. – Он опустил глаза. – Честно сказать, ее отъезд наводит на меня тоску. Все это время мы были так близки… Как одна семья.
   На глаза Крега навернулись слезы. Он обнял друга.
   – Спасибо тебе, Шон.
   Когда Адди была готова, Крег и Шон отнесли скромный багаж к реке, где Уэнтворт и Лайт уже поджидали ее и детей в лодке.
   – Позвольте мне помочь. – Уэнтворт взял три скатанных одеяла и положил их на корму поверх лежавших там инструментов и образцов растений, горных пород и почв.
   – Не хотелось бы торопить вас, – извинился Лайт, – но времени у нас в обрез. Остальные члены экспедиции уже ожидают нас выше по течению. Там у них целый обоз.
   Адди поцеловала Флинна и потрепала его по щеке.
   – Ты уж присмотри за моим муженьком.
   – С первого дня как мы встретились, я только этим и занимаюсь. Поторопитесь, путешественники.
   Крег наклонился, взял сына и дочь на руки и поцеловал их.
   – Ведите себя хорошо, слушайтесь мать. А ты, Джейсон, помни: ты у них единственный мужчина. Позаботься о маме и сестре.
   Джейсон обещал постараться, и Крег передал детей через борт Уэнтворту. Двое мужчин в лодке отвернулись, когда Крег и Адди расцеловались на прощание. Затем Крег обменялся с ними рукопожатиями и, резко повернувшись, быстро зашагал в сторону деревни. Флинн последовал за ним.
 
   Поездка через Голубые горы оказалась на удивление простым делом. На дороге не прекращалось оживленное движение: в обе стороны сплошным потоком ехали повозки, фургоны, экипажи, погонщики перегоняли скот на новые пастбища.
   – Подумать только, всего лишь семь лет назад мы считали, что переход через Голубые горы – почти верная смерть, – не переставала удивляться Адди.
   – Да, верно, – кивнул Лайт, сидевший рядом с ней в переднем фургоне. – Колеса прогресса катятся все быстрее. То же самое, вероятно, чувствовал и Колумб, когда отплывал из Испании на запад. Теперь это дело самое обычное, но тогда требовало большой смелости. Идти за прокладывающими тропу всегда проще.
   Дети с удивлением смотрели на высокие вершины, затянутые сверкающей голубой дымкой, и бездонные ущелья, протянувшиеся по обеим сторонам дороги. Зрелище водопада вызвало у детей крики восхищения. Могучие потоки воды низвергались с огромной высоты и с грохотом перекатывались через скалы внизу.
   Они находились в пути пять дней и четыре ночи. На пятый день Уэнтворт объявил:
   – Скоро мы будем в Парраматте.
   Невольно вздрогнув, Адди привлекла к себе детей.
   – Мне почему-то страшно, – пробормотала она. Вскоре они остановились и сели ужинать у обочины дороги в тени высокого эвкалипта.
   – Чего же вы боитесь, дорогая Аделаида? – неожиданно спросил Лайт.
   – Не так-то просто появиться перед своими родителями после столь долгого отсутствия. Что я скажу им? – Адди небрежно взмахнула рукой. – Привет, дорогие, надеюсь, вы не очень-то беспокоились? Конечно, я должна была написать вам, но… – Она сделала паузу, и они с Лайтом рассмеялись. – Боюсь, как бы они не прогнали нас.
   – Аделаида, поверьте: никто и никогда не сможет отвернуться от вас. Я, например, пожертвовал бы рукой и ногой, только бы оказаться на его месте.
   Она нахмурилась.
   – На чьем месте?
   – На месте Крега Мак-Дугала, разумеется.
   Глаза Лайта так и пронзали ее насквозь. В них горела плохо скрываемая страсть. Адди никак не могла подобрать нужных слов, чтобы ответить ему:
   – Уильям… я…
   – Простите, я не хотел смутить вас, Аделаида, но прежде чем мы расстанемся, и расстанемся, по всей вероятности, навсегда, я хочу с вами объясниться. – Порывистым движением он взял ее за руку и, низко наклонившись, очень тихо, так, чтобы никто не расслышал его слов, сказал:
   – Аделаида, я вас люблю. Ее щеки вспыхнули.
   – Вы сами не знаете, что говорите, Уильям.
   – Я отдаю себе полный отчет в своих словах. И никогда еще не говорил так откровенно. Я люблю вас. И всегда буду любить.
   Она медленно покачала головой.
   – Я хорошо знаю, Аделаида, что в вашей жизни, покуда он жив, никогда не будет другого мужчины. Но жизнь полна неожиданностей. Если что-нибудь случится с… Я хочу сказать, если судьба разорвет узы, связывающие вас с Крегом, возможно, вы сможете проникнуться чувством к такому человеку, как я…
   Адди искренне сочувствовала Лайту, ведь неразделенная любовь – настоящая трагедия. Она пожала его руку и улыбнулась:
   – Дорогой Уильям, вы хороший, сильный, красивый мужчина, и любая женщина будет польщена вашим вниманием. Не только польщена – счастлива. Я никогда не забуду вас, Уильям. – Она встала и поцеловала его в щеку. – Не пора ли нам отправляться дальше?
   На окраине Парраматты фургон Лайта отделился от обоза.
   – Увидимся в губернаторском доме! – крикнул он Уэнтворту. – Передай мои извинения губернатору Макуэри, если я запоздаю. Уверен, что он поймет.
   Адди казалось, что ее сердце разорвется, когда она увидит свой дом. Все эти годы она даже не осознавала в полной мере, насколько велика ее тоска по дому и родным. Только теперь она поняла, что закрывала глаза на реальность.
   «Ни один человек не является одиноким островом… – размышляла она. – Ни мужчина, ни женщина, как бы сильна ни была их любовь, какие бы крепкие узы их ни связывали».
   Фургон уже катил по подъездной дороге, и Адди с трудом сдерживала слезы, глядя на такие знакомые места. Вот раскидистые дубы и вязы, которые, казалось, приветливо ей кивали. Сад играл яркими красками. Гордо высились дорические колонны. С северной стороны под воздействием зимних и осенних бурь штукатурка с них осыпалась. Адди не забыла ни одной детали – помнила даже разбитый кирпич слева от парадной двери.
   Она невольно всплеснула руками.
   Лайт улыбнулся:
   – Ну что, хорошо дома?
   – Да, очень, – кивнула Адди с виноватым видом. У нее возникло чувство, что она совершает предательство, – ведь ее дом там, где человек, которого она любит.
   Натянув поводья, Лайт посмотрел на широкие ступени крыльца.
   – Вы предпочитаете войти в дом одна?
   – Нет. – Адди судорожно схватилась за его руку. – Пойдемте с нами. Боюсь, мне потребуется моральная поддержка. – Она улыбнулась.
   Дети, разглядывая особняк, громко выражали свое восхищение.
   – Мы правда тут будем жить? – спросил Джейсон. – В этом огромном доме?
   Джуно потянула мать за рукав, показывая на лошадей, резво скачущих в загоне.
   – Мама, мамочка, посмотри на этих лошадок. И я тоже смогу ездить на лошадке?
   – Конечно, моя милая. – Адди прижала к себе дочь – не столько для того, чтобы успокоить ее, сколько для того, чтобы успокоиться самой.
   Джейсон выпрыгнул из фургона и побежал к парадной двери.
   – Обожди нас! – окликнула сына Адди.
   Лайт выбрался из фургона и зашел с другой стороны, чтобы помочь спуститься Адди и ее дочери.
   Поднявшись по ступеням, Адди взялась за медный дверной молоток и невольно опустила руку. Затем все же заставила себя сделать три коротких удара.
   Стоя в ожидании, она затаила дыхание. Прошло, казалось, несколько часов, прежде чем дверь отворилась и она увидела знакомые ирландские черты служанки Юнис Келли. За прошедшие годы Юнис пополнела, ее лицо округлилось, а вокруг голубых глаз появились едва приметные морщинки. Но в целом она не очень изменилась. Служанка смотрела на Адди с недоумением.
   – Что вам здесь нужно? Адди рассмеялась.
   – Ты что, не узнаешь меня, Юнис? Присмотрись хорошенько. – Молодая женщина сняла шляпу, и золотистые волосы рассыпались по ее плечам.
   Юнис, побледнев, отступила на шаг и схватилась рукой за горло. Другую руку она выставила перед собой, словно пыталась отогнать привидение.
   – Хвала Господу! Неужели это вы, мисс Аделаида? О, неужели вы не призрак? – Глаза Юнис закатились, и она с воплем рухнула у порога.
   И тотчас же весь дом наполнился громкими криками. Со всех сторон сбежалась прислуга. Наконец появился и Сэм Диринг. Несколько мгновений дочь и отец молча смотрели друг на друга. Затем он протянул к ней руки:
   – Неужели это ты, Адди? В самом деле ты?
   – Папочка, дорогой…
   Они обнялись и прослезились. Лайт и дети смотрели на них в почтительном молчании.
   Вскоре они уже сидели в кабинете. Похудевший и поседевший Сэмюел Диринг расположился в своем кожаном кресле с внуком и внучкой на коленях. Он радостно улыбался.
   – Никак не могу поверить, что это не сон, – сказал он, покачивая головой. – Никак не могу поверить.
   – Что касается детей, папа, то можешь не сомневаться в их реальности, – заверила Адди. – Они еще не раз напомнят тебе о своем существовании. Уж на что крепкий человек их отец, а они и его доводили до полного изнеможения.
   – Ха-ха! Они могут съесть меня с потрохами, если у них появится такое желание.
   – Дедушка, дедушка, – вновь и вновь повторяла Джуно, поглаживая Сэма по лицу своими крохотными ладошками.
   Мальчик демонстрировал свою любовь не столь деликатным образом. Он несколько раз ткнул в живот Сэма своим маленьким, но твердым кулачком.
   – Ты должен посмотреть, дедушка, как я умею драться. А еще охотиться, плавать и бросать бумеранг. Показать?
   – Уф… Для такого мальца у тебя неплохой удар. Мы сделаем все, что ты захочешь. Но сначала надо подняться к твоей бабушке. Вы ведь хотите повидать свою бабушку?