Страница:
– Наш герой гибнет от рук врагов на далеком острове.
Руки прижимаются к левой груди, глаза медленно закрываются, головы так низко опускаются, что подбородки касаются груди… Девушки одновременно падают на землю и замирают…
– А безутешная девушка умирает от горя.
На танцовщиц и музыкантов обрушился настоящий шквал аплодисментов. Девушки по очереди подходили к королю, склонялись в низком поклоне и скромно отходили. Третья девушка от избытка чувств поцеловала королю руку.
Гости начали неторопливо расходиться. К Люку подошел министр иностранных дел и отвел в сторону.
– Мистер Каллаган, кое о чем вам следует знать. Я попытался вам об этом рассказать чуть раньше, но началась хула, и мне не удалось договорить.
– Да, мистер Уайли, что вы хотели мне рассказать?
– Ту женщину, которую вы так стремитесь отыскать, зовут, если не ошибаюсь, Андрия?
– Да, это ее имя. А в чем дело?
Уайли смущенно повел плечами и отвел глаза в сторону.
– А ее китайское имя Сун Инван?
– Да, – еще больше удивился Люк. – Но каким образом вы это узнали?
Уайли тяжело вздохнул и, явно пересиливая себя, заговорил снова:
– Мистер Каллаган… даже и не знаю, как вам об этом сказать. Понимаете, дело в том… третья жена вашего отца… она… то есть она и есть ваша Андрия.
Люк почувствовал удар в голову, словно в нее угодила пуля и разнесла на мелкие кусочки. От боли он буквально ослеп, перед глазами заколыхалась кроваво-красная пелена. Вне себя от ярости, юноша грубо схватил министра за лацканы пиджака.
– Что вы такое несете? Мой отец – и Андрия?.. Да это полнейшая чушь! Бред какой-то! И как это они умудрились встретиться?
– Мистер Каллаган, прошу вас, возьмите себя в руки. Вы же сами мне говорили, что девушка была похищена и продана на невольничьем рынке в Макао. И что потом ее скорее всего увезли в один из борделей Сан-Франциско. Разве непонятно? Ваш отец купил ее у Генриетты Д’Арси, самой знаменитой владелицы публичных домов на побережье.
– Мой отец купил Андрию? – с непередаваемым ужасом переспросил Люк.
– Боюсь, что это правда, мистер Каллаган. Вам нехорошо?
У Люка не было сил ответить. Возникло жуткое ощущение, что вся кровь вытекла из его тела. Совсем. Не осталось ни капли. Его нос, щеки, губы, даже кончики пальцев стали мягкими и податливыми, как воск. Он попытался заговорить, но язык не повиновался ему, превратившись в обычный кусок мяса, наподобие коровьих и свиных языков, которые маринуют и продают на рынках Сан-Франциско.
Саван непроглядной тьмы накрыл Люка, и юноша тяжело осел на землю.
Позднее, в одной из спален королевской резиденции, королевский лекарь с мрачным видом вынес свой приговор:
– Ничем не могу обрадовать, ваше величество, хотя всем сердцем и желаю этого. У этого человека дифтерия. Тяжкие испытания, выпавшие на его долю, начали собирать свою жатву. Никто не должен подходить к нему. И буду честен: надежды на выздоровление практически нет.
Джон Йе, сотрясаясь от безутешных рыданий, припал к груди друга.
Доктор Лестер, министр иностранных дел Уайли и король Камехамеха, печально опустив головы, вышли из спальни.
Часть вторая
Глава 1
Руки прижимаются к левой груди, глаза медленно закрываются, головы так низко опускаются, что подбородки касаются груди… Девушки одновременно падают на землю и замирают…
– А безутешная девушка умирает от горя.
На танцовщиц и музыкантов обрушился настоящий шквал аплодисментов. Девушки по очереди подходили к королю, склонялись в низком поклоне и скромно отходили. Третья девушка от избытка чувств поцеловала королю руку.
Гости начали неторопливо расходиться. К Люку подошел министр иностранных дел и отвел в сторону.
– Мистер Каллаган, кое о чем вам следует знать. Я попытался вам об этом рассказать чуть раньше, но началась хула, и мне не удалось договорить.
– Да, мистер Уайли, что вы хотели мне рассказать?
– Ту женщину, которую вы так стремитесь отыскать, зовут, если не ошибаюсь, Андрия?
– Да, это ее имя. А в чем дело?
Уайли смущенно повел плечами и отвел глаза в сторону.
– А ее китайское имя Сун Инван?
– Да, – еще больше удивился Люк. – Но каким образом вы это узнали?
Уайли тяжело вздохнул и, явно пересиливая себя, заговорил снова:
– Мистер Каллаган… даже и не знаю, как вам об этом сказать. Понимаете, дело в том… третья жена вашего отца… она… то есть она и есть ваша Андрия.
Люк почувствовал удар в голову, словно в нее угодила пуля и разнесла на мелкие кусочки. От боли он буквально ослеп, перед глазами заколыхалась кроваво-красная пелена. Вне себя от ярости, юноша грубо схватил министра за лацканы пиджака.
– Что вы такое несете? Мой отец – и Андрия?.. Да это полнейшая чушь! Бред какой-то! И как это они умудрились встретиться?
– Мистер Каллаган, прошу вас, возьмите себя в руки. Вы же сами мне говорили, что девушка была похищена и продана на невольничьем рынке в Макао. И что потом ее скорее всего увезли в один из борделей Сан-Франциско. Разве непонятно? Ваш отец купил ее у Генриетты Д’Арси, самой знаменитой владелицы публичных домов на побережье.
– Мой отец купил Андрию? – с непередаваемым ужасом переспросил Люк.
– Боюсь, что это правда, мистер Каллаган. Вам нехорошо?
У Люка не было сил ответить. Возникло жуткое ощущение, что вся кровь вытекла из его тела. Совсем. Не осталось ни капли. Его нос, щеки, губы, даже кончики пальцев стали мягкими и податливыми, как воск. Он попытался заговорить, но язык не повиновался ему, превратившись в обычный кусок мяса, наподобие коровьих и свиных языков, которые маринуют и продают на рынках Сан-Франциско.
Саван непроглядной тьмы накрыл Люка, и юноша тяжело осел на землю.
Позднее, в одной из спален королевской резиденции, королевский лекарь с мрачным видом вынес свой приговор:
– Ничем не могу обрадовать, ваше величество, хотя всем сердцем и желаю этого. У этого человека дифтерия. Тяжкие испытания, выпавшие на его долю, начали собирать свою жатву. Никто не должен подходить к нему. И буду честен: надежды на выздоровление практически нет.
Джон Йе, сотрясаясь от безутешных рыданий, припал к груди друга.
Доктор Лестер, министр иностранных дел Уайли и король Камехамеха, печально опустив головы, вышли из спальни.
Часть вторая
Глава 1
Во время утомительно долгого и однообразного плавания из Калифорнии на Гавайи Андрия начала вести дневник. Она обладала прекрасной памятью и могла легко восстанавливать все события, произошедшие в ее жизни, начиная с самого раннего детства и кончая нынешним положением подопечной Калеба Каллагана.
Дневник обрел форму писем ее возлюбленному Люку. Для Андрии не было радостнее часов, чем те, когда она могла, склонившись над чистой страницей, обмакнуть перо в чернильницу и начать писать. Склонившись над тетрадью, Андрия верила, что Люк живет на небесах, куда она, вне всякого сомнения, попадет, и они снова обретут друг друга, уже навсегда. Глубоко в душе Андрия хранила свойственное всем людям Востока мистическое чувство. Она была убеждена, что, когда слова ее переходят на бумагу, они устремляются дальше, туда, в мир иной, к Люку, и он их слышит.
К тому времени, когда они добрались до места назначения, дневник Андрии пополнился еще одной записью:
«Мой дорогой Люк!
Сегодня утром мы наконец увидели Гавайи. Это было так красиво, что у меня на глазах даже слезы выступили. Мауна-Кеа, как могучий Атлант, высится посреди моря и держит небесный свод на своей спине. Как рассказал нам капитан Хайнс, у основания эта гора шириной в тридцать миль, а высота ее – ты не поверишь! – почти четырнадцать тысяч футов! Ранним утром первые солнечные лучи заиграли на ее белоснежной вершине, как в чудесной сказке. Солнце принесло тепло, и гряда золотистых облаков, лежавших на каменной груди утеса, потихоньку исчезла под его горячими лучами. Когда наш корабль подошел к острову еще ближе, мы увидели, что все горы изрезаны ущельями, по которым стремительно несутся горные реки. Чуть выше сочная, зеленая трава и тропический кустарник поднимаются по склонам до густых вечнозеленых лесов. А острые вершины Мауна-Кеа покрыты голубым льдом и ослепительно белым снегом. Какой поразительный контраст между бесконечной зимой и бесконечным летом! Капитан говорит, что на Гавайских островах можно не говорить о временах года. Температура весь год держится на отметке семьдесят пять градусов по Фаренгейту…
Когда я в первый раз увидела широкую полосу песка, тянущуюся вдоль океана насколько хватает глаз, то приняла ослепительно белый песок за снег…
Местные жители рассказывают легенду про Кеуоа, великого вождя из Хило, который заночевал со своими воинами на вершине вулкана Килауэа, направляясь на битву с вражеским племенем. В тот вечер они отдыхали и от нечего делать начали бросать в огненную бездну камни. Это так рассердило богиню Пеле, что она метнула камни и пламя высоко вверх и заполнила небо громом и молниями. Кеуоа в страхе бежал и сумел спастись, но треть его армии погибла в реках раскаленной лавы. Мы постараемся не беспокоить эту чувствительную леди по пустякам, тем более что одна из плантаций твоего отца лежит как раз на пути огненных рек, которые текут во время извержений…
Дождей на восточной стороне острова может выпадать больше трехсот пятидесяти дюймов в год, а на западной и за полгода не упадет ни единой капли. На острове вода не застаивается и сходит очень быстро из-за пористых вулканических пород и рыхлой почвы, идеальной для сахарного тростника…
Твой отец отправился на берег взглянуть на дом, в котором мы будем жить. Завтра Черити, Сэйда, Ли и я присоединимся к нему…
Дорогой, я уже клюю носом над дневником и так устала от полноты первых впечатлений, что больше нет сил держать перо. Так что желаю тебе спокойной ночи, любимый. Надеюсь, ты снова придешь ко мне во сне.
Любящая тебя и преданная тебе Андрия».
Усадьба Каллагана располагалась на склоне холма, прямо над крохотной деревушкой, в которой жили рабочие с плантации. Поселение ютилось на месте пересохшего пруда. Вокруг, куда ни кинь взгляд, тянулись заросли сахарного тростника – вечнозеленой травы, внешне очень похожей на толстые стебли кукурузы. Чтобы созреть, ему требовалось от четырнадцати до двадцати четырех месяцев. Поэтому, чтобы за это время снять два-три урожая, поля засевали в разное время. Срезанный тростник сушили, готовя к отправке морем на фабрики в Калифорнию, где из него делали сахар. Производство это приносило отличный доход, потому что сахара всегда требовалось больше, чем его могли поставить.
Дом, построенный каким-то американским миссионером, являл собой длинное, низкое деревянное здание с фасадом из красного кирпича. Внутри все было отделано мореным дубом. Вдоль дома тянулись длинные галереи, окна были узкими и высокими, а комнаты, обставленные резной мебелью, – довольно мрачными. Похоже, бывший владелец относил себя к поклонникам готики.
Дом располагался у подножия величественной вулканической горы Мауна-Лоа – близнеца Мауна-Кеа, самого большого и самого неспокойного вулкана в мире. Свидетельством тому был широкий провал, почти в четыре мили, у самой вершины, появившийся несколько лет назад.
На Гавайях Андрия чувствовала себя совсем как дома. Даже в Китае у нее не возникало такого ощущения покоя.
– Видно, я родилась на свет, чтобы жить именно здесь, – поделилась она своими чувствами с Калебом и его женами.
Обе женщины носили те же наряды, что и в Соединенных Штатах: модные платья с отделанными оборками юбками, капоры и шали.
Андрии же понравилась манера одеваться местных девушек, от плеч до пяток закутанных в цветастые шелковые или хлопчатобумажные ткани. Свои длинные черные волосы она стала убирать под тонкую, почти невидимую сеточку. Пришлись ей по душе и ожерелья из ракушек, и одевавшиеся на щиколотку браслеты из мелких цветов. Андрия теперь благоухала жасмином, олеандром и какими-то еще неведомыми в Америке запахами.
Жизнь на Гавайях текла лениво и безмятежно, но спустя несколько месяцев Андрию охватило такое острое чувство оторванности от остального мира, какого она никогда не испытывала на необъятных просторах Китая. Хотя жили они на самом большом острове архипелага, это все-таки был только остров размерами девяносто на семьдесят пять и на шестьдесят миль. Замкнутость островного пространства усугублялась окружающей природой. За исключением побережья, вся остальная поверхность острова была изрезана расщелинами, ущельями и глубокими седловинами, образованными причудливо застывшими потоками лавы. Поэтому добраться из одного конца острова в другой было совсем не просто.
Обе жены Каллагана нашли себе занятие в нескончаемых домашних делах и шитье по вечерам. Андрия же тратила свою неуемную энергию во время верховых прогулок. Ее любимцем стал гнедой жеребец с белой, похожей на граненый алмаз звездочкой на лбу. Девушка и назвала его Бриллиант.
На прогулку Андрия, как правило, надевала костюм, который носили на Гавайях молодые женщины из состоятельных семей, – длинная широкая лента ярко-алого цвета, расшитая черными нитями. Лента обертывалась вокруг талии, пропускалась между бедер, еще раз обертывалась вокруг талии, снова пропускалась между бедер и так далее. Все устраивалось таким образом, что во время скачки свободные концы развевались по ветру. Наряд довершали веселенькая, украшенная цветами шляпка и башмаки из мягкой кожи. Андрия, уверенно державшаяся в седле, расправив плечи и радостно подставляя ветру лицо и груди, едва прикрытые узкой полоской материи, являла собой поразительное по красоте зрелище. Особенно когда пускала коня в галоп по бесконечным песчаным пляжам, и он летел вперед вдоль линии прибоя, поднимая веер брызг.
В первый год Калеб Каллаган ночевал дома, дай Бог, два-три дня за месяц. Окруженный охранниками, он, не слезая с седла, непрерывно разъезжал по острову, наблюдая, как идут дела на его плантациях сахарного тростника, кофе и на фермах. Или же переплывал на барке с одного острова на другой, разыскивая, куда еще можно с выгодой вложить свободный капитал. Калеб тесно общался с такими же, как и он, местными плантаторами, которые и стали основателями будущих знаменитых пяти больших семейств Гавайских островов.
Все эти разъезды означали только одно – вся бумажная работа, связанная с управлением плантациями, была отдана в руки надсмотрщиков, которые подчинялись Черити и Сэйде. Но обе жены Калеба не умели и не любили заниматься торговыми сделками и вести бухгалтерские книги. Поэтому эти обязанности целиком легли на хрупкие плечи Андрии.
Ее умение на лету схватывать суть дела, прекрасная память на цифры и понимание всех тонкостей ухода за сахарным тростником стали для Калеба неиссякаемым источником восхищения.
– Не могу поверить, что в этой очаровательной головке находятся мозги торговца лошадьми из Аризоны, – часто говаривал он.
Девушка каждый день объезжала поля, держа наготове записную книжку и остро заточенный карандаш. Для исполнения своих профессиональных обязанностей она одевалась намного строже: бриджи, высокие шнурованные ботинки и блузка с глухим воротом.
Калеб дал ясно понять своим людям, что «молодая леди остается за меня и все ее распоряжения должны исполняться быстро и беспрекословно, как если бы их отдавал я сам».
Андрия не только справлялась с делом, но и ладила со всеми, за исключением угрюмого шведа, который сбежал с корабля, чтобы остаться работать на Калеба. В те годы такое на островах случалось сплошь и рядом. У Олафа Олсона возник бурный роман с Черити Каллаган. Несколько раз Андрия замечала, как он на рассвете выскальзывал из ее спальни.
В один из дней, объезжая посадки, она наткнулась на Олсона, который осыпал перепуганного рубщика тростника из местных ругательствами и тумаками.
– Прекратите, мистер Олсон, – сказала Андрия обманчиво спокойным тоном. – Немедленно прекратите это!
– Да я просто учу уму-разуму тупого канака, – прорычал в ответ Олсон. – Эти чернозадые если что и понимают, так только после того, как вобьешь это в их безмозглые головы!
– Не эти ли слова Джек Трюдо сказал о вас на прошлой неделе? – холодно спросила Андрия. – Что вы тупой швед с безмозглой башкой? Потребовалось десять человек, чтобы оторвать вас от него.
Грубое лицо Олсона побагровело. Он схватил коня Андрии под уздцы. Близко посаженные голубые глазки смотрели на девушку с неприкрытой ненавистью.
– Такого я ни от кого не потерплю, тем более от косоглазой шлюхи!
Андрия изо всех сил хлестнула шведа хлыстом по лицу. У того через всю щеку протянулся вспухший багровый рубец. Олсон отшатнулся и схватился рукой за лицо, но быстро пришел в себя и снова надвинулся на Андрию. Ему наверняка удалось бы стащить девушку с лошади, не направь она на него револьвер со взведенным курком.
– Вы зашли слишком далеко, мистер Олсон. Я стреляю не хуже любого мужчины, и вы это прекрасно знаете.
Калеб всегда громогласно восторгался ее умением обращаться с огнестрельным оружием. Она научилась этому, когда была в плену у Хоакина Мурьеты.
Швед, потоптавшись на месте, неохотно отступил, пробурчав:
– Я ничего такого не хотел сказать, мисс. Просто немного погорячился.
Андрия спокойно засунула револьвер обратно за пояс и предупредила:
– Если еще раз увижу, что вы бьете канаков, тут же получите расчет. А теперь возвращайтесь к работе!
Когда девушка отъехала на порядочное расстояние, Олсон злобно бросил ей вслед:
– Ну, косоглазая вошь, ты у меня еще попляшешь!
К своему изумлению, он вдруг обнаружил, что его плотным кольцом окружили рубщики, с угрожающим видом сжимавшие в руках мачете и лопаты.
– Тронешь эту девушку хоть пальцем, мы тебя голыми руками порвем на куски, понял? – негромко сказал один из них. – Что потом с нами будет, нам наплевать.
– Да что вы, ребята, я до нее и десятифутовым шестом не дотронусь. Давайте-ка за дело приниматься.
Рубщики медленно разошлись, но у Олсона еще долго перехватывало дыхание от ужаса. Любовь к Андрии у работников плантации оказалась такой сильной, что им удалось поставить на место буяна. Безраздельная власть Олафа Олсона на плантациях закончилась навсегда.
Однажды утром Андрия сообщила Черити и Сэйде, что собирается съездить к Мауна-Лоа.
– Что ты там забыла, девочка? – поинтересовалась Сэйда.
– Канаки говорят, что вулкан проснулся. Последнее извержение было всего несколько лет назад. Я хочу сама во всем убедиться.
– Сохрани нас Господь! Что же мы будем делать, если начнется снова?
– Да мы просто перебежим на другую сторону, вот и все! – рассмеялась Андрия. – Здесь, на Гавайях, всегда так делали.
– Послушай, ты не должна ехать туда одна! – забеспокоилась Ли. – Я поеду с тобой.
– Ты поедешь верхом?! Ты, которая не устает твердить, что до смерти боится лошадей?
– Тогда я пойду пешком, – не уступала подруга.
– Пешком? Тридцать миль? Да нет, что ты! Я же очень осторожная, и вы это знаете. И потом, здесь самые дружелюбные люди на всей земле. Уверяю вас, мне никто не сделает ничего плохого.
Андрия переоделась в толстые походные бриджи, тяжелые сапоги и плотную хлопчатобумажную рубашку. В седельную сумку она сунула теплую кофту из начесанной овечьей шерсти.
– Высоко в горах всегда холодно, – объяснила она Ли.
Еды она взяла на два дня: вяленое мясо, галеты, засушенные фрукты, сыр, кувшин пои. Ведь по дороге всегда можно нарвать фруктов и ягод, а с пои все будет вкуснее.
Засунув револьвер за пояс и нахлобучив шляпу, Андрия нежно попрощалась с женщинами.
– Это все-таки довольно далеко, так что не ждите меня раньше чем послезавтра, хорошо?
И, помахав на прощание рукой, девушка направилась к конюшне.
Бриллиант уже был оседлан. Увидев хозяйку, конь фыркнул и в нетерпении забил копытом.
– С час назад он стал беспокойным и все порывался из конюшни, – сказал ей мальчик-конюх. – Почувствовал, что вы в неблизкий путь собрались.
Андрия позволила коню ткнуться мордой ей в щеку, потрепала его по холке и вскочила в седло.
– Счастливо, Паки.
Мальчик посмотрел ей вслед, восхищенный формой ее туго обтянутых бриджами ягодиц.
– Она была бы отличной танцовщицей хула, – тихо сказал он и принялся скрести у себя в паху.
Сначала Андрия пустила Бриллианта легкой трусцой. Дорога тянулась через густой тропический лес. Воздух был прохладен и полон дразнящих ароматов.
К полудню Андрия сделала привал на берегу горной речки и, достав несколько галет и кусок сыра, перекусила. Бриллиант вдоволь напился воды и немного пощипал сочной зеленой травы на лужайке. На десерт девушка сорвала спелый плод манго и с наслаждением впилась зубами в нежную мякоть. Во рту сразу стало кисло-сладко, и по подбородку потек липкий желтый сок. Вымыв в речке лицо и руки, она с наслаждением напилась из сложенных вместе ладоней удивительно вкусной воды, но такой ледяной, что зубы заломило.
Подойдя к Бриллианту, Андрия ласково похлопала его по лоснящемуся боку:
– Пора в путь, дружок.
Вскочив в седло, она тронулась дальше. Время от времени густая тропическая зелень леса вдруг раздавалась в стороны, и тогда взору открывался изумительный вид на Мауна-Лоа. Чем ближе она подъезжала к вулкану, тем больше поражалась его зловещей красоте. Покрытые снегом острые пики сверкали в лучах солнца, а из огненно-красного провала на вершине поднимались темные испарения. Андрия обхватила себя руками, пытаясь унять вдруг охватившую ее дрожь. В сердце закралось какое-то смутное недоброе предчувствие.
День уже начал клониться к вечеру, когда Андрия выехала из-за крутого поворота дороги на широкую луговину и, к своему изумлению, увидела нескольких мужчин, которые разбивали лагерь. Хотя все, без сомнения, были местные, в европейской одежде они больше походили на калифорнийских золотоискателей, даже брезентовые палатки были такие же.
Навстречу ей шагнул высокий, красивый мужчина с пытливыми угольно-черными глазами и орлиным носом. «Какая обаятельная у него улыбка!» – подумала Андрия.
– Это слишком невероятно, чтобы быть правдой! – весело воскликнул незнакомец. – Я только что обратился с нижайшей просьбой к богине Пеле, и вот, считай, она сразу ее выполнила.
Андрия, слегка склонив голову, с недоумением взглянула на него:
– И в чем же заключалась ваша просьба, если не секрет?
– Я просил о том, чтобы, прежде чем солнце скроется за вершиной Мауна-Лоа, мне повстречалась бы самая красивая женщина в мире. И – о чудо! – я вижу вас!
Андрия прижала ладонь к вспыхнувшей жаром щеке и смущенно рассмеялась:
– Замечательная речь! Но я прекрасно знаю, какой у меня вид после дня, проведенного в седле.
– Значит, пора вам это седло покинуть. Окажите нам честь и отужинайте вместе с нами. Одна из палаток, что ставят мои друзья, будет в вашем полном распоряжении на ночь.
Андрия заколебалась. Опыт общения с Юань Кайши и Хоакином Мурьетой научил ее не доверять незнакомым мужчинам.
– От всего сердца благодарю вас за гостеприимство, но мне действительно нужно продолжать путь. У меня есть спальный мешок, и еды более чем достаточно. Я неприхотлива и привыкла быть на открытом воздухе.
– Ерунда! И слышать не хочу о том, что вы проведете ночь одна, да еще в лесу! Я понимаю, о чем вы скорее всего думаете, и хочу вас заверить, что мною движут исключительно благородные чувства. Позвольте представиться. Я принц Дэвид Калакауа, а это мои спутники. Вот Лопака, мой близкий друг. Это Кеаве, наш повар и мастер на все руки. И Лакана, дворцовый льстец, который день и ночь следит за мной по поручению моей тети, королевы Эммы.
Когда Лакана начал было протестовать, принц рассмеялся и хлопнул его по плечу:
– Я же шучу, ты у нас красавец парень!
«Лакана и правда красив, – подумала Андрия, – даже слишком красив с этими волнистыми волосами до плеч, тонкими чертами лица и исполненными доброты, берущими за душу глазами. Короче говоря, просто очарователен». Андрии нравились мужчины с более мужественным взглядом, как, например, у принца Калакауа.
– Мы выбрались на природу немного отдохнуть, что-то вроде пешего перехода, – пояснил принц. – Идем с той части острова, из Каилуа-Кона.
– Я тоже в некотором роде отдыхаю, – улыбнулась Андрия. – Хочу забраться на Мауна-Лоа и заглянуть в кратер.
Четверо мужчин удивленно посмотрели на нее, но в их глазах явно читалось уважение.
– Это трудное дело для молодой женщины, даже такой красивой, как вы, – заметил принц. – И тем более в одиночку. Если бы вы были моей женой, я бы категорически запретил такие походы.
Андрия вздернула подбородок.
– Я не замужем, но если бы и была, то не послушалась бы запретов моего мужа.
Принц сложил руки на груди и покачал головой:
– У вас сильный характер, а это красит человека, будь то женщина или мужчина. Но нам вы не представились.
– Прошу прощения за мои дурные манеры. Меня зовут Андрия… – Она запнулась. Чтобы упростить переезд на Гавайи, документы ей были выписаны на имя Андрии Каллаган. Калеб и его семья стали ей почти родными, и она с гордостью согласилась носить его фамилию. – …Андрия Каллаган, – договорила девушка.
Принц не скрывал удивления. Внешность у нее была совсем не европейская.
Она поняла и ответила на незаданный вопрос:
– Я родилась в Китае, а сейчас мой опекун – Калеб Каллаган.
– Калеб Каллаган… Вот оно что… Понятно. Мой дядя – король Камехамеха несколько раз говорил о мистере Каллагане.
Принц воздержался от упоминания о том, что Калеб Каллаган не пользуется особой популярностью в королевской семье с ее стойкими пробританскими настроениями.
– Теперь, быть может, вы примете наше скромное приглашение и переночуете у нас в лагере? – почти умоляюще спросил принц. – Пожалуйста, скажите, что останетесь.
Андрия рассмеялась и легко соскочила с лошади.
– Хорошо. Буду вашей должницей.
– Нет-нет, это я ваш должник! К сожалению, я не могу предложить вам достойный ужин, но у нас есть кувшин околохао, половина калуапуна, а еще рис и ананасы. – Он коротко кивнул Кеаве, дородному парню с лунообразным лицом: – Можешь готовить ужин.
– Здесь есть где искупаться? – поинтересовалась Андрия.
– Вон там, за деревьями, вы найдете небольшое лесное озеро. – Принц показал рукой на дальний конец поляны. – Лакана займется вашей лошадью. Роскошное животное!
– Это верно. – Андрия открыла одну из седельных сумок и достала кусок мыла, небольшое полотенце и чистую рубашку. – Я скоро вернусь.
Озеро действительно оказалось совсем рядом, сразу за густо разросшимся кустарником. Андрия стянула пропотевшую рубашку и нижнюю сорочку и с наслаждением принялась ополаскивать лицо, шею и руки. Она не знала, что с другой стороны озера, спрятавшись за толстым стволом дерева, за ней внимательно наблюдает принц Дэвид.
Когда девушка подняла сначала одну руку, а потом другую, чтобы досуха вытереться, ее тугие груди с торчащими темными сосками соблазнительно приподнялись и стали похожи на две спелые груши, так и просившиеся в рот. Желание овладело принцем. «Изумительно!» – подумал он. То, что он подсматривает за девушкой, нисколько не волновало молодого человека.
Принц Дэвид был приверженцем традиций и верил в абсолютность королевских привилегий. Умывшись, Андрия на скорую руку прополоскала нижнюю сорочку и рубашку и повесила их сушиться на низко расположенную ветку дерева. Потом не спеша переоделась в чистую одежду.
Принц предусмотрительно отступил за кусты. Когда Андрия вернулась в лагерь, он как ни в чем не бывало сидел, скрестив ноги, вместе со своими спутниками у ярко горевшего костра.
– Хорошо освежились? – небрежно поинтересовался он.
– Просто великолепно!
– Присаживайтесь к огню.
Девушка опустилась рядом с ним, и он протянул ей половину кокосового ореха, наполненного каким-то ароматным питьем.
– Это околохао, – пояснил он.
Андрия с сомнением приняла импровизированную чашу.
– Я не пью крепких напитков.
– Да вы только пригубите. За наше завтрашнее восхождение.
– Наше восхождение? – широко раскрыла глаза Андрия.
– Конечно! Неужели вы думаете, что я отпущу вас одну в такое рискованное путешествие?
– Я и не знала, что оно рискованное. Насколько мне известно, очень многие люди без особого труда поднимались на Мауна-Лоа и благополучно возвращались обратно.
Дневник обрел форму писем ее возлюбленному Люку. Для Андрии не было радостнее часов, чем те, когда она могла, склонившись над чистой страницей, обмакнуть перо в чернильницу и начать писать. Склонившись над тетрадью, Андрия верила, что Люк живет на небесах, куда она, вне всякого сомнения, попадет, и они снова обретут друг друга, уже навсегда. Глубоко в душе Андрия хранила свойственное всем людям Востока мистическое чувство. Она была убеждена, что, когда слова ее переходят на бумагу, они устремляются дальше, туда, в мир иной, к Люку, и он их слышит.
К тому времени, когда они добрались до места назначения, дневник Андрии пополнился еще одной записью:
«Мой дорогой Люк!
Сегодня утром мы наконец увидели Гавайи. Это было так красиво, что у меня на глазах даже слезы выступили. Мауна-Кеа, как могучий Атлант, высится посреди моря и держит небесный свод на своей спине. Как рассказал нам капитан Хайнс, у основания эта гора шириной в тридцать миль, а высота ее – ты не поверишь! – почти четырнадцать тысяч футов! Ранним утром первые солнечные лучи заиграли на ее белоснежной вершине, как в чудесной сказке. Солнце принесло тепло, и гряда золотистых облаков, лежавших на каменной груди утеса, потихоньку исчезла под его горячими лучами. Когда наш корабль подошел к острову еще ближе, мы увидели, что все горы изрезаны ущельями, по которым стремительно несутся горные реки. Чуть выше сочная, зеленая трава и тропический кустарник поднимаются по склонам до густых вечнозеленых лесов. А острые вершины Мауна-Кеа покрыты голубым льдом и ослепительно белым снегом. Какой поразительный контраст между бесконечной зимой и бесконечным летом! Капитан говорит, что на Гавайских островах можно не говорить о временах года. Температура весь год держится на отметке семьдесят пять градусов по Фаренгейту…
Когда я в первый раз увидела широкую полосу песка, тянущуюся вдоль океана насколько хватает глаз, то приняла ослепительно белый песок за снег…
Местные жители рассказывают легенду про Кеуоа, великого вождя из Хило, который заночевал со своими воинами на вершине вулкана Килауэа, направляясь на битву с вражеским племенем. В тот вечер они отдыхали и от нечего делать начали бросать в огненную бездну камни. Это так рассердило богиню Пеле, что она метнула камни и пламя высоко вверх и заполнила небо громом и молниями. Кеуоа в страхе бежал и сумел спастись, но треть его армии погибла в реках раскаленной лавы. Мы постараемся не беспокоить эту чувствительную леди по пустякам, тем более что одна из плантаций твоего отца лежит как раз на пути огненных рек, которые текут во время извержений…
Дождей на восточной стороне острова может выпадать больше трехсот пятидесяти дюймов в год, а на западной и за полгода не упадет ни единой капли. На острове вода не застаивается и сходит очень быстро из-за пористых вулканических пород и рыхлой почвы, идеальной для сахарного тростника…
Твой отец отправился на берег взглянуть на дом, в котором мы будем жить. Завтра Черити, Сэйда, Ли и я присоединимся к нему…
Дорогой, я уже клюю носом над дневником и так устала от полноты первых впечатлений, что больше нет сил держать перо. Так что желаю тебе спокойной ночи, любимый. Надеюсь, ты снова придешь ко мне во сне.
Любящая тебя и преданная тебе Андрия».
Усадьба Каллагана располагалась на склоне холма, прямо над крохотной деревушкой, в которой жили рабочие с плантации. Поселение ютилось на месте пересохшего пруда. Вокруг, куда ни кинь взгляд, тянулись заросли сахарного тростника – вечнозеленой травы, внешне очень похожей на толстые стебли кукурузы. Чтобы созреть, ему требовалось от четырнадцати до двадцати четырех месяцев. Поэтому, чтобы за это время снять два-три урожая, поля засевали в разное время. Срезанный тростник сушили, готовя к отправке морем на фабрики в Калифорнию, где из него делали сахар. Производство это приносило отличный доход, потому что сахара всегда требовалось больше, чем его могли поставить.
Дом, построенный каким-то американским миссионером, являл собой длинное, низкое деревянное здание с фасадом из красного кирпича. Внутри все было отделано мореным дубом. Вдоль дома тянулись длинные галереи, окна были узкими и высокими, а комнаты, обставленные резной мебелью, – довольно мрачными. Похоже, бывший владелец относил себя к поклонникам готики.
Дом располагался у подножия величественной вулканической горы Мауна-Лоа – близнеца Мауна-Кеа, самого большого и самого неспокойного вулкана в мире. Свидетельством тому был широкий провал, почти в четыре мили, у самой вершины, появившийся несколько лет назад.
На Гавайях Андрия чувствовала себя совсем как дома. Даже в Китае у нее не возникало такого ощущения покоя.
– Видно, я родилась на свет, чтобы жить именно здесь, – поделилась она своими чувствами с Калебом и его женами.
Обе женщины носили те же наряды, что и в Соединенных Штатах: модные платья с отделанными оборками юбками, капоры и шали.
Андрии же понравилась манера одеваться местных девушек, от плеч до пяток закутанных в цветастые шелковые или хлопчатобумажные ткани. Свои длинные черные волосы она стала убирать под тонкую, почти невидимую сеточку. Пришлись ей по душе и ожерелья из ракушек, и одевавшиеся на щиколотку браслеты из мелких цветов. Андрия теперь благоухала жасмином, олеандром и какими-то еще неведомыми в Америке запахами.
Жизнь на Гавайях текла лениво и безмятежно, но спустя несколько месяцев Андрию охватило такое острое чувство оторванности от остального мира, какого она никогда не испытывала на необъятных просторах Китая. Хотя жили они на самом большом острове архипелага, это все-таки был только остров размерами девяносто на семьдесят пять и на шестьдесят миль. Замкнутость островного пространства усугублялась окружающей природой. За исключением побережья, вся остальная поверхность острова была изрезана расщелинами, ущельями и глубокими седловинами, образованными причудливо застывшими потоками лавы. Поэтому добраться из одного конца острова в другой было совсем не просто.
Обе жены Каллагана нашли себе занятие в нескончаемых домашних делах и шитье по вечерам. Андрия же тратила свою неуемную энергию во время верховых прогулок. Ее любимцем стал гнедой жеребец с белой, похожей на граненый алмаз звездочкой на лбу. Девушка и назвала его Бриллиант.
На прогулку Андрия, как правило, надевала костюм, который носили на Гавайях молодые женщины из состоятельных семей, – длинная широкая лента ярко-алого цвета, расшитая черными нитями. Лента обертывалась вокруг талии, пропускалась между бедер, еще раз обертывалась вокруг талии, снова пропускалась между бедер и так далее. Все устраивалось таким образом, что во время скачки свободные концы развевались по ветру. Наряд довершали веселенькая, украшенная цветами шляпка и башмаки из мягкой кожи. Андрия, уверенно державшаяся в седле, расправив плечи и радостно подставляя ветру лицо и груди, едва прикрытые узкой полоской материи, являла собой поразительное по красоте зрелище. Особенно когда пускала коня в галоп по бесконечным песчаным пляжам, и он летел вперед вдоль линии прибоя, поднимая веер брызг.
В первый год Калеб Каллаган ночевал дома, дай Бог, два-три дня за месяц. Окруженный охранниками, он, не слезая с седла, непрерывно разъезжал по острову, наблюдая, как идут дела на его плантациях сахарного тростника, кофе и на фермах. Или же переплывал на барке с одного острова на другой, разыскивая, куда еще можно с выгодой вложить свободный капитал. Калеб тесно общался с такими же, как и он, местными плантаторами, которые и стали основателями будущих знаменитых пяти больших семейств Гавайских островов.
Все эти разъезды означали только одно – вся бумажная работа, связанная с управлением плантациями, была отдана в руки надсмотрщиков, которые подчинялись Черити и Сэйде. Но обе жены Калеба не умели и не любили заниматься торговыми сделками и вести бухгалтерские книги. Поэтому эти обязанности целиком легли на хрупкие плечи Андрии.
Ее умение на лету схватывать суть дела, прекрасная память на цифры и понимание всех тонкостей ухода за сахарным тростником стали для Калеба неиссякаемым источником восхищения.
– Не могу поверить, что в этой очаровательной головке находятся мозги торговца лошадьми из Аризоны, – часто говаривал он.
Девушка каждый день объезжала поля, держа наготове записную книжку и остро заточенный карандаш. Для исполнения своих профессиональных обязанностей она одевалась намного строже: бриджи, высокие шнурованные ботинки и блузка с глухим воротом.
Калеб дал ясно понять своим людям, что «молодая леди остается за меня и все ее распоряжения должны исполняться быстро и беспрекословно, как если бы их отдавал я сам».
Андрия не только справлялась с делом, но и ладила со всеми, за исключением угрюмого шведа, который сбежал с корабля, чтобы остаться работать на Калеба. В те годы такое на островах случалось сплошь и рядом. У Олафа Олсона возник бурный роман с Черити Каллаган. Несколько раз Андрия замечала, как он на рассвете выскальзывал из ее спальни.
В один из дней, объезжая посадки, она наткнулась на Олсона, который осыпал перепуганного рубщика тростника из местных ругательствами и тумаками.
– Прекратите, мистер Олсон, – сказала Андрия обманчиво спокойным тоном. – Немедленно прекратите это!
– Да я просто учу уму-разуму тупого канака, – прорычал в ответ Олсон. – Эти чернозадые если что и понимают, так только после того, как вобьешь это в их безмозглые головы!
– Не эти ли слова Джек Трюдо сказал о вас на прошлой неделе? – холодно спросила Андрия. – Что вы тупой швед с безмозглой башкой? Потребовалось десять человек, чтобы оторвать вас от него.
Грубое лицо Олсона побагровело. Он схватил коня Андрии под уздцы. Близко посаженные голубые глазки смотрели на девушку с неприкрытой ненавистью.
– Такого я ни от кого не потерплю, тем более от косоглазой шлюхи!
Андрия изо всех сил хлестнула шведа хлыстом по лицу. У того через всю щеку протянулся вспухший багровый рубец. Олсон отшатнулся и схватился рукой за лицо, но быстро пришел в себя и снова надвинулся на Андрию. Ему наверняка удалось бы стащить девушку с лошади, не направь она на него револьвер со взведенным курком.
– Вы зашли слишком далеко, мистер Олсон. Я стреляю не хуже любого мужчины, и вы это прекрасно знаете.
Калеб всегда громогласно восторгался ее умением обращаться с огнестрельным оружием. Она научилась этому, когда была в плену у Хоакина Мурьеты.
Швед, потоптавшись на месте, неохотно отступил, пробурчав:
– Я ничего такого не хотел сказать, мисс. Просто немного погорячился.
Андрия спокойно засунула револьвер обратно за пояс и предупредила:
– Если еще раз увижу, что вы бьете канаков, тут же получите расчет. А теперь возвращайтесь к работе!
Когда девушка отъехала на порядочное расстояние, Олсон злобно бросил ей вслед:
– Ну, косоглазая вошь, ты у меня еще попляшешь!
К своему изумлению, он вдруг обнаружил, что его плотным кольцом окружили рубщики, с угрожающим видом сжимавшие в руках мачете и лопаты.
– Тронешь эту девушку хоть пальцем, мы тебя голыми руками порвем на куски, понял? – негромко сказал один из них. – Что потом с нами будет, нам наплевать.
– Да что вы, ребята, я до нее и десятифутовым шестом не дотронусь. Давайте-ка за дело приниматься.
Рубщики медленно разошлись, но у Олсона еще долго перехватывало дыхание от ужаса. Любовь к Андрии у работников плантации оказалась такой сильной, что им удалось поставить на место буяна. Безраздельная власть Олафа Олсона на плантациях закончилась навсегда.
Однажды утром Андрия сообщила Черити и Сэйде, что собирается съездить к Мауна-Лоа.
– Что ты там забыла, девочка? – поинтересовалась Сэйда.
– Канаки говорят, что вулкан проснулся. Последнее извержение было всего несколько лет назад. Я хочу сама во всем убедиться.
– Сохрани нас Господь! Что же мы будем делать, если начнется снова?
– Да мы просто перебежим на другую сторону, вот и все! – рассмеялась Андрия. – Здесь, на Гавайях, всегда так делали.
– Послушай, ты не должна ехать туда одна! – забеспокоилась Ли. – Я поеду с тобой.
– Ты поедешь верхом?! Ты, которая не устает твердить, что до смерти боится лошадей?
– Тогда я пойду пешком, – не уступала подруга.
– Пешком? Тридцать миль? Да нет, что ты! Я же очень осторожная, и вы это знаете. И потом, здесь самые дружелюбные люди на всей земле. Уверяю вас, мне никто не сделает ничего плохого.
Андрия переоделась в толстые походные бриджи, тяжелые сапоги и плотную хлопчатобумажную рубашку. В седельную сумку она сунула теплую кофту из начесанной овечьей шерсти.
– Высоко в горах всегда холодно, – объяснила она Ли.
Еды она взяла на два дня: вяленое мясо, галеты, засушенные фрукты, сыр, кувшин пои. Ведь по дороге всегда можно нарвать фруктов и ягод, а с пои все будет вкуснее.
Засунув револьвер за пояс и нахлобучив шляпу, Андрия нежно попрощалась с женщинами.
– Это все-таки довольно далеко, так что не ждите меня раньше чем послезавтра, хорошо?
И, помахав на прощание рукой, девушка направилась к конюшне.
Бриллиант уже был оседлан. Увидев хозяйку, конь фыркнул и в нетерпении забил копытом.
– С час назад он стал беспокойным и все порывался из конюшни, – сказал ей мальчик-конюх. – Почувствовал, что вы в неблизкий путь собрались.
Андрия позволила коню ткнуться мордой ей в щеку, потрепала его по холке и вскочила в седло.
– Счастливо, Паки.
Мальчик посмотрел ей вслед, восхищенный формой ее туго обтянутых бриджами ягодиц.
– Она была бы отличной танцовщицей хула, – тихо сказал он и принялся скрести у себя в паху.
Сначала Андрия пустила Бриллианта легкой трусцой. Дорога тянулась через густой тропический лес. Воздух был прохладен и полон дразнящих ароматов.
К полудню Андрия сделала привал на берегу горной речки и, достав несколько галет и кусок сыра, перекусила. Бриллиант вдоволь напился воды и немного пощипал сочной зеленой травы на лужайке. На десерт девушка сорвала спелый плод манго и с наслаждением впилась зубами в нежную мякоть. Во рту сразу стало кисло-сладко, и по подбородку потек липкий желтый сок. Вымыв в речке лицо и руки, она с наслаждением напилась из сложенных вместе ладоней удивительно вкусной воды, но такой ледяной, что зубы заломило.
Подойдя к Бриллианту, Андрия ласково похлопала его по лоснящемуся боку:
– Пора в путь, дружок.
Вскочив в седло, она тронулась дальше. Время от времени густая тропическая зелень леса вдруг раздавалась в стороны, и тогда взору открывался изумительный вид на Мауна-Лоа. Чем ближе она подъезжала к вулкану, тем больше поражалась его зловещей красоте. Покрытые снегом острые пики сверкали в лучах солнца, а из огненно-красного провала на вершине поднимались темные испарения. Андрия обхватила себя руками, пытаясь унять вдруг охватившую ее дрожь. В сердце закралось какое-то смутное недоброе предчувствие.
День уже начал клониться к вечеру, когда Андрия выехала из-за крутого поворота дороги на широкую луговину и, к своему изумлению, увидела нескольких мужчин, которые разбивали лагерь. Хотя все, без сомнения, были местные, в европейской одежде они больше походили на калифорнийских золотоискателей, даже брезентовые палатки были такие же.
Навстречу ей шагнул высокий, красивый мужчина с пытливыми угольно-черными глазами и орлиным носом. «Какая обаятельная у него улыбка!» – подумала Андрия.
– Это слишком невероятно, чтобы быть правдой! – весело воскликнул незнакомец. – Я только что обратился с нижайшей просьбой к богине Пеле, и вот, считай, она сразу ее выполнила.
Андрия, слегка склонив голову, с недоумением взглянула на него:
– И в чем же заключалась ваша просьба, если не секрет?
– Я просил о том, чтобы, прежде чем солнце скроется за вершиной Мауна-Лоа, мне повстречалась бы самая красивая женщина в мире. И – о чудо! – я вижу вас!
Андрия прижала ладонь к вспыхнувшей жаром щеке и смущенно рассмеялась:
– Замечательная речь! Но я прекрасно знаю, какой у меня вид после дня, проведенного в седле.
– Значит, пора вам это седло покинуть. Окажите нам честь и отужинайте вместе с нами. Одна из палаток, что ставят мои друзья, будет в вашем полном распоряжении на ночь.
Андрия заколебалась. Опыт общения с Юань Кайши и Хоакином Мурьетой научил ее не доверять незнакомым мужчинам.
– От всего сердца благодарю вас за гостеприимство, но мне действительно нужно продолжать путь. У меня есть спальный мешок, и еды более чем достаточно. Я неприхотлива и привыкла быть на открытом воздухе.
– Ерунда! И слышать не хочу о том, что вы проведете ночь одна, да еще в лесу! Я понимаю, о чем вы скорее всего думаете, и хочу вас заверить, что мною движут исключительно благородные чувства. Позвольте представиться. Я принц Дэвид Калакауа, а это мои спутники. Вот Лопака, мой близкий друг. Это Кеаве, наш повар и мастер на все руки. И Лакана, дворцовый льстец, который день и ночь следит за мной по поручению моей тети, королевы Эммы.
Когда Лакана начал было протестовать, принц рассмеялся и хлопнул его по плечу:
– Я же шучу, ты у нас красавец парень!
«Лакана и правда красив, – подумала Андрия, – даже слишком красив с этими волнистыми волосами до плеч, тонкими чертами лица и исполненными доброты, берущими за душу глазами. Короче говоря, просто очарователен». Андрии нравились мужчины с более мужественным взглядом, как, например, у принца Калакауа.
– Мы выбрались на природу немного отдохнуть, что-то вроде пешего перехода, – пояснил принц. – Идем с той части острова, из Каилуа-Кона.
– Я тоже в некотором роде отдыхаю, – улыбнулась Андрия. – Хочу забраться на Мауна-Лоа и заглянуть в кратер.
Четверо мужчин удивленно посмотрели на нее, но в их глазах явно читалось уважение.
– Это трудное дело для молодой женщины, даже такой красивой, как вы, – заметил принц. – И тем более в одиночку. Если бы вы были моей женой, я бы категорически запретил такие походы.
Андрия вздернула подбородок.
– Я не замужем, но если бы и была, то не послушалась бы запретов моего мужа.
Принц сложил руки на груди и покачал головой:
– У вас сильный характер, а это красит человека, будь то женщина или мужчина. Но нам вы не представились.
– Прошу прощения за мои дурные манеры. Меня зовут Андрия… – Она запнулась. Чтобы упростить переезд на Гавайи, документы ей были выписаны на имя Андрии Каллаган. Калеб и его семья стали ей почти родными, и она с гордостью согласилась носить его фамилию. – …Андрия Каллаган, – договорила девушка.
Принц не скрывал удивления. Внешность у нее была совсем не европейская.
Она поняла и ответила на незаданный вопрос:
– Я родилась в Китае, а сейчас мой опекун – Калеб Каллаган.
– Калеб Каллаган… Вот оно что… Понятно. Мой дядя – король Камехамеха несколько раз говорил о мистере Каллагане.
Принц воздержался от упоминания о том, что Калеб Каллаган не пользуется особой популярностью в королевской семье с ее стойкими пробританскими настроениями.
– Теперь, быть может, вы примете наше скромное приглашение и переночуете у нас в лагере? – почти умоляюще спросил принц. – Пожалуйста, скажите, что останетесь.
Андрия рассмеялась и легко соскочила с лошади.
– Хорошо. Буду вашей должницей.
– Нет-нет, это я ваш должник! К сожалению, я не могу предложить вам достойный ужин, но у нас есть кувшин околохао, половина калуапуна, а еще рис и ананасы. – Он коротко кивнул Кеаве, дородному парню с лунообразным лицом: – Можешь готовить ужин.
– Здесь есть где искупаться? – поинтересовалась Андрия.
– Вон там, за деревьями, вы найдете небольшое лесное озеро. – Принц показал рукой на дальний конец поляны. – Лакана займется вашей лошадью. Роскошное животное!
– Это верно. – Андрия открыла одну из седельных сумок и достала кусок мыла, небольшое полотенце и чистую рубашку. – Я скоро вернусь.
Озеро действительно оказалось совсем рядом, сразу за густо разросшимся кустарником. Андрия стянула пропотевшую рубашку и нижнюю сорочку и с наслаждением принялась ополаскивать лицо, шею и руки. Она не знала, что с другой стороны озера, спрятавшись за толстым стволом дерева, за ней внимательно наблюдает принц Дэвид.
Когда девушка подняла сначала одну руку, а потом другую, чтобы досуха вытереться, ее тугие груди с торчащими темными сосками соблазнительно приподнялись и стали похожи на две спелые груши, так и просившиеся в рот. Желание овладело принцем. «Изумительно!» – подумал он. То, что он подсматривает за девушкой, нисколько не волновало молодого человека.
Принц Дэвид был приверженцем традиций и верил в абсолютность королевских привилегий. Умывшись, Андрия на скорую руку прополоскала нижнюю сорочку и рубашку и повесила их сушиться на низко расположенную ветку дерева. Потом не спеша переоделась в чистую одежду.
Принц предусмотрительно отступил за кусты. Когда Андрия вернулась в лагерь, он как ни в чем не бывало сидел, скрестив ноги, вместе со своими спутниками у ярко горевшего костра.
– Хорошо освежились? – небрежно поинтересовался он.
– Просто великолепно!
– Присаживайтесь к огню.
Девушка опустилась рядом с ним, и он протянул ей половину кокосового ореха, наполненного каким-то ароматным питьем.
– Это околохао, – пояснил он.
Андрия с сомнением приняла импровизированную чашу.
– Я не пью крепких напитков.
– Да вы только пригубите. За наше завтрашнее восхождение.
– Наше восхождение? – широко раскрыла глаза Андрия.
– Конечно! Неужели вы думаете, что я отпущу вас одну в такое рискованное путешествие?
– Я и не знала, что оно рискованное. Насколько мне известно, очень многие люди без особого труда поднимались на Мауна-Лоа и благополучно возвращались обратно.