Блэйк Стефани. По воле судьбы

   Девушка чуть обиженно надула губки, и Люка охватило неодолимое желание их поцеловать – такие они были нежные, пухлые и розовые…
   – Полагаю, что нет, – после небольшой паузы уступила Андрия. Она остановилась и, чуть склонив голову, как-то странно на него посмотрела. – О чем вы думаете, брат Люк?
   – Да так… Думаю о том, о чем мы с вами сейчас говорили.
   – Нет, вы думаете совсем не об этом. И я могу сказать, о чем. – Ее голубые глаза, казалось, смотрели в самую глубину души Люка. Девушка с решительным видом сложила руки на груди. – Теперь скажите мне правду, Люк. Я уверена, что вы думали… Да, так оно и есть! Вы думали про меня.
   – Неправда! – возмущенно воскликнул Люк и тут же густо покраснел, выдав себя с головой.
   – Люк, пожалуйста, скажите мне, – тихо попросила она.
   – Я не могу вам этого сказать. – Побагровевший Люк уставился на носки ее туфель.
   – Вы не можете мне не сказать. Я шагу отсюда не сделаю, пока не услышу, что вы про меня только что подумали.
   – Перестаньте вести себя как капризное дитя, Андрия! А не то…
   – Вы меня отшлепаете. Угадала? – Девушка явно наслаждалась его замешательством. – Один раз вы уже грозились это сделать, но отчего-то никак не решитесь выполнить обещание. Да вы просто большой обманщик, Люк Каллаган! В этом вы меня не переубедите. Если будет нужно, я простою здесь хоть всю ночь. Может быть, меня съедят волки. Или еще хуже, меня захватят и изнасилуют бандиты. Ну и пусть! Может быть, хоть тогда вы пожалеете о своем ослином упрямстве!
   – Очень хорошо, заносчивая маленькая мисс! Значит, мы желаем узнать, о чем я думал. – Люк расправил плечи и сделал глубокий вдох: – Вот о чем я только что думал.
   С этими словами он шагнул вперед, схватил Андрию за плечи и, поймав на мгновение ее взгляд, жадно приник к девичьим губам. И поцелуй превзошел все, о чем он позволял себе мечтать. Губы Андрии оказались теплыми, уступчивыми и сладкими. И отвечала она на поцелуй не менее пылко и горячо. Когда наконец они оторвались друг от друга, девушка прошептала ему на ухо:
   – Я думала о том же самом с того мгновения, как увидела тебя в первый раз. Я так молилась, чтобы однажды ты сделал это. И не только это! – сверкнула она глазами.
   – Андрия… я люблю тебя, – пробормотал Люк и принялся целовать ее в нос, лоб и щеки.
   – И я люблю тебя, Люк. Мой единственный возлюбленный.
   Он насторожился, когда Андрия мягко выскользнула из его объятий и потянула его за собой вниз, на влажную, пахучую траву.
   Они лежали рядом, целовались и ласкали друг друга. Андрия села и начала расстегивать блузку.
   – Мне хочется быть с тобой по-настоящему близкой. Разденься и ты.
   Люк заколебался и украдкой бросил взгляд в сторону видневшейся вдалеке крыши миссии.
   – Глупенький, нас никто не увидит. Поспеши, я так хочу любить тебя. И я знаю, что ты желаешь меня так же сильно. – Она прикрыла ему рот ладошкой и тихо рассмеялась. – Ты думаешь, я не поняла, отчего ты засунул тогда руку себе в карман? Чтобы спрятать…
   – Пожалуйста, не продолжай. Я и так уже достаточно смущен.
   – А я нет!
   Вслед за блузкой на земле оказалась юбка, а потом и нижняя рубашка вместе с панталонами. Нагая Андрия села, поджав под себя ноги, и выпрямилась. Стояла удивительная тишина, лишь ветер шуршал в траве да перебирал рассыпавшиеся по спине длинные блестящие черные волосы девушки.
   – Боже, как ты красива! – ахнул Люк, буквально замерев в благоговении.
   Андрия слегка покраснела и смущенно потупилась.
   – Спасибо. Я хочу быть красивой для тебя.
   Все оказалось так, как он себе и представлял. Под скучной, безликой одеждой скрывалось само совершенство. Ее маленькие груди с дерзко торчащими розовыми сосками были тугими и безупречными по форме. Взгляд Люка скользил по округлому животу, мягким полушариям ягодиц и стройным бедрам девушки, стыдливо избегая пушистого треугольника лона.
   Дрожа, как школьник перед экзаменом, он неловко начал раздеваться. Андрия мгновенно почувствовала, как взволнован Люк, и застенчиво потупилась.
   Она подняла глаза лишь тогда, когда юноша оказался рядом. Люк опустился на колени, осторожно обнял Андрию за плечи, поцеловал и порывисто приник к девушке. Андрия ласкала его с такой пылкостью, что он едва не потерял голову от нахлынувшей страсти.
   – Андрия, у меня больше нет сил терпеть, – задохнулся Люк.
   Девушка замерла, убрала руки, легла на спину и с улыбкой широко развела бедра.
   – Иди же ко мне, мой единственный, возлюбленный мой! О, как я жажду тебя, мой желанный!
   Она направила его мужскую плоть в себя. Люк продолжил было движение, но вдруг почувствовал какое-то препятствие.
   – Я забыла тебе сказать, что я девственница, – извиняющимся тоном прошептала Андрия.
   Люк был удивлен и обрадован ее словами. Он уже начал считать само собой разумеющимся, что в этих диких, Богом забытых местах девочки теряли невинность очень рано. Уж он-то знал, что в Сан-Франциско девственницу днем с огнем не найти!
   – О, моя, и только моя, Андрия! Родная моя девочка! – Он нежно поцеловал ее в закрытые глаза, когда девушка выгнулась ему навстречу и задвигала бедрами, изо всех сил стараясь помочь проникнуть в себя.
   Люк испугался, что у него ничего не получится. Опасение было настолько сильным, что желание начало ослабевать. «Господи! А если Андрия не такая, как все?» – окатила жаром шальная мысль. Ему доводилось слышать истории о том, что иногда у миниатюрных женщин все настолько маленькое, что любовная близость с ними просто невозможна.
   Но вдруг преграда исчезла, и он ощутил сладостное объятие бархатистого девичьего лона.
   – Любимый! О любимый мой! – счастливо вскрикнула Андрия. – Это такое счастье, такое счастье!
   – Я обожаю тебя, моя единственная девочка!
   Люк отчаянно старался сдержать свою страсть, но мучительная жажда наслаждения оказалась неодолимой. В то же мгновение незримая плотина внутри него рухнула, и ему показалось, что он исчез в бесконечно длящейся вспышке невообразимого блаженства.
   В первый момент Андрии было очень больно, но девушка не издала ни звука. А сейчас ее переполняла радость слияния с любимым, но острое желание осталось неутоленным. Девушка решила не говорить об этом Люку. Она сердцем чувствовала, что любые слова о том, что он не сумел подарить ей радость удовлетворения, ударят по его мужскому самолюбию, и в следующий раз страх неудачи обессилит его желание.
   – За всю свою жизнь я ни разу не была так счастлива, как сейчас, – сказала Андрия. И это было истинной правдой. Ее переполняло ощущение любви и свершившегося чуда.
   Люк взял ее за руку и поцеловал в раскрытую ладонь.
   – За всю свою жизнь! – шутливо воскликнул он. – За все свои долгие пятнадцать лет! А знаешь, у меня сейчас такое чувство, будто мы знакомы целую вечность.
   – Ты что, забыл? Да ведь мы лежали в одной люльке, едва успев появиться на свет! – рассмеялась Андрия.
   – Точно! А став постарше, играли в дочки-матери, – пошутил Люк. – Уйма маленьких мальчиков и девочек играют в эту игру, ведь так?
   – Повзрослевшие мальчики и девочки в нее тоже играют. Например, вот так. – Андрия приподнялась на локте, дотянулась рукой до его опавшей плоти и с радостью почувствовала, как та откликнулась на настойчивую ласку ее пальцев.
   – Или вот так, – Люк накрыл ладонью густой кустик внизу ее живота.
   Андрия взяла его руку и теснее прижала к себе.
   – Мне так приятны твои прикосновения. Я люблю тебя!
   Они предались неторопливым любовным ласкам, и очень скоро Андрия уже не могла сдержать желания.
   – Люби меня, Люк, люби меня сейчас! – простонала девушка.
   Он лег на нее и нежно вошел во врата любви, теперь широко раскрытые в трепетном ожидании возлюбленного. Андрию поглотил экстаз, родившийся в ее лоне.
   – Люк, о Люк, как я тебя люблю!
   Все оказалось точно так, как она слышала и читала. Именно так она и представляла себе пик любви между мужчиной и женщиной. Неутолимый любовный голод. Невыносимое блаженство. Надежда, что это будет длиться и длиться и мучительная жажда небесного наслаждения никогда не будет утолена.
   Влюбленные утомленно лежали в объятиях друг друга и буквально купались в тишине. Любви не нужны слова, ей хватает мимолетных прикосновений – неспешных, ласкающих и ободряющих.
   Поначалу Люк и не сообразил, что тишину нарушил отдаленный звук военной трубы. Но когда протрубили во второй раз, юноша замер и приподнял голову. Андрия порывисто села.
   – Люк, ты слышишь? Тревога!
   – Тревога? Какая еще тревога? – непонимающе посмотрел на нее Люк.
   – Это солдаты! Они предупреждают, что бандиты близко. Скорее! Нам нужно немедленно возвращаться!
   Они кое-как оделись и, держась за руки, помчались по заросшему густой травой лугу, потом на вершину холма. Там они, с трудом переводя дыхание, остановились и внимательно оглядели окрестности. Миссия лежала перед ними как на ладони. Вокруг царил безмятежный покой. На рисовых полях копошились крестьяне, не обращая никакого внимания на резкие звуки сигнальной трубы.
   – Не вижу никаких бандитов, – сказал Люк. – Можно хоть дух перевести. Пошли, Андрия.
   Уже более медленным шагом они спустились с холма и направились к миссии. Войдя внутрь, влюбленные увидели, что сестра Рут собирает детей и прислугу в часовню.
   – Солдаты защитят нас своими ружьями, – заметил брат Соул, – но лично я больше верю в силу простой молитвы. Я вместе с паствой буду молить Господа о защите. Приступим.
   Андрия, крепко сжав ладонь Люка, приникла к нему всем своим маленьким телом. Молодой священник едва слышал, о чем поет хор, потому что изо всех сил прислушивался к тому, что творится за стенами миссии. Сигнальная труба наконец смолкла. Теперь Люк отчетливо слышал лошадиный топот и крики сражавшихся бандитов и солдат.
   – Мы веруем, что через искупление Христово все человечество может спастись… – нараспев читала Андрия.
   Прошло с четверть часа, но ничего не случилось. Люк позволил себе немного расслабиться.
   – Войска, должно быть, их всех распугали, – решился он наконец обратиться к Андрии.
   – Я не знаю. Если честно, то я не слишком доверяю солдатам правительства.
   – Почему ты так говоришь? – удивился Люк. Со дня своего появления в миссии он уже несколько раз сталкивался с охранявшими ее солдатами. Они показались ему очень дисциплинированными и хорошо вооруженными. С миссионерами они держались дружелюбно и вежливо.
   – Да потому, что они сначала китайские крестьяне, а потом уже солдаты. Они малограмотны и, как их отцы и деды, жутко суеверны. Они до смерти боятся одну крайне влиятельную и объявленную вне закона секту только потому, что ее члены без устали твердят, будто им покровительствуют Небеса.
   – Да, Тондлон мне о них рассказывал. Их вроде не берет ни пуля, ни нож.
   – Это, наверное, Ихэцюань…
   – Но это же полнейший вздор!
   – Ты так считаешь? – лаконично спросила Андрия. – Именно так они говорят о всемогущем Иисусе Христе. Хотя повсюду миллионы верующих почитают и боятся гнева Божьего.
   Люк украдкой огляделся вокруг.
   – Кстати, а где Тондлон? Я его не видел с самого утра.
   – Я тоже. Люк, мне страшно! Снаружи слишком спокойно. Какая-то мертвая тишина!
   Брат Соул вдруг замолчал на полуслове и с разинутым ртом уставился остекленевшим взглядом за спины молящихся. Все головы повернулись в направлении его взгляда. Там на пороге, заполняя собой весь дверной проем, стоял здоровенный китаец такого свирепого вида, какого Люк еще ни разу не видел за всю свою жизнь.
   Ростом он был, пожалуй, с Тондлона. Широкие плечи обтягивал халат алого шелка, расшитый голубыми драконами с оскаленными пастями. Из-за широкого синего кушака высовывались рукояти ножей и пистолетов. На правом боку болталась кривая турецкая сабля, спрятанная в богато разукрашенные ножны. Бритая наголо голова была перехвачена красной повязкой. Длинные вислые усы обрамляли тонкогубый злой рот. За его спиной теснилась разношерстная шайка негодяев самого разбойного вида. У всех красные головные повязки – знак религиозной принадлежности.
   Дети начали плакать, женщины завизжали, а мужчины все как один повалились на колени и простерли руки, вымаливая пощаду.
   По знаку своего вожака бандиты ввалились в часовню и расположились вдоль стен, держа ружья и пистолеты на изготовку.
   Вожак двинулся по проходу между скамьями, распихивая и награждая пинками тех, кто, на свое несчастье, оказывался у него на пути. Следом за ним вышагивал не кто иной, как Тондлон, сменивший свой голубой мусульманский тюрбан на красный головной платок. Люк онемел от неожиданности и возмущения.
   – Глазам не верю! – ахнул он. – Тондлон – один из них?! Да это невозможно!
   Он вскочил и устремился было вперед, но Андрия схватила его за руку и решительно удержала на месте.
   – Не делай ничего, что может их разозлить! Ихэцюань не знают жалости. Расправиться с европейцем для них – все равно что свернуть голову курице.
   Однако Люк, невзирая на ее протесты, громко окликнул своего приятеля:
   – Тондлон! Что все это значит? Что у тебя за дела с этими кровожадными ублюдками?
   Тондлон и головы не повернул в его сторону, но вожак остановился и вперился в Люка горящим ненавистью взглядом. Он о чем-то грубо спросил Тондлона, и тот ответил настолько быстро, что Люк не понял ни слова.
   – О чем они говорят? – спросил он Андрию.
   – Он хотел узнать, что ты сказал. Тондлон объяснил, что ты испуган до смерти тем, что он отступился от тебя и перешел на сторону Ихэцюань. Но он не перевел, что ты обозвал их всех ублюдками.
   С недовольным видом вожак снова что-то спросил у Тондлона.
   – Он хочет знать, почему Тондлон сначала связался с тобой, – перевела Андрия.
   – Это я понял.
   Люк сумел разобрать и ответ Тондлона. Его приятель рассказал, что скрывался от властей, поскольку совершил в Макао убийство, и присоединился к Люку только ради того, чтобы сбежать с острова, подняться как можно выше по реке и отыскать Ихэцюань.
   Во время этой пространной речи Тондлон несколько раз бросал косые взгляды в сторону Люка.
   – Кажется, он хочет что-то мне сообщить, – еле слышно прошептал Люк.
   – Он уже с успехом сообщил, что оказался самым последним предателем!
   – Тем не менее хотелось бы узнать, что у него на уме…
   Главарь шайки вышел к алтарю и разразился громкой, сердитой тирадой.
   Люк разбирал не все, и здесь на помощь приходила Андрия.
   Суть, насколько понял юноша, заключалась в следующем. Предводителя банды звали Юань Кайши, и он был самым могущественным военачальником во всем Китае. По воле неба родина должна быть очищена от всех чужеземцев. Он сам и его товарищи были избраны для исполнения этого.
   Стоявшие вдоль стен бандиты после этих слов все как один взметнули вверх сжатые кулаки и произнесли нараспев следующие слова: «Да явят небеса свою волю! Да обретут ясность те, кто сомневается!»
   – Будь я проклят! Да это самые настоящие фанатики! – воскликнул Люк. – Они что, и правда собираются всех перебить?
   – Думаю, что нет, – не задумываясь, ответила Андрия. – Сейчас у них не такое влияние, чтобы решиться на бойню. Европейцы поднимут страшный крик и тут же отправят сюда карательный отряд для поимки убийц и наведения порядка. Чтобы этого не произошло, императору придется применить силу против Ихэцюань и направить против них свои войска.
   – Кстати, о войсках. Где правительственный отряд, который должен оборонять миссию?
   – Сбежали, как последние трусы, поджав хвост! – презрительно бросила девушка.
   Юань Кайши заверил брата Соула и сестру Рут, что лично против них он не держит зла и дает им шесть месяцев, чтобы привести дела в порядок и вернуться на свою заокеанскую родину. Между тем его отряд конфискует продовольствие, домашний скот и в сопровождении нескольких девушек из миссии мирно удалится.
   Он медленно оглядел испуганно замерших на своих местах людей и остановил тяжелый взгляд на Андрии. Люк почувствовал, как она задрожала, и покрепче обнял девушку за плечи.
   – Не бойся! Сделай вид, что не замечаешь его, – шепнул он, хотя сердце его бешено колотилось от страха, а по спине тек холодный пот.
   Главарь шайки вытянул руку, ткнул толстым указательным пальцем в Андрию и, мотнув головой в сторону Тондлона, загремел на всю часовню:
   – Вон ту девку я забираю себе!
   – Нет! Я скорее умру! – Андрия спрятала лицо на груди Люка и отчаянно обхватила его руками.
   – Господин, – осторожно возразил Тондлон, – это слишком опасно. Девушка из знатного рода. Последствия могут быть весьма неприятными. Она того не стоит, поверьте!
   – А я говорю, что очень даже стоит, понял? – рыкнул главарь и коротко бросил своим головорезам: – Взять ее!
   Два вооруженных до зубов отвратительных оборванца заспешили по проходу к тому месту, где, тесно прижавшись друг к другу, сидели Андрия и Люк.
   – Вам ее не видать! – выкрикнул по-китайски Люк. – Сначала придется убить меня!
   Один из бандитов не спеша вытащил из-за грязного кушака пистолет и наставил на юношу. Вне всякого сомнения, он нажал бы на курок, если бы не раздался повелительный окрик Юань Кайши:
   – Не убивай его! Этот шустрый чужеземец мне еще пригодится.
   Как по сигналу, вся шайка хором выкрикнула боевой клич Ихэцюань: «Смерть чужеземцу! Да здравствует династия Цин!».
   – Взять его! – приказал Юань. – И связать покрепче!
   Люк, обезумев от ярости и страха за любимую, бросился с кулаками на негодяев. Те было схватили его за руки, но у юноши силы буквально удесятерились. Одного он сбил с ног ударом в висок, а второго огрел ребром ладони по шее, и тот рухнул на пол.
   В часовне все смешалось. С криками «Бей его!» бандиты со всех сторон бросились к Люку. Он бился как зверь, и сумел расправиться еще с тремя. Но силы были явно неравны, и вскоре, связанный по рукам и ногам, он лежал на полу и беспомощно смотрел, как тащат к выходу кричащую и изо всех сил отбивающуюся Андрию.
   Главарь спустился с кафедры и подошел к тому месту, где лежал Люк. Его тонкие губы под длинными усами кривились в злорадной ухмылке. Он повернулся к Тондлону:
   – Сейчас мы отделаемся от этого чужеземного дьявола!
   Презрительно пнув Люка сапогом под ребра, Юань гордо прошествовал к выходу. На пороге он обернулся и бросил притихшим людям:
   – Я желаю, чтобы все до единого были на казни этого белого дьявола!

Глава 5

   Люка выволокли наружу. В одном из углов пыльного внутреннего дворика он заметил бело-голубые мундиры сбившихся в кучу солдат императорской армии. Их окружали Ихэцюань, с угрожающим видом сжимавшие в руках ружья и сабли. «Ничего не скажешь, хороши защитники!» – с горечью подумал Люк.
   По приказу Юаня веревки на ногах юноши были разрезаны. За спиной у него встал с обнаженной саблей бандит в красной шелковой рубахе; лицо его было изуродовано шрамом, тянущимся от виска к подбородку. Подошел еще один головорез с пучком флажков в руке. Он наклонился и воткнул один из них в землю прямо около ног Люка. Потом отошел на пару шагов и воткнул второй. Через пару шагов еще один. И еще один. Флажки выстраивались в прямую линию. Люк прищурился, чтобы разглядеть, что на них написано.
   – Смерть чужеземцу! Да здравствует династия Цин! – пробормотал он.
   Главарь банды подозвал Тондлона:
   – Дружище, я оказываю тебе честь покончить с этим белым дьяволом!
   Он щелкнул пальцами, и к нему приблизились два мрачных типа. Один держал в руках мушкет, а второй – пороховницу, мешочек с пулями и пригоршню войлочных пыжей. Юань взял оружие и церемонно подал его Тондлону. Тут же все Ихэцюань, притопывая на месте, затянули: «Да явят небеса свою волю! Да обретут ясность те, кто сомневается!».
   – Убьешь чужеземца – будем знать, что ты верен нашему общему делу и великой империи Цин, – сказал Юань и коротко добавил: – Приступай.
   Тондлон взял мушкет, уперся прикладом в землю и засыпал в дуло приличную порцию черного пороха. Потом отцепил от ствола длинный стальной шомпол и забил войлочный пыж. Под внимательными, настороженными взглядами Юаня и остальной банды Тондлон вытащил из мешочка пулю и отправил ее в дуло. Было отчетливо слышно, как пуля катится по стволу. Теперь оставалось забить еще один пыж, для надежности.
   Тондлон перевел дыхание. Взяв пыж в левую руку, он так обхватил правой рукой ствол мушкета, что бандитам не было видно дула. Быстрым движением он перехватил шомпол и вогнал его в ствол, да так ловко, что пыж как бы сам собой скользнул ему под пальцы, сжимавшие ствол. Вытащив шомпол, Тондлон незаметно спрятал в левой руке кусочек войлока и с великим облегчением увидел, что его обман удался.
   Головорезы снова принялись за свое: «Да явят небеса свою волю! Да обретут ясность те, кто сомневается!».
   Тондлон повернулся к Юаню и, взяв ружье на изготовку, громко лязгнул затвором.
   – Господин, позвольте мне сказать этому чужеземному дьяволу, пока он еще жив, все, что я о нем думаю, – с перекошенным от ненависти лицом попросил Тондлон.
   Главарь Ихэцюань расплылся в улыбке и дернул себя за висячий ус.
   – Правду всегда полезно услышать. Давай, да только поскорее. Я не собираюсь торчать здесь весь день!
   Тондлон быстро прошел вдоль воткнутых в землю флажков, встал перед Люком, смачно плюнул ему в лицо и разразился потоком ругательств по-китайски:
   – Свинья! Шелудивый пес! Сукин сын! Ядовитая змея, чье место среди гадюк! – Ругань лилась нескончаемым потоком. Вдруг китаец замолчал и обернулся к Юаню: – Он вроде бы не понимает, что я ему говорю.
   – Так скажи на его языке, чтобы дьявол узнал, кто он такой, – благодушно разрешил главарь. – Нельзя, чтобы столь возвышенная речь прошла мимо грязных ушей этого чужеземца.
   Тондлон посмотрел на Люка и так быстро затараторил по-английски, что понять его можно было с большим трудом. Сделал он это специально, чтобы никто не смог разобрать, что он говорит священнику.
   – Люк, сделай вид, что ты рассержен, и слушай очень внимательно. Когда я выстрелю, падай лицом вниз и хватайся рукой за сердце. Немного подергайся, потом замри и не двигайся. Сейчас ни слова, просто сделай так, как я сказал. Теперь притворись, что ты вне себя от ярости!
   Злобно оскалившись, Люк рванулся к Тондлону, но стоявший сзади головорез удержал его на месте.
   Тондлон принялся легонько подпрыгивать то на одной, то на другой ноге, вертя оружие над головой и время от времени тыкая дулом в лицо Люку. Бандиты восторженно взвыли. Юань гоготал до слез, приседая и в упоении хлопая себя по ляжкам.
   – Да явят небеса свою волю! Да обретут ясность те, кто сомневается! Ша! Ша! Ша! ^[1]– разносилось вокруг.
   Тондлон в последний раз плюнул Люку в лицо и крикнул сторожившему пленника бандиту:
   – Чего ждешь? Разрезай веревки и шагай отсюда!
   Всех охватило такое бесшабашное веселье, что бандит даже не стал переспрашивать, а вытащил нож и вмиг перерезал путы на запястьях Люка.
   – Эй ты, стоять смирно! – сначала по-китайски, а потом по-английски выкрикнул Тондлон.
   Люк тупо подчинился, чем доставил огромное удовольствие всей шайке.
   – Не чужеземец, а настоящая марионетка! – крикнул Юань Тондлону, который шел вдоль флажков к месту, откуда нужно было стрелять. – Клянусь небом, ну и нагнал же ты на него страху!
   Тондлон, пожав плечами, повернулся лицом к Люку и опустился на одно колено. Уверенно прижал приклад к плечу и бросил взгляд вдоль ствола. Рука его была тверда, прищуренный глаз остер. Юань и его головорезы, кажется, перестали сомневаться в исходе дела. С такого короткого расстояния не промахнулся бы даже тот, кто ни разу не брал в руки оружие.
   Брат Соул и сестра Рут, стоя на ступеньках миссии, в ужасе наблюдали за происходящим. Соул был бледен как полотно и машинально все тер и тер ладонью левую сторону груди.
   – Тебе нехорошо? – встревоженно склонилась к нему жена.
   – Все хорошо, не волнуйся. Что-то изжога разыгралась. Сейчас пройдет.
   Он бросил исполненный сочувствия и боли взгляд на Андрию, бессильно повисшую в руках державших ее негодяев. Еще недавно сияющие радостью синие глаза девушки стали тусклыми и безжизненными. Она казалась несчастным, беспомощным зверьком, угодившим в смертельную ловушку. Вдобавок она пребывала в каком-то полузабытьи и беспрерывно бормотала себе под нос бессвязные, порой просто бессмысленные слова:
   – Люк, Люк, Люк… О мой бедный возлюбленный… Я не смогу жить без тебя… Не смогу… Не хочу… Тондлон, как ты можешь… друг… Нет, нет, нет!
   Когда Тондлон занял исходную позицию, по щекам девушки заструились слезы, и она изо всех сил зажмурилась, чтобы не видеть завершения ужасной сцены.
   Казалось, прошла целая вечность. Выстрел наконец грянул, и громкое эхо его полетело по окрестным холмам.
   Андрия боязливо приоткрыла глаза. Самые горькие слезы ее были выплаканы. Люк неподвижно валялся в пыли лицом вниз. Правой рукой он судорожно сжимал красный флажок. Когда один из бандитов нагнулся, чтобы вытащить его, Тондлон бросился вперед и гневно оттолкнул его:
   – Оставь! Это знак небес! Не прикасайся к неверному! Не оскверняй себя! Боги отвернулись от этого белого дьявола. Поступим так и мы!
   Тондлон продолжал без умолку молоть языком, поражаясь собственной беспредельной наглости. Однако вся эта ахинея падала на благодатную почву – суеверный страх перед непонятным и чужим.