Этой ночью Билли Киген сказал:
— Я не видел Тиллари с тех пор, как все это произошло. Не думаю, что мы вообще увидим его вновь, — он налил себе стакан «JJ&S» — «Джеймисон» двенадцатилетней выдержки, который больше никто не заказывал.
— Держу пари, что его вместе с ней мы больше не увидим.
— С той подружкой?
Билли кивнул головой.
— Теперь они оба постоянно будут думать, что он был с ней, когда его жену убивали в Бруклине. И что, если бы он был тогда дома с женой, там, где ему следовало быть... и так далее. Представь: ты бесцельно слоняешься, желая немного поразвлечься, и меньше всего тебе хотелось бы, чтобы что-то напоминало тебе, как убили твою жену, пока ты развлекался.
Я подумал над этим и кивнул головой.
— Сегодня вечером будут поминки, — сказал я.
— Да? Пойдешь?
Я покачал головой.
— Я никого из тех, кто пойдет, не знаю.
Ушел я прямо перед самым закрытием. По дороге завернул выпить сначала в «Поллиз», потом в «Мисс Китти». Скип выглядел холодным и напряженным. Я сел у барной стойки, стараясь не обращать внимания на стоящего рядом мужчину, но так, чтобы это не выглядело грубо. Он собирался поведать мне о том, что все проблемы нашего города происходят по вине бывшего мэра. Не то чтобы я был с ним не согласен, просто я не хотел все это выслушивать.
Я допил свой бурбон и направился к двери. На полпути Скип окликнул меня. Я обернулся, и он поманил меня рукой. Я подошел к нему.
— Сейчас неподходящее время, — сказал он, — но я хотел бы с тобой срочно переговорить.
— О?
— Мне нужен твой совет, может, подброшу тебе небольшую работенку. Ты будешь у Джимми Армстронга завтра днем?
— Возможно, — ответил я. — Если не пойду на похороны.
— А кто умер?
— Жена Тиллари.
— А, похороны завтра? Ты думаешь пойти? Не думал, что ты так тесно общался с этим парнем.
— Я и не общался.
— Тогда зачем тебе туда идти? Забудь, это не мое дело. Я загляну к «Армстронгу» около двух — двух тридцати. Если тебя там не будет, постараюсь выловить в другое время.
— Ты не пошел, — сказал он. — Сегодня не день для похорон. Я только что закончил занятия в тренажерном зале, а в сауну идти после не захотел. Весь город как одна большая сауна. Что ты пьешь, этот свой знаменитый Кентукки-кофе?
— Простой кофе.
— Это никуда не годится, — он обернулся и позвал официантку.
— Принеси мне «Приор» темное, — сказал он ей. — А моему папочке чего-нибудь, чтобы он мог налить себе в кофе.
Она принесла немного бурбона для меня и пиво для Скипа. Он медленно наклонил стакан, внимательно изучая пиво, сделал глоток и поставил стакан на стол.
— У меня могут быть проблемы, — наконец сказал он.
Я ничего не ответил.
— Это строго между нами. Ладно?
— Конечно.
— Разбираешься в том, как ведутся дела в баре?
— Только с точки зрения клиента.
— Годится. Знаешь, что здесь все идет за наличные.
— Конечно.
— Во многих местах принимают пластиковые карточки. Мы не принимаем. Только наличные. О, если мы тебя знаем, то можем взять твой чек или открыть для тебя личный счет — что угодно. Но в основном это бизнес за наличные. Скажем, девяносто пять процентов нашего дохода составляют наличные. На самом деле, может, даже больше.
— И?
Скип вытащил сигарету и постучал ею по ногтю большого пальца.
— С души воротит говорить обо всем этом, — сказал он.
— Тогда не говори.
— Все утаивают доходы. — Он прикурил. — Определенный процент выручки изымается еще до записи. Он не регистрируется в книгах, не кладется в банк, его вообще как бы не существует. Тот доллар, который не заявляешь в декларации, стоит двух, которые заявляешь, потому что с него не платишь налоги. Ты меня понимаешь?
— Это не трудно понять, Скип.
— Все это делают, Мэтт. И кондитерские лавки, и газетчики — все, кто берет наличными. Господи, это по-американски — президент не платит налоги, если может скрыть доходы.
— Последний так и делал.
— Не напоминай мне. Из-за этого козла налоговое мошенничество стало опасным, — он сделал затяжку. — Мы открылись пару лет назад, Джон вел книги. Я занимался людьми, нанимал, увольнял, он делал закупки и вел учет. Все работало отлично.
— И?
— Подхожу к делу. Черт возьми. С самого начала у нас было два комплекта учетных книг, одна для нас, другая для Дяди. — Лицо Скипа омрачилось, и он покачал головой. — Никогда не видел в этом смысла. Я считал, что нужно вести только липовые книги, и все. Но он сказал, что нам нужен честный учет, чтобы знать, как идут дела. Ты думаешь, это разумно? Ведь если считаешь свои деньги, то знаешь, как идут дела, и нет никакой необходимости в двух комплектах учетных книг. Но у Джона бухгалтерский склад ума, он во всем этом разбирается, и я сказал: «Хорошо, делай, как знаешь».
Он взял стакан и отпил пива.
— Они исчезли, — сказал он.
— Книги?
— Джон пришел в субботу утром, чтобы внести данные за неделю. Все было замечательно в ту субботу. Позавчера ему нужно было что-то записать. Он стал искать книги, а их нет.
— Исчезли оба комплекта?
— Нет, только наш, «черный». — Он выпил еще пива и вытер рот тыльной стороной ладони. — Целый день Джон пил валиум и тихо сходил с ума и лишь вчера рассказал мне. С тех пор я только об этом и думаю.
— Насколько это плохо, Скип?
— О, дерьмо, — ответил он. — Очень плохо. Нас могут посадить.
— Серьезно?
Скип кивнул головой.
— Там записано все с момента нашего открытия, а прибыль пошла с первых дней. Не знаю почему. Кабак у нас — каких много, а народ к нам сразу валом повалил. И мы гребли деньги обеими руками. К нам просто придут с этими книгами, и мы уже арестованы, понимаешь? Назвать это ошибкой невозможно. Там все написано, черным по белому, одна колонка цифр, а рядом — совсем другая, та, что каждый год указывается в налоговой декларации. Не будет никакой возможности что-нибудь придумать, останется лишь спросить, куда нас пошлют: в Атланту или в Ливенуорт.
Некоторое время мы сидели молча. Я сделал несколько глоточков кофе. Скип прикурил следующую сигарету и выдувал дым в потолок. Из динамиков стереосистемы лилась музыка, что-то полифоническое, исполняемое деревянными духовыми инструментами.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил я у Скипа.
— Выяснил, кто их украл. Вернул их мне обратно.
— Может, Джон что-нибудь перепутал и поставил их не на место. Он мог...
Скип покачал головой.
— Вчера вечером я весь офис перевернул. Они, черт возьми, действительно исчезли.
— Просто испарились? Никаких следов взлома? Где вы их хранили, под замком?
— Предполагалось, что они под замком. Но иногда он забывал их убрать и просто запихивал в ящик стола. Со временем становишься беззаботным, понимаешь, о чем я? Если у тебя нет никаких неприятностей и все дается легко, если к тому же ты в запарке, перестаешь заботиться о том, чтобы убрать все на место. Он сказал мне, что запер их в субботу, но позже признался, что, может быть, и нет. Это рутина, Джон проделывает одни и те же действия каждую субботу — так как же он может отличить одну субботу от другой? Какая разница? Главное, что книги пропали.
— Значит, кто-то их взял.
— Верно.
— Если этот кто-то пойдет с ними в налоговую службу...
— Тогда мы покойники. Вот и все. Ты можешь закапать нас рядом с... как ее имя, женой Тиллари. Если пропустишь похороны, можешь не беспокоиться, я все пойму.
— Что-нибудь еще пропало, Скип?
— Кажется, нет.
— По-видимому, это была весьма специфичная кража. Кто-то залез внутрь, взял книги и ушел.
— Точно.
Я задумался.
— Может, кто-то затаил на вас обиду — кто-то, кого ты уволил, скажем...
— Да, я уже думал об этом.
— Если они пойдут в ФБР, то вы узнаете об этом, когда парочка парней в костюмах появится здесь и предъявит свои удостоверения. Они конфискуют все ваши записи, арестуют счет в банке, ну и все, что полагается в таких случаях.
— Продолжай, Мэтт. Мне становится легче с каждой минутой.
— Если это не тот, у кого есть на тебя зуб, тогда это кто-то, кто хочет заработать.
— Продав эти книги.
— Угу.
— Нам.
— Вы — идеальные покупатели.
— Я думал об этом. Касабиан придерживается такого же мнения. Сиди и жди, говорит он мне. Сиди и жди, а тот, кто взял, свяжется с нами. Тогда и подумаем, что делать. Просто сидеть и ждать. Ждать не проблема, но это сводит меня с ума. Можно освободиться под залог, если арестован за налоговое мошенничество?
— Конечно.
— Тогда я думаю, что смогу выйти под залог и сбежать. Уеду из страны. Проведу остаток жизни, продавая в Непале марихуану хиппи.
— До этого еще далеко.
— Надеюсь. — Он задумчиво посмотрел на сигарету и утопил окурок в остатках пива.
— Отдавать стаканы с плавающими в них окурками просто отвратительно.
Скип внимательно посмотрел на меня.
— Ты можешь что-нибудь сделать для меня в этой ситуации? За деньги, конечно.
— Не знаю, чем тут помочь. По крайней мере пока.
— Что ж, тогда я просто подожду. Для меня это всегда было хуже всего. В старших классах я бегал на короткие дистанции, четверть мили. Тогда я был послабее, много курил. Я курю с тринадцати лет. Но в этом возрасте все по плечу, ничто не волнует. Ничто не волнует, когда ты молод и думаешь, что будешь жить вечно. — Он вытащил наполовину сигарету из пачки, но потом запихнул ее обратно. — Мне нравилось бегать, но я ненавидел ждать старта. Некоторых даже рвало. Меня никогда не рвало, но ощущения были похожие. Я, например, мог пописать, а через пять минут опять хотел в туалет.
Он покачал головой, предаваясь воспоминаниям.
— То же самое, когда ждешь начало боя. Я никогда не волновался во время боя, а там было чего бояться. То, что происходит сейчас, очень напоминает то время. Но когда все начнется, будет совсем по-другому.
— Я тебя понимаю.
— Ожидание просто убивает. — Он отодвинул свой стул. — Сколько я тебе должен, Мэтт?
— За что? Я ничего не сделал.
— За совет.
Я отмахнулся.
— Ты можешь оплатить эту выпивку, и мы будем в расчете.
— Договорились. — Скип встал. — Возможно, в конечном счете мне понадобится твоя помощь.
— В любое время, — ответил я.
На выходе он остановился, чтобы переговорить с Дэннисом. Я продолжал не спеша пить свой кофе. К тому времени как я с ним разделался, женщина, что сидела за соседним столиком, расплатилась и ушла, оставив на столе газету. Я просмотрел газету и выпил еще чашечку кофе, заказав к нему бурбон.
Дневные посетители стали заполнять зал, и я позвал официантку. Я дал ей доллар на чай и попросил записать все на мой счет.
— Ничего записывать не надо, джентльмен все уже оплатил, — сказал она.
Она была новенькой и не знала имени Скипа.
— Он не должен был этого делать, — ответил я. — В любом случае, я выпил еще после его ухода и должен за это заплатить. Внесите это на мой счет, ладно?
— Поговорите с Дэннисом, — попросила она.
Она пошла принимать чей-то заказ, прежде чем я успел ответить. Я подошел к барной стойке и обратился к Дэннису, нацелив на него палец:
— Официантка сказала, что мой счет оплачен.
— Она сказала правду, — он улыбнулся. Он вообще часто улыбался, когда его что-то радовало. — Дево за все заплатил.
— Он не должен был этого делать. Более того, я выпил еще после его ухода и попросил ее записать это на мой счет. Она сказала обратиться к тебе. Это что-то новенькое. У меня больше нет счета?
Его улыбка стала еще шире.
— Можешь завести его в любое время, просто на данный момент его нет. Мистер Дево его оплатил. Он полностью закрыл твою задолженность.
— А какой она была?
— Восемьдесят долларов с мелочью. Я могу посмотреть точную сумму, если это важно. Посмотреть?
— Нет.
— Он дал мне сто долларов, чтобы покрыть твой счет, оплатить сегодняшний, чаевые для Лидии, а что останется — для меня. Наверное, я мог бы сказать, что твой последний заказ не оплачен, но мое непостижимое чувство справедливости мне этого не позволило, — он опять улыбнулся. — Так что ты нам ничего не должен.
Я не стал спорить. Если я и приобрел какой-то опыт, служа в полиции, то в первую очередь этот: нужно брать все, что тебе дают.
Глава 5
— Я не видел Тиллари с тех пор, как все это произошло. Не думаю, что мы вообще увидим его вновь, — он налил себе стакан «JJ&S» — «Джеймисон» двенадцатилетней выдержки, который больше никто не заказывал.
— Держу пари, что его вместе с ней мы больше не увидим.
— С той подружкой?
Билли кивнул головой.
— Теперь они оба постоянно будут думать, что он был с ней, когда его жену убивали в Бруклине. И что, если бы он был тогда дома с женой, там, где ему следовало быть... и так далее. Представь: ты бесцельно слоняешься, желая немного поразвлечься, и меньше всего тебе хотелось бы, чтобы что-то напоминало тебе, как убили твою жену, пока ты развлекался.
Я подумал над этим и кивнул головой.
— Сегодня вечером будут поминки, — сказал я.
— Да? Пойдешь?
Я покачал головой.
— Я никого из тех, кто пойдет, не знаю.
Ушел я прямо перед самым закрытием. По дороге завернул выпить сначала в «Поллиз», потом в «Мисс Китти». Скип выглядел холодным и напряженным. Я сел у барной стойки, стараясь не обращать внимания на стоящего рядом мужчину, но так, чтобы это не выглядело грубо. Он собирался поведать мне о том, что все проблемы нашего города происходят по вине бывшего мэра. Не то чтобы я был с ним не согласен, просто я не хотел все это выслушивать.
Я допил свой бурбон и направился к двери. На полпути Скип окликнул меня. Я обернулся, и он поманил меня рукой. Я подошел к нему.
— Сейчас неподходящее время, — сказал он, — но я хотел бы с тобой срочно переговорить.
— О?
— Мне нужен твой совет, может, подброшу тебе небольшую работенку. Ты будешь у Джимми Армстронга завтра днем?
— Возможно, — ответил я. — Если не пойду на похороны.
— А кто умер?
— Жена Тиллари.
— А, похороны завтра? Ты думаешь пойти? Не думал, что ты так тесно общался с этим парнем.
— Я и не общался.
— Тогда зачем тебе туда идти? Забудь, это не мое дело. Я загляну к «Армстронгу» около двух — двух тридцати. Если тебя там не будет, постараюсь выловить в другое время.
* * *
Я там был, когда Скип вошел в бар на следующий день около двух тридцати. Я как раз заканчивал обедать и пил свой кофе, когда Скип вошел и осмотрел помещение. Он увидел меня, подошел и сел рядом.— Ты не пошел, — сказал он. — Сегодня не день для похорон. Я только что закончил занятия в тренажерном зале, а в сауну идти после не захотел. Весь город как одна большая сауна. Что ты пьешь, этот свой знаменитый Кентукки-кофе?
— Простой кофе.
— Это никуда не годится, — он обернулся и позвал официантку.
— Принеси мне «Приор» темное, — сказал он ей. — А моему папочке чего-нибудь, чтобы он мог налить себе в кофе.
Она принесла немного бурбона для меня и пиво для Скипа. Он медленно наклонил стакан, внимательно изучая пиво, сделал глоток и поставил стакан на стол.
— У меня могут быть проблемы, — наконец сказал он.
Я ничего не ответил.
— Это строго между нами. Ладно?
— Конечно.
— Разбираешься в том, как ведутся дела в баре?
— Только с точки зрения клиента.
— Годится. Знаешь, что здесь все идет за наличные.
— Конечно.
— Во многих местах принимают пластиковые карточки. Мы не принимаем. Только наличные. О, если мы тебя знаем, то можем взять твой чек или открыть для тебя личный счет — что угодно. Но в основном это бизнес за наличные. Скажем, девяносто пять процентов нашего дохода составляют наличные. На самом деле, может, даже больше.
— И?
Скип вытащил сигарету и постучал ею по ногтю большого пальца.
— С души воротит говорить обо всем этом, — сказал он.
— Тогда не говори.
— Все утаивают доходы. — Он прикурил. — Определенный процент выручки изымается еще до записи. Он не регистрируется в книгах, не кладется в банк, его вообще как бы не существует. Тот доллар, который не заявляешь в декларации, стоит двух, которые заявляешь, потому что с него не платишь налоги. Ты меня понимаешь?
— Это не трудно понять, Скип.
— Все это делают, Мэтт. И кондитерские лавки, и газетчики — все, кто берет наличными. Господи, это по-американски — президент не платит налоги, если может скрыть доходы.
— Последний так и делал.
— Не напоминай мне. Из-за этого козла налоговое мошенничество стало опасным, — он сделал затяжку. — Мы открылись пару лет назад, Джон вел книги. Я занимался людьми, нанимал, увольнял, он делал закупки и вел учет. Все работало отлично.
— И?
— Подхожу к делу. Черт возьми. С самого начала у нас было два комплекта учетных книг, одна для нас, другая для Дяди. — Лицо Скипа омрачилось, и он покачал головой. — Никогда не видел в этом смысла. Я считал, что нужно вести только липовые книги, и все. Но он сказал, что нам нужен честный учет, чтобы знать, как идут дела. Ты думаешь, это разумно? Ведь если считаешь свои деньги, то знаешь, как идут дела, и нет никакой необходимости в двух комплектах учетных книг. Но у Джона бухгалтерский склад ума, он во всем этом разбирается, и я сказал: «Хорошо, делай, как знаешь».
Он взял стакан и отпил пива.
— Они исчезли, — сказал он.
— Книги?
— Джон пришел в субботу утром, чтобы внести данные за неделю. Все было замечательно в ту субботу. Позавчера ему нужно было что-то записать. Он стал искать книги, а их нет.
— Исчезли оба комплекта?
— Нет, только наш, «черный». — Он выпил еще пива и вытер рот тыльной стороной ладони. — Целый день Джон пил валиум и тихо сходил с ума и лишь вчера рассказал мне. С тех пор я только об этом и думаю.
— Насколько это плохо, Скип?
— О, дерьмо, — ответил он. — Очень плохо. Нас могут посадить.
— Серьезно?
Скип кивнул головой.
— Там записано все с момента нашего открытия, а прибыль пошла с первых дней. Не знаю почему. Кабак у нас — каких много, а народ к нам сразу валом повалил. И мы гребли деньги обеими руками. К нам просто придут с этими книгами, и мы уже арестованы, понимаешь? Назвать это ошибкой невозможно. Там все написано, черным по белому, одна колонка цифр, а рядом — совсем другая, та, что каждый год указывается в налоговой декларации. Не будет никакой возможности что-нибудь придумать, останется лишь спросить, куда нас пошлют: в Атланту или в Ливенуорт.
Некоторое время мы сидели молча. Я сделал несколько глоточков кофе. Скип прикурил следующую сигарету и выдувал дым в потолок. Из динамиков стереосистемы лилась музыка, что-то полифоническое, исполняемое деревянными духовыми инструментами.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил я у Скипа.
— Выяснил, кто их украл. Вернул их мне обратно.
— Может, Джон что-нибудь перепутал и поставил их не на место. Он мог...
Скип покачал головой.
— Вчера вечером я весь офис перевернул. Они, черт возьми, действительно исчезли.
— Просто испарились? Никаких следов взлома? Где вы их хранили, под замком?
— Предполагалось, что они под замком. Но иногда он забывал их убрать и просто запихивал в ящик стола. Со временем становишься беззаботным, понимаешь, о чем я? Если у тебя нет никаких неприятностей и все дается легко, если к тому же ты в запарке, перестаешь заботиться о том, чтобы убрать все на место. Он сказал мне, что запер их в субботу, но позже признался, что, может быть, и нет. Это рутина, Джон проделывает одни и те же действия каждую субботу — так как же он может отличить одну субботу от другой? Какая разница? Главное, что книги пропали.
— Значит, кто-то их взял.
— Верно.
— Если этот кто-то пойдет с ними в налоговую службу...
— Тогда мы покойники. Вот и все. Ты можешь закапать нас рядом с... как ее имя, женой Тиллари. Если пропустишь похороны, можешь не беспокоиться, я все пойму.
— Что-нибудь еще пропало, Скип?
— Кажется, нет.
— По-видимому, это была весьма специфичная кража. Кто-то залез внутрь, взял книги и ушел.
— Точно.
Я задумался.
— Может, кто-то затаил на вас обиду — кто-то, кого ты уволил, скажем...
— Да, я уже думал об этом.
— Если они пойдут в ФБР, то вы узнаете об этом, когда парочка парней в костюмах появится здесь и предъявит свои удостоверения. Они конфискуют все ваши записи, арестуют счет в банке, ну и все, что полагается в таких случаях.
— Продолжай, Мэтт. Мне становится легче с каждой минутой.
— Если это не тот, у кого есть на тебя зуб, тогда это кто-то, кто хочет заработать.
— Продав эти книги.
— Угу.
— Нам.
— Вы — идеальные покупатели.
— Я думал об этом. Касабиан придерживается такого же мнения. Сиди и жди, говорит он мне. Сиди и жди, а тот, кто взял, свяжется с нами. Тогда и подумаем, что делать. Просто сидеть и ждать. Ждать не проблема, но это сводит меня с ума. Можно освободиться под залог, если арестован за налоговое мошенничество?
— Конечно.
— Тогда я думаю, что смогу выйти под залог и сбежать. Уеду из страны. Проведу остаток жизни, продавая в Непале марихуану хиппи.
— До этого еще далеко.
— Надеюсь. — Он задумчиво посмотрел на сигарету и утопил окурок в остатках пива.
— Отдавать стаканы с плавающими в них окурками просто отвратительно.
Скип внимательно посмотрел на меня.
— Ты можешь что-нибудь сделать для меня в этой ситуации? За деньги, конечно.
— Не знаю, чем тут помочь. По крайней мере пока.
— Что ж, тогда я просто подожду. Для меня это всегда было хуже всего. В старших классах я бегал на короткие дистанции, четверть мили. Тогда я был послабее, много курил. Я курю с тринадцати лет. Но в этом возрасте все по плечу, ничто не волнует. Ничто не волнует, когда ты молод и думаешь, что будешь жить вечно. — Он вытащил наполовину сигарету из пачки, но потом запихнул ее обратно. — Мне нравилось бегать, но я ненавидел ждать старта. Некоторых даже рвало. Меня никогда не рвало, но ощущения были похожие. Я, например, мог пописать, а через пять минут опять хотел в туалет.
Он покачал головой, предаваясь воспоминаниям.
— То же самое, когда ждешь начало боя. Я никогда не волновался во время боя, а там было чего бояться. То, что происходит сейчас, очень напоминает то время. Но когда все начнется, будет совсем по-другому.
— Я тебя понимаю.
— Ожидание просто убивает. — Он отодвинул свой стул. — Сколько я тебе должен, Мэтт?
— За что? Я ничего не сделал.
— За совет.
Я отмахнулся.
— Ты можешь оплатить эту выпивку, и мы будем в расчете.
— Договорились. — Скип встал. — Возможно, в конечном счете мне понадобится твоя помощь.
— В любое время, — ответил я.
На выходе он остановился, чтобы переговорить с Дэннисом. Я продолжал не спеша пить свой кофе. К тому времени как я с ним разделался, женщина, что сидела за соседним столиком, расплатилась и ушла, оставив на столе газету. Я просмотрел газету и выпил еще чашечку кофе, заказав к нему бурбон.
Дневные посетители стали заполнять зал, и я позвал официантку. Я дал ей доллар на чай и попросил записать все на мой счет.
— Ничего записывать не надо, джентльмен все уже оплатил, — сказал она.
Она была новенькой и не знала имени Скипа.
— Он не должен был этого делать, — ответил я. — В любом случае, я выпил еще после его ухода и должен за это заплатить. Внесите это на мой счет, ладно?
— Поговорите с Дэннисом, — попросила она.
Она пошла принимать чей-то заказ, прежде чем я успел ответить. Я подошел к барной стойке и обратился к Дэннису, нацелив на него палец:
— Официантка сказала, что мой счет оплачен.
— Она сказала правду, — он улыбнулся. Он вообще часто улыбался, когда его что-то радовало. — Дево за все заплатил.
— Он не должен был этого делать. Более того, я выпил еще после его ухода и попросил ее записать это на мой счет. Она сказала обратиться к тебе. Это что-то новенькое. У меня больше нет счета?
Его улыбка стала еще шире.
— Можешь завести его в любое время, просто на данный момент его нет. Мистер Дево его оплатил. Он полностью закрыл твою задолженность.
— А какой она была?
— Восемьдесят долларов с мелочью. Я могу посмотреть точную сумму, если это важно. Посмотреть?
— Нет.
— Он дал мне сто долларов, чтобы покрыть твой счет, оплатить сегодняшний, чаевые для Лидии, а что останется — для меня. Наверное, я мог бы сказать, что твой последний заказ не оплачен, но мое непостижимое чувство справедливости мне этого не позволило, — он опять улыбнулся. — Так что ты нам ничего не должен.
Я не стал спорить. Если я и приобрел какой-то опыт, служа в полиции, то в первую очередь этот: нужно брать все, что тебе дают.
Глава 5
Я вернулся к себе в отель и проверил, нет ли для меня почты или каких-нибудь сообщений. Ничего не было. Внизу в регистратуре дежурил гибкий чернокожий парень из Антигуа. Он сказал, что ничего не имеет против жары, но ему очень не хватает океанских бризов.
Я поднялся к себе и принял душ. В моей комнате было ужасно жарко. Здесь был установлен кондиционер, но что-то в нем разладилось, он гонял по комнате теплый воздух, добавляя к нему химический запах, но не справлялся ни с жарой, ни с влажностью. Я мог бы его выключить и открыть форточку, но воздух с улицы был не лучше. Я растянулся на кровати и проспал где-то час, а когда проснулся, то мне снова нужно было принять душ.
После душа я позвонил Фрэн. Ответила ее соседка по комнате. Я назвал свое имя и стал ждать ответа. Мне показалось, что Фрэн потребовалось слишком много времени, чтобы подойти к телефону.
Я предложил ей сходить поужинать вместе, а потом пойти в кино, если будет желание.
— О, боюсь, что не смогу сегодня вечером, Мэтт, — ответила она. — У меня другие планы. Может быть, в другой раз?
Я повесил трубку, жалея, что вообще позвонил. Оглядев себя в зеркале, я решил, что нет необходимости бриться, оделся и вышел из отеля.
На улице было жарко, но через пару часов должно было стать прохладнее. К тому же вокруг было полно баров, и их кондиционеры работали получше моего.
В одном месте я чуть было не подрался. Это был кабак на 10-й авеню, где один костлявый пьяница без двух зубов споткнулся и пролил на меня часть своей выпивки. Ему не понравилось то, как я принял его извинения. Сущая чепуха, просто он искал, с кем бы подраться, а я вполне был готов пойти в этом ему навстречу. Один из друзей того парня схватил его за руки и отвел их назад, а второй встал между нами. Тут я опомнился и ушел оттуда.
Я пошел на восток по 57-й улице. Перед гостиницей «Холидей Инн» стояли две чернокожие проститутки. Я посмотрел на них пристальнее, чем обычно. Та, у которой лицо напоминало маску из черного дерева, вызывающе смерила меня взглядом. Я почувствовал приступ злости, но не знал, на кого или на что я злюсь.
Дойдя до 9-й авеню, я прошел еще полквартала и оказался у Армстронга. Что меня совсем не удивило, так это то, что Фрэн была здесь. Словно я был уверен, что увижу ее здесь за столиком у северной стены. Она сидела ко мне спиной и не заметила, как я вошел.
Это был столик на двоих, а ее спутника я не знал. Это был парень с открытым молодым лицом, светлыми волосами и бровями, одетый в синевато-серую рубашку с короткими рукавами и погонами. По-моему, они называются рубашки-сафари. Он курил сигару и пил пиво. Фрэн пила что-то красное из большого высокого бокала.
Возможно, она пила текилу «Санрайз». В этом году все пили текилу «Санрайз».
Я повернулся к барной стойке, там сидела Кэролин. За столиками было полно народу, но бар наполовину пустовал. В это время по пятницам здесь всегда было мало народу. Справа от Кэролин, ближе к дверям, сидели двое парней и обсуждали бейсбол. Слева от нее стояли три пустых стула.
Я сел на средний и заказал себе двойной бурбон с водой. Билли дал мне мой заказ, говоря что-то о погоде. Я сделал один глоток и мельком взглянул на Кэролин.
Казалось, что она не ждет ни Томми, ни кого-либо еще, и было не похоже, что она зашла только несколько минут назад. Одета она была в желтые бриджи и блузку без рукавов цвета лайма. Ее светло-коричневые волосы обрамляли маленькое лисье личико. Пила Кэролин что-то темное из низкого полукруглого бокала.
По-крайней мере, это была не текила «Санрайз».
Я отпил бурбон и, несмотря на то что не собирался, оглянулся на Фрэн. Тут я разозлился. У меня было с ней два свидания, никакого взаимного притяжения или необыкновенной химической реакции друг на друга, просто два вечера, когда я проводил ее до дома, и все. Сегодня я позвал ее, правда поздно, у нее уже были другие планы. И вот она здесь, пьет текилу со своими другими планами.
С чего мне сходить с ума?
Я был уверен, что она не скажет ему на пороге, будто у нее завтра тяжелый день. Уверен, что белому охотнику в сафари не придется говорить «спокойной ночи» на пороге ее дома.
Справа от меня раздался голос с легким пидмонтским акцентом:
— Я забыла ваше имя.
Я поднял глаза.
— По-моему, нас представляли друг другу, — сказала Кэролин, — но я не могу вспомнить ваше имя.
— Мэтью Скаддер, — ответил я. — Вы правы, Томми знакомил нас. Вы — Кэролин.
— Кэролин Читэм. Вы его видели?
— Томми? Нет, с тех пор, как все это случилось.
— И я тоже. Вы все ходили на похороны?
— Нет. Я думал пойти, но потом не смог.
— Почему вы хотели пойти? Вы ведь с ней никогда не встречались, верно?
— Не встречался.
— И я не встречалась. — Она рассмеялась. Но в этом смехе не было радости. — Как ни удивительно, я никогда не встречала его жену. Мне нужно было пойти сегодня на похороны. Но я не пошла.
Она прикусила нижнюю губу.
— Мэтт, почему бы тебе не купить мне выпить? Или я куплю тебе выпить, только сядь рядом со мной, чтобы не кричать. Ладно?
Она пила амаретто, сладкий ликер с миндальным ароматом, она пила его со льдом. На вкус он напоминал десерт, но был таким же крепким, как виски.
— Он сказал, чтобы я не ходила туда, — продолжала девушка, — на похороны. Они были где-то в Бруклине, а это для меня совершенно незнакомый мир, Бруклин. Но многие с нашей работы пошли. Мне бы не нужно было узнавать, как туда добираться, я могла бы поехать с нашими, могла бы смешаться с ребятами из офиса, могла бы приехать, чтобы отдать дань уважения с кем-нибудь еще. Но он сказал, что мне не стоит приезжать, сказал, что это будет неправильно.
Ее обнаженные руки были покрыты крохотными золотыми волосками. И от нее пахло духами — цветочный аромат с мускусной нотой.
— Он сказал, что это будет неправильно, — повторила Кэролин. — Сказал, что мертвых нужно уважать.
Она взяла свой бокал и заглянула в него.
— Уважение. Какого мужика волнует уважение? Что он может знать об уважении к мертвым или к живым? Я могла бы просто смешаться с толпой наших ребят с работы. Мы оба работаем в Таннахилл, и все знают, что мы только друзья. Господи, да мы всегда были только друзьями.
— Как скажешь.
— Вот дерьмо, — сказала она, растягивая слова, произнося их с особым ударением. — Я не говорю, что не трахалась с ним. Нет, конечно, нет. Но все это было так, просто чтобы хорошо провести время. Он был женат и возвращался домой к мамочке почти каждую ночь.
Она сделала еще один глоток амаретто.
— А это просто здорово, поверь мне, потому что, кто в здравом уме захочет увидеть Томми Тиллари рано утром? Господи Иисусе, Мэтью, я все это пролила или выпила?
Мы сошлись на том, что она все выпила слишком быстро. Сладкие напитки, по нашему мнению, обладают замедленным действием. Она сказала, что это модное нью-йоркское амаретто — полнейшее дерьмо. Оно совсем не похоже на бурбон, к которому она привыкла. Всегда знаешь, как и сколько бурбона можно выпить.
Я заметил, что люблю бурбон, и эта новость ее очень обрадовала. Союзы возникают и при более незначительных совпадениях, чем это, а наш союз она скрепила глотком из моего стакана. Я предложил ей допить его весь, она положила свою маленькую ручку на мою и со вкусом принялась за ликер.
— А я думал, что это напиток джентльменов.
— Да, для джентльменов, что хотят упасть в грязь. Скотч, например, — это распашонки, ленточки, начальная школа. Бурбон — для парней, готовых выпустить из тебя зверя, готовых устроить непристойное шоу. Бурбон не даст заснуть жаркой ночкой и заставит тебя попотеть.
Но никто не вспотел. Мы были в ее квартире, сидели на диване в гостиной, что располагалась на уровень ниже, чем кухня и холл. Этот дом, с квартирами, оформленными в стиле «ар деко»[18], стоял на 57-й улице, чуть западнее 9-й авеню. Бутылочка «Мэйкерс Мак», купленная в магазине за углом, стояла на кофейном столике из стекла и металла. Кондиционер в ее квартире работал нормально, тише и эффективнее, чем мой. Мы пили из высоких стаканов, но не позаботились добавить льда.
— Ты был полицейским, — сказала девушка. — Мог он мне такое сказать?
— Вполне мог.
— А сейчас ты — детектив?
— В своем роде.
— Значит, ты меня не обворуешь. А ведь это было бы нечто, если бы меня этой ночью закололи грабители, правда? Он был со мной, и ее убили, а сейчас он с ней, и меня убивают. Но не думаю, что сейчас он с ней. Она сейчас в земле.
Ее квартирка была маленькой, но удобной. Вся мебель имела простые линии, а на кирпичных стенах висели картины в стиле «оп арт»[19], вставленные в простые алюминиевые рамки. Из окна можно было увидеть медную зеленую крышу стоявшего на углу «Парка Вандом».
— Если грабитель придет сюда, — продолжала Кэролин, — мои шансы будут получше, чем у нее.
— Потому что здесь есть я, чтобы тебя защитить?
— Мммм, мой герой.
Потом мы целовались. Я взял пальцами ее подбородок и поцеловал ее, мы слились в страстном поцелуе, я вдыхал аромат ее духов, чувствовал ее податливость. Мы немного пообнимались, а потом отодвинулись друг от друга и синхронно потянулись за своими стаканами с выпивкой.
— Даже если бы я была одна, — сказала девушка, возвратившись к теме так же скоро, как к своему стакану, — я бы смогла себя защитить.
— У тебя есть черный пояс по карате?
— У меня есть пояс, милый, и он подходит по цвету к моей сумочке. Нет, я смогла бы защитить себя с помощью вот этого. Дай мне минуту, и я все тебе покажу.
К софе примыкала пара модерновых матово-черных тумбочек. Она наклонилась, чтобы достать что-то из ящика тумбочки, которая стояла рядом со мной. Для этого ей пришлось растянуться на моем бедре. Моему взгляду открылась полоска золотистой кожи между бриджами и краем зеленой блузки. Я положил на нее руку.
— Подожди, Мэтью! А то я забуду, что ищу.
— Ну и хорошо.
— Нет, не хорошо. Вот. Видишь?
Она села, держа в руке пистолет. Он был такого же матово-черного цвета, как и тумбочки. Револьвер, и, по-моему, тридцать второго калибра. Маленькая пушка, вся черная, одноствольная.
— Может, ты его уберешь? — предложил я.
— Я знаю, как нужно обращаться с оружием, — ответила Кэролин. — Я выросла в доме, полном оружия. Винтовки, дробовики, пистолеты. Мой отец и братья увлекались охотой. На куропаток, фазанов, уток. Я знаю об оружии все.
— Он заряжен?
— Какой от него было бы прок, если бы он не был заряжен, верно? Тогда невозможно нацелить его на грабителя и сказать: «бах». Он зарядил его, прежде чем отдать мне.
— Его тебе дал Томми?
— Угу. — Она держала револьвер в вытянутой руке и осматривала комнату в поисках воображаемого грабителя. — Бах! Он не оставил мне запасных патронов, только те, которыми он заряжен. Так что если мне придется выстрелить в грабителя, то потом нужно будет попросить купить мне еще пуль.
— Зачем он дал его тебе?
— Да уж не для того, чтобы на уток охотиться, — она рассмеялась. — Для защиты. Я сказала ему, что мне иногда бывает страшно, как любой одинокой девушке в этом городе. И однажды он принес мне эту пушку. Он сказал, что купил револьвер для нее, чтобы она могла себя защитить, но она не захотела, даже в руки не взяла.
Кэролин замолчала и рассмеялась.
— Что смешного?
— Да то, что они все говорят: «Моя жена даже не хочет взять его в руки». У меня грязные мысли, Мэтью.
— В этом нет ничего особенного.
— Я говорила тебе, что бурбон подлый. Он выпускает из тебя чудовище. Можешь меня поцеловать?
— А ты можешь убрать пистолет?
— Ты не хочешь целовать женщину с оружием в руке? — Она перекатилась налево и убрала револьвер в ящик тумбочки. — Я всегда держу его в прикроватной тумбочке, чтобы был под рукой, если неожиданно понадобится. Этот диван раскладывается в большую кровать.
— Я тебе не верю.
— Не веришь? Давай я тебе докажу.
— Тебе стоит попробовать.
А потом мы занялись тем, чем занимаются все взрослые, когда остаются вдвоем. Софа была разложена, и мы лежали на ней с выключенным светом, в комнате горели только несколько свечек, стоящих в оплетенных соломой винных бутылках. Из динамиков музыкального центра лилась музыка какой-то FM-станции. У Кэролин было прекрасное тело, нетерпеливый рот и совершенная кожа. Она издавала восторженные звуки, умело двигалась и в конце закричала.
Я поднялся к себе и принял душ. В моей комнате было ужасно жарко. Здесь был установлен кондиционер, но что-то в нем разладилось, он гонял по комнате теплый воздух, добавляя к нему химический запах, но не справлялся ни с жарой, ни с влажностью. Я мог бы его выключить и открыть форточку, но воздух с улицы был не лучше. Я растянулся на кровати и проспал где-то час, а когда проснулся, то мне снова нужно было принять душ.
После душа я позвонил Фрэн. Ответила ее соседка по комнате. Я назвал свое имя и стал ждать ответа. Мне показалось, что Фрэн потребовалось слишком много времени, чтобы подойти к телефону.
Я предложил ей сходить поужинать вместе, а потом пойти в кино, если будет желание.
— О, боюсь, что не смогу сегодня вечером, Мэтт, — ответила она. — У меня другие планы. Может быть, в другой раз?
Я повесил трубку, жалея, что вообще позвонил. Оглядев себя в зеркале, я решил, что нет необходимости бриться, оделся и вышел из отеля.
На улице было жарко, но через пару часов должно было стать прохладнее. К тому же вокруг было полно баров, и их кондиционеры работали получше моего.
* * *
Как ни странно, но отказ Фрэн уязвил меня не очень сильно. И все же я пребывал в мрачном и неприветливом расположении духа. Обычно в таком настроении я тороплюсь поскорее выпить. Но ко всему прочему, мне было очень неспокойно, поэтому я долгое время просто шатался по улицам. Я заходил в разные бары и выходил из них, ничего не заказав.В одном месте я чуть было не подрался. Это был кабак на 10-й авеню, где один костлявый пьяница без двух зубов споткнулся и пролил на меня часть своей выпивки. Ему не понравилось то, как я принял его извинения. Сущая чепуха, просто он искал, с кем бы подраться, а я вполне был готов пойти в этом ему навстречу. Один из друзей того парня схватил его за руки и отвел их назад, а второй встал между нами. Тут я опомнился и ушел оттуда.
Я пошел на восток по 57-й улице. Перед гостиницей «Холидей Инн» стояли две чернокожие проститутки. Я посмотрел на них пристальнее, чем обычно. Та, у которой лицо напоминало маску из черного дерева, вызывающе смерила меня взглядом. Я почувствовал приступ злости, но не знал, на кого или на что я злюсь.
Дойдя до 9-й авеню, я прошел еще полквартала и оказался у Армстронга. Что меня совсем не удивило, так это то, что Фрэн была здесь. Словно я был уверен, что увижу ее здесь за столиком у северной стены. Она сидела ко мне спиной и не заметила, как я вошел.
Это был столик на двоих, а ее спутника я не знал. Это был парень с открытым молодым лицом, светлыми волосами и бровями, одетый в синевато-серую рубашку с короткими рукавами и погонами. По-моему, они называются рубашки-сафари. Он курил сигару и пил пиво. Фрэн пила что-то красное из большого высокого бокала.
Возможно, она пила текилу «Санрайз». В этом году все пили текилу «Санрайз».
Я повернулся к барной стойке, там сидела Кэролин. За столиками было полно народу, но бар наполовину пустовал. В это время по пятницам здесь всегда было мало народу. Справа от Кэролин, ближе к дверям, сидели двое парней и обсуждали бейсбол. Слева от нее стояли три пустых стула.
Я сел на средний и заказал себе двойной бурбон с водой. Билли дал мне мой заказ, говоря что-то о погоде. Я сделал один глоток и мельком взглянул на Кэролин.
Казалось, что она не ждет ни Томми, ни кого-либо еще, и было не похоже, что она зашла только несколько минут назад. Одета она была в желтые бриджи и блузку без рукавов цвета лайма. Ее светло-коричневые волосы обрамляли маленькое лисье личико. Пила Кэролин что-то темное из низкого полукруглого бокала.
По-крайней мере, это была не текила «Санрайз».
Я отпил бурбон и, несмотря на то что не собирался, оглянулся на Фрэн. Тут я разозлился. У меня было с ней два свидания, никакого взаимного притяжения или необыкновенной химической реакции друг на друга, просто два вечера, когда я проводил ее до дома, и все. Сегодня я позвал ее, правда поздно, у нее уже были другие планы. И вот она здесь, пьет текилу со своими другими планами.
С чего мне сходить с ума?
Я был уверен, что она не скажет ему на пороге, будто у нее завтра тяжелый день. Уверен, что белому охотнику в сафари не придется говорить «спокойной ночи» на пороге ее дома.
Справа от меня раздался голос с легким пидмонтским акцентом:
— Я забыла ваше имя.
Я поднял глаза.
— По-моему, нас представляли друг другу, — сказала Кэролин, — но я не могу вспомнить ваше имя.
— Мэтью Скаддер, — ответил я. — Вы правы, Томми знакомил нас. Вы — Кэролин.
— Кэролин Читэм. Вы его видели?
— Томми? Нет, с тех пор, как все это случилось.
— И я тоже. Вы все ходили на похороны?
— Нет. Я думал пойти, но потом не смог.
— Почему вы хотели пойти? Вы ведь с ней никогда не встречались, верно?
— Не встречался.
— И я не встречалась. — Она рассмеялась. Но в этом смехе не было радости. — Как ни удивительно, я никогда не встречала его жену. Мне нужно было пойти сегодня на похороны. Но я не пошла.
Она прикусила нижнюю губу.
— Мэтт, почему бы тебе не купить мне выпить? Или я куплю тебе выпить, только сядь рядом со мной, чтобы не кричать. Ладно?
Она пила амаретто, сладкий ликер с миндальным ароматом, она пила его со льдом. На вкус он напоминал десерт, но был таким же крепким, как виски.
— Он сказал, чтобы я не ходила туда, — продолжала девушка, — на похороны. Они были где-то в Бруклине, а это для меня совершенно незнакомый мир, Бруклин. Но многие с нашей работы пошли. Мне бы не нужно было узнавать, как туда добираться, я могла бы поехать с нашими, могла бы смешаться с ребятами из офиса, могла бы приехать, чтобы отдать дань уважения с кем-нибудь еще. Но он сказал, что мне не стоит приезжать, сказал, что это будет неправильно.
Ее обнаженные руки были покрыты крохотными золотыми волосками. И от нее пахло духами — цветочный аромат с мускусной нотой.
— Он сказал, что это будет неправильно, — повторила Кэролин. — Сказал, что мертвых нужно уважать.
Она взяла свой бокал и заглянула в него.
— Уважение. Какого мужика волнует уважение? Что он может знать об уважении к мертвым или к живым? Я могла бы просто смешаться с толпой наших ребят с работы. Мы оба работаем в Таннахилл, и все знают, что мы только друзья. Господи, да мы всегда были только друзьями.
— Как скажешь.
— Вот дерьмо, — сказала она, растягивая слова, произнося их с особым ударением. — Я не говорю, что не трахалась с ним. Нет, конечно, нет. Но все это было так, просто чтобы хорошо провести время. Он был женат и возвращался домой к мамочке почти каждую ночь.
Она сделала еще один глоток амаретто.
— А это просто здорово, поверь мне, потому что, кто в здравом уме захочет увидеть Томми Тиллари рано утром? Господи Иисусе, Мэтью, я все это пролила или выпила?
Мы сошлись на том, что она все выпила слишком быстро. Сладкие напитки, по нашему мнению, обладают замедленным действием. Она сказала, что это модное нью-йоркское амаретто — полнейшее дерьмо. Оно совсем не похоже на бурбон, к которому она привыкла. Всегда знаешь, как и сколько бурбона можно выпить.
Я заметил, что люблю бурбон, и эта новость ее очень обрадовала. Союзы возникают и при более незначительных совпадениях, чем это, а наш союз она скрепила глотком из моего стакана. Я предложил ей допить его весь, она положила свою маленькую ручку на мою и со вкусом принялась за ликер.
* * *
— Бурбон — это подлый напиток, — сказала Кэролин. — Понимаешь, о чем я?— А я думал, что это напиток джентльменов.
— Да, для джентльменов, что хотят упасть в грязь. Скотч, например, — это распашонки, ленточки, начальная школа. Бурбон — для парней, готовых выпустить из тебя зверя, готовых устроить непристойное шоу. Бурбон не даст заснуть жаркой ночкой и заставит тебя попотеть.
Но никто не вспотел. Мы были в ее квартире, сидели на диване в гостиной, что располагалась на уровень ниже, чем кухня и холл. Этот дом, с квартирами, оформленными в стиле «ар деко»[18], стоял на 57-й улице, чуть западнее 9-й авеню. Бутылочка «Мэйкерс Мак», купленная в магазине за углом, стояла на кофейном столике из стекла и металла. Кондиционер в ее квартире работал нормально, тише и эффективнее, чем мой. Мы пили из высоких стаканов, но не позаботились добавить льда.
— Ты был полицейским, — сказала девушка. — Мог он мне такое сказать?
— Вполне мог.
— А сейчас ты — детектив?
— В своем роде.
— Значит, ты меня не обворуешь. А ведь это было бы нечто, если бы меня этой ночью закололи грабители, правда? Он был со мной, и ее убили, а сейчас он с ней, и меня убивают. Но не думаю, что сейчас он с ней. Она сейчас в земле.
Ее квартирка была маленькой, но удобной. Вся мебель имела простые линии, а на кирпичных стенах висели картины в стиле «оп арт»[19], вставленные в простые алюминиевые рамки. Из окна можно было увидеть медную зеленую крышу стоявшего на углу «Парка Вандом».
— Если грабитель придет сюда, — продолжала Кэролин, — мои шансы будут получше, чем у нее.
— Потому что здесь есть я, чтобы тебя защитить?
— Мммм, мой герой.
Потом мы целовались. Я взял пальцами ее подбородок и поцеловал ее, мы слились в страстном поцелуе, я вдыхал аромат ее духов, чувствовал ее податливость. Мы немного пообнимались, а потом отодвинулись друг от друга и синхронно потянулись за своими стаканами с выпивкой.
— Даже если бы я была одна, — сказала девушка, возвратившись к теме так же скоро, как к своему стакану, — я бы смогла себя защитить.
— У тебя есть черный пояс по карате?
— У меня есть пояс, милый, и он подходит по цвету к моей сумочке. Нет, я смогла бы защитить себя с помощью вот этого. Дай мне минуту, и я все тебе покажу.
К софе примыкала пара модерновых матово-черных тумбочек. Она наклонилась, чтобы достать что-то из ящика тумбочки, которая стояла рядом со мной. Для этого ей пришлось растянуться на моем бедре. Моему взгляду открылась полоска золотистой кожи между бриджами и краем зеленой блузки. Я положил на нее руку.
— Подожди, Мэтью! А то я забуду, что ищу.
— Ну и хорошо.
— Нет, не хорошо. Вот. Видишь?
Она села, держа в руке пистолет. Он был такого же матово-черного цвета, как и тумбочки. Револьвер, и, по-моему, тридцать второго калибра. Маленькая пушка, вся черная, одноствольная.
— Может, ты его уберешь? — предложил я.
— Я знаю, как нужно обращаться с оружием, — ответила Кэролин. — Я выросла в доме, полном оружия. Винтовки, дробовики, пистолеты. Мой отец и братья увлекались охотой. На куропаток, фазанов, уток. Я знаю об оружии все.
— Он заряжен?
— Какой от него было бы прок, если бы он не был заряжен, верно? Тогда невозможно нацелить его на грабителя и сказать: «бах». Он зарядил его, прежде чем отдать мне.
— Его тебе дал Томми?
— Угу. — Она держала револьвер в вытянутой руке и осматривала комнату в поисках воображаемого грабителя. — Бах! Он не оставил мне запасных патронов, только те, которыми он заряжен. Так что если мне придется выстрелить в грабителя, то потом нужно будет попросить купить мне еще пуль.
— Зачем он дал его тебе?
— Да уж не для того, чтобы на уток охотиться, — она рассмеялась. — Для защиты. Я сказала ему, что мне иногда бывает страшно, как любой одинокой девушке в этом городе. И однажды он принес мне эту пушку. Он сказал, что купил револьвер для нее, чтобы она могла себя защитить, но она не захотела, даже в руки не взяла.
Кэролин замолчала и рассмеялась.
— Что смешного?
— Да то, что они все говорят: «Моя жена даже не хочет взять его в руки». У меня грязные мысли, Мэтью.
— В этом нет ничего особенного.
— Я говорила тебе, что бурбон подлый. Он выпускает из тебя чудовище. Можешь меня поцеловать?
— А ты можешь убрать пистолет?
— Ты не хочешь целовать женщину с оружием в руке? — Она перекатилась налево и убрала револьвер в ящик тумбочки. — Я всегда держу его в прикроватной тумбочке, чтобы был под рукой, если неожиданно понадобится. Этот диван раскладывается в большую кровать.
— Я тебе не верю.
— Не веришь? Давай я тебе докажу.
— Тебе стоит попробовать.
А потом мы занялись тем, чем занимаются все взрослые, когда остаются вдвоем. Софа была разложена, и мы лежали на ней с выключенным светом, в комнате горели только несколько свечек, стоящих в оплетенных соломой винных бутылках. Из динамиков музыкального центра лилась музыка какой-то FM-станции. У Кэролин было прекрасное тело, нетерпеливый рот и совершенная кожа. Она издавала восторженные звуки, умело двигалась и в конце закричала.