Блок Лоуренс. Взломщик, который цитировал Киплинга

   – Неординарный начинает вырисовываться образ.
   – Не правда ли? А я ведь еще не упомянул подобранный со вкусом небольшой гардероб из вещей, отделанных рифленой черной кожей, или отличную коллекцию хлыстиков и цепей. Или туалетный столик с выдвижными ящичками, наполненными разными интересными приспособлениями. Для благозвучия назовем их вспомогательными средствами брачного ложа.
   Она покрутила воображаемый ус:
   – Однако эта Порлок была порядочная извращенка.
   – Виртуозная мастерица извращений. До меня это стало доходить, когда я бесшумно передвигался по ее странному обиталищу.
   – Удивляюсь, что ни одна из газет не напечатала заголовок: «Доминатрикс Слейн в увеселительном притоне Восточной стороны». На третьей странице любого номера «Дейли ньюс» это выглядело бы великолепно.
   – Я тоже об этом думал. Но поначалу, Каролин, там ничего необычного не бросалось в глаза. Когда я был там в первый раз, я видел только со вкусом обставленную квартиру. Не забудь, полицейские посчитали этот случай совершенно ясным: женщина застрелена в собственной квартире вором, которого она, очевидно, застала на месте преступления. У них не было причин основательно осматривать ее квартиру. И потом, она и в самом деле жила здесь. Здесь и ее верхняя одежда, и посуда в кухонных буфетах, и зубной флосс в аптечке, и многое другое из домашнего обихода.
   – Ты нашел какие-нибудь деньги? Или драгоценности?
   – На кухне стояла банка, в которую она бросала мелочь. А в одном из ящичков в спальне были какие-то драгоценности, но особо ценного ничего не было. Я ничего не украл, если ты это хотела узнать.
   – Я просто спросила.
   За нами завыла сирена. Я взял вправо, чтобы пропустить их. Бело-голубая патрульная полицейская машина промчалась мимо нас на красный свет, воя по-сумасшедшему. Я затормозил на тот же красный и, пока мы ждали зеленого, двое полицейских стали переходить улицу перед нами. Один из них, усатый, крутил своей дубинкой. В какой-то момент он повернулся и взглянул прямо на нас. Каролин схватила меня за руку и не отпускала до тех пор, пока он и его напарник не перешли улицу.
   – Господи!.. – сказала она.
   – Успокойся.
   – Мне уже стало представляться, что у него нимб над головой. Как в комиксах. Ты уверен, что он не узнал тебя?
   – Абсолютно. Иначе он подошел бы к машине, чтобы посмотреть повнимательнее.
   – А ты бы что тогда сделал?
   – Не знаю. Вероятно, поехал бы на красный свет.
   – Господи!
   Я поспешил переменить тему разговора:
   – Знаешь, я хотел бы сделать тебе подарок. Подарить меховую куртку. По-настоящему элегантную.
   – Я не люблю меха.
   – Это хорошая куртка. На ней ярлык Арвина Танненбаума.
   – А это и в самом деле известная марка?
   – Он лучший из скорняков. В мехах я не очень-то разбираюсь, а вот ярлыки знаю. Курточка – что надо. Думаю, что это канадская рысь. Что с тобой?
   – Это же кошка, Берни! Из семейства кошачьих. Не говори мне, пожалуйста, о красоте. Канадская рысь похожа на американскую. Носить куртку из их меха – все равно что иметь дома абажур из человеческой кожи. Можно ли говорить тут о красоте?
   Издалека донесся вой новой сирены. По звуку – карета «скорой помощи». Сейчас это почему-то напоминало сирены гестаповских машин в фильмах о войне.
   Последняя мысль как нельзя более гармонировала с образом абажура из человеческой кожи, и я вновь поспешно переменил тему:
   – Там был еще парик. Тот самый, рыжий, в котором она приходила в магазин. Так что это не было галлюцинацией под воздействием наркотиков, которыми меня угостили.
   – В этом парике она покупала «Эклоги» Вергилия?
   Я кивнул:
   – Может быть, она надела парик, чтобы я не узнал ее впоследствии. Но это как-то маловероятно. Я предполагаю, что она боялась встречи с Велкиным, боялась, как бы он не узнал ее. По-видимому, они были знакомы, раз он послал меня в ее квартиру. Я, впрочем, хотел бы иметь более конкретную информацию об их отношениях.
   – Например?
   – Например, фотографии. Я очень рассчитывал на пачку компрометирующих снимков. Люди, у которых шкаф полон хлыстиков и цепей, обычно увлекаются искусством фотографии. Но я ничего не нашел.
   – Если фотографии и были, их мог взять убийца.
   – Возможно.
   – А впрочем, их могло и не быть. Если она всякий раз имела дело только с одним мужчиной, то некому было делать снимки. А фотоаппарат ты нашел?
   – Ничего похожего.
   – Тогда, может быть, фотографий и не было?..
   – Может быть.
   Я свернул на Четырнадцатую улицу и поехал на запад. Каролин как-то странно смотрела на меня. Притормозив перед красным светофором, я повернулся к ней. На ее лице было глубокомысленно-изучающее выражение.
   – Ты знаешь что-то, что мне неизвестно, – сказала она.
   – Я знаю, как открывать замки. И только.
   – Нет, что-то еще.
   – Тебе это кажется.
   – Не думаю. Раньше ты так нервничал, а теперь расслабился и даже повеселел.
   – Это просто самоуверенность и обманчивое чувство безопасности, – сказал я ей. – Не волнуйся. Это пройдет.

* * *

   За углом ее дома было место для парковки автомобилей. По крайней мере до семи утра там можно было оставить машину. Я поставил туда «понтиак» и взял чемоданчик.
   Коты встретили нас у двери.
   – Молодцы! – сказала Каролин, гладя их по головкам. – Кто-нибудь звонил? Вы спрашивали у звонивших, что передать, как я вас учила? Берни, если сейчас не самое время выпить, то реклама спиртных напитков много лет нас обманывала. Ты составишь компанию?
   – Конечно.
   – Шотландское виски? Рокс? Содовая?
   – Да, да и нет.
   Я открыл чемоданчик, пока она разливала выпивку, потом заставил себя сесть и расслабиться, по крайней мере, для того, чтобы сделать пару глотков шотландского виски. Какое-то время я ждал, чтобы виски расслабило туго сжатые во мне пружины, но прежде, чем это произошло, я снова был на ногах.
   Каролин удивленно подняла брови и вопросительно взглянула на меня.
   – Машина! – сказал я.
   – Что с ней такое?
   – Я хочу вернуть ее туда, откуда взял.
   – Ты шутишь!
   – Машина очень помогла мне, Каролин. Нельзя быть неблагодарным.
   У двери я остановился и полез под свою куртку. За брючным поясом была втиснутая туда книга. Я вытащил ее и положил на стол. Каролин посмотрела на нее, затем снова перевела взгляд на меня.
   – Почитай, пока меня не будет, – сказал я.
   – Что это?
   – Во всяком случае не «Эклоги» Вергилия.

Глава 13

   Я чувствовал, что машину надо вернуть. С судьбой нельзя шутить. Я ведь знал, что некоторые спортсмены даже носки не меняют, пока их команда выигрывает. Кстати, независимо от судьбы, мне-то уже пора было поменять носки. Не помешал бы и душ, и надо было переодеться.
   Я поехал на Десятую авеню – в верхнюю часть города, отдаленную от центра. Левой рукой я держал руль, а правой – лениво выбивал барабанную дробь на соседнем пустом сиденье. Проехав больше половины пути, я взглянул, что делается с бензином. Оставалось немногим меньше половины бака. Я чувствовал, что должен сделать что-то хорошее для владельца машины, поэтому свернул на Одиннадцатую авеню и нашел открытую заправочную станцию на углу Пятьдесят первой улицы. Я попросил наполнить бак и проверить уровень масла. Оказалось, что он понизился на целую кварту. Я и об этом попросил позаботиться.
   На Семьдесят четвертой улице меня ждало место для парковки, но Макса и его хозяина нигде не было видно. Я разъединил электропровод зажигания, запер машину и поспешил назад на авеню Западной стороны, чтобы поймать маршрутное такси. Все еще слегка моросило, но прихода такси долго дожидаться не пришлось. Это была просторная машина, можно было вытянуть ноги и расслабиться.
   Дела начинали идти на лад, я точно это чувствовал.

* * *

   На этот раз я сошел за несколько кварталов от Арбор-Корт и оставшуюся часть пути прошел пешком. Я позвонил, входная дверь открылась с жужжанием, и Каролин встретила меня у порога своей квартиры. Она уперла руки в бока и не сводила с меня глаз.
   – Однако ты полон сюрпризов!
   – Это – лишь часть моего очарования.
   – Угу. По правде говоря, поэзия – это не моя стихия. У меня прежде была любовница, которая воображала себя Эдной Сент-Винсент Миллей. Она сумела отбить у меня всякий интерес к поэзии вообще. Где ты нашел эту книгу?
   – В квартире Порлок.
   – Неужели, Берни? А я-то думала – в библиотеке Джефферсона. Где именно – в квартире? Прямо на виду?
   – Угу. В обувной коробке на полке в шкафу.
   – Вот, должно быть, сюрприз-то был для тебя!
   – Да уж, конечно. Ждешь пару модельных туфель, а находишь такое.
   – "Освобождение форта Баклоу". Я совсем немного прочитала. Просмотрела три-четыре страницы. Решила, что дальше не станет интереснее.
   – Ты не ошиблась.
   – Как ты узнал, где она, Берни?
   Я прошел на кухню и налил два бокала. Один я предложил Каролин вместе с признанием в том, что я ровным счетом ничего не знал о книге и даже не надеялся найти ее.
   – Когда ты не знаешь, что ищешь, – сказал я, – у тебя огромное преимущество, поскольку ты не знаешь, что найдешь.
   – И тебе это становится известно, лишь когда ты это увидишь. Я начинаю думать, что ты живешь довольно-таки интересной жизнью. Ты помещаешь объявление, в котором указываешь, что у тебя есть книга, а потом открываешь обувную коробку и находишь эту книгу. Почему убийца положил ее именно туда?
   – Это не он ее туда положил. Он бы взял ее с собой.
   – Ты думаешь, что это сделала Порлок?
   – Наверное. Она накачала меня наркотиками, обыскала, нашла книгу, засунула ее в шкаф и спрятала как раз перед самым приходом убийцы. До этого мы с ней в квартире скорее всего были одни, иначе он бы увидел, куда она спрятала книгу. Она впустила его, он убил ее, оставил в моей руке пистолет и ушел.
   – Без книги.
   – Вот именно.
   – Зачем ему нужно было убивать ее, если он все равно не получил книгу?
   – Может быть, книга тут вообще была ни при чем. У него могли быть другие причины для убийства.
   – Он просто случайно вошел в тот самый момент, когда ты был там, и решил тебя подставить.
   – Я все это пока еще как следует не обдумал, Каролин.
   – Заметно.
   – Может быть, он сначала убил ее, а потом стал искать книгу, которую ему не удалось найти. Правда, ничего не говорило о том, что в квартире что-то искали. Все было в абсолютном порядке, только в широком кресле оказалось тело. Я имею в виду момент, когда я очнулся. Сегодня вечером никакого тела, конечно же, в квартире не было.
   – А в багажнике «понтиака»?
   Я мельком взглянул на нее:
   – Однако же контуры, обозначающие положение тела, на кресле и на полу оставили. Мелом обвели. Жутковато получилось.
   Я взял книгу и вместе с ней и бокалом направился к стулу. На нем, свернувшись клубочком, дремал Арчи. Положив книгу и поставив бокал, я согнал его со стула и сел, а он прыгнул мне на колени и с интересом стал следить за книгой, которую я снова взял в руки и начал перелистывать.
   – Я могу поклясться, что он умеет читать, – сказала Каролин. – Уби книгами особенно не интересуется, а вот Арчи обожает читать, заглядывая мне через плечо. Или, может быть, нужно сказать – из-под плеча? Как правильнее – надо подумать хорошенько.
   – Кошки должны обожать Киплинга, – сказал я. – Помнишь его «Сказки»? «Я, кошка, хожу где вздумается и гуляю сама по себе».
   Арчи громко замурлыкал.
   – Когда я с тобой познакомился, – сказал я, – я подумал, что ты держишь собак.
   – Я предпочитаю заниматься ими, а не иметь их. Что заставило тебя предположить, что я собачница?
   – Ну, скажем, салон.
   – Салон для пуделей?
   – Да.
   – А что мне оставалось делать, Берни? Не могла же я открыть салон для кошек! Кошки сами заботятся о своей внешности, тщательно ухаживают за собой.
   – Серьезный аргумент.
   Я еще немного почитал. Что-то не давало мне покоя. Я вернулся к началу и еще раз прочитал сделанную от руки дарственную надпись Райдеру Хаггарду. Мне представился Киплинг за столом в Суррее. Как он опускал перо в чернила, склонялся над книгой и надписывал ее для своего самого близкого друга. Я закрыл книгу, но продолжал в задумчивости вертеть ее в руках.
   – Что-нибудь случилось?
   Тряхнув головой, я отложил книгу, сбросил Арчи с колен и встал.
   – Я похож на кошек, – заявил я. – И мне пора позаботиться о своей внешности. Я собираюсь принять душ.

* * *

   Через некоторое время я вновь сидел на стуле. На мне было чистое белье, и я был гладко выбрит собственной бритвой.
   – Я могу сходить за газетой, – предложила Каролин. – Двенадцатый час. «Таймс», наверное, уже вышла. Первый выпуск.
   Мы только что послушали новости. Об убийстве Порлок ничего не сказали. Я резонно заметил, что и в газете вряд ли что-нибудь будет на эту тему.
   – Будет наше объявление, Берни. Среди других объявлений.
   – Где сейчас открыт ближайший киоск?
   – На Гринвич-авеню есть киоск, но они не получают ранний выпуск «Таймс», потому что закрываются около часу или двух ночи. Есть киоск, который работает всю ночь, у входа в метро на пересечении Четырнадцатой и Восьмой улиц.
   – Это слишком далеко.
   – Я с удовольствием прогуляюсь.
   – Все еще идет дождь, и это действительно слишком далеко. И зачем нам нужно это объявление?
   – Думаю, надо убедиться, что оно напечатано.
   – Ни к чему. Его увидят или нет. Соответственно телефон зазвонит или нет. Мы только и можем, что ждать, как будут развиваться события.
   – Вероятно, – задумчиво произнесла она. – Мне просто кажется, что мы не должны сидеть сложа руки. Что-то нужно делать.
   – Ну, я-то в этот вечер поработал основательно. Много чего сделал.
   – Наверное, ты прав.
   – Я даже, честно говоря, не прочь немного посидеть, наслаждаясь бездействием. Мне приятно сидеть здесь и чувствовать себя свежим и благоухающим после душа. Мне хотелось бы через несколько минут пропустить еще глоточек, а затем отправиться спать. Я даже не знаю, читают ли люди объявления в «Таймс», но я абсолютно уверен, что за нашей книжкой мало кто охотится. Так что пусть читают о пропавших детишках и добровольцах для медицинских экспериментов.
   – Верно.
   – Боюсь, что да. Вряд ли телефон в ближайшее время зазвонит, Каролин.
   Конечно, телефон зазвонил в ту же секунду.
   Мы переглянулись. Никто не двинулся с места, а телефон продолжал звонить.
   – Возьми трубку, – сказала она.
   – Почему – я?
   – Потому что это по объявлению.
   – Это не по объявлению.
   – Конечно, по объявлению. Что же еще?
   – Может быть, ошиблись номером.
   – Берни, ради Бога...
   Я встал и снял трубку. Секунду я колебался, потом сказал:
   – Алло.
   Ответа не последовало. Я еще несколько раз ровно и однообразно произнес «алло», но отреагировал разве что один Арчи. Поглядев в задумчивости на трубку, я сказал «алло» в последний раз, потом сказал «до свидания» и повесил трубку.
   – Интересный разговор! – сказала Каролин.
   – Хорошо, что именно я ответил. Это было крайне важно для такого разговора.
   – Хотели выяснить, кто поместил объявление. Теперь слышали твой голос и знают, что это ты.
   – Ты здорово объясняешь молчание в трубке.
   – Может быть, все-таки мне самой надо было подойти?
   – А может быть, это просто ошиблись номером. Или телефонный извращенец. Я, правда, не слышал жаркого дыхания, но, возможно, он новичок в этом деле.
   Она хотела было что-то сказать, но вдруг резко поднялась со стула, словно ее пружиной подбросило.
   – Я хочу еще выпить, – сказала она. – А ты?
   – Чуть-чуть.
   – Они знают, что это ты, Берни! И теперь, если смогут узнать по номеру адрес...
   – Не смогут.
   – А если это полиция? Полиция ведь может обратиться в телефонную компанию за помощью, разве нет?
   – Может быть. Но что известно полиции о книге Киплинга?
   – Я не знаю.
   – Полиция тоже ничего не знает.
   Она протянула мне бокал. В нем было немного больше, чем я хотел, но я не возражал. Ее волнение отчасти передалось мне. Я решил справиться с ним с помощью виски, а затем предписал себе отдых.
   – Может быть, то, что я предположил в самом начале, верно, – заметил я. – Ошиблись номером.
   – Ты прав.
   – Мы не знаем даже, попало ли объявление в ранний выпуск.
   – Я могу быстренько сбегать на Четырнадцатую улицу и проверить...
   – Не смеши меня! – Я взял книгу и поймал себя на том, что слегка ударяю по страницам. Я вспомнил, как делал это раньше, сидя в собственной квартире с таким же бокалом в руке. Тогда я был полон торжества – ведь кража удалась! Ну что ж, я опять украл эту книгу, но почему-то радости уже не чувствовал.
   Что-то тревожило меня. Маленькая мыслишка на дне сознания.
   Я допил бокал и задавил эту мыслишку.

* * *

   Через полчаса после телефонного звонка мы уже были в кровати. Вернее, я был в кровати, Каролин на диване. Радио с часовым механизмом играло сладкую, усыпляющую мелодию. Через тридцать минут оно должно было автоматически выключиться.
   Я уже погружался в сон и сквозь дрему услышал шаги, приближающиеся к двери квартиры. Я не придал им особого значения: Каролин в конце концов жила на первом этаже, около ее квартиры всю ночь раздавались шаги тех, кто всего лишь проходил мимо и шел наверх. Однако на этот раз человек остановился у двери, и в тот момент, когда я понял это, я услышал, что ключ вставляется в замок.
   Я сел в кровати. Ключ повернулся в замке. Кот рядом со мной дрожал от волнения. Когда второй ключ оказался во втором замке, Каролин перевернулась на своем диване и взволнованным шепотом произнесла мое имя.
   Когда дверь открылась, мы оба были уже на ногах. Чья-то рука нашла выключатель и включила яркий свет. В первый момент он ослепил нас.
   – Я сплю, – сказала Рэнди. – Этого не может быть. Мне это снится!..
   Волосы каштанового цвета, спадающие на плечи. Высокий лоб, длинное, овальное лицо. Большие глаза, сейчас больше, чем когда бы то ни было, и ротик в форме буквы "о".
   – Господи, – сказала Каролин, – Рэнди, это не то, что ты думаешь.
   – Конечно, нет. Вы просто в карты тут играли. А свет выключили, чтобы он кошек не беспокоил. Иначе зачем ты надела ночную рубашку, Каролин? Да и Берни – выглядит отлично?
   – Ты все неверно поняла!
   – Знаю. Я и вообще вечно делаю скороспелые выводы. Ладно, ты-то по крайней мере одета тепло. Берни, бедняжка, ты ведь в трусиках дрожишь от холода. Почему бы вам не прижаться друг к другу, чтобы согреться, Каролин? Меня бы это нисколько не огорчило.
   – Рэнди, ты ничего не понимаешь.
   – Вот в этом, голубка, ты чертовски права. Я-то думала, что ты себя уже знаешь, в твои-то годы! Старовата ты для сексуальных кризисов.
   – К черту все, Рэнди...
   – К черту все – вот это верно! Определенно верно. Я узнала голос Берни по телефону. У меня буквально язык отнялся. Повесив трубку, я сказала себе: может быть, все это очень невинно, вы оба просто друзья. Я спросила себя, почему я так к этому отнеслась. Можно сказать, параноидально. Но ведь ты знаешь, Каролин, если говорят, что у тебя мания преследования, это еще не значит, что тебя не преследуют на самом деле. Одно другого не исключает.
   – Ты дашь мне сказать или нет?
   – Сейчас ты мне дай сказать, маленькая дрянь! Так вот, я сказала себе: успокойся, Миранда, у тебя есть ключ, иди и взгляни на них. Может, поймешь, какая ты глупышка. А может, тебе повезет, Каролин будет одна, вы посмеетесь и все уладите, и... Черт бы тебя взял, Каролин! Вот твоя связка ключей, гадина. Больше я вам не помешаю, можешь в этом не сомневаться.
   – Рэнди, да я...
   – Я говорю: вот твои ключи. И, кажется, у тебя мои ключи, Каролин. Я попрошу их мне вернуть. Сейчас же вернуть, если не возражаешь!
   Мы пытались что-то говорить, но это было бесполезно. Она ничего не хотела слушать. Отдав ключи Каролин, она положила в карман свои собственные и вихрем вылетела, хлопнув дверью так, что посуда задребезжала на кухонном столе. Затем она протопала по коридору и вышла из здания, вновь энергично хлопнув дверью.
   Каролин и я стояли как дураки, глядя друг на друга. Уби спрятался под кровать. Арчи поднялся на стул и неуверенно заголосил. Через пару минут Каролин подошла к двери и принялась запирать замки.

Глава 14

   Частные объявления были на предпоследней странице второй части газеты «Таймс», наряду с информацией о транспорте и некоторыми другими первоочередными сообщениями. Наше объявление было третьим по счету. За ним следовал крик с мольбой о помощи, исходящий от родителей четырнадцатилетнего любителя приключений.
   Я прочитал наше объявление три или четыре раза и решил, что оно составлено неплохо. Пока на него никто не откликнулся, но было еще рано. Ведь Каролин проснулась на рассвете и пошла за газетой, как только покормила котов. В это время предполагаемые заинтересованные партнеры еще могли сладко посапывать в своих постелях. Если же, подобно мне и Каролин, они уже потягивали утренний кофе, им все равно еще предстояло продираться к объявлениям через всю газету. Правда, это была субботняя «Таймс». По обычным дням газета в последнее время печатала большие статьи и очерки, раздуваясь, как медведь перед зимней спячкой. Но субботний выпуск оставался, согласно моде, тонким и изящным. В то же время многие по субботам делали перерыв и «Таймс» не читали, готовясь нанести удар по объемному воскресному выпуску. Поэтому не исключено было, что наши предполагаемые клиенты вообще не возьмут в руки субботней газеты. Объявление должно было печататься в газете в течение недели, но теперь, поглядев на несколько строчек своего объявления, напечатанного на одной из последних страниц, я уже не очень-то верил в успех предприятия. Мы не можем на это рассчитывать, решил я. Желательно было бы как можно скорее разработать запасной вариант.
   – Ух, ты! Я рада, что сходила за газетой, Берни.
   – Я тоже, – сказал я. – Надеюсь только, что не ты одна побеспокоилась о том, чтобы приобрести утреннюю газету.
   У нее в руках, однако, была первая часть газеты, и она что-то в ней нашла:
   – Прочитай-ка лучше вот это.
   Я взял и стал читать. Маленькая заметочка на одной из последних страниц. Ее довольно-таки некстати поместили среди международных событий: она к ним мало относилась. Бернард Роденбарр, прочитал я, в прошлом осужденный за кражу со взломом, а в настоящее время разыскиваемый полицией в связи с расследованием дела об убийстве Маделейн Порлок в собственной квартире на Восточной стороне в четверг, едва избежал ареста в минувшую ночь. Пытаясь влезть в магазин «Барнегатские книги» на Восточной Одиннадцатой улице и застигнутый врасплох бдительным полицейским, Роденбарр выхватил пистолет и обменялся с ним несколькими выстрелами. Полицейский, прочитал я далее, получил ранение в ногу и был доставлен в больницу св. Винсента, где ему была оказана помощь. Взломщик же, превратившийся в вооруженного бандита, владелец упомянутого магазина, убежал с места происшествия. Очевидно, он не пострадал.
   В последнем абзаце, между прочим, упоминалось, что на этот раз Роденбарр изменил внешность, надев тюрбан и приклеив себе фальшивую бороду. «Но меня-то он не провел, – сказал патрульный Фрэнсис Рокленд. – Мы умеем видеть то, что находится под маскировкой, тем более такой явной. Я сразу же узнал его по фотографии».
   – Сикх, – сказал я Каролин. – Ну что ж, вот тебе первый человек, который охотится за книгой. Иначе он не пытался бы вломиться в магазин, чтобы найти ее. Интересно, не его ли ты вчера заметила? Помнишь, ты рассказывала о человеке, наблюдавшем за магазином.
   – Может быть.
   – Бульварные газетенки, вероятно, представят это более театрально. Они обожают иронию, а что может быть ироничнее – взломщик, застигнутый на месте преступления: при попытке взломать дверь своего собственного магазина? Если бы они знали, какая горькая ирония заключается во всем этом на самом деле!
   – Что ты хочешь этим сказать?
   – Полицейский мог арестовать сикха. Это не сняло бы с меня обвинения в убийстве, но по крайней мере на меня не повесили бы новое преступление. Или сикх мог оказаться менее метким стрелком, и тогда меня бы не обвиняли в ранении полицейского. Ранить полицейского – это более серьезное преступление, чем убить человека штатского. По крайней мере с точки зрения полицейских. Или, если уж сикху непременно нужно было в него попасть, он мог бы убить юного мистера Рокленда. Тогда последний вряд ли сумел бы утверждать, что это сделал именно я.
   – Не говори так, Берни. Ты ведь не хотел бы, чтобы полицейский был мертв.
   – Нет. С моим везением он прожил бы еще несколько минут, чтобы сообщить собрату по профессии, кто его убил. Тогда я стал бы убийцей полицейского. А что, если это увидит Рэнди? Первое-то сообщение она, очевидно, не заметила или не увязала с моей персоной, потому что прошлой ночью ее не особенно волновало то, что ты дала приют человеку, который скрывается от полиции. Она слишком была сосредоточена на том, что ей изменили.
   – Она никогда не читает «Таймс».
   – В других газетах об этом тоже сообщат.
   – Может быть, она и их не прочитает. Не знаю даже, известна ли ей твоя фамилия.
   – Должно быть, известна.
   – Может быть.
   – Позвонит она в полицию?
   – Она порядочный человек, Берни. Она не станет доносить.
   – Но вместе с тем она сейчас бешено ревнует. Она думает...
   – Я знаю, что она думает. Она, конечно, с ума сошла, но я знаю, что она думает.
   – Она может решиться известить полицию, не называя себя. Даже убедит себя, что делает это тебе во благо, Каролин.