Болдуин Билл. Рулевой

   — До скорого, — откликнулся он. Маленькая машинка ожила, стряхивая с себя снег, приподнялась над землей и заскользила прочь от воды, освещая фарами занесенную снегом дорогу. Брим долго смотрел ей вслед, и только когда красные хвостовые огни окончательно скрылись в ночной пурге, повернулся и задумчиво зашагал обратно к трапу. Самая настоящая принцесса, черт возьми, — а ему и не страшно.

***

   Остаток ночи Брим провел, без конца ворочаясь на своей узкой койке. Когда ему время от времени удавалось провалиться в какое-то подобие сна, его терзали новые сновидения о Марго: ее красота оставалась для него — увы! — недосягаемой; утешало только то, что по крайней мере в этом сне не присутствовал барон Роган Ла-Карн. Большую же часть времени он и вовсе не мог сомкнуть глаз, лежал и смотрел в темный потолок, пытаясь убедить себя в том, что эти невероятные отношения с прекрасной аристократкой не выходят за рамки дружбы, возникшей на основе взаимных профессиональных интересов. «Взаимные профессиональные интересы». Это определение ему понравилось. Действительно, чем не основа для дружбы, пусть даже и с особой королевского рода, чье положение в обществе находится на недосягаемой для него высоте. Хорошее определение. И звучит убедительно.
   В конце концов он все-таки уснул по-настоящему, однако выспаться ему так и не удалось: через каких-то два метацикла на его пульте связи зажужжал зуммер. Офицерскому составу предлагалось собраться в кают-компании через двадцать циклов. Брим сонно натянул мундир. «Взаимные профессиональные интересы», — повторял он про себя, чистя ботинки. Что ж, раз так, что мешает ему сделать следующий шаг? Расчесывая всклокоченную шевелюру, он размышлял, что можно позволить себе с членом королевской семьи. Он покачал головой и рассмеялся. На этот раз ему придется импровизировать — обычному карескрийцу, каковым он является, таких знаний не положено.
   И все же…

***

   — Я не задержу вас надолго, — объявила с улыбкой Коллингсвуд, восседавшая во главе стола. — Я знаю, что у всех вас свои дела… — на щеках ее проступил легкий румянец, — равно как и у меня самой.
   По кают-компании прокатился одобрительный ропот, из которого вырывались возгласы тина «Слушайте!» или «Валяйте, капитан!». Брим осмотрелся по сторонам. Справа от него сидел Ник, по обыкновению в мундире с иголочки, покачивая ногой в отполированном до зеркального блеска ботинке. Напротив капитана с царственным видом восседал Амхерст, а слева от него почти сполз с кресла еще не пришедший с вечера в себя Голсуорси. Рядом с ним, также с утомленным видом, сидела София Ним, уставившись покрасневшими глазами куда-то далеко-далеко от «Свирепого».
   — Как вам всем хорошо известно, — продолжала Коллингсвуд, — кораблю предстоит довольно серьезный ремонт. — Смех и возгласы выразили согласие с этим утверждением. — Ну что ж, нам это только кстати. На этот раз, друзья мои, мне сообщили, что корабль пробудет на базе целый месяц стандартного времени — начиная с сегодняшнего дня. И увольнения будут предоставляться незамедлительно по окончаний этого нашего собрания.
   Эти слова были встречены бурными аплодисментами. Ник колотил кулаками по столу, радостно блестя алмазными коронками на клыках. Фурье и Пим хлопали друг друга по спине, а Бородов пихал Флинна в бок с хитрым выражением на мохнатой морде. Только Голсуорси не принимал участия во всеобщем веселье; напротив, на лице его промелькнула тень досады, сменившаяся, однако, выражением похмельного безразличия.
   Коллингсвуд быстро завершила свое обращение, отдав последние распоряжения, распределив неотложные работы, без которых об увольнительных и речи быть не могло, и упомянула под занавес о наборе добровольцев. Речь шла о каком-то специальном задании, но Брим не расслышал большую часть сообщения из-за царившего в кают-компании возбужденного шума. Что-то там о транспорте, переделанном из пассажирского лайнера. Бриму послышалось название «Влиятельный». Точно, К.И.Ф. «Влиятельный». Если ему не изменяла память, до войны так назывался один из самых быстроходных пассажирских лайнеров. Но тут собрание закончилось, и все заторопились по делам.
   Брим не стал задерживаться. Все жили предвкушением увольнительных, но ему некуда было пойти. Вернувшись к себе в каюту, он сел за пульт связи и набрал код отдела кадров базы, сообщив о своей готовности выполнить любое задание в период ремонтных работ на «Свирепом». Он вынул из тумбочки стандартный флотский транспондер, передал в отдел кадров выгравированный на нем номер, активировал крошечный прибор, поставив на один месяц, проглотил его и стал ждать.
   — Я занес вас в список, лейтенант Брим, — сказал дежурный. — При необходимости мы свяжемся с вами.
   Что ж, спасибо и на этом.

***

   Спустя еще метацикл Брим снова стоял на мостике «Свирепого», глядя, как возникший из тумана лобастый буксир пристраивается к эсминцу, чтобы отвести его на один из внутренних ремонтных гравибассейнов. Коллингсвуд уже сдала корабль ремонтникам и не собиралась возвращаться на него целых две недели. Собственно, все офицеры уже покинули корабль. На борту оставался пока только Урсис, отвечавший за маневровый генератор на время буксировки корабля., но и он, собирался после этого в отпуск вместе с Бородовым. Как раз сейчас он стоял вместе с Бримом на мостике, наблюдая за тем, как матросы с буксира возятся с мощными пеньковыми канатами; при буксировке почему-то используются такие анахронизмы.
   — Можно подумать, у нас водоизмещение «Беньюэлля», — буркнул медведь, когда «Свирепый» задним ходом выплыл из бассейна.
   — До тех пор пока корабль тянет буксир, а не я, — рассмеялся Брим, — пусть их используют настоящий канат. Их сухопутные привычки меня не касаются.
   Довольно быстро место их первоначальной стоянки скрылось в тумане. Брим молча смотрел, как мимо один за другим проплывают светящиеся бакены, покачивающиеся на оставляемой гравитационным генератором на поверхности воды волне. Потом они сбавили ход, проплыли меж двух огромных, почерневших от времени каменных пилонов, и бухта с плавающими в ней обломками льдин сменилась грязным снегом верфи.
   Теперь буксир тащил их по рельсам, вдоль которых Брим шел в первый день, когда попал сюда. Они проплывали мимо обшарпанных строений, пустых гравибассейнов и полуразобранных кораблей, показывавшихся из, тумана и снова пропадавших в нем. То и дело им встречались группы улыбающихся, тепло одетых рабочих с верфи, зажимавших уши от грохота генератора.
   В конце концов «Свирепый» остановился над бассейном, окруженным лесом кранов и манипуляторов с разъемами для питания корабельных систем на то время, пока его собственная энергетическая установка будет отключена.
   На палубу эсминца лег широкий трап с пирса, мостик заполнился оравой плечистых инженеров и техников с верфи, и Урсис заглушил генератор.
   — Тут мы с тобой распростимся пока, друг Вилф Анзор, — мрачно произнес Урсис. — Я бы и остался, но ты ведь понимаешь, следующий отпуск — когда он еще будет. — Он торжественно поднял палец с огромным когтем. — Темный снег и холодные лампады равно манят и старых, и малых медведей в пещеры Великих Гор — так у нас говорят.
   Брим улыбнулся и положил руку на плечо медведю.
   — Думаю, я понимаю тебя. Ник, — сказал он. — Спасибо тебе за все.
   Урсис поклонился.
   — Кстати, — добавил он, — у нас с Бородовым есть одно… — он чуть нахмурился, — скажем так, ощущение, что ты не будешь страдать от одиночества. Судя по вчерашнему вечеру.
   — Вчерашнему вечеру?
   Медведь рассмеялся, вглядываясь через гиперэкраны на берег, потом довольно кивнул, увидев у ворот красивый длинный глайдер, за рулем которого кто-то сидел. — Бородов, — объяснил он. — Ладно, мы еще поговорим на эту тему, а? — Он похлопал Брима по плечу. — Удачи тебе с принцессой Эффервик, дорогой друг. У медведей о ней идет молва как о славной юной леди — несмотря на всю ее королевскую родню.
   Урсис ушел, и через несколько циклов Брим увидел, как тот спускается по трапу к глайдеру, а за ним плывут в воздухе шесть здоровенных чемоданов. Вскоре после того, как глайдер Бородова скрылся в пурге, на мостике «Свирепого» воцарился гул незнакомых голосов, сыпавших непереводимыми техническими терминами, и Брим, не в силах переносить это безобразие, бежал в относительную тишину своей каюты. До тех пор пока на борту хозяйничают эти умники, «Свирепый» будет казаться Бриму чужим кораблем.
   Поскольку думать ему было больше не о чем,, мысли его почти сразу же вернулись к Марго — и обещанию новой встречи с ней. Он нахмурился. Собственно, а почему бы и нет? Он подошел к пульту связи, потом отступил на шаг, неуверенный в себе: одно дело вечеринка в кают-компании, совсем другое — еще что-то… Что он ей скажет? Не приглашать же ее в гости в ремонтный бассейн! И он абсолютно незнаком с Гиммас-Хефдоном — не говоря уж о том, что незнаком и с тем, как развлекать чистокровных принцесс.
   Он засмеялся. Пусть он не знает ни того, ни другого — зато это знает Марго Эффервик. Собравшись с духом, он включил связь, набрал код коммутатора, и очень скоро на дисплее появилось ее лицо.
   — Вилф! — обрадовалась она, откидывая с лица золотую прядь. — Как мило! Я ждала вашего звонка.
   Тепло ее улыбки успокаивало, но ее красота заставила его снова ощутить себя простофилей-школьником, Брим улыбнулся.
   — Я ждал, что вы ждете, — скаламбурил он. — Мне бы теперь только придумать, что бы сказать дальше.
   Марго улыбнулась в ответ.
   — Гм, — произнесла она. — Возможно, я могу вам помочь. Что у вас было на уме?
   — Если честно, — признался Брим, — вы.
   — Ну, — сказала Марго с наигранной серьезностью, — тогда вы обратились по адресу.
   — Вот и мне тоже так кажется, — согласился Брим. — Может быть, вы подскажете, что бы мне предложить вам в качестве места еще одной встречи?
   Марго снова улыбнулась.
   — Это не так трудно. Вы можете пригласить меня поужинать вместе — я ничего не имею против. — Она подмигнула. — Скажем, сегодня.
   Брим почувствовал, как сердце его снова подпрыгнуло.
   — Вселенная! — пробормотал он. — Я в восторге от этой мысли.., вот только представления не имею, куда мне вас пригласить.
   — Ясно, — все с той же шутливой серьезностью отвечала Марго. — Ну если такое приглашение последует, остальные детали я буду рада взять на себя — включая транспорт.
   Брим рассмеялся.
   — А я-то думал, достаточно будет перейти мост, ведущий с верфи, — признался он.
   — Для пеших прогулок что-то слишком холодно, — возразила Марго. — Впрочем, вы меня еще не пригласили.
   — Вы ведь сказали «сегодня», правда? — спросил Брим, с трудом веря своим ушам.
   — Ну, я свободна.
   — Так вы…
   — А я-то думала, Вилф, что вы никогда не решитесь пригласить меня.
   — Вселенная!
   — Я подхвачу вас после третьей вахты — сойдет?
   — Ремонтный бассейн пятьсот восемьдесят один, — напомнил Брим, обретая некоторый контроль над собой.
   — Я знаю, — улыбнулась она. — Не перебейте себе аппетита. — И дисплей опустел.
   Блаженно улыбаясь, Брим радостно тряхнул головой. Как бы там ни было. Марго Эффервик представляла собой новый свод правил. Он с нетерпением ждал возможности выучить их — и как можно больше.

***

   Сразу по окончании третьей вахты Брим осторожно спустился по обледенелому трапу на берег и принялся ждать у главного въезда на площадку Шел снег, но ветра — в первый раз за все время — не было. Даже на Гиммас-Хефдоне случаются затишья — хотя довольно редко.
   Она опоздала совсем чуть-чуть. Брим в десятитысячный раз посмотрел на свой хроноиндикатор, когда на дороге показались далекие фары. А еще через несколько мгновений ее видавший виды маленький глайдер завис перед воротами.
   — Проголодались? — спросила она, когда он угнездился в соседнем кресле.
   Он кивнул. С откинутым на плечи капюшоном куртки она казалась усталой и неотразимо очаровательной. Сердце Брима забилось чаще.
   — Куда вы меня везете? — поинтересовался он. Она на мгновение оторвала взгляд от дороги.
   — В мое любимое место, — ответила она. — Надеюсь, вам оно тоже понравится — к тому же до него недолго ехать.
   Они свернули с шоссе и теперь поднимались вверх по пологому склону над тем, что, как показалось Бриму, когда-то было проселочной дорогой, погребенной теперь под толстым слоем вечного снега. По обе стороны от дороги тянулись цепочки древних деревьев, на голых ветвях которых лежал снег, — последние воспоминания о канувших навсегда летних сезонах, когда звезда Гиммаса еще не начала свое медленное угасание.
   Впереди, на вершине холма сияли сквозь легкий снегопад огни.
   — Здесь, наверное, было красиво когда-то, — заметил Брим, оглядывая темный пейзаж.
   — Здесь и сейчас красиво, Вилф, — негромко ответила она. — Это просто надо увидеть. — Она улыбнулась.
   — "О дух, что играет на Времени арфе!
   Лишь чуткому уху услышать дано
   Те хрупкие звуки, что смолкли давно!"
   Они миновали кованые ворота под высокой каменной аркой, фонарь на верху которой освещал чисто выметенную булыжную мостовую перед домом из покрытого зеленым мохом камня. Она остановила глайдер у высокого крыльца с резными дубовыми дверями. Над ними на массивных цепях висела потемневшая от времени вывеска. «Таверна „РУСАЛКА“, — гласила она, — основана в 51690 г.» — то есть почти три века назад.
   — Вселенная! — прошептал Брим при виде невероятного нагромождения острых скатов, башенок и дымоходов. Повсюду виднелись массивные деревянные балки с вырезанными на них рельефами странных птиц и зверей. Из окон первого этажа на улицу струился уютный, теплый свет; там и тут над головой тоже светились окна.
   — Ну как, нравится? — спросила Марго; голос ее звучал в тесном салоне глайдера особенно мягко.
   Брим смог только энергично кивнуть.
   — Ничего, то ли еще внутри, — улыбнулась она. Все еще восхищенно качая головой, Брим отворил дверцу и вышел на морозный воздух, приятно пахнущий дымом. На носу и щеках его таяли снежинки, когда он придерживал дверцу с ее стороны, Помогая ей выйти; при этом из-под форменной флотской юбки на мгновение показалась длинная, невообразимой красоты ножка в ореоле белых кружев. Брим поперхнулся и невольно покраснел, однако Марго уже — слишком быстро, черт возьми, — вышла из машины, и длинная куртка скрыла все ее прелести.
   — Ну и как, удовлетворены осмотром? — игриво улыбнулась она.
   Брим покраснел еще сильнее — хвала Вселенной, на дворе было темно.
   — Простите меня за то, что я смотрел… — пробормотал он. — Боюсь, я забыл, что стандартная форма включает в себя кружевное белье. — Он опомнился и хихикнул. — Впрочем, да. Вы можете смело проходить любой осмотр с моей стороны.
   — Ну раз так, буду считать это комплиментом, — заявила она, сморщив носик в озорной улыбке. — Что-что, а ноги у меня всегда были хоть куда. — Она зашагала ко входу; Брим неловко поплелся сзади.
   Он распахнул перед ней массивную деревянную створку — та подалась, бесшумно повернувшись на больших медных петлях, пригнанных так тщательно, что в первое мгновение Бриму показалось, будто дверь снабжена сервоприводом. Потом он улыбнулся, пропуская Марго внутрь. Никакой автоматики. В местах вроде таверны «Русалка» сервомеханизмам не место.
   Внутри острый запах древесного дыма был еще сильнее — немыслимая роскошь на Гиммас-Хефдоне, где последние деревья погибли лет сто назад. Они стояли в темной прихожей с низким потолком на деревянных балках, с грубо оштукатуренными стенами, украшенными древними пейзажами в массивных рамах. Простая, но крепкая деревянная мебель освещалась несколькими медными канделябрами, на каменном полу лежали богато вышитые ковры. Словно из ниоткуда возникли швейцары в длинных узорчатых ливреях с огромными манжетами и воротниками и молча помогли им снять куртки, вслед за чем так же бесшумно исчезли за одной из многих выходивших в прихожую дверей.
   — Добрый вечер, принцесса Эффервик, лейтенант Брим, — послышался голос из-за высокой деревянной стойки в темном углу. — Мы горды тем, что вы выбрали сегодня для отдыха нашу «Русалку». — Брим нахмурился и обернулся посмотреть на говорившего.
   Как и швейцары, метрдотель «Русалки» был облачен в длинную красную ливрею с кружевными манжетами и воротником. Этим сходство и ограничивалось. Во-первых, он выделялся пышной седой шевелюрой, спускавшейся до плеч. Лацканы ливреи были расшиты золотом, а шелковые бриджи не уступали белизной его волосам. Сияющие зеркальным блеском башмаки украшали золотые пряжки. На лице его отражалась спокойная уверенность человека, привыкшего общаться с богатством и властью, — ни следа раболепия, только отточенное годами достоинство и великолепное знание того, чего ожидают от него люди.
   Брим молча кивнул, когда метрдотель церемонно предложил руку Марго. Почему-то ему сделалось здесь неуютно, хотя он никак не мог найти причины этого. Скорее всего она крылась в его карескрийском происхождении.
   Он проследовал за ними через дверь в следующую комнату — тоже освещенную свечами, с низким потолком и резными балками. Столы располагались на островках толстого багрового ковра. Брим покосился на сидевших за столами — Вселенная, такого обилия высоких чинов разом он еще не видел. Восемь оркестрантов веерных фраках играли что-то на помосте в центре комнаты. Музыка была чрезвычайно изысканна, что напомнило Бриму кабинет Коллингсвуд. Может, это та же мелодия — или тот же композитор? Он зачарованно прислушался. Это все равно что разновидность поэзии, подумал он. Тема, заслуживающая внимания; он займется этим как-нибудь — если останется жив. Неожиданно в памяти его промелькнуло лицо Валентина, и он содрогнулся от ярости. Прежде чем размышлять на темы о прекрасном, скажем о музыке, ему предстоит разделаться с этим проклятым жукидом — и еще многими, ему подобными. Потом он нахмурился и решительно выкинул тревожные мысли из головы. Сегодня.., сегодня вечер Марго, и он решительно не намерен отвлекаться на кого-либо другого, тем более на облачников!
   Негромкая музыка сливалась с приглушенным шумом разговоров за столиками и с мелодичным звоном бокалов. В дальнем конце комнаты в высоком каменном камине пылали поленья. Тонкий аромат специй и дорогих духов смешивался с запахами вина, хоггапойи и горящего дерева, образуя букет абсолютной роскоши, в существование которой Бриму даже верилось с трудом.
   Метрдотель усадил Марго в кресло с высокой спинкой за ближним к камину столиком — второе кресло стояло так, что оба сидевших за столом размещались лицом к огню. Каким-то образом это изолировало их столик от остальных посетителей. В неярком живом свете горящего камина лицо Марго казалось еще прекраснее, чем обычно, а влажные алые губы и чуть сонные глаза — еще желаннее, чем он мог себе представить.
   — Вы все молчите, Вилф, — сказала она со своей обычной, чуть хмурой улыбкой. — Что-то не так?
   — Нет, — ответил Брим. — Все в порядке. Скорее все именно так.
   — Это хорошо, — согласилась она, довольно жмурясь и откидываясь на спинку кресла. — Мне тоже ужасно хорошо. — Она улыбнулась.
   — "Все драгоценное ты открываешь слишком поздно,
   Пусть даже жизнь потратил, чтобы это отыскать".
   — "Ведь нас не тем судьба встречает в век наш грозный,
   И времени поток нам не дано сдержать".
   — договорил Брим. — Знаете, Латмос Старший всегда писал стихи, так идущие вам, — добавил он. Марго восхищенно поцеловала кончики пальцев. — Мне? — удивленно переспросила она.
   — Ну, во всяком случае, той вам, которую я знаю.
   — Что ж, я польщена, — сказала она, чуть покраснев. — Нет, я серьезно, — с жаром произнес он, глядя, как официант наливает им в бокалы логийское вино из покрытой паутиной бутылки. — Он писал их не для кого-то, а лишь для вас — пусть это было за пять столетий до вашего рождения. Выходит, вы необычная девушка.
   Она рассмеялась:
   — Вы и сами весьма необычный человек, лейтенант Брим. Вам даже Латмос не нужен.
   — Мне?
   — Вам, — подтвердила Марго и нахмурилась. — Знаете, Вилф, я ведь ни слова еще не услышала от вас о том, что вам действительно пришлось пережить там. Только технические детали. — Она приподняла брови и приблизила свое лицо к его. — Любой другой на вашем месте трубил бы сейчас на весь белый свет, какой он храбрый.
   — О чем здесь трубить? — фыркнул Брим. — Ну избили меня как следует, да в придачу мы упустили грузовик, ради которого все и затевалось…
   — Но при этом вы все-таки сделали кое-что, чтобы остановить этот корвет.
   — Верно, — признал Брим с усталым смешком. — Да, кое-что я сделал. Но это мог бы сделать, наверно, кто угодно другой. Кто действительно храбрецы — так это Урсис и Барбюс: они подняли бучу, благодаря которой я смог улизнуть. Она снова рассмеялась — замечательным грудным смехом; Брим страстно желал, чтобы этот смех не смолкал никогда.
   — Вилф Брим, — объявила она, — вы совершенно невыносимы. И это все, а? Теперь настал черед Бриму смеяться.
   — Ну, — сказал он, — если припомнить хорошенько, я еще дал одному из облачников подстрелить меня.
   Ее лицо вдруг посерьезнело, и она снова придвинулась к нему.
   — Вот это я и имела в виду. Вы необычный человек. Вы хоть представляете себе, сколько людей носят флотскую форму, гордо называя себя «Синими Куртками», — и ни разу в жизни не слышали при этом выстрела? Вроде меня, Вилф.
   — Подождите цикл, — возмутился Брим. — Выстрелы здесь ни при чем. Просто так уж вышло, что я умею неплохо водить звездолеты. А люди предпочитают стрелять в звездолеты — они большие, трудно промахнуться. — Он пожал плечами и посмотрел прямо ей в глаза. — Если бы я умел делать лучше что-то другое, меня бы, наверное, послали на ту работу.
   Марго вздохнула.
   — Нет, повторяю вам еще раз, вы совершенно невыносимы. — Она томно улыбнулась, и ее лицо осветилось отблесками огня в камине. — Побольше бы нам таких невыносимых людей, и мы, возможно, даже выиграем эту проклятую войну.
   Им принесли еду — такую, какой Бриму, как он решил, не попробовать больше никогда. И они говорили — о звездолетах, о войне, о поэзии и о любви. И ближе к концу вечера о любви они говорили все больше. Марго удалось вытянуть из него историю всей его жизни; она слушала его, а глаза ее, казалось, смотрели куда-то далеко-далеко. Потом она рассказала ему о своем первом возлюбленном.
   — Мне ужасно повезло, — говорила она. — Он мог подарить столько любви, столько нежности…
   У Брима в горле застрял комок. Он знал, что будет помнить ее слова до конца своих дней — вместе с дурацкой, необъяснимой, но неодолимой ревностью. Не подумав, он взял ее за руку — и пришел в ужас, осознав, что делает. К его удивлению, она не отняла руку, но молча заглянула ему в глаза.
   Он неожиданно задохнулся тропическим ароматом ее духов. Она говорила, покачивая его руку, а во взгляде ее царило замешательство.
   — Я почти не знаю вас, Вилф, — нерешительно произнесла она. — Что со мной? — Она зажмурилась и покачала головой — но руки его не отпускала. Потом она, похоже, немного пришла в себя и глубоко вздохнула. — Привет, лейтенант Брим, — хрипло сказала она, открыв глаза.
   — Привет, — ответил Брим. Игнорируя всех, кто находился в комнате, он взял ее вторую руку, потом плюнул на всякое благоразумие. — Я заметил, там наверху есть номера, — сказал он. — Когда людям э-э…
   — Н-невтерпеж, — пробормотала она.
   — Да.., ну, правда… Она вдруг засмеялась.
   — Ну, правда… — повторила она. — Что за ужасные слова. Я ненавижу их, Вилф. Моя мама всегда говорила так; когда хотела отделаться от меня. — Она допила свой бокал. — И.., да, — она придвинула свое лицо так близко, что они почти касались носами, — у них здесь есть номера наверху. — Она замолчала и посмотрела на свои руки, словно боясь продолжать.
   За всю свою жизнь Брим никогда и никого не желал так сильно, как Марго Эффервик сейчас. Он сжал ее руку и постарался собраться с Пухом.
   — Н-но т-тогда, — слабым голосом пролепетал он, — т-тогда вы?.. — Но прежде, чем он смог договорить, его прервала чья-то рука, опустившаяся ему на плечо. Он вздрогнул, с колотящимся сердцем повернулся и уставился на седовласого метрдотеля.
   — Тысяча извинений, лейтенант Брим, — прошептал тот. — Ваш транспондер…
   — Вселенная! — яростно прошептал Брим. Этот трижды проклятый прибор, что он проглотил! Значит, из штаба послали вызов, и он ретранслировал его на пульт в прихожей! Сдавшись, он бессильно опустил глаза. — Очень хорошо, — со вздохом произнес он вслух. — И чем вы меня хотите обрадовать?
   Метрдотель протянул ему маленький кубик — Брим приложил к нему палец, удостоверив личность адресата, и прижал к уху.
   — Вам надлежит немедленно внеочередным транспортом прибыть на борт К.И.Ф. «Влиятельный», — услышал он. — Ваши личные вещи уже упакованы и доставлены со «Свирепого».
   — Я глубоко сожалею о вторжении, принцесса Эффервик, — произнес метрдотель, поворачиваясь, чтобы уходить. — Однако у нас не было выбора.
   — Я понимаю, — огорченно ответила Марго. Потом она повернулась к Бриму. — Что такое? — спросила она.
   — К.И.Ф. «Влиятельный», — прошептал Брим. — Меня отобрали в команду.
   Недоверчиво посмотрев на него, Марго вдруг неудержимо захихикала.