Болдуин Билл. Защитники (Рулевой - 5)

   ***
   Но на следующий день в сводке промелькнули леденящие цифры: впервые за все три недели Силы Обороны потеряли больше кораблей, чем облачники, четырнадцать к пятнадцати. И число остающихся в строю кораблей Империи снизилось с 6701 до 690 за один день. Пять экипажей погибли в полном составе, еще одиннадцать были сильно повыбиты. Что было еще более тревожно невыносимое напряжение, в котором находились люди, стало проявляться в виде несчастных случаев и смертей в результате ошибочных решений, вызванных полным изнеможением. В этот день даже Брим сильно промазал и чуть не столкнулся с грузовиком во время разбега на взлет по озеру Мерсин. Было видно, что люди и техника выходят на свой физический предел.
   Но перед самым лицом нависшей катастрофы у Брима общая оценка войны оставалась оптимистичной - особенно в отношении звездолетчиков Лиги. Они теперь куда охотнее показывали тыл, когда оказывались под атакой, - совсем не то что раньше, когда они перли вперед с мрачной решимостью. Явно было, что боевой дух в Эффервике падает. Брим все думал о том, что слышал про Кирша Валентина, своего старого противника - и как бы не лучшего воина во всем вражеском лагере. Если уж человек его калибра не питает иллюзий относительно войны, то что же думает народ помельче?
   ***
   Во время вечерней вахты ворвался Онрад с одной из своих вихреподобных инспекций для подъема боевого духа. Перед отлетом он наедине сообщил Бриму в его кабинете о тревожных рапортах Колхауна: в Имперском Флоте может начаться нехватка людей, если облачники продолжат атаки.
   - Что ты думаешь? - спросил он хмуро, сидя на краю стола Брима. - Я хотел провентилировать этот вопрос с человеком, который активно участвует в боях.
   Брим тоже нахмурился.
   - Ну, Ваше Величество, - протянул он, мрачно глядя на ботинки, - видит Вут, нам не приходится жаловаться на нехватку пополнений. Мы получаем новые корабли и экипажи достаточно быстро для восполнения потерь. Но если что-нибудь не изменится, и побыстрее, обстрелянный персонал у нас кончится. А здесь горячо.
   Онрад кивнул, поджав губы.
   - Это я вижу, Брим, - ответил он. - За все годы, что я тебя знаю, я еще не видел тебя таким усталым - даже на Гиммас-Хефдоне в последнюю войну. - Его взгляд ушел куда-то далеко, в другие места и времена. Было видно, что ему трудно подобрать слова. - Обычные люди смотрят на вас. Синих Курток, сквозь густую пелену романтики, - сказал он, скривившись. - Но Вселенной клянусь, это мерзкая работа - каждый цикл каждого дня драться просто за свою жизнь.
   - Я намерен выжить, - сказал Брим, принимая самый уверенный вид, который мог себе придать.
   - Хотелось бы, Брим, - ответил Император. - Лично я рассчитываю на тебя живого - среди многих твоих коллег. - Он соскочил и прошелся по полу. Вопреки опасениям Колхауна - за которые я, впрочем, ему благодарен, - добавил он с нажимом, - у нас есть все основания быть довольными нашими текущими достижениями. Меня подмывало спросить старого негодяя - почему это противник должен продолжать массированные атаки, если это не представляет что-то вроде его предельных усилий, - в то время как наш Флот с каждым днем становится все сильнее. - Он наставил на Брима узловатый палец. - И не забывай, мой карескрийский друг, этот маленький разговор не задуман как пропаганда для подъема боевого духа. Эти слова я говорю в тишине твоего кабинета - а не в большой аудитории. Я верю в них по-настоящему...
   Но потом, вскоре после отлета Онрада на Порт 11, Брим нашел время просмотреть бюллетень разведки, предупреждавший: содескийцы предсказывают новое изменение в тактике облачников. И последние рапорты кораблей рекогносцировки сообщали, что на базы Лиги в Эффервике прибыли дополнительные рейдеры. Уж при этих хороших новостях Бриму показалось затруднительным занятием искать утешения в оптимизме Императора - особенно учитывая, что от Урсиса не было ни слова о трофейном кристалле. Если Силы Обороны вскоре не остановят облачников, от Империи останется мало чего, что стоило бы защищать.
   ***
   Всю следующую рассветную и утреннюю вахты СМИ Лиги по всем каналам показывали, как адмирал Гот Оргот гордо шагает по оккупированному Городу Двора в Эффервике - там шло его совещание с командирами крыльев. Брим смотрел это в разбитой почти вдребезги кают-компании Порта 30. Ведущие могли только строить предположения, что же обсуждается на этом широко разрекламированном совещании, но Брим почему-то был уверен, что именно то изменение стратегии, которое предсказали содескийцы.
   В последующие три дня рейдеры Лиги продолжали яростные атаки на космические базы Имперского Флота, а к концу дня пятого нонада Трианский лично произнес необычную речь на огромном стадионе, построенном несколько лет назад ради гонок на Кубок Митчелла. Брим ожидал, что это будут обычные угрозы и самовосхваление, но как только тиран взошел на трибуну (под бешеные аплодисменты не менее полумиллиона облачников), он тут же начал громкие инвективы по поводу имперских контрналетов на столицу Лиги, которые велись по личному приказанию Онрада. Они шли со всевозрастающей частотой и должны были привести к серьезному нажиму на миньона Трианского - Гота Оргота, который публично хвастался, что ни один вражеский корабль никогда не появится над городом.
   ***
   Седьмое нонада началось с появления почти ста семидесяти кораблей Лиги, нацеленных на Порт 30 и ближайшие базы, но "Звездные Огни" и "Непокорные" дали им такой бой, что они мало чего смогли натворить. Загадочным образом облачники легко уступили отпору, а не стали продолжать атаку с тем остервенением, которое было свойственно им раньше. Бриму казалось странным, что такие закоренелые воины сдаются так просто, не достигнув ни одной из поставленных целей - особенно если эти цели состояли в выводе из строя спутниковых баз Флота. Он считал более логичным предположить, что эти налеты - просто прикрытие на время подготовки более разрушительных действий, хотя ему и думать не хотелось, что это могут быть за действия.
   Этой ночью - по времени Авалона - город был намеренно подожжен (среди многих других объектов в системе Триады). На космопорт совершили налет шестьдесят восемь тяжелых рейдеров с мощным прикрытием, вызвав значительные разрушения на большой площади. Когда усталый Брим поставил свой "Звездный" в ремонтный док - в него пришлось пять попаданий в бешеной схватке с пятью "Горн-Хоффами" 262, - он увидел горящие внизу обширные пожары, но по сравнению с предыдущими налетами атака была гораздо менее опустошительной и снова была выполнена спустя рукава. Когда облачники исчезли с дисплеев БКАЕВ, Брим забрался в койку с нехорошими предчувствиями, не в силах избавиться от убеждения, что такие странные налеты - вовсе не самое страшное, на что способна военная машина Трианского. Облачники просто обозначали свое участие в войне, а тем временем готовили что-то куда более зловредное.
   ***
   Согласно сводке следующего утра, бои предыдущего дня стоили Империи двадцати трех кораблей, но Лига потеряла тридцать пять. В распоряжении Сил Обороны имелось 694 действующих корабля - на два больше, чем на начало дня перед боями. Как сказал Онрад еще раньше, имперцы действовали наилучшим образом, несмотря на хронический стресс и усталость.
   Но хорошие новости были - по крайней мере для Брима - заслонены сообщениями о падении Орду. Он стиснул зубы, представляя себе парад самодовольных солдат с Торонда по древним улицам. А после парада... Его передернуло при этой мысли, и он возблагодарил Вселенную за то, что Реддисма и его будущий ребенок в безопасности на Аталанте - настолько, конечно, в безопасности, насколько это возможно при той войне, которую несли облачники всей галактике...
   В течение следующих нескольких метациклов напор облачников на Авалон постепенно стихал и вскоре совсем прекратился. После двух полных метациклов, в течение которых корабли Лиги так и не появились на дисплеях БКАЕВ, всем имперским истребителям был дан приказ вернуться на свои базы. И снова Брим поймал себя на размышлениях о том, что же задумали облачники. Не надо быть специалистом по гипердвигателям, чтобы понять: если облачники будут достаточно долго бить по базам, они вскоре выведут Силы Обороны из игры - просто потому, что им неоткуда будет действовать, баз не останется. А после падения столицы Флюванны к этой работе могут скоро добавиться целые флоты облачников. Даже самому медленному из крейсеров на этот путь понадобится не больше семи-восьми дней.
   Но на той стороне Эффервикской Пустоши ничего вроде бы не прекращалось кроме самих налетов. Имперские разведывательные корабли докладывали, что оккупированный Эффервик кипит как улей - бешеным темпом во всем обширном доминионе готовили более шестисот рейдеров и более шестисот пятидесяти истребителей прикрытия.
   В полуденном бюллетене было процитировано сообщение содескийской разведки о том, что все больше перехватывается боевых приказов, направляемых Эффервикским эскадрильям. Многие из них начинались так: "Вечером двенадцатого нонада Космический Флот Лиги нанесет удар по цели Логе". Медведи не знали, что именно значит "Логе", но предполагали, что так назван Авалон.
   Имперцы с этим согласились. И Брим тоже. Вот, значит, что отрабатывает Гот Оргот...
   ***
   Под вечер того же дня Негрол Трианский и Роган Ла-Карн забили все КА'ППА-каналы на полметацикла объявлениями о "совместной" победе над Флюванной. Что даже важнее, в то же самое время - Брим подумал: случайно или намеренно? - над городом Авалоном появились первые волны из ста пятидесяти примерно кораблей, заставшие многие эскадрильи защитников врасплох. За ними по пятам прибыли еще 150 кораблей, медленно - почти величественно - кружась над столицей безупречным строем. И потом обрушились на город в яростных атаках.
   На поверхности встали огромные фонтаны чудовищных взрывов. Корабли облачников нагло шли параллельными колоннами на расстоянии двух-трех кленетов. Колонны состояли из линкоров "Тродлер" и "Крайссель" под тесным прикрытием многих ГХ-270А. Прогремев над городом, они заложили вираж и пролетели над космической гаванью на озере Мерсин. Через мгновение на обширную зону гравибассейнов и прилегающие улицы обрушился убийственный огонь разлагателей. Теперь облачники стремились к уничтожению целей не формально, как в предыдущие дни, а со своей былой целеустремленностью. Более того, снайперская точность, которую обеспечивали им кристаллы, имела опустошительные последствия. Брим, преследуя один из "Тродлеров ТР-215" почти до самой поверхности, увидел, как горит целый пригород. К концу дня огромное облако дыма - хорошо заметное с орбиты - покрыло почти всю зону космопорта, черное на краях и озаренное языками пламени снизу. По мере того как терминатор сдвигался в сторону вращения планеты, облако превратилось в сплошную завесу, освещенную снизу бушующими пожарами.
   ***
   Вскоре после наступления темноты Брим на высоте почти полмиллиона иралов выходил из боя на малой высоте (в котором они с Горманом завалили "Горн-Хофф" 262), когда увидел эскадрилью "Непокорных", летящих строем по три, но без арьергарда. Он примкнул к ним - и почти сразу понял всю истину старого правила: "хуже нету, как драться против света". Он пошел зигзагом из стороны в сторону, изо всех сил всматриваясь в дисплей кормового обзора, когда со стороны слепящей Триады - и точно за кормой - засверкали вспышки разлагателя, бьющего в его левый понтон.
   Голосовую связь заполнили возгласы боли и удивления. Брим стиснул зубы и резко ушел в штопор, одновременно приказав связисту Норгейту предупредить "Непокорных" по КА'ППА-связи. Стряхнув, по всей видимости, нападающих у себя с хвоста, он вызвал контроль повреждений и снова начал набор высоты. Но не успел еще шеф Кондрашен доложить оценку повреждений, из понтона снова вырвалось пламя, и система поддержки среды мостика испустила клубы мерзко пахнущего дыма - все логические схемы сгорели.
   Приказав активировать спасательные пузыри, Брим велел команде быть готовой покинуть корабль и взял курс на Порт 48, имевший хорошие ремонтные мастерские. Но вскоре понял, что и туда ему не добраться - при работе гравитационных двигателей на всей тяге он продолжал неуклонно терять высоту. А при попытке даже очень плавного поворота в корпусе начиналась угрожающая вибрация, превращающая навигационную систему в бесполезный мусор. Оставался единственный выбор - либо приказать команде уходить в спасательных пузырях, что на такой низкой высоте было крайне рискованно, либо пытаться сесть на озеро Мерсин оно блестело внизу в отсветах пожаров. Радио больше не помогало - как и КАППА-связь, оно издавало только какофонию треска и свиста. Он прикусил губу, готовясь сотворить чудо - посадить корабль на озеро, не потеряв больше жизней, чем уже потеряно.
   Брим сбросил мощность на гравитаторах, и вибрация постепенно уменьшилась. Были отчетливо слышны дополнительные выхлопы где-то возле поворотного двигателя, хотя группа контроля повреждений еще об этом не сообщила. За гиперэкранами восходил один из спутников Авалона, глядя на пригородный ландшафт, окутанный дымом пожара. Почему-то Брим вспомнил Еву Картье - уцелела ли она в битвах этого дня? Как было бы хорошо утешиться с этой нежной красавицей, с которой у него так много общего! Его охватило безумное и отчаянное желание прижаться щекой к ее груди...
   Заставив себя очнуться, он взял курс на неистовое пламя пожара вдоль уреза воды озера, следуя поворотам Большого Ахтитового канала. На долгие мгновения исчезло все, кроме показаний приборов. А они сбрендили окончательно: его верные союзники - радио альтиметр, авиагоризонт, барометр, датчики температуры - все хихикали ему в лицо нулевыми значениями.
   - Внимание всем! Внимание всем! - предупредил он по громкой связи и сам удивился: будто кто-то другой говорил его голосом. - Всем приготовиться к аварийной посадке. Задраить гермошлюзы и поставить скафандры на максимальную жесткость. Повторяю. Задраить гермошлюзы и поставить скафандры на максимальную жесткость.
   Большой Ахтитовый канал сверкал бегучими отблесками пламени. Ларкин, начальник связи, пробовал по очереди шесть разных частот. Он вызывал базу озера Мерсин и даже Порт 30 - безрезультатно. Вся аппаратура отказала - ни радио, ни автоидентификации, ни опознавательных сигналов. Вот-вот по нему начнут стрелять разлагатели противовоздушной обороны города - без сомнения, они его уже ведут, выжидая со стрельбой до последнего момента. Корабль на такой низкой высоте мог оказаться подбитым своим кораблем. Эх, знали бы они наверняка!
   И тут с оглушительным тупым ударом гравитаторы потеряли почти всю оставшуюся мощность - это явно отказал второй крупный центр управления. Теперь даже представить себе нельзя, что он доберется до озера Мерсин. Придется нырять в канал.
   И тут внезапно небо вокруг него ожило - должно быть, все разлагатели региона открыли по нему стрельбу! О Вселенная, да неужели эти глухие придурки не могут распознать звук адмиралтейских гравитаторов? Брим включил посадочные огни - каким-то чудом они не отказали, - сумел перемахнуть через какое-то строение, покачал понтонами "Звездного", чтобы показать, что у него затруднения, и...
   Наконец-то! Стрельба стихла, и включилась величественным сиянием тысяча уличных фонарей по берегам канала. Впереди не дальше кленета находился один из гравибассейнов канала - не хуже, чем по посадочному вектору на озере Мерсин.
   Брим машинально начал заход - очень быстрый, крутизны сорок пять градусов. "Звездный" кое-как слушался управления. Брим собрал все, что в нем еще осталось, чтобы посадить корабль - и его доблестный экипаж - на землю без потерь. Приказав отключить немедленно все несущественные в данный момент системы, он выровнял машину между двумя рядами уличных фонарей, летящих назад мимо гиперэкранов корабля. Любой ценой он должен был сохранить спокойствие сколько бы адреналина ни накачивало в кровь его усталое тело. Ком в горле грозил его задушить.., аккуратно.., только не дать кораблю сейчас сойти с гравитационной ноги! Уличные фонари впереди вдруг разошлись, открывая гравибассейн. Брим чуть-чуть сбросил высоту прямо за входом. Мелькнула внизу крошечная баржа, и Брим увидел мелькнувшие вытаращенные глаза ее экипажа, впившиеся в брюхо огромного звездолета, взявшегося невесть откуда прямо у них над мачтами.
   - Всем приготовиться к аварийной посадке, - предупредил Брим по громкой связи - как будто люди сами не понимали. - Задраить гермошлюзы и поставить скафандры на максимальную жесткость.
   Теперь - или никогда! Он резко опустил нос, чтобы задрать хвост, и с помощью маневрового двигателя нарочно подставил разбитый правый понтон, чтобы тот принял на себя часть удара. Так, может быть, удастся не перевернуться.
   Заслуженный "Звездный Огонь" ударился о воду всеми своими двадцатью семью тысячами мильстоунов. Сотрясение было страшным. Огромная машина подпрыгнула (держатели кресла впились в тело, и Брима ударило о подлокотник). От носа оторвало огромный кусок обшивки и пронесло между растяжками верхнего гиперэкрана. Понтон оторвался с грохотом и адским визгом. Брим инстинктивно закрыл лицевой щиток скрещенными руками. Раздался еще один скребущий визг - и Вселенная скрылась за двумя стенами воды. Ударил толчок неимоверной силы, и Брим еле успел поставить скафандр на максимальную жесткость, как его выбросило из кресла и швырнуло на приборную панель головой вперед. Вселенная вспыхнула рябью красных точек и растворилась в темноте.
   И тишина. Внезапная и оглушительная тишина, длившаяся половину вечности. Потом голосовая связь внезапно наполнилась криками боли и ужаса. Сквозь разбитые гиперэкраны было видно, что "Звездный" клюнул носом и резко накренился на левый борт. Брим оттолкнулся от кресла, стоя одной ногой на подлокотнике, другой на палубе, и огляделся в тусклом свете аварийных ламп. Кое-кто из людей на мостике уже пробирался к трапу кормового люка, но многие лежали неподвижно, свалившись на пульты. Открыв на мгновение лицевой щиток, Брим почувствовал запах гари и увидел отражающийся от воды мигающий яркий огонь - всего в нескольких иралах под левым гиперэкраном. Не только горело все, что могло гореть на борту "Звездного", но и обшивка, "восстанавливаясь" в присутствии кислорода, порождала страшный жар, грозивший поджечь все вокруг. Брим закрыл щиток и направился к трапу вслед за другими, обходя консоли, которые всего несколько метациклов назад казались так разумно размещены. Он останавливался возле "занятых" пультов, но поднять смог только одного человека, которого и стал толкать впереди себя.
   Кормовой люк вдруг широко распахнулся, и на разбитый мостик ворвалось человек десять, не меньше, в боевых скафандрах на фоне раскаленного добела пламени. Огненный капкан! В жидком мерцании огня Брим увидел, что последним в люк ворвался Барбюс - немедленно захлопнувший люк и задраивший его.
   - Капитан Брим, - крикнул он, заглушая грохочущий хаос, царивший в голосовой связи, - это вы?
   - Я, шеф! - проревел в ответ Брим. - Кажется, кормовой люк - это уже не вариант.
   - Так точно, сэр! - ответил Барбюс. - И этот мостик через пару циклов тоже уже будет не вариант. Огонь распространяется в эту сторону - и быстро.
   Брим повернулся и стал пробираться обратно к носовой части мостика.
   - Надо снять панель гиперэкрана, - сказал он, оглядываясь в поисках чего-нибудь - чего угодно, чтобы использовать как дубину.
   У его ног под переборкой лежал оторвавшийся при ударе объемный дисплей. Схватив его за тяжелое металлическое основание, Брим взобрался на шатающееся кресло и стал бить по панели. Толстое броневое стекло треснуло в нескольких местах, но продолжало упрямо сопротивляться ударам. А он ударял снова и снова. Внезапно мостик наполнился жидким сиянием - сквозь заднюю переборку пробился радиационный пожар. Брим в отчаянии снова ударил в гиперэкран. Еще несколько мгновений - и все изжарятся в скафандрах.
   - Капитан! - позвал Барбюс. - Можно мне попробовать?
   Трясясь от затраченных усилий, Брим сполз с кресла.
   - Убери ее, шеф! - выдохнул он.
   - Есть, сэр! - ответил Барбюс.
   Он поднял прихваченную с собой лучевую пику и выбил стекло из рамы одним легким движением. Потом прикладом оружия аккуратно убрал зазубренные осколки, оставшиеся в раме.
   - Малость шумно, - заметил он, выбрасывая уцелевших в воду, - но ничего нет лучше лучевой пики, если надо открыть гиперэкран.
   Брим невольно усмехнулся.
   - Очень точное наблюдение, - сказал он, оглядывая мостик и ожидая, пока здоровенный шеф спрыгнет с корабля.
   Радиационный пожар был уже всего в нескольких иралах от него. Брим выбрался на палубу и прыгнул в горящую огнем воду. Скафандр вытолкнул его на поверхность, и Брим бросил последний взгляд на "Звездный". Корабль возвышался над ним дымящимся скрученным скелетом, охваченным с кормы до носа пламенем. И Брим поплыл изо всех сил к скользкому каменному волнорезу поворотного бассейна, где ему на помощь уже протянулись руки, чтобы вытащить его на твердую землю.
   Вокруг него великий город Авалон тоже был охвачен пламенем. Как только Брим открыл шлем, едкий дым ударил в ноздри. Грушевидные вспышки пламени от горящих складов вокруг гравибассейна поднимались над горизонтом. От близких ударов разлагателей гремели оглушительные громоподобные взрывы, и жар обдавал лицо, как из доменной печи. Брим оглядел жалкую кучку собравшихся на стенке людей. Вокруг стучали по бетону падающие обломки.
   - Ужас! - донесся чей-то трясущийся голос из наушников.
   - Что нам теперь делать? - спросил другой дрожащий голос.
   - Прекратить нытье! - рявкнул Брим. - Скажите спасибо, что у вас есть скафандры! Мы с шефом сейчас используем наши и посмотрим, можем ли мы помочь людям, у которых их нет. Остальным предлагаю разбиться на пары и заняться тем же. Встретимся здесь... - Он глянул на дешевые часы, купленные взамен потерянных в Эффервике. Они тоже разбились. - На рассвете, - закончил он. - А теперь возьмите себя в руки, все вы! Флот нам платит не за то, чтобы мы тут хныкали, глядя на пожар. Ясно?
   - Ясно, капитан!
   - Так точно, сэр!
   - Встретимся на рассвете, капитан!
   И все тут же разошлись. Брим хмуро кивнул Барбюсу.
   - Ладно, шеф, - сказал он. - Посмотрим, что можно сделать.
   С этими словами он быстро направился по улицам, которые представляли собой куда более реалистичное видение Ада, чем увиденное в кошмаре любым религиозным фанатиком. Последний рейдер ушел через шестнадцать метациклов после начала нападения, и весь остаток жизни Брима преследовали кошмары этой пылающей ночи, пронизанной ужасом...
   ***
   Это была первая годовщина объявления войны. Над Авалоном наступил рассвет, но небо осталось темным от густых слоев дыма. Казалось, горит все вокруг, несмотря на героические усилия пожарных команд, не прекращавшиеся всю ночь. Усталые Брим и Барбюс возвращались к кораблю в обгорелых, почерневших скафандрах. Люди - мужчины, женщины, дети - постепенно вылезали из щелей в дымную серость раннего утра. От ярости облачников, казалось, не спаслось ничто.
   К месту катастрофы Брим с Барбюсом вернулись последними, хотя было ясно, что и остальные члены команды всю ночь напролет спасали людей в горящем городе как могли. Трое отсутствовали - и двое будто просто исчезли с лица планеты. Третьего видели в горящем здании за миг до того, как оно обрушилось. От самого корабля осталась куча искореженных обломков, неуклюже торчащих из бассейна иралов на двести над волнорезом.
   Брим повел свою истрепанную группу в пешем строю почти десять кленетов до базы Флота на озере Мерсин, где немедленно связался с Портом 30 и заказал транспорт для себя и своего экипажа. Облачники наверняка вернутся - как только смогут. И после того, что Брим только что видел, ему не терпелось снова сесть за штурвал "Звездного". Появилось много личных счетов, которые ему необходимо свести с Лигой, и плевать, кто именно из облачников будет по ним платить.
   К сожалению - по крайней мере к сожалению Брима, - как только стали известны его обстоятельства, Колхаун прислал за ним глайдер, чтобы привезти его на специальное совещание в Адмиралтействе с участием Императора. Но не успел водитель затормозить на усыпанной обломками стоянке, как кто-то из падающих с ног от усталости связистов крикнул ему через весь вестибюль;
   - Капитан Брим, вас к голофону! Будете говорить? Брим кивнул, сделал водителю знак подождать и подошел к стойке с голофонами.
   - Переключите на этот, - попросил он, включая дисплей и нажимая кнопку "Прием". Тут же над передатчиком появилось изображение Евы Картье.
   - Вилф? - спросила она, вглядываясь припухшими глазами. - Я слыхала, что у тебя была аварийная посадка и в обломках не нашли уцелевших. - При этих словах глаза ее наполнились слезами, и она закрыла нос большим платком. - Слава Вселенной, что ты жив и здоров! Я думала, что.., что тебя нет.
   Брим прикусил губу, до глубины души тронутый тем, что так много для кого-то значит.
   - Да я как-то привык жить, Ева, - ответил он, соскальзывая в древний карескрийский акцент. - И потому к смерти не очень расположен.
   Она громко высморкалась и отняла платок от лица.
   - Поступай так и дальше, мой очень дорогой карескрийский друг. Боюсь, что я за последнее время исключительно к тебе привязалась.