Гоняться за духом профессора по всей станции я не собирался. Еще меньше хотелось ждать, пока он подошлет новую змею. Или наемного убийцу. Вполне реально было появление духа Аль Капоне, Старца Горы или Спека. Поскольку сейчас подавляющее численное превосходство было на моей стороне, я счел возможным применить разруганную кордонную стратегию. Мы отсекли палубы одну за другой орехово-серебряным щитами, проводили ритуалы изгнания духов… И так целеустремленно и методически преследовали профессора, пока не загнали его в угол. В распоряжении духа осталась только прогулочная палуба. Здесь возникли некоторые сложности. Мы остановились, чтобы передохнуть. Тем более, что мне не нравилось поведение Дятлова. Полковник проявлял подозрительный интерес к нашим действиям. Уж не собирается ли он избавиться от нас, переняв наши знания.
Итак, для торжественного завершения операции оставалось совсем немного — самому войти в ту часть станции, где скрывался обезумевший от злости и страха дух, и покончить с этим исчадием ада, не дожидаясь новых козней. Однако заходить в клетку к бешеной крысе меня не тянуло. Ерофей тоже не вызвался добровольцем, а про Зибеллу я уже не говорю. Хотя у Зибеллы имелись свои мотивы. Как мы и предполагали, вездесущая Семь Сотых сумела пробиться к своему хозяину. Горностай пылал жаждой мести, однако предпочел бы встретиться с крысой все-таки не на прогулочной палубе.
Сейчас самое время немного объяснить, в чем дело. Я почти не касался устройства станции. Все прочие палубы имели сугубо функциональное назначение — жилые каюты, посты управления, агрегатные отсеки, склады и так далее. Но прогулочная палуба… В соответствии с соответствующим приказом были приняты соответствующие меры по обеспечению соответствующих условий отдыха. Там можно было встретить тропическую сельву, альпийские пейзажи, атоллы и лагуны, пустыню Калахари… И еще все, чего душа пожелает. Чудеса фантоматики делали отдых полноценным и разнообразным. Но какая-то умная голова вынесла управление этими чудесами из центрального поста на ту же самую палубу! Дежурной смене, мол, не стоит забивать голову всякими пустяками. Следует стоять на страже, а не думать о виндсерфинге. Так что мы не могли знать куда попадем, и профессор получал все выгоды внезапности. К тому же замечу, что на прогулочной палубе наблюдались самые сильные эффекты проецирования магических измерений. Это вполне понятно. Люди отлично знают, что здесь нет никакой лагуны Лаго Маджоре, однако стараются убедить себя, что видят несуществующее. Прочее — элементарно.
Сначала Ерофей молодецки предложил взломать наружную обшивку, но Дятлов перепугался до смерти. Оказалось, что именно прогулочная палуба не изолирована от остальной части корабля, и потом, вскрыв ее, вы автоматически выпускали воздух из всей станции. Сто лет со дня гибели «Титаника» ничему не научили наших горе-инженеров.
Выбора не оставалось. Приходилось лезть в пасть льва. Все робкие попытки найти добровольцев среди экипажа «Перуна» завершились полным провалом. Дятлов твердо заявил, что готов разбомбить Лондон, Париж и Нью-Йорк одновременно, но драться с привидениями не обучен. Мы с Ерофеем решили штурмовать вражескую цитадель вдвоем. В итоге была сформирована самая титулованная штурмовая группа в истории войн. Личный состав: один рядовой (Зибелла), один полковник (Ерофей), один генерал-майор (я). Полковник Дятлов пообещал мне любую необходимую материальную помощь и заверил, что в самый трудный момент он будет мысленно со мной. Я со своей стороны определенно заверил полковника, что не пройдет и двух месяцев, как он получит очередное звание ефрейтора. Оставив командира станции с разинутым ртом переваривать это обещание, я в сердцах хлопнул дверью.
Провожавшему нас главному инженеру станции было не по себе. Он все время дрожал, но подрывные заряды на люке укрепил вполне профессионально.
Я сипло откашлялся, на всякий случай ощупал в кармане запасной магазин с серебряными пулями, окинул взглядом свое немногочисленное воинство. Ерофей покрепче сжал свое единственное оружие — ореховый прутик — и кивнул. Зибелла уже нетерпеливо переминался с лапы на лапу. Я скомандовал главному инженеру:
— Давай!
Глухо треснули три взрыва, в лицо пахнуло горьковатым дымом, и крышка люка гостеприимно распахнулась. Я выпустил в проем длинную очередь и бросился в люк головой вниз, больно ударился плечом о камень и покатился кувырком. Неслышной тенью за мной порхнул Ерофей. Зибелла соскользнул в люк последним.
Позади стукнул серебряный щит, закрывая выход. Отлично.
Старательно вжимаясь в пол, я быстро огляделся. Не знаю, какими соображениями руководствовался профессор, но прогулочная палуба была настроена на горный пейзаж. Я лежал на каменистом откосе, в живот мне больно врезался острый щебень. Прямо передо мной искрились на солнце казавшиеся отлитыми из хрусталя заснеженные вершины. Дул довольно прохладный ветер, над самыми макушками гор, слегка приглушая их сверкание, курилась легкая дымка. С некоторым испугом я подумал, что в погоне за дешевыми эффектами мастера психотерапии могли запрограммировать и метель в горах. Тогда становился понятным выбор Мориарти. Но меня-то данный поворот совсем не устраивал.
— Ищи! — приказал я Зибелле.
Горностай закрутил носиком и рванул по еле заметной тропинке. Хотя лапки у него были коротенькие, мы с Ерофеем поспевали за ним с большим трудом. Я в очередной раз подивился размерам станции. Тропа заметно забирала вправо, подсознательно я понимал, что бегу по тому самому колоссальному тору, но буквально все органы чувств кричали о другом.
Неожиданно большая каменная глыба сорвалась со скалы, возвышавшейся над нами, с грохотом ударилась о камень прямо передо мной и разлетелась на мельчайшие осколки. Пронзительно пискнул Зибелла, которому досталось каменным крошевом.
— Игра принимает интересный характер, — меланхолически заметил Ерофей.
Я хлестнул длинной очередью по тому месту, откуда прилетел камень. Ответом было только раскатистое эхо.
— Нам следует быть осторожнее, — предостерег я.
— Лишь бы профессор не вызвал на помощь какого-нибудь духа,
— пробормотал Ерофей, поспешно рисуя прутиком магические знаки.
— Ты о ком?
— В горах всегда водилось великое множество самой разнообразной нечисти, с которой мы, беси, искони не в ладах. Дикие, некультурные твари.
Я испуганно закрутил головой.
— Так то в настоящих горах.
— Здесь тоже могут водиться тролли, кобольды и гоблины.
— Это было бы слишком. Призраки воображаемых гор. — Я нервно рассмеялся.
Зибелла тем временем бросился дальше.
— Вперед! — крикнул я.
Мы влетели в колючие до невозможности кусты ежевики. Пока мы пробирались сквозь них, произошло странное. Профессор зачем-то открыл обзорные окна, предполагаю, что он хотел открыть мусорные люки, чтобы мы провалились в печь.
Горная гряда приобрела иррациональный, фантастический вид, когда прямо над головой распахнулась бездонная черная пучина, усеянная сотнями золотых светлячков. Огромный голубой шар Земли грозил раздавить нас. Лучи Солнца просвечивали сквозь земную атмосферу, и горизонт стал ярко-красным. От вершин пиков во все стороны полетели колючие красные иглы. Перед нами развернулась подлинная цветовая феерия — один цвет сменял другой. Но все они были такими яркими, интенсивными, насыщенными, каких не встретишь на Земле. Словно сотни радуг одновременно закрутились перед глазами.
Я замер, зачарованно глядя на диковинное волшебство. Да, недооценили мы профессора. Словно раскаленный прут хлестнул по ноге. Я вскрикнул, едва не уронив пулемет. На тропинке никого не было. Но ведь кто-то распорол мне штанину и глубоко рассек ногу! Кровь лилась рекой! Но кто? Профессор снова ловко отвлек наше внимание. Хорошо еще этот невидимка не сумел причинить большого вреда. Цедя проклятия сквозь зубы, Ерофей оторвал кусок ткани от нижней рубахи и торопливо перевязал мне рану.
— Вперед, — приказал я и захромал дальше.
Обзорные окна захлопнулись, снова нас окружал дышащий идиллией горный пейзаж. Я угадал Монблан, Маттергорн, Юнгфрау, Финстераархорн… Альпы!
Уже совершенно по инерции мы вбежали в черный тоннель. Конечно, следовало остановиться и подумать, но погоня — ясное дело, азарт! Я только бездумно выпустил еще одну очередь. Пули защелкали по камням, впереди кто-то пискнул. Похоже, пальба была не напрасной. Пулемет дернулся и замолчал — магазин кончился. Наощупь в темноте я перезарядил его. Еще немного — и патроны кончатся, я останусь с голыми руками. В глаза снова ударило солнце, я на мгновение ослеп.
Позади послышался тихий шорох, быстро перешедший в страшный треск.
Я круто обернулся и замер в растерянности. Потолок тоннеля провалился, и проход был наглухо перекрыт гранитной плитой. Комочки черной земли на ее боках были еще влажными. В запале я совершенно забыл, что все это фокусы голографии и фантоматики. Поддавшись отчаянию, я ударил кулаком по камню, кровь брызнула из разбитых костяшек. Такова была сила убеждения. Самые настоящие стигматы…
Наверху прозвучал ехидный смешок.
Я выстрелил навскидку. Ответом был тот же издевательский смех. Путь у меня оставался только один, и я побежал дальше по тропинке, которая, увы, слишком быстро закончилась небольшой площадкой на краю жуткой пропасти. В глубине ее клокотал горный поток. Он ревел и бесновался, скрываясь в недрах скалы. Грохот водопада закладывал уши, я ничего не слышал. Посреди потока торчала как гнилой зуб черная изъеденная скала. Белые от пены струи летели вниз и разбивались об отполированный гранит на мириады сверкающих брызг. Над водопадом дрожало и переливалось радужное сияние. Его гипнотическое мерцание заставило мои пальцы ослабеть и разжаться. Пулемет брякнул о камни и улетел в кипящий котел. Я шарахнулся назад, ноги у меня подкосились, и я опустился на влажную скалу. Вот тогда-то появился профессор.
Тощая черная фигура внезапно возникла на камне посреди реки.
Странная вялость сковала мои члены, слабость и безразличие овладели мною. Я понимал, что пройдет еще несколько мгновений, и профессор швырнет меня в пену водопада. А уж куда река вынесет мой истерзанный о скалы труп — одному богу ведомо. Хотя скорее всего — в очистную систему станции.
Но тут пронзительная боль заставила меня подскочить. Я схватился за левое ухо, и моя рука окрасилась кровью.Это Зибелла, о котором я совершенно забыл, решил привести меня в чувство таким варварским, но действенным способом. Он без лишних околичностей прокусил мне ухо насквозь!
— Проклятая тварь! — невольно вырвалось у меня.
В этот момент профессор плавно отделился от камня и медленно поплыл над потолком ко мне. Наверное, я все-таки сошел с ума. Ведь такое противоречит всем законам физики! Но я вспомнил, что вижу все-таки не самого Мориарти, а только его привидение.
Наконец я получил возможность получше разглядеть своего противника, который причинил такую массу неприятностей. Он был высок и тощ. Лоб — большой, выпуклый и белый. Глубоко запавшие глаза. Лицо гладко выбритое, бледное и аскетическое. Плечи сутулые — должно быть он постоянно сидит за письменным столом. Его колючие глаза так и впились в меня.
Но я уже опомнился и усмехнулся прямо в лицо Мориарти.
— Вы, очевидно, не знаете меня, — сказал он.
— Ошибаетесь, — холодно ответил я. — Превосходно знаю. Вы — профессор Мориарти.
— Совершенно верно, — зловеще улыбнулся он. Моя осведомленность ничуть не поколебала его самоуверенности. Или он отлично владел собой, скрыв растерянность. — И вы, должно быть, отлично угадали все, что я хочу сказать вам.
Перед моим мысленным взором всплыли знакомые страницы. Цитата!
— В таком случае, вы, вероятно, угадали и мой ответ.
— Вы твердо стоите на своем?
— Совершенно твердо.
— Но так продолжаться не может.
— Что вы предлагаете? — спросил я.
— Бросьте это дело, — сказал он, покачав головой. — Право же, бросьте.
Я в отчаянии заскреб затылок. Что делать? Я забыл текст. Я забыл!
— Не знаю, — нерешительно промолвил я. — Там посмотрим.
— Полноте, — с выразительностью граммофона продолжал призрак. — Не могу сказать, что получил удовольствие от нашего поединка. Интеллектуального наслаждения тоже в помине не было. Простите, но вы не Холмс. — Оскорбляет! — Даже не тень его. Признаться откровенно, я без малейшего сожаления прибегну к крайним мерам.
— Опасность — неизбежный спутник моей профессии, — выскочил из закоулков памяти нужный ответ.
Он долго смотрел на меня, с грустью покачивая головой.
— Ну что же, — сказал Мориарти наконец. — Мне очень жаль, но я сделал все, что мог. Если у вас хватит умения погубить меня, то, уверяю вас, вы и сами погибнете со мной.
— Не-ет! — взревел я, кидаясь на профессора. Мориарти встретил меня шикарным крюком в челюсть. Для призрака у него была на редкость тяжелая рука. Я с треском ударился затылком о скалу. Профессор приближался, сжимая и разжимая худые пальцы. Это тоже было не по книге! Он даже не пытался обхватить меня руками, чтобы я мог ловко увернуться. Вместо этого он сильно пнул меня в солнечное сплетение. Я звучно икнул и разинул рот, беспомощно пытаясь вздохнуть. Мориарти сухо хмыкнул.
— Не ожидали?
Я покорно кивнул. На большее сил не оставалось. Чудо — единственное, что могло меня спасти. Или Зибелла. Но профессор, уловил блеск надежды в моих глазах, презрительно скривился.
— Твой драный горностай? Сейчас им займется Семь Сотых. И я ему не завидую. Драться один на один с ниндзя…
Свет померк передо мной. Я в отчаянии стиснул кулаки. В первую руку мне попалась какая-то палка. Чисто инстинктивно я взмахнул ею. К моему удивлению, Мориарти отлетел в сторону, как сдутый ветром. Мне удалось восстановить дыхание и подняться на ноги. Профессор вновь бросился на меня. Я получил страшный улар в переносицу и на мгновение ослеп. Но и мой ответный удар поверг противника наземь.
Мы сидели, тяжело отдуваясь, и пытались испепелить друг друга взорами. Только сейчас я разглядел, что за палка подвернулась мне так кстати. Это было здоровенное осиновое полено. Откуда оно взялось здесь — не знаю. Но deus ex machina подбросил его исключительно вовремя. Вурдалаки, упыри и прочая нечисть терпеть не может осины. Забить такой кол в могилу, значит навсегда избавиться от неприятеля.
Я поднялся и захромал на врага.
Удар! Второй!
И долговязая черная фигура с отчаянным воплем полетела вниз. Конан-Дойль в конечном счете оказался прав. Профессор Мориарти второй раз нашел свою гибель в глубинах Рейхенбахского водопада.
Я покрепче сцепил руки, чтобы унять невольную дрожь. Подо мной ревел водопад, и мне казалось, что я слышу скрипучий голос, взывающий ко мне из бездны. Я перевел дух и заковылял назад. Теперь мне предстояло разыскивать Ерофея и Зибеллу.
Но тут внезапное происшествие показало, что меня ждет еще множество сюрпризов. Все кругом осветилось дрожащим сиреневым светом, послышался резкий треск и пронзительно запахло озоном. Солнце замерцало, рассыпая фонтаны искр. Одна из них больно клюнула меня в руку, другая ударила в лоб…
«Короткое замыкание?» — подумал я, лишаясь сознания.
ФИНАЛ
Итак, для торжественного завершения операции оставалось совсем немного — самому войти в ту часть станции, где скрывался обезумевший от злости и страха дух, и покончить с этим исчадием ада, не дожидаясь новых козней. Однако заходить в клетку к бешеной крысе меня не тянуло. Ерофей тоже не вызвался добровольцем, а про Зибеллу я уже не говорю. Хотя у Зибеллы имелись свои мотивы. Как мы и предполагали, вездесущая Семь Сотых сумела пробиться к своему хозяину. Горностай пылал жаждой мести, однако предпочел бы встретиться с крысой все-таки не на прогулочной палубе.
Сейчас самое время немного объяснить, в чем дело. Я почти не касался устройства станции. Все прочие палубы имели сугубо функциональное назначение — жилые каюты, посты управления, агрегатные отсеки, склады и так далее. Но прогулочная палуба… В соответствии с соответствующим приказом были приняты соответствующие меры по обеспечению соответствующих условий отдыха. Там можно было встретить тропическую сельву, альпийские пейзажи, атоллы и лагуны, пустыню Калахари… И еще все, чего душа пожелает. Чудеса фантоматики делали отдых полноценным и разнообразным. Но какая-то умная голова вынесла управление этими чудесами из центрального поста на ту же самую палубу! Дежурной смене, мол, не стоит забивать голову всякими пустяками. Следует стоять на страже, а не думать о виндсерфинге. Так что мы не могли знать куда попадем, и профессор получал все выгоды внезапности. К тому же замечу, что на прогулочной палубе наблюдались самые сильные эффекты проецирования магических измерений. Это вполне понятно. Люди отлично знают, что здесь нет никакой лагуны Лаго Маджоре, однако стараются убедить себя, что видят несуществующее. Прочее — элементарно.
Сначала Ерофей молодецки предложил взломать наружную обшивку, но Дятлов перепугался до смерти. Оказалось, что именно прогулочная палуба не изолирована от остальной части корабля, и потом, вскрыв ее, вы автоматически выпускали воздух из всей станции. Сто лет со дня гибели «Титаника» ничему не научили наших горе-инженеров.
Выбора не оставалось. Приходилось лезть в пасть льва. Все робкие попытки найти добровольцев среди экипажа «Перуна» завершились полным провалом. Дятлов твердо заявил, что готов разбомбить Лондон, Париж и Нью-Йорк одновременно, но драться с привидениями не обучен. Мы с Ерофеем решили штурмовать вражескую цитадель вдвоем. В итоге была сформирована самая титулованная штурмовая группа в истории войн. Личный состав: один рядовой (Зибелла), один полковник (Ерофей), один генерал-майор (я). Полковник Дятлов пообещал мне любую необходимую материальную помощь и заверил, что в самый трудный момент он будет мысленно со мной. Я со своей стороны определенно заверил полковника, что не пройдет и двух месяцев, как он получит очередное звание ефрейтора. Оставив командира станции с разинутым ртом переваривать это обещание, я в сердцах хлопнул дверью.
Провожавшему нас главному инженеру станции было не по себе. Он все время дрожал, но подрывные заряды на люке укрепил вполне профессионально.
Я сипло откашлялся, на всякий случай ощупал в кармане запасной магазин с серебряными пулями, окинул взглядом свое немногочисленное воинство. Ерофей покрепче сжал свое единственное оружие — ореховый прутик — и кивнул. Зибелла уже нетерпеливо переминался с лапы на лапу. Я скомандовал главному инженеру:
— Давай!
Глухо треснули три взрыва, в лицо пахнуло горьковатым дымом, и крышка люка гостеприимно распахнулась. Я выпустил в проем длинную очередь и бросился в люк головой вниз, больно ударился плечом о камень и покатился кувырком. Неслышной тенью за мной порхнул Ерофей. Зибелла соскользнул в люк последним.
Позади стукнул серебряный щит, закрывая выход. Отлично.
Старательно вжимаясь в пол, я быстро огляделся. Не знаю, какими соображениями руководствовался профессор, но прогулочная палуба была настроена на горный пейзаж. Я лежал на каменистом откосе, в живот мне больно врезался острый щебень. Прямо передо мной искрились на солнце казавшиеся отлитыми из хрусталя заснеженные вершины. Дул довольно прохладный ветер, над самыми макушками гор, слегка приглушая их сверкание, курилась легкая дымка. С некоторым испугом я подумал, что в погоне за дешевыми эффектами мастера психотерапии могли запрограммировать и метель в горах. Тогда становился понятным выбор Мориарти. Но меня-то данный поворот совсем не устраивал.
— Ищи! — приказал я Зибелле.
Горностай закрутил носиком и рванул по еле заметной тропинке. Хотя лапки у него были коротенькие, мы с Ерофеем поспевали за ним с большим трудом. Я в очередной раз подивился размерам станции. Тропа заметно забирала вправо, подсознательно я понимал, что бегу по тому самому колоссальному тору, но буквально все органы чувств кричали о другом.
Неожиданно большая каменная глыба сорвалась со скалы, возвышавшейся над нами, с грохотом ударилась о камень прямо передо мной и разлетелась на мельчайшие осколки. Пронзительно пискнул Зибелла, которому досталось каменным крошевом.
— Игра принимает интересный характер, — меланхолически заметил Ерофей.
Я хлестнул длинной очередью по тому месту, откуда прилетел камень. Ответом было только раскатистое эхо.
— Нам следует быть осторожнее, — предостерег я.
— Лишь бы профессор не вызвал на помощь какого-нибудь духа,
— пробормотал Ерофей, поспешно рисуя прутиком магические знаки.
— Ты о ком?
— В горах всегда водилось великое множество самой разнообразной нечисти, с которой мы, беси, искони не в ладах. Дикие, некультурные твари.
Я испуганно закрутил головой.
— Так то в настоящих горах.
— Здесь тоже могут водиться тролли, кобольды и гоблины.
— Это было бы слишком. Призраки воображаемых гор. — Я нервно рассмеялся.
Зибелла тем временем бросился дальше.
— Вперед! — крикнул я.
Мы влетели в колючие до невозможности кусты ежевики. Пока мы пробирались сквозь них, произошло странное. Профессор зачем-то открыл обзорные окна, предполагаю, что он хотел открыть мусорные люки, чтобы мы провалились в печь.
Горная гряда приобрела иррациональный, фантастический вид, когда прямо над головой распахнулась бездонная черная пучина, усеянная сотнями золотых светлячков. Огромный голубой шар Земли грозил раздавить нас. Лучи Солнца просвечивали сквозь земную атмосферу, и горизонт стал ярко-красным. От вершин пиков во все стороны полетели колючие красные иглы. Перед нами развернулась подлинная цветовая феерия — один цвет сменял другой. Но все они были такими яркими, интенсивными, насыщенными, каких не встретишь на Земле. Словно сотни радуг одновременно закрутились перед глазами.
Я замер, зачарованно глядя на диковинное волшебство. Да, недооценили мы профессора. Словно раскаленный прут хлестнул по ноге. Я вскрикнул, едва не уронив пулемет. На тропинке никого не было. Но ведь кто-то распорол мне штанину и глубоко рассек ногу! Кровь лилась рекой! Но кто? Профессор снова ловко отвлек наше внимание. Хорошо еще этот невидимка не сумел причинить большого вреда. Цедя проклятия сквозь зубы, Ерофей оторвал кусок ткани от нижней рубахи и торопливо перевязал мне рану.
— Вперед, — приказал я и захромал дальше.
Обзорные окна захлопнулись, снова нас окружал дышащий идиллией горный пейзаж. Я угадал Монблан, Маттергорн, Юнгфрау, Финстераархорн… Альпы!
Уже совершенно по инерции мы вбежали в черный тоннель. Конечно, следовало остановиться и подумать, но погоня — ясное дело, азарт! Я только бездумно выпустил еще одну очередь. Пули защелкали по камням, впереди кто-то пискнул. Похоже, пальба была не напрасной. Пулемет дернулся и замолчал — магазин кончился. Наощупь в темноте я перезарядил его. Еще немного — и патроны кончатся, я останусь с голыми руками. В глаза снова ударило солнце, я на мгновение ослеп.
Позади послышался тихий шорох, быстро перешедший в страшный треск.
Я круто обернулся и замер в растерянности. Потолок тоннеля провалился, и проход был наглухо перекрыт гранитной плитой. Комочки черной земли на ее боках были еще влажными. В запале я совершенно забыл, что все это фокусы голографии и фантоматики. Поддавшись отчаянию, я ударил кулаком по камню, кровь брызнула из разбитых костяшек. Такова была сила убеждения. Самые настоящие стигматы…
Наверху прозвучал ехидный смешок.
Я выстрелил навскидку. Ответом был тот же издевательский смех. Путь у меня оставался только один, и я побежал дальше по тропинке, которая, увы, слишком быстро закончилась небольшой площадкой на краю жуткой пропасти. В глубине ее клокотал горный поток. Он ревел и бесновался, скрываясь в недрах скалы. Грохот водопада закладывал уши, я ничего не слышал. Посреди потока торчала как гнилой зуб черная изъеденная скала. Белые от пены струи летели вниз и разбивались об отполированный гранит на мириады сверкающих брызг. Над водопадом дрожало и переливалось радужное сияние. Его гипнотическое мерцание заставило мои пальцы ослабеть и разжаться. Пулемет брякнул о камни и улетел в кипящий котел. Я шарахнулся назад, ноги у меня подкосились, и я опустился на влажную скалу. Вот тогда-то появился профессор.
Тощая черная фигура внезапно возникла на камне посреди реки.
Странная вялость сковала мои члены, слабость и безразличие овладели мною. Я понимал, что пройдет еще несколько мгновений, и профессор швырнет меня в пену водопада. А уж куда река вынесет мой истерзанный о скалы труп — одному богу ведомо. Хотя скорее всего — в очистную систему станции.
Но тут пронзительная боль заставила меня подскочить. Я схватился за левое ухо, и моя рука окрасилась кровью.Это Зибелла, о котором я совершенно забыл, решил привести меня в чувство таким варварским, но действенным способом. Он без лишних околичностей прокусил мне ухо насквозь!
— Проклятая тварь! — невольно вырвалось у меня.
В этот момент профессор плавно отделился от камня и медленно поплыл над потолком ко мне. Наверное, я все-таки сошел с ума. Ведь такое противоречит всем законам физики! Но я вспомнил, что вижу все-таки не самого Мориарти, а только его привидение.
Наконец я получил возможность получше разглядеть своего противника, который причинил такую массу неприятностей. Он был высок и тощ. Лоб — большой, выпуклый и белый. Глубоко запавшие глаза. Лицо гладко выбритое, бледное и аскетическое. Плечи сутулые — должно быть он постоянно сидит за письменным столом. Его колючие глаза так и впились в меня.
Но я уже опомнился и усмехнулся прямо в лицо Мориарти.
— Вы, очевидно, не знаете меня, — сказал он.
— Ошибаетесь, — холодно ответил я. — Превосходно знаю. Вы — профессор Мориарти.
— Совершенно верно, — зловеще улыбнулся он. Моя осведомленность ничуть не поколебала его самоуверенности. Или он отлично владел собой, скрыв растерянность. — И вы, должно быть, отлично угадали все, что я хочу сказать вам.
Перед моим мысленным взором всплыли знакомые страницы. Цитата!
— В таком случае, вы, вероятно, угадали и мой ответ.
— Вы твердо стоите на своем?
— Совершенно твердо.
— Но так продолжаться не может.
— Что вы предлагаете? — спросил я.
— Бросьте это дело, — сказал он, покачав головой. — Право же, бросьте.
Я в отчаянии заскреб затылок. Что делать? Я забыл текст. Я забыл!
— Не знаю, — нерешительно промолвил я. — Там посмотрим.
— Полноте, — с выразительностью граммофона продолжал призрак. — Не могу сказать, что получил удовольствие от нашего поединка. Интеллектуального наслаждения тоже в помине не было. Простите, но вы не Холмс. — Оскорбляет! — Даже не тень его. Признаться откровенно, я без малейшего сожаления прибегну к крайним мерам.
— Опасность — неизбежный спутник моей профессии, — выскочил из закоулков памяти нужный ответ.
Он долго смотрел на меня, с грустью покачивая головой.
— Ну что же, — сказал Мориарти наконец. — Мне очень жаль, но я сделал все, что мог. Если у вас хватит умения погубить меня, то, уверяю вас, вы и сами погибнете со мной.
— Не-ет! — взревел я, кидаясь на профессора. Мориарти встретил меня шикарным крюком в челюсть. Для призрака у него была на редкость тяжелая рука. Я с треском ударился затылком о скалу. Профессор приближался, сжимая и разжимая худые пальцы. Это тоже было не по книге! Он даже не пытался обхватить меня руками, чтобы я мог ловко увернуться. Вместо этого он сильно пнул меня в солнечное сплетение. Я звучно икнул и разинул рот, беспомощно пытаясь вздохнуть. Мориарти сухо хмыкнул.
— Не ожидали?
Я покорно кивнул. На большее сил не оставалось. Чудо — единственное, что могло меня спасти. Или Зибелла. Но профессор, уловил блеск надежды в моих глазах, презрительно скривился.
— Твой драный горностай? Сейчас им займется Семь Сотых. И я ему не завидую. Драться один на один с ниндзя…
Свет померк передо мной. Я в отчаянии стиснул кулаки. В первую руку мне попалась какая-то палка. Чисто инстинктивно я взмахнул ею. К моему удивлению, Мориарти отлетел в сторону, как сдутый ветром. Мне удалось восстановить дыхание и подняться на ноги. Профессор вновь бросился на меня. Я получил страшный улар в переносицу и на мгновение ослеп. Но и мой ответный удар поверг противника наземь.
Мы сидели, тяжело отдуваясь, и пытались испепелить друг друга взорами. Только сейчас я разглядел, что за палка подвернулась мне так кстати. Это было здоровенное осиновое полено. Откуда оно взялось здесь — не знаю. Но deus ex machina подбросил его исключительно вовремя. Вурдалаки, упыри и прочая нечисть терпеть не может осины. Забить такой кол в могилу, значит навсегда избавиться от неприятеля.
Я поднялся и захромал на врага.
Удар! Второй!
И долговязая черная фигура с отчаянным воплем полетела вниз. Конан-Дойль в конечном счете оказался прав. Профессор Мориарти второй раз нашел свою гибель в глубинах Рейхенбахского водопада.
Я покрепче сцепил руки, чтобы унять невольную дрожь. Подо мной ревел водопад, и мне казалось, что я слышу скрипучий голос, взывающий ко мне из бездны. Я перевел дух и заковылял назад. Теперь мне предстояло разыскивать Ерофея и Зибеллу.
Но тут внезапное происшествие показало, что меня ждет еще множество сюрпризов. Все кругом осветилось дрожащим сиреневым светом, послышался резкий треск и пронзительно запахло озоном. Солнце замерцало, рассыпая фонтаны искр. Одна из них больно клюнула меня в руку, другая ударила в лоб…
«Короткое замыкание?» — подумал я, лишаясь сознания.
ФИНАЛ
Мы с Ерофеем сидели в отремонтированном адмиральском салоне «Перуна» и с превеликой печалью подводили итоги путешествия по остриям «Трезубца». С одной стороны итоги были самые блестящие — на космодроме и трех боевых орбитальных станциях нечисть была полностью истреблена. Пресечена попытка японских шпионов подорвать боеспособность сил ядерного возмездия, теперь безопасности страны ничто не угрожает. Единственным легким облачком на сверкающем небосклоне оставалось непонятное исчезновение крысы Семь Сотых. Но я давно научился подбирать совершенно правдоподобные объяснения самым непонятным фактам и явлениям, поэтому были предложены на выбор три равнозначных варианта.
Первый: провалилась в небытие вместе с оврагами, лугами и водопадами, когда добравшийся до пульта управления фантоматикой Ерофей превратил экзотический пейзаж в унылые анфилады обшитых серым пластиком отсеков. Человек при этом не исчезает, но опытов на привидениях никто не ставил. Мы с Ерофеем были совершенно убеждены, что крыса тоже рождена в магических измерениях. Почему бы этому фантому не исчезнуть вместе с остальными?
Второй: погибла тем или иным образом. Сгинула в водопаде вместе Мориарти, Зибелла задавил и так далее.
Третий: а что она одна может сделать? Ничего. И пусть ее.
Но это была досадная мелочь, не более. Зато оставалось восхищение собственной ловкостью. Особенно элегантной была операция «Волк-гремлин». Кажется, еще никому не приходила в голову такая блестящая идея.
Вот только одно. Что же случилось с Зибеллой? Горностай пропал…
Запищал вызов голо. Проклятье! Никак не могу привыкнуть к этим трюкам. Прямо в воздухе висит голова, грозно сверкает очами и вдобавок разговаривает. Волховство такое пока не позволяет. Чувствуешь себя приготовишкой, что вызывает постоянный стресс, усложненный очередными переменами во внешности Главного Маршала. На этот раз он имел большую лысину, прилизанные черные волосы и пенсне. Усы и прочие особые приметы пропали.
— Я получил отчеты от своих офицеров о ваших действиях. Конечно, вами были допущены некоторые просчеты, но в целом впечатление складывается самое благоприятное. Придет опыт — промашки исчезнут.
— Мы старались, — скромно сказал я.
— Признаться откровенно, поначалу я не слишком верил вам. Более того, мне касалось, что затевается грандиозное мошенничество, но факты вещь упрямая. Система «Трезубец» заступила на боевое дежурство, и это целиком ваша заслуга. Я решил внести в правительство представление о вашем награждении. Я полагаю, это будет справедливо.
— Но в успехе операций не только моя заслуга.
Одутловатые щеки маршала колыхнулись.
— Мне все превосходно известно. Никто не забыт и ничто не забыто. Но поймут ли меня, если я представлю к награде домового? Сейчас и без того всякие журналисты и писаки так и норовят искупать нас в грязи, а подвернется столь благоприятный случай…
— Но… — попытался я вставить хоть словечко.
— Не надо, — веско сказал Главный Маршал. — Я заранее знаю все, что вы хотите сказать. Вам представляется, что я, имея на плечах гербы, волен принимать любые решения. Если бы! Я тоже связан. И гораздо сильнее вас, ибо под полученными вами приказами всегда стоит чья-то подпись. Под теми полунамеками, которые управляют мною, подписей нет. Но за их нарушения спросят в тысячу раз строже.
Он устало вздохнул.
— Я вас понимаю, — посочувствовал я.
— Надеюсь, что вы сумеете объяснить это своим товарищам.
— Один из них погиб.
— Примите мои соболезнования.
— Но мы всегда готовы…
— Это то, что я и надеялся услышать, — просиял он. — Вашу заслуги не будут забыты. Вы не только получите орден, но и будете произведены в следующее звание. Уже готов приказ о присвоении вас звания генерал-лейтенанта.
Я вскочил и вытянулся.
— Служу Советскому Союзу!
— Не надо, — остановил меня маршал, отечески улыбнувшись. — Оставьте это лейтенантам, сколько раз повторять. Ваше звание избавляет вас от таких условностей.
Я позволил себе скромно улыбнуться.
— Это знак уважения.
Главный Маршал тоже улыбнулся, потом посерьезнел.
— У меня имеется новое задание для вас.
— Но, товарищ маршал, я хотел вернуться обратно в избушку и продолжить теоретические исследования.
Пенсне негодующе сверкнуло.
— Какая теория в такой угрожающий момент?! К тому же вы на действительной военной службе!
— Но я полагаю, что это временно, — удивился я.
— Напрасно, — сказал маршал. Всякая доброжелательность напрочь исчезла с его лица. Он стал похож на суровых римских полководцев, которые, не колеблясь, прибегают к децимации проштрафившихся легионов, расстреливают дезертиров и вводят танки на улицы. В Древнем Риме не было танков? Все равно вводят! — Мы с вами не в казаки-разбойники играем. Мы стоим на страже государственной безопасности!
— Коготок увяз — всей птичке пропасть! — невесело откликнулся я.
— Если хотите — так, — жестко ответил маршал.
Повисло тяжелое молчание. Наконец я собрался с духом и безо всякого энтузиазма заметил:
— Если бы вы только видели, какая капуста у меня на огороде.
Главный маршал прищурился, словно целясь.
— Вы напрасно стараетесь меня оскорбить. Если я решу, что это вам удалось, вы крепко пожалеете…
— У меня в мыслях не было.
— Вы пока что не император, чтобы хвастать капустой.
Я почувствовал, как краснеют уши.
— Какое новое задание вы хотите мне поручить?
Маршал вновь сделал официальное лицо.
— Период стратегической обороны завершен. Теперь настала наша очередь перейти к активным действиям. Мы должны нанести сокрушительный удар.
— Простите, не понимаю.
— Неприятель хитер и коварен. Будучи не в силах нанести нам поражение в термоядерной войне смертельно боясь нас, он перевел борьбу в сферу иррационального. Мы сделаем то же! Враги использовали наемный сброд — всяких там гоблинов, гремлинов, привидений. Вшивая толпа, лишенная моральных устоев. Но мы дадим отпор гнусным проискам, Вашей задачей становится подготовка надлежащего контингента из числа патриотически настроенных леших, домовых, русалок.
Я икнул и руками водворил на место отпавшую челюсть. Поразить меня более чем сейчас было просто невозможно. В сознании нашего военного командования произошел полный переворот! От тотального отрицания потусторонних сил, оно мгновенно, с чисто военной решительностью, превратилось в рьяного сторонника черной и белой магии.
— Это будет крайне трудно, — осторожно возразил я.
— Мы знаем это, — кивнул маршал. — Никто и не требует от вас уже завтра выставить целую дивизию. Мы понимаем, что потребуется определенное время и средства. Но эти… создания… должны сражаться на нашей стороне! Поэтому подготовку контингента придется всемерно форсировать. Мы не можем зависеть от состояния вашего здоровья. Нам нужно много закаленных бойцов. Особое внимание следует уделить идейной подготовке. Самый последний леший должен твердо усвоить основы марксизма-ленинизма.
Я прибег к обычному приему — почесал в затылке.
— Это еще сложнее. Уже совершенно точно выяснено, что труды основоположников диалектического материализма отрицательно влияют на здоровье созданий из магических измерений.
— Мы проработаем этот вопрос, — мягче сказал маршал. — Ведь трое домовых уже служат на станциях «Трезубца», так почему бы и остальным не поступить так же?
Мы с Ерофеем засиделись до поздней ночи, обсуждая этот разговор. Предложение было слишком серьезное, чтобы просто отмахнуться от него. Угрозы маршала можно пропустить мимо ушей. Ему нужен результат, а кто кроме нас может этот результат дать? Следовательно — мы нужны. А монополия всегда развращает ее обладателя. Диктовать условия и держать за горло будем мы. Волей-неволей маршалу придется выполнять наши условия. Какие условия? Это мы сами пока не знали.
А тут еще пропажа Зибеллы. Искать горностая или выполнять приказ? Мы обшарили буквально каждый миллиметр станции — напрасно.
По всем литературным канонам мы сейчас были обязаны погрузиться в черную меланхолию, грустить о пропаже друга, обливаясь горючими слезами и всячески выражать свою скорбь. Однако мы превосходно знали Зибеллу и немало настрадались от его скверного характера. Он вполне мог пуститься в погоню за удирающей крысой. Жажда мести, отягощенная жаждой крови. Все-таки не следовало забывать, что Зибелла принадлежал к семейству куньих. В прошлом за ним числились выходки и похуже. Так что нас сейчас больше волновали собственные перспективы.
— Что скажешь, полковник?
— Скверно, генерал.
— Очень скверно, полковник.
— А в будущем еще хуже, генерал.
Мы взгрустнули. Потом Ерофей задумчиво сказал:
— Мне совершенно не нравится происходящее. Прежде всего смущает агрессивность военных. Они мыслят примитивными категориями: атака, оборона, заранее подготовленные позиции, фланг… Право слово, у людоедов лексикон и то богаче.
— Ну и что?
— То, что они совершенно неправильно судят о нас, бесях. Я сильно сомневаюсь, чтобы хоть кто-то из моей родни согласился с предложениями маршала.
— Но ведь на станции действительно прилетели.
— Да, охранять хоромины. Охранять. А остальное нам до такой степени противно, что я не берусь и заикнуться об этом. Меня свои же со свету сживут.
— Маршал может найти дорогу к черным бесям, — грустно сказал я.
— Не ты же его на эту дорогу направишь.
— Нет.
— И не я. Значит, он ее не найдет.
— Он достаточно умен. И может вспомнить о гремлинах. О нечистой силе, созданной людьми. Тем более, что бегает на «Хорсе» Оберст.
— Да, — неприязненно скривился Ерофей. — В этом мы преуспели. Внутри каждой машины сидит недобрый черный дух. А у маршала мириады подобных исчадий. Одних бомб вон сколько. И ежели он найдет способ выманивать оттуда черных бесей…
— Но ведь мы не станем ему помогать?
— Конечно нет.
— На том и порешим?
— Согласен! — обрадовался Ерофей. — Конечно, прямо отказываться нельзя. Сделаем вид, что согласились… Но ведь и у нас какая-то операция может провалиться?
— Может! — возликовал я.
— Напрасно радуетесь! — громыхнул знакомый голос. Снова в воздухе повисла голова Главного Маршала. — Я получил немалое удовольствие, слушая вас. Благодарю за тщательно проработанный план действий. И вы будете выполнять его со всем возможным старанием. — Видя, что я хочу возразить, он надул щеки и гаркнул: — Молчать! Дело в том, что ваш горностай у меня! Если вы не сделаете то, чего от вас требуют, ему придется плохо. На воротник пущу. Кроме того кое-кто совершил незаконную сделку, продав миллион долларов золотом каким-то темным личностям. Установил контакт с английским шпионом! За это его вполне можно расстрелять, так что подумайте еще раз, прежде чем заниматься саботажем.
— Подслушивал, — прошептал Ерофей.
— А то как же! Запомните, если вы согласились сотрудничать с КГБ, то уже никогда, до самой смерти вы не сможете отказаться!
Голограмма медленно растаяла. Последними пропало квадратное пенсне.
Первый: провалилась в небытие вместе с оврагами, лугами и водопадами, когда добравшийся до пульта управления фантоматикой Ерофей превратил экзотический пейзаж в унылые анфилады обшитых серым пластиком отсеков. Человек при этом не исчезает, но опытов на привидениях никто не ставил. Мы с Ерофеем были совершенно убеждены, что крыса тоже рождена в магических измерениях. Почему бы этому фантому не исчезнуть вместе с остальными?
Второй: погибла тем или иным образом. Сгинула в водопаде вместе Мориарти, Зибелла задавил и так далее.
Третий: а что она одна может сделать? Ничего. И пусть ее.
Но это была досадная мелочь, не более. Зато оставалось восхищение собственной ловкостью. Особенно элегантной была операция «Волк-гремлин». Кажется, еще никому не приходила в голову такая блестящая идея.
Вот только одно. Что же случилось с Зибеллой? Горностай пропал…
Запищал вызов голо. Проклятье! Никак не могу привыкнуть к этим трюкам. Прямо в воздухе висит голова, грозно сверкает очами и вдобавок разговаривает. Волховство такое пока не позволяет. Чувствуешь себя приготовишкой, что вызывает постоянный стресс, усложненный очередными переменами во внешности Главного Маршала. На этот раз он имел большую лысину, прилизанные черные волосы и пенсне. Усы и прочие особые приметы пропали.
— Я получил отчеты от своих офицеров о ваших действиях. Конечно, вами были допущены некоторые просчеты, но в целом впечатление складывается самое благоприятное. Придет опыт — промашки исчезнут.
— Мы старались, — скромно сказал я.
— Признаться откровенно, поначалу я не слишком верил вам. Более того, мне касалось, что затевается грандиозное мошенничество, но факты вещь упрямая. Система «Трезубец» заступила на боевое дежурство, и это целиком ваша заслуга. Я решил внести в правительство представление о вашем награждении. Я полагаю, это будет справедливо.
— Но в успехе операций не только моя заслуга.
Одутловатые щеки маршала колыхнулись.
— Мне все превосходно известно. Никто не забыт и ничто не забыто. Но поймут ли меня, если я представлю к награде домового? Сейчас и без того всякие журналисты и писаки так и норовят искупать нас в грязи, а подвернется столь благоприятный случай…
— Но… — попытался я вставить хоть словечко.
— Не надо, — веско сказал Главный Маршал. — Я заранее знаю все, что вы хотите сказать. Вам представляется, что я, имея на плечах гербы, волен принимать любые решения. Если бы! Я тоже связан. И гораздо сильнее вас, ибо под полученными вами приказами всегда стоит чья-то подпись. Под теми полунамеками, которые управляют мною, подписей нет. Но за их нарушения спросят в тысячу раз строже.
Он устало вздохнул.
— Я вас понимаю, — посочувствовал я.
— Надеюсь, что вы сумеете объяснить это своим товарищам.
— Один из них погиб.
— Примите мои соболезнования.
— Но мы всегда готовы…
— Это то, что я и надеялся услышать, — просиял он. — Вашу заслуги не будут забыты. Вы не только получите орден, но и будете произведены в следующее звание. Уже готов приказ о присвоении вас звания генерал-лейтенанта.
Я вскочил и вытянулся.
— Служу Советскому Союзу!
— Не надо, — остановил меня маршал, отечески улыбнувшись. — Оставьте это лейтенантам, сколько раз повторять. Ваше звание избавляет вас от таких условностей.
Я позволил себе скромно улыбнуться.
— Это знак уважения.
Главный Маршал тоже улыбнулся, потом посерьезнел.
— У меня имеется новое задание для вас.
— Но, товарищ маршал, я хотел вернуться обратно в избушку и продолжить теоретические исследования.
Пенсне негодующе сверкнуло.
— Какая теория в такой угрожающий момент?! К тому же вы на действительной военной службе!
— Но я полагаю, что это временно, — удивился я.
— Напрасно, — сказал маршал. Всякая доброжелательность напрочь исчезла с его лица. Он стал похож на суровых римских полководцев, которые, не колеблясь, прибегают к децимации проштрафившихся легионов, расстреливают дезертиров и вводят танки на улицы. В Древнем Риме не было танков? Все равно вводят! — Мы с вами не в казаки-разбойники играем. Мы стоим на страже государственной безопасности!
— Коготок увяз — всей птичке пропасть! — невесело откликнулся я.
— Если хотите — так, — жестко ответил маршал.
Повисло тяжелое молчание. Наконец я собрался с духом и безо всякого энтузиазма заметил:
— Если бы вы только видели, какая капуста у меня на огороде.
Главный маршал прищурился, словно целясь.
— Вы напрасно стараетесь меня оскорбить. Если я решу, что это вам удалось, вы крепко пожалеете…
— У меня в мыслях не было.
— Вы пока что не император, чтобы хвастать капустой.
Я почувствовал, как краснеют уши.
— Какое новое задание вы хотите мне поручить?
Маршал вновь сделал официальное лицо.
— Период стратегической обороны завершен. Теперь настала наша очередь перейти к активным действиям. Мы должны нанести сокрушительный удар.
— Простите, не понимаю.
— Неприятель хитер и коварен. Будучи не в силах нанести нам поражение в термоядерной войне смертельно боясь нас, он перевел борьбу в сферу иррационального. Мы сделаем то же! Враги использовали наемный сброд — всяких там гоблинов, гремлинов, привидений. Вшивая толпа, лишенная моральных устоев. Но мы дадим отпор гнусным проискам, Вашей задачей становится подготовка надлежащего контингента из числа патриотически настроенных леших, домовых, русалок.
Я икнул и руками водворил на место отпавшую челюсть. Поразить меня более чем сейчас было просто невозможно. В сознании нашего военного командования произошел полный переворот! От тотального отрицания потусторонних сил, оно мгновенно, с чисто военной решительностью, превратилось в рьяного сторонника черной и белой магии.
— Это будет крайне трудно, — осторожно возразил я.
— Мы знаем это, — кивнул маршал. — Никто и не требует от вас уже завтра выставить целую дивизию. Мы понимаем, что потребуется определенное время и средства. Но эти… создания… должны сражаться на нашей стороне! Поэтому подготовку контингента придется всемерно форсировать. Мы не можем зависеть от состояния вашего здоровья. Нам нужно много закаленных бойцов. Особое внимание следует уделить идейной подготовке. Самый последний леший должен твердо усвоить основы марксизма-ленинизма.
Я прибег к обычному приему — почесал в затылке.
— Это еще сложнее. Уже совершенно точно выяснено, что труды основоположников диалектического материализма отрицательно влияют на здоровье созданий из магических измерений.
— Мы проработаем этот вопрос, — мягче сказал маршал. — Ведь трое домовых уже служат на станциях «Трезубца», так почему бы и остальным не поступить так же?
Мы с Ерофеем засиделись до поздней ночи, обсуждая этот разговор. Предложение было слишком серьезное, чтобы просто отмахнуться от него. Угрозы маршала можно пропустить мимо ушей. Ему нужен результат, а кто кроме нас может этот результат дать? Следовательно — мы нужны. А монополия всегда развращает ее обладателя. Диктовать условия и держать за горло будем мы. Волей-неволей маршалу придется выполнять наши условия. Какие условия? Это мы сами пока не знали.
А тут еще пропажа Зибеллы. Искать горностая или выполнять приказ? Мы обшарили буквально каждый миллиметр станции — напрасно.
По всем литературным канонам мы сейчас были обязаны погрузиться в черную меланхолию, грустить о пропаже друга, обливаясь горючими слезами и всячески выражать свою скорбь. Однако мы превосходно знали Зибеллу и немало настрадались от его скверного характера. Он вполне мог пуститься в погоню за удирающей крысой. Жажда мести, отягощенная жаждой крови. Все-таки не следовало забывать, что Зибелла принадлежал к семейству куньих. В прошлом за ним числились выходки и похуже. Так что нас сейчас больше волновали собственные перспективы.
— Что скажешь, полковник?
— Скверно, генерал.
— Очень скверно, полковник.
— А в будущем еще хуже, генерал.
Мы взгрустнули. Потом Ерофей задумчиво сказал:
— Мне совершенно не нравится происходящее. Прежде всего смущает агрессивность военных. Они мыслят примитивными категориями: атака, оборона, заранее подготовленные позиции, фланг… Право слово, у людоедов лексикон и то богаче.
— Ну и что?
— То, что они совершенно неправильно судят о нас, бесях. Я сильно сомневаюсь, чтобы хоть кто-то из моей родни согласился с предложениями маршала.
— Но ведь на станции действительно прилетели.
— Да, охранять хоромины. Охранять. А остальное нам до такой степени противно, что я не берусь и заикнуться об этом. Меня свои же со свету сживут.
— Маршал может найти дорогу к черным бесям, — грустно сказал я.
— Не ты же его на эту дорогу направишь.
— Нет.
— И не я. Значит, он ее не найдет.
— Он достаточно умен. И может вспомнить о гремлинах. О нечистой силе, созданной людьми. Тем более, что бегает на «Хорсе» Оберст.
— Да, — неприязненно скривился Ерофей. — В этом мы преуспели. Внутри каждой машины сидит недобрый черный дух. А у маршала мириады подобных исчадий. Одних бомб вон сколько. И ежели он найдет способ выманивать оттуда черных бесей…
— Но ведь мы не станем ему помогать?
— Конечно нет.
— На том и порешим?
— Согласен! — обрадовался Ерофей. — Конечно, прямо отказываться нельзя. Сделаем вид, что согласились… Но ведь и у нас какая-то операция может провалиться?
— Может! — возликовал я.
— Напрасно радуетесь! — громыхнул знакомый голос. Снова в воздухе повисла голова Главного Маршала. — Я получил немалое удовольствие, слушая вас. Благодарю за тщательно проработанный план действий. И вы будете выполнять его со всем возможным старанием. — Видя, что я хочу возразить, он надул щеки и гаркнул: — Молчать! Дело в том, что ваш горностай у меня! Если вы не сделаете то, чего от вас требуют, ему придется плохо. На воротник пущу. Кроме того кое-кто совершил незаконную сделку, продав миллион долларов золотом каким-то темным личностям. Установил контакт с английским шпионом! За это его вполне можно расстрелять, так что подумайте еще раз, прежде чем заниматься саботажем.
— Подслушивал, — прошептал Ерофей.
— А то как же! Запомните, если вы согласились сотрудничать с КГБ, то уже никогда, до самой смерти вы не сможете отказаться!
Голограмма медленно растаяла. Последними пропало квадратное пенсне.