Больных Александр. Желтый колокол

   — Приветствую тебя, о солнце купечества.
   Хасан посмотрел на него свысока и отвернулся. Но леший был настойчив.
   — Как идет торговля?
   — Хорошо, — сквозь зубы процедил Хасан.
   — А прибыли?
   — Хороши.
   — А здоровье?
   — Хорошо.
   — А…
   — Хорошо! Им всем хорошо! Даже очень хорошо! — истерически завизжал Хасан, не дожидаясь вопроса. — Отвяжись от меня! Ну за что ты меня, несчастного, преследуешь? Что я тебе сделал, мучитель? Изверг!
   Александр с любопытством наблюдал за перепалкой. Леший словно бы и не слышал воплей Хасана.
   — Куда же сейчас ты направляешь бег своего… коня?
   Хасан вытер навернувшиеся слезы, посмотрел через плечо на Древолюба, скривился и, нехотя, сообщил:
   — В город аримаспов, как нетрудно заметить.
   — И что за поклажу несет твой… конь?
   Хасан раздраженно фыркнул.
   — Я сообщу об этом уважаемому тирану, испрашивая у него разрешение на торговлю, а не первому встречному на дороге.
   — Это я первый встречный? — оскорбился леший. — Ты забываешь старых знакомых, Хасан. Придется тебе кое-что напомнить…
   — Не надо, не надо, — зачастил Хасан, вскакивая на ноги. — Джинния! — жалобно возопил он.
   — Слушаю, мой повелитель, — незамедлительно откликнулись хрустальные колокольчики.
   — Защити меня!
   — Но на тебя никто не нападает.
   — Заклинаю тебя именем Сулеймана ибн Дауда!
   Джинния хихикнула.
   — Мир с ними обоими.
   — Я буду жаловаться! — взвыл Хасан. — Верховный диван аравийских джинов наложит на тебя заклятие, загонит в бутылку и бросит в море!
   — Условия договора соблюдены, — возразила Джинния. — Тебе придется платить за необоснованную жалобу.
   Леший ухмыльнулся. Хасан, увидев эту усмешку, совсем потерялся и заверещал, как подшибленный заяц:
   — Унеси меня отсюда!!!
   Древолюб кокетливо взбил шевелюру и уложил поизящнее косички на плечах. Хрустальные колокольчики радостно зазвенели. Филин, сидящий на луке седла Александра, глядя на сцену ухаживания, неодобрительно щелкнул клювом и отвернулся.
   — Ты что везешь? — повторил леший.
   — Очки, — кисло сообщил Хасан.
   — Очки?!
   — Да.
   — Аримаспам?!
   — Им самым.
   — Но зачем? — Древолюб был вконец сбит с толку.
   — Что же, если у них один глаз, так им и очки нельзя надеть? Несправедливо! Вот я и решил позаботиться о бедных аримаспах, чтобы они не думали, будто их обделили в чем-то.
   — Врешь как обычно, Хасан, — леший шумно втянул воздух большим носом.
   — Ах, так! — вспыхнул от возмущения Хасан. — Смотри!
   Он разодрал упаковку тюка, на котором стоял, запустил внутрь обе руки и выхватил пригоршню очков. Торжествующе потрясая ими в воздухе, Хасан заорал:
   — Вот! Любуйся!
   Он швырнул очки наземь, только стеклышки в стороны брызнули, выволок еще горсть очков, кинул их тоже, в третий раз сунул руки по локоть в тюк. Но подозрительно принюхивающийся леший остановил его:
   — Хватит, остановись. Верю.
   — Вот. А еще оскорбляешь, — всхлипнул Хасан.
   — А в том тюке тоже очки?
   Хасан немного поувял.
   — Тоже… очки, — с запинкой выдавил он.
   — Давай, посмотрим.
   Купец сморщился, словно ему в рот запихнули сразу два лимона.
   — Давай, — согласился он без всякого энтузиазма.
   И Александр совершенно не удивился, когда из развязанного тюка посыпались ароматные коричневые зерна.
   — Хасан-мошенник, когда-нибудь ты рассердишь меня не на шутку, — вздохнул леший. — Терплю я твое озорство, терплю, а потом возьму и рассержусь по-настоящему. Ну как ты можешь распространять между людей эту заразу? Запомни раз и навсегда: кофе двою проклят! Тот, кто берет в руки эту скверну, впадает в страшный грех! Только чистые и невинные…
   — Да перестань ты! — огрызнулся Хасан, взбешенный потерей очередной партии товара. — Ты просто ретроград и мракобес! Ты стоишь на пути распространения цивилизации и культуры!
   Леший оторопел. Мудреные слова смутили его, непонятно: не то ругают, не тот еще что… Оправившись, он обрушился на Хасана:
   — А ты просто отравитель! Тебя судить надо!
   — Будь твоя воля, ты и летом заставил бы на санях ездить, колесо дьявольским исчадьем называл! Скажешь, не было?!
   — Ну и что?
   — Ты сам хоть раз кофе пробовал, что ядом называешь? — Хасан ощерился, как разъяренный пес.
   — Вовек не осквернюсь! — гордо ответил леший.
   — Тогда помалкивай.
   — Зато другие твердо знают, что это отрава.
   — Кто?!
   — Есть такое мнение, — вывернулся леший.
   — Врешь ты.
   — Нет. Я спасу людей от мерзостной пагубы, а твою, Хасан, душу от греха! — Леший железными когтями располосовал тюк и принялся втаптывать кофе в придорожную грязь. Осатаневший Хасан собрался броситься на него, но тут прозвенели далекие колокольчики, и пыхтящий от злости купец вместе с верблюдом поднялся в воздух. Он рычал и плевался лучше собственного «коня», но джинния была сильнее, и как два диковинных воздушных шара полетели Хасан с верблюдом по небу неведомо куда.
   — Вот и все! — леший гордо выпятил грудь. — Как я его? Извел под корень греховный соблазн!
   Гремислав неопределенно пожал плечами. Похоже, он не одобрял скоропалительной расправы, но возражать не собирался. Александру она тоже пришлась не по нраву, однако он политично не стал вмешиваться, только спросил иронически:
   — Ты действительно никогда не пробовал кофе?
   — Даже не нюхал!
   — А картошку? Чай?
   — Нет, нет и тысячу раз нет.
   — Тогда конечно…
   Леший с подозрением уставился на Александра, но вдруг кто-то словно тронул тонкий хрустальный бокал — тихий замирающий звук. Или это Александру лишь померещилось? Древолюб встрепенулся и небрежно заявил:
   — Пустые споры. Я лучше немного прогуляюсь, засиделся, ноги затекли.
   Спорить с ним никто не стал.
   — В чем-то он, конечно, и прав, — сказал Гремислав, глядя вслед лешему. — Те же аримаспы… Видишь поля вокруг? — Александр кивнул. — Но обратил ли ты внимание, что именно там растет?
   Александр пригляделся повнимательней.
   — Неужели конопля?
   — Она самая. Аримаспы нашли очень ходовой товар и распродают его направо и налево. Хотя… — Витязь лукаво усмехнулся. — В наши города еще не дошел ни один караван с коноплей или маком.
   — Это твоя работа?
   — Почему моя? В лесах полно татей… — И Гремислав снова улыбнулся.
   — Жаль, что Древолюб не обратил свой пыл на эти плантации, — согласился Александр. — Пользы было бы много больше, чем от войны с кофе.
 
   При въезде в город их встретил надушенный и разряженный чиновник, очень напомнивший Александру павлина. Его сопровождали шестеро стражников. Увидев их, Гремислав презрительно сморщился и прошептал Александру:
   — Слишком много золота и украшений. А эти цветные тряпки… Они были бы к лицу женщинам, но видеть их на мужчинах странно, а на воинах — просто смешно. Хотя, какие это, к черту, воины. Я один могу разогнать десятка два, не меньше.
   — Ты прав, — кивнул Александр. Однако он не мог не заметить слаженность с действиях отряда.
   Чиновник почтительно поклонился и торжественно провозгласил:
   — Я представляю канцелярию порядка уважаемого тирана, меня зовут Синдайя. Согласно правилам, установленным уважаемым тираном, все чужестранцы, вступающие наш благословенный Молохом город, обязаны сдать оружие. Порядок и спокойствие города не должны быть нарушены ничем. При выезде из города ваше оружие будет возвращено в полной целости и сохранности.
   Гремислав насупился.
   — Я не хочу доверять свою саблю кому бы то ни было.
   — Такова воля уважаемого тирана.
   — Не уверен, что должен подчиняться ей.
   — На нашей земле любой путник пользуется полной свободой. — Чиновник снова поклонился. — Никто не будет задерживать вас, вы вольны ехать дальше. Но появиться в городе вы сможете только сдав оружие. Если вы не хотите сражаться со всеми воинами города, вам придется подчиниться, — уже менее любезно добавил Синдайя, сверкая каменным правым глазом. Повинуясь его знаку, воины обнажили мечи.
   Гремислав положил ладонь на рукоять сабли.
   — Мне случалось драться и с большим количеством врагов.
   — Успокойся, — прервал его Александр. — Если у них такие правила, значит надо подчиниться. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
   — Я уверен, что это сработал донос Хасана.
   — Или Гайсира.
   Кровь бросилась в лицо Гремиславу.
   — Я и забыл про эту собаку!
   — Успокойся. Не будем спорить, нам совершенно не нужны лишние стычки. Ведь мы прибыли сюда не за этим.
   — Он говорит истинную правду, — вмешался чиновник. — Решайте. Согласны ли вы подчиниться законам города?
   — Согласен, — сдерживая ухмылку, подтвердил Александр. Он отстегнул ножны и протянул саблю чиновнику. — Берите! Но обращайтесь с нею бережно, ибо на саблю наложено великое заклятье, и она не потерпит никакого коварства.
   Синдайя на мгновение замялся, было заметно, что сталкиваться с магией ему не хочется. С другой стороны не отказываться же от собственных слов! Он потянулся за саблей, однако та вдруг выскользнула из рук и со звоном полетела на мостовую.
   — Но-но, осторожнее! — прикрикнул Александр. — Я же предупреждал. Страшная кара обрушится на голову непочтительного.
   Багровый от смущения чиновник нагнулся, чтобы поднять саблю… и не смог этого сделать. Она словно приросла к камням мостовой.
   — Это колдовство! — завопил Синдайя. — Она же весит не меньше десяти пудов. Или все двадцать. Ее не сдвинуть с места!
   Александр пожал плечами.
   — Я предупреждал.
   — И что теперь? — растерялся Синдайя.
   — Я ваше требование выполнил. Если моя сабля нужна вам — берите.
   Чиновник, поняв, что над ним смеются, насупился.
   — Ладно, можете забрать ее обратно.
   Александр спрыгнул на землю и легко поднял саблю. Синдайя ошалело покрутил головой и обиженно пробормотал:
   — Кто же мог знать… — Потом обратился к Гремиславу: — Отдайте ваше оружие.
   Гремислав погладил ус, равнодушно хмыкнул и протянул Синдайе саблю, на всякий случай не выпуская ножен из руки. Чиновник осмотрел ее, не нашел ничего подозрительного и взялся за рукоять. Но тут же с громким воплем отдернул руку. Он прыгал, истошно вопя, и размахивал ладонью.
   — Это черное колдовство! — Наконец его крики превратились в связную речь. — Рукоять сабли раскалена в адском пламени! Я обжег руку! Они оба колдуны! Мне придется заплатить много денег за лечение! Я этого не переживу! Они враги уважаемого тирана!
   Стражники недоверчиво смотрели на его беспорядочный танец. Гремислав тем временем спокойно вернул ножны на их законное место. Кое-как чиновник успокоился, хотя продолжал иногда дуть на покрасневшую ладонь и шипел от боли.
   — Я не пущу вас в город.
   — Почему же? — поднял бровь Гремислав.
   — Вы с оружием.
   — Мы согласны его отдать.
   — В вашем оружии слишком много колдовства!
   — Ну и что?
   — Но я не могу его взять!
   — Не будешь же ты настаивать, чтобы мы оставили его валяться на дороге, — усмехнулся Гремислав.
   Синдайя задумался.
   — Хорошо, оставайтесь при оружии. Но в этом случае и мы не гарантируем вам безопасности пребывания в городе.
 
   — О своей безопасности мы позаботимся сами, — высокомерно ответил витязь.
 
   Город произвел большое впечатление на Александра. Широкие чистые улицы, мощеные камнем; высокие аккуратные дома; множество деревьев. Он не увидел ни одного оборванного или хотя бы плохо одетого человека. Все аримаспы были наряжены в богатое платье, у многих отчетливо прорисовывалось сытое брюшко. Поражало великое множество торговых лавок. Заморские фрукты, ювелирные безделушки, пестрые ткани, резная мебель, изукрашенное оружие — чего там только не было.
   Когда Александр удивился этому, Гремислав объяснил:
   — Я же говорил, что для них главное — собственная выгода. Они много и прибыльно торгуют, овладели этим ремеслом в совершенстве. Хасан-мошенник пять лет служил приказчиком в одной из таких лавок, лишь после этого он рискнул начать собственную торговлю. Выучился обману и обвесу… И еще одно. Аримаспы очень хорошо устроились на границе владений грифонов, перекрыв все пути туда. Почти все золото, добываемое этим зверями, проходит через руки аримаспов. Немалая доля его прилипает к жадным лапам. Грифонам аримаспы продают изрядную часть конопляной отравы.
   — Значит, они живут торговлей… Тогда понятно, почему они так охраняют и берегут всех торговцев.
   — Именно.
   — И мы еще натерпимся с нашим борцом против кофе.
   — Я тоже этого боюсь, — кивнул Гремислав.
 
   Покои тирана поражали варварским великолепием и превосходили все пределы воображения. Белый и голубой мрамор, полированный красный гранит, сверкающая бронза, россыпи драгоценных камней, пышные ковры, диковинные цветы. Но зато сам тиран был одет в простой белый костюм без всяких украшений, только золотой медальон со сложным узором из рубинов висел у него на груди как символ власти. Александр нехорошо усмехнулся, заметив в углу зала старого знакомца — Гайсира.
   — Приветствую вас, доблестные рыцари, — тиран даже привстал с золотого кресла, произнося это.
   — Привет и тебе, уважаемый тиран, — ни один из них не поклонился.
   Злая гримаса на мгновение исказила лицо тирана.
   — В последнее время в город аримаспов зачастили странные гости. И у меня есть основания полагать, что не все они приходят с добром.
   — Ты прав, величайший, — поспешно поддакнул Гайсир.
   — Молчи! — оборвал его тиран. — Здесь нет величайших, слава Молоху! Не переноси на землю свободного города обычаи дикой степи. Я всего лишь скромный правитель, и если жителям города в подражание древней Элладе угодно было поименовать меня тираном — я не стал спорить. Это означает лишь одно — я правлю сам, не делясь властью ни с кем. А всякие титулы… Их нет в нашем свободном городе. Запомнил?
   — Запомнил, уважаемый тиран. Эти двое беглых рабов Ослепительного замыслили недоброе, уважаемый тиран. Они намерены разбойничать на торговых путях, уважаемый тиран. Они преследуют вольных торговцев, уважаемый тиран.
   — Замолчи, пес, — грубо сказал Гремислав. — Если ты еще раз посмеешь меня, князя, назвать рабом, сабля заставит тебя проглотить оскорбление вместе с твоим грязным языком.
   Тиран сдержанно усмехнулся.
   — Меня не интересуют дела бусурман. Даже если все рабы покинут Ослепительного или самого тэйна — аримаспам нет до того касательства. — Гайсир при таком кощунстве побледнел. — Но совсем иное — безопасность караванных путей, ведущих к нам в город. Здесь я должен быть беспощаден.
   — Именно так, уважаемый тиран, — вставил Гайсир.
   — Уважаемый тиран, мы, как и все жители Рутении, желаем благополучия и процветания городу аримаспов, — спокойно произнес Гремислав. — И вряд ли ты вспомнишь хоть один случай, чтобы наши дружины напали на вас, да и вообще на кого-либо. Мы обнажаем оружие только для обороны и предпочитаем торговать с соседями, а не воевать. — Тиран кивнул. — Зато вспомни степняков… Хотя бы злобного выродка сына Одихмантьева. Сколько караванов он разграбил за этот год?
   — Это ложь! — взвился Гайсир.
   — Уважаемый тиран легко отличит правду от лжи.
   — Да, это так, — согласился тиран, подавшись вперед.
   Гайсир злобно оскалился. Было заметно, что не отбери аримаспы у него оружие, он не замедлил бы пустить его в ход.
   — Как я вас ненавижу, — прошипел он.
   — Сейчас степняк говорит чистую правду, — бесстрастно заметил тиран.
   — Не сомневаюсь, — Гремислав ответил Гайсиру таким же ненавидящим взглядом.
   — Итак, ты готов повторить обвинение? — обратил тиран к Гайсиру.
   — Да! — пылко воскликнул тот. — Я обвиняю этих двоих в том, что они беглые рабы. Я обвиняю их в том, что они убийцы! Они несут в себе опасность самому существованию города аримаспов и безусловно угрожают его процветанию. Сейчас с ними нет третьего… Он лесной колдун и опаснее этих двоих вместе взятых. Он злейший враг торговцев. Леший наполнит город черным колдовством и постарается разрушить до основания дома. Только колючий шиповник и дикие дубы останутся на руинах некогда цветущего города.
   — Какая пламенная речь, — холодно сказал Гремислав.
   Александр заметил, что каменный глаз тирана, до того остававшийся холодным и голубым, сейчас пылал тревожным красным светом и походил на раскаленный уголь, вставленный в глазницу. Тиран слегка поморщился.
   — Столько лжи… Мне даже стало больно. Мой вещий глаз раскалился от возмущения.
   Гайсир онемело выпучил глаза и разинул рот. Его поразила происшедшая перемена. Потом он рухнул на колени.
   — Смилуйся, великий тиран! — Он звучно ударил лбом об пол.
   — Я не ношу такого титула, — поправил тиран. — Я не великий, я уважаемый. Уважаемый для всех и всегда.
   — Смилуйся, уважаемый тиран! Ослепительный прикажет отрубить мне голову, если я вернусь, не поднеся ему головы врагов.
   — Какое варварство — рубить головы. Но что мне до твоей судьбы?
   — Смилуйся!
   — Нет. Я выслушал тебя и установил, что правды в твоих словах нет, как нет и угрозы нашему городу. Ты можешь лгать, сколько тебе заблагорассудится. Повторяю: дела Бусурманских степей не касаются нас. Мы не будем вмешиваться в вашу войну с Рутенией.
   Гайсир уставился на него блуждающим взором, словно безумный. Потом с диким ревом вскочил, выхватил из складок халата кривой нож и бросился на Гремислава. Витязь успел перехватить его руку, они замерли — каждый пытался сломать противника. Александр хотел броситься на помощь, но гневный окрик Гремислава остановил его. Несколько мгновений длился немой поединок. Они пронзали друг друга яростными взглядами, их лица побелели, на лбу вздулись вены. Потом медленно, очень медленно, рука Гайсира начала поворачиваться, направляя острие ножа ему же в грудь. На лице степняка стремительной тенью промелькнуло удивление. Нож еще немного приблизился к полосатому халату. Удивление сменилось испугом, и это решило участь Гайсира. Испуг лишил его руку прежней силы, и нож вонзился ему прямо в сердце.
   Гремислав брезгливо оттолкнул труп.
   — Собаке — собачья и смерть.
   Тиран, молча следивший за схваткой, спокойно заметил:
   — Это ваши дела, и я не взыскиваю с тебя за убийство. Но… Но есть дела, касающиеся города аримаспов. Ко мне поступила жалоба вполне достойного, солидного человека. Он тоже обвиняет вас в подрыве основ торговли.
   — Хасан-мошенник! — воскликнул Гремислав.
   — Не знаю такого, — сухо возразил тиран. Не выразив ни малейшего недовольства тем, что его перебили, он продолжил: — Я рассмотрел его жалобу и увидел, что она справедлива. Отличить правду от лжи нетрудно. И до окончания рассмотрения всех деталей дела я считаю необходимым задержать вас.
   — Ты хорошо подумал, тиран? — угрожающе спросил Гремислав.
   — Да.
   — И ты решил бросить нас в темницу?
   — Да.
   Эти «да» падали с неумолимостью каменных глыб.
   Гремислав сделал было шаг по направлению к креслу тирана, но тут потолок словно разломился. Оттуда с легким шипением выскочила толстая гранитная плита, разделившая зал надвое. Витязь остановился — теперь перед ним встала непроницаемая стена. А потом отворились двери и в зал ворвались десятки стражников.
 
   После яростного, но безуспешного сопротивления их схватили и связали. Несколько стражников навсегда остались лежать на мозаичном полу парадного зала тирана, однако противников было слишком много. Наученные горьким опытом Синдайи, они не пытались отобрать оружие, но позаботились связать обоих путников так, что те не могли шевельнуть ни рукой, ни ногой.
   Подземелье было сырым и темным. Когда толстая железная дверь со скрипом закрылась, Александр, осторожно трогая языком разбитые губы, меланхолически заметил:
   — В конце концов это просто обидно — прорваться сквозь орды степняков и сгинуть в гнилой темнице по доносу какого-то торгаша.
   — Ну, предположим, это не совсем подземелье, — отозвался Гремислав, оглядывая узилище.
   — И разница настолько серьезна?
   — Да. Наши друзья…
   — Ты полагаешь?
   — Безусловно. — Гремислав кивком указал на зарешеченное окошко. — Нужно немного терпения, и Древолюб придет к нам на помощь.
   — Хорошо, будем ждать, — не слишком веря в успех, согласился Александр.
   Томительно тянулось время, прямо как загустевшая патока. Но зато можно было спокойно вспомнить и оценить прошедшие дни, впервые для этого выпала возможность. Главное, чем он втайне гордился, это происшедшим во время кошмарной ночи превращением Санечки в Александра. Как оно совершилось — не понятно, загадка, тайна. Но только он больше не чувствовал себя неумелым недотепой. До Гремислава пока было далековато, ему еще предстояло стать таким же витязем… Он уже и не думает о возвращении? Какие силы перенесли его сюда — разбираться нет смысла, все равно это совершенно бесполезно. Но, совершив одно чудо, они, без сомнения, так же легко могут совершить и второе — вернуть его в тот самый момент времени, когда он покинул тоннель метро. Сколько бы лет он не провел в этом мире. И надо надеяться, что при обратном переходе он вернет себе утерянное обличье и возраст… А значит, нужно исполнять свое предназначение наилучшим образом. Александра уже перестали смущать жестокие обычаи нового мира, он уже привык… Не до конца, конечно… Но все протесты ушли куда-то вглубь сознания, на задний план, и слышались глухо, еле различимо. И куда запропастился негодник леший?
   Александр несколько раз порывался сказать, что ожидание бесполезно и бессмысленно, что нужно начинать действовать самим, но, видя невозмутимую уверенность Гремислава, каждый раз сдерживался. В решетчатом проеме показалась неправдоподобно яркая луна, и в камере стало заметно светлее. Александр уже открыл рот… Но тут бесшумная черная тень закрыла бледно-желтый диск. Александру показалось, что он узнал Зорковида. И действительно, вскоре филин уже сидел в оконной амбразуре.
   — Валяетесь, голубчики, — неодобрительно сказал Древолюб, спрыгивая со своего крылатого коня.
   — Так ведь из-за тебя, — незамедлительно парировал Гремислав.
   — Это почему? — не понял леший.
   — Ты же Хасана-мошенника обижаешь, — ответил Гремислав.
   — Ах так… — рассвирепел леший. — Это раньше я его обижал, а теперь просто прикончу! Ну, я ему!.. Да я его… Ух!
   — Хватит, — прервал приток возмущения Гремислав. — Помоги нам поскорее. Мы должны еще до утра выбраться из города и умчаться как можно дальше, пока нас не хватятся и не пошлют погоню.
   Леший проскользнул сквозь решетку, и через некоторое время оба пленника избавились от пут.
   — Слава Богу, аримаспы не догадались заковать нас в кандалы, — заметил Александр, растирая ободранные веревками запястья.
   — Уж куда лучше, — Гремислав постучал по стене. — Прочно сложена, надежно. Ты-то ведь сквозь решетку не пролезешь.
   — Так же как и ты.
   Леший почесал нос.
   — До этого могли бы и сами додуматься. Ну прямо как малые дети, — недовольно проворчал он. — Выручай их и выручай. Ведь у вас имеется отличное оружие, способное разрубить любые решетки. Или вы оба забыли, что говорил вам кузнец?
   — Что при необходимости родная земля поможет мне, — медленно произнес Александр.
   — Именно!
   Он обнажил саблю, оценивающе покачал ее в руке и посмотрел на стену. Бить по каменной кладке не хотелось, все-таки продолжали оставаться сомнения.
   — Давай-давай, — ободрил его леший. — Не бойся. Буде ти благо и нам вкупе.
   Александр размахнулся и с плеча ударил по решетке. Лезвие прошло сквозь толстые прутья с такой легкостью, словно они были восковыми, и глубоко вонзилось в стену, оставив после себя разрез с гладкими краями. Он немного ошеломленно посмотрел на дело рук своих, снова размахнулся… И вновь не ощутил ни малейшего сопротивления, точно не из прочнейшего гранита была сложена стена, а из гнилой соломы.
   После этого Александр несколькими точными ударами рассек решетку. Гремислав выдернул прутья, и Александр вырубил большой кусок стены, достаточный, чтобы пролезть в образовавшееся отверстие. Совместными усилиями они кое-как вытащили глыбу, оказавшуюся неподъемно тяжелой. Александр даже решил, что вся башня содрогнулась, когда они уронили ее на пол, что сейчас сюда ворвутся стражники. Видимо, так же подумал и Гремислав, потому что он нервозно сказал:
   — Уходим поскорее.
   Наверху резко протрубил рог. И действительно — за стеной послышался топот бегущих стражников.
   — Вперед! — крикнул Гремислав, выскакивая наружу. Александр последовал за ним. К счастью внешняя поверхность башни оказалась неровной, а камера их находилась невысоко над землей, поэтому им не составило большого труда спуститься вниз. Леший, как оказалось, был очень предусмотрителен — оседланные кони ждали их у подножия башни.
   Вскочив в седла, витязи с грохотом поскакали по улицам ночного города, не обращая внимания на пущенные вдогонку стрелы. Позади них тревожно зажигались окна, их провожали испуганные возгласы… Как ураган вырвались всадники на простор, опрокинув сторожевую заставу. Город аримаспов не имел стен и ворот — настолько они были уверены в своей силе. А за долгие годы безмятежной жизни стражники обленились и распустились — большая их часть просто спала. Смести прочь двоих-троих самых старательных не отняло и секунды лишней.