Бондарь Александр. У Кошки Девять Жизней

   Таня пожала плечами.
   - Может и прав. Я над этим не думала. Просто считаю, что мерзавцев надо убивать.
   Игорь напрягся. Прищурился.
   - Ты убивала людей? Убила кого-нибудь?
   Таня помолчала. Она не была уверена, стоит ли всё говорить Игорю или не стоит. Потом сказала:
   - Я убивала мерзавцев, - что-то жёсткое, стальное, прохладно блеснуло в её зрачках.
   Игорь протёр лоб. Он переваривал услышанное. Потом, как в полусне, как в забытьи, приподнялся, встал и опять занялся ужином. Чайник надо было разогревать снова. Электрозажигалка тарахтела раздраженно, зло; и, противно капризничая, не хотела слушаться. Пока вода закипала, Игорь продолжал нарезать сыр, ветчину и хлеб.
   - Ты, конечно, никогда не думал отомстить?
   Это спросила Таня, и кусок сыра полетел на скатерть. Рядом упал нож.
   - Мс-т-и-ть?!.. Да кто я такой, чтобы мстить? Да на меня наступить можно нечаянно и раздавить. Никто этого даже не заметит.
   Игорь опять вытер лоб и сел на стул.
   - Кто убил Марину?
   Игорь поморщился.
   - Она была любовницей Альберта... этого... Альберта - не помню фамилию. Его весь Нальчик как Альберта знает...
   - Кто он?
   - Бандит. Неофициальный король Нальчика. Балкарская мафия. Власть и менты у него в "шестёрках". Он несколько группировок держит. У него целая армия шакалов.
   Таня кивнула.
   - И как Марина... как она с ним связалась?
   Игорь посмотрел на Таню внимательно.
   - Ты думаешь, я знаю?
   - Мне интересно, что чувствует мужчина, которому женщина изменяет?
   Игорь поднялся. Он опять взял нож и продолжил нарезать сыр.
   - Плохо, - сказал. - Плохо чувствует.
   - А ты знал? Знал, что Марина изменяет?
   - Догадывался.
   - А Альберт? За что он... Марину?
   - Марина имела ещё одного любовника.
   - И что с ним случилось?
   - То же, что и с ней.
   Игорь закончил с бутербродами и приготовил чай. Ели молча. Каждый думал о своем.
   - Почему ты спросила про... про месть? - спросил Игорь, когда ужин был уже съеден. Он выговорил это слово с трудом, как бы проталкивая внутрь неприятный кусок.
   Таня отпила чай и поставила на стол чашку.
   - Если ты не собираешься мстить, то кто-то должен.
   Игорь как раз перемешивал ложечкой сахар. Услышав такое, он опустил ложечку и отодвинул чашку от себя. Значит, вот так. Не больше и не меньше. Он всёрьез жалел теперь, что странная и непонятная девушка эта вообще появилась в его жизни. Даже мельком. Игорь опасался, чтобы всё не повернулось в итоге против него. Мстить Альберту - самоубийство. Но... какое красивое у Тани лицо... Вот, сейчас она на него посмотрела... опустила глаза... Почему она опустила глаза?.. Игорь встряхнулся. Подумал о том, что зря он себя при Тане назвал червяком. Какая же женщина будет его уважать? На дне души своей Игорь был романтиком. Ещё в школьные годы, читая приключенческие книжки, он втайне завидовал их героям. Втайне - потому, что никогда не признался бы в этом и самому себе.
   - Если мстить будешь ты, то до старости не доживёшь.
   - Я и так не доживу.
   Игорь посмотрел на неё пристально и моргнул.
   - Хочешь, расскажу откровенно - всё, как есть?
   Таня допила чай. Игорь выжидательно глядел на неё.
   - Я работала не в фирме. Я работала на ФСК. Получилось это случайно. Я сидела в кафе, и за столик ко мне подсел человек. Он сказал, что у него есть для меня работа за хорошие деньги. Я спросила, что за работа. Он ответил, что всё объяснит, если я приду к нему - в его кабинет. Он показал удостоверение.
   Таня взяла салфетку и вытерла губы.
   - Я пришла... Вначале работа была очень простая. Меня одели как официантку, и я должна была в ресторане отнести поднос с едой. Даже не знаю, что они там спрятали - микрофон или снотворное. Не яд - точно. Потом была работа сложнее: я познакомилась с депутатом Гос. Думы. Он пригласил меня к себе в гостиницу. Там я бросила ему таблетку в стакан. Депутат уснул. Я, пока он спал, сняла копии с каких-то бумаг в его столе... И, наконец, мне предложили сделать уже серьёзную работу - убить одного "делового". Сначала я отказалась. Тогда мне дали посмотреть фотографии. Там были шикарные столы в дорогих ресторанах, виллы, яхты, разные знаменитости в обнимку с "папашей" - так его звали. А после пошёл другой черед: изуродованные трупы - те, кого замочили "папашины" люди. А ещё: голенькие мальчики - "папаша" их жадно щупает... Вобщем, я согласилась. Несколько недель проходила специальные курсы. Меня учили стрелять, бегать, драться. Учили замечать слежку, уходить от погони... А потом наступил тот самый день. Была организована какая-то презентация с участием "папаши". Мне дали фальшивое удостоверение - я прошла туда, как журналистка "Комсомольской Правды". А дальше - штатовский боевик. В сортире запрятан пистолет с полной обоймой и со звукоглушителем. В каждой пуле - яд. Одна царапина - и наступает конец. Где-то в стороне начинается скандал, потом драка. Все вышибалы бегут туда. А "папаша" уже лежит на полу с простреленным черепом. Его охранники мечутся. Позже находят пистолет без одного патрона в обойме. Никаких отпечатков там нет, естественно...
   Игорь придвинул к себе чашку и сделал несколько глотков.
   - И много ты людей... - спросил он, - убила?..
   - Не очень. Я сразу сказала, что не буду убивать, если мне не докажут, что этот человек заслужил смерть. Последнее дело случилось в Туапсе, лет десять назад. Моя жертва - один местный чиновник. Нужно было взять кейс. Кейс открылся. Сам. Я не смотрела бумаги, но... этого было достаточно.
   Она замолчала.
   - И что теперь будет? - Игорь допил чай и убрал чашку.
   - Что будет? Думаю, что меня достанут. Рано или поздно. Вечно я не смогу от них прятаться.
   Игорь помотал головой. Всего услышанного теперь было слишком много для него. Слишком много. Через край.
   - А что... как-нибудь... нельзя... паспорт фальшивый достать? Сейчас, вон, их на рынке пачками продают. Операцию сделать пластическую? Внешность изменить?
   Таня молчала.
   - Можно. Но на операцию нужны деньги. И большие деньги.
   - Таня... честное слово... сделай что-нибудь... - Игорю всерьёз стало жаль очень эту совсем ещё молодую и очень красивую женщину. - Ладно с ним - с Альбертом. Эти бандюги всё равно друг друга поперестреляют. Подумай о себе...
   У Тани по глазам видно было, что она сомневается - не знает, что ответить. Игорю захотелось аккуратно и неназойливо погладить её руку, но момент вряд ли был подходящий.
   - Я хотел спросить... - Игорь указал подбородком на маленький жёлтый медальончик, поблескивающий на груди у Тани - рядом с православным крестиком. - Это у тебя... талисман?..
   Тани взяла медальон в руку, раскрыла его.
   Игорь увидел серую фотографию человека в непонятном головном уборе. Он наклонился... Нет, он этого человека не узнаёт. Но, вот, глаза - глаза с фотографии сверкали горячей и злой решимостью - чтобы не сказать фанатизмом.
   - Кто это? - спросил Игорь.
   Таня закрыла медальон.
   - Бенито Мусоллини. Человек, который всю жизнь боролся за справедливость и умер за справеливость.
   - Мусоллини?..
   - Да.
   Таня поднялась с места.
   - То, что я решила сделать, я должна сделать, - сказала она. - А дальше видно будет.
   - Жаль, - Игорь покачал головой. - Жаль, что я не могу тебя остановить.
   - Не можешь.
   Таня пошла к двери.
   - Спасибо за угощение и до встречи.
   Игорь проводил её взглядом. В прихожей тихо хлопнула дверь.
 

Глава 3

 
   Время продвигалось к обеду. Игорь сидел у себя за столом, в редакторском кабинете, и перечитывал материалы, подготовленные им для следующего номера. Работу эту Игорь давно уже перестал считать творческой. Когда-то, в былые годы, он старательно переправлял все языковые погрешности, допущенные корреспондентами - какие находил. Авторы, люди в основном пожилые, недовольно морщились, но ничего при этом не говорили. В какой-то момент Игорю надоело. Ему это все показалось вдруг сизифовой деятельностью. Зачем стараться, если почти никто не способен оценить? И Игорь перестал править. Он читал теперь все эти сочинения - статьи, заметки и фельетоны с одной единственной целью - выявить "политкорректность", под чем понимались любые выпады в адрес местных властей, местной милиции и местной мафии. Игорь со спокойной душой пропускал такие фразы, как "за долгие годы плодотворного труда компания добилась больших успехов". Проходили и словосочетания типа "беременная девушка" и "молодой человек лёгкого поведения". Ну не стилисты собрались в редакции! Не Чеховы! Неужели не ясно, что если бы сотрудники умели писать лучше, то и писали бы для более солидных изданий, освободив места в "Вечернем Нальчике". Игоря волновало другое: он не хотел проблем, которые могла бы принести та или иная публикация.
   Дочитав очередное произведение, где подробно описывалась технология посадки картошки, и давались ценные советы по борьбе с огородными вредителями, Игорь почесал ухо и глянул на часы. Время идти обедать. Заодно надо выпить кофе - иначе он уснёт здесь.
   Вставая с места, Игорь протяжно зевнул. Да, ему точно нужно сейчас выпить кофе.
   Уже в дверях он столкнулся с Петром Степановичем. Это был пожилой человек, ветеран войны; он хромал, опираясь на палку, и на груди его красовались несколько орденских планок, которые сегодня вызывали жалость скорее, чем восхищение. Петр Степанович являлся внешкором "Вечернего Нальчика" - Игорь печатал время от времени его фронтовые воспоминания. Год назад у Петра Степановича случилось несчастье: его внучку Веру - девочку с красивой челкой и наивными голубыми глазами изнасиловали двое её одноклассников. Вера на другой день покончила с собой - выпила жменю снотворных таблеток. Петр Степанович постарел за этот год так, что было удивительно, что он до сих пор жив. Лицо его стало как будто бы ещё уже и ещё суше, глаза запали, а волосы сделались более редкими. Насильников - Диму и Эдика милиция схватила сразу же, по горячим следам. Игорь знал, что на днях должен был пройти суд. Но поскольку отец Эдика был из числа "деловых", а отец Димы заседал в республиканской администрации, то мало кто сомневался, чем этот суд закончится.
   Теперь, глядя на Петра Степановича, Игорь почувствовал себя очень неловко. Он всегда ощущал неловкость, когда сталкивался с человеческим горем, которому был бессилен помочь. Всякий раз делалось стыдно, что беда произошла не с ним, а с кем-то.
   - Я статью принёс, - сказал Пётр Степанович. Голос его прозвучал, как из могилы. Пётр Степанович смотрел не на редактора, а куда-то в пространство.
   - Да, давайте, - Игорь поспешно протянул руку. - Я сейчас обедать иду. Давайте. Я прочту потом.
   - Прочитайте, - негромко сказал Петр Степанович, отвернувшись. Он сунул Игорю несколько листов машинописного текста. Потом ещё тише добавил: - Прочитайте.
   Игорь постоял на месте, провожая взглядом жалкую, ссутулившуюся фигуру Петра Степановича. Статья жгла пальцы. Он быстро вернулся в свой кабинет. Развернул рукопись. Начал читать.
   Написанная неумелым, спотыкающимся, топорным слогом, статья эта была криком отчаяния несчастного человека, в лепёшку раздавленного действительностью и разуверившегося теперь во всём. Собственно, содержание самой статьи укладывалось в несколько слов. Остальное было - эмоции. Суд состоялся, и Эдик с Димой получили по полтора года условно. Адвокаты их как могли выворачивали дело, доказывая, что пострадавшая сама спровоцировала случившееся, и что самоубийство её никак не связано с изнасилованием. А судья, в свою очередь, решил проявить мягкосердие и принял во внимание молодость подсудимых, их хорошую репутацию и чистые, ничем не запятнанные биографии.
   Дочитав, Игорь яростно потёр лоб руками. Он понятия не имел, как ему теперь быть. Даже и не со статьёй - со статьёй-то всё было ясно; Игорь мучительно переживал, как ему успокоить после всего свою совесть. А статья... Даже если бы она и была написана пером Льва Толстого - такое Игорь опубликовать не мог.
   Он представил себе, как завтра Пётр Степанович придёт в редакцию за ответом, представил себе глаза несчастного старика... Игорь замотал головой. Нет, надо пойти съесть что-нибудь, надо отвлечься.
   Обедал он каждый день в довольно неплохом, уютном кафе, прямо напротив редакции. Обед у главного редактора "Вечернего Нальчика" был достаточно скромным. Игорь обходился обычно горячей сосиской и чашкой крепкого чёрного кофе.
   Здесь было пусто сегодня, и Игорь жевал свою сосиску, глядя, как за окном, по запыленной улице, пробегают автомобили. Ему взгрустнулось: вспомнилось старое доброе время, когда он заканчивал школу. Все вечера Игорь тогда проводил в обществе книжных героев. Захотелось убежать туда - в эти годы. Игорю было приятно-тоскливо: он думал о том, что каждый прошедший кусочек жизни обладает неизмеримой ценностью, ибо вернуть его уже нельзя. Можно вернуть только воспоминания. Дожёвывая сосиску, Игорь решил - нет, иллюзию прошлого, воздух этого прошлого, вернуть можно. Тогда он запоем читал книжки - это никогда не поздно вернуть. Хорошо бы, прийдя вечером домой, вместо дурака-телевизора прилечь на диван в своей комнате и при свете навесной лампы почитать какой-нибудь роман. Игорь решил: так и сделает. Хотя хорошо знал: никогда он не будет читать романы - ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. А если станет, то это всё равно не решит проблем. Ещё Игорь подумал, что как было бы здорово уехать из города - навсегда уехать. Конечно, забыть Нальчик с концами он не сможет - куда бы Игорь ни уехал отсюда, ему всегда будет не хватать этих улиц и этих домов. Но такой страшный, опасный город, размышлял Игорь, лучше, всё-таки, любить на расстоянии. Однако, основная проблема была не в Нальчике: основная проблема была в самом Игоре. Любая идея, связанная с решительным переустройством всей жизни, заранее, от начала, обречена. Игорь понимал это.
   - Добрый день, - чуть не в самое ухо вдруг услышал он.
   Игорь вздрогнул. Перед ним стояла Таня. Поразительно, но он не заметил, как она появилась в кафе. Игорь быстро и испуганно огляделся.
   - Не бойся, - Таня качнула головой. - Я только на минуту.
   Игорь моргнул. Взгляд у Тани был жёсткий, стальной, как у тигра, и одновременно мягкий, спокойный.
   - Мне нужно знать убийц Марины. Исполнителей.
   Таня опустила глаза. Игорь поёжился.
   - Не говори мне, что ты не знаешь подробностей.
   - Подробностей я действительно не знаю. Меня там не было, - Игорь улыбнулся заупокойной, резиновой улыбкой. - Их было трое. Альберт, Миша и Руслан. Они вошли в подъезд. Их видели. Потом вышли. А Марину нашли... - Голос прервался. Игорь перевёл дыхание. - Нашли застреленной. Её убили из пистолета. Было четыре выстрела. Руслан и Миша - это люди Альберта. Всё. Больше я ничего не знаю.
   - Миша. Руслан... - выговорили Таня тихо. - Миша. Руслан...
   Она повернулась и быстро вышла.
 

Глава 4

 
   Руслан возвращался из ресторана. Было поздно. Он покачивался и угрюмо напевал что-то из народного балкарского репертуара. Это был невысокий мужчина с усами, как у Дудаева.
   Руслан ещё в школе пользовался всеобщим уважением: никто не умел так быстро и незаметно вытащить кошелёк у прохожего на улице. Зная хорошие отношения Руслана с большими людьми из криминального мира, учителя опасались ставить придурковатому и злобному мальчишке низкие оценки. Хотя Руслану было, вобщем-то, наплевать на школу и на учителей: делать карьеру в нормальном мире он не собирался: мир этот существовал для него только как дешёвый придаток, декарация, фон к миру бандитскому. Не больше. Про Руслана ходила легенда, будто он может отключить одним ударом любого. Прямых очевидцев не было, но никто и не опровергал. В свои тридцать четыре года Руслан успел уже дважды отсидеть, и оба раза, как сам он говорил, "по глупости".
   Руслан любил пьяные посиделки, кровавый кулачный бой и пухлых, с розовыми попами, мальчишек. Все его уважали и считали настоящим мужчиной.
   Оказавшись в подъезде, Руслан чуть не упал. Он удержался, схватившись за ручку двери, и тяжело приподнял себя, не прерывая куплета старинной балкарской песни. Отпирая квартиру, услышал, как пронзительно и тяжело звенит телефон. Руслан бросил дверь открытой и направился в спальню... Но тут он остановился: его нетрезвому сознанию представилось вдруг, как что-то тёмное и неясное быстро, словно ночной ветер, проскочило с лестничной площадки в квартиру. Руслан помотал головой: с галлюцинациями он уже имел дело и не только на пьяную голову - знал, что вещь это нехорошая: не знаешь, где реальность, а где химеры, рожденные в больных мозгах самого Руслана.
   Он прошёл в спальню. Телефон разрывался. Руслан схватил трубку.
   - Алё! Чё, спал там? Разбудил? - Это был Миша.
   - Нет... Не спал... - с трудом выговаривал Руслан, внимательно слушая каждое своё слово.
   - Чё, бухой?..
   - Чуть-чуть... чуть-чуть выпил... В кабаке сидели...
   - Блин... Ты - не чуть-чуть... Понимаешь, чё я говорю?..
   - П-понимаю.
   Это было не совсем правдой. Руслан понимал только отдельные слова, которые словно встревоженные нечёткие призраки выплывали из хмельного тумана.
   - Гасана замочили. Понимаешь? Щас стрелка. В "Южном". Там Альберт будет. Он сказал, чтоб я тебе позвонил. Понял?
   - Гасана замочили... Альберт будет в "Южном"... Сказал, чтоб позвонил...
   - Короче, Руслан. Иди в душ. Щас иди. Холодный душ сделай, понял? Холодный. Я за тобой заеду через двадцать минут. Быстро давай! Холодный! Понял?
   - Да, понял, - с трудом ответил Руслан. - Теперь он действительно понял.
   Руслан положил трубку и в этот момент шею ему мгновенно облепил извилистый и упругий, словно змея, шнур. Шнур впился тяжело, сильно - и так быстро, что Руслан не успел его перехватить рукой.
 

Глава 5

 
   Миша - высокий и крепкий парень, чернявый, лет двадцати пяти на вид, крутил руль, нервно поглядывая на свои часы. Его "Тойота" быстро бежала по пустым улицам, игнорируя светофоры и дорожные знаки. Эту "Тойоту" знает и уважает вся нальчикская милиция - какой патрульный посмеет её остановить? Позади оставались ночные улицы и перекрёстки Нальчика - деревья, серые, похожие друг на друга дома и одинокие, затерявшиеся в темноте прохожие. Время у Миши ещё имелось, но он хотел добраться до Руслана как можно скорее. Кто знает - возможно, того ещё надо будет приводить в чувство.
   Никаких предчувствий у Миши не было. Вообще никаких. Миша думал совершенно о другом. Поднимаясь наверх по лестнице, он ещё прикидывал, что будет делать, если застанет Руслана беспробудно дрыхнущим.
   Дойдя до двери, остановился - дверь была приоткрыта. Вот здесь Миша почувствовал недоброе. Он перевёл дух. Бесшумно достал пистолет. Пальцем осторожно взвёл курок.
   Держа пистолет в вытянутой руке дулом вниз, Миша толкнул дверную ручку. "Всё в порядке, - говорил он себе. - Всё в порядке. Просто козёл этот спьяну дверь бросил..."
   То, что Миша увидел в комнате, заставило его остолбенеть на мгновение. Руслан - точнее то, что когда-то было Русланом - висело под потолком, рядом с люстрой. Пальцы скрючились, шею плотно стягивала натянутая верёвка. Почерневшее лицо надулось, глаза были тяжело закрыты. Под ногами, застывшими в воздухе, поблескивала смердящая лужа.
   Миша покачал головой. Потом, вскинув дуло, развернулся. В квартире явно уже никого не было.
   Миша один тут.
   Один.
 

Глава 6

 
   Оля отложила книжку. Голова у неё мерно гудела от непрерывного четырехчасового чтения. Книжка нызывалась "Поединок". Роман Куприна. Оля читала только классику и презирала современных авторов. "Вся лучшая литература уже написана", - говорила она, делая при этом умное лицо.
   Читала Оля много. Она была записана в несколько библиотек и прочитывала любое произведение классического автора, какое бы ей ни попалось. Оля хотела обратно родиться где-нибудь в восемнадцатом столетии, но только чтобы обязательно аристократкой (на иное происхождение она была не согласна). Зажмурившись, Оля представляла себя в шикарном платье посреди сверкающего огнями бала, в окружении предупредительных кавалеров - красивых до умопомрачения.
   Саму же Олю назвать красавицей было нельзя. Но её серьезные кошачьи глаза в сочетании с пышными волосами пленяли многих во дворе. В глазах этих чудился смысл, которого на самом деле там не было.
   Оля знала, что нравится она многим. Но считала твёрдо - замуж успеет, торопиться незачем. Оле исполнилось семнадцать, и она училась заочно на историка в Кубанском Университете.
   Всю первую сессию Оля ютилась в общежитии, где сокурсницы её грязно, как мужчины, ругались, курили анашу и водили к себе женатых мужиков. От увиденного Оля была в ужасе. Такое прикосновение к грубой реальности показалось ей невыносимым. Она поклялась родителям, что бросит учебу "на хрен". Таким образом было договорено: в следующую сессию Оля будет снимать комнату. Итак, она продолжала учиться, хотя совершенно неясным оставалось, на что ей пригодится в итоге этот "исторический" диплом.
   Услышав звонок в дверь, Оля пошла открывать. Она догадывалась, кого увидит сейчас. И не ошиблась. Вася - её старый школьный друг. Статный красавец, широкоплечий, с орлиным уверенным взглядом. Вася носил русское котовое имя, но русским был только по матери. Васин отец - ни то армянин, ни то грузин. Вася и сам не знал. Папа когда-то кого-то пырнул ножом в ресторане и уже больше пятнадцати лет числился в милицейском розыске. Вероятнее всего, родителя давно не было в живых, и Вася мрачнел каждый раз, когда при нём вспоминали его отца.
   Родители Оли - люди серьёзные, прочитавшие за жизнь кучу толстых, в красивом переплёте, книг и потому числившие себя среди интеллигенции, Васю на дух не переносили. Правда, терпели. Вынуждены были терпеть. Оля поставила себя перед родителями гордым и независимым созданием. Юная девушка не принимала никакого диктата. Иногда в отношениях вызревала небольшая хмурая тучка - медленно она багровела, грозно увеличиваясь в размерах. Потом происходил скандал. После которого Оля, в наказание, не разговаривала с родителями несколько дней, а затем мирилась. И всё шло, как обычно. До следующего скандала.
   Претензий у родителей к жениху был вагон. Вася еле-еле закончил школу: учителя ставили ему дутые "тройки" и переводили из класса в класс - только, чтобы быстрее избавиться. Он поступил в ПТУ - единственное учебное заведение, куда брали без экзаменов, но и оттуда Васю уже успели выпереть - за пьянки и регулярные прогулы.
   Постоянной работы у Васи не было - перебивался случайными заработками. Несколько раз перед подъездом останавливался раскрашенный "бобик": Васю выводили на глазах у соседей. Но через несколько дней отпускали. И никто из соседей не знал - за что. Одни говорили - чего-то украл, другие - связан с бандитами, третьи - сильно избил кого-то. На прошлой неделе Васю увидели в новой роли: он спал у подъезда, а из кармана выглядывала опорожненная бутылка. Было неясно, то ли его в таком виде не допустила домой мать, то ли сам он не сумел преодолеть многочисленные ступеньки своего подъезда.
   Оля знала Васю давно. Они учились вместе со второго класса. Вася нёс до дома Олин портфель и жестоко метелил каждого, кто смел как-то обидеть или оскорбить его драгоценную живую собственность.
   Все соседи знали Олю, как очень хорошую, воспитанную девушку. Её выбор их ужасал. Они вздыхали и вслух жалели Олиных родителей. И только тётя Клава - женщина старая, опытная, бывшая замужем аж четыре раза, сказала как-то, что хорошо воспитанные девушки из хороших семей часто останавливают свой взгляд на опустившихся субъектах, и в этом есть, пожалуй, какая-то своя мрачная логика.
   Оля запустила Васю внутрь. Вася чмокнул её аккуратно в губы.
   - Родителей нет, - сказала Оля. - До шести не будет.
   - Хорошо. - Вася кивнул. - Хорошо, что не будет.
   Чуть не вся комната Оли была заставлена книгами. Вася в глубине души чувствовал себя виноватым, что не прочитал ни одной. В школе ему с трудом давались даже учебники по истории. Чтение он читал для себя тяжким трудом, непонятно на что нужным.
   Вася присел на тумбочку и внимательно рассматривал Олю. Он хотел серьёзно поговорить, и собирал в кучу свои мысли, соображая, с которой из них начать. Вася был глупее тумбочки, на которой сейчас сидел, но Оля этого не замечала. Он хотел изобразить строгость, давая понять, что обижен, но, вот, Оля улыбнулась ему, и он улыбнулся ей - вся строгость улетучилась сразу же. Вася не умел серьёзно злиться на Олю, не смог бы, даже если бы и захотел. По крайней мере, ему так казалось. Эта, похожая на породистую выхоленную кошку девчонка имела над ним страшую могучую власть. Или, Васе только казалось так?.. А Оля, глядя на Васю, не видела его недостатков. Что сделаешь? Мы любим не человека, а только лишь образ, который сами же и создаём. Банальность, но на этой банальности лежит то, что зовётся любовью.
   Наконец, Вася собрался.
   - Я тебя видел... - сказал он. - Вчера вечером... С этим... Ты из машины выходила.
   Оля нахмурилась.
   - И что?
   Вася кивнул. Он снова перебирал свои мысли.
   - Я тебя видел. Ты ехала с ним на машине.
   Вчера вечером Оля ходила за хлебом в ближайший продовольственный. В магазине был зелёный горошек по бросовой, очень дешёвой, цене и очередь за ним в полкилометра. Пришлось выстоять. Домой Оля возвращалась, тихо кряхтя от тяжести. Пройдя почти полдороги, она увидела роскошного вида иномарку, притормозившую у бордюра.