Борис Житков. Сочинения

   У нас над дверью дядя показал фонарик. Он – как длинненькая коробочка.
   Если кнопочку надавить, так фонарик зажигается.
   Дядя и говорит:
   – Вот вы кнопочку надавите, а мне сразу видно: фонарик загорится, и я знаю, куда меня зовут.
   А потом мы опять пошли в нашу комнату, и дядя говорит:
   – Если верхнюю кнопочку надавите, где вот человек с чайниками нарисован, так я приду. Я – номерной. Могу вам чай принести, завтрак, кофе или чего вам захочется. А вот если эту, где с чемоданами, так швейцар придёт вам вещи вынести. А где женщина со щёткой, если надавить кнопочку, так придёт девушка комнату прибрать.
   И опять говорит:
   – Ошибки, гражданка, быть не может.
   Мама говорит:
   – Это ребёнок позвонил. А я мылась. Такой шалун!
   Потом номерной ушёл, а мы с мамой стали пить чай с нашей колбасой и с нашими конфетами.

КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ

   Мы пили чай, а я всё говорил, что больше не хочу. А хочу, чтоб идти, где Красная площадь и где башни и звёзды наверху.
   Мама сказала:
   – Успокойся, пожалуйста. Успеешь.
   А я не стал больше чаю пить и тихонько говорил:
   – Пойдём! А я с той тётей пойду!
   Мама рассердилась и сказала:
   – Фу, несносный какой! Чаю нельзя напиться.
   А мама вовсе чаю уже не пила, а только яблоко ела.
   Мама встала и сказала:
   – Ну, ищи свою шапку. Куда ты её дел?
   И мы стали одеваться и пошли опять по коридору, потом через большую комнату, где тётя за столиком сидит, и потом на лестницу.
   И мы всё вниз шли, и там такие же большие комнаты. Только мы в них не заходили, а всё вниз по лестнице. И потом на улицу.
   Мама спросила у одного военного, где Красная площадь. Он показал, как идти. И мы очень скоро пришли.
   А Красная площадь большая-большая. И там эта стена с зубчиками и башни.
   На одной башне часы высоко приделаны. У них стрелки золотые, и часы написаны тоже золотыми буквами.
   Мама сказала, что это самые главные часы. Они звонят.
   И часы вдруг как зазвонили: бам! бам! – на всю площадь.
   Мама сказала:
   – Вот слышишь? Это часы звонят. Сейчас двенадцать часов. Вон обе стрелки вместе и вверх глядят.
   Я смотрел на часы, а они звонили.
   А потом я увидал домик. Он очень блестел, потому что очень гладкий, такой гладкий, что я думал – он мокрый. А он не мокрый, он так заглажен. Он каменный, и я думал, что это как из кубиков построили. Он очень красивый.
   Мама сказала, что этот дом называется Мавзолей. И там никто не живёт. А что Ленин умер, и его туда положили, и можно посмотреть, как он лежит.
   Я сказал:
   – Почему положили?
   Мама сказала, что если кто умрёт, так его похоронят, и больше не увидишь. А что Ленина любили и хотели, чтоб всегда его видеть. Его не стали хоронить, а положили в Мавзолей.
   Я сказал, что хочу посмотреть на Ленина. Мама тоже сказала, что хочет.
   Мы пошли к Мавзолею. Там дверь. И около двери стоят два красноармейца. Они с ружьями. Только они ни в кого не целятся. Ружья у них на земле стоят, они только держат немного, чтоб не упали. Мы с мамой не боялись и совсем близко подошли.
   Там ходил дядя-милиционер. Мама его спросила, можно ли посмотреть Ленина. Милиционер сказал, что сегодня нельзя.
   А я сказал:
   – Почему нельзя?
   Дядя-милиционер сказал, что сегодня выходной день и что в выходной нельзя. А завтра будет можно, и всегда можно. Только когда выходной – нельзя.
   Мы с мамой дальше пошли, мимо стены, которая с зубчиками.
   И я стал смотреть, где звёзды. Они высоко-высоко – на башнях, на самом верху. Я две видел. Они красные и блестят. Только они не горели, потому что там лампочки не зажгли. Там зажигают, когда темно.
   А за стеной очень большой дом.
   И ещё там дома всякие есть.
   И это Кремль.
   Потом мы пошли домой.

КАК ТУШИЛИ ПОЖАР

   Мы пришли к нам в номер.
   Мама села письмо писать, а мне дала очень большое яблоко, чтоб я сидел и ел.
   И мама сказала, чтоб я ничего не говорил. Потому что она тогда писать не может.
   А окно у нас было открыто. И вдруг на улице как загудит! Как зазвонит!
   И что-то завыло страшным голосом: ву-у-у-у!..
   И потом: дилинь-дилинь, дилинь-дилинь!
   И я вскочил, и мама вскочила.
   И мы в окно увидали: на улице стоит милиционер, руку вверх держит. И на улице всё остановилось: и трамваи, и автомобили, и велосипеды. И ещё трамвайчики, которые без рельсов ходят, а прямо по асфальту. И ещё большие автомобили, которые – как вагоны. И ещё автомобили, на которых мешки возят и всякие ящики. Все стоят, а милиционер не пропускает. Все перед ним стоят, а сзади у него на улице пусто.
   Мама говорит:
   – Это что-то случилось.
   А это не случилось, а это пожарные едут.
   Они на красных автомобилях. В золотых касках. И едут со всей силы. И звонят в колокольчик.
   А потом поехала та самая карета, которая больных подбирает.
   Мама говорит:
   – Смотри, смотри: «скорая помощь» поехала! Наверное, там несчастье и пожар.
   А пожарные остановились около одного дома, и у них из автомобиля стала лесенка вырастать. Она высовывалась всё выше и выше. И по ней пожарный полез на дом.
   И вдруг из этого дома, прямо из окошек, стал выходить дым. Очень чёрный. А потом – огонь.
   Я стал бояться и стал кричать.
   А мама говорит:
   – Ничего, ничего. Сейчас потушат. Пожарные зальют водой. Вон смотри: уже заливают.
   И вдруг снизу вода полетела из трубы вверх, прямо в окна.
   Мама говорит:
   – Вот видишь, пожарные из трубы заливают.
   А пожарные стали ещё из одной трубы воду лить. И ещё из одной. И ещё две лестницы поставили.

КАК ПОЖАР КОНЧИЛСЯ

   Мы с мамой смотрели, как они тушат, и вдруг к нам кто-то в дверь стал стучать.
   Мама говорит:
   – Войдите!
   И пошла отворять.
   Пришёл какой-то дядя незнакомый и стал просить, чтобы мы ему пожар показали. А то от него не видно.
   Дядя сказал, что очень большой дом горит и очень сильный пожар.
   А пожарных приехало много-много, и они уже двух мальчиков вытащили из дома. И одну тётю. И по лестницам снесли вниз. А то бы они все сгорели. Один мальчик обжёгся, только не очень. И «скорая помощь» увезла его в больницу. Там его лечить будут. Он ручку обжёг.
   А потом огонь перестал, а только один белый дым шёл из окон.
   И милиционер пустил трамваи ехать. А их много стояло. Целый поезд. Длинный-длинный.
   Дядя говорит:
   – Ну, уже потушили.
   И ещё говорит:
   – Извините.
   И ушёл.
   А я всё не хотел с окна сходить и смотрел в окно, как дым идёт.
   Мама говорит:
   – Ты ещё в окно вылетишь. Сейчас же сойди.
   А потом вот что было: мы с мамой пошли, и я не знал, куда.
   Мы опять на лифте ехали, и мама сказала лифтёру:
   – В самый низ, пожалуйста.
   И мне опять было страшно на лифте, потому что когда вниз едешь, то кажется, как будто немножко падаешь.
   А потом лифтёр открыл двери, и мы с мамой пошли на улицу.
   Все пожарные уже домой ехали, и не очень скоро. Это на пожар они со всей силы едут, а то всё сгорит, пока доедут. А домой они понемножку едут.

Метро

КАК ПОД ЗЕМЛЕЙ ЕЗДЯТ

   Мы с мамой посмотрели на пожарных и на трамваи, которые без рельсов ходят, а прямо по асфальту.
   Мама сказала, что такие трамваи называются троллейбусы. У них колёса, как у автомобилей, резиновые.
   Я говорю:
   – Почему без рельсов?
   А мама говорит:
   – Это что – без рельсов! Тут и под землёй трамваи ходят.
   А я сказал:
   – Под землёй нет, там земля.
   А мама говорит:
   – А ты в погреб ходил? А погреб тоже под землёй. А в Москве большой-большой погреб вырыли. Длинный-длинный. И с одной стороны вход, и с другой стороны вход. А в этом погребе положили рельсы и пустили трамвай. Он от одного входа до другого бегает. В один вход люди войдут, на трамвай сядут. Он побежит под землёй и добежит до другого входа. А там лестница. Люди из трамвая выйдут и пойдут по лестнице наверх и выйдут на улицу. Вот давай сейчас поедем.
   А я говорю:
   – Не хочу.
   Мама говорит:
   – Почему? Что за глупости!
   А я говорю:
   – Там темно и земля.
   А мама не стала слушать и спрашивает у тёти:
   – Скажите, где метро?
   Тётя показала пальцем на наш дом, где наша с мамой комната.
   А мама говорит:
   – Да, да, вижу. Спасибо!

КАК Я ЕЗДИЛ В МЕТРО

   Мы с мамой пошли и вошли в дверь. Там большая комната, и стоят будочки. А в будочках окошечки. И люди подходят и билеты покупают. Мама тоже купила билет, и мы пошли вниз по лестнице. И все люди тоже пошли по лестнице вниз.
   Я думал – сейчас земля начнётся и будет погреб. Тогда я не пойду и начну плакать, и мама всё равно назад пойдёт. А там земли не было, а был коридор. Только очень широкий и очень белый.
   Электричество горит, лампы большие, и много-много, и стенки блестят. А пол каменный, жёлтенький и тоже очень гладкий. А земли никакой нет.
   А потом все пошли к лестницам. И когда мы с мамой подошли, мама стала и забоялась. Там пол бежит вперёд, прямо на лестницу. Один дядя шагнул на этот пол; только стал, так и поехал.
   А одна тётя подошла к маме и говорит:
   – Вы не бойтесь! Сразу шагайте! Раз!
   И дёрнула маму за руку. Мама шагнула и меня потянула. И мы поехали.
   А пол, где мы с мамой стояли, опустился, и вышло, что мы стоим на ступеньке, а тётя, что нас дёрнула, – на другой ступеньке. И ступеньки едут вниз. И впереди тоже ступеньки, и на них стоят дяди, и тёти, и ещё мальчики. И все едут вниз на ступеньках. А один дядя не захотел просто так ехать, а ещё сам побежал по ступенькам.
   А когда мы приехали, ступеньки опять стали как пол. И мы на этом полу поехали вперёд.
   Тут мама меня схватила на руки и прыгнула на настоящий пол. Он не ходит, а стоит. Это мы приехали на подземный вокзал. И всё равно земли там нету, а очень большой вокзал. Очень светло. Люди ходят. И мы вышли на платформу. Там тоже электричество горит. И очень много людей.
   А трамвая не было: он ещё не пришёл.
   На платформе к самому краю милиционер не пускает ходить, потому что можно упасть. Там, внизу, рельсы, и можно ушибиться. Вдруг загудело. Я посмотрел, что это гудит, а там – круглые ворота, а в воротах темно. Я думал – там, наверное, погреб. А оттуда трамвай выскочил – это он и шумел – и подбежал к самой платформе, очень длинный. Он стал.
   Мы с мамой подошли, и вдруг двери сами разошлись, и стало можно войти. Там диваны, электричество горит, и всё блестит, как серебряное. Потом двери сами стянулись и закрылись. И мы поехали.
   Я в окно смотрел, и всё равно земли никакой нет, а белая стена, и все лампочки горят. А потом мы остановились, двери опять открылись, и мы с мамой вышли. И там опять вокзал. А потом по лестнице пошли вверх и вышли на улицу.

Зоосад

КАК МЫ ЕЗДИЛИ В ЗООЛОГИЧЕСКИЙ САД

   Мама говорит:
   – Вот я и не знаю, где мы.
   И стала спрашивать у одного дяди, как нам дальше ехать. Дядя маме рассказал. И мы с мамой сели в трамвай. И мама сказала, что мы сейчас поедем смотреть диких зверей.
   А я спросил:
   – А они нас не заедят?
   Все кругом засмеялись, и одна тётя незнакомая сказала:
   – Они в клетках сидят в железных. Они не могут выскочить. Там есть маленькие лошадки. Попроси маму, она тебя покатает.

КАК МЫ В ЗООСАД ПРИЕХАЛИ

   Мы в трамвае не очень долго ехали. Нам сказали, что нам скоро выходить. Мы пошли вперёд, чтобы выходить. И все нас спрашивали:
   – Вы у зоосада выходите?
   Это потому, что они тоже хотели выходить. А если мы не выходим, так чтобы их вперёд пустить. Там, в трамвае, очень много народу было. И надо пропускать, кому выходить. Нам надо было выходить, и нас пропускали. Один дядя даже сказал:
   – Давайте, гражданка, я вам мальчика вынесу.
   И он меня вынес. Мама сказала «спасибо» и взяла меня за руку. И мы пошли в зоосад. Там стенка. И на стенке стоят звери. Только они не живые, а сделанные. И надо брать билет, как на поезд. Там в стенке окошечки, и в окошечки дают билеты.
   А потом надо идти в ворота. А там дальше сад.

ПЕЛИКАН

   Мама стала всех спрашивать:
   – Где слоны? Где слоны?
   А я сказал маме:
   – Почему слоны?
   Мама сказала:
   – А вот потому. Иди скорей.
   А там была вода. Прямо целый пруд. И там плавали птицы. И по берегу ходила одна птица. На маленьких ножках и очень толстая. У ней клюв очень большой. И под всем клювом кожа висит, как мешок.
   Я закричал:
   – Ой, кто это? Кто это?
   Мама сказала:
   – Не знаю, идём. Это птица.
   А один мальчик проходил и сказал:
   – Это пеликан. Он клювом рыбу ловит и в этот мешок под клювом складывает. А потом ест.
   Я маму спросил:
   – Правда, пеликан?
   Мама сказала:
   – Правда, правда! Идём.

ОРЕЛ

   А потом я не захотел идти, потому что очень скоро и потому что я за решёткой увидал очень большую птицу.
   И я стал кричать:
   – Мама, вон какая птица!
   И я стал показывать на эту птицу. У ней на клюве, на конце, – крючок. А на лапах – очень острые когти. Она коричневая и немного чёрная. И я тянул маму, чтоб к ней идти. Мы совсем близко подошли.
   Эта птица сидела на большом камне и лапами держала сырое мясо. Она клювом отрывала кусочки и потом на всех глядела и ела мясо. Она очень сердито глядела. И все говорили, что это орёл. И что это самая главная птица. Потому что она всякую птицу может победить и заклевать. И что она маленького барашка может унести и даже маленького мальчика унесёт. И две такие птицы могут даже большого человека забить. Они только сырое мясо и едят. Они хлеба не станут есть. Они очень высоко летают и сверху смотрят, кого им заклевать. И всяких птичек хватают, и зайчиков тоже. А этот мальчик, который раньше нам встретился, там тоже стоял, и он про орла много рассказывал. Он сказал, что про всех зверей знает, потому что он в зоосаде учится. Их много, таких мальчиков и девочек.
   Они за зверями тоже смотрят. И они про зверей всё знают. А мама ему сказала:
   – Ты в школе учишься, а не в зоосаде.
   А он сказал, что он в школе учится всему, а про зверей в зоосаде учится.

ДИКОБРАЗ

   Вдруг я услыхал, как один дядя закричал:
   – Вон он, дикобраз! Вон, вон, гляди!
   Я сказал немножко громко:
   – Мама, вон кричат «дикобраз». Хочу дикобраза!
   А мама сказала:
   – Это вот про тебя кричат. Ты скандалишь, ты и есть дикобраз-безобраз.
   А я сказал:
   – Мама, все туда смотрят, в клетку. Пойдём.
   А потом стал говорить:
   – Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!
   И мы пошли к этой клетке. И вовсе не про меня дядя говорил, что дикобраз, а там, в клетке, сидел дикобраз. Из него растут, прямо как прутья, такие иголки. Они острые. Его ни за что нельзя погладить. А впереди у него мордочка. И носик кругленький. И на мордочке иголок нет, а волосики.
   Мама на дощечке про него прочитала. Мама сказала, что он живёт в жарких странах.
   В клетке у дикобраза был домик, и там, в домике, другой дикобраз лежал.
   А потом дядя, который кричал про дикобраза, говорил, что эти колючки очень могут колоть. Он сказал, что сам видал дикобраза. Он хотел его поймать. А дикобраз побежал скорей к ямке и совсем голову в ямке спрятал. А колючки все на дядю выставил, и его никак взять дядя не мог, потому что колючки очень острые и они во все стороны торчат.
   А когда мы с мамой дикобраза смотрели, он колючек не выставлял, а их все назад держал. Он совсем небольшой. Он как маленькая собачка. У него мордочка очень добрая.
   Я маму спросил:
   – Мама, дикобраз хороший?
   Мама сказала:
   – Ну, вот сам видишь, какой.
   А я сказал:
   – Хороший, хороший!
   Мама сказала, что надо скорей к слонам, и мы пошли.

КАК Я КАТАЛСЯ НА МАЛЕНЬКОЙ ЛОШАДКЕ

   Мама опять стала всех спрашивать:
   – Где слоны?
   Нам сказали, чтобы мы дальше шли. А дальше был заборчик, а за заборчиком бегала маленькая лошадка. Она совсем маленькая. Это детская лошадка. Эта лошадка возила повозочку. Повозочка очень маленькая. И в повозке сидели две девочки маленькие и ещё мальчик, немножко побольше. Мальчик вожжи держал и правил. Я стал радоваться и стал в ладоши хлопать и кричать:
   – Ай, ай, какая лошадка!
   И я кричал, что хочу на этой лошадке ехать. А потом ещё пробежала лошадка, тоже с повозочкой. Только у этой лошадки уши были очень длинные.
   Я стал кричать:
   – Какая смешная!
   Мама сказала, что это я смешной. Потому что это не лошадка, а ослик. У них всегда уши длинные. И хвост у них не из волос, а как верёвка, только на конце кисточка из волос.
   И эти ослик и лошадка бегали кругом за заборчиком. И возили мальчиков и девочек. А у лошадки и ослика ещё звоночки были прицеплены. Лошадка бежала и звонила. Я стал маму просить, чтоб покататься непременно на этой лошадке.
   Мама сказала:
   – Я не знаю. Может быть, не пустят.
   А тут один дядя стоял. Он сказал:
   – Это для всех детей. И надо купить билет.
   И сказал:
   – Идёмте, идёмте. Я вас провожу.
   И даже взял меня за руку.
   Мама сказала:
   – Ах, я не знаю. Я очень спешу!
   А мы уже пришли, где можно к лошадкам пройти. И там стоял дядя, и он билеты давал. И там этот ослик стоял. И дядя, который билеты давал, говорит:
   – Ну, давай я тебя посажу.
   А я сказал:
   – Не надо меня сажать. Я на ослике не хочу. Я хочу на маленькой лошадке.
   А он сказал:
   – Ну, тогда жди.
   А лошадка мимо нас проехала и опять поехала вокруг. Потому что это ещё те девочки катались. Я смотрел, как лошадка ножками бежит. Она прямо как игрушечная. И головка у ней тоже маленькая.
   Пусть папа мне такую подарит, я её очень любить буду. Я бы с ней вместе спал, и она бы по комнате у меня ходила. Я бы её гладил. Я бы ей всё есть давал. Я бы её целовал. И я бы на неё верхом сел и поехал бы с саблей. Тогда бы все мальчики боялись меня.
   Я всё смотрел на лошадку, как она к нам подбегала. А когда она до нас добежала, мальчик, который правил, сказал лошадке «тпру», и она стала. Девочки стали вылезать, и мне мама сказала, чтоб я садился. А я сказал, что хочу сначала погладить лошадку.
   Она была как раз с меня ростом. И я её по спине погладил. А она головой стала трясти. И я ей немножко шею погладил.
   А мальчик, который правил, мне крикнул:
   – Не бойся, она не кусает!
   И я лошадке мордочку погладил.
   Мама сказала, что у ней была собака больше, чем эта лошадка. А дядя, который билеты давал, сказал, что это пони и что она, хоть и такая маленькая, всё равно очень сильная и ей уже много лет.
   Потом этот дядя посадил меня в повозку на скамеечку. А напротив посадил одну девочку. И мама мне всё говорила, чтоб я держался.
   Мы поехали, лошадка затопала, и звоночки зазвонили. А эта девочка так обрадовалась, что закричала очень тоненько. И я тоже закричал, потому что это очень хорошо – как мы поехали. И все на нас из-за заборчика смотрели. И как девочка кричит, смотрели.
   И мы проехали мимо мамы, и я ей рукой махал. Она мне кричала:
   – Держись, Алёшка! Держись!
   А мальчик, который правил, сказал:
   – Она и большого человека везти может. Она очень сильная.
   И что это ничего, что она, как собака, ростом.
   И мы ещё раз мимо мамы проехали. А девочка не стала кричать, а взяла меня за руку, и мы стали руки качать и говорить:
   – И! И! И!
   И мы теперь приехали к моей маме, и к девочкиной маме, и где этот человек с билетами. И нас с повозки сняли. Я ещё хотел лошадку погладить, а мама сказала, что нужно скорей.

МИШКИ

   И мы пошли. А я вдруг увидел опять решётку. Очень большую и очень высокую. Там стояло дерево, только без листьев, и на нём живые мишки.
   И я закричал:
   – Мама, мишки!
   Мама сказала:
   – Потом.
   А я сказал:
   – Не потом! Не потом!
   И стал маму тянуть, где мишки, и стал кричать:
   – Мама, пойдём! Мама, пойдём!
   И все стали на нас глядеть. Мама сказала:
   – Фу, какой скандальный!
   И сказала, что так мы никогда до слонов не дойдём. А она всё-таки пошла со мной, где медведики. Они были маленькие, как собачки, потому что они ещё дети.
   Они лазили по этому дереву, которое у них стояло. Они на дереве играли и кусались. Только не в самом деле, а немножко. И один хотел другого вниз стянуть. Он его лапой хватал за ногу. А на лапах у них когти, чёрные и длинные. А сами мишки коричневые, совсем как мой мишка.
   Они очень скоро лазят по дереву. Они когтями прямо как кошки цепляются.
   А потом я увидал там ещё двух мишек. Они тоже хотели на дерево лезть, а те мишки их не пускали и очень смешно кусались. И все смеялись.
   И мама тоже смеялась.
   А один мишка побежал, и я стал смотреть, почему он побежал. А там были две серенькие обезьянки. Они совсем как человечки. Только на них серая шерсть, как на кошках. А на лице шерсти нету. И на ушках тоже. Только лица у них, как у старушек. Это мишка к ним бежал, чтоб их лапой достать. А они вскочили на решётку и полезли наверх.
   Они ручками и ножками хватались за решётку – у них на ножках пальчики, как на руках. Они в кулак их могут зажать. И всё, что захотят, они ногой могут хватать.
   Потому им так ловко лазить: как на четырёх руках.
   Мишка потянулся по решётке и не мог достать. А я испугался, что он за ними полезет и их закусает. Он по той решётке не мог полезть, потому что тоненькая. А он по толстой полез. Он очень хорошо полез. Он тоже и руками и ногами лез. И потом вбок лез. Только он так скоро не может, как обезьянки.
   Я все думал, что обезьянки, может быть, человечки, и сказал маме:
   – Они, может быть, немножечко человечки?
   А мама сказала:
   – Не говори глупостей! Это просто мартышки такие.
   И потом вдруг туда пришёл тот самый мальчик, который нам про орла рассказывал. И все мишки к нему побежали.
   Я хотел ещё на мишек смотреть, а мама сказала:
   – Ну, идём к слонам. Так мы никогда не дойдём.

ЗЕБРА

   Мама очень скоро пошла. И вдруг она сама сказала:
   – Ах, какая!
   И стала. А это была за решёткой лошадь. И я думал, что на ней одеяло нашито. Потому что на ней жёлтые и чёрные полоски. А мама сказала, что никакое не одеяло, а это у ней шерсть сама так растёт. И сказала, что это зебра. Мама даже сказала:
   – Ай, надо им дать поесть!
   Их там две было. А они вовсе не хотели есть. Они даже на нас не смотрели. А я на них смотрел. И я потому смотрел, что они очень красивые. У них волосы стоят на шее, как щётка.
   А мама вдруг сказала:
   – Ах, да! Слоны!

КАК МЫ ЗАВТРАКАЛИ

   Только мама забыла, куда идти.
   Тут была скамейка. И мама вдруг села и сказала:
   – Ты не устал?
   Потом сказала:
   – Что ж ты бледный какой? Ты, может, есть хочешь?
   Я сказал, что хочу. Мама стала всех спрашивать, где буфет. И все стали показывать, куда идти. Мы очень немного шли и увидели веранду. И пошли на эту веранду. А там стояли столики и стулья. И там сидели, и ели, и пили чай.
   Мы с мамой тоже сели у столика. И потом пришла тётя в белом фартуке, и мама сказала:
   – Дайте ребёнку стакан молока и, если можно, яичницу.
   А маме чтоб сосиски дали.
   Я сказал, что я тоже лучше сосиски буду. А мама сказала, чтоб я не капризничал. И мне принесли молока и яичницу. И ещё мама спросила булочек. Я всё ел и слышал, как звонят звоночки, потому что это лошадка бегала и возила детей кататься. А я уже катался и знаю.
   А потом около нас сели две тёти и сказали, чтоб им дали мороженого. А я стал маме говорить тихонько, что я тоже хочу мороженого. А мама сказала, что у меня живот будет болеть. А я сказал, что «не будет, не будет». И стал очень просить и хотел плакать.
   Мама сказала:
   – Фу, какой! Я с тобой больше никуда не пойду.
   И сказала тёте в фартуке, чтоб дала мне мороженого. И мне дали. Маме тоже дали мороженого. Я всё своё съел. А мама всё мяла ложечкой, и у ней растаяло.
   Мама скорей заплатила деньги и сказала:
   – Ну, пойдём домой. С тобой прямо невозможно.

Я ВИДЕЛ ПИОНЕРОВ

   Мы опять на трамвае ехали.
   И вдруг трамвай остановился, и все стали смотреть в окно. Я тоже стал смотреть. А мама меня держала и говорила, что я хочу упасть. Ну да, как раз упасть! Ничего не упасть, а там впереди, прямо по улице, шли мальчики и девочки. Они шли, как красноармейцы. Они в белых рубашках, и у них красные галстуки у всех на шее. И ещё в трубы трубили очень громко.
   Все стали говорить:
   – Пионеры идут! Пионеры идут!
   А потом они флаг несли. Это мальчик один нёс, а около него шли девочка и мальчик. И у них были ружья. А потом немножко никто не шёл, и вдруг пошла музыка.
   Я закричал:
   – Мальчики играют! Мальчики играют!
   А они очень хорошо играли. Только они были не в белых рубашках, а в синих. А потом опять пошли мальчики и девочки в синем. Они тоже шли, как красноармейцы. И у них тоже были красные галстуки на шее. А мама взяла и потянула меня с окна, потому что сказала, что я выпаду. А какой-то дядя стал вместо меня смотреть и загородил всё окно.
   А потом трамвай пошёл. И мы приехали в нашу гостиницу.

КАК МЫ ОПЯТЬ В ЗООСАД ПОШЛИ

   А у меня немножко живот болел. Только я маме ничего не сказал, потому что я боялся, что мама не возьмёт меня в зоосад ещё раз.
   Мама говорила:
   – Вот видишь, как с тобой! Вот слонов и не видали.
   А я сказал:
   – А мы ещё пойдём.
   Мама сказала:
   – С таким скандальным мальчиком я не хочу ходить.
   И пошла напускать в ванну воду.
   А когда я ложился спать, я просил маму, чтоб она дала мне мишку спать со мной. И я стал мишкой ходить по постели, как те мишки в зоосаде. И тоже делал, чтоб он лазил.
   А мама сказала:
   – Теперь спать не будешь. Тебе нельзя в зоосад ходить.
   Я мишку спрятал под одеяло и потихоньку с ним кусался. А потом заснул. А когда я встал и потом когда чай пил, вдруг мама говорит:
   – Не копайся! Кончай скорей. Мы сейчас едем.
   Мама стала надевать шляпу, и мы очень скоро пошли. Мама сказала, что мы прямо едем слонов смотреть. И мы поехали в зоосад.