Борисенко Игорь. Поход Армии Проклятых

   – Да, – Сорген горько ухмыльнулся. – Тебе так просто об этом говорить… Ты ведь едешь с нами – но не с нами. Отвечаешь только за себя, а это делать довольно просто.
   – Каждому свое, – Мясник отстраненно отвернулся, глядя на прячущееся солнце.
   – Да, – Сорген кивнул, покачнувшись при этом всем телом. – Так оно и есть… И я, похоже, зря не поступил так, как ты. Тащить за собой ораву, которая требует забот и затраты стольких сил – глупость. Да? Я прав?
   Гуннир пожал левым плечом и перевел взгляд на небо. На востоке уже потемнело, так что можно было увидеть первые, самые яркие звезды.
   – Каждый поступает так, как говорит ему Необходимость, – пробормотал Мясник. – Ее потребности разнообразны, хотя и небесконечны. Скажем, то, что ты уже сдался, ей вряд ли придется по нраву.
   – Я? Сдался? – Сорген нашел в себе силы высказать возмущение. Сделав шаг к Гунниру, он схватился за полу его ветхого плаща. – С чего ты взял?
   – А к чему эти разговоры и том, что ты взялся не за свое дело? Об ораве нахлебников, тянущих тебя на дно? Ты ведь хотел спросить у меня, не пора ли удрать из этой пустыни, бросив солдат на смерть? Знаешь, мне все равно… Да ты и не ожидал, что я стану жалеть кого-либо, правильно? Но я не пастырь вам, так что совета и благословения у меня спрашивать не стоит. Могу сказать только, что ты разочаровываешь меня… Кажется, кое-кто ошибся в твоих способностях и силе: испытания, едва начавшись, выявили твою… слабость.
   – Мне наплевать на чьи угодно надежды! Я сам знаю свою силу и не нуждаюсь в испытаниях! – яростно возразил Сорген. Выпитая вода или злые слова Гуннира – что-то заставило его быстро вернуться к жизни. Он вдруг почувствовал прилив сил, желание действовать. – И если я хотел покинуть эту пустыню, то только потому, что об этом говорит мне мой разум. Всей толпой, без воды и по жаре, нам не пройти. Нужно было лучше подготовиться, но нет, мы слишком торопились. Если есть выбор – погибнуть всем или только части – какой путь надо выбрать?
   – Надо увидеть третий путь, – усмехнулся Гуннир. – Трудно ожидать от овец, что они станут думать о своей судьбе – их дело просто покорно идти. Но если пастухи столь же покорны и тупы – это уже плохо. Вы, три пастуха, бредете по течению судьбы, как остальное стадо. Где ваш разум, волшебники? Где юный гений, восхищавший и ужасавший Приморье? Я его не вижу.
   – Оставь при себе эти красивые слова! Тебе, видно, доставляет удовольствие смотреть на наши мучения и ты хочешь продлить зрелище?
   – Мне не понравилось бы такое вялое и… хм… сухое представление, – покачал головой Гуннир. – К тому же, все, что я сказал – это попытка направить твои мысли в нужном направлении, дурак. Что же, никто не может обвинить старого Гуннира в мягкотелости и милосердии, однако я скажу тебе прямо. У вас не хватает мозгов, чтобы действовать правильно. В жизни очень редко нет выхода – гораздо чаще у людей нет способностей или времени, чтобы увидеть его. Ладно, я подскажу тебе, но это будет единственный раз, и потом, сдается мне, тебе придется расплатиться со мной за эту услугу.
   – Я не буду заключать с тобой сделок!
   – Ну-ну, как хочешь, а я с тобой – буду. Так вот, юный друг, ты упорно стучишься в стену и не замечаешь рядом дверь. В этом месте очень скудные эфирные потоки, но олейз, нашу магическую энергию все же можно почерпнуть. В этом вы убедились вчера. Проблема в том, что песок – волшебный песок, не поддающийся чарам. Сколько раз каждый из вас пытался обратить его в воду? И никто не поглядел по сторонам. Сегодня от жары умерли люди и лошади. Если даже вы возьмете конину, то бросите шкуры, кости, внутренности, так же, как и трупы солдат. Однако все это – ВСЕ! – гораздо доступнее для трансформирующих чар, чем песок. Если бы я был на твоем месте, Сорген, то превратил бы умерших людей в воду для тех, кто еще жив.
   Высказавшись, Гуннир резко повернул коня и направил его прочь от лагеря армии, в темноту. Сорген некоторое время стоял, переваривая услышанное и пытаясь постигнуть смысл всех слов и поступков Мясника. Что стоит за его поведением? О чем думает его извращенный разум и что он имел в виду, говоря о расплате? Будь он проклят, этот демон в человеческом обличии!! Зло пнув ногой песок, Сорген решил утопить свои мысли в бурной деятельности. Он принялся носиться по лагерю, поднимая стонущих людей. Кто-то вставал молча, кто-то молил о пощаде, кто-то изрыгал ругательства.
   – Оставь нас в покое, Глубинное чудовище!! – вскричал один горбоносый, пожилой рха-уданец. – Или тебе кажется, что мы подыхаем недостаточно мучительно?
   Однако, рядом уже был верный Гримал – осунувшийся, сгорбленный жаждой и усталостью, но по-прежнему сильный и понятливый. Удар плетью, пинок под ребра – и недовольный, скуля, начинает исполнять приказы.
   Сорген, не спрашивая ничьих советов и не совещаясь с остальными волшебниками, приказал немедленно собирать лагерь и отправляться в путь, на север. Несколько наемников по его велению свежевали умерших коней; мясо уже начало пованивать, но это никого не останавливало. Шкуры, кости и другие отходы складывали на большой тент, расстеленный в стороне от копошащегося войска. Рядом лежали трупы четырех человек, умерших днем от перегрева, а также какой-то мусор, который не следовало тащить следом за собой. Около походной мясобойни Сорген разбил свой шатер; внутри установили пару самых больших котлов и сложили несколько десятков бурдюков.
   Через полчаса после полного заката, в кровавых сумерках пустынной ночи, согбенные под холодным восточным ветром, солдаты под предводительством Рогеза ушли к горам. У шатра остались горы окровавленных костей и десять наемников, таскавших потроха в шатер и кидавших их в котел. Когда тот был заполнен до краев, Сорген выгнал всех, оставшись внутри вместе с Хейлой; ей он до сих пор не удосужился рассказать, чем же таким они будут заниматься. Женщина нервничала и злилась.
   – Что за дурацкий и неуместный ритуал? – шипела она. – Ты сошел с ума?
   – Нет, – ответил Сорген, не обращая внимания на ее недовольство. – Стой и смотри: если у меня все получится, нам обоим придется как следует поработать.
   В следующее мгновение он сложил руки на гору костей в котле и прочел заклинание Животворной Влаги, добывающее воду из любой другой субстанции. Губы его исказились, когда он вытягивал из эфира крупицы энергии, потребные для заклинания. Лицо покрылось пятнами, а потом стало вдруг бледным, как у покойника, из которого вытекла вся кровь. Кучи костей и шкуры в котле задымились, зашипели, и вдруг растаяли, превращаясь в прозрачную жидкость. Пошатнувшись, Сорген отступил к стене шатра и без сил опустился на колени. Хейла, стоявшая рядом с раскрытым ртом, издала сдавленный вскрик.
   – Вода! – она подскочила к Соргену и, опустившись рядом с ним, жадно поцеловала его в губы. – Ты и вправду велик и умен не по годам, любимый! Как это замечательно! Как вовремя… как гениально!!
   У Соргена не было сил и желания отмахиваться от ее обильных похвал и говорить о том, кто был истинным их спасителем. Устроившись в уголке, он велел Хейле превратить в воду еще один котел с костями. Потом, когда она упала рядом, в шатер вошли наемники и принялись переливать воду в бурдюки. Долго, тщательно, осторожно. Наполненные бурдюки грузили на коней, наливали в ведра, чтобы все, кто оставался у шатра, сами могли как следует напиться.
   Через некоторое время котлы были освобождены от воды и вновь наполнены костями вперемешку с мусором. Сорген, немного пришедший в себя, сотворил воду во второй раз – и это далось ему еще труднее, так что он даже потерял сознание. Хейла справилась со своей частью чуть лучше. У нее хватило сил послать вслед армии нескольких наемников и пять лошадей, груженых водой. Обратно они должны были привезти Рогеза, ибо колдовать было уж слишком утомительно…
   Так прошло больше полночи. Кости, шкуры, гора порванной упряжи, дырявых сапог и драных штанов, а также четыре человеческих трупа превратились в воду, много воды. Правда, больше половины ее пришлось выпоить умиравшей от жажды армии, но зато после этого люди значительно приободрились. Гримал повел войско вперед со всей возможной скоростью; трое волшебников тащились в носилках, привязанных к коням, словно тяжелобольные. Перед тем, как забыться тяжелым, лихорадочным сном, Сорген еще успел выдать последнее распоряжение: отныне все, кому приспичит справлять нужду, должен делать это в специальную емкость. Засыпая, он слышал, как Гримал спорил с кем-то:
   – Эй, зачем я стану мочиться в мешок? Чтобы потом это пить?
   – Делай, как тебе говорят. Никто не заставит тебя это потом пить. Не пей, скорее сдохнешь, и мы пустим на воду тебя!
   Долгое время ночь была тихой и прохладной. Ветер улегся, звезды перестали мигать, став холодными и спокойными. Небо едва заметно светилось, очерчивая кромку пустыни со всех сторон – ровную, непрерывную с востока, юга и запада, и зубчатую, выдающуюся вверх – на севере. Горы уже приближались, хотя достичь их до рассвета никто не надеялся, слишком уж много времени было потеряно.
   Когда зажглась утренняя заря, воздух пришел в движение. Ветер снова принялся дуть с запада, все сильнее и сильнее, вздымая кучи пыли и забивая ноздри людям и коням. Из-за восточной кромки горизонта показался краешек оранжевого пламени; в этот момент Гримал скомандовал остановку. На сей раз за дело взялись почти все – кто-то ставил тенты, палатки и шатры, кто-то укутывал коней и давал им последнюю ночную порцию воды и зерна. Повара быстро приготовили кашу, использовав минимум воды и дров, но зато не пожалев мяса. Поддерживать огонь было очень трудно, так что мясо вышло недоваренным, однако никто не жаловался. Люди быстро поели и забрались в укрытия как раз тогда, когда солнце вскарабкалось в вышину уже на четверть пути. Небо стремительно белело, ветер становился все теплее и тише; жара норовила пробраться в грудь и прожечь ее насквозь.
   Весь день прошел в полном бездействии. Колдуны спали едва ли не до вечера, разлепляя глаза лишь для того, чтобы смочить губы. Раз в два часа самые крепкие солдаты выползали из укрытий, чтобы проверить коней и дать им немного воды – но, несмотря на эти предосторожности, еще две лошади пали. Тем не менее, все остальные лошади и люди благополучно дожили до сумерек, когда жар схлынул и они вновь смогли шевелиться. Тогда армия, свернув лагерь и доев утреннюю кашу, продолжила свой путь. Отдохнувшие колдуны вновь сидели на конях, настроение солдат было намного бодрее и благодушнее, чем сутки назад. Горы, казалось, были совсем уже рядом.

Гость из песчаной бури

   Когда наступило утро, лица людей снова были мрачными, ибо они столкнулись с новой причудой пустыни. Приблизившиеся было горы с рассветом оказались такими же далекими, какими они были вечером, будто армия топталась на месте, а не двигалась вперед.
   – Снова свойство этих мест? – проворчал Сорген, когда поблизости от Дикаря остановился конь Гуннира. Тот криво улыбнулся и повернул голову, словно заинтересовавшись чем-то на востоке. – Снова мы должны думать не так, как мы думаем? Что же теперь? Может быть, следует повернуть в обратную сторону, и тогда мы придем туда, куда хотели??
   – Время советов окончилось, – едва слышно прошептал Гуннир. – Если я и дальше буду помогать вам, это станет просто смешным.
   – Что? Что ЭТО? Разве ты пошел с нами вместе не потому, что такой же черный орман, как и остальные?
   – Догадайся сам. Ведь ты такой умный молодой человек.
   На сей раз Сорген, плюнув, повернул коня и отправил его галопом прочь, подальше от Мясника, которого ему вдруг захотелось ударить. Совершенно непонятно, какие цели преследует этот человек! Словно праздный наблюдатель… надзиратель… Надсмотрщик, поставленный Старцами за кучкой неразумных подопечных, которых они собрались проверить в деле. Ну что ж, пусть будет так. У него не будет повода придраться!
   Тем временем, вода снова становилась проблемой. Почти все запасы, сделанные в начале прошлой ночи, были выпиты – осталось лишь несколько бурдюков, которых не хватит на грядущий жаркий день. Для того, чтобы вновь приступить к волшебству, у них недостаточно материала. Отходы от разделки двух умерших вчера коней да несколько мешков с человеческими испражнениями. О последних Сорген подумал с отвращением: неужели придется касаться их руками?? Но другого выхода нет. Он приказал расставлять шатер и готовить котлы.
   – Что мы будем делать завтра, если горы так и не приблизятся? – спросил Рогез перед тем, как Сорген взялся за первый котел, наполненный костями и мусором. Князь имел серый цвет лица и говорил шепеляво, потому как сухие губы потрескались и кровоточили. Сорген осторожно прикоснулся к своим и понял, что они выглядят немногим лучше.
   – Идти, что же еще? – прошептал молодой колдун в ответ.
   – Один из моих людей уверяет, что к нам движется пыльная буря. Он видел тонкую пелену на востоке.
   – Он в этом уверен? Здесь все обманчиво и ненадежно.
   – Скоро узнаешь.
   Вяло отмахнувшись, Сорген принялся за колдовство. Утренняя жара уже забиралась под полог, ветер пытался забросить внутрь пыли. Наполнив котел водой, Сорген поспешил выползти наружу, в тень, предоставляя Рогезу и Хейле решать, кто из них возьмется за котел с мочой.
   Снаружи было слишком темно. Пока он занимался чарами, серая пелена выросла в размерах до того, что уже почти закрывала солнце. Прикрыв рукой лоб, Сорген пытался рассмотреть, что же представляет собой новая угроза – но он видел только колеблющуюся завесу. Ну вот, очевидно, пустыне надоело играть с ними, и она решила покончить со всей армией разом. Он попытался усмехнуться, но нижняя губа лопнула и на щетину вытекла капля крови, тут же засохшая. Он ничего не мог сделать, потому что не имел сил даже для того, чтобы встать на ноги. Вся его армия лежала вокруг, как скопище тяжелораненых, покорно ожидающих смерти и избавления от дальнейших мучений. Сорген, полный безразличия, закрыл глаза и расслабился. Будь что будет…
   Скоро сквозь шелест бьющегося о тент песка послышался рев, тягучий и однотонный. Усилием воли Сорген заставил себя приподняться и сесть, разлепив веки. Рядом с ним сидела молчаливая Хейла, глядевшая на приближающуюся бурю глубоко запавшими, давно не крашеными глазами. Половину неба покрывало серо-желтое облако, бурлящее, словно бы дышащее злобой и нетерпением. Быстро глотая льюмилы, подножье облака ползло по поверхности пустыни прямо к лагерю. Сорген тяжело уперся руками в песок и с трудом поднялся на ноги. Вокруг было тихо и пусто: никто не собирался бежать, плакать или даже молиться. Все покорно ждали своей участи – а может быть, просто спали тяжелым, равнодушным ко всему сном.
   Сначала ему казалось, что буря однородна и состоит из мириад взметнувшихся под влиянием яростного ветра песчинок. Однако, очень скоро можно было видеть странные черные жгуты, танцующие в глубине клокочущего облака. Вихри, которые засасывают тебя с поверхности, чтобы унести далеко вверх, а потом уронить вниз, разбить, превратить в мокрую лепешку. Песчинки, словно крошечные бешеные демоны, изгрызут тело и выпьют из него кровь еще до того, как оно упадет назад, на землю.
   Тяжело вздохнув, Сорген обернулся и поглядел на Хейлу. Одновременно он нащупал на поясе дудочку, нерешительно поглаживая ее дрожащими пальцами. Сейчас – или никогда?!
   – Уходим? – одними губами спросила Хейла. Сорген подумал о том, как будет смеяться над ним Гуннир. Как будут проклинать наемники, Лимбул и все прочие… Он снова бросит тех, кто пошел за ним? Заботит ли его это?
   Сорген еще раз нерешительно оглянулся. Дикарь и Красавчик лежали рядом, а между ними торчали замотанные портянками ноги Хака. Ну же! Надо решаться! Хейла зашевелилась, пытаясь подняться, но Сорген все еще медлил. Он снова поглядел на бурю и вдруг понял, что в ней происходят изменения. Извивающиеся жгуты вихрей пропали; теперь тело облака было равномерным и походило на вал кипящей грязной воды, катящийся вперед. Молнии прорезали темные глубины, выхватывая там странные, непонятные силуэты. Раз, второй, третий! Сорген перевел взгляд на подножие песчаного вала и внезапно понял, что он остановился. Молнии загорались и гасли еще несколько раз, а на самом краю бури пыль и песок медленно оседали, расползаясь по сторонам безвольными, стелющимися вдоль земли клубами.
   Еще ничего не осознав, Сорген почувствовал явное беспокойство и даже рванулся вперед – забыв при этом о страхе, усталости и сомнениях. В груди его защемило, ибо он увидал впереди то, что никогда не привидится простому человеку: два ярких, колышущихся, как пляшущие вихри, потока магических энергий.
   Из пелены ему навстречу медленно выползала крошечная темная фигура, словно бы подвешенная на этих светящихся нитях. Создавалось впечатление, что это существо, впрягшись в бурю, пыталось тащить ее за собой… Сорген бездумно бежал ему навстречу, как будто повинуясь какому-то зову; задыхаясь, давясь пылью, загребая непослушными ногами песок. Фигура росла перед его взором, становилась все больше и больше, пока не превратилась в высокого тощего старика, одетого в просторный черный плащ с огромным капюшоном, полностью скрывающим голову. Оказавшись от незнакомца в паре десятков шагов, Сорген застыл, как вкопанный. Очнувшись от своего бега, он поежился – несмотря на жар пустыни, его посетило ледяное чувство страха. Зачем он вот так, очертя голову выбежал сюда? Не взяв ни меча, ни солдат! Чтобы больше не мучиться страхом неизвестности, Сорген сорвал с пояса фляжку и выпил пару глотков теплой воды. Скребущее горло немного смягчилось, и он теперь мог говорить.
   – Кто ты?
   Человек, или демон, молча стоял, а потоки энергии раскачивались у него за плечами. Постепенно они поблекли и пропали; тогда незнакомец медленно повернулся к Соргену спиной и поманил рукой, приглашая подойти ближе. Молодой колдун нерешительно оглянулся на безжизненный лагерь: никого не было видно… хотя нет, одинокая фигурка стояла и смотрела ему вслед. Хейла?
   Сорген решился. Он прошел еще несколько саженей, обходя незнакомца на значительном расстоянии. Снова оказавшись у него перед лицом, скрытым тенью капюшона, и, тяжело дыша, попытался заглянуть под складки ткани. Однако незнакомец легким движением рук одернул его, позволяя увидеть свое лицо.
   Это был Фонрайль, один из Старцев, собственной персоной. Сорген видел его лишь несколько раз, в полутьме страшного огненного мира, в котором лидеры Теракт Таце скрывались от гнева Бога-Облака, но спутать Фонрайля с кем-то еще было невозможно. Узкое лисье личико, изборожденное морщинами; глаза, полные недоверия и подозрения. Седые космы, торчащие наружу, и серебряная серьга-полумесяц, качающаяся на длинной цепочке с левой стороны. Старец приложил сухой желтый палец к черным губам, будто они находились среди толпы непрошеных слушателей.
   – Не называй моего имени, юноша! – прошептал Фонрайль, блеснув яростным взглядом из-под бровей. – Это слово из тех, что может обрушить небо и расколоть землю…
   Сорген глупо хлопал ресницами и тщетно пытался закрыть пересохшие губы. Фонрайль мелко, беззвучно захихикал.
   – Не ожидал? – Старец, довольный произведенным эффектом, потер ладони друг о друга. – Да уж, от этого кто угодно опешил бы… Но – возрадуйся, ибо я пришел вам на помощь.
   Человеку, тонкие губы которого зловеще ухмыляются, а глаза воровато бегают из стороны в сторону, вряд ли стоит верить, но Соргену было некогда над этим задумываться. Ему снова пришлось открывать фляжку и смачивать горло, которое словно бы наполнили острые камни. Он лихорадочно соображал: что же нужно старцу? Вряд ли он на самом деле собирается помогать… Не в его духе.
   – Почему ты отвернулся?
   – А что? Разве ты оскорбился, сделав десяток дополнительных шагов?
   – Для меня это – большой труд. Я едва стою на ногах.
   – Ну так сядь! – хихикнул Фонрайль. – А я не собираюсь показывать свое лицо кому попало.
   Сорген бессильно опустился на корточки; Старец же принялся ходить рядом с ним из стороны в сторону.
   – Устал, говоришь? Что же такого ты совершил, малец? Перевернул гору, стер с лица земли город, пробил море в земной тверди? Хе-хе… Я только что создал эту бурю. Она тебе нравится? Правда, могуча и велика? Однако я даже не запыхался, несмотря на свой почтенный возраст, – похвалившись, Фонрайль нагнулся, чтобы зачерпнуть песка. В его ладони тот обратился горстью снега и тут же растаял, стекая между пальцев и превращаясь в пар, едва достигнув земли.
   – Я не собирался меряться с тобой силами – это бесполезно! – немного раздраженно сказал Сорген. Ему не нравилась бравада старого лиса, да и сидеть здесь, на жаре, в пыли, не хотелось. Старец неторопливо отер остатками влаги свой сморщенный лоб и задумчиво произнес.
   – Хорошо, что ты это понимаешь, парень. Просто замечательно. Ох, а здесь жарко, как ты считаешь? Тем не менее, я встречал места и пожарче. Поэтому, хоть вам троим эта пустыня доставляет много неудобств и беспокойства, мне она кажется этаким безобидным садиком.
   – Так что, ты хочешь пойти с нами?
   – Нет, конечно. Я не могу долго оставаться в этом мире без риска быть обнаруженным. Буря была хорошим прикрытием, но кто знает, не вглядится ли какой-нибудь искушенный наблюдатель в нее попристальнее?
   – Кого ты боишься?
   – О! У старого, несчастного Фонрайля много врагов, но в основном это Белые. Разве трудно было догадаться об этом, сын мой? Не раздражай старика. Неужели ты думал, что мы прячемся в Вечногорящем мире по собственной прихоти?
   – Что могут сделать Белые такому могучему чародею, как ты? – Сорген выразительно зачерпнул в горсть песка и ссыпал его обратно, намекая на недавний фокус Старца. Тот довольно хмыкнул.
   – Я знаю свою силу, но не переоцениваю ее. Как думаешь, ты теперь достаточно силен, чтобы победить Симу? А десять Сим сразу? Теперь представь, насколько могучи его повелители: придворные маги Императора, да и он сам. Кроме того, у них у всех есть главный Владыка. Самый сильный и искусный маг из всех Белых… – мысли Фонрайля унесли его в странные дали. Он даже перестал хмурить брови, а взгляд его остановился. – Ради меня они все сюда явятся, даже ОН. Ведь именно потому мы сидим, спрятавшись, боясь высунуть нос из чужого мира. ОН… Он очень силен, парнишка, не забывай об этом.
   – Тогда тебе лучше побыстрее сказать, зачем явился.
   – Точно! – воскликнул Старец и снова стал прежним. Глаза проворно проверили, не прячется ли кто справа и слева, а брови затрепыхались, как крылья мотылька. – Я здесь, чтобы помочь тебе. Черным! Всем Черным мира!! Дело в том, что именно сейчас вы находитесь в двух шагах от настоящего кладезя магической мудрости. Знаешь, как называется это место?
   – Вроде, пустыня Келудана, как мне сказал Рогез, или Гуннир, не помню.
   – А для чего она была создана, слышал?
   – Я вообще сомневаюсь, было ли это создано нарочно… Хотя, горы слишком уж похожи на износившиеся стены огромных размеров… Слухи же говорят, что эта пустыня вместе с горами были созданы для того, чтобы отделять Белый север, поклоняющийся Богу-Облаку, от еретического юга, где слишком много Черных, так?
   – Многие так думают, – Фонрайль порывисто обернулся, будто почуял за спиной опасность, но тут же успокоился. – Только ты сам подумай, сколько Черных на этом юге? Там гораздо больше ленивых и трусливых почитателей Наодима, а также диких жителей горячих степей и пустынь. Они вообще поклоняются ветру или зверям… Нет, на самом деле разделять было просто некого! К тому же, в то время, когда Келудан создавал эти места, такого явного разделения людей на Белых и Черных еще не было. Очень, очень давно Келудан решил отгородиться от остального мира, ибо был уверен, что все вокруг желают его смерти. Он создал два хребта из гор с отвесными склонами и жуткую пустыню между ними, плоскую, открытую всем ветрам. Посреди этой пустыни, почти совершенно лишенной потоков магической энергии, он и живет – как паук, собравший нити олейз в свое гнездо.
   – Как же он позволил нам зайти в свою вотчину?
   – Не знаю, но мне это дает надежду на осуществление кое-какой задумки. Есть мнение, что со временем Келудан просто стал меньше обращать внимание на внешний мир. Горы разрушаются, волшебные ловушки в них исчезают и ослабевают, в пустыне возникают новые источники волшебного эфира… – Фонрайль замолк, хитро поглядывая на Соргена из-под бровей.
   – И что же? – подозрительно спросил тот.
   – Хочешь знать, зачем я все это тебе рассказал? Хм, мой мальчик… Келудан – очень древний и могучий волшебник. Как ни смешно это звучит, он не только безумен, но еще и мудр. Так бывает, поверь. У него есть одно замечательное качество – ему плевать и на Черных, и на Белых, к которым он не испытывает вражды и симпатий. Если кто-то придет к нему… ну, скажем так, в гости – при достаточной удаче может рассчитывать на интересный разговор.
   – Значит, именно для этого ты меня и нашел? Хочешь отправить на интересный разговор к безумному старому волшебнику?
   – Что это? Недоверие и страх в голосе?
   – Тебя это удивляет? Тебя, Фонрайля? Покровителя хитрецов и предателей?
   – Ах, прелестно! Ты хорошо учился, Сорген! Но все-таки, я тот, к кому тебе стоит прислушаться. Я хочу, чтобы ты пошел к Келудану и спросил у него совета: как можно сокрушить Энгоард, оплот Белых.
   – Отчего бы тебе самому не сходить?