Прежде, чем заняться освоением чуда техники, я написал очень письмо Алёне. Сугубо деловое, прямо-таки на официальном шаблоне с фирменной символикой. Страсти страстями, и не стоит их перемешивать работой. А потом набрал номер Лёхи.
— О, здорово! — бодро откликнулся друг, — Опять пропадал, да? Алёна мне по асе стукнула, что ты в бегах до чайна-таун.
— Она как всегда всё напутала. Я ездил в район древней столицы Японии.
— Вот тебе делать нечего. Шучу. Завидую, и всё. Чего ты такой серьёзный? Тебя мой храмовник не обижает?
— Не обижает. Я же не шалю.
Посмеялись.
— Слушай, у меня проблема.
— Давай, выкладывай.
— Есть девушка. Маша. Она живёт… Ну, в общем, не близко. Полтора дня на поезде или три часа по воздуху. И у неё неприятности с одноклассником. То есть не факт, что что-то серьёзное, но мало ли. А меня опять в путь гонят.
— Так, куда не сей раз? Всё-таки делом занялся, паломников в святую землю водишь? Или как Сталкер, в Зону отчуждения? — Лёха громко закурил сигарету и, судя по звуку, вышел на балкон. Где-то там гудели-шумели машины.
— Бог с тобой, ни то, ни другое. За океан, к дядюшке Сэму.
— Ну-ну, — судя по голосу, Лёха сам бы ни за что туда не подался, — Так что с твоей девушкой? Это ведь твоя девушка, да?
— Ну, как бы да, хотя всё странно.
Лёха хмыкнул.
— Слушаешь? — забеспокоился я на молчаливое сопение.
— Да, ты говори, говори, — подбодрил Лёха.
— Если будет беда, она мне напишет. Я в командировке буду, но почту смотреть смогу. Ты… Ты, если что-то не так, сможешь выехать, за даму вступиться?
Странно ждать какой-то иной реакции. Потому и не стану ему про Алёну рассказывать. С него станется сорваться и поехать бить морду лица финну Име. Может бить и не станет, а по ушам так словесно покатается, потом этот финн будет долго ходить контуженный. У Лёхи слишком болезненное чувство справедливости. Это похвально, но иной раз дипломатию он не понимает и не использует. Кажется, с Машиным приятелем это и нужно.
— Ты, это, не шутишь? Нет. Лады. Два часа до самолёта, ну и там максимум пол дня, самолёты в сезон часто летают. Будь спокоен, Тамплиер. Не пройдёт после тревоги и дня, как я буду на месте.
— Лёх, ты, это… Ну, не кипятись там, если что. Без увечий. И ещё деньги.
— В смысле? Он должен ей денег?
— Да нет, денег тебе на билет.
— А, ты про это? Да ладно, потом рассчитаемся если что. Лети себе спокойно, потопчи там кусты вокруг Капитолия. Давай диктуй адрес, куда лететь.
Он записал адрес под диктовку и прервал связь. Такими отзывчивыми людьми надо дорожить, а не использовать их без надобности. Людей вообще нельзя использовать. А Лёху я и вовсе боюсь лишний раз просить о помощи. Он же в лепёшку расшибётся, но всё сделает. С ущербом для себя, если надо. Этого и стыжусь.
Писем не было, и я углубился в подготовку к поездке.
Вечер тянулся долго и нудно, хотя скучать было некогда. Письмо от Маши пришло очень поздно, за четверть часа до нашего отъезда. Где же она Интернет нашла в полночь-то?
Обо всех транспортных деталях не напишешь, да и смысла немного. Аэропорт встретил строго, но без придирок. Сейчас так принято, чтобы всем жилось спокойно. Мы загрузились в лайнер, и я достал инструкцию, пусть будет под рукой. В эконом-классе просят отключать средства связи, а в других, думаете иначе? Вот и нет. Но прежде, чем отключить wi-fi коммуникатора, я проверил почту и был вознаграждён.
А какая разница?
Где тут новый документ в меню? Ага, полезем в инструкцию.
Шеф в соседнем кресле посмотрел и хмыкнул, когда я зашелестел тонкими страницами, запечатанными до полей. Смейся, хмыкай, шеф. Тебя бы на моё место.
Ага, тут ещё функция T9. Это когда ты вводишь букву, а окно подсказки уже готово выдать слово.
Дурость невероятная. С первой же попытки набрать три слова на «ф», упомянутые Алёно-Машей, я вспомнил анекдот про «фуфайку и флаг». Как теперь писать-то, если цифровые удобства элементарно писать мешают?
Как писать? Интересный вопрос.
Крестик на руке словно ожил, кольнул кожу деревянным стыком граней.
— Какой же я писатель? Я просто пишу, и всё.
Смеялись.
И он смеялся и часто шутил, как часто в наше время люди стремятся стать писателями. Толку-то? Будешь ты писателем или не будешь, пока не напишешь достойную вещь, цена не велика. А потом хорошая вещь, как правило, бесценна. Только всё это философский трёп, и он его не любил. И других просил воздерживаться от глубоких многословных рассуждений.
— В них слишком мало смысла, — так он с горечью выносил приговор и шёл прочь.
Смотрел на сетевую литературу придирчиво, но без фанатизма. Правда, день ото дня тексты всё больше напоминали плохо зачищенные палимпсесты. Кальки, шаблоны и штампы выплывали наружу подобно нечистотам. Портили плавный поток языкового и творческого процесса. Это он про себя так рассуждал, но вслух не говорил. Иначе его самого упрекнули бы в словоблудстве.
Довольно долго так и продолжалось. Он тихо ругался на прелести цифровой техники и всяческих Интернет ухищрений, а когда на экране выплыла ссылка «How to Write Bestseller (For Dummies)», он сплюнул и окончательно зарёкся писать на цифровой клавиатуре.
Пошёл на рынок, один из тех, на интерес и розыск всевозможного старья. Долго бродил между клеенок с потрёпанными томами и милыми антикварными безделушками, полчаса любовался на потёртый Зингер начала двадцатого века, и умилял своим видом продавцов-пенсионеров. Точно-точно, твердили они друг другу смешливым шёпотом. Чудак или художник, а то и вовсе поэт.
— Пишущая машинка есть? Какая-нибудь старая, но с русской раскладкой.
Этот вопрос был задан раз двадцать, и лишь однажды нашёлся достойный ответ:
— Есть, мил человек. Старенькая Оливетти, а вот раскладка не нашенская. Но есть набор матриц.
— Матриц? — насторожился покупатель.
Женщина в цветастой шали, потрёпанном пальто и новеньких кедах улыбнулась. Морщинки на лице сложили добрый узор под стать глазам. Светлым и понятливым.
— Так раньше называли металлические формы, штампы в форме букв.
— А… Тогда беру.
Перепаять машинку на Русь дело непростое, но доступное. Он краем уха об этом слышал, и не видел причин отступаться от чудной затеи. А вот клавиши придётся наклейками метить, тут ничего не поделаешь. Да и горе-то не велико, чем наклейки виноваты, что им на цифре жить прихожится?
Поиск мастера через газету «Из рук в руки» занял день или два, а после пришлось ждать неделю.
И вот случилось. Новенькая свежим древесным лаком, обработанная олифой и где-то начищенная до тусклого блеска старого металла, оказалась на столе.
Он подумал, что надо бы отметить такое дело и полез было за бутылкой коньяка, припасённой с какого-то давнего случая. Идея что надо, но он решил подождать. Предчувствие?
Вставил лист под копирку, поднял руки над клавишами.
В коридоре раздался звонок. Интересно, кто бы это мог быть?
Хозяин прошлёпал давно дырявыми тапками в коридор и приложился к глазку. Что-то там виднелось, маячило, но в коридорах темно, лампы слабые, смех а не лампы. Зазвенели-заскрипели звонок-цепочка, и дверь приоткрылась.
На пороге стоял мальчишка лет десяти, может старше. В клетчатой ковбойке, в лихих, изрядно потрёпанных беготнёй и играми широких джинсах и простецких одноцветных сандаликах. Непричёсанный как воробей растрёпыш, очень по-мальчищьи чумазый, но в меру, улыбался неполным набором зубов.
— Здравствуй, а я к тебе. Можно?
Стоит признать, как хозяин удивился, но по натуре он был добрый и отзывчивый. Доверчивый до чудачества, но какой-то бессовестно везучий, а от того и остался таким до своих первых седин.
— Заходи, — просто сказал хозяин и посторонился.
В прихожей оказалось понятно, как много мальчишка носится по улице. Одна сандаля так же как оба хозяйские тапка просила каши, а светло русые волосы выгорели и давно мечтали о профессиональной стрижке. На скуластом сероглазом лице пестрела россыпью чехарда мелких веснушек, и от того детская улыбка казалась очень задорной, даже задиристой.
— Пойдём на кухню, что ли?
Мальчик не стеснялся, а на предостережение, что сандалики можно оставить, просто пожал плечами и заправил ремешок обратно.
— Ладно.
Вдвоем вошли на кухню.
Мальчишка совсем не по гостевому резво и уверенно взял себе стул. Сел на него и скрестил ноги. Ладонями упёрся в стулью подушку и чуть подался головой вперёд.
— Ух-ты какая! — сказал он это уважительно про машинку на столе. А под столом тихо пылился компьютер. Не то чтобы без надобности, а так. Пока в порыве эмоций хозяин расчистил весь стол, а куда деть связку монитор-ящик-клавиатура дело десятое.
— Вот пришёл погостить, хотел на тебя так посмотреть. Вблизи и глазами. Ничего, ты не против?
— Кто ты? — ошалело спросил хозяин.
— Я? Внучок той бабки, которая машинку продала.
Хозяин с сомнением повёл бровью.
— Ля-ля-ля. А может, я и пошутил, — мальчишка рассмеялся, — Дети же шутят, придумывают и врут иногда, вот взрослые им и не верят.
— Так ты меня обманул?
— А сам не знаю. Слушай, да какая разница? Ты и так знаешь, кто я.
Хозяин сглотнул. Догадка проста как яйцо, но как-то неустойчива. Кстати, что было первым, яйцо или курица?
— А то ты не знаешь? — словно прочёл его мысли пацан.
— Ну, просвети меня, неуча.
— Рентгеном? — гость снова засмеялся и сунул руку в карман. Достал небольшое зелёное яблоко, упорно потёр самой круглой стороной о джинсовую ткань на бедре и надкусил с сочным хрустом тугую мякоть. Пожевал, а потом положил на стол надкусанный плод. Обоими руками залез в шевелюру и с наслаждением почесался.
— Да шучу я, шучу, — оправдался мальчуган и серьёзно добавил: — Вначале было слово.
И замолчал.
Молчал и хозяин.
Они смотрели друг другу в глаза, и это был длинный диалог без всяких слов. Если там и звучали слова, то были они неразрывной цепочкой, непрерывным потоком-ручейком, а то и вовсе не слова. Образ-калейдоскоп со всем набором нужных спец эффектов.
— Ну что, теперь понял? — тихо спросил мальчишка.
— А я могу всё это понять? — так же тихо ответил хозяин.
— Значит, понял, — улыбнулся с какой-то недетской грустью гость и добавил, — Мощно ты про палимпсесты, я оценил. Нехилая шутка юмора, не каждый до такого догадается. Интернет — коллекция палимпсестов, гениально! Ладно, пора мне. Хорошо, правда хорошо. И хорошо, что ты такой. Пиши, у тебя всё получится. Зуб даю! — он щёлкнул по резцу чумазым пальцем, — Ай, шатается. Ну, это не важно.
— Так ты ребёнок? — изумился хозяин.
— А ты как думаешь? Перед вечностью все дети. Даже я.
Помолчали, и мальчишка поднялся со стула.
— Подожди, один вопрос, можно?
— Можно, конечно.
— А что такое Святой Грааль? И как его найти?
— Ты уже нашёл.
— В смысле?
— Да, ты и правда не всё понял. Ща погоди, — он сунул руки в карманы и покачался на пятках, — Попробую попроще. Я сам не знаю, что это за штука, но она работает. Кретьен де Труа написал о ней, и пока писал, ею пользовался.
— Чушь какая-то.
— Да? А ведь я тоже ею пользовался. Кстати, прикол, у меня это тоже была чашка. Но типа твоей, вон той на полке. Никакой не потир с дискусом, это всё люди сами придумали. Нет, ну было с чего, я не спорю, всё логично, и что Кретьен, что Вольфрам молодцы, дали всем жару. Правда, с крестовыми походами сильно нахулиганили. Ну да что я, в самом деле. Свобода воли, понимаешь. Хотят, пусть творят. Всё равно всем потом за всё ответится. Рано или поздно, так или иначе.
— Я не понимаю!
— Ну, это же так просто, — пожал плечами гость, — Грааль это вдохновение. Думаешь, я без него со всем этим справился? Ничего бы не получилось.
Он произнёс эти несколько слов, и мир как будто зазвенел. Тишиной и звуками, своим собственным внутренним дыханием, от чего не то поплыл, не то наоборот, стал чётче. То ли сплюснулся и приблизился, то ли наоборот обрёл глубокую перспективу, слабо понятную взгляду неподготовленных глаз. На краткий миг. А потом всё снова разгладилось. Но он успел запомнить ощущение, и сможет вызвать его снова. Должно быть, сможет… А там?
— Да и я всего не знаю, даже не могу тебе точно сказать, что это такое. Но прочно прилипло к нему Святой Грааль. Да, все атрибуты мира, так почитаемые христианством, они есть, и у каждого своя история. Но с ЭТИМ у них общего не много. И уж конечно не кубок с Тайной Вечери и не фиал с Чудодейственной кровью. Но ты вот нашёл, — он кивнул в сторону машинки, — забавно, а почему бы и нет? Форма-то может быть любой. Ну ладно, пошёл я. Иди закрой за мной.
Хозяин встал и пошёл следом. В дверях он остановился.
— Погоди, яблоко.
— А, это, — кивнул мальчишка и посмотрел в глаза хозяину необыкновенно ясным твёрдым взглядом, — а я вот слышал, когда пьёшь, надо закусывать. Я закусываю… если пью из него. Так даже вкуснее. Попробуй и ты. Если рискнёшь. Посмотрим, что получится.
Дверь захлопнулась, и хозяин вернулся на кухню. Долго смотрел на яблоко, пока не решился. А оно уже чуть-чуть обветрилось. Самое обычное яблоко, зелёное и должно быть кисло-сладкое. Вот и буреет след от детских зубов, кончено всё просто. Окисление железа, обычная реакция железа с кислородом. Как дыхание на основе гемоглобина.
Как кровь из раны.
И тогда он принял решение.
Много позже, когда компьютер вернулся на стол и скромно приютился в углу, он прочитал ссылку, которую прислал кто-то из знакомых. Интервью с Богом. Прочитал и посмеялся. Беззлобно от души. Это принято считать, что если смеются, то над кем-то и всё как-то над чьим-то горем. А иногда смеются потому, что хорошо, приятно и легко. И есть, что вспомнить.
— 11-
— О, здорово! — бодро откликнулся друг, — Опять пропадал, да? Алёна мне по асе стукнула, что ты в бегах до чайна-таун.
— Она как всегда всё напутала. Я ездил в район древней столицы Японии.
— Вот тебе делать нечего. Шучу. Завидую, и всё. Чего ты такой серьёзный? Тебя мой храмовник не обижает?
— Не обижает. Я же не шалю.
Посмеялись.
— Слушай, у меня проблема.
— Давай, выкладывай.
— Есть девушка. Маша. Она живёт… Ну, в общем, не близко. Полтора дня на поезде или три часа по воздуху. И у неё неприятности с одноклассником. То есть не факт, что что-то серьёзное, но мало ли. А меня опять в путь гонят.
— Так, куда не сей раз? Всё-таки делом занялся, паломников в святую землю водишь? Или как Сталкер, в Зону отчуждения? — Лёха громко закурил сигарету и, судя по звуку, вышел на балкон. Где-то там гудели-шумели машины.
— Бог с тобой, ни то, ни другое. За океан, к дядюшке Сэму.
— Ну-ну, — судя по голосу, Лёха сам бы ни за что туда не подался, — Так что с твоей девушкой? Это ведь твоя девушка, да?
— Ну, как бы да, хотя всё странно.
Лёха хмыкнул.
— Слушаешь? — забеспокоился я на молчаливое сопение.
— Да, ты говори, говори, — подбодрил Лёха.
— Если будет беда, она мне напишет. Я в командировке буду, но почту смотреть смогу. Ты… Ты, если что-то не так, сможешь выехать, за даму вступиться?
Странно ждать какой-то иной реакции. Потому и не стану ему про Алёну рассказывать. С него станется сорваться и поехать бить морду лица финну Име. Может бить и не станет, а по ушам так словесно покатается, потом этот финн будет долго ходить контуженный. У Лёхи слишком болезненное чувство справедливости. Это похвально, но иной раз дипломатию он не понимает и не использует. Кажется, с Машиным приятелем это и нужно.
— Ты, это, не шутишь? Нет. Лады. Два часа до самолёта, ну и там максимум пол дня, самолёты в сезон часто летают. Будь спокоен, Тамплиер. Не пройдёт после тревоги и дня, как я буду на месте.
— Лёх, ты, это… Ну, не кипятись там, если что. Без увечий. И ещё деньги.
— В смысле? Он должен ей денег?
— Да нет, денег тебе на билет.
— А, ты про это? Да ладно, потом рассчитаемся если что. Лети себе спокойно, потопчи там кусты вокруг Капитолия. Давай диктуй адрес, куда лететь.
Он записал адрес под диктовку и прервал связь. Такими отзывчивыми людьми надо дорожить, а не использовать их без надобности. Людей вообще нельзя использовать. А Лёху я и вовсе боюсь лишний раз просить о помощи. Он же в лепёшку расшибётся, но всё сделает. С ущербом для себя, если надо. Этого и стыжусь.
Писем не было, и я углубился в подготовку к поездке.
Вечер тянулся долго и нудно, хотя скучать было некогда. Письмо от Маши пришло очень поздно, за четверть часа до нашего отъезда. Где же она Интернет нашла в полночь-то?
1bibaby: Тамплиер мой милый, что же ты творишь со мной? Откуда ты только взялся такой, а? Я и не знала, что могу так плакать. Плакала и смеялась, пока читала твоё письмо. Сердце готово разорваться от всего, что в нём накопилось. Господи, милый мой, да это просто какое-то чудо. Я ждала его, а оно раз и тут. Не могу поверить и верю. Откуда, святой Боже, откуда ты всё это взял? Разве я говорила тебе, что месяц назад постриглась куцым ёжиком? Смешно до невозможности. Попробовала, поэкспериментировала, называется. А кофта эта. Да, она на майку похожа. Серая и льняная. Купила пол года назад, а потом пришила к ней кармашки зелёные. Фальш карманы, просто по приколу. И это ты увидел? Как? В ту ночь я спала без неё, но это не важно, совсем не важно. Понимаешь? Комнату ты точно описал, только стол перепутал, он у меня с другой стороны от окна. Ты даже дом увидел, Господи, Тамплиер, это невероятно!!!!!!!!!!!!! У меня голова кругом от этого, я на ногах еле стою. Кто ты, а? Приезжай скорее! Я хочу посмотреть в твои глаза, хочу взять твои руки. Тамплиер, я тебя хочу. Всего и целиком. Это так тебе, к сведению. Чтобы быстрее приехал. Безобразница я, да? Да кто бы сказал мне, что я кому-то такое в письменном виде? Со стыда сгорю, а тут нате вам, пожалуйста. Хочешь, я помогу тебе даже Грааль найти? Я теперь, кажется, всё на свете могу. А всё ты. Веришь, нет? Никогда не думала, что бывают такие слёзы от счастья. Клавиатуру залью, и выставят меня из этой цифровой кофейни как раз два три. И не смогу тебе письма писать. Только с почты. Только днём. А там что прежде было холодно, как на улице стояла прохлада, что сейчас, когда жара на улице. Кондиционера у них нет, и поставят ли, кто знает? Но нельзя же так над людьми издеваться! Это здорово писать туда сюда письма, но я уже не могу, хочу тебя живого увидеть! Слышишь? Слышишь, конечно. Пиши. Твоя, твоя и только твоя, Маша. Целую.Наверное, выглядел я не то чтобы очень глупо, а слегка пришибленно. Сердце стучало так, как никогда не стучало раньше. В голове кутерьма, это плоское слово. Может голова стоять на ушах? В отдельно взятом метафизическом случае да, и я тому живое доказательство. Шэф выглянул из кабинета и объявил пятиминутную готовность. Камила дремала в кресле и ободрилась, что скоро можно сдать вахту и отчалить до дома, ведь завтра будет заслуженный выходной в середине недели. Награда за посиделки и провожалки двух перелётных деятелей.
Ta/\/\n/\\/\ep: Убегаю. Прикинь, мы летим в гости к золотому яблоку! Ни разу там не был, а интересно посмотреть, что за океаном. Если что-то случится, я там в конце письма пришпилил электронную визитку Лёхи, помнишь, рассказывал? Обычный вордовский файл, но автоматом встаёт в почтовый адрес лист. Милая такая шутка, ты как программист точно оценишь. Знаешь, а я и не сомневался, что всё про тебя угадаю. Ты обещала мне помочь, вот и помогла. Я тоже с нетерпением жду объяснения глаза в глаза. Можно вопрос? Почему ты никогда ни строчки не написала про Алёну? Странный вопрос, да? Но мне важен твой ответ. Она часто спрашивает, как ты. Беспокоится за меня. И ещё вопрос. Откуда ты узнала про клочок пергамента у Персеваля? Я ведь не присылал тебе рассказ, написанный для Лёхи! Пожалуйста, ответь. Мне кажется, я имею право знать правду. Нет не так. Я ни сколько не сомневаюсь в твоей стопроцентной искренности, ты так же честна, как и я. Просто, я кое-что не понимаю. Поправь меня, если я запутался на ровном месте. С кем не бывает? Не суди строго. Твой Сталкер (он же Ta/\/\n/\\/\ep).Через секунду я уже гасил компьютер под строгим взглядом шэфа.
Обо всех транспортных деталях не напишешь, да и смысла немного. Аэропорт встретил строго, но без придирок. Сейчас так принято, чтобы всем жилось спокойно. Мы загрузились в лайнер, и я достал инструкцию, пусть будет под рукой. В эконом-классе просят отключать средства связи, а в других, думаете иначе? Вот и нет. Но прежде, чем отключить wi-fi коммуникатора, я проверил почту и был вознаграждён.
1bibaby: Побежала я домой, а то глазам хоть спички выдавай. Знаешь, а я всё думала, когда ты начнёшь вопросы задавать? Вот и я один задала, но на мой ответить просто. А на твои — тоже просто, но это обычная женская тайна. А мне смешно, веришь? Даже подозреваю, в чём ты меня уличить собрался. Шутник, умора. Смешной ты. Но я не стану усложнять и без того сложную ситуацию. Я прочитала твой рассказ о дирижёре и думаю: ну, вот. Наконец-то о себе написал, а то будто и неживой какой. Цифровой фантом. Знаешь про таких? Счастье твое, что не знаешь. Да и ладно. Скажи, а ты друзей так же подбирал, и меня заодно? Враки всё, а? Нет, конечно, нет. Это ты потом написал, после всех наших писем-снов-контактов. У меня язык заплетается, то есть печатаю как в тумане. Спатьхочу, ясно. Хочешь узнать истину, так узнай. Поговори с Алёной. Спокойной ночив самолёте, тамплиер. Маша. Ты невнимательный. Так и не ответил на вопрос, философ ты, филолог или филантроп. Хихик.;-P.Жирная точка размером в букву. Изыск цифрового дизайна. Или умысел? Нет никакого умысла, сейчас прямо и отвечу. Ей. Кому — ей? Маше или Алёне.
А какая разница?
Где тут новый документ в меню? Ага, полезем в инструкцию.
Шеф в соседнем кресле посмотрел и хмыкнул, когда я зашелестел тонкими страницами, запечатанными до полей. Смейся, хмыкай, шеф. Тебя бы на моё место.
Ага, тут ещё функция T9. Это когда ты вводишь букву, а окно подсказки уже готово выдать слово.
Дурость невероятная. С первой же попытки набрать три слова на «ф», упомянутые Алёно-Машей, я вспомнил анекдот про «фуфайку и флаг». Как теперь писать-то, если цифровые удобства элементарно писать мешают?
Как писать? Интересный вопрос.
Крестик на руке словно ожил, кольнул кожу деревянным стыком граней.
«Яблочный гость».
Если кто-то называл его писателем, он отнекивался.— Какой же я писатель? Я просто пишу, и всё.
Смеялись.
И он смеялся и часто шутил, как часто в наше время люди стремятся стать писателями. Толку-то? Будешь ты писателем или не будешь, пока не напишешь достойную вещь, цена не велика. А потом хорошая вещь, как правило, бесценна. Только всё это философский трёп, и он его не любил. И других просил воздерживаться от глубоких многословных рассуждений.
— В них слишком мало смысла, — так он с горечью выносил приговор и шёл прочь.
Смотрел на сетевую литературу придирчиво, но без фанатизма. Правда, день ото дня тексты всё больше напоминали плохо зачищенные палимпсесты. Кальки, шаблоны и штампы выплывали наружу подобно нечистотам. Портили плавный поток языкового и творческого процесса. Это он про себя так рассуждал, но вслух не говорил. Иначе его самого упрекнули бы в словоблудстве.
Довольно долго так и продолжалось. Он тихо ругался на прелести цифровой техники и всяческих Интернет ухищрений, а когда на экране выплыла ссылка «How to Write Bestseller (For Dummies)», он сплюнул и окончательно зарёкся писать на цифровой клавиатуре.
Пошёл на рынок, один из тех, на интерес и розыск всевозможного старья. Долго бродил между клеенок с потрёпанными томами и милыми антикварными безделушками, полчаса любовался на потёртый Зингер начала двадцатого века, и умилял своим видом продавцов-пенсионеров. Точно-точно, твердили они друг другу смешливым шёпотом. Чудак или художник, а то и вовсе поэт.
— Пишущая машинка есть? Какая-нибудь старая, но с русской раскладкой.
Этот вопрос был задан раз двадцать, и лишь однажды нашёлся достойный ответ:
— Есть, мил человек. Старенькая Оливетти, а вот раскладка не нашенская. Но есть набор матриц.
— Матриц? — насторожился покупатель.
Женщина в цветастой шали, потрёпанном пальто и новеньких кедах улыбнулась. Морщинки на лице сложили добрый узор под стать глазам. Светлым и понятливым.
— Так раньше называли металлические формы, штампы в форме букв.
— А… Тогда беру.
Перепаять машинку на Русь дело непростое, но доступное. Он краем уха об этом слышал, и не видел причин отступаться от чудной затеи. А вот клавиши придётся наклейками метить, тут ничего не поделаешь. Да и горе-то не велико, чем наклейки виноваты, что им на цифре жить прихожится?
Поиск мастера через газету «Из рук в руки» занял день или два, а после пришлось ждать неделю.
И вот случилось. Новенькая свежим древесным лаком, обработанная олифой и где-то начищенная до тусклого блеска старого металла, оказалась на столе.
Он подумал, что надо бы отметить такое дело и полез было за бутылкой коньяка, припасённой с какого-то давнего случая. Идея что надо, но он решил подождать. Предчувствие?
Вставил лист под копирку, поднял руки над клавишами.
В коридоре раздался звонок. Интересно, кто бы это мог быть?
Хозяин прошлёпал давно дырявыми тапками в коридор и приложился к глазку. Что-то там виднелось, маячило, но в коридорах темно, лампы слабые, смех а не лампы. Зазвенели-заскрипели звонок-цепочка, и дверь приоткрылась.
На пороге стоял мальчишка лет десяти, может старше. В клетчатой ковбойке, в лихих, изрядно потрёпанных беготнёй и играми широких джинсах и простецких одноцветных сандаликах. Непричёсанный как воробей растрёпыш, очень по-мальчищьи чумазый, но в меру, улыбался неполным набором зубов.
— Здравствуй, а я к тебе. Можно?
Стоит признать, как хозяин удивился, но по натуре он был добрый и отзывчивый. Доверчивый до чудачества, но какой-то бессовестно везучий, а от того и остался таким до своих первых седин.
— Заходи, — просто сказал хозяин и посторонился.
В прихожей оказалось понятно, как много мальчишка носится по улице. Одна сандаля так же как оба хозяйские тапка просила каши, а светло русые волосы выгорели и давно мечтали о профессиональной стрижке. На скуластом сероглазом лице пестрела россыпью чехарда мелких веснушек, и от того детская улыбка казалась очень задорной, даже задиристой.
— Пойдём на кухню, что ли?
Мальчик не стеснялся, а на предостережение, что сандалики можно оставить, просто пожал плечами и заправил ремешок обратно.
— Ладно.
Вдвоем вошли на кухню.
Мальчишка совсем не по гостевому резво и уверенно взял себе стул. Сел на него и скрестил ноги. Ладонями упёрся в стулью подушку и чуть подался головой вперёд.
— Ух-ты какая! — сказал он это уважительно про машинку на столе. А под столом тихо пылился компьютер. Не то чтобы без надобности, а так. Пока в порыве эмоций хозяин расчистил весь стол, а куда деть связку монитор-ящик-клавиатура дело десятое.
— Вот пришёл погостить, хотел на тебя так посмотреть. Вблизи и глазами. Ничего, ты не против?
— Кто ты? — ошалело спросил хозяин.
— Я? Внучок той бабки, которая машинку продала.
Хозяин с сомнением повёл бровью.
— Ля-ля-ля. А может, я и пошутил, — мальчишка рассмеялся, — Дети же шутят, придумывают и врут иногда, вот взрослые им и не верят.
— Так ты меня обманул?
— А сам не знаю. Слушай, да какая разница? Ты и так знаешь, кто я.
Хозяин сглотнул. Догадка проста как яйцо, но как-то неустойчива. Кстати, что было первым, яйцо или курица?
— А то ты не знаешь? — словно прочёл его мысли пацан.
— Ну, просвети меня, неуча.
— Рентгеном? — гость снова засмеялся и сунул руку в карман. Достал небольшое зелёное яблоко, упорно потёр самой круглой стороной о джинсовую ткань на бедре и надкусил с сочным хрустом тугую мякоть. Пожевал, а потом положил на стол надкусанный плод. Обоими руками залез в шевелюру и с наслаждением почесался.
— Да шучу я, шучу, — оправдался мальчуган и серьёзно добавил: — Вначале было слово.
И замолчал.
Молчал и хозяин.
Они смотрели друг другу в глаза, и это был длинный диалог без всяких слов. Если там и звучали слова, то были они неразрывной цепочкой, непрерывным потоком-ручейком, а то и вовсе не слова. Образ-калейдоскоп со всем набором нужных спец эффектов.
— Ну что, теперь понял? — тихо спросил мальчишка.
— А я могу всё это понять? — так же тихо ответил хозяин.
— Значит, понял, — улыбнулся с какой-то недетской грустью гость и добавил, — Мощно ты про палимпсесты, я оценил. Нехилая шутка юмора, не каждый до такого догадается. Интернет — коллекция палимпсестов, гениально! Ладно, пора мне. Хорошо, правда хорошо. И хорошо, что ты такой. Пиши, у тебя всё получится. Зуб даю! — он щёлкнул по резцу чумазым пальцем, — Ай, шатается. Ну, это не важно.
— Так ты ребёнок? — изумился хозяин.
— А ты как думаешь? Перед вечностью все дети. Даже я.
Помолчали, и мальчишка поднялся со стула.
— Подожди, один вопрос, можно?
— Можно, конечно.
— А что такое Святой Грааль? И как его найти?
— Ты уже нашёл.
— В смысле?
— Да, ты и правда не всё понял. Ща погоди, — он сунул руки в карманы и покачался на пятках, — Попробую попроще. Я сам не знаю, что это за штука, но она работает. Кретьен де Труа написал о ней, и пока писал, ею пользовался.
— Чушь какая-то.
— Да? А ведь я тоже ею пользовался. Кстати, прикол, у меня это тоже была чашка. Но типа твоей, вон той на полке. Никакой не потир с дискусом, это всё люди сами придумали. Нет, ну было с чего, я не спорю, всё логично, и что Кретьен, что Вольфрам молодцы, дали всем жару. Правда, с крестовыми походами сильно нахулиганили. Ну да что я, в самом деле. Свобода воли, понимаешь. Хотят, пусть творят. Всё равно всем потом за всё ответится. Рано или поздно, так или иначе.
— Я не понимаю!
— Ну, это же так просто, — пожал плечами гость, — Грааль это вдохновение. Думаешь, я без него со всем этим справился? Ничего бы не получилось.
Он произнёс эти несколько слов, и мир как будто зазвенел. Тишиной и звуками, своим собственным внутренним дыханием, от чего не то поплыл, не то наоборот, стал чётче. То ли сплюснулся и приблизился, то ли наоборот обрёл глубокую перспективу, слабо понятную взгляду неподготовленных глаз. На краткий миг. А потом всё снова разгладилось. Но он успел запомнить ощущение, и сможет вызвать его снова. Должно быть, сможет… А там?
— Да и я всего не знаю, даже не могу тебе точно сказать, что это такое. Но прочно прилипло к нему Святой Грааль. Да, все атрибуты мира, так почитаемые христианством, они есть, и у каждого своя история. Но с ЭТИМ у них общего не много. И уж конечно не кубок с Тайной Вечери и не фиал с Чудодейственной кровью. Но ты вот нашёл, — он кивнул в сторону машинки, — забавно, а почему бы и нет? Форма-то может быть любой. Ну ладно, пошёл я. Иди закрой за мной.
Хозяин встал и пошёл следом. В дверях он остановился.
— Погоди, яблоко.
— А, это, — кивнул мальчишка и посмотрел в глаза хозяину необыкновенно ясным твёрдым взглядом, — а я вот слышал, когда пьёшь, надо закусывать. Я закусываю… если пью из него. Так даже вкуснее. Попробуй и ты. Если рискнёшь. Посмотрим, что получится.
Дверь захлопнулась, и хозяин вернулся на кухню. Долго смотрел на яблоко, пока не решился. А оно уже чуть-чуть обветрилось. Самое обычное яблоко, зелёное и должно быть кисло-сладкое. Вот и буреет след от детских зубов, кончено всё просто. Окисление железа, обычная реакция железа с кислородом. Как дыхание на основе гемоглобина.
Как кровь из раны.
И тогда он принял решение.
Много позже, когда компьютер вернулся на стол и скромно приютился в углу, он прочитал ссылку, которую прислал кто-то из знакомых. Интервью с Богом. Прочитал и посмеялся. Беззлобно от души. Это принято считать, что если смеются, то над кем-то и всё как-то над чьим-то горем. А иногда смеются потому, что хорошо, приятно и легко. И есть, что вспомнить.
— 11-
Шеф как-то странно посмотрел в мою сторону и побеспокоился, всё ли со мной в порядке.
— Всё отлично, — только губы пересохли, но об этом промолчал. Интересно, с чего он это?
— У тебя глаза блестят, и ты как-то не то побледнел, не то осунулся. Точно всё хорошо?
Хорошо, и лучше некуда. Я бодро кивнул в ответ, а потом усталость взяла положенное, и я закрыл глаза.
Когда проснулся, мир вокруг гудел тремором фюзеляжа и торможением. За стеклом высились тысячелюдные фрагменты застроенных до неба районов. Никогда бы не подумал, что в одном месте может быть так много высоких домов. Кажется, эим уже не подходит планка небоскребов. Это уже что-то иное. Красивое, непонятное и сильно чужое.
Это неплохо, чужое помогает ценить своё. Как и новое позволяет чуть иначе взглянуть на старое, оставленное позади. Потом, правда, есть риск остаться во власти эмоций и предпочтений, но риск есть всегда, и его цена — расплата за свободу воли. Так мог бы сказать Яблочный гость, если бы нужно было что-то добавить к сказанному. А по-моему, и так неплохо. Поживём — увидим.
Мы не очень-то спешили. Пусть выйдут полновесным потоком все, кому надо очень срочно, а мы следом. Было опасение, что начнутся проволочки, но полиция даже паспортов не проверяла. Просто следила, чтобы пассажиры получили свой багаж и не имели претензий. Красота, когда всё так просто.
JFK гудел голосами объявлений на английском, испанском и японском, а вокруг на уровне лиц плыло пёстрое море людей. Это трудно объяснить как-то иначе, но казалось, лица и тела живут по отдельности. Уследить за движением отдельных людей в этом хаосе немыслимым.
Наконец мы оказались возле магистрали на огромной, аэродромных масштабов парковке. Начальник связался с кем-то по мобильному, а потом бодро указал верное направление. Нам уже подогнали машину. Старенький форд. Шикарно, бессовестно громоздкий на взгляд, непривычный. Образец национальной автоиндустрии.
— Ты разобрался с диктофоном?
— Да, я освоил аппарат.
— Хорошо, у нас времени не так уж много. Тут коллеги… добрые душки, взяли билет заранее, завтра в полдень отлёт обратно. Неудобно, конечно, но сейчас летняя суета, сам знаешь. Трансфер трещит от грузопассажирского потока, всё раскупают за месяц. Ты справишься с текстом?
— Я так понял по брифу двадцать, максимум тридцать тысяч знаков, и десять крупнейших архитектурных проектов. Нет ничего невозможного Алексей Алексеевич. Сяду вечером за ваш нотубук и всё сделаю.
— Своим давно пора обзавестись, дружок, — беззлобно пожурил начальник, — Ладно, ладно, я всё знаю. Справишься с этим, выпишу премию, как раз на что-нибудь достойное хватит. Дизайн тебе не делать, а тексты набирать в самый раз. Ноутбук вечером в твоём распоряжении. А то, хочешь, прямо тут купим? Без пошлин всяких.
— Не, лучше дома. Надо выбрать по уму.
— Хорошо.
Водитель не мешал нам разговором, пока мы выруливали на автостраду. А потом попросил пристегнуться. Горизонт сиял блеском отражённого неба. Стекло и сталь рвались вверх, словно струи льда или замороженные в точке времени фонтаны.
Путь наш лежал до отеля Виллингтон, это на сцепке седьмой Авеню и пятьдесят пятой Стрит. Три звезды, но три звезды в тех краях это точно три, а то и больше. Одна мозаика в интерьере чего стоит. У нас красота в метро, у них в отелях. Как-то так, для равновесия. Впрочем, расслабляться не дали. Мы побросали вещи в номер, где надо чирикнули кредиткой шэфа и отбыли на том же форде в галерею. Она разместилась недалеко, всего в трёх или четырёх поворотах, но адрес я не запомнил. Да и название такое, уж больно непривычное. Там огромные стеклянные стены и двери, так сделано, что готов легко поверить в невероятное. Огромное здание, где галерея на самом нижнем этаже, и всё это держится одним стеклом. Потолок — тоже технологический изыск. Смотришь, а там небо. Причём так реалистично, даже облака плывут. Наверное, натуральное. Всё дело в зеркальных пластинах. Что-то откуда-то куда-то проецируется и в результате небо во весь потолок.
Современная архитектура всё больше и больше уподобляется волшебству.
Между стендами не было стен. Пустое пространство, наполненное немногочисленной плеядой профессионалов. Они не столько разглядывали макеты, издали похожие на космические рисунки по проектам О’Нейла, сколько вчитывались в таблицы и листали пухлые папки спецификаций.
Дело делать, не щи хлебать, тут надо с умом и планом. Прежде всего я взял план экспозиции и набросал маршрут обхода. Фирмы выделил по алфавитному списку. Кстати, совсем не из головы брал предпочтения. Ещё в офисе я закачал на флэш-память несколько статей на заданную тему. Боже упаси меня компиляцию делать, никогда этим не занимался. А вот десяток названий, что на слуху и на верхушке архитектурного Олимпа — отличная подсказка. А то не разобраться, кто и что Дэвид Ховей, или при чём тут британский Waterman. Скажу по секрету, меня впечатлила сверло-образная стела в пол тысячи этажей, запалнированная на выпуск к пятнадцатому году. Сиер Тауэры в сравнении с ней — тонконогие заморышы.
Но не стоит проявлять личных симпатий, этим и скучна работа журналиста. Радость в том, что о десятке избранных надо писать с равным уважением и никому не отдавать предпочтение. Так что если где-то не достаёт, надо выдумать, но за рамки ни шагу. Это не реклама, а качественный обзор с элементами сравнения. Этим непростым проектом я и занялся. Удобный диктофон фиксировал живую английскую речь. Потом будет меньше возни с подборкой адекватного перевода. Терминология это та ещё проблема, и я решал её по мере сил и способностей. Редактор потом подправит, если будут откровенные ляпы.
Час менялся новым часом, и я продолжал работать. Изредка садился на свободный стул и делал пометы на ходу. Иногда вылуплялись целые готовые абзацы. Причём то на английском, то на русском. Это под настроение. Начальник нашёл каких-то нужных ему людей и не вылезал из переговорной. Однажды поймал меня и чуть не силком отправил пообедать. Суши и лазанью я проглотил почти бездумно. А иначе и нельзя, когда на тебя вдруг сваливается такое множество красот, высот и впечатлений. От виски отказался, хотя давно и преданно люблю редкий в наших краях Green Label.
Блуждание по просторам архитектурной ярмарки под вечер сильно утомило, и я едва не пропустил стенд, который цеплял внимание длинной названия. В немецком не бывает так много гласных. Тем более — повторных. С третьей попытки я сумел прочитать название, но повторить вслух вряд ли сумею. Белый фон и синий крест. Кто бы мог подумать?
А ведь мог.
Надо же, как тесен Мирокрай.
И я не ожидал его увидеть, и не узнал бы никогда. Что я знаю о предпочтениях Алёны, какие мужчины ей нравятся?
На мой взгляд слишком полный. Но полнота не отталкивала, скорее, наоборот. Как добрый плюшевый мишка. В простой джинсовой одежде, с закатанными рукавами. Чуть приоткрытый, улыбкой рот с рядом ровных крупных зубов. Глаза добрые, но без слащавости. Викинг, одним словом. Налысо выбритый, ростом под два метра. С огромными мозолистыми руками. На бэйдже имя с фамилией ещё более заковыристой, чем название фирмы.
— Всё отлично, — только губы пересохли, но об этом промолчал. Интересно, с чего он это?
— У тебя глаза блестят, и ты как-то не то побледнел, не то осунулся. Точно всё хорошо?
Хорошо, и лучше некуда. Я бодро кивнул в ответ, а потом усталость взяла положенное, и я закрыл глаза.
Когда проснулся, мир вокруг гудел тремором фюзеляжа и торможением. За стеклом высились тысячелюдные фрагменты застроенных до неба районов. Никогда бы не подумал, что в одном месте может быть так много высоких домов. Кажется, эим уже не подходит планка небоскребов. Это уже что-то иное. Красивое, непонятное и сильно чужое.
Это неплохо, чужое помогает ценить своё. Как и новое позволяет чуть иначе взглянуть на старое, оставленное позади. Потом, правда, есть риск остаться во власти эмоций и предпочтений, но риск есть всегда, и его цена — расплата за свободу воли. Так мог бы сказать Яблочный гость, если бы нужно было что-то добавить к сказанному. А по-моему, и так неплохо. Поживём — увидим.
Мы не очень-то спешили. Пусть выйдут полновесным потоком все, кому надо очень срочно, а мы следом. Было опасение, что начнутся проволочки, но полиция даже паспортов не проверяла. Просто следила, чтобы пассажиры получили свой багаж и не имели претензий. Красота, когда всё так просто.
JFK гудел голосами объявлений на английском, испанском и японском, а вокруг на уровне лиц плыло пёстрое море людей. Это трудно объяснить как-то иначе, но казалось, лица и тела живут по отдельности. Уследить за движением отдельных людей в этом хаосе немыслимым.
Наконец мы оказались возле магистрали на огромной, аэродромных масштабов парковке. Начальник связался с кем-то по мобильному, а потом бодро указал верное направление. Нам уже подогнали машину. Старенький форд. Шикарно, бессовестно громоздкий на взгляд, непривычный. Образец национальной автоиндустрии.
— Ты разобрался с диктофоном?
— Да, я освоил аппарат.
— Хорошо, у нас времени не так уж много. Тут коллеги… добрые душки, взяли билет заранее, завтра в полдень отлёт обратно. Неудобно, конечно, но сейчас летняя суета, сам знаешь. Трансфер трещит от грузопассажирского потока, всё раскупают за месяц. Ты справишься с текстом?
— Я так понял по брифу двадцать, максимум тридцать тысяч знаков, и десять крупнейших архитектурных проектов. Нет ничего невозможного Алексей Алексеевич. Сяду вечером за ваш нотубук и всё сделаю.
— Своим давно пора обзавестись, дружок, — беззлобно пожурил начальник, — Ладно, ладно, я всё знаю. Справишься с этим, выпишу премию, как раз на что-нибудь достойное хватит. Дизайн тебе не делать, а тексты набирать в самый раз. Ноутбук вечером в твоём распоряжении. А то, хочешь, прямо тут купим? Без пошлин всяких.
— Не, лучше дома. Надо выбрать по уму.
— Хорошо.
Водитель не мешал нам разговором, пока мы выруливали на автостраду. А потом попросил пристегнуться. Горизонт сиял блеском отражённого неба. Стекло и сталь рвались вверх, словно струи льда или замороженные в точке времени фонтаны.
Путь наш лежал до отеля Виллингтон, это на сцепке седьмой Авеню и пятьдесят пятой Стрит. Три звезды, но три звезды в тех краях это точно три, а то и больше. Одна мозаика в интерьере чего стоит. У нас красота в метро, у них в отелях. Как-то так, для равновесия. Впрочем, расслабляться не дали. Мы побросали вещи в номер, где надо чирикнули кредиткой шэфа и отбыли на том же форде в галерею. Она разместилась недалеко, всего в трёх или четырёх поворотах, но адрес я не запомнил. Да и название такое, уж больно непривычное. Там огромные стеклянные стены и двери, так сделано, что готов легко поверить в невероятное. Огромное здание, где галерея на самом нижнем этаже, и всё это держится одним стеклом. Потолок — тоже технологический изыск. Смотришь, а там небо. Причём так реалистично, даже облака плывут. Наверное, натуральное. Всё дело в зеркальных пластинах. Что-то откуда-то куда-то проецируется и в результате небо во весь потолок.
Современная архитектура всё больше и больше уподобляется волшебству.
Между стендами не было стен. Пустое пространство, наполненное немногочисленной плеядой профессионалов. Они не столько разглядывали макеты, издали похожие на космические рисунки по проектам О’Нейла, сколько вчитывались в таблицы и листали пухлые папки спецификаций.
Дело делать, не щи хлебать, тут надо с умом и планом. Прежде всего я взял план экспозиции и набросал маршрут обхода. Фирмы выделил по алфавитному списку. Кстати, совсем не из головы брал предпочтения. Ещё в офисе я закачал на флэш-память несколько статей на заданную тему. Боже упаси меня компиляцию делать, никогда этим не занимался. А вот десяток названий, что на слуху и на верхушке архитектурного Олимпа — отличная подсказка. А то не разобраться, кто и что Дэвид Ховей, или при чём тут британский Waterman. Скажу по секрету, меня впечатлила сверло-образная стела в пол тысячи этажей, запалнированная на выпуск к пятнадцатому году. Сиер Тауэры в сравнении с ней — тонконогие заморышы.
Но не стоит проявлять личных симпатий, этим и скучна работа журналиста. Радость в том, что о десятке избранных надо писать с равным уважением и никому не отдавать предпочтение. Так что если где-то не достаёт, надо выдумать, но за рамки ни шагу. Это не реклама, а качественный обзор с элементами сравнения. Этим непростым проектом я и занялся. Удобный диктофон фиксировал живую английскую речь. Потом будет меньше возни с подборкой адекватного перевода. Терминология это та ещё проблема, и я решал её по мере сил и способностей. Редактор потом подправит, если будут откровенные ляпы.
Час менялся новым часом, и я продолжал работать. Изредка садился на свободный стул и делал пометы на ходу. Иногда вылуплялись целые готовые абзацы. Причём то на английском, то на русском. Это под настроение. Начальник нашёл каких-то нужных ему людей и не вылезал из переговорной. Однажды поймал меня и чуть не силком отправил пообедать. Суши и лазанью я проглотил почти бездумно. А иначе и нельзя, когда на тебя вдруг сваливается такое множество красот, высот и впечатлений. От виски отказался, хотя давно и преданно люблю редкий в наших краях Green Label.
Блуждание по просторам архитектурной ярмарки под вечер сильно утомило, и я едва не пропустил стенд, который цеплял внимание длинной названия. В немецком не бывает так много гласных. Тем более — повторных. С третьей попытки я сумел прочитать название, но повторить вслух вряд ли сумею. Белый фон и синий крест. Кто бы мог подумать?
А ведь мог.
Надо же, как тесен Мирокрай.
И я не ожидал его увидеть, и не узнал бы никогда. Что я знаю о предпочтениях Алёны, какие мужчины ей нравятся?
На мой взгляд слишком полный. Но полнота не отталкивала, скорее, наоборот. Как добрый плюшевый мишка. В простой джинсовой одежде, с закатанными рукавами. Чуть приоткрытый, улыбкой рот с рядом ровных крупных зубов. Глаза добрые, но без слащавости. Викинг, одним словом. Налысо выбритый, ростом под два метра. С огромными мозолистыми руками. На бэйдже имя с фамилией ещё более заковыристой, чем название фирмы.