Босуэл Барбара. Двойная игра

   Улыбнувшись, Кендра легонько сжала зубами мочку его уха.
   — Я знаю, что ты понимаешь.
   — Но мне кажется, что не понимаешь ты, — обреченно сказал Уатт. Он ласково гладил ее руки, скользя от плеча до кончиков пальцев и обратно, в то время как Кендра не прекращала эротического исследования его тела. — Кендра, пойми, это просто выброс адреналина. Так всегда происходит в экстремальных ситуациях.
   — Мне кажется, я знаю это все со школы, — нежно рассмеялась Кендра. — Но теория так не похожа на практику.
   И она скользнула Уатту на колени томно, словно кошка.
   — И хотя сегодняшнее происшествие завершилось благополучно, уровень адреналина в нашей крови еще не успел понизиться, — продолжал Уатт. Его руки замерли на бедрах девушки, хотя он все еще был полон решимости прекратить эту интерлюдию, поскольку ситуация грозила выйти из-под контроля. Но вдруг он осознал, что его руки уже давно действуют независимо от доводов разума — вместо того, чтобы снять Кендру с колен, они нежно ласкают изгибы ее бедер. — Вот поэтому и возникают подобные… чувства.
   Губы Кендры нежно целовали его шею, подбородок. Сидя у него на коленях, она в полной мере могла ощущать не только каменное напряжение его мышц, но и пульсацию его возбужденной плоти.
   — Я ощущаю, о каких чувствах речь, Уатт. Ты очень возбужден. — Их губы почти соприкасалась. — И ты тоже это знаешь.
   Уатт провел рукой по ее ноге, наслаждаясь нежной шелковистостью ее кожи.
   — Возбужден, — бессознательно повторил он. Его рука медленно, но целенаправленно двигалась вверх. — Я весь как в огне. Ты заставляешь меня пылать.
   — Правда? — Голос Кендры звучал глуше. Ее руки крепче сжали плечи Уатта, тело чувственно изогнулось.
   — Ты сама знаешь ответ.
   — Я рада, что ты хочешь меня.
   Она приблизила к нему свои нежные полураскрытые губы. Уатт тотчас же забыл обо всех своих научных теориях, забыл обо всем на свете. Не было ничего, кроме необычного, какого-то дикого желания, которое могла вызвать в нем только Кендра. Его язык глубоко проник в ее рот, лаская, обвиваясь вокруг ее языка.
   Они целовались неистово и жадно. Их губы слипались, а тела Приникали друг к другу все теснее и теснее. Уатт ловко расстегнул верхние пуговицы ее жилетки и ощутил под своей ладонью нежную полноту ее груди. Кендра затаила дыхание и прижалась к нему еще плотнее. Она чувствовала тепло его руки сквозь кружевную ткань бюстгальтера, но даже эта преграда мешала ей. Ей хотелось, чтобы Уатт как можно скорее коснулся ее кожи.
   Кендра вздохнула с облегчением, когда он расстегнул застежку и высвободил ее грудь из кружевного плена. Наконец его рука коснулась ее обнаженного тела, а большой палец стал нежно поглаживать чувствительный, прелестной формы сосок.
   — Да, — хрипло пробормотала Кендра. — О да, Уатт, пожалуйста.
   Она еще крепче прильнула к его покрытой жесткими волосами груди, а ее губы касались его шеи. Ей правилось ощущать его тело под своими руками, нравилось охватившее ее чувство безрассудного возбуждения, нравился этот огонь, который вспыхивал в них обоих при каждом прикосновении.
   Уатт приподнял Кендру так, чтоб ее груди оказались на уровне его губ.
   — Как ты прекрасна, — выдохнул он, и его губы коснулись ее возбужденного розового соска.
   Кендре хотелось, чтобы это наслаждение длилось бесконечно долго. Ненасытные губы Уатта проникали во все уголки ее тела, вызывая ответную дрожь. Когда же эти ощущения достигли своей высшей точки, она застонала. Она никогда не думала, что полнота и глубина испытываемого наслаждения может быть такой невыносимой.
   Внезапно Уатт отстранился от нее и выпрямился. Он привел в порядок ее жилетку, крепко стиснул руками подлокотник кресла и направил свой взгляд в какую-то невидимую точку. Его дыхание было частым и неровным. Чтобы успокоиться, он несколько раз глубоко вздохнул.
   Удивленная и возбужденная, Кендра не отпускала его, а, наоборот, обняла еще крепче.
   — Нет, Кендра, — хрипло произнес Уатт.
   У него не хватило силы воли, чтобы снять Кендру с колен, но он заставил себя не прикасаться к ней. Заложниками оказались тонкие подлокотники кресла.
   — Милая моя, я не могу воспользоваться ситуацией. Это было бы нечестно с моей стороны.
   Кендра увидела муку, застывшую в его темных глазах. Не оставалось сомнений в том, что Уатт настроен очень решительно. Она насмотрела на свои руки, обнимавшие его шею, обвившие его ноги, затем перевела взгляд на полураздетого Уатта.
   — Ты на самом деле думаешь, что это ты пользуешься ситуацией?
   Уатт глубоко вздохнул и отпустил ручки кресла. Его руки невольно тут же обняли Кендру.
   — Господи, Кендра, что мне с тобой делать?
   Она подняла брови.
   — А если я скажу: все, что угодно? Потому что именно этого я хочу.
   Уатт натянуто рассмеялся.
   — Ты такая сексуальная, такая соблазнительная, Кендра. — Он тяжело вздохнул. — И такая молодая. Слишком молодая. Это было бы ошибкой.
   — Ты не можешь быть со мной из-за того, что тебя беспокоит общественное мнение? — разозлилась Кендра. — Ладно, ты сделал свой выбор.
   Продолжая сидеть у него на коленях, Кендра стала приводить себя в порядок — сперва она застегнула бюстгальтер, затем жилетку. Уатт сосредоточенно наблюдал за всеми ее действиями, которые производились довольно быстро и ловко. Он чувствовал нестерпимый жар неутоленного желания, понимая, что винить ему некого, кроме себя самого.
   Кендра внимательно наблюдала за Уаттом. Она стала поправлять свои волосы, пытаясь восстановить хоть какое-нибудь подобие прически. Эффект получался прямо противоположным — волосы взъерошились еще больше, и она выглядела так, словно только что встала с постели после ночи страстной и пылкой любви.
   У него пересохло во рту.
   Кендра бросила на него еще один долгий взгляд своих голубых глаз, а потом снова прижалась к его груди.
   — Если бы ты был моим ровесником, Уатт, ты бы не привлекал меня так. Все эти зеленые юнцы из школы просто подонки. Поэтому я не общаюсь с ними.
   — Ты хочешь сказать, что у тебя никого не было?
   На миг он испытал острую вспышку ревности, представив рядом с Кендрой кого-нибудь из тех молодых людей, с которыми ей приходится встречаться в школе.
   — Я пыталась, — честно призналась Кендра. — Я просто подумала, что оставаться девственницей — глупо, и решила хоть раз заняться сексом. Я переспала с одним парнем, но это было только один раз. Это было ужасно! — Кендра содрогнулась от отвращения. — Тогда я поняла, как права: была Эшлин, оберегая меня от этого много лет. Я до сих пор не могу понять, как Рейлин могла заниматься этим, да еще с разными мужчинами. Мерзко как! — Она взглянула Уатту в г лаза. — Я не шлюха, но тебе и не пришлось бы лишать меня невинности. Ты ведь этого боялся?
   Уатт вздохнул.
   — Я не знаю теперь, что мне делать с твоим столь откровенным признанием. Я никогда не встречал такой девушки…
   — …женщины, — быстро поправила его Кендра.
   — …такой молодой женщины, как ты. Ты меня восхищаешь и удивляешь, а иногда — пугаешь.
   — И возбуждаю, — немедленно добавила Кендра и прижалась к его все еще возбужденной плоти.
   — И это тоже. — Уатт положил руку ей на колено. — Я очень хочу тебя, Кендра, и ты это хорошо знаешь, и все же я чувствую нечто большее. Я… беспокоюсь о тебе. Слишком беспокоюсь и не хочу торопить события.
   Кендра была в состоянии эйфории. У нее кружилась голова. Радость, испытанная от последних слов Уатта, была сравнима разве что с радостью от возвращения Макси. Она уже не слушала, что говорил он дальше.
   — Я хочу тебя, Уатт.
   Их губы встретились снова, их поцелуи были томительно нежными. Вскоре оба почувствовали нарастающую страсть, и поцелуи стали более нетерпеливыми.
   — Нет, не сейчас.
   Застонав от мучительного удовольствия и неутоленного желания, Уатт наконец оторвался от ее губ.
   Кендра подняла на него затуманенные страстью глаза.
   — Я хочу большего, — молила она. — Уатт, ты не можешь остановиться сейчас!
   Она запустила пальцы в его шевелюру, приблизила свое лицо и стала нежно покусывать его губы, стремясь удержать его.
   Тяжело дыша, Уатт терял над собой контроль. Не выдержав, он обхватил ее лицо руками и поцеловал со всей силой бушующей в нем страсти.
   — Все происходит очень быстро, — отрывисто произнес Уатт, но его губы не отпускали ее. — Но теперь и я не хочу на этом останавливаться. Это было бы несправедливо по отношению к тебе.
   Кендра почувствовала, как его вальцы расстегивают металлическую пуговицу ее джинсовых шорт, и затаила дыхание. Звук расстегиваемой «молнии» эхом отозвался в ее голове. Она почувствовала, как его рука коснулась ее обнаженного тела. Большой палец Уатта начал возбуждающе ласкать впадину ее пупка.
   Когда его пальцы проникли под резинку ее маленьких шелковых трусиков, Кендра зажмурилась. Она всем своим существом ощущала, как Уатт нежно поглаживает мягкие завитки волос в низу ее живота. Его руки опускались все ниже, раздвигая ее ноги. На мгновение Кендра смутилась, понимая, что, ощутив влагу, Уатт поймет, как она возбуждена. Но все ее сомнения и колебания сразу же исчезли под нахлынувшей волной страсти, и она изогнулась в его руках.
   — Здесь так влажно и горячо. — Голос Уатта был похож на тихое рычание. — Милая, я постараюсь дать тебе то, чего ты так хочешь.
   Он продолжал ласкать ее, пока она не задрожала от нетерпения. Он еще шире раздвинул ее ноги, и она почувствовала, как его пальцы погрузились в глубину ее тела. Кендра выкрикнула его имя, но крик был тут же заглушен прильнувшими к ее рту губами Уатта.
   Его пальцы нестерпимо медленно двигались в ней, погружаясь все глубже и глубже, дразня, угождая, вызывая стоны наслаждения. Его большой палец нашел пульсирующий напряженный бутон — средоточение ее чувственного наслаждения, — который сладко заныл от его прикосновения.
   Голова Кендры откинулась назад, губы призывно раскрылись, грудь поднималась и опускалась в такт дыханию. Она чувствовала, как жар и напряжение внутри нее нарастают, становясь нестерпимыми. Инстинктивно она еще крепче обхватила Уатта.
   — Уатт!
   Короткий приглушенный возглас перешел в пронзительный крик. Он накрыл ее губы своими. Неожиданно Кендра напряглась еще сильнее, по ее телу прошла дрожь — предвестник кульминации, она содрогалась все сильнее и сильнее, пока не вскрикнула в последний раз и не обмякла в его руках.
   Медленно к ней возвращалось чувство реальности. Обессиленная, она смогла пошевелиться только лишь спустя, несколько минут. Теплая истома поднималась, разливаясь по всему телу. Она чувствовала себя легкой, возродившейся, полной сил. Открыв глаза, она совсем близко увидела глаза Уатта, его взгляд говорил о самом сокровенном.
   Кендра вдруг покраснела. Он не убирал свою руку, а продолжал ласково поглаживать ее между ногами. Затем он медленно, словно нехотя, убрал свою руку и привел в порядок ее одежду. Бугорок под брюками говорил о его сильном возбуждении. Через ткань брюк Кендра слегка сжала его плоть.
   — Уатт, разве тебе не хочется?
   В ответ из его груди вырвался то ли смех, то ли стон. Он убрал ее руку.
   — Боже! Еще как хочется. Но ведь я говорил тебе, что сейчас не время.
   Он поцеловал ее ладонь.
   — Все, на сегодня хватит. Лучше давай поговорим.
   — Мы как раз можем поговорить о продолжении. — В голосе Кендры теперь звучали озорные нотки. Уатт усадил ее на диван и сам сел рядом.
   — Давай поговорим о чем-нибудь, очень отдаленном от секса. Например, о моей избирательной кампании. Ничего менее возбуждающего быть не может.
   Кендра закатила глаза.
   — Да, почему бы нам не поговорить о том, зачем ты участвуешь во всем этом? Ты же ненавидишь политику, тебе претит предвыборная суета.
   Уатт вопросительно взглянул на нее.
   — Почему ты так считаешь?
   — Потому что я знаю тебя лучше, чем ты предполагаешь. — Она обняла его и игриво, подражая эскимосам, потерлась носом о его нос. — Правда, не так хорошо, как хотелось бы.
   Они улыбнулись друг другу. Полностью поглощенные своими чувствами, они не заметили, как пролетело время.
 
   Корд вошел в квартиру первым, держа на руках спящую Макси. Следом шла Эшлин. Она была очень утомлена, под ее голубыми глазами залегли тени.
   — Этот день длился сто лет, — обессиленно прошептала она, идя вслед за Кордом в детскую спальню.
   Дэйзи мирно спала, обняв своего игрушечного мишку. Корд положил Макси на кровать, Кендра осторожно сняла с девочки туфли, а Эшлин накрыла ее легким одеяльцем.
   Уже за дверью спальни Кендра внимательно посмотрела на сестру.
   — По-моему, ты едва не теряешь сознание. Ложись-ка сразу в постель, пока окончательно не свалилась, — ее глаза блеснули, — а я пока покажу братьям Уэй, где у нас выход, раз уж наш дворецкий лег спать.
   — Ты еще можешь шутить. Мне нравится твой неунывающий характер, Кендра, — засмеялся Корд, к которому тоже вернулось чувство юмора.
   Он ощущал себя бодрым, заряженным энергией. Видимо, счастливое возвращение Макси и у него вызвало выброс адреналина.
   Корд попытался поймать взгляд Эшлин. И хотя она чувствовала себя измотанной и опустошенной, однако все еще сохраняла способность быть начеку. Ее усталый взгляд переместился с Корда сначала на Уатта, а потом на Кендру.
   Улыбка сошла с лица Корда. В отличие от него, Эшлин не испытывала прилива сил. И, несмотря на благополучный исход этого ужасного дня, возбуждение Корда тоже стало спадать. Не сказав ни слова, Эшлин закрыла за собой дверь спальни.
   Губы Корда сжались. Он вспомнил о том, о чем Эшлин ни на минуту не забывала: об их ссоре перед тем, как Макси отправилась в свое самостоятельное путешествие. Их серьезный разговор был прерван на несколько часов, полных тревоги за девочку. Но это было временным затишьем, а не перемирием. Душевный подъем Корда сменился апатией. Он злился на Эшлин за резкие перепады ее настроения.
   Войдя в гостиную, он увидел, как Уатт прижал к губам руку Кендры, осыпая поцелуями каждый пальчик.
   — Мы поговорим завтра, — хрипло сказал ей Уатт.
   Даже если бы Корд не стал свидетелем этой сцены, а лишь увидел только, какой теплой и нежной улыбкой одарила Уатта Кендра, в его мозгу уже прозвучал бы сигнал тревоги.
   — Уатт, я хочу предупредить тебя, что у Эшлин уже возникли определенные подозрения, — сказал Корд брату, когда они подходили к своим машинам, припаркованным перед домом. — Я знаю, что это нелепо, но, когда ты ведешь себя с Кендрой так… э… по-дружески, Эшлин может все неверно истолковать и занервничать.
   — Корд, ты не знаешь… — начал Уатт, затем смолк и покачал головой. — Ладно, неважно. Поехали домой, тяжелый был день, нам всем требуется отдых. — Он несильно ткнул Корда кулаком в плечо. — Я так рад, что девочка уже дома, цела и невредима.
   — Я тоже, Уатт, — Корд улыбнулся. — Ты не представляешь, что творилось в приюте. Репортеры, газетчики чуть ли не со всего штата. А Макси не то что не растерялась, она вела себя, как профессиональная звезда — рассказывала, улыбалась, обнимала Эшлин перед камерами. Просто прирожденная актриса, видимо, это ей передалось с генами. Ее отец был каскадером в кино, а после того, как получил травму, стая постановщиком трюков.
   — Знаю. Я видел его фотографии. Пока мы ждали известий о Макси, Кендра показывала мне семейные альбомы.
   — Ты видел его фотографии?
   — Высокий, светловолосый, хорошо сложенный парень. С такой атлетической фигурой он может выступать в какой-нибудь спортивной рекламной программе. Одним словом, выглядит, как кинозвезда.
   Упоминая об отце Макси, Эшлин никогда не говорила, что он выглядит, как кинозвезда или как чемпион по культуризму. Корд нахмурился.
   — А фотографии отца Дэйзи были там?
   — Ни одной.
   — Это меня не удивляет. Если верить словам Эшлин, он был полным ничтожеством. Поэтому я допускаю, что она могла сохранить какие-то теплые чувства к этому Маттисону, отцу Макси, но не к отцу Дэйзи.
   — Может быть, — пожал плечами Уатт, — Мне кажется, что Рейлин и сама не знала, кто является отцом Дэйзи. А Кендра сразу же замолчала, стояло упомянуть о нем. Она довольно настороженно относится к разговорам о том, какой образ жизни вела Рейлин.
   — Рейлин? Ты хотел сказать — Эшлин. Ведь это она — мать обеих девочек.
   — Да, она действительно их мать во всех смыслах этого слова, кроме биологического. Их настоящая мать — Рейлин. Я видел фотографии, где она беременна и в первый, и во второй раз.
   — Уатт, ты ошибаешься. Мать девочек — Эшлин, — настаивал Корд. Его вдруг стало знобить, несмотря на то, что ночной воздух был теплым и ласковым. — Она, она их мать. Они же называют ее мамочкой, — добавил он, запинаясь.
   — Как я понял из разговора с Кендрой и из того, что увидел на фотографиях, Эшлин становилась для них мамочкой с первых минут их жизни. Она растила детей, заботилась о них. Рейлин никогда не было рядом с ними, и ее безвременная смерть никак не изменила их жизнь. — Уатт неодобрительно покачал головой и нахмурился. — Рейлин была своего рода инкубатором. Дети зрели там девять месяцев, а, родившись, сразу попадали в руки Эшлин и Кендры.
   — Ты уверен? — осипшим голосом спросил Корд. — Их мать — Рейлнн?
   — Корд, я видел фотографии беременной Рейлин Монро, и на этих фотографиях стояла дата. — Уатт с любопытством взглянул на брата. — Почему ты так разволновался? Макси нашлась, дело закрыли, полиция больше не будет вмешиваться во все это. И не важно, является ли Эшлин настоящей матерью или законным опекуном.
   Не важно, является ли Эшлин настоящей матерью или законным опекуном… Последние слова брата сверлили мозг Корда. Еще как важно, важно для него, Корда. Ведь если Рейлин, а не Эшлин… У него перехватило дыхание. Шесть лет назад у него была короткая связь с Рейлин Монро. Вскоре он уехал из Уэйзборо в Монтану… Руки Корда начали дрожать. Он отсутствовал достаточно долго, достаточно для того, чтобы родилась и выросла маленькая девочка, которой сейчас могло быть столько лет, сколько Дэйзи.
   Нет, такая логика может привести его к ложным выводам, быстро одернул он себя. Не
   может быть, чтобы Дэйзи была его дочерью. Ведь од был далеко не первым и не единственным мужчиной, которого Рей-лиц Монро одарила своей благосклонностью.
   И все же… Рейлин — мать Макси и Дэйзи. У Корда голова шла кругом. Значит, это Рейлин, а вовсе не Эшлин имела связь с женатым постановщиком трюков, ставшим отцом Макси.
   А отец Дэйзи? Эшлин как-то в разговоре назвала его полным ничтожеством. У Корда сжалось все внутри от дурного предчувствия. Неужели, говоря так, она подразумевала его, Корда? Он закрыл глаза, его качало. Чтобы не упасть, он схватился за капот машины.
   — С тобой все в порядке? — с тревогой спросил Уатт. — По-моему, тебе нездоровится. Слушай, давай я отвезу тебя домой на своей машине, а твою мы заберем завтра.
   — Нет, спасибо, я в норме. Ты поезжай, Уатт. Я сам доеду до «Дубовой аллеи», Корду необходимо было остаться одному и разобраться в своих мыслях и подозрениях. Дэйзи! Густые темные волосы и задумчивые темные глаза. Довольно смышленая, бросающая укоризненные взгляды на свою импульсивную и безрассудную старшую сестру. Корд дразнил ее «ребенком-роботом», считая, что ей не хватает непосредственности и живости Макси. Перед глазами встала безобразная сцена в сувенирном магазинчике зоопарка: он заваливает Макси игрушками и подарками, а рядом стоит Дэйзи и молча наблюдает.
   Корд сел за руль и, вопреки предостережениям брата, рванул с места со скоростью, чрезмерной для тихого пригорода. Он стремился прочь от этого дома, от своих тревожных мыслей, но они преследовали его всю дорогу, пока он ехал по пустынным улицам Уэйзборо.
   «Я не могу быть отцом Дэйзи!» — твердил он себе как заклинание.
   Ведь девочка не любит его, не доверяет ему. Она категорически отказалась идти с ним в зоопарк без Эшлин, не захотела подойти с ним к фонтану.
   Корд почувствовал, как краснеет его шея. Дэйзи считала, что это он виноват в пропаже ее любимой сестры, и в осуждении пятилетней девочки было что-то очень унизительное, но, если только на минуту предположить, что эта маленькая обвинительница — его, Корда, дочь…
   Он отрицательно покачал головой. Нет, это не могло быть правдой.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

   — Вставай, вставай, мальчик! Ты что, намерен весь день проваляться в постели? — Громовой голос Уэя-старшего раскатами разносился по «Дубовой аллее». Дейланд колотил латунным наконечником своей палки в дверь спальни Корда. — Мать велела тебе напомнить, что сегодня в школе состоится благотворительный праздник мороженого. Ты должен быть там, чтобы помочь с организацией. Камилла, я правильно сказал? — взревел он. — Камилла?
   — Мама говорит: да, правильно, дедушка, — прокричала снизу Холли, выступив в роли герольда.
   Ее мать никогда бы себе не позволила настолько повысить голос.
   Корд застонал и попытался накрыться подушкой, но его дед продолжал с адским грохотом колотить в дверь. До конца не проснувшись, Корд сел на кровати и взглянул на часы. Восемь. Слишком поздно для жаворонков-Уэев и слишком рано для Корда. Вчера, когда он наконец добрался до кровати, он еще долгое время не мог сомкнуть глаз. Перед тем, как заснуть тревожным сном, он услышал, что огромные напольные часы в холле пробили шесть. Он спал всего два часа.
   Будучи все еще на грани сна и яви, он смутно припомнил, что мать действительно что-то говорила о празднике в школе. Школа, объединенная с лечебным центром для неблагополучных детей, располагалась в лесистой местности между Уэйзборо и Экстоном. Камилла на протяжении многих лет входила в попечительский совет школы, занимая то одну, то другую должность. Все Уэи должны были присутствовав па ежегодном празднике, но в тот день присутствие Уатта было особенно важно. Принимая участие в играх, воздвигая сооружения из мороженого, он сможет пообщаться со спонсорами и представителями прессы, которых пришлют освещать это событие. Участвовать в мероприятии смогут только весьма обеспеченные люди.
   Голова у Корда трещала. Он обхвати ее руками. Ему казалось, что изнутри кто-то бьет кузнечным молотом, пытаясь пробить череп. Неужели его семья рассчитывает, что он может в таком состоянии ехать в школу, да еще при этом лучиться радостью? Он всегда стремился избежать встреч с представителями общественности Уэйзборо, и сейчас ему этого хотелось как никогда. Безумное напряжение последних двадцати четырех часов было достаточной причиной для неявки на любое общественное мероприятие.
   — По-моему, сэр, сегодня я не совсем готов к поездке, — обратился Корд к своему деду. — Я страдаю от…
   — Единственное, от чего ты можешь страдать, — это укоры совести, Корд Уэй, — прозвучал из-за двери голос матери.
   Он слышал, как снаружи возились с дверной ручкой, как поворачивали в замке ключ. Наконец раздался голос Холли.
   — Мама, ты не должна врываться в комнату Корда! — воскликнула она негодующе. — Мама, ради Бога, он взрослый человек. Уважай хоть немного его право на личную жизнь!
   — Это мой дом, и я имею право войти в любую комнату, — сказала Камилла хорошо поставленным голосом, в котором при всей его мягкости все же звучал металл. — И если твой брат контрабандой протащил свою подружку в постель, сейчас мы с ней встретимся, не так ли?
   — Мама, это непростительно! — закричала Холли.
   Как раз перед тем, как дверь распахнулась, Корд успел накинуть на ноги простыню. Секундой позже на пороге возникли Камилла и Холли, сопровождаемые стариком Уэем. Камилла быстро окинула взглядом постель, затем всю комнату, и наконец уставилась на открытую дверь в смежную ванную.
   — Мама, я вчера пришел один, — сухо сказал Корд. — Я не понимаю, почему ты думаешь, что я кого-то привел. Я никогда не водил сюда женщин и не собираюсь этого делать теперь.
   — Кстати, твое имя никогда раньше не появлялось на первых страницах газет. А вот сегодня утром в «Экстон санди пост» появилась твоя фотография с этой самой Монро и ее ребенком, который якобы потерялся, а потом нашелся. — Камилла даже слегка фыркнула от отвращения. — Я думаю, еженедельник Уэйзборо не преминет откликнуться во вторник собственной версией твоего приключения.
   — Где газета?
   Если бы Корд не был раздет и не боялся скандализировать мать и сестру, он бы выскочил из кровати.
   — Вот она, мальчик. — Старик Уэй, опершись на палку, бросил на кровать несколько газетных листов. — Вот ты, вот отпрыск у тебя на руках, и вот его мамаша, прилипшая к тебе как репей. Дурак ты, Корд! Я сам вижу, что она милашка, но связаться с Монро, а тем более с той, у которой ребенок! Это верх легкомыслия. Завтра она заявит, что ребенок от тебя.
   Вспомнив, что он вчера узнал о Рейлин и как эти новости на него подействовали, Корд сначала побледнел, потом покраснел. К счастью, семья этого не заметила. Они на него даже не смотрели. Внимание коллектива сосредоточилось на статье в газете.
   — Вчера, когда девочку еще не нашли, я слушала новости по телевизору, — сказала Холли. — Обращение Дэна Кларкстона было тошнотворно. Он предложил взятку за возвращение ребенка.
   — Награду, кстати, назначил твой приятель Торп, — небрежно сказал Корд и заметил, что лицо Холли залилось румянцем.
   Он вспомнил, с какой яростью Торп обвинял его сестру в том, что она уничтожила его ребенка. Глаза Холли сузились и превратились в две щелки.