Босуэл Барбара. Двойная игра

   — Идите обедать, Эшлин! — Он махнул рукой. — Затащите его в самый дорогой в городе ресторан — а это зал в стиле ампир в отеле «Уэйзборо». И не спешите обратно. Мне надо еще позвонить в несколько мест.
   Он вошел в кабинет и захлопнул за собой дверь.
   — Оказалась между молотом и наковальней, — пробормотала Эшлин и потянулась за сумочкой. — Я иду с тобой только потому, что остаться сейчас с Этаном в сто раз хуже.
   — Как мило с твоей стороны, — сухо проговорил Корд. — Ах, да, ты ведь предупредила меня, что никогда не подыгрываешь мужчинам. — Он взял ее под руку. Эшлин осторожно освободилась. Корд вздохнул. — Хорошо, я не буду настаивать. Мне надо бы тебя благодарить, что на этот раз ты предпочла меня Торпу.
   — Твое высокомерие просто невыносимо! — отрезала Эшлин. — Вспомни, как ты вел себя в офисе!
   — Прошу пощады. — Губы Корда изогнулись в унылой улыбке. — Вини в этом Торпа. Он разбудил во мне зверя. Ненавижу его.
   — Лучше привыкни к нему, — со знанием дела посоветовала Эшлин. — Он собирается стать твоим зятем.
   — Что?
   — Этан решил дать Холли еще один шанс. Сегодня утром он начал действовать и купил ей огромную коробку алых роз на длинных стеблях.
   Она не сообщила о том, что розы использовали как бумеранг.
   — Холли не примет его обратно! Она поклялась мне, что между ними все кончено!
   Эшлин пожала плечами.
   — Рейлин всегда говорила так о Максе Маттисоне, но в то же время, если бы он решил вернуться к ней и не остановился бы ни перед чем, я сомневаюсь, что она сдержала бы свою клятву.
   — Они в разном положении, — пробормотал Корд.
   Неужели при упоминании имени Рейлин он всегда будет чувствовать себя жалким предателем? Отношение Маттисона к матери своего ребенка наводило на мысли о его собственной безответственности. И о результатах этой безответственности — Дэйзи.
   — Этан Торп причинил Холли гораздо больше неприятностей. Он низок и мстителен, и… — Корд прервался, не желая развивать эту мысль дальше. — Может быть, мы сменим тему? Я уже устал говорить об этом человеке.
   Эшлин шла дальше с высоко поднятой головой.
   Корд наблюдал за ней, позволив ей на шаг опередить его. Ее тяжелые светлые волосы, подхваченные двумя черепаховыми гребешками, великолепной гривой падали на плечи.
   Ему ясно вспомнились ночи, проведенные ими в Глетчере, на турбазе. Он набирал полные пригоршни этих волос и прятал в них лицо, вдыхал сладкий здоровый запах, прикасался губами к их мягкому шелку. Не оставалось сомнения в том, что волосы не окрашены, что этот нежный медовый цвет естественный. Неопровержимым доказательством тому был золотистый треугольничек между ее бедрами.
   Эротические воспоминания не давали ему покоя, и он попытался сконцентрироваться на чем-нибудь другом. Яркий экран с надписью «Поздравляем вас, выпускники!» в витрине канцелярского магазина, плакаты туристического агентства с рекламой «захватывающего путешествия в Китай».
   Однако ничто не могло надолго удержать его внимание. Он как будто ослеп, и только силуэт Эшлин различало его зрение.
   Высокая и стройная, она плавно шла вперед с присущей ей грацией. Юбка в складку цвета слоновой кости была всего на несколько дюймов выше колен и при каждом ее шаге слегка приподнималась и приоткрывала бедра. Корд как завороженный не мог оторвать от них глаз. Он вспоминал, как эти гладкие сильные ноги обнимали его, и сквозь его тело словно проходил разряд тока. Ее хлопковая блузка, накрахмаленная так, что, казалось, должна хрустеть, была цвета фиалки и подчеркивала синеву ее глаз.
   На его лбу показались капельки пота. Он явно перевозбудился. И произошло это как раз посредине площади в центре города!
   Они дошли до кафе Летти, и Эшлин уже начала было открывать дверь, как он ухватил ее за талию и оттащил в сторону.
   — Я думал, мы пообедаем в отеле «Уэйзборо».
   — Несмотря на советы Этана, я не собираюсь тебя грабить. Обеда в кафе с меня будет вполне достаточно.
   — Вообще-то я собирался направиться в отель еще до того, как Торп упомянул о нем. — Корд сжал ее локоть. — Но настроение у меня явно не для зала в стиле ампир. Я думал пообедать в одном из номеров.
   Ее щеки нежно порозовели. Дыхание внезапно перехватило. Снова быть с Кордом наедине, в спальне. Мысли неслись с лихорадочной быстротой.
   — Ну, я… я… — Она осеклась и не могла продолжать.
   — Я ни на минуту не переставал о тебе думать, не переставал тебя хотеть, Эшлин, — торопливо сказал Корд. — Мы хорошо провели время с детьми в воскресенье, но я хочу остаться с тобой наедине. — Его руки скользнули вниз по ее плечам, и их пальцы соединились. — Я сбежал с ненавистной встречи с избирателями Уатта, бросился к тебе домой, думал, мы поедем в отель и пообедаем вместе. Я был так взволнован и, когда не нашел тебя дома, мне показалось, что мир рушится.
   — И тогда ты ворвался в офис Этана и наорал на меня.
   В ее голосе чувствовался какой-то намек, но это скорее была ловушка, чем обвинение. Корд улыбнулся.
   — Еще раз прошу пощады. Я прощен?
   — Ты что, извиняешься?
   На этот раз он одарил ее шаловливой улыбкой, в его темных глазах зажегся дразнящий огонек.
   — Наверное, да. Ты принимаешь мои извинения?
   — Я еще подумаю.
   Она вернула ему улыбку.
   Корд не отрывал от нее взгляда. В висках у него стучало. Это был голод, желание, необходимость, она росла в нем, ширилась, возбуждаемая ее улыбкой.
   Ему необходимо снова быть с ней! Он знал, что это случится. Они вместе направлялись в отель «Уэйзбо-ро». Однако он также понимал, что уложить ее в постель и удовлетворить свое физическое желание — это еще не все. Он хотел от нее большего, чем просто секс.
   Эта мысль подстегивала его, наверное, сильнее, чем ее улыбка, перед которой невозможно было устоять. Он хотел ее всю, все ее тепло, всю ее верность, всю ее силу, все нюансы ее настроения и темперамента. Он хотел, чтобы она доверяла ему во всем и не могла без него обходиться.
   Раньше такие чувства были ему недоступны. Мысль о женщине, полностью от него зависимой, требующей от него внимания и времени, раньше рождала ощущение, в лучшем случае, опасности, в худшем — ужаса.
   Но когда он думал о том, что и требовать, и зависеть будет Эшлин, его переполняла радость и гордость.
   Любил ли он ее? Внезапно испугавшись своих мыслей, он бросил на нее быстрый взгляд из-под ресниц. Они уже говорили о любви и решили, что ее не существует. Больше он не ступит на эту зыбкую почву — один, по крайней мере.
   Эшлин нуждалась в нем физически, в этом он был уверен. Ну что ж, пока достаточно.
   Он провел ее по коридору отеля к старомодному лифту, который все еще обслуживался лифтером в униформе. Лифтер работал здесь уже сорок лет.
   — Здравствуй, солнышко! — Седовласый лифтер знал Эшлин по тем временем, когда она работала в отеле. — Давно не виделись. — Он перевел взгляд с нее на Корда. — Вы сказали — девятый, сэр?
   Эшлин вспыхнула. Джек Викерс, наверное, подумал, что они решили побаловаться в обеденное время. Так оно и есть. Ужасно неудобно.
   Корд почувствовал необходимость восстановить ее репутацию.
   — Дорогая, ты сказала своему другу, что мы решили пожениться? — Он обращался к Эшлин, но целью его было донести информацию до старика Викерса. — Это произойдет очень скоро, — добавил он.
   — Серьезно? — Джек Викерс счел уместным проявить легкий интерес. — Ну что же, мои поздравления жениху и невесте.
   Лифт достиг девятого этажа, и двери открылись.
   — Лифтер все знает. Теперь нам точно придется пожениться, — весело сказал Корд и провел Эшлин в большую, со вкусом убранную комнату.
   Стол был накрыт белоснежной скатертью. В центре стояли свежесрезанные цветы. На маленьком столике помещались два хрустальных бокала и бутылка шампанского во льду.
   — Я думал, мы можем заказать обед… — Голос Корда, в котором звучала странная неуверенность, сорвался. Он вынул из внутреннего кармана пиджака маленькую коробочку, обтянутую бархатом. — Это тебе, — сказал он, почти сунув ее в руки Эшлин.
   Дрожащими пальцами Эшлин приоткрыла крышку. Коробочка заключала в себе кольцо с бриллиантом. Она кое-что понимала в украшениях и драгоценных камнях: Рейлин проявляла ко всему этому незаурядный интерес, да и Кендра тоже.
   Это была алмазная маркиза, очень крупная, может быть, три карата. Обручальное кольцо, какого еще ни одна Монро не получала. Она быстро захлопнула крышечку, как будто подглядывала за чем-то запретным.
   У нее не было слов. Корд купил для нее обручальное кольцо? С первого взгляда можно было понять, что это самое дорогое и красивое украшение из всех, какие ей доводилось видеть.
   Корд был настолько же невозмутим, насколько она была изумлена. Он забрал у нее коробочку, вынул кольцо и надел ей на средний палец левой руки. Кольцо подошло.
   — Теперь все законно, — сказал он и привлек Эшлин к себе. — Осталось только назначить дату венчания. Мы скоро поженимся, Эшлин.
   Эшлин взглянула на кольцо на своем пальце. Грани алмаза засверкали в луче света.
   — К чему спешить? — нервно спросила она.
   — Чего ждать? Мы знаем, что сделаем то, что должны сделать. А я хочу вернуться в Глетчер до начала летнего сезона. — Он поцеловал ее в лоб, подошел к столику и открыл бутылку шампанского. Она наблюдала, как Корд наполнял бокалы светлой шипучей жидкостью. — Как насчет традиционного, но неоригинального тоста? — спросил он с улыбкой и передал ей бокал. — За нас.
   — Шампанское днем? — опомнилась Эшлин. Она переводила взгляд с кольца на шампанское, потом на красивое улыбающееся лицо Корда.
   — Но мы же празднуем, золотко! Излишне говорить, что ты не вернешься на работу через час. Торп может сам себя занять в этом жутком офисе. Пусть сидит там хоть целый день.
   — Да с ним припадок случится! Я только что приехала…
   — Ну, уволит он тебя, и хорошо.
   — Он уже сказал, что не уволит. Он уверен, что я его будущая невестка.
   — Ни ты не будешь его невесткой, ни я шурином, — уверил ее Корд.
   — На этой неделе я завишу от него. Мне надо что-то организовать для Макси и Дэйзи. Завтра они учатся последний день, а летний лагерь открывается только на следующей неделе.
   — Я останусь с детьми, — с готовностью сказал Корд.
   — Ты предлагаешь себя в качестве няньки? На всю неделю?
   Он кивнул.
   — Ты думаешь, со мной Дэйзи будет чувствовать себя в безопасности? Если мы останемся у вас дома, можно не беспокоиться, что я потеряю ее или Макси, — тихо добавил он.
   Эшлин смотрела на него. Она была благодарна ему за заботу о чувствах Дэйзи гораздо больше, чем за кольцо, шампанское и роскошную комнату. А его готовность сидеть с детьми всю неделю превосходила все самые смелые мечты матери.
   — Я поговорю с Дэйзи, — пообещала она. — Хочу быть уверенной, что она не возражает.
   — Я хочу, чтобы моя дочь доверяла мне. Я не знаю, чем мне искупить прошедшие пять лет, но я не могу всю оставшуюся жизнь быть чужим для нее. — Он тихо улыбнулся. — Конечно, мы с моей матерью так и остались чужими. Я был рожден в ее доме и делил его с матерью многие годы. Это заставляет думать, что настоящая близость — нечто гораздо большее, чем близость пространственная или физическая.
   — Да, — согласилась Эшлин.
   — Ты согласна провести весь день здесь, со мной? Я договорился с Уаттом и Кендрой. Они заберут детей.
   — Тебе пришлось здорово потрудиться. Чувства настолько переполнили Эшлин, что ей было трудно сразу разобраться в ситуации.
   — Однажды ты сказала, что предпочитаешь жить в реальном мире, что романтические фантазии не для тебя. — Корд приложил свою большую руку к ее щеке и погладил пальцем мягкую гладкую кожу. — Мне пришло в голову, что мы можем совместить одно с другим. Помолвка предполагает романтические фантазии, Эшлин.
   В ее глазах появились слезы.
   — Корд, я не знаю, что сказать.
   — Скажи: «Да, я буду твоей женой». Ты не выйдешь из этой комнаты, пока не скажешь. Но не спеши, дорогая, я не против того, чтобы посидеть взаперти с тобой. — Он опустошил свой бокал. — Пей. Мне нужно кое-что тебе показать.
   Эшлин пила шампанское маленькими глоточками. Оно было ледяное, на удивление сладкое. Пузырьки били в нос. Корд провел ее в ванную комнату, выдержанную в бордовых тонах. Вдоль всей стены располагалась ванна с водоворотами. Он открыл краны.
   — Помнишь, как тебе это нравилось в Глетчере?
   Его глаза заблестели, и он улыбнулся грешной улыбкой сатира.
   Эшлин залпом допила свое шампанское. Корд уже расстегивал ее блузку.
   — Да? — спросил он, обнажая ее плечи. Ее пальцы расстегивали его пиджак и развязывали галстук.
   — Да, — мягко ответила она.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

   Речь Уатта Уэя перед выпускным классом школы не содержала открытий. Зато сообщение было кратким, ясным и заняло чуть меньше положенных пяти минут. Аудитория приняла Уатта тепло, возможно, именно потому, что он был краток. Следующим выступал Дэн Кларкстон. Его белозубая улыбка была видна даже в самых отдаленных концах стадиона.
   Эшлин, Корд и дети сидели в первом ряду, откуда открывался прекрасный вид на футбольное поле. Там, на складных стульях, разместились выступавшие и выпускники. Там же готовился к выступлению оркестр и хор. Эшлин настояла на том, чтобы они пришли на час раньше и заняли лучшие места. В этот день Кендра заканчивала школу.
   Макси устроилась на коленях у Корда и осторожно снимала фиолетовую шапку и мантию со своей новой Барби. Под мантией у Барби было ярко-розовое платье мини и бальные туфли на невероятно высоких каблуках.
   — Платье Кендры совсем на это не похоже, — шепотом заметил Корд.
   Поскольку в этот день Кендра надела простое белое хлопчатобумажное платье, шутка была понятна даже Макси и Дэйзи. Они обе захихикали.
   Корд купил каждой новую куклу. Они сами их выбрали, когда вся компания днем зашла в магазин игрушек. За день до этого он возил детей в Экстон играть в мини-гольф. На следующий день они были на экскурсии в парке. Его временная работа в качестве няньки принесла ему успех. Дэйзи ни разу не выразила сомнения в его компетентности, когда он сопровождал их во время прогулок. Она даже болтала с ним, хотя разговорчивая Макси и стремилась узурпировать его внимание.
   Тридцать секунд спустя после начала речи Дэна Кларкстона в небо взвились несколько ракет. Выстрелы походили на орудийные. Из толпы послышались нервные смешки.
   Дэн медлил. С улыбкой на устах он ждал, пока стихнет шум.
   В тот момент, когда наконец наступила тишина, он начал говорить. И тут же ракеты снова взмыли в небо. На этот раз толпа уже открыто засмеялась. Улыбка Дэна снова примерзла к лицу. Директор школы обменялся угрюмыми взглядами с районным инспектором.
   Режущий ухо звук автомобильного гудка перекрыл шум взрывающихся ракет. Едва смолкнув, громкий и долгий звук раздался снова. Выпускники беспокойно заерзали и стали переговариваться.
   Хмурый директор подошел к кафедре и потребовал немедленно прекратить шум. Ко всеобщему удивлению, это помогло. Но стоило Дэну снова начать говорить, как взрывы хлопушек и автомобильный гудок слились в душераздирающем дуэте.
   Кларкстон уже не улыбался. Он пытался перекричать шум. Его усилиям вторили взрывы хлопушек и долгие и громкие автомобильные гудки. Макси и Дэйзи закрыли уши руками. Их примеру последовали все дети и даже некоторые взрослые. Несколько младенцев, встревоженные шумом, принялись орать, присоединившись к общему хору.
   — Сорвалось сегодня у Кларкстона, — прошептал Корд на ухо Эшлин.
   Он и не пытался притворяться недовольным. Он никогда не думал, что ему может понравиться сочетания взрывов с ревом гудка, но оказалось, что это не так уж плохо.
   — У него вся неделя такая, — прошептала в ответ Эшлин.
   Редакция «Экстон ивнинг пост» не пошла на поводу у Этана Торпа, и статья против Дэна была все же опубликована. Были опубликованы и фотографии Дэна и Синди с их плачущим сыном, которого они пытались вытащить с благотворительной олимпиады. Что еще хуже, газета разразилась уничтожающей редакционной статьей, где Торп именовался «основным сторонником Кларкстона» и обвинялся в попытке подкупа прессы.
   С тех пор все газеты явно приняли сторону Уатта Уэя, к большому неудовольствию Дэна и Синди Кларкстонов. Этан всячески пытался уверить своего кандидата, что волноваться не о чем. Эшлин однажды удалось подслушать сквозь закрытую дверь его кабинета, как он убеждал Дэна не падать духом.
   — Возьми себя в руки, Дэн. Политика — это цепь взлетов и падений. Твои акции падают в цене только первый раз. Подумаешь, большое дело.
   Его речь была громкой и эмоциональной, но результатов не дала. Дэн вышел из кабинета чернее тучи и негодовал не меньше, чем когда входил туда.
   Казалось, Этан воспринял спокойно то, что отношение избирателей к его кандидату резко изменилось. Его гораздо больше волновала его собственная кампания — кампания по возвращению Холли Уэй. Эшлин слышала, что вторично посланные им розы опять вернулись в офис стараниями Ренди, украшенные клочками записки, запутавшимися в лепестках.
   — Дозвонитесь до Холли, — отрывисто приказал Этан в тот день.
   Как Эшлин ни пыталась это сделать, все попытки оканчивались неудачей.
   — Гораздо проще дозвониться до Белого дома и соединить вас с президентом, чем с Холли Уэй, — доложила она Этану.
   Торп был в ярости.
   А сегодня новые неприятности. На выпускном вечере Дэна ждал полный провал. Слово взял инспектор, и воцарилась тишина. Пока он просил присутствующих сохранять «должное уважение и порядок», соблюдалась тишина. Инспектор снова уступил место Дэну Как только Дэн попытался что-то сказать, какофония началась сызнова — к взрывам ракет и гудкам прибавился новый звук — оглушительный перезвон коровьих колокольчиков. Толпа наконец поняла, что шум провоцирует звук голоса Дэна.
   — Пусть уходит, без него повеселимся, — раздался голос с трибуны.
   Его поддержали еще несколько голосов.
   — Это, определенно, произошло не само собой, — прошептал Корд Эшлин. Он посмотрел на кольцо на ее пальце, подаренное им, затем жестом собственника накрыл ее руку своей ладонью.
   — Это очередной этап войны между Холли и Торпом. А несчастный Дэн Кларкстон у них что-то вроде поля битвы.
   Эшлин чувствовала на своем колене теплую тяжесть его руки. Большим пальцем он задумчиво гладил ее кисть. Тепло распространялось от бедер до глубины ее трепещущего лона. Трудно было сконцентрироваться на мыслях об Этане, Холли или несчастном Кларкстоне, когда тело взяло верх над духом. Она не могла думать ни о чем, кроме того, как приятно сидеть рядом с Кордом, прикасаясь к его крепкому телу, как приятно, когда он играет ее пальцами.
   Откуда-то с трибун вылетел огромный надувной мяч и приземлился среди выпускников. Под взрывы смеха центровой баскетбольной команды, ростом не меньше шести футов пяти дюймов, поймал мяч и отбил его. Умышленно это произошло или нет, никто не знает, только мячик попал прямо Дэну Кларкстону по макушке.
   Кларкстон подпрыгнул от неожиданности, вызвав здоровый смех аудитории. Даже директор волей-неволей улыбнулся, впрочем, тут же попытался скрыть это, заслонив лицо ладонью.
   Кларкстон оглядывался вокруг, бросая яростные взоры на выпускников, сидящих на складных стульчиках, на гордых родственников и друзей, расположившихся на трибунах, на надувной мячик, который незримый дух сделал орудием мести. Ракеты все еще взрывались, гудок завывал, коровьи колокольчики дребезжали.
   Улыбка, бывшая визитной карточкой Дэна, вдруг исчезла. Дэн дошел до точки. Он яростно пнул мячик, и тот, как ядро, полетел в сторону трибун. После этого Дэн разразился криками. Его лицо покраснело. Зубы сверкали в оскале. Руки двигались как бы сами по себе, когда он ударял кулаками по кафедре.
   Шум, служивший ему фоном, внезапно стих, позволив ему беспрепятственно излить весь накопившийся в нем яд. Когда школьный инспектор попытался увести его от микрофона, Кларкстон испустил поток непристойностей, повергших публику в шок. Выпускники улюлюкали.
   — Мистер Кларкстон, выбирайте выражения! Здесь дети! — резко заметил инспектор.
   Он коротко извинился перед всеми присутствующими и объявил, что праздник продолжит хор старшеклассников.
   Дэн Кларкстон спускался с подиума в сопровождении заместителя директора, крепкого мускулистого человека. Хор пел в это время «Ты никогда не будешь один».
   — Не могу поверить! — Корд покачал головой. — Кларкстон потерял самообладание на глазах у всех. Здесь репортеры из еженедельника Уэйзборо и «Экстон ивнинг пост». Они всегда кого-нибудь присылают на выпускной вечер, — Он посмотрел на Эшлин. Макси и Дэйзи устали и начали вертеться. Она кормила их печеньем. — Ты думаешь, за всем этим действительно стоит Холли? — спросил он слегка озабоченно.
   — Возможно, и я не представляю, какую месть изобретет для нее Этан. — Эшлин даже передернула плечами, представив, что может произойти.
   — Завтра ты на работу не пойдешь, — постановил Корд. — Для Торпа ты, можно сказать, уже Уэй, таким образом, вендетта коснется и тебя.
   — Этан знает, что я еще не решила. — Она, действительно, не решила окончательно и все еще думала, согласиться ли на предложение Корда.
   — Ты носишь мое кольцо, мы каждый день бываем вместе. — Голос Корда был глубок, но тих. Слова предназначались только для ушей Эшлин. — Прими это как должное. Все уже решено.
   — Я потеряла туфельку моей Барби! — вдруг закричала Макси. — Помоги мне найти ее, Дэйзи!
   Две маленькие девочки ползали под скамейками в поисках туфельки.
   Эшлин присоединилась к ним. Она была рада избежать дальнейшего разговора с Кордом. Его слова все еще звучали у нее в ушах. Хотя она и носила его кольцо, хотя они занимались любовью ежедневно, хотя он и сидел с детьми всю неделю, пока она была на работе, говорить об их женитьбе как о чем-то решенном было преждевременно. Эшлин ситуация напоминала жестокую сатиру в духе сюрреализма.
   Весь город считал семью Монро ни на что не годной со дня ее приезда сюда. Эшлин было тогда двенадцать лет. Многие, многие ее родственники укрепляли бытовавшее мнение, и она не могла забыть об этом. Она изо всех сил старалась опровергнуть его. Она поднялась на более высокую ступень, чем боль-, шинство не-Монро, и все-таки ярлык, которым общество наградило ее семью, как бы стал частью ее природы, слился с ней, несмотря на отчаянные попытки избавиться от него. Как мог один из высокородных Уэев унизиться до общения с ней?
   В глубине ее души жила убежденность в собственной неполноценности, ощущение, что она ему не ровня. Когда она официально примет его предложение, тогда и станет в полной мере ясен смысл этой космической шутки. И вряд ли она найдет ее смешной.
 
   — Мистер Уэй, сюда, сэр! — позвал Байрон, шофер Уатта.
   Тот выбрался, наконец, из толпы выпускников, родителей и просто доброжелателей. Лимузин компании «Уэй коммуникейшнз», длинный и блестящий, был припаркован на дальнем конце школьного участка.
   Стаффорд настоял на том, чтобы Уатт воспользовался лимузином компании.
   — После общения с толпой последнее дело вести машину самому, — сказал он, презрительно фыркнув. — Отдыхай, а о правилах дорожного движения предоставь позаботиться Байрону. — Для Стаффорда, гордого выпускника частной школы, поездка на выпускной вечер в государственную школу была просто жестокой политической необходимостью, которую надо было пережить. К счастью, переживать ее пришлось Уатту, а не ему самому. — В любом случае, тебя уже достаточно часто видели за баранкой, чтобы сделать вывод, что ты один из них. — В голосе Стаффорда явно звучало покровительство. — Сегодня воспользуйся лимузином.
   Сейчас Уатт был рад тому, что не придется вести машину. Он решил налить себе чего-нибудь покрепче, благо бар лимузина был полон. Если бы он вел машину сам, то поехал бы к Кендре Монро.
   А этого он не мог себе позволить. Последние несколько дней он пытался уговорить себя не видеться с ней. Он говорил себе, что интрижка, которую они затеяли, когда Корда и Эшлин не было в городе, благополучно закончилась. Он был на десять лет ее старше, и хотя она волновала его гораздо больше, чем любая другая женщина, хотя он и привязался к ней как ни к кому, он был обязан держаться от нее подальше. Этой ночью Кендра будет отмечать окончание школы в компании своих одноклассников, как и должно быть. Он не имеет права увезти ее оттуда. У него вообще нет на нее никаких прав.
   Но при одной мысли о ней кровь застучала в висках. Последний раз он видел ее, когда Корд попросил его и Кендру забрать Дэйзи и Макси после урока танцев в Экстоне. Кендра назвала ему время не правильно, и он приехал на час раньше. И в этот час…
   Его начинала бить дрожь. Время, проведенное с Кендрой, оставило столь явственный след, что он удивился, почему не уложил ее в постель тогда же. Это потребовало от него небывалых усилий. Когда наконец пришло время ехать за девочками, он одновременно почувствовал и облегчение и разочарование. Дэйзи и Макси оказались хорошими дуэньями, а дуэнья нужна была ему больше всего, иначе он оказался бы по уши влюбленным в самую сексуальную малышку по эту сторону Эми Фишера. Она была красавица и не мучила бы его долго, но последствия такого
   романа были бы губительны для него, не говоря уже о его политической карьере.
   Байрон открыл дверцу, и Уатт сел в автомобиль. Внутри был полумрак.