Бова Бен. Орион

   Скоро моя лошадь выбилась из сил и перешла с галопа на медленный шаг. Я знал, что даже самые сильные монгольские воины не отважились бы углубиться ночью в степь при таких условиях. Знал, но не прекращал своих поисков.
   Итак, чего же добивался Ариман? Если он намеревался убить меня, то он мог легко это сделать в своем храме, несколько часов назад. Никто бы и не узнал. Вместо того он направил меня в степь, прямо в эпицентр ужасной грозы. Неужели только для того, чтобы меня убил разряд молнии? Это казалось крайне маловероятным. Тогда, может быть, чтобы на время удалить меня из города? Да, пожалуй, в этом был определенный смысл. Изолировать меня от Угэдэя. Но чего ради, если Ариман не стремился убить Великого хана? Должна же быть какая-то причина!
   Я закрыл глаза, не столько для того, чтобы защитить их от проливного дождя, сколько затем, чтобы активизировать свою память и лучше припомнить все прочитанное мной в двадцатом столетии о нашествии монголов. Мои уникальные способности оказались сейчас как нельзя кстати. Я свободно воскрешал в памяти целые книги, страница за страницей, словно держал их сейчас в своих руках. Но, при всем желании, я не мог восстановить в памяти того, чего никогда не знал. Как глубоко я изучал историю в своих предыдущих инкарнациях? Я твердо знал, что монголы так никогда и не покорили Европу. Субудай действительно разбил армии Белы и разорил Восточную Европу, но не пошел дальше на запад.
   «Почему?»
   Ответ на этот вопрос вспыхнул в моем мозгу так же внезапно, как молния, что в тот же момент рассекла небосклон перед моими глазами. Я вспомнил цитату из книги, которую читал когда-то в двадцатом столетии.
   «Ничто, казалось, уже не могло спасти Европу от нашествия монголов. Армии государств Восточной Европы под командованием короля Венгрии Белы были уже разбиты, а войска Людовика Святого Французского^[16] слишком малочисленны, чтобы остановить победное шествие монголов. Но Субудаю так и не удалось воспользоваться плодами своих многочисленных побед. Неожиданное известие о смерти Великого хана заставило его повернуть свои армии и спешно возвратиться в степи Монголии».
   «Смерть Угэдэя!»
   В случае смерти Кагана все орхоны и полководцы должны немедленно собраться в Каракоруме для выборов нового Великого хана. Смерть Чингисхана приостановила монгольскую экспансию более чем на год. Смерть Угэдэя положила конец монгольским завоеваниям.
   Ариман явился в Каракорум не для того, чтобы убить Угэдэя, напротив, он старался продлить ему жизнь и, таким образом, дать Субудаю время полностью покорить Западную Европу. Вслед за Субудаем туда должны были направиться чиновники Елю Чуцая для наведения мира и порядка и утверждения законов Яссы, призванных раз и навсегда поработить население Европы. Их правление неминуемо привело бы к последующему застою в Европе, подобному тому, который поразил Китай, а затем и саму империю монголов. В итоге Европу объединили бы власть китайских мандаринов и сабли монгольских завоевателей. Многочисленные государства были бы навсегда стерты с карты Европы. Вместо них царила бы железная тирания восточных деспотов. Крупные города оказались бы разрушены или захирели сами по себе. Не было бы ни Возрождения, ни расцвета науки, ни высоких технологий. Западные демократии никогда бы не возникли. Америку открыли бы китайские мореплаватели, если вообще бы открыли.
   Теперь я в точности представлял себе план Аримана. Дав возможность монголам завоевать Западную Европу, он мог быть уверен в дальнейшем застое и неизбежном вырождении людей под железной пятой монгольской тирании. То, что Елю Чуцай называл победой величайшей цивилизации в истории Земли, являлось на самом деле тупиковым путем развития, ловушкой, попав в которую человечество погибло бы.
   Если Ариману удастся осуществить свой план, пространственно-временной континуум будет нарушен, Ормузд свергнут со своего трона, а человечество уступит место порождениям Тьмы.
   Спасти жизнь Угэдэю! Вот чего добивался Ариман. Следовательно, я должен помешать ему. Мое путешествие во времени осуществлялось не ради смерти Аримана.
   «Я должен был убить Угэдэя».
   Проклиная на чем свет стоит темень и непогоду, я развернул коня и поехал в сторону Каракорума.
   Где-то позади меня в бескрайней степи осталась Агла.
   Я спешил в Каракорум, чтобы убить человека, считавшего меня своим другом.

21

   Я привязал свою лошадь под навесом у нашего домика. Дождь не прекращался ни на минуту. Площадь перед шатром Угэдэя была совершенно пуста. Огромные костры, день и ночь полыхавшие перед входом в жилище Великого хана, погасли. Да и сам шатер, казалось, вот-вот унесет неистовый ветер, который все продолжал усиливаться.
   Все мои мысли и чувства остались в дикой степи, рядом с затерявшейся в ней Аглой. Она отправилась туда, чтобы спасти мою жизнь, а я предательски покинул ее там, среди бури, ради убийства другого, близкого мне человека. Но нечто большее, чем чувство, влекло меня в противоположном направлении. Подобно солдату, поднявшемуся в атаку, вопреки страху смерти, я продвигался в сторону шатра Угэдэя, борясь с порывами ураганного ветра. Вероятно, из меня получился бы неплохой убийца. Вместо того чтобы направиться прямо ко входу в шатер, я сделал большой полукруг и обошел его сбоку – этот маневр гарантировал мне в такую ночь почти стопроцентную безопасность. Проскользнув внутрь, я оказался посреди хорошо знакомого мне зала для аудиенций. Сейчас здесь было пусто и темно. Длинный серебряный стол стоял пустым. Убранными оказались и шелковые подушки, на которых отдыхала монгольская знать, входившая в свиту Великого хана.
   Пробравшись вдоль стены зала, я оказался в непосредственной близости от входа в личные апартаменты Угэдэя. Перед занавеской, отделявшей их от зала приемов, стояли на страже два вооруженных телохранителя. Я забрался в пространство между свисавшими с потолка гобеленами и внешней стенкой шатра и затаился там, пытаясь собраться с мыслями.
   Вне зависимости от того, спал Угэдэй или нет, при нем неотлучно находятся шесть глухонемых воинов его личной охраны.
   Я мог добиться успеха только в одном случае: ворвавшись в спальню и убив Угэдэя прежде, чем его телохранители успеют сообразить, что происходит. Какая судьба ожидала в этом случае меня самого, не имело для меня особого значения. Я знал, на что иду, и не хранил иллюзий на сей счет.
   Но мне не давала покоя судьба Аглы. Подсознательно я мечтал только об одном – отказаться от убийства, разыскать Аглу, бежать вместе с ней из Каракорума и найти для нас уединенное местечко, где бы мы могли жить в любви и покое до окончания наших дней.
   Но о каком покое можно мечтать, когда на моей совести останется гибель человечества? Я невольно содрогнулся.
   – Агла, – прошептал я так тихо, что сам едва мог разобрать свои слова. – Прости меня, моя любимая. Может быть, мы еще когда-нибудь, где-нибудь встретимся…
   Достав кинжал, я аккуратно разрезал стенку шатра, проскользнул в апартаменты Угэдэя и спрятался за шелковой занавеской. Никто не заметил моего появления. Шатер был слабо освещен. Сквозь шелковую ткань я мог различить только тени находившихся внутри шатра мужчин, но ничто не могло помешать мне слышать их голоса. Первый из них принадлежал Ариману. Я прирос к полу, опасаясь малейшим движением выдать свое присутствие.
   – Вы скоро уснете, мой повелитель, Великий хан, – произнес Князь Тьмы густым, низким голосом.
   – Боль особенно сильна сегодня ночью, – услышал я слабый голос Угэдэя.
   – Это все сырость, мой повелитель, – объяснил Ариман, – в дождливую погоду боль всегда становится сильнее.
   – Поэтому ты и сделал питье более сильным?
   – Это было необходимо, Великий хан, чтобы заставить боль отступить.
   – Но она все усиливается, перс. Каждую ночь она становится сильнее. Я продолжаю ощущать ее, несмотря на твое лекарство.
   – Она не оставляла вас и во время охоты?
   – Куда там. Без твоего зелья я вообще бы не смог сесть в седло. Но если бы не Орион, я был бы уже мертв этой ночью.
   Я услышал, как Ариман издал долгий свистящий звук, похожий на шипение змеи.
   – Ты по-прежнему настаиваешь, что он послан сюда, чтобы убить меня?
   – Он ассасин, Великий хан. Это его работа.
   – Я не верю тебе, перс.
   Голос Аримана, казалось, разросся и заполнил все помещение.
   – В следующий раз, когда вы увидите его, он попытается убить вас. Помните, я предупреждал вас.
   – Довольно, – приказал Угэдэй. – Если бы он жаждал моей смерти, ему надо было только позволить вепрю довести дело до конца. Он спас мою жизнь, колдун.
   – И тем самым завоевал ваше доверие.
   Угэдэй не ответил.
   Пару минут я не слышал ничего, кроме завывания ветра и скрипа крепежных канатов.
   – Мой повелитель, Великий хан, – продолжал Ариман, – всего через месяц Субудай-багатур во главе своей армии пройдет земли немецких князей, пересечет могучую реку Рейн и вступит в страну франков. Франки могучие и отважные воины. Они заставили отступить сарацинов много лет тому назад. Они сегодня сражаются у стен Иерусалима против турок. Но Субудай сокрушит их мощь и разрушит до основания их города. Он достигнет побережья Последнего моря и водрузит ваш штандарт на его берегах. Тогда ваша империя займет все пространство между двумя Великими океанами. Европа и Азия будут принадлежать вам.
   – Ты обещал мне это и раньше, колдун, – произнес Угэдэй слабым, полусонным голосом.
   – Верно, – согласился Ариман. – Но ничего этого не произойдет, если мой повелитель умрет и все орхоны и военачальники вынуждены будут съехаться в Каракорум на выборы нового Великого хана. Орион знает это. Вот почему он должен нанести свой удар в ближайшие несколько дней, если собирается спасти Европу от армии Субудая.
   – Я слышу тебя, колдун, – сказал Угэдэй, с трудом выговаривая слова, – но я не верю тебе.
   – Я еще никогда не ошибался в своих пророчествах, Великий хан.
   – Оставь меня, колдун. Позволь мне уснуть в мире.
   – Но я…
   – Я сказал, уходи, – приказал Угэдэй неожиданно окрепшим голосом.
   До меня донеслись тяжелые шаги Аримана, он пересек шатер, прежде чем исчезнуть в ночи. Несколько минут я продолжал стоять в своем укрытии. Лампы, освещавшие помещение, за исключением одной, постепенно угасли. Ждать дальше было бессмысленно. Я вышел из своего укрытия.
   Угэдэй лежал на своей постели, одетый в грубую домотканую ночную рубашку, обратив к потолку покрытое потом, изможденное лицо. Он еще не спал и увидел меня, едва я выбрался из своего убежища. Телохранители отреагировали мгновенно. Шесть клинков одновременно сверкнули в воздухе. Слабым движением руки Угэдэй остановил их. Они замерли на месте, продолжая сжимать рукоятки обнаженных кинжалов.
   – Они видят кинжал у тебя в руке, Орион, и опасаются, что ты пришел убить меня.
   Только сейчас я понял, что продолжаю держать в руке оружие. Я разжал пальцы и позволил клинку упасть на ковер. Угэдэй сделал новый знак своим телохранителям, и они, вложив сабли в ножны, один за другим покинули спальню Великого хана.
   Мы остались одни.
   Похоже, у Угэдэя уже просто не осталось сил. Он с трудом сфокусировал свой взор на моем лице, и я увидел агонию в его глазах.
   – Ты пришел исполнить пророчество Аримана и убить меня? – спросил Угэдэй.
   – Если это единственный выход.
   По его губам пробежала слабая улыбка.
   – Монгольский воин не может сам лишить себя жизни. Но внутри моего тела живет дьявол, Орион. Я горю, как в огне. Он медленно убивает меня, дюйм за дюймом.
   «Рак!»
   Так вот почему Ариман снабжал Великого хана болеутоляющими препаратами! Но даже искусство Владыки Тьмы не могло помочь Угэдэю на последней стадии его болезни.
   – Мой повелитель, Великий хан…
   – Орион, друг мой. Мне уже не суждено погибнуть в сражении. Я слишком болен и стар для этого. Я едва пережил последнюю охоту. Но ты можешь помочь мне. Убей меня. Дай мне возможность умереть достойной смертью, вместо того чтобы влачить жалкое существование.
   Я с трудом перевел дыхание.
   – Как я могу убить человека, назвавшего меня своим другом?
   – Смерть всегда побеждает, рано или поздно. Она не пощадила даже моего великого отца. Доберется она и до меня. Весь вопрос в том, когда… и сколько боли мне еще предстоит испытать. Я не трус, Орион, – он на секунду закрыл глаза, и все его тело содрогнулось от нестерпимой боли, – но, поверь мне, то, что я уже испытал, более чем достаточно для одного человека.
   Я стоял рядом с постелью хана, не в силах пошевелить даже рукой.
   – Ты верный друг, – произнес Угэдэй, – ты колеблешься потому, что знаешь, если ты убьешь меня, пророчество Аримана никогда не сбудется и монголы так и не будут править миром.
   Как я мог сказать ему, что именно стремясь предотвратить возникновение мировой империи монголов, я и пришел убить его?
   – Твои пророчества нравятся мне куда больше, Орион. Пусть монголы живут в мире и согласии. Предоставим другим народам сражаться между собой за право править миром. До тех пор, пока мы сами будем наслаждаться миром… и покоем…
   Его глаза снова закрылись, а тело изогнулось от приступа боли, как у человека, поджариваемого на медленном огне. Когда он открыл глаза, я увидел в них слезы.
   – Я плачу, как женщина, – произнес он, улыбаясь с неописуемой горечью, – даже лекарство Аримана не может помочь мне сегодня.
   Моя рука невольно скользнула к пустым ножнам, висевшим у меня на поясе.
   – Не годится моим подданным видеть своего властелина столь слабым, – продолжал он, когда боль несколько отступила. – Великий хан не может показаться на людях со слезами на глазах.
   Вспомнив, что Ясса запрещает пролитие крови среди монголов, я повернулся и взял подушку, лежавшую на полу, рядом с ложем Великого хана.
   Заметив мое движение, Угэдэй улыбнулся.
   – Прощай, мой друг с далекого запада. Прощай.
   Я положил подушку на его лицо. Когда я поднял ее, в моих собственных глазах стояли слезы.
   Я медленно вышел из шатра, миновав телохранителей, все еще остававшихся на своем посту. Буря утихла, и небо очистилось от облаков. Ночь закончилась, а с нею ушла и буря. Я добрался до своей хижины, отвязал лошадь и вскочил в седло.
   Где-то в степи находилась моя Агла. У меня еще оставался шанс добраться до нее прежде, чем монголы узнают о моем преступлении.
   В течение двух дней я колесил по степи, теряясь в догадках – пережила ли Агла грозу, начали ли уже монголы охоту на меня и какие новые козни замыслил против меня Ариман.
   Утром третьего дня я увидел лошадь без всадника, мирно щипавшую траву. Я направил коня вдоль цепочки следов, отчетливо отпечатавшихся на еще влажной почве. Наконец я увидел маленькую фигурку, распростертую на земле. Пришпорив коня, я во весь опор поскакал к ней.
   Но прежде чем я успел добраться до нее, весь мир закружился прямо перед моими глазами. Я почувствовал, что проваливаюсь в пустоту.
   – Агла, – только и успел прошептать я, прежде чем все ощущения оставили меня.
   Не берусь судить, сколько времени я пребывал в таком состоянии, да и существовало ли само понятие времени там, где оказалась моя бесплотная сущность. Но странное дело, мой мозг продолжал работать. Сначала я решил, что это очередные происки Аримана, решившего отомстить мне. Но затем я увидел далеко впереди свет одинокой звезды и понял, что ошибался. Звезда медленно увеличивалась в размерах, пока не обратилась в золотой шар, в свою очередь преобразовавшийся в знакомую фигуру Золотого бога.
   Ормузд!
   «Ты хорошо поработал, Орион».
   Я не мог слышать его слов в пустоте, но они ясно прозвучали в моем сознании.
   Значит, это Ормузд, а не Ариман унес меня от Аглы после того, как я исполнил свое предназначение? Так вот какова его награда, предназначавшаяся мне за успешное выполнение моей миссии!
   «Но твоя работа далеко не закончена, – продолжал Ормузд. – Ариман все еще угрожает существованию континуума. Ты только приостановил осуществление его дьявольских замыслов, но не заставил его отказаться от них».
   Золотой бог исчез. Я продолжал свое падение в бесконечности, преисполненный гнева, но не против своего врага Аримана, а против Ормузда, моего создателя.

Интерлюдия

   Безжизненное тело Ориона медленно дрейфовало в вакууме пространства. Золотой бог, появившийся словно ниоткуда в уже привычном для него человеческом образе, стал придирчиво изучать творение своих рук. Закончив осмотр, он удовлетворенно улыбнулся.
   – Ему не пришлось умирать на этот раз? – услышал он обеспокоенный голос.
   Золотой бог счел излишним даже поднять свою златокудрую голову.
   – Нет, но он до сих пор не желает откликнуться на мой призыв.
   – Он начинает ненавидеть тебя.
   – Или понимать, что его собственные ничтожные желания ничто по сравнению с моей волей, – возразил он. – В данный момент он более всего ненавидит богоподобное создание, известное ему под именем Ормузда. Но это всего лишь малая часть меня, как тебе известно.
   Серебряная небожительница, называвшая себя Аней, в свою очередь приняла человеческий облик и появилась рядом с Ормуздом. Ее платиново-серые глаза с нежностью обратились к лицу Ориона.
   – Ему очень хотелось остаться там, где он был счастлив.
   – Рядом с тобой?
   – Что ж, мы были счастливы вместе.
   Золотой бог сделал неопределенный жест, который мог быть истолкован как угодно: от выражения полной покорности судьбе до демонстрации откровенной досады.
   – Я посылал его в путешествие не для того, чтобы обрести счастье, – произнес он холодно. – У него было задание, которое ему надлежало исполнить.
   – Ты послал его убить Владыку Тьмы, но не позаботился одарить его силой, достаточной для выполнения вашего поручения.
   – В надлежащее время она у него будет. Таково мое намерение.
   – Но почему бы тебе не позаботиться об этом уже сейчас, – настаивала Аня.
   – Но тут есть и твоя вина, – усмехнулся Ормузд. – Тебе не следовало ослаблять его.
   – Мне?
   – Ты дала ему возможность понять, насколько он одинок. Ты заставила его искать дружбы, более того, любви.
   Аня высокомерно вздернула подбородок:
   – А тебе не приходило в голову, что пока ты играл в свои игры с пространством и временем, изменился не только он, но и я?
   – Вздор, ты не могла…
   – Но я действительно люблю его, – прошептала она. – Там, на Земле, он был просто великолепен. Иногда он напоминал мне тебя, но он никогда не имел твоих недостатков.
   – В самом деле? – высокомерно улыбнулся Ормузд.
   – Да, он ни в чем не уступает нам, – убежденно повторила она. – Кроме того… – Она запнулась.
   – Что же еще?
   – Кое в чем он даже превосходит нас. У него есть качество, которого нет ни у тебя, ни у меня.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Способность к самопожертвованию. – Голос Ани внезапно стал еле слышным. – Неужели так трудно понять, что миссия, которую ты возложил на него, ему не по силам. Но он возложил ее на себя, не имея ни малейших шансов на успех.
   – И преуспел, – жестко остановил ее Ормузд. – Он сумел сохранить континуум в неприкосновенности.
   – Но какой ценой!
   – Это не имеет значения, моя дорогая. Важен только результат.
   – Но ты был готов пожертвовать им и всем человечеством ради собственного спасения.
   – И твоего в том числе.
   – Добавьте сюда и Князя Тьмы. Он тоже необходим вам.
   – Нет. Рано или поздно он будет сокрушен.
   – Но ты не можешь уничтожить его, не погубив нас.
   – Заблуждение. Ничто не может продолжаться вечно. Орион все сделает для меня.
   Аня бросила недоверчивый взгляд на неподвижное тело Ориона.
   – Ты должен понимать, что он не в состоянии справиться с Ариманом. Орион всего лишь творение твоих рук. Ему не сравниться с могущественным Владыкой Тьмы.
   – И тем не менее он победит.
   – Это невозможно!
   – Говорю тебе, так оно и будет. Орион уже дважды сумел нарушить планы Князя Тьмы. Я буду посылать его на борьбу с Ариманом столько раз, сколько потребуется, пока не добьюсь своей цели.
   – Неужели в своей гордыне ты не в состоянии хоть раз реально оценить ситуацию? – не выдержала она. – Неужели ты настолько самоуверен, что на самом деле веришь в то, что победишь?
   – Я все время выигрываю, – надменно возразил Золотой бог. – Континуум до сих пор сохранен, вопреки всем усилиям Князя Тьмы.
   Аня подняла руку, и внезапно пустота вокруг них приобрела зримые черты космического пространства.
   – Взгляни, – потребовала она, указывая рукой на стремительно расширявшуюся вселенную. – Суди сам, что происходит с твоим континуумом. И ты все еще продолжаешь утверждать, что способен победить в этой борьбе? Выиграть в ситуации, в которой победителя просто быть не может?
   Золотой бог щелкнул пальцами, и картина вселенной мгновенно исчезла. Они снова находились в абсолютной пустоте.
   – Пусть тебя не пугают подобные эффекты, моя милая, – усмехнулся Ормузд. – Главное сражение происходит на Земле. Именно там решается судьба мироздания.
   – Ты на самом деле веришь в то, что сейчас говоришь? – не унималась Аня.
   – Моя вера и есть истина, – высокомерно изрек Ормузд. – Моя вера суть сам континуум.
   – И сколько еще времени ты сможешь контролировать ситуацию? – спросила Аня иронически. – Неужели ты не понимаешь, что еще немного – и тебе придется признать свое поражение, независимо от того, хочешь ты этого или нет. Только слепой может не заметить, что силы Тьмы возрастают день ото дня.
   – Все переменится, когда Князь Тьмы будет уничтожен.
   – Из этого следует, что ты снова намерен послать его туда, – прошептала Аня, бросив взгляд на своего возлюбленного.
   – Таково мое намерение, – холодно произнес Ормузд.
   – В таком случае я пойду вместе с ним.
   – Это неразумно, – заметил Золотой бог, пожимая плечами.
   – Я люблю его! – возразила она.
   – Но ты не можешь постоянно оставаться рядом с ним. Ведь он всего лишь игрушка. Прошу тебя, Аня, будь благоразумна.
   – Я уже говорила, что он напоминает мне тебя, – горячо возразила она. – Пусть ему недостает твоего могущества и уверенности в себе. Он с лихвой компенсирует эти недостатки терпимостью и отвагой. И самое главное – он тоже любит меня.
   Не в силах скрыть раздражения, Ормузд круто повернулся спиной к своей собеседнице и мгновенно исчез.
   Бросив последний взгляд на Ориона, Аня неохотно последовала примеру Золотого бога…
   Даже у бессмертных бывают свои слабости.
   Возможно, поэтому они так охотно спускаются на Землю.

Часть третья


Потоп

22

   Когда я открыл глаза, надо мной сияло голубое небо, покрытое легкими кучевыми облаками. Воспоминания о Каракоруме, Угэдэе и монголах казались такими же далекими и нереальными, как голубой свод у меня над головой. Только Агла как живая по-прежнему стояла у меня перед глазами. Ее нежный, мелодичный голос все еще звучал у меня в ушах, и аромат нежной, бархатной кожи кружил голову.
   „Ормузд! – раздраженно подумал я. – Известно ли тебе, что такое страдание? Осознаешь ли ты, насколько жесток в своей целенаправленности?“
   Тем не менее я ни на секунду не сомневался, что мне снова суждено встретиться с Аглой – Аретой, каким бы ни было ее настоящее имя. Мы оказались связаны с ней неразрывными узами, над которыми бессильно само время, не говоря уже об Ормузде или Аримане. Рано или поздно мы снова отыщем друг друга.
   Приняв сидячее положение, я огляделся вокруг. Я находился на лужайке, покрытой сочной, шелковистой травой. Чуть в отдалении поблескивали серебром воды небольшой реки, в которых купались ветви стоявших на берегу деревьев. Воздух наполнял аромат цветов. Рай, да и только. Такой, каким он был до той поры, как Господу пришло в голову сотворить первого человека. Из высокой травы выскочил кролик и уставился на меня любопытными глазками. Он ничуть не боялся меня. Просидев так несколько секунд, он не спеша повернулся и исчез в зарослях кустарника.
   Опустив глаза, я критически осмотрел свой костюм. Моя одежда на этот раз состояла из короткого килта и жилета. К плетеному поясу был прикреплен небольшой каменный нож. Закрыв на мгновение глаза, я попытался сообразить, где я мог оказаться на этот раз. Если принять во внимание слова Аримана, я продолжал двигаться против потока времени. Приоткрыв глаза, я еще раз более внимательно осмотрел нож, который продолжал держать в руке. Сомнений у меня не осталось. Он был сделан из обсидиана. Итак, я оказался в каменном веке. Ормузд не стеснялся. На сей раз речь шла не о каких-то жалких столетиях. Меня отбросили в прошлое на десять тысяч лет, если не больше.
   Из ада термоядерного реактора к варварскому великолепию монгольской столицы и, наконец, сюда. Ормузд поступал последовательно. Чистая, покрытая сочной травой лужайка, погожее солнечное утро. Так вот каким был наш мир на заре своего существования. Эдем, где люди встречались настолько редко, что дикие животные еще не научились бояться их. Девственная, нетронутая Земля. Золотой век! Вавилон и пирамиды Египта будут воздвигнуты много столетий спустя, не говоря уже о чудесах Эллады и Древнего Рима.
   Судя по всему, я попал сюда в самый разгар весны. В воздухе стоял непрекращавшийся гул многочисленных насекомых. Пели птицы. Очевидно, я оказался где-то в умеренных широтах, далеко за пределами холодного дыхания отступавшего ледника. Это был прелестный уголок Земли, безмятежный и на первый взгляд совершенно необитаемый. Впрочем, на сей счет я не тешил себя иллюзиями. Раз уж Ормузд послал меня сюда, люди здесь наверняка жили. А следовательно, где-то неподалеку находился и Ариман. Вероятно, именно этой мирной земле предстояло в ближайшее будущее стать ареной новых кровавых событий, новым ключевым звеном в бурной истории человечества. Князь Тьмы все еще не отказался от своих замыслов. Мне предстояло в очередной раз воспрепятствовать осуществлению его зловещих планов, а если представится такая возможность, то и убить его.