Страница:
– Двадцать четвертый, черт вас возьми, отвечайте!
Он сердито покосился на меня, словно я был виновником последнего происшествия.
– Один из моих людей не отвечает на запрос. Он патрулирует территорию грузового склада.
– Грузового склада! – Вильсон невольно вскочил на ноги.
– Не волнуйтесь. – Мэнгино успокаивающе поднял правую руку. – Там повсюду установлены контрольные камеры. Я сам проверил территорию. Все выглядит совершенно нормально. Но я не могу найти патрульного. Вполне возможно, он просто ненадолго отлучился по малой нужде.
Я обошел стол и в свою очередь взглянул на экран монитора. Территория, примыкавшая к складу, была ярко освещена. Ничего подозрительного: я не заметил ни людей, ни машин. Вся обстановка выглядела достаточно мирной и будничной.
– Пожалуй, все же нам следует самим пойти и посмотреть, – нерешительно заметил я.
Мы растолкали Демпси и попросили его понаблюдать в наше отсутствие за экранами мониторов. Он, правда, еще не вполне отошел от сна, но и задание не требовало от него особого напряжения умственных способностей. Затем доктор Вильсон, Мэнгино и я торопливо направились в сторону склада. На ходу шеф СБ опустил руку в карман пиджака и, достав свой пистолет, снял его с предохранителя.
Огни ламп автоматически вспыхивали впереди нас, пока мы бежали по центральному коридору корпуса, и тут же гасли за нашими спинами.
Помещение склада ничем не отличалось от других ему подобных: те же бесчисленные стеллажи и бесчисленные ящики, аккуратно упакованные в пластик.
– Здесь без труда можно спрятать взвод солдат, – недовольно проворчал Мэнгино.
– Но все, кажется, в полном порядке, – с видимым облегчением заметил Вильсон, оглядываясь вокруг.
Я уже был готов согласиться с его мнением, когда почувствовал на своем лице слабую струю прохладного воздуха. Я бросил взгляд в сторону огромных металлических ворот ангара. Они были плотно закрыты. Или это только казалось? В одной из створок имелась врезная дверь для прохода людей. Я неуверенно потрогал дверную ручку.
– Она закрыта, – заметил Мэнгино. – Электронный замок, абсолютно надежный, соединенный с сигнальным устройством. Если кому-нибудь придет в голову попытаться открыть его…
Ему не удалось закончить фразу, так как дверь, повинуясь нажиму моей руки, в ту же секунду бесшумно распахнулась. Склонившись над замком, я убедился, что он практически вырван из своего гнезда. Сквозь образовавшееся в металле отверстие и проникала легкая струя холодного воздуха. Я молча указал на него Мэнгино.
– Непонятно, почему не сработала система сигнализации, – недоуменно произнес шеф службы безопасности.
– Теперь это уже не имеет значения, – отозвался я. – Злоумышленник внутри лаборатории. Нам нельзя терять ни минуты.
Мы бросились к помещению, где находился термоядерный реактор. Дверь, ведущая в комнату, где размещался пульт управления лазерами, была сорвана с петель, хотя мы никого там и не обнаружили. Пока Вильсон проверял настройку пульта, Мэнгино по телефону отдавал приказания своим подчиненным.
– Всем свободным от несения караульной службы собраться у помещения реактора. Задерживать всех, кто попадется вам на глаза. В случае сопротивления стрелять без предупреждения. Немедленно связаться с полицией и отделением ФБР.
Мы миновали большие двойные двери и перешли в комнату с бетонными стенами, где находились сами лазеры. Осветительные лампы включились сразу же, едва мы переступили порог помещения.
– Эти двери всегда закрыты, – прошептал доктор Вильсон, уже не пытаясь скрыть охватившей его тревоги.
Лазеры представляли собой длинные, тонкие стеклянные трубки, снабженные разнообразными приспособлениями и водруженные на тяжелые металлические пьедесталы. Их насчитывалось не менее нескольких дюжин. Стволы лазеров, занимавших все пространство обширной комнаты, были нацелены на узкую щель в бетонной, армированной сталью стене, по другую сторону которой и находился термоядерный реактор. Вся энергия мощных приборов была готова сконцентрироваться на микроскопических шариках из дейтерия, заложенных в рабочую камеру. Несколько мгновений мы нерешительно стояли посреди комнаты. Неожиданно слабый звук привлек наше внимание. В ноздри нам ударил запах озона. Стеклянные трубки засветились в темноте зловещим зеленоватым светом.
– Бог мой, – прошептал Вильсон, – ему все-таки удалось включить лазеры!
Он сердито покосился на меня, словно я был виновником последнего происшествия.
– Один из моих людей не отвечает на запрос. Он патрулирует территорию грузового склада.
– Грузового склада! – Вильсон невольно вскочил на ноги.
– Не волнуйтесь. – Мэнгино успокаивающе поднял правую руку. – Там повсюду установлены контрольные камеры. Я сам проверил территорию. Все выглядит совершенно нормально. Но я не могу найти патрульного. Вполне возможно, он просто ненадолго отлучился по малой нужде.
Я обошел стол и в свою очередь взглянул на экран монитора. Территория, примыкавшая к складу, была ярко освещена. Ничего подозрительного: я не заметил ни людей, ни машин. Вся обстановка выглядела достаточно мирной и будничной.
– Пожалуй, все же нам следует самим пойти и посмотреть, – нерешительно заметил я.
Мы растолкали Демпси и попросили его понаблюдать в наше отсутствие за экранами мониторов. Он, правда, еще не вполне отошел от сна, но и задание не требовало от него особого напряжения умственных способностей. Затем доктор Вильсон, Мэнгино и я торопливо направились в сторону склада. На ходу шеф СБ опустил руку в карман пиджака и, достав свой пистолет, снял его с предохранителя.
Огни ламп автоматически вспыхивали впереди нас, пока мы бежали по центральному коридору корпуса, и тут же гасли за нашими спинами.
Помещение склада ничем не отличалось от других ему подобных: те же бесчисленные стеллажи и бесчисленные ящики, аккуратно упакованные в пластик.
– Здесь без труда можно спрятать взвод солдат, – недовольно проворчал Мэнгино.
– Но все, кажется, в полном порядке, – с видимым облегчением заметил Вильсон, оглядываясь вокруг.
Я уже был готов согласиться с его мнением, когда почувствовал на своем лице слабую струю прохладного воздуха. Я бросил взгляд в сторону огромных металлических ворот ангара. Они были плотно закрыты. Или это только казалось? В одной из створок имелась врезная дверь для прохода людей. Я неуверенно потрогал дверную ручку.
– Она закрыта, – заметил Мэнгино. – Электронный замок, абсолютно надежный, соединенный с сигнальным устройством. Если кому-нибудь придет в голову попытаться открыть его…
Ему не удалось закончить фразу, так как дверь, повинуясь нажиму моей руки, в ту же секунду бесшумно распахнулась. Склонившись над замком, я убедился, что он практически вырван из своего гнезда. Сквозь образовавшееся в металле отверстие и проникала легкая струя холодного воздуха. Я молча указал на него Мэнгино.
– Непонятно, почему не сработала система сигнализации, – недоуменно произнес шеф службы безопасности.
– Теперь это уже не имеет значения, – отозвался я. – Злоумышленник внутри лаборатории. Нам нельзя терять ни минуты.
Мы бросились к помещению, где находился термоядерный реактор. Дверь, ведущая в комнату, где размещался пульт управления лазерами, была сорвана с петель, хотя мы никого там и не обнаружили. Пока Вильсон проверял настройку пульта, Мэнгино по телефону отдавал приказания своим подчиненным.
– Всем свободным от несения караульной службы собраться у помещения реактора. Задерживать всех, кто попадется вам на глаза. В случае сопротивления стрелять без предупреждения. Немедленно связаться с полицией и отделением ФБР.
Мы миновали большие двойные двери и перешли в комнату с бетонными стенами, где находились сами лазеры. Осветительные лампы включились сразу же, едва мы переступили порог помещения.
– Эти двери всегда закрыты, – прошептал доктор Вильсон, уже не пытаясь скрыть охватившей его тревоги.
Лазеры представляли собой длинные, тонкие стеклянные трубки, снабженные разнообразными приспособлениями и водруженные на тяжелые металлические пьедесталы. Их насчитывалось не менее нескольких дюжин. Стволы лазеров, занимавших все пространство обширной комнаты, были нацелены на узкую щель в бетонной, армированной сталью стене, по другую сторону которой и находился термоядерный реактор. Вся энергия мощных приборов была готова сконцентрироваться на микроскопических шариках из дейтерия, заложенных в рабочую камеру. Несколько мгновений мы нерешительно стояли посреди комнаты. Неожиданно слабый звук привлек наше внимание. В ноздри нам ударил запах озона. Стеклянные трубки засветились в темноте зловещим зеленоватым светом.
– Бог мой, – прошептал Вильсон, – ему все-таки удалось включить лазеры!
8
Мэнгино и я одновременно посмотрели в дальний конец комнаты, где находился центральный пульт управления. Там в тени позади толстого защитного стекла угадывались знакомые очертания массивной фигуры Аримана.
Шеф СБ, не раздумывая, выхватил пистолет и нажал на курок. Стекло покрылось трещинами, но выдержало. Ему потребовалось выпустить всю обойму, прежде чем оно разлетелось вдребезги. Но этих нескольких секунд вполне хватило Ариману. Он исчез. Одновременно погасли и все осветительные лампы. Теперь помещение освещалось лишь устрашающим мерцанием лазеров, изливавших свою смертоносную энергию сквозь щель в бетонной стене в самое сердце термоядерного реактора. В комнате было темно, как в преисподней, до того как черти догадались развести там огонь. Насколько я мог судить, Ариману, с его дьявольской изобретательностью, удалось осуществить свое намерение, обесточив весь район и использовав освободившуюся энергию для увеличения мощности лазеров.
Перекрывая шум электрических генераторов, где-то недалеко от нас раздался топот бегущих людей и беспорядочные выстрелы.
– Мои ребята все-таки добрались до него, – прозвучал в темноте торжествующий возглас Мэнгино.
Увы, он ошибся. Очень скоро шум перестрелки стал заметно слабее, а скоро и совсем стих в отдалении. Я не сомневался, что и на этот раз Ариману удалось благополучно уйти от заслуженного возмездия.
– Я иду за ним, – прорычал шеф СБ, на бегу перезаряжая свой пистолет.
– Нам необходимо любым способом выключить лазеры, – крикнул я, обращаясь к впавшему в прострацию Вильсону, – прежде чем они саккумулируют достаточно энергии, чтобы взорвать литий.
В зеленом мерцании адского пламени глаза ученого казались неестественно большими.
– Но это невозможно. – Он безнадежно передернул плечами.
– Так придумайте что-нибудь, – обозлился я.
На этот раз он и не думал спорить. Мы перешли в центр лазерного контроля и сразу же убедились, что все оборудование предусмотрительно выведено из строя. Главная консоль была разбита, от датчиков осталось одно воспоминание, а сама металлическая панель оказалась с корнем вырвана из своего гнезда. Обрывки проводов свисали из навсегда остановившихся модулей. Казалось, здесь порезвился взбесившийся слон, спутавший центр управления с посудной лавкой. Но и сквозь остатки защитного стекла мы могли различить зловещую пульсацию лазеров, вопреки всякой логике продолжавших функционировать в максимальном режиме. От удивления у Вильсона отвисла челюсть.
– Но каким образом этот тип, кто бы он там ни был, сумел добиться подобного?..
Вой электрогенераторов, похоже, достиг предела. Свечение лазеров становилось невыносимым для глаз. Под ногами хрустело разбитое стекло. Я оттащил Вильсона от искалеченной панели и, спотыкаясь в темноте коридора, поволок его по направлению к реактору.
– Существует ли способ остановить это светопреставление? – крикнул я, стараясь перекричать какофонию звуков, наполнявших помещение.
Вильсон пожал плечами.
– Количество дейтерия, находившегося в реакторе… – начал он.
– Бросьте, док. Держу пари, что оно уже превышает критическую массу.
– Тогда, – он беспомощно развел руками, – мы не можем прервать реакцию. Нам остается уповать лишь на милосердие Божие…
В призрачном зеленом свете он выглядел постаревшим и совершенно больным.
– …Главная распределительная панель, – пробормотал он после продолжительной паузы. – Пожалуй, я смогу отключить рубильник и обесточить всю территорию лаборатории.
– Отлично, док, займитесь этим немедленно.
– Но на это потребуется время. Минут десять, в лучшем случае пять.
– Слишком много! Через пару минут здесь не останется камня на камне.
– Знаю.
– Что еще мы можем сделать? – Мне приходилось кричать во весь голос, и все равно я едва мог расслышать собственные слова.
– Ничего.
– Не может быть. Должен же существовать хоть какой-нибудь выход.
– Глушитель! – воскликнул он. – Если нам удастся поместить глушитель в камеру реактора, мы сможем блокировать энергию лазеров.
Я понял! Перекрыв доступ лучей лазеров к контейнеру с дейтерием, мы смогли бы заглушить реактор.
– Я сам займусь глушителем, – прокричал я. – А вы отправляйтесь к распределительной панели. Я обойдусь без вашей помощи.
– Но каким образом?
– Не теряйте времени.
– Вы не можете войти в камеру реактора. Радиация убьет вас меньше чем за минуту.
– Ступайте. – Я решительно подтолкнул его к выходу.
Он продолжал колебаться.
– Ради Бога… не делайте этого, – отчаянно крикнул он, когда я распахнул дверь помещения реактора.
Я игнорировал его призыв и вошел внутрь. Комната имела круглую форму и была перекрыта низким сводчатым потолком, как и все другие лабораторные помещения, сооруженные из железобетона. Сейчас она вся утопала в зеленом свете лазеров.
Реактор, расположенный в самом центре комнаты, представлял собой металлический шар футов пяти в диаметре, со всех сторон опутанный трубами охлаждения. По виду он слегка напоминал батискаф, лишенный иллюминаторов. Задача представлялась совершенно неразрешимой. Энергия лазеров поступала в реактор по толстому кварцевому светопроводу, перекрыть который без соответствующих инструментов было практически невозможно даже при наличии у меня достаточного количества времени. Но его-то у меня как раз и не было. В защитной оболочке сферы имелось только одно отверстие, закрытое массивной заслонкой. Не раздумывая о последствиях, я откинул ее в сторону.
Невероятная интенсивность света, мгновенно хлынувшего в помещение, ошеломила меня. Рукотворная звезда, ослепительно сиявшая внутри камеры, могла взорваться в любую секунду. Это было последнее, что мне довелось увидеть. Я ослеп раньше, чем отблески адского пламени коснулись моего лица. Не обращая внимания на невыносимую боль, я нащупал раскаленную крышку люка и протиснулся внутрь камеры, поместив свое тело на пути лазерного луча.
И оказался в геенне огненной. Я горел заживо, словно грешник на сковороде, но, как ни странно, мой мозг все еще продолжал работать. Картины прошлого, настоящего и будущего одна за другой всплывали в моем сознании. Я мог видеть кричащие заголовки завтрашних газет:
«ПОПЫТКА ВЗРЫВА ТЕРМОЯДЕРНОГО РЕАКТОРА ПРОВАЛИЛАСЬ»
Я представлял себе: удивленные лица агентов и экспертов ФБР, изучающих мои жалкие останки; машину «скорой помощи», увозящую в больницу доктора Вильсона, так и не сумевшего оправиться от пережитого шока; горящие ненавистью красные глаза Аримана, обдумывающего новый план мщения; величественную фигуру Ормузда на фоне черной пустоты космоса; Ормузда – победителя, хранителя мироздания; и даже себя, Ориона Охотника.
Я наконец познал свое прошлое и будущее. Я знал, кто я есть и каково мое предназначение в этом мире.
Я – Орион, Прометей, Гильгамеш[4] и Заратустра в одном и том же лице!
Я – Феникс, умирающий в пламени и возрождающийся из собственного пепла, чтобы умереть в очередной раз.
Я сумел расстроить зловещие планы Аримана, хотя ему самому и удалось ускользнуть от меня. Человечество получило в свои руки неисчерпаемый источник энергии. Пройдет совсем немного времени, и корабли землян отправятся к звездам. Критическая точка в истории человечества благополучно преодолена. Это стоило мне жизни, но существующая система мироздания была сохранена.
Я умер, но я и продолжал жить. Я существовал как личность, предназначение которой было преследовать Аримана, когда бы и куда бы он ни направился. Моя охота все еще продолжалась.
Шеф СБ, не раздумывая, выхватил пистолет и нажал на курок. Стекло покрылось трещинами, но выдержало. Ему потребовалось выпустить всю обойму, прежде чем оно разлетелось вдребезги. Но этих нескольких секунд вполне хватило Ариману. Он исчез. Одновременно погасли и все осветительные лампы. Теперь помещение освещалось лишь устрашающим мерцанием лазеров, изливавших свою смертоносную энергию сквозь щель в бетонной стене в самое сердце термоядерного реактора. В комнате было темно, как в преисподней, до того как черти догадались развести там огонь. Насколько я мог судить, Ариману, с его дьявольской изобретательностью, удалось осуществить свое намерение, обесточив весь район и использовав освободившуюся энергию для увеличения мощности лазеров.
Перекрывая шум электрических генераторов, где-то недалеко от нас раздался топот бегущих людей и беспорядочные выстрелы.
– Мои ребята все-таки добрались до него, – прозвучал в темноте торжествующий возглас Мэнгино.
Увы, он ошибся. Очень скоро шум перестрелки стал заметно слабее, а скоро и совсем стих в отдалении. Я не сомневался, что и на этот раз Ариману удалось благополучно уйти от заслуженного возмездия.
– Я иду за ним, – прорычал шеф СБ, на бегу перезаряжая свой пистолет.
– Нам необходимо любым способом выключить лазеры, – крикнул я, обращаясь к впавшему в прострацию Вильсону, – прежде чем они саккумулируют достаточно энергии, чтобы взорвать литий.
В зеленом мерцании адского пламени глаза ученого казались неестественно большими.
– Но это невозможно. – Он безнадежно передернул плечами.
– Так придумайте что-нибудь, – обозлился я.
На этот раз он и не думал спорить. Мы перешли в центр лазерного контроля и сразу же убедились, что все оборудование предусмотрительно выведено из строя. Главная консоль была разбита, от датчиков осталось одно воспоминание, а сама металлическая панель оказалась с корнем вырвана из своего гнезда. Обрывки проводов свисали из навсегда остановившихся модулей. Казалось, здесь порезвился взбесившийся слон, спутавший центр управления с посудной лавкой. Но и сквозь остатки защитного стекла мы могли различить зловещую пульсацию лазеров, вопреки всякой логике продолжавших функционировать в максимальном режиме. От удивления у Вильсона отвисла челюсть.
– Но каким образом этот тип, кто бы он там ни был, сумел добиться подобного?..
Вой электрогенераторов, похоже, достиг предела. Свечение лазеров становилось невыносимым для глаз. Под ногами хрустело разбитое стекло. Я оттащил Вильсона от искалеченной панели и, спотыкаясь в темноте коридора, поволок его по направлению к реактору.
– Существует ли способ остановить это светопреставление? – крикнул я, стараясь перекричать какофонию звуков, наполнявших помещение.
Вильсон пожал плечами.
– Количество дейтерия, находившегося в реакторе… – начал он.
– Бросьте, док. Держу пари, что оно уже превышает критическую массу.
– Тогда, – он беспомощно развел руками, – мы не можем прервать реакцию. Нам остается уповать лишь на милосердие Божие…
В призрачном зеленом свете он выглядел постаревшим и совершенно больным.
– …Главная распределительная панель, – пробормотал он после продолжительной паузы. – Пожалуй, я смогу отключить рубильник и обесточить всю территорию лаборатории.
– Отлично, док, займитесь этим немедленно.
– Но на это потребуется время. Минут десять, в лучшем случае пять.
– Слишком много! Через пару минут здесь не останется камня на камне.
– Знаю.
– Что еще мы можем сделать? – Мне приходилось кричать во весь голос, и все равно я едва мог расслышать собственные слова.
– Ничего.
– Не может быть. Должен же существовать хоть какой-нибудь выход.
– Глушитель! – воскликнул он. – Если нам удастся поместить глушитель в камеру реактора, мы сможем блокировать энергию лазеров.
Я понял! Перекрыв доступ лучей лазеров к контейнеру с дейтерием, мы смогли бы заглушить реактор.
– Я сам займусь глушителем, – прокричал я. – А вы отправляйтесь к распределительной панели. Я обойдусь без вашей помощи.
– Но каким образом?
– Не теряйте времени.
– Вы не можете войти в камеру реактора. Радиация убьет вас меньше чем за минуту.
– Ступайте. – Я решительно подтолкнул его к выходу.
Он продолжал колебаться.
– Ради Бога… не делайте этого, – отчаянно крикнул он, когда я распахнул дверь помещения реактора.
Я игнорировал его призыв и вошел внутрь. Комната имела круглую форму и была перекрыта низким сводчатым потолком, как и все другие лабораторные помещения, сооруженные из железобетона. Сейчас она вся утопала в зеленом свете лазеров.
Реактор, расположенный в самом центре комнаты, представлял собой металлический шар футов пяти в диаметре, со всех сторон опутанный трубами охлаждения. По виду он слегка напоминал батискаф, лишенный иллюминаторов. Задача представлялась совершенно неразрешимой. Энергия лазеров поступала в реактор по толстому кварцевому светопроводу, перекрыть который без соответствующих инструментов было практически невозможно даже при наличии у меня достаточного количества времени. Но его-то у меня как раз и не было. В защитной оболочке сферы имелось только одно отверстие, закрытое массивной заслонкой. Не раздумывая о последствиях, я откинул ее в сторону.
Невероятная интенсивность света, мгновенно хлынувшего в помещение, ошеломила меня. Рукотворная звезда, ослепительно сиявшая внутри камеры, могла взорваться в любую секунду. Это было последнее, что мне довелось увидеть. Я ослеп раньше, чем отблески адского пламени коснулись моего лица. Не обращая внимания на невыносимую боль, я нащупал раскаленную крышку люка и протиснулся внутрь камеры, поместив свое тело на пути лазерного луча.
И оказался в геенне огненной. Я горел заживо, словно грешник на сковороде, но, как ни странно, мой мозг все еще продолжал работать. Картины прошлого, настоящего и будущего одна за другой всплывали в моем сознании. Я мог видеть кричащие заголовки завтрашних газет:
«ПОПЫТКА ВЗРЫВА ТЕРМОЯДЕРНОГО РЕАКТОРА ПРОВАЛИЛАСЬ»
Я представлял себе: удивленные лица агентов и экспертов ФБР, изучающих мои жалкие останки; машину «скорой помощи», увозящую в больницу доктора Вильсона, так и не сумевшего оправиться от пережитого шока; горящие ненавистью красные глаза Аримана, обдумывающего новый план мщения; величественную фигуру Ормузда на фоне черной пустоты космоса; Ормузда – победителя, хранителя мироздания; и даже себя, Ориона Охотника.
Я наконец познал свое прошлое и будущее. Я знал, кто я есть и каково мое предназначение в этом мире.
Я – Орион, Прометей, Гильгамеш[4] и Заратустра в одном и том же лице!
Я – Феникс, умирающий в пламени и возрождающийся из собственного пепла, чтобы умереть в очередной раз.
Я сумел расстроить зловещие планы Аримана, хотя ему самому и удалось ускользнуть от меня. Человечество получило в свои руки неисчерпаемый источник энергии. Пройдет совсем немного времени, и корабли землян отправятся к звездам. Критическая точка в истории человечества благополучно преодолена. Это стоило мне жизни, но существующая система мироздания была сохранена.
Я умер, но я и продолжал жить. Я существовал как личность, предназначение которой было преследовать Аримана, когда бы и куда бы он ни направился. Моя охота все еще продолжалась.
Интерлюдия
Это место могло быть Олимпом, Валгаллой[5] или Царством Небесным в зависимости от вкуса и конфессиональной принадлежности наблюдателя. Для художника-сюрреалиста оно оказалось бы неиссякаемым источником вдохновения, живым воплощением его фантастических видений.
Здесь не существовало видимых границ. Холодное голубое небо, кое-где покрытое легкими облаками, простиралось во все стороны бесконечного пространства. В зените, там, где его лазурь приобретала темно-синий, почти черный оттенок, блестели крошечные точечки звезд, никогда не изменявших своего положения. Здесь не существовало самого понятия времени, как и тверди земной под ногами и солнца над головой. Чистый неподвижный воздух, казалось, светился сам по себе, наполняя пространство мягким золотистым сиянием.
Если бы человеку довелось когда-нибудь увидеть это место, то скорее всего оно напомнило бы ему вид, открывающийся с горной вершины, высоко вознесшейся над облаками и бурями, страстями и тревогами нашего грешного мира. Здесь царили вечная красота и покой, недоступные воображению простого смертного, рождающегося и живущего в страдании и в свой срок гаснущего, словно пламя догоревшей свечи.
Неожиданно на фоне бездонного неба появилась мерцающая точка новой звезды и стремительно понеслась вниз, на глазах увеличиваясь в размерах. Опустившись на поверхность ближайшего облачка, она приняла образ молодого мужчины в золотой мантии, красивого как бог, высокого и широкоплечего, с пышными золотыми волосами и глазами янтарного цвета.
Он уселся на гребне волнообразной поверхности облака с величественностью императора, взошедшего на свой трон, и глубоко задумался. Спустя какое-то время рядом с ним спустился серебряный шар меньших размеров, преобразившийся в молодую женщину с черными волосами и огромными серыми глазами. Серебристая легкая туника облекала ее стройную фигуру.
– Похоже, тебе пришлась по вкусу форма человеческого тела, – заметила она.
Мужчина высокомерно поднял брови и бросил на свою гостью неодобрительный взгляд.
– Оно помогает мне лучше понять этих существ, – произнес он серьезно, – постигнуть их мысли и чувства.
– Но при этом ты наслаждаешься ролью бога.
Мужчина снисходительно пожал плечами.
– Должна ли я называть тебя по имени, которое ты избрал для себя при общении с представителями человечества. – Она уже не скрывала своей иронии. На ее губах играла насмешливая улыбка, но ее большие серые глаза смотрели холодно и строго.
Не выдержав этого взгляда, мужчина отвернулся в сторону.
– А ты предпочитаешь подобрать мне имя по собственному вкусу, не так ли? – усмехнулся он.
– В таком случае пусть будет Ормузд, – предложила она. – Бог Света. Твои маленькие игрушки должны оценить скромность своего господина.
– А как же мне прикажешь называть тебя?
– Аня, – отвечала она немного подумав. – Мне нравится это имя. До тех пор пока мы изображаем людей, ты можешь называть меня этим именем.
– Ты слишком легко к этому относишься, – предостерег ее Ормузд.
– Ничего подобного, – возразила Аня, переходя на серьезный тон. – Я знаю, насколько это важно. Я испытала на себе их чувства и думаю, что поняла их. Чувство ужаса, боли, страха перед смертью… перед превращением… в ничто.
– Тебе не следовало отправляться туда. Я предостерегал вас против этого шага.
– Все правильно, ты предпочел возродить своего воина и бросить его против Владыки Темных Сил, одного, без друзей, без надежды, даже без воспоминаний.
– Такова участь всех людей. Они не должны понимать того, что происходит. К чему было делать для него исключение?
– В том-то и беда, что они все понимают, – возразила Аня. – Правда, на свой собственный примитивный лад. Они интуитивно догадываются о происходящей борьбе и отдают себе отчет в том, что они не более чем пешки в игре сил, намного превосходящих их своим могуществом.
Ормузд недоверчиво покачал златокудрой головой.
– Они понимают только то, что я разрешаю им понять.
– Ты ошибаешься, – настаивала она. – Обрати внимание на их ученых, их тягу к познанию сущности вселенной. Они на пороге открытия истинной природы соотношения времени и пространства.
– Ты заблуждаешься. Они до сих пор убеждены в необратимости хода времени и полагают, что причина всегда предшествует следствию.
– Приглядись повнимательнее, о бог Света, – рассмеялась она. – Твои игрушки уже не те, какими были когда-то. Они начинают постигать тайны, еще недавно недоступные их сознанию.
– В таком случае мне следует вмешаться и изменить существующий ход вещей. Они не должны узнать слишком много. Во всяком случае не теперь.
– Нет! Только не это! Пусть они познают истину. Ты не можешь обращаться с ними как с простыми марионетками.
Он бросил на нее недоумевающий взгляд.
– Я могу обращаться с ними так, как мне угодно. В конце концов, я сотворил их. Они принадлежат мне!
– Но ты не в состоянии больше контролировать их.
– Глупости.
– Пора бы вам признать это, – стояла на своем Аня. – Они уже вышли из-под твоей власти.
– Я контролирую их!
– Ты сам вложил в них чувство любознательности, тягу к знанию.
– Это было необходимо, – вздохнул Ормузд, – но я уравновесил его чувством страха перед неизвестностью.
Глаза Ани гневно сверкнули.
– Уравновесил? Ты ошибаешься, мой благородный богоподобный творец. Ты только внес чудовищную противоречивость в их естество. Они разрываются между стремлением познать тайны бытия и страхом перед неизвестностью. Своим необдуманным поступком ты обрек их на вечные мучения, превратил их жизнь в настоящий ад!
Тот, кто называл себя Ормуздом, собрался было возразить ей, но остановился, прежде чем успел произнести хотя бы слово. Он наконец понял, что собирается сказать Аня.
Она хотя и недолго, но все же пожила среди людей и лучше его понимала их чувства и страдания. Вздохнув, он решил изменить свою тактику.
– Они наивно верят, что их боги всемогущи и всеведущи. Они порицают меня за свои болезни, свои собственные недостатки и промахи…
– Они еще верят в твое милосердие, – добавила Аня, – и в твою любовь.
Он снова вздохнул, на этот раз тяжело и устало.
– Они понимают, что их создание было осознанным актом творения, что у человечества есть свое предназначение, – продолжала она, – но им приходится брести на ощупь во тьме, дабы узнать, каково оно. Они и рады бы служить тебе, но не знают, чего ты хочешь от них.
Ормузд гневно выпрямился во весь свой огромный рост. Исходящая от него энергия озарила облака золотистым светом.
– Они уже выполнили свое предназначение много столетий назад, – раздраженно произнес он. – Сейчас, если Охотник осуществит свою миссию…
– Тогда ты победил, – прервала она его. – Отныне мы в безопасности.
– И я смогу наконец-то избавиться от них.
– Ты не можешь уничтожить человечество!
Ормузд насмешливо поднял брови.
– Не могу? Я?
– Ты не осмелишься, – поправила сама себя Аня. – Тебе известно, что наша собственная судьба неразрывно связана с существованием человечества. Создатели и их творения – части одного континуума. Если люди будут уничтожены, мы погибнем вместе с ними.
– Неужели ты способна поверить в подобную нелепость?
– Я знаю, что говорю. И ты знаешь. Иначе чего ради ты позволил им сохранить жизнь? Ты сотворил людей, чтобы с их помощью победить Темные Силы, Они выполнили свою задачу.
– Но не полностью. Владыка Тьмы еще существует!
– Да, правда. – Она вздрогнула. – И пока он существует, мы не можем чувствовать себя в безопасности. До тех пор пока Владыке Тьмы удается ускользнуть от тебя, вы нуждаетесь в помощи людей. Преданной тебе армии воинов. Твоих телохранителей, всегда готовых пожертвовать своей жизнью ради тебя.
– Это их долг. Я сотворил их воинами.
– Да, и справился со своей работой настолько хорошо, что они уже не могут жить без войны. А пока творец бездействует, им приходится убивать друг друга. И этому не видно конца.
Ормузд пренебрежительно пожал плечами.
– Ну и что же из этого? Их и без того слишком много, несколько миллиардов. И число их продолжает увеличиваться. Я сам вложил в них инстинкт продолжения рода. Я дал им радость, чтобы компенсировать боль.
– Ты опять заговорил о равновесии, – горько улыбнулась Аня. – Иногда я думаю, что ты на самом деле веришь, что тебе не в чем упрекнуть себя, что ты справедлив и даже добр по отношению к ним.
– Они всего лишь мое творение. Игрушки, как ты сама называешь их. Мне нет нужды быть добрым с ними.
Наступила продолжительная пауза. Глаза Ани блестели. Было очевидно, что она лихорадочно обдумывала какую-то мысль. Желая утешить ее, Ормузд нежно коснулся ее плеча.
– Тебе не было никакой необходимости становиться одной из них, – сказал он тихо. – В мои планы никогда не входило, чтобы ты стала такой же ранимой, как и они.
– Но это уже произошло, – возразила она еле слышно. – И мне никогда не забыть того, что случилось.
– Моя дорогая…
– Они такие… беззащитные, – вздохнула она, – такие слабые. Им так легко причинить боль.
– Да, их возможности весьма ограниченны. Ты знаешь это лучше меня. Такими я и задумал создать их. Я был обязан так поступить.
– И ты не чувствуешь своей ответственности по отношению к ним?
– Почему же? Конечно, чувствую.
– Ты знаешь, во что верят некоторые из них? – спросила она и, прежде чем он успел ответить, торопливо продолжала: – Некоторые из их философов полагают, что это они создали нас. Интуитивно они понимают, что и мы нуждаемся в них, что мы не сможем существовать без них.
Он пренебрежительно поморщился.
– Подумаешь, философы. Эти людишки ухитрились свалить в одну кучу истинные знания и редкостную чепуху. Тщеславные болтуны. Преподносят как высшую мудрость любую ерунду, которая приходит в их пустые головы, и еще называют это интеллигентностью.
– Но они учатся. Учатся, не щадя своих сил. Они создают музыку и пишут картины, строят машины, которые понесут их к звездам.
– Что же, тем лучше, – равнодушно согласился он. – Это делает их еще более ценными для нас.
– Но, с другой стороны, знания, которые они обрели, дали им и понимание собственной силы. Они уже обладают оружием, способным уничтожить целые народы.
– Такого никогда не случится, – резко возразил он.
– Но ты опасаешься этого?
– Нет. Я всегда могу остановить их, не дать им возможности полностью уничтожить друг друга.
– Ты сам создал их столь агрессивными. Ты создал расу бойцов, расу убийц!
– Конечно. – Кивком головы Ормузд подтвердил свое согласие с ее словами. – Агрессивность их натуры для нас ценнее всего.
– Даже если это качество заставляет их убивать друг друга?
– Даже если они уничтожат свою так называемую цивилизацию в ядерной войне. Невелика потеря. Какая-то часть из них переживет и эту катастрофу. Я присмотрю за этим. Сколько уже было таких цивилизаций! Где они теперь? Но само человечество выжило. И только это имеет значение.
– А как быть с Владыкой Тьмы? Полагаю, что если ты называешь себя Ормуздом, богом Света, то его следует назвать Ариманом, богом Тьмы.
В знак согласия Ормузд слегка наклонил голову.
– Он на самом деле располагает властью, способной уничтожить нас? – спросила она.
– По крайней мере, сам он уверен в этом. Он считает, что, если ему удастся уничтожить человечество, нам придется умереть вместе со своими творениями.
Впервые Аня выглядела испуганной.
– Это правда? Такое может произойти?
В свою очередь Ормузд в первый раз не смог сразу ответить на ее вопрос.
– Точно не знаю. Людям нравится верить в то, что они являются венцом творения, солью Земли, точкой опоры, на которой держится мир. В этом их сила и их слабость.
– Ты хочешь сказать, что, может быть, они недалеки от истины? – прошептала женщина.
– Не знаю, – рявкнул Ормузд, сжимая кулаки в бессильной ярости. – Этого не знает никто! Мы вовсе не всеведущи. Существует великое множество вещей, которые даже я не могу понять.
К его удивлению, Аня улыбнулась. Она стояла перед разгневанным богом Света, широко улыбаясь, пока в конце концов не расхохоталась.
– Следовательно, люди все-таки правы. Они больше не нуждаются в нас. Что мы дали им, кроме боли и горя?
– Я сотворил их! – прогремел Ормузд.
– Нет, нет, мой дорогой друг, вообразивший себя богом. Это они сотворили нас. Может быть, ты и слепил их из глины и вдохнул в них жизнь, но ты сделал это по их требованию. Они хотели этого, и ты, и я, и все так называемые боги и богини не более чем их слуги.
– Это безумие, – воскликнул Ормузд. – Ты сошла с ума! Я сотворил их, чтобы они служили мне.
Смех Ани наполнял воздух, словно звон серебряного колокольчика.
– И ты еще порицаешь их за непонимание причинной связи! Конечно, ты создал их. Но и они тоже создали тебя. Причина и следствие; следствие и причина. Что было вначале?
Ормузд стоял молча, опустив голову.
Здесь не существовало видимых границ. Холодное голубое небо, кое-где покрытое легкими облаками, простиралось во все стороны бесконечного пространства. В зените, там, где его лазурь приобретала темно-синий, почти черный оттенок, блестели крошечные точечки звезд, никогда не изменявших своего положения. Здесь не существовало самого понятия времени, как и тверди земной под ногами и солнца над головой. Чистый неподвижный воздух, казалось, светился сам по себе, наполняя пространство мягким золотистым сиянием.
Если бы человеку довелось когда-нибудь увидеть это место, то скорее всего оно напомнило бы ему вид, открывающийся с горной вершины, высоко вознесшейся над облаками и бурями, страстями и тревогами нашего грешного мира. Здесь царили вечная красота и покой, недоступные воображению простого смертного, рождающегося и живущего в страдании и в свой срок гаснущего, словно пламя догоревшей свечи.
Неожиданно на фоне бездонного неба появилась мерцающая точка новой звезды и стремительно понеслась вниз, на глазах увеличиваясь в размерах. Опустившись на поверхность ближайшего облачка, она приняла образ молодого мужчины в золотой мантии, красивого как бог, высокого и широкоплечего, с пышными золотыми волосами и глазами янтарного цвета.
Он уселся на гребне волнообразной поверхности облака с величественностью императора, взошедшего на свой трон, и глубоко задумался. Спустя какое-то время рядом с ним спустился серебряный шар меньших размеров, преобразившийся в молодую женщину с черными волосами и огромными серыми глазами. Серебристая легкая туника облекала ее стройную фигуру.
– Похоже, тебе пришлась по вкусу форма человеческого тела, – заметила она.
Мужчина высокомерно поднял брови и бросил на свою гостью неодобрительный взгляд.
– Оно помогает мне лучше понять этих существ, – произнес он серьезно, – постигнуть их мысли и чувства.
– Но при этом ты наслаждаешься ролью бога.
Мужчина снисходительно пожал плечами.
– Должна ли я называть тебя по имени, которое ты избрал для себя при общении с представителями человечества. – Она уже не скрывала своей иронии. На ее губах играла насмешливая улыбка, но ее большие серые глаза смотрели холодно и строго.
Не выдержав этого взгляда, мужчина отвернулся в сторону.
– А ты предпочитаешь подобрать мне имя по собственному вкусу, не так ли? – усмехнулся он.
– В таком случае пусть будет Ормузд, – предложила она. – Бог Света. Твои маленькие игрушки должны оценить скромность своего господина.
– А как же мне прикажешь называть тебя?
– Аня, – отвечала она немного подумав. – Мне нравится это имя. До тех пор пока мы изображаем людей, ты можешь называть меня этим именем.
– Ты слишком легко к этому относишься, – предостерег ее Ормузд.
– Ничего подобного, – возразила Аня, переходя на серьезный тон. – Я знаю, насколько это важно. Я испытала на себе их чувства и думаю, что поняла их. Чувство ужаса, боли, страха перед смертью… перед превращением… в ничто.
– Тебе не следовало отправляться туда. Я предостерегал вас против этого шага.
– Все правильно, ты предпочел возродить своего воина и бросить его против Владыки Темных Сил, одного, без друзей, без надежды, даже без воспоминаний.
– Такова участь всех людей. Они не должны понимать того, что происходит. К чему было делать для него исключение?
– В том-то и беда, что они все понимают, – возразила Аня. – Правда, на свой собственный примитивный лад. Они интуитивно догадываются о происходящей борьбе и отдают себе отчет в том, что они не более чем пешки в игре сил, намного превосходящих их своим могуществом.
Ормузд недоверчиво покачал златокудрой головой.
– Они понимают только то, что я разрешаю им понять.
– Ты ошибаешься, – настаивала она. – Обрати внимание на их ученых, их тягу к познанию сущности вселенной. Они на пороге открытия истинной природы соотношения времени и пространства.
– Ты заблуждаешься. Они до сих пор убеждены в необратимости хода времени и полагают, что причина всегда предшествует следствию.
– Приглядись повнимательнее, о бог Света, – рассмеялась она. – Твои игрушки уже не те, какими были когда-то. Они начинают постигать тайны, еще недавно недоступные их сознанию.
– В таком случае мне следует вмешаться и изменить существующий ход вещей. Они не должны узнать слишком много. Во всяком случае не теперь.
– Нет! Только не это! Пусть они познают истину. Ты не можешь обращаться с ними как с простыми марионетками.
Он бросил на нее недоумевающий взгляд.
– Я могу обращаться с ними так, как мне угодно. В конце концов, я сотворил их. Они принадлежат мне!
– Но ты не в состоянии больше контролировать их.
– Глупости.
– Пора бы вам признать это, – стояла на своем Аня. – Они уже вышли из-под твоей власти.
– Я контролирую их!
– Ты сам вложил в них чувство любознательности, тягу к знанию.
– Это было необходимо, – вздохнул Ормузд, – но я уравновесил его чувством страха перед неизвестностью.
Глаза Ани гневно сверкнули.
– Уравновесил? Ты ошибаешься, мой благородный богоподобный творец. Ты только внес чудовищную противоречивость в их естество. Они разрываются между стремлением познать тайны бытия и страхом перед неизвестностью. Своим необдуманным поступком ты обрек их на вечные мучения, превратил их жизнь в настоящий ад!
Тот, кто называл себя Ормуздом, собрался было возразить ей, но остановился, прежде чем успел произнести хотя бы слово. Он наконец понял, что собирается сказать Аня.
Она хотя и недолго, но все же пожила среди людей и лучше его понимала их чувства и страдания. Вздохнув, он решил изменить свою тактику.
– Они наивно верят, что их боги всемогущи и всеведущи. Они порицают меня за свои болезни, свои собственные недостатки и промахи…
– Они еще верят в твое милосердие, – добавила Аня, – и в твою любовь.
Он снова вздохнул, на этот раз тяжело и устало.
– Они понимают, что их создание было осознанным актом творения, что у человечества есть свое предназначение, – продолжала она, – но им приходится брести на ощупь во тьме, дабы узнать, каково оно. Они и рады бы служить тебе, но не знают, чего ты хочешь от них.
Ормузд гневно выпрямился во весь свой огромный рост. Исходящая от него энергия озарила облака золотистым светом.
– Они уже выполнили свое предназначение много столетий назад, – раздраженно произнес он. – Сейчас, если Охотник осуществит свою миссию…
– Тогда ты победил, – прервала она его. – Отныне мы в безопасности.
– И я смогу наконец-то избавиться от них.
– Ты не можешь уничтожить человечество!
Ормузд насмешливо поднял брови.
– Не могу? Я?
– Ты не осмелишься, – поправила сама себя Аня. – Тебе известно, что наша собственная судьба неразрывно связана с существованием человечества. Создатели и их творения – части одного континуума. Если люди будут уничтожены, мы погибнем вместе с ними.
– Неужели ты способна поверить в подобную нелепость?
– Я знаю, что говорю. И ты знаешь. Иначе чего ради ты позволил им сохранить жизнь? Ты сотворил людей, чтобы с их помощью победить Темные Силы, Они выполнили свою задачу.
– Но не полностью. Владыка Тьмы еще существует!
– Да, правда. – Она вздрогнула. – И пока он существует, мы не можем чувствовать себя в безопасности. До тех пор пока Владыке Тьмы удается ускользнуть от тебя, вы нуждаетесь в помощи людей. Преданной тебе армии воинов. Твоих телохранителей, всегда готовых пожертвовать своей жизнью ради тебя.
– Это их долг. Я сотворил их воинами.
– Да, и справился со своей работой настолько хорошо, что они уже не могут жить без войны. А пока творец бездействует, им приходится убивать друг друга. И этому не видно конца.
Ормузд пренебрежительно пожал плечами.
– Ну и что же из этого? Их и без того слишком много, несколько миллиардов. И число их продолжает увеличиваться. Я сам вложил в них инстинкт продолжения рода. Я дал им радость, чтобы компенсировать боль.
– Ты опять заговорил о равновесии, – горько улыбнулась Аня. – Иногда я думаю, что ты на самом деле веришь, что тебе не в чем упрекнуть себя, что ты справедлив и даже добр по отношению к ним.
– Они всего лишь мое творение. Игрушки, как ты сама называешь их. Мне нет нужды быть добрым с ними.
Наступила продолжительная пауза. Глаза Ани блестели. Было очевидно, что она лихорадочно обдумывала какую-то мысль. Желая утешить ее, Ормузд нежно коснулся ее плеча.
– Тебе не было никакой необходимости становиться одной из них, – сказал он тихо. – В мои планы никогда не входило, чтобы ты стала такой же ранимой, как и они.
– Но это уже произошло, – возразила она еле слышно. – И мне никогда не забыть того, что случилось.
– Моя дорогая…
– Они такие… беззащитные, – вздохнула она, – такие слабые. Им так легко причинить боль.
– Да, их возможности весьма ограниченны. Ты знаешь это лучше меня. Такими я и задумал создать их. Я был обязан так поступить.
– И ты не чувствуешь своей ответственности по отношению к ним?
– Почему же? Конечно, чувствую.
– Ты знаешь, во что верят некоторые из них? – спросила она и, прежде чем он успел ответить, торопливо продолжала: – Некоторые из их философов полагают, что это они создали нас. Интуитивно они понимают, что и мы нуждаемся в них, что мы не сможем существовать без них.
Он пренебрежительно поморщился.
– Подумаешь, философы. Эти людишки ухитрились свалить в одну кучу истинные знания и редкостную чепуху. Тщеславные болтуны. Преподносят как высшую мудрость любую ерунду, которая приходит в их пустые головы, и еще называют это интеллигентностью.
– Но они учатся. Учатся, не щадя своих сил. Они создают музыку и пишут картины, строят машины, которые понесут их к звездам.
– Что же, тем лучше, – равнодушно согласился он. – Это делает их еще более ценными для нас.
– Но, с другой стороны, знания, которые они обрели, дали им и понимание собственной силы. Они уже обладают оружием, способным уничтожить целые народы.
– Такого никогда не случится, – резко возразил он.
– Но ты опасаешься этого?
– Нет. Я всегда могу остановить их, не дать им возможности полностью уничтожить друг друга.
– Ты сам создал их столь агрессивными. Ты создал расу бойцов, расу убийц!
– Конечно. – Кивком головы Ормузд подтвердил свое согласие с ее словами. – Агрессивность их натуры для нас ценнее всего.
– Даже если это качество заставляет их убивать друг друга?
– Даже если они уничтожат свою так называемую цивилизацию в ядерной войне. Невелика потеря. Какая-то часть из них переживет и эту катастрофу. Я присмотрю за этим. Сколько уже было таких цивилизаций! Где они теперь? Но само человечество выжило. И только это имеет значение.
– А как быть с Владыкой Тьмы? Полагаю, что если ты называешь себя Ормуздом, богом Света, то его следует назвать Ариманом, богом Тьмы.
В знак согласия Ормузд слегка наклонил голову.
– Он на самом деле располагает властью, способной уничтожить нас? – спросила она.
– По крайней мере, сам он уверен в этом. Он считает, что, если ему удастся уничтожить человечество, нам придется умереть вместе со своими творениями.
Впервые Аня выглядела испуганной.
– Это правда? Такое может произойти?
В свою очередь Ормузд в первый раз не смог сразу ответить на ее вопрос.
– Точно не знаю. Людям нравится верить в то, что они являются венцом творения, солью Земли, точкой опоры, на которой держится мир. В этом их сила и их слабость.
– Ты хочешь сказать, что, может быть, они недалеки от истины? – прошептала женщина.
– Не знаю, – рявкнул Ормузд, сжимая кулаки в бессильной ярости. – Этого не знает никто! Мы вовсе не всеведущи. Существует великое множество вещей, которые даже я не могу понять.
К его удивлению, Аня улыбнулась. Она стояла перед разгневанным богом Света, широко улыбаясь, пока в конце концов не расхохоталась.
– Следовательно, люди все-таки правы. Они больше не нуждаются в нас. Что мы дали им, кроме боли и горя?
– Я сотворил их! – прогремел Ормузд.
– Нет, нет, мой дорогой друг, вообразивший себя богом. Это они сотворили нас. Может быть, ты и слепил их из глины и вдохнул в них жизнь, но ты сделал это по их требованию. Они хотели этого, и ты, и я, и все так называемые боги и богини не более чем их слуги.
– Это безумие, – воскликнул Ормузд. – Ты сошла с ума! Я сотворил их, чтобы они служили мне.
Смех Ани наполнял воздух, словно звон серебряного колокольчика.
– И ты еще порицаешь их за непонимание причинной связи! Конечно, ты создал их. Но и они тоже создали тебя. Причина и следствие; следствие и причина. Что было вначале?
Ормузд стоял молча, опустив голову.