Бойл Элизабет. Кое-что о любви

   Седжуик только открыл рот от удивления.
   – Попробуйте ещё.
   – Я бы сказал, что твои уроки нашли хорошее применение, – укоризненно покачав головой, сказал он. – Ты действительно можешь вспомнить всю книгу «Дебретт»?
   – Всю, кроме страницы, которой у меня не было, – ответила Эммелин. – Как сказала бы моя бабушка, во всём есть определённый смысл. И способность цитировать те списки позволила мне совершенно свободно общаться с герцогиней и её компаньонкой. А герцогиня, между прочим, была кладезем информации об отношениях в светском обществе. Это те сведения, которых не найдёшь на почтенных страницах «Дебретта».
   – Ах, вода и хлеб светского общества – это сплетни.
   – Совершенно верно. И когда я покинула дом викария, у меня была новая цель…
   – …и новый образ, – добавил Алекс.
   – Да, – кивнула Эммелин. – Я видела, как викарий и его жена чуть ли не вылезали из кожи вон, стараясь угодить компаньонке герцогини. Так, посвятив некоторое время исследованию распространённых знакомств герцогини, я смогла выделить тех, кто мог стать лучшим работодателем…
   – Или, вернее сказать, наиболее подходящим, – уточнил Седжуик.
   – Именно так. Герцогиня Шевертон почти никогда не приезжала в город. А когда наведывалась, не стеснялась в язвительных и резких замечаниях.
   – Этой женщины следует опасаться, – заметил он.
   – Да, и её расположение хотел бы завоевать почти каждый. Если её презрение убийственно, то расположение расценивается как официальное общественное признание. Иногда она проявляет сострадание к какой-нибудь молодой девушке и следит за тем, чтобы та сделала сказочную партию. Поскольку я выдавала себя за компаньонку герцогини, все стремились прибегнуть к моей помощи…
   – …чтобы, возможно, воспользоваться великодушием герцогини.
   – Точно. – Оглядевшись по сторонам, Эммелин вздрогнула.
   Взяв её за руку, Седжуик свернул за угол и остановился перед величественным зданием с колоннами и эркерами, в котором угадывалась богатая утончённость.
   – Кто здесь живёт? – поинтересовалась Эммелин.
   – Джек.
   – Выглядит слишком шикарно для твоего друга, – заметила она, ещё раз окинув взглядом дом. – Разве у него не пусто в карманах?
   – Вряд ли у Джека вообще есть собственные карманы, – с усмешкой ответил Седжуик. – Дом принадлежит его брату, герцогу Паркертону, но они заключили между собой соглашение о том, что Джек может жить здесь, пока не впутается в какой-либо скандал.
   – И он до сих пор живёт здесь? – пошутила Эммелин.
   – Терпя изрядную долю унижения, – ответил Седжуик и, поднявшись по лестнице, дёрнул шнур колокольчика.
   – Лорд Седжуик? – удивился недовольного вида дворецкий, который подошёл к двери в сопровождении двух лакеев. – Я думал, вы знаете, что он опять явился домой пьяным. – Повернувшись к другим слугам, он кивком велел им вернуться на свои места. – Иногда лорду Джону требуется помощь, чтобы найти свою кровать.
   – Вполне могу себе представить, – отозвался Седжуик.
   – К сожалению, хозяина нет, и я не знаю, когда он вернётся. – Дворецкий собрался было закрыть дверь, но Седжуик сунул в проем ногу.
   – Я здесь не для того, чтобы увидеться с лордом Джоном, – сообщил он дворецкому. – Мне примерно на час нужна ваша гостиная. – Он посторонился, чтобы дворецкий мог взглянуть на Эммелин.
   Старый слуга посмотрел сначала на неё, а потом на барона.
   – В этом доме не будет проституток, милорд, – покачал он головой. – Если его светлость узнает, что в его доме побывали такие гостьи, он шкуру с меня спустит. Не хочу даже говорить о том, что он сделает с молодым хозяином.
   – Бедуэлл, вы замечательный человек, но это совсем не то, что вы думаете…
   – Я должен напоминать вам, что забочусь о лорде Джоне? – помрачнел Бедуэлл. – Я точно знаю, на что это похоже.
   Взяв Эммелин за руку, Седжуик потянул её за собой, несмотря на то что Бедуэлл попытался снова закрыть перед ними дверь.
   – Дружище, я хочу, чтобы вы познакомились с моей женой, леди Седжуик.
   – Милорд, если вы полагаете, что я поверю тому, что это ваша жена…
   Теперь дворецкий был хорошо ей виден, и Эммелин пристально всмотрелась в него. Ей показался знакомым не только его голос, но и лицо.
   – Достойная и уважаемая. Теперь она такая, насколько я знаю, – произнесла Эммелин с резким провинциальным акцентом, улыбаясь ему. – Но я сомневаюсь, что герцогу будет приятно узнать, что его верный и преданный слуга – это Дингби Майклз.
   У Бедуэлла от испуга поползли вверх брови, и он ещё чуть-чуть приоткрыл дверь, чтобы узкий луч света упал девушке на лицо.
   – Кнопка? Неужели это ты? Она снова улыбнулась и кивнула.
   – А теперь впустите нас, старина, или я натравлю на вас всю Боу-стрит.
   Бедуэлл, он же Дингби, покрутил головой, а затем широко распахнул двери.
   – Входите, пока вас никто не видел. На этой улице слуги ещё болтливее своих хозяев.
   Входя в дом вслед за Эммелин, Седжуик наклонился к ней и прошептал на ухо:
   – Кнопка?
   – Не думайте, что это подведёт вас ближе к тому, что вы хотите узнать, – отмахнулась она. – Это просто старое прозвище.
   – Думаю, нам нужно хранить все в тайне, так? – сказал Бедуэлл, провожая их. – Пойдёмте по коридору в оранжерею. Там есть удобный выход на задний двор прямо к конюшням, если они вам понадобятся.
   «Грабителя с большой дороги ничем не исправить», – кивнув, подумала Эммелин. У неё не было никаких сомнений, что бывший партнёр её отца знает в Лондоне все лазейки и даже те, в которые не способна пролезть и ласка. Элтон всегда говорил, что нет такой туго затянутой петли, из которой не смог бы выскользнуть Дингби Майклз.
   – Вы знакомы друге другом? – поинтересовался Седжуик.
   – Как много ему известно? – в свою очередь, спросил Бедуэлл у Эммелин.
   – Не так много, как ему хотелось бы. – Оглянувшись через плечо, она улыбнулась Седжуику.
   – Кнопка, – рассмеялся дворецкий, – ты всегда была плутовкой. Что ты делаешь здесь в… – Он вдруг остановился и, повернувшись, указал на неё костлявым пальцем. – Это ты была сегодня вечером в «Королевском уголке»! Мне следовало бы догадаться, когда я услышал, что какая-то девушка обчистила мошенника, который бесчестно играл там весь последний месяц. Ты сделала доброе дело. – Он погладил Эммелин по щеке.
   – А, не стоит упоминания.
   – Всё такая же скромная донельзя, – похвалил дворецкий. – Но это, смею сказать, у тебя от матери.
   – Не хочу быть невежливым, – вмешался Седжуик в их увлекательную беседу, – но мы пришли сюда не просто так.
   – Важная шишка, – тихо пробурчал дворецкий.
   – Он не такой плохой, хотя и выглядит франтом, – доверительно сообщила Эммелин, а от самого франта последовало громкое «хм».
   – Чем я могу тебе помочь, Кнопка? Ты же знаешь, я несчётное количество раз обязан жизнью твоему отцу. Господи, упокой его душу. – Дингби склонил голову.
   Он, очевидно, не знал, что Элтон жив-здоров, а Эммелин не видела необходимости докладывать ему об этом. Так как раньше их связывала, без преувеличения, воровская дружба, она не думала, что кому-то из них захочется возобновить прошлые отношения.
   – Дингби, – прошептала Эммелин, – мне нужно место, где можно сменить одежду и умыться.
   – Как я и думал, ты в бегах, да? – Он понимающе кивнул. – Гостиная прекрасно подойдёт.
   – Через несколько минут прибудет один из моих слуг с одеждой для леди Седжуик, – сказал Алекс. – Будьте любезны проследить, чтобы его немедленно проводили прямо сюда.
   – Да, милорд. – Бедуэлл, снова вернувшись к своей роли дворецкого, повёл их по коридору в элегантно обставленную гостиную.
   Он слегка прихрамывал, и возраст ссутулил его плечи. Несомненно, существовали вещи, которых не мог украсть даже Дингби Майклз, – давно утраченная молодость и энергия.
   – Я принесу тебе кувшин воды, мыло и чистые полотенца. – Остановившись, он снова посмотрел на Эммелин. – Стань опять хорошенькой, – сказал он, и в его словах почувствовался намёк на йоркширское происхождение.
   Поставив на буфет подсвечник, который он нёс в руке, Бедуэлл собрался уйти и уже начал закрывать дверь, но потом, бросив искоса взгляд на Седжуика, оставил дверь приоткрытой, как будто хотел быть уверенным, что с Эммелин не случится ничего плохого.
   – Кнопка? – промолвил Седжуик.
   – Прозвище, только и всего, – пояснила она, снимая чепец.
   – Дингби Майклз, Дингби Майклз… Где я слышал это имя? – задумался Седжуик.
   Эммелин лишь пожала плечами. Она и так уже слишком много сказала, но ей не пришлось выдать себя старому другу отца, чтобы получить помощь – необходимую главным образом для Седжуика, так как сама она всё ещё не была уверена, что ей не придётся удирать.
   Старая леди Седжуик на Ганновер-сквер? Но она ведь никогда прежде не приезжала в город.
   Эммелин взглянула на Седжуика, который, по-видимому, все Еремя старался понять, почему настоящее имя дворецкого показалось ему таким знакомым. А потом вдруг у него открылся рот, и Эммелин поняла, что он докопался до истины.
   – Дингби Майклз? Этот человек – Дингби Майклз? – Растерянно покачав головой, барон указал на дверь. – Джентльмен из Йорка, Гроза Нориджа?
   – Не забудьте Похитителя Добродетели, – напомнила она. – Он всегда считал это прозвище самым дерзким вызовом судьбе.
   – Но он опасный, закоренелый преступник! – указывая пальцем на дверь, воскликнул Седжуик.
   – Не думаю, что он ещё способен сесть в седло и тем более выстрелить. Во всяком случае, вряд ли попадёт в цель.
   – Это не служит оправданием того, что он делал, – начал Седжуик, и его губы сжались в тонкую суровую линию. – В таких ситуациях закон предельно ясен.
   Иногда представления Седжуика о том, что правильно или неправильно, выводили Эммелин из себя.
   – Значит, – она сложила руки под грудью, – вы собираетесь сообщить властям, что старый дворецкий герцога Паркертона – в прошлом разбойник с большой дороги, известный повсюду от Лондона до Гретны? – Эммелин покачала головой. – Я уже не говорю о неминуемом скандале и позоре, которые вы навлечёте на герцога и его семью. Но я должна спросить: кто вам поверит? И ещё, когда власти поинтересуются, откуда у вас такая ценная информация, что вы собираетесь им ответить? Что Дингби Майклз – старый друг вашей жены?
   – Эммелин, – Седжуик бросил цилиндр на ближайшее кресло, – в этой стране существуют разумные правила и порядки. Чёрт побери, я, как член суда, поклялся блюсти закон.
   Эммелин заметила растерянность в его взгляде. Хотя она не могла с ним согласиться, но разве можно было не восхититься его моральной стойкостью? Мир Седжуика был предельно ясным и упорядоченным, чётко делившимся на дозволенное и недозволенное. А она всю жизнь ходила по грани между тем и другим, добровольно отклоняясь в сторону недозволенного, когда возникала необходимость и требовал пустой кошелёк.
   И хотя Эммелин хотелось вернуть Седжуика с небес на землю, стряхнуть немного крахмала с его безупречно повязанного шейного платка, какая-то её часть мечтала получить возможность забраться в его башню из слоновой кости, никогда не выходить оттуда и задирать нос в благородном негодовании, что такое безобразие может существовать не далее чем в трех кварталах от Ганновер-сквер.
   Однако из величественной башни, высившейся среди облаков, Эммелин не смогла бы увидеть для Дингби, с его хромотой и слезящимися глазами, ничего хорошего; она смотрела бы, как констебль тащит его в холодный подвал и дряхлое, израненное тело потом раскачивается на конце верёвки под улюлюканье толпы.
   Несмотря на соблазн жизни с Седжуиком, несмотря на то, что Эммелин много лет завидовала тем, кто имел богатые дома и несчётное количество слуг, она не могла забыть, откуда она вышла и какую жизнь вела.
   У неё были долги.
   Она не могла забыть человека, который приносил ей мятные леденцы и ленты для волос и напоминал о её дне рождения, о котором отец забывал, а мать была так погружена в свой бред, что вообще ничего не замечала.
   Тем временем Седжуик принялся расхаживать взад-вперёд по очень красивому турецкому ковру, и Эммелин, отвлекшись от своих размышлений, присела, чтобы лучше рассмотреть ковёр.
   – Что ты делаешь? – удивился Седжуик.
   – По-моему, он великолепно подошёл бы для библиотеки, – ответила она, отвернув угол, чтобы проверить качество. – Интересно, станет ли возражать герцог, если я приведу мистера Сандерса, чтобы показать ему, что я хочу иметь? Этот ковёр просто великолепен.
   – Ты сошла с ума? – Седжуик остановился. – В этом доме опасный преступник, а ты только и думаешь, чтобы рассмотреть обстановку?
   – Оставьте в покое несчастного Дингби. – Поднявшись с ковра, Эммелин теперь внимательно разглядывала буфет, украшенный изящной резьбой. – Сомневаюсь, что он кого-нибудь ограбил за последние пятнадцать лет. Между прочим, вы сами прекрасный предмет для обсуждения. Вы и ваша Эммелин. Вам когда-нибудь приходило в голову, мистер судья, что придумывать себе жену, возможно, незаконно?
   Седжуик выставил подбородок, но ничего не сказал, а просто посмотрел на Эммелин, наморщив лоб и сжав губы. Она терпеть не могла, когда он так смотрел на неё – как будто не мог дождаться, чтобы выбросить её вместе с докучливым прошлым из своей жизни. Вот и верь после этого его заботе и вниманию.
   – Прекрасно, я забуду о прошлом Бедуэлла, если ты перестанешь трогать имущество герцога.
   – Перестаньте, Седжуик, я не собираюсь ничего воровать. Зачем мне это нужно, если в моём распоряжении ваши деньги?
   От её шутки он ещё сильнее нахмурился, но Эммелин, решив не обращать внимания на отсутствие у него чувства юмора, вопреки его просьбе взяла в руки вазу и перевернула её, чтобы определить, чьей она работы. Придя в восторг от увиденного, поставила вазу на место, заявив:
   – Подделка.
   – Почему ты считаешь её подделкой? – Седжуик подошёл ближе и взял, по его понятию, произведение искусства. – Да будет тебе известно, герцог Паркертон – весьма разборчивый коллекционер. Он славится умением с первого взгляда определить ценность произведения.
   – Значит, ему нужно проверить зрение. Это фальшивка, а совсем не Уэнли.
   – Откуда ты знаешь? – Алекс перевернул вазу и посмотрел на клеймо мастера. Здесь на клейме написано «Уэнли».
   – А вы видите лист плюща слева от имени? – Покачав головой, Эммелин указала на надпись.
   – Да.
   – На подлиннике он расположен справа вверху. Тот, кто делал эту вещь, был не только невнимателен, но и откровенно ленив.
   Седжуик, в изумлении открыв рот, смотрел на Эммелин, а она очень осторожно забрала у него из рук вазу и поставила её на камин.
   – Мне не хотелось бы, чтобы вы её уронили. Даже если это подделка, нам будет трудно что-либо доказать, если она разлетится вдребезги. – Плавно проскользнув мимо него, Эммелин принялась изучать канделябр.
   – Откуда ты знаешь подобные вещи? – спросил он, наконец придя в себя. – Что это не подлинный Уэнли или что китайские обои сделаны мистером Старлингом с Чипсайда?
   – Или что бриллианты леди Нили фальшивые?
   – А они фальшивые?
   – Вне всякого сомнения, – пожала плечами Эммелин. – Когда вы с помощью своего наставника изучали греческий и латынь, я постигала изящные искусства по объявлениям. – Замолчав, она почувствовала его вопросительный взгляд. – По объявлениям об украденных вещах, Седжуик.
   Он сдавил пальцами виски, а потом потёр нахмуренный лоб, словно пытался избавиться от внезапной боли.
   – Моя бабушка продавала краденое, а Дингби был одним из её лучших… поставщиков. – Дингби и её отец, но Эммелин не собиралась сообщать об этом Седжуику – по крайней мере сейчас. У него был такой вид, словно он того и гляди потеряет сознание, и Эммелин, подойдя к нему, подвела его к креслу. – Во всяком случае, моё довольно неординарное образование спасло вас от этих лондонских торговцев. Просто ужас, что они пытались выдать за качественный товар.
   – Чёрт побери, Эммелин, – тихо сказал Седжуик, – каждый раз, когда я думаю, что раскрыл твою самую страшную тайну, ты снова поражаешь меня. Мне отказаться от своей затеи или рискнуть получить апоплексический удар и узнать все твои страшные секреты?
   – Это зависит от состояния вашего здоровья, – лукаво улыбнулась ему Эммелин. – Будет очень прискорбно, если моё прошлое сведёт вас в могилу. Сомневаюсь, что Хьюберт окажется очень щедр к вашей вдове.
   На этот раз они оба рассмеялись, а потом произошло что-то волшебное: протянув руку, Седжуик погладил Эммелин по щеке, и от его прикосновения по телу Эммелин пробежал трепет. Она подняла голову и встретилась взглядом с Седжуиком.
   – Тебе не следовало так рисковать сегодня вечером.
   У Эммелин громко застучало сердце. Неужели он и вправду беспокоится о её благополучии? Не о безопасности выдуманной Эммелин, а о её безопасности? А затем он сказал ей самое главное:
   – Почему, Эммелин? Почему ты уже замужем?
   – Теперь с этим ничего не поделаешь, – ответила она и отвела взгляд.
   – Это мы ещё посмотрим. Я не собираюсь отказываться… – Замолчав, Алекс смотрел на Эммелин. – Я хотел сегодня вечером обвенчаться с тобой.
   – О, Седжуик. – Она отвернулась, потому что слезы жгли ей глаза.
   – Мне казалось, мы договорились, что ты будешь называть меня по имени.
   – Я не имею права, – покачала она головой.
   – Имеешь полное право, – настаивал он. – И скоро ты будешь меня называть по имени. Мы обязательно поженимся.
   – Но каким образом?
   – Быть может, этот Хоторн мёртв и ты уже свободна.
   – Тогда мои молитвы услышаны, – сказала Эммелин, кладя голову Седжуику на плечо.
   – А если нет, то, возможно, при заключении твоего брака были допущены какие-нибудь нарушения, которые можно использовать, чтобы его аннулировать. Эллиот, мой поверенный, мастер находить выход из любого тупика.
   – Вы все это сделаете ради меня?
   – Это и ещё больше, – кивнул он.
   – Но моё прошлое всегда будет меня преследовать. Всегда найдутся люди, подобные чете Нили, которые помнят мисс Дойл, или такие, как Дингби… И тогда не избежать скандала. Алекс, позволь мне сейчас уехать. Так будет лучше. – Эти слова, сказанные так решительно, вырвались у неё словно из самого сердца. Эммелин не хотела оставлять Седжуика, но остаться – значило погубить его, а она слишком сильно любила и должна была исчезнуть.
   – Эммелин, я не собираюсь отпускать тебя. Ко всему прочему, я никогда особенно не любил Лондон и думаю, в Седжуик-Эбби достаточно комнат, чтобы занять тебя по крайней мере на год. – Он покрутил её локон. – Поэтому давай больше не будем заводить разговор о твоём отъезде. Ты меня поняла?
   Она кивнула, однако не во всём согласилась с ним.
   Она должна уехать, должна расстаться с Седжуиком и позволить ему вернуться к своей жизни без неё. А если он всё же прав и у них есть возможность остаться вместе?
   В этот момент вернулся Дингби, и Эммелин вскинула голову.
   Бывший разбойник, взглянув сначала на неё, а потом на барона, все так же стоявшего рядом с Эммелин, нахмурился, как недовольный отец, и Эммелин, поняв, чем это может закончиться, отошла от Седжуика.
   Ну и ну! Не хватало ещё, чтобы Дингби пришёл к неправильному заключению. Возможно, он не мог стрелять точно, но это вовсе не означало, что этот человек забыл, как спускать курок.
   – Ваш посыльный только что принёс это, – сказал Дингби, становясь между Эммелин и Седжуиком. Протягивая ей свёрток с одеждой, старый хитрец бросил на барона выразительный взгляд. – Его милость и я оставим тебя, Кнопка, чтобы ты могла привести себя в порядок.
   – Есть у вас здесь что-нибудь выпить, Дингби? – подмигнув Седжуику, спросила она старого друга. – У Седжуика был крайне насыщенный вечер. Думаю, ему необходимо чего-нибудь глотнуть.
   – Сюда, милорд. У герцога в запасе есть изысканный портвейн, и хотя мне настрого запрещено говорить о нём лорду Джону, не думаю, что его светлость будет недоволен, если вы выпьете стаканчик.
   – Ты останешься? – спросил Седжуик, переведя взгляд с Эммелин на Дингби, а потом снова посмотрев на неё.
   Действительно ли в его голосе прозвучала надежда? Действительно ли он хотел, чтобы она осталась? Эммелин скорее могла предположить, что её намерение уехать будет встречено с радостью.
   – Я останусь, – ответила она. И как бы ни хотелось ей упорхнуть в ночь, чтобы избежать встречи лицом к лицу с его бабушкой, она дала слово.
   – Прошу вас, милорд, – произнёс Дингби тоном вышколенного дворецкого.
   Сбросив свой маскарадный наряд, Эммелин отмыла лицо от смеси пепла и талька, которой воспользовалась, чтобы придать коже серый оттенок. Над камином висело зеркало, поэтому ей удалось с помощью нескольких шпилек соорудить из волос некое подобие причёски.
   К счастью, платье, которое принёс Томас, оказалось одним из самых простых; он, по-видимому, обратился за помощью к кому-то из горничных. Надев платье, Эммелин поняла, что ей одной не справиться со шнуровкой на спине, и, подойдя к двери, чтобы позвать какую-нибудь служанку, она услышала хриплый голос Дингби:
   – Какие у вас намерения в отношении её, милорд?
   – Мои – что?
   – Я сказал «ваши намерения». Кнопка очень дорога мне, и я не хочу видеть, как её… как она…
   – Мистер Бедуэлл, могу заверить, что вы не совсем правильно понимаете ситуацию. Эммелин – это моя жизнь. Я намерен проследить, чтобы её оберегали и о ней заботились.
   – Хм, – проворчал Бедуэлл. – Понятно. Я обязан жизнью её отцу. Это случилось в тот раз на Норт-роуд, когда он и я…
   «Нет, только не это», – решила Эммелин, так как ей совсем не хотелось, чтобы Седжуик узнал что-либо ещё, и, широко распахнув дверь, изобразила на лице неподдельное удивление, словно не ожидала их увидеть.
   – Знаете, мне, к сожалению, нужна помощь. – Вероятно, барона она и смогла бы обмануть, но не Дингби – дворецкий бросил на неё мрачный взгляд, тот самый, за который он приобрёл прозвище Гроза Нориджа, но Эммелин, не обращая внимания, весело улыбнулась Седжуику, наклонив голову к плечу. – Я не могу дотянуться до шнуровки на спине. Не могли бы вы мне помочь? – Повернувшись спиной к Седжуику, она, в свою очередь, бросила на Дингби обжигающий взгляд.
   – Кнопка, – погрозил ей пальцем старик, – я ещё скажу своё слово.
   – Оставьте, Дингби Майклз.
   – Проклятие! – выругался он и обратился к Седжуику: – Никогда не следует учить девушку стрелять из пистолета.
   – Значит, это вас я должен винить за дыру в моей стене, – отозвался Седжуик.
   – Скажите спасибо, что дыра не проделана в ваших панталонах, милорд, – пробормотал Бедуэлл.

Глава 17

   Алекс и Эммелин вошли в городской дом Седжуиков через дверь для прислуги, и Эммелин уже собиралась тихо подняться по чёрной лестнице, когда позади неё в коридоре прозвучал голос, который нельзя было не узнать.
   – Наверху нет ни её, ни моего внука. Итак, я намерена обыскать весь дом снизу доверху…
   Дверь в кухню распахнулась, и Женевьева, леди Седжуик, величественно войдя в помещение, неожиданно замерла, так что Симмонс едва не натолкнулся на неё, но успел всё же остановиться. Вслед за ними послушно следовали собаки, переводя взгляд с одной на другого, чтобы узнать, помнит ли кто-нибудь об их ночном кормлении.
   – Бабушка, вот вы где, – произнёс Седжуик с таким выражением, словно искал её вне дома.
   – А где ты был? – Она посмотрела на него в лорнет.
   – Выручал меня, ваша милость, – заявила Эммелин, как всегда необдуманно.
   Алекс застыл и стал молить Бога, чтобы в импровизированном объяснении Эммелин не появились бандиты с большой дороги – на этот вечер ему было вполне достаточно шулеров и джентльменов удачи.
   – Простите, но в этом недоразумении виновата я. Сегодня днём леди Роулинз неважно себя чувствовала, и я охотно осталась посидеть с ней. – Эммелин подалась вперёд. – Она немного слаба после родов.
   – Так и должно быть. Трудное это дело – родить ребёнка, – объявила бабушка. – Но вот и вы, наша Эммелин. – Она быстро окинула Эммелин взглядом с ног до головы, а потом привлекла к себе и нежно обняла. Что она шептала Эммелин, Алекс не мог слышать, но по улыбке на лице бабушки понял, что все прощены.
   Взяв Эммелин за руку, старая дама повела её из кухни.
   – Теперь мы можем перейти к приятной беседе. Мне нужно так много узнать о вас…
   – Бабушка, по-моему, это может подождать до утра, – воспротивился Алекс.
   – Глупости, – возразила она. – Я так долго ждала встречи с твоей дорогой Эммелин, что теперь не собираюсь больше откладывать наше знакомство.
   Однако прежде чем ей удалось привести в исполнение своё обещание и увести Эммелин, дверь в кухню отворилась, впуская леди Лилит и Хьюберта.
   – Вы… – сказала леди Лилит, с пылающим от гнева лицом обвиняюще указывая пальцем на Эммелин, и мопсы рычаньем и громким лаем откликнулись на голос миссис Денфорд.
   – Тихо, несносные собаки! – строго посмотрев, цыкнула на них высокая худая женщина с длинным носом, и мопсы, поджав короткие хвосты, побежали прятаться за пышную юбку своей хозяйки.
   Леди Лилит, на мгновение замолчав, снова выплеснула ярость на свою изначальную жертву: – Во всём виноваты вы, Эммелин Денфорд. – Она выпрямилась. – Она, видите ли, слишком больна, чтобы поехать в оперу с моей матерью! Совершеннейший вздор! Вы нагло пренебрегли радушным приглашением моей матери и отправили этого развратника, этого дебошира…