Брагинский Эмиль. Почти смешная история

   - Триста шестнадцать, - считала Иллария, - триста четырнадцать, триста двенадцать, триста десять...
   Спрыгнув на балкон номера триста восемь, Иллария выпрямилась и заглянула в окно. Но отсюда, с залитого солнцем двора, в окне неосвещенного номера ничего нельзя было разглядеть.
   Иллария постучала в стекло балконной двери.
   И сразу возле окна возникли две вопросительные фигуры - пенсионер и его жена.
   - Что вы делаете в чужом номере? - возмутилась Иллария.
   - Это я вас хочу спросить, - голос у женщины был визгливый, - зачем вы влезли на чужой балкон?
   - Это триста восьмой? - спросила Иллария.
   - Нет, триста десятый! - ответил пенсионер.
   - Извините, - сказала Иллария, - значит, я ошиблась при подсчете! - и снова полезла через барьер.
   - Опять к нему! - заметил пенсионер не без ехидства.
   - Это потому, - заверещала жена, - что теперь все разрешается! Сначала женщинам разрешили ходить в мужских брюках, потом разрешили без брюк и почти без юбок, потом разрешили длинные юбки, а мужчинам - длинные волосы, как у девиц! Потом...
   - Что будет потом?
   - Потом я не знаю, но опять что-нибудь разрешат...
   Тем временем Мешков в номере 308 уже складывал в портфель бритву, мыло, запасную рубашку, как вдруг... постучали в окно.
   Мешков озадаченно обернулся и увидел Илларию. Подбежал, распахнул балконную дверь.
   - НУ, знаете, с вами не соскучишься!
   - Сестра меня заперла, поэтому я с этой стороны. Тут легко, успокоила Иллария, - между балконами барьерчики невысокие, - и прыснула, только я сначала в чужой номер угодила... Вот я принесла: здесь сыр "Виола", два яйца, крутых, конечно, кусок кекса. В поезде всегда есть хочется.
   - А если сестра хватится? - улыбнулся Мешков.
   - Скажу, сама все слопала.
   - Тогда большое спасибо, - Мешков, не колеблясь, положил пакет в портфель.
   - И еще, - набралась храбрости Иллария, - я хочу вас проводить! - И испытующе поглядела на Мешкова.
   Тот храбро выдержал ее взгляд.
   - Значит, давайте сразу смываться, а то Таисия Павловна вас разыщет и опять арестует!
   - Правильно, - поддержала Иллария. - Уходим сразу!
   Мешков взял портфель, и оба направились к двери.
   - Я навязчивая, да? - спросила Иллария.
   - Вы выдумщица, вы все про себя выдумываете!
   Мешков отворил дверь и... увидел Таисию Павловну, которая сердито выпалила:
   - Я жду, чем это все закончится!
   - Она совершеннолетняя! - напомнил Мешков.
   - Я вполне совершеннолетняя, - повторила Иллария. - Я еду на вокзал, провожать.
   - Ах, вы уезжаете, - Таисия Павловна подарила Мешкову обворожительную улыбку - Я так рада была с вами познакомиться. Счастливого пути. Смотрите, не опоздайте на поезд!
   Иллария и Мешков шли по улице.
   - Вы к Таисии несправедливы, - говорила Иллария, - у нее дарование, она заслуженный деятель. Ее выставляют во всем мире. Я служу таланту, это лучше, чем служить министерству.
   - Я не в министерстве, я в тресте. Был бы умный, не сидел бы на ста восьмидесяти, а давно ушел в НИИ и сделал диссертацию. - Мешков сам себе удивился и вспылил: - Слушайте, что это я с вами начинаю разговоры разговаривать?
   - Вы ко мне привыкаете, - объяснила Иллария.
   - Вот что, - Мешков поглядел на часы, - до поезда еще... тридцать шесть минут, мы можем дойти до вокзала пешком, а там, к вопросу о привыкании, пожмем руки и - никаких телефонов, адресов...
   - Вы правы, - согласилась Иллария, - баб, которые на шею вешаются, их никто не любит!
   - Лично я, - рассердился Мешков, - люблю пельмени, с уксусом и перцем, поговорили, повыясняли, дальше идем молча...
   Здесь им повстречался Лазаренко.
   - Уезжаешь? - спросил он Мешкова.
   - Уезжаю.
   - Провожаете? - спросил он Илларию.
   - Провожаю.
   - Новая прическа вам идет. Общий привет, - и Лазаренко ушел.
   Тут Мешков против собственной воли поглядел на прическу Илларии.
   - Ну, что? - спросила Иллария.
   - Прическа идет, и мы идем, а то поезд уйдет без меня...
   Потом Иллария стояла у вагона, и Мешков топтался возле него и откровенно ждал, чтобы она ушла. Вся эта история тяготила его, и он, смутно, сам не зная почему, чувствовал свою вину и еще больше раздражался.
   - Отъезжающие, пройдите в вагон! - объявила проводница.
   - Ну все, счастливо! - Мешков взял руку Илларии, потряс, быстро выпустил руку и поднялся по ступеньке вагона.
   Вдруг Иллария тоже начала подниматься в вагон.
   - Пожалуй, я поеду с вами до ближайшей станции.
   - Не надо! - испугался Мешков и стал легонько подталкивать Илларию. Зачем? Это бред!
   - Вы что, спихиваете меня со ступенек? - спросила Иллария.
   - Отправляемся! - крикнула проводница. - Товарищи, отойдите от выхода, пройдите внутрь вагона! Вы что стоите на ступеньках? - спросила она у Илларии. - Вы едете или нет?
   - Нет! - поспешно сказал Мешков.
   - Я бы поехала, - Иллария улыбнулась проводнице, - только, слышите, он не хочет! - Она спрыгнула на платформу и пошла к вокзалу не оборачиваясь.
   Мимо нее задвигались, застучали вагоны, она шла по бетонной платформе, не смотрела на уходящий поезд и не глядела ни на кого.
   Мешков стоял в коридоре, напротив своего купе, и курил, глядя в окно. Он оперся локтем о металлический прут, на котором висели скомканные белые занавески, прут выскочил из гнезда. Мешков покачал головой и стал устанавливать прут на место.
   Подошла проводница.
   - Ваш билет! И не трогайте вы занавески, вечно все их дергают, вот они и залапанные!
   - Пожалуйста, - Мешков достал билет и отдал.
   - Место номер пятнадцать, - сказала проводница, укладывая билет в папку, в коленкоровый карман под пятнадцатым номером. - Что же вы жену-то с собой не взяли?
   - Это не жена, - раздраженно ответил Мешков. Вся эта нелепая история с Илларией выбила его из колеи. Так бы он уже завалился в вагон-ресторан, занял место, пока еще можно найти, и завел бы симпатичный разговор с таким же командировочным. А сейчас никуда не хотелось идти.
   - Ишь ты, - услышал Мешков издевательский голос проводницы, - не жена... Сам-то подержанный, можно определить, вторичное сырье, а все одно завел! И, конечно, наобещал!
   - Да никого я не заводил! - взбеленился Мешков. - И вообще, какое ваше дело!
   - Мое дело бабье, - спокойно ответила проводница, - а вас всех, мужиков-шустряков, пересажать надо!
   - Чай принесите! - приказал Мешков.
   - Не принесу! - с вызовом отказалась проводница. - Все вы по городам шастаете, нам жизнь портите. Всухомятку живите, без чаю, а не нравится жалуйтесь. Меня уволить нельзя, пусть такую дуреху найдут этой трясучке вкалывать...
   Мешков опустил сигарету в металлическую, пепельницу и вернулся в купе. На верхней полке кто-то спал. Внизу над крупной бельевой корзиной колдовал толстяк. Он доставал из корзины продукты и густо заставлял ими маленький вагонный столик.
   Увидев Мешкова, толстяк обрадовался, что-то прожевал, проглотил и сказал:
   - Помидорчиков хотите?
   - Нет, спасибо! - Мешков уселся на полку напротив.
   - Огурчиков соленых? Они из рассола, мыть не надо!
   - Спасибо, нет! - отказался Мешков.
   - Кабачок фаршированный? Жинка моя...
   - Спасибо, не хочется, настроения нет!-приставучий толстяк уже начинал злить.
   - Еда от всего лечит, от болезней, от настроений! Хотите пирог с яйцами, с луком пореем... Жинка моя...
   - Нет!
   - Хлебушка черного с копченой грудинкой?
   - Нет!
   - Вот... рыбец... фантастический рыбец, будто бриллиантовый!
   - Нет!
   - Ну, тогда курочку... - растерялся толстяк. - Больше она мне ничего не поклала!
   - А гусятины в вашем магазине нет? - с издевкой спросил Мешков.
   - Гусятины? - толстяк принял вопрос Мешкова, как говорится, на полном серьезе. - Вот беда... Гусяки нет...
   - А я ем только, как вы его зовете, гусяку! - Мешков поднялся, снова вышел в коридор и стал продвигаться по вагону, намереваясь пройти в ресторан. Навстречу шел другой пассажир.
   - Чувствую, в ресторан?
   - А куда же еще?
   - Ни одного местечка.
   - Спасибо, - сказал Мешков. Вернулся к своему окну и стал в него глядеть. Сквозь окно просачивался летний вечер. И поля, и леса, и проезжие деревушки заливало закатом. Настроение у Мешкова было противное. За его спиной прошла проводница и сказала ему в спину:
   - Душегуб!
   Это совершенно неповторимое ощущение - возвращаться домой. Если, конечно, ты любишь свой дом...
   Мешков жил когда-то в тихом доме, который выходил в тихий двор, потом прорубили улицу. И дом начал смотреть окнами на шумную магистраль, которую в духе космической эры окрестили Планетной. Однако с другой стороны дома уцелели корявые липы и старый тополь. Мешков сошел с автобуса, сделал несколько шагов, завернул во двор... и сразу почувствовал себя дома. И сразу забылось все - и эта суматошная поездка, Иллария, Таисия... Под тополем играли в домино. Мешков подсел к играющим. Блаженная, глупая улыбка поползла по его лицу. Да, он приехал домой!
   Седой старик с пышной артистической прической (он стоял возле играющих) предложил Мешкову:
   - Михалыч, могу взять в компанию, сейчас подойдет наша очередь!
   - Спасибо, Вадимыч, я только из командировки.
   Теперь Мешков от души улыбнулся персонально Вадимычу, поднялся со скамейки и повернул к подъезду.
   Вскоре Мешков вышел из лифта на пятом этаже. Открыл ключом дверь квартиры. Повесил на вешалку плащ. Положил портфель. Вошел в комнату и увидел дочь, которая разговаривала с соседкой из другого подъезда.
   При виде соседки Мешков изменился в лице и обессиленно опустился на диван. Эта болтливая женщина напрочь сняла с него радостное спокойствие.
   Соседка затараторила с невероятной скоростью:
   - С приездом, Виктор Михайлович! Я забежала на минутку, у меня совершенно нет времени. Вот я достала бра, оно из ГДР. Я купила его у метро Войковская. У меня обои золотистые. Вы с дороги, вам надо отдохнуть! В квартире 16 сказали, что бра подходит, в квартире 18 - что не подходит, я могу сдать бра обратно. У меня есть чек...
   - Хорошее бра! Прекрасное! - прорычал Мешков.
   - А как вам, Машенька? - спросила соседка у дочери. - Я так дорожу вашим мнением.
   - Под старину теперь модно, - ответила Маша, только чтоб отвязаться. Папа, ты будешь есть рыбные котлеты?
   - Машенька! - счастливым голосом пропела соседка. - Хотите, я вам дам гениальный рецепт, как готовить котлеты из морского окуня! Взять филе, положить в молоко...
   - Поменяйте ваше бра, - Мешков угрожающе поднялся с дивана, - на филе морского окуня! А филе сдайте обратно, если у вас сохранился чек!
   Соседка в испуге вылетела из квартиры. Потом отец и дочь сидели на кухне. Отец ел рыбные котлеты, он, не глядя, цеплял их на вилку и отправлял в рот. По тому, как отец и дочь смотрели один на другого, видно было, что они не только любят друг друга, но еще и большие приятели.
   - Ты царапаешь вилкой по пустой тарелке, - сказала Маша. - Ты съел то, что было на сегодня, и то, что я планировала на завтра. Ты съел восемь штук!
   Мешков захохотал. Он хохотал от души, запрокидывая назад голову и показывая зубы. Затем оборвал смех:
   - Скажи, Маня, можно ли влюбиться в твоего отца, когда он несет на вокзале чужие вещи?
   - Много вещей? - строго спросила Маш;
   Внешне она очень походила на отца.
   - Один чемодан.
   - Всего один?
   - Но зато, такой тяжелый, что отломалась ручка.
   - Если отвалилась ручка - тогда можно! - ответила дочь и серьезно продолжила: - Папа, я тебя наизусть знаю, что у тебя произошло?
   В это время раздался звонок.
   - Это Павлик, - уверенно сказала Маша. - Он, между прочим, предлагает мне идти за него замуж.
   Мешков осторожно спросил:
   - Ты его любишь?
   - Конечно, нет, но мне уже двадцать, не возражай, сейчас всеобщая акселерация. Двадцать лет самый замужеский возраст.
   - Маня, - простонал отец, - но если ты его не любишь...
   - Папочка, когда ты ко мне привыкнешь? Я ведь шучу, я всегда шучу, и поэтому мы не откроем дверь!
   Павлик продолжал звонить, проявляя характер.
   Несколько дней спустя погода испортилась. По крышам и мостовым усердно заколотил дождь. Когда Лазаренко вышел из метро, то припустился бегом.
   Вскоре Лазаренко шел по длинному коридору строительного треста. В зале заседаний была распахнута дверь. Лазаренко осторожно подошел, через голову женщины, которая сидела при входе, заглянул внутрь и увидел Мешкова.
   - Вызовите-ка мне Мешкова! - шепотом попросил он женщину.
   Женщина нагнулась к соседу и, как при игре в телефон, шепнула ему на ухо: "Мешкова спрашивают!" Тот нагнулся к следующему и повторил: "Мешкова спрашивают!"
   Мешков поднялся с места и вышел в коридор.
   - С приездом! - сказал он Лазаренко. - Что стряслось?
   - Тебе привет!
   - Какой привет? От кого?
   - От изумительной и неповторимой Илларии Павловны.
   - Ты за этим меня вызвал с совещания?
   - За этим.
   Мешков повернулся к нему спиной, возвратился в комнату, где шло совещание, и занял свое место.
   Лазаренко потоптался в коридоре, потом снова наклонился к женщине, которая сидела в дверях.
   - Извините, еще раз Мешкова!
   Женщина недовольно покрутила головой, но все-таки нагнулась к уху соседа и передала поручение.
   Мешков недовольно поднялся с места.
   - Что происходит, Виктор Михайлович? - спросил управляющий.
   - Все время междугородная вызывает! - соврал Мешков, вышел в коридор и кинулся на Лазаренко:
   - Что тебе еще, что ты пристал?
   - Двадцать девятого у нее день рождения.
   - Вот и давай телеграмму!
   Лазаренко взял Мешкова за локоть:
   - Нет, это ты посылай телеграмму. Ты ей заморочил голову!
   - Да ничего я не морочил!
   - Она просила передать про день рождения, - уже раздраженно повторил Лазаренко, - я передал. А дальше - это дело твоей порядочности.
   - При чем тут порядочность, когда ничего не было!
   - Меня это не касается - было или не было, - и Лазаренко быстро ушел.
   Мешков помчался за ним, догнал его возле лифта:
   - Ты что, мне не веришь?
   - Если ты не виноват, - спросил Лазаренко, - почему ты оправдываешься? И почему у Илларии Павловны все время глаза на мокром месте? - и прыгнул в лифт.
   Кабина лифта умчалась вверх.
   Мешков задрал голову и заорал:
   - Мне нет до нее никакого дела! Кто-то сзади потрепал Мешкова по плечу.
   Мешков обернулся. Сзади стоял управляющий трестом:
   - Это вы так разговариваете по междугородному телефону?
   29 числа великомученик Мешков понуро плелся по улице. Вид у него был затравленный.
   На здании почты было написано: "Почта - телеграф - телефон".
   Мешков вошел внутрь, как приговоренный. Он проследовал в телеграфный зал и спросил у телеграфистки:
   - Я не знаю ее фамилии, только имя и отчество, примете телеграмму?
   - Приму!
   - Но это не домашний адрес, это номер в гостинице!
   - Все равно приму!
   - А вдруг ее перевели в другой номер?
   - В гостинице разыщут, - телеграфистка разрушила последнюю надежду Мешкова. - Пишите, приму!
   - Это неправильно, - разозлился Мешков, - вы не имеете права принимать без фамилии!
   Телеграфистка высунулась из окошка и поглядела на Мешкова:
   - С утра пьете?
   - Только кофе, - ответил Мешков.
   - Хорошо, - сказала телеграфистка, - я не приму, но рядом переговорный пункт. В гостиницу можно позвонить!
   - Зачем вы подали мне эту мысль? - взвился. Мешков.
   - А я ненавижу всех мужчин, - призналась телеграфистка. - Я уже четвертый раз замужем!
   Переговорный пункт.
   Мешков сидел в ярко-красном кресле, под-жав под себя ноги, и невесело слушал стереотипный голос:
   - Рига, Кубланова, пройдите в девятую кабину!..
   Рядом с Мешковым ерзал в таком же кресле, вскакивал и снова садился высокий молодой человек. С печальными глазами. В очередной раз упав в кресло, нервный молодой человек сказал Мешкову:
   - Ее нигде нет!
   - Кого? - машинально вступил в разговор Мешков.
   - Жены. Она в Златоусте. Но ее нет ни дома, ни у родственников, ни у друзей. Ни днем, ни вечером, ни ночью.
   - Позвоните ей на работу! - посоветовал Мешков.
   - Она недавно уволилась. Я живу в этом красном кресле и трезвоню по всему Златоусту. Если она от меня ушла, я не дотерплю до Златоуста, я убью первого попавшегося!
   Мешков встал и пересел в другое кресло, подальше от опасного соседа.
   - Древнегорск. Тринадцатая кабина. Мешков прошел к кабине под несчастливым номером. Там уже зажегся свет. Мешков поднял трубку и услышал:
   - Триста восемнадцатый не отвечает!
   - Тогда... - решился Мешков, - тогда соедините с администратором!
   - Администратор слушает. - Это была та самая администраторша, которая поселяла Мешкова. Чтобы ей не мешали разговаривать, она повернулась спиной к вестибюлю.
   А из лифта вышли Таисия Павловна с этюдником и зонтом и Иллария, которая волокла все тот же чемодан.
   - Жаль, что нет твоего Виктора Михайловича, поднес бы вещи! усмехнулась старшая сестра.
   - Он тебе не носильщик! - отрубила Иллария.
   - Постой, отдохни, я ей напоследок кое-что скажу! - Таисия Павловна решительно направилась к администратору.
   - Зачем опять нервы трепать... - начала было Иллария, но поставила чемодан на пол побрела за сестрой.
   - Я узнала вашу фамилию, товарищ Тихонравова, - грозно произнесла Таисия Павловна в спину администраторше, - я напишу министру...
   - Минуточку, не мешайте! - попросила администратор, не оборачиваясь. У меня на проводе Москва, поскандалим через несколько минут. Это я не вам! - сказала она в трубку.
   - У вас в триста восемнадцатом живут две женщины, - говорил в трубку Мешков, но администратор перебила:
   - А мы их выселили!
   - Может, это меня? - Иллария пальцем постучала администраторше по спине.
   - Вот люди! - взорвалась администратор, по-прежнему не оборачиваясь. Даже с Москвой не дают поговорить! - И опять повторила в трубку: - Это я не вам!
   - Как выселили? - переспросил Мешков.
   - У нас заезд иностранцев, сим-по-зиум!
   - Безобразие! - возмутился Мешков.
   Администратор в сердцах повесила трубку.
   - Все скандалят, все! - и повернулась к сестрам. - Это вы? А вас Москва вызывала.
   - Да я же тут рядом стою! - обозлилась Таисия Павловна.
   - Я же к вам в спину стучалась! - добавила Иллария.
   - Что я, спиной вижу, что ли?
   - А кто звонил? - спросила Иллария.
   - Не спрашивала! А хотите, товарищи, писать министру, я тоже подпишусь - пусть строят побольше гостиниц, тогда я вас буду не выселять, а поселять!
   Стоило Мешкову выйти из кабины, как дорогу ему преградил нервный ревнивец. Мешков разглядел, что тот совсем молод, лет двадцати пяти, лохматая прядь падала ему на глаза.
   - Помогите мне! Мне плохо.
   - Я с вами незнаком.
   - Знакомым помогать труднее, они могут к этому привыкнуть и сесть на шею.
   Мешков невольно улыбнулся:
   - Почему вы прицепились именно ко мне?
   - Я почувствовал к вам симпатию. Знаете, собака иногда привязывается к прохожему. Вы прохожий, я собака. Пойдемте, выпьем пива, тут за углом.
   - Первый раз в жизни вижу собаку, которая пьет пиво! - сказал Мешков.
   И они зашагали рядом.
   По дороге парень назвался.
   - Меня зовут Толей. Знаете, я подслушивал ваш телефонный разговор.
   - Что? - ахнул Мешков.
   - Любопытство в науке или искусстве называется поиском, а в жизни пороком. Почему? Кого и за что выперли из гостиницы?
   - Одну знакомую, - сказал Мешков, - иностранцы приехали.
   - Обычное дело, - заметил Толя.
   - Я иду домой, - сказал Мешков. - Привет, Толя!
   - И я к вам пойду, можно? - Толя глядел на Мешкова невинными голубыми глазами.
   - Нет!
   - Я вам все наврал, - признался Толя, - жена меня бросила. Зачем ей рядовой инженер, который сидит на зарплате? Она в Сочи спуталась с пожилым, с материально обеспеченным, ему уже тридцать пять. Я ей звоню, умоляю вернуться...
   - Я тоже инженер, - сказал Мешков.
   Мешков сказал это так, что Толя понял и пошел рядом с ним.
   В это самое время по улицам Древнегорска мимо церквей и мимо пятиэтажных блочных строений ехало такси.
   - Ненавижу жить на частной квартире, - говорила Таисия Павловна. Куда он нас везет? На край света?
   - В прошлом году ты говорила, что не любишь гостиниц, - возразила Иллария. - Может быть, это не тебе звонили, а мне? Поздравляли с днем рождения.
   - Все, кто знает, уже прислали телеграммы.
   - Виктор Михайлович! - гордо произнесла Иллария.
   Таисия взглянула на сестру с нескрываемым сожалением:
   - Он сразу про тебя забыл. У него наверняка жена, дети, может быть, даже внуки...
   - Внуков я буду любить, - сказала Иллария, - я ведь хорошо воспитываю детей. Верно?
   - Ты всю его семью будешь любить?
   - Семью я разобью! - скромно пообещала Иллария.
   Таисия ужаснулась.
   - Ты сошла с ума!
   - Нет, я вошла в азарт!
   - Приехали! - Шофер остановил машину. Он вышел из нее, обошел вокруг и открыл багажник: - Вещи поднести?
   - Да, пожалуйста! - попросила Таисия Павловна. Сестры тоже уже вышли из машины и оглядывались по сторонам.
   Шофер поднял чемодан и этюдник, взял под мышку картонку, зонт и со всем этим имуществом вошел в подъезд.
   - Ты делаешь мне больно, - сказала сестре Таисия, - выкинь его из головы. Ты его больше не увидишь!
   - Я его из-под земли добуду! - пообещала Иллария.
   - Вон тир! - Таисия показала на противоположную сторону улицы. Там действительно синела вывеска, где возле белого круга мишени белым было выведено: "Тир": - Пойди, отвлекись!
   Иллария отрицательно помотала головой:
   - Люди делятся на тех, кто стреляет, и в кого стреляют. Я, к сожалению, отношусь ко второй категории...
   В Москве Мешков вместе с Толей выходил из лифта...
   Дома была только Маша, она сидела в кресле, одетая в пальто. Пальто было длинное-предлинное.
   - Почему ты сидишь в пальто? - спросил Пешков.
   - Голландское, - ответила Маша, - под замшу, я его достала в комиссионке, оно совершенно новое...
   - Это надо, чтобы такое длинное?
   - Очень надо!
   - Тогда я счастлив!
   - Сейчас ты перестанешь быть счастливым, - сказала Маша, - я взяла деньги из тех, что мы откладываем на цветной телевизор!
   - Здравствуйте! - поздоровался Толя.
   - Кто это? - спросила Маша у отца.
   - Не знаю, - ответил Мешков. - Все-таки, Маня, мы никогда не купим цветной телевизор! Ты же сама придумала на него откладывать. А мне все равно, какого он цвета.
   - Вы, Маня, - сказал Толя, - вы поразительно похожи на мою жену, которая ушла от меня к пожилому!
   - Отец! - Маша подошла к Мешкову. - Я сто лет мечтала о таком пальто! Давай потанцуем, отец! - она включила проигрыватель.
   Мешков танцевал старательно, подражал движениям дочери, а дочь смеялась, показывая белые зубы:
   - Папа, ты скован. Современные танцы требуют внутренней свободы, в этом их смысл! Расслабься! Подумай: нет ничего - ни управляющего трестом, ни годового отчета, ни техники безопасности, ни времени, ни пространства...
   А потом музыка оборвалась. Это кончилась пластинка.
   Отец и дочь упали на диван. Дочь сказала:
   - Двадцатый век. Семидесятые годы. А отец сказал, с трудом дыша:
   - Я звонил в Древнегорск. Ту женщину, помнишь, я рассказывал, что подносил чемодан, выселили из гостиницы.
   - Хамство! Но почему ты ей звонил?
   - День рождения!
   - Красивая?
   - Нет!
   - Маня, - сказал Толя, - зато вы такая же красивая, как моя жена! Она от меня ушла...
   - Не смейте звать меня Маней, - разозлилась Маша, - это отец меня так зовет!
   - А как вас звать?
   - Никак!
   В дверь позвонили.
   - Это Павлик, - сказала Маша, - мы уходим в кино! - и сняла пальто. Жалко его в кино мять!
   И ушла.
   - Теперь мы можем спокойно страдать вдвоем! - Толя пересел на диван.
   - Почему это я тоже должен страдать? - усмехнулся Мешков. - Меня никто не бросал.
   - Разве вы не переживаете, что не дозво-нились этой женщине?
   - Нет.
   - Я вам не верю!
   - Послушайте, какое ваше дело! - вспыхнул Мешков.
   - Видите, вы нервничаете!
   - Уйдите! - приказал Мешков. Толя покорно встал.
   - Хорошо, я уйду. Только посоветуйте мне, как называть вашу дочь? Машей, Мусей?.. Я ухожу, ухожу!..
   Настырный Толя окончательно вывел Мешкова из состояния равновесия, и настроение у Мешкова стало отвратительным.
   Послышался звонок. Мешков встал, отворил дверь. На лестничной площадке стоял пожилой мужчина с заискивающим лицом. Он держал большую корзину:
   - Копчушки в коробочках. Один рубль. Не желаете?
   - Копчушки - это вещь! - Мешков взял коробочку и отдал рубль.
   Но когда внимательно рассмотрел коробку, то кинулся догонять продавца.
   - Вы всех за идиотов держите? Написано:
   "Тюлька 28 копеек"...
   Продавец, не возразив, вернул Мешкову рубль, взял обратно коробочку и, как ни в чем не бывало, стал спускаться по лестнице.
   Сумерки овладели городом, еще не зажгли уличных фонарей, и очертания домов растворились в сером тумане.
   Мешков надел плащ и ушел во двор, играть в домино. Первым, кого увидел Мешков, был Толя. Он с блеском ударил костяшкой о стол
   - Мы выиграли! Считайте!
   Широко улыбаясь, Толя поднялся со скамейки, пошел навстречу Мешкову и сказал ему, доверительно понизив голос:
   - Я на вас не сержусь, потому что вы переживаете. Хотя сами этого еще не осознали, Мы два сапога пара!
   Мешков взял Толю за локоть и повел прочь со двора.
   - А эта женщина, - спросил по дороге Толя, - как вы думаете, она огорчена, что вы не дозвонились?
   - Я думаю, что вижу тебя последний раз в жизни!
   Они вышли на Планетную, и как раз возле них остановилось такси, из которого выскочила Маша.
   - Минуточку, - Мешков наклонился к водителю, дал ему рубль, втолкнул Толю в машину и попросил: - Отвезите его подальше от моего дома!