Брантуэйт Лора. Ты - настоящая

   К дому вела асфальтовая дорожка. Теплый серый асфальт как будто стал мягче под солнечными лучами и приглушал стук каблуков. Неплохо, очень неплохо, но нужно что-нибудь более... живое. Гравий. Нет, не гравий – вот как бы я сейчас шла по гравию на шпильках?
   – Извините, мисс Маклин, я не уверен, здесь ли сейчас мистер Катлер, он вчера во второй половине дня улетал в Дублин на переговоры, к сожалению, он не позвонил, не сообщил, когда возвращается...
   – Думаю, его отсутствие нам не будет помехой. У меня есть готовые проекты. Но для этого места мне хотелось бы сделать что-нибудь совсем особенное.
   – Отлично. С вами приятно иметь дело, мисс Маклин.
   Виктория кивнула и сдержанно улыбнулась, постаравшись, чтобы улыбка эта все-таки не выскользнула из уголков губ.
   И с вами.
   – Я хотела бы взглянуть, что находится за домом. – Виктория бросила быстрый взгляд на своего спутника.
   – Конечно. Это не проблема.
   – И здесь служит садовник?
   – Да, Джонатан Пристли.
   – Я бы хотела с ним поговорить. Сегодня же.
   – У вас уже есть идеи, которые вы не собираетесь согласовывать с мистером Катлером? – Левая бровь Мэлори слегка выгнулась иронично.
   – Боюсь, есть вопросы, которые не нуждаются в том, чтобы их обсуждали с мистером Катлером. Так, например, я разбираюсь в розах явно лучше, чем ваш хозяин, мистер Мэлори.
   Виктория не успела отследить тот момент, когда у нее возникло непреодолимое желание убить Мэлори. Мужчина с невозмутимым видом кивнул. Видно было, правда, что после такой резкости ему не очень легко сдержаться – взгляд слишком быстро скользнул по лицу Виктории, будто царапнул, а потом устремился куда-то за ее плечо.
   Ох, меня уволят. Если не сейчас, то к вечеру – точно.
   У Виктории как-то не откладывалось в памяти, что именно так обычно начинается ее сотрудничество с заказчиками и именно так она отвоевывает свободу творить по своему вкусу. И вообще ее ни разу не отстранили от проекта – слишком уж все были довольны результатом «творческой свободы» мисс Маклин.
   – Я сейчас попрошу позвать его. Пройдемте в дом.
   – Нет, спасибо, я лучше здесь поброжу...
   Викторию уже начала мучить совесть – как всегда после вспышек агрессии и отпущенных колкостей.
   – Как вам угодно, мисс Маклин.
   Виктория осталась одна перед фасадом огромного дома, который производил странное впечатление – притягательное и немного пугающее, как и все, от чего веет романтикой старой доброй Англии и вместе с тем – неповторимой атмосферой, которая царит в готических мистических романах.
   Но сейчас светило яркое июньское солнышко, его лучи ложились на стену дома – ту, что была свободна от плюща, – и казалось, что камень теплый на ощупь и приятно шероховатый... Виктория одернула себя: так ей вдруг захотелось прикоснуться к стене рукой, провести по ней пальцами.
   Она обогнула дом по дорожке, которая казалась поглощающей свет темной лентой, расстеленной посреди лужайки, залитой, затопленной солнечным светом. Там были сплошные заросли жасмина. Он уже отцвел, и цветки из белоснежных превратились в желтовато-восковые, но сладкий, одуряющий запах, хотя и более легкий, чем в начале цветения, все еще висел в воздухе. Виктория поморщилась и повела плечом: она не любила запаха жасмина, от него болела голова и просыпалась какая-то глубокая тоска. Она не помнила уже, по чему тоскует.
   Виктория прошла по дорожке мимо кустов с увядшими цветками и отметила про себя, что осыпавшиеся звездочки так до сих пор и лежат на траве, несколько цветков упали на дорожку и теперь перекатывались от легких дуновений ветра. Виктория с облегчением вырвалась из жасминового дурмана. Только вот настроение у нее испортилось окончательно.
   За домом раскинулась еще одна лужайка, а вдалеке, очевидно, у ограды, росли липы.
   Виктория услышала за спиной шаги и обернулась.
   К ней направлялся, быстро шагая по дорожке, поджарый мужчина лет сорока, с довольно короткими седыми волосами. На его лице две вещи сразу же привлекали внимание: пронзительные темные глаза – их цвет Виктория не могла различить на таком расстоянии, – и коротко подстриженная борода, черная с проседью. Одет человек был в легкую тенниску цвета хаки, синие джинсы и простые спортивные туфли.
   Ага, вот так нынче ходят садовники. Ясно, почему мусор не выметен...
   – Доброе утро, – поздоровался мужчина, с любопытством разглядывая Викторию.
   – Здравствуйте.
   Красивый, черт возьми... Что-то такое... Ой!
   Виктория почувствовала, как краска приливает к щекам, и разозлилась на себя: и за дурацкие мысли, и за то, что краснеет.
   – Мне сказали, что вы уже здесь.
   – Да, ваши сведения верны.
   Разозлилась-то Виктория, конечно, на себя, но не щипать же саму себя! Значит, у злобы этой будет другой объект!
   Мужчина опешил, он явно не ожидал такого тона.
   – Простите...
   – Мисс Маклин. Меня зовут Виктория Маклин. Мистер Катлер нанял меня, чтобы я занялась оформлением этого парка. Так что вы теперь будете работать со мной. – Виктория прямо-таки чеканила слова. – Подчеркиваю: работать. Это значит, что для начала хотя бы мусора на дорожке не будет.
   – Мисс Маклин, я обязательно передам ваши пожелания садовнику.
   Виктория набрала в легкие воздуху, но так и не смогла выдохнуть. Она увидела спешащего к ним Мэлори.
   – О, мисс Маклин, мистер Катлер, вы уже познакомились!
   Кто-о?! Катлер?! Сам Катлер! О боже, теперь я точно уволена!
   – Да. Почти. Мисс Маклин представилась. – Голос мужчины звучал настолько холодно, что становилось жутко.
   – Тогда позвольте представить, – церемонно начал Мэлори, – мистер Джон Катлер, владелец этого дома...
   – Который весьма небрежно, с точки зрения мисс Маклин, относится к выполнению обязанностей садовника.
   Виктория почувствовала, что краска заливает не только щеки, но и лоб, и уши, пятна появляются на шее...
   Черт, возьми же себя в руки!
   – Простите, мистер Катлер, я немного раздражена: запах жасмина, эти осыпавшиеся цветки... – Виктория с удовлетворением отметила, что голос ей повинуется.
   – Это, безусловно, большой недостаток, – закончил Катлер фразу, будто не услышал слов Виктории.
   Он спокойно рассматривал дерзкую женщину, которая осмелилась разговаривать с ним в таком тоне. Катлер кивнул Виктории, глядя ей в глаза, будто бы что-то для себя решил, а потом...
   А потом он расхохотался – так звонко и заразительно, что Виктория не выдержала и смущенно улыбнулась. Улыбка вышла какая-то детская, трогательная. Она отвела взгляд.
   – А что, Джекоб, – Катлер посмотрел на своего поверенного, который стоял, явно ничего не понимая, но не подавая виду, что его эта ситуация беспокоит, – я очень похож на садовника?
   Глаза Катлера смеялись.
   – Ну что вы, мистер Катлер... – пробормотал растерявшийся Мэлори.
   – Ага. А вот мисс Маклин так показалось. – Катлер бросил на женщину лукавый взгляд. – Ладно, пойдемте в дом, обсудим дела. А то здесь и вправду пахнет жасмином.
   Виктория кивнула. Они пошли по направлению к дому.
   – Предлагаю все-таки завершить наше знакомство. – Катлер резко остановился и обернулся к Виктории. На его губах играла усмешка.
   Виктория поняла, чего он ждет, и протянула руку. Ее ладонь, чуть влажную от волнения, сжали крепкие мужские пальцы.
   И Виктория поняла, что вот-вот опять покраснеет: где-то глубоко внутри от этого пожатия зародилось тепло.

3

   А вообще Катлер оказался премилым клиентом.
   Виктория подумала об этом, сидя в его кабинете спустя полчаса. Естественно, только великолепный вкус хозяина мог натолкнуть ее на такие мысли. А окружали Викторию самые изысканные, самые великолепные вещи, и дело тут было не в роскоши, не в стоимости безделушек и предметов обстановки, а в том, как они выполнены и как подобраны.
   Мебель, сделанная «под старину» из натурального дерева приятного, слегка красноватого насыщенного оттенка. Ее в кабинете не много: огромный рабочий стол, заваленный бумагами, на нем же стоит компьютер; четыре кресла, два из них – у стола, антикварный секретер, книжные шкафы у стен... Обои на стенах восхитили Викторию: шелковистые, мягко поблескивающие в свете падающих из огромного арочного окна солнечных лучей, с неширокими полосами жемчужно-серого и лилового цвета. Занавеси на окне – из тяжелого, тоже чуть поблескивающего полотна, на котором переливаются оттенки от серебристого до графитного. И очень высокий потолок, белоснежный, украшенный лепниной.
   Красивый кабинет. Как у какого-нибудь лорда, жившего лет сто – сто пятьдесят назад.
   Виктория любовалась и красивой перьевой ручкой, небрежно оставленной на столе поверх бумаг, и изящной серебряной статуэткой женщины с кувшином на голове.
   А еще на рабочем столе Катлера стоял антикварный глобус на подставке, наверное красного дерева, старинный, чуть пожелтевший, от него веяло одновременно непередаваемой прелестью ушедших времен и дальних странствий.
   Виктория наслаждалась красивой обстановкой, терпким ароматом горячего чая, теплом гладкой белой фарфоровой чашки, согревавшей пальцы... и ощущением, которое бывает у человека, достижения которого полностью признали.
   Все, что она предложила Катлеру, было принято «на ура».
    Приятно, черт возьми, когда тебе так доверяют...
   Катлер согласился и на живую изгородь, и на лабиринт из кустарников, и на розарий, и на беседку-грот. Виктория, поначалу немного нервничавшая из-за недоразумения, имевшего место при ее знакомстве с клиентом, постепенно полностью успокоилась, переключившись на мысли о работе, и теперь радостно предвкушала, как будут расположены все предложенные ею элементы ландшафта и как это будет красиво и изысканно.
   Да, старомодно... Ну и пускай. Ему же этого и хотелось. Уголок старой Англии в Лоу-Лейксе. Романтика...
   Виктория довольно улыбнулась.
   И все это великолепие станет созданием моей фантазии!
   Виктория, пожалуй, чувствовала бы себя совсем счастливой, если бы напротив нее не сидел этот мужчина с немного нервными движениями и громким голосом. Катлер как раз в этот момент выяснял что-то по телефону с одним из деловых партнеров.
   Мистер Катлер отличается особой любезностью или в высших кругах так принято: решать деловые вопросы в присутствии посторонних... нанятых дизайнеров, например?
   К тому же как ни боялась Виктория себе в этом признаться, а она чувствовала еще некоторую неловкость. Или это от горячего чая порозовело лицо?
   – Я рассчитываю, что бумаги будут на моем столе в понедельник, в девять утра. Очень рассчитываю. Мы друг друга поняли? Отлично!
   Катлер резко положил трубку. Возмущенный щелчок рычага. За последние семь минут Виктория уже почти привыкла к тому, что этот человек разговаривает с некоторыми людьми так, как она кричит, и даже последнее «отлично!», сказанное совсем уж на повышенных тонах, не заставило ее вздрогнуть.
   Катлер порывисто выдохнул.
   – Извините, мисс Маклин, небольшое недопонимание, – сказал он таким тоном, будто Виктория ждала от него объяснений, оправданий и бог весть чего еще...
   Виктории захотелось уехать. Поскорее. Опять начиналась головная боль.
    Еще бы. Если человек рядом с тобой производит столько шума...
   Катлер рассеянно потянулся к чашке с уже остывшим чаем.
   Вздохнул. Теперь скорее совсем не раздраженно, а как-то устало.
   Не хватало еще переживать за нервную систему этого... клиента, Виктория, просто клиента. Богатого клиента, которому его деньги не даром достаются. Вот и все. И нечего ему сочувствовать. У тебя свой годовой бюджет, и неизвестно, кем бы ты была, имея такой же счет в банке, как у него, и кто бы тебе при этом посочувствовал....
   – ...Проект, мисс Маклин?
   Виктория так глубоко погрузилась в собственные мысли, что не услышала последней реплики Катлера. Осознав, что интонация была вопросительной, и вообще повисла пауза, которая явно означает, что Катлер ждет ее ответа, Виктория забыла сделать выдох. Выход найден был немедленно, и не вполне оригинальный: она провела пальцем по серебряной статуэтке и пробормотала:
   – Простите, мистер Катлер, я отвлеклась: такая красивая вещица... Что вы сказали?
   Он пристально смотрел на Викторию, и, если она не ошиблась, где-то в глубине его глаз пряталась ироническая улыбка.
    Внимательный, значит. Что ж, мой взгляд последние двадцать секунд действительно был направлен не на эту фигурку...
   – Я спросил, мисс Маклин, когда вы сможете представить мне окончательный проект, с эскизами. Если я не ошибаюсь, это входит в вашу работу? Видите ли, у меня не очень хорошо с пространственным воображением, а хотелось бы увидеть вашу идею... хотя бы частично воплощенной.
   – Конечно, мистер Катлер.
   – Так когда же? Знаете, в понедельник я занят.
   Виктория с облегчением отметила в своем «мысленном ежедневнике» утро вторника.
    Нет, лучше вечер вторника. Хотя бы часа четыре пополудни. Люблю работать по ночам... Но не сутками же!
   – Было бы просто замечательно, если бы к вечеру проект был готов, – закончил Катлер.
   – Вторника? – миролюбиво уточнила Виктория.
   – Понедельника, – терпеливо пояснил Катлер.
   – Понедельника, – обреченно повторила она.
   Прощай, мечта о кексах с мармеладом по маминому рецепту и вечере, проведенном с книгой на диване... Черт, держи себя в руках!
   Что-что, а держать себя в руках Виктория умела. Особенно когда дело было дрянь. Тут ее стоицизм просто расцветал. Главное – вовремя напомнить себе о том, чего именно от себя хочешь.
   – Конечно, мистер Катлер, думаю, я успею хотя бы приготовить несколько предварительных планов.
   – Великолепно. – Он улыбнулся, сверкнув крупными белыми зубами. Яркая такая улыбка...
   Виктории пришло на ум сравнение с хищником, но она отбросила его. Не то. Не хищник. Просто порывистый человек.
   Стоп, Виктория. Тебя это все равно не касается.
   – Я, знаете ли, – продолжил Катлер, – поддаюсь какой-то мысли и не могу уже от нее отделаться. Сейчас обустройство этого парка для меня очень важно. Мечта о доме...
   Он осекся, будто вовремя сообразил, что его потянуло на откровенность, а это неуместно.
   Виктория кивнула.
   – Я понимаю.
    Мне теперь придется забросить все другие дела и спать не больше пяти часов в сутки, пока этот проект не будет закончен.
   – Думаю, я могу идти, мистер Катлер? Тем более что у меня теперь много работы.
   – Да, мисс Маклин, не смею вас больше задерживать.
   Виктория встала, изящным жестом взяла сумку.
   – Но, может быть, еще чаю? – ни с того ни с сего спросил Катлер.
   – Нет, спасибо. Мне действительно пора. Мы уже все обсудили. – Викторию почему-то взволновала последняя реплика Катлера.
    Какой еще чай?
   – Да. – Он совершенно не выглядел смущенным или расстроенным, только нервно поигрывал с дорогой ручкой. Когда на нее падали солнечные блики, где-то под эмалью загорались мельчайшие красноватые искорки.
    Красиво.
   – Я провожу вас, мисс Маклин. Мэлори отвезет вас обратно в город. Вы не против?
   И тут Катлер сказал нечто такое, отчего Виктория чуть не споткнулась на ровном месте:
   – А если он вам уже очень надоел, я отправлю с вами своего шофера.
   – Ну что вы. – Виктория смутилась. – Мистер Мэлори... учтивый.
   – И скучный. Но смотрите сами.
    Да-а... Странный тип. Обсуждать своего поверенного с почти незнакомой женщиной... Кажется, он о чем-то задумался, вот и говорит всякие глупости – ослабил контроль за речью, или еще что-то, не знаю что. Тоже мне, эксцентрик.
   Катлер приоткрыл массивную деревянную дверь кабинета, чтобы Виктория смогла пройти. Она запоздало подумала, что в таких домах гостей и даже деловых партнеров провожает обычно прислуга.
   Виктория в сопровождении Катлера вышла в гостиную. Там, в отличие от залитого солнцем кабинета, царил легкий полумрак, жалюзи были приспущены. Помещение было отделано в светло-оливковых тонах. Виктория только сейчас удивилась тому, как по-разному оформлены кабинет и гостиная. Хотела спросить об этом у хозяина дома, но в последний момент подумала, что это немного неуместно.
   Однако Катлер, по-видимому, имел некоторые способности к телепатии. Или, по меньшей мере, превосходно читал по лицам. Виктория на мгновение замерла, услышав вопрос:
   – Удивлены разницей стилей?
   Она кивнула. Не сдержалась, обратила к Катлеру лицо с чуть расширенными от удивления глазами.
   Он усмехнулся.
   – Догадайтесь, какая комната мне самому больше нравится.
   – Кабинет.
   – Угадали. Все-таки там я работаю, и там все должно быть именно так, как хочется мне. А здесь, – Катлер повел рукой, – проявила себя моя... будущая жена.
   Он бросил взгляд в окно.
   Что там? Какое-то движение? Или мне не показалось и он прячет взгляд?
   – У нее хороший вкус, – задумчиво произнесла Виктория.
   Какой же он все-таки странный! Боже мой, вот у меня и признали талант психолога: клиенты идут на откровенность. Интересно, а то, что мне открывается сам Джон Катлер, – это очень хороший знак? Или все-таки не очень хороший?
   Только тут до Виктории дошло, что последняя ее реплика прозвучала несколько двусмысленно. Почти испугавшись сказанного, Виктория самым естественным женским жестом прикрыла губы кончиками пальцев. И так мило, почти трогательно это выглядело...
   Катлер не улыбнулся. Даже наоборот, на его лице снова появилась непроницаемая маска жесткого и решительного человека.
   – Что ж, мисс Маклин... – Голос его звучал прохладно.
   Виктории даже показалось, что перед ней не тот человек, который только что рассказывал о перипетиях выбора стиля в оформлении помещения и сетовал на то, что его поверенный не самый интересный собеседник.
   Тем более это откровенная клевета на Мэлори. Ничего не понимаю!
   – ...До понедельника, – закончил Катлер.
   – До встречи.
   Мэлори очень вовремя спустился по лестнице откуда-то сверху. Внимательно посмотрел на лица Виктории и Катлера.
   – Итак, вы обо всем договорились? – непонятно для чего задал Мэлори вопрос, ответ на который уже знал. Причем у Виктории почему-то возникло чувство, что о положительном исходе переговоров он узнал еще раньше, чем она.
   – Конечно, мисс Маклин профессионал. Нам повезло, что мы работаем вместе. – Катлер произнес это очень отстраненно, не снимая «маски».
   Ай-ай-ай, как же тяжело говорить людям правду в лицо. И чем лучше и красивее правда, тем труднее ее высказать. Глупо, как же глупо.
   – Джекоб, отвезешь леди в Лондон?
   Виктория ощутила нечто похожее на возмущение: Катлер ведь так и не дождался ее ответа на вопрос о сопровождении.
   Решил. Конечно, мужчина решает... Ха.
   Как у любого человека, у Виктории были свои маленькие слабости. Например, она любила делать совсем не то, чего от нее ожидали. Бывали минуты, когда Виктория остро чувствовала, как где-то внутри начинают покалывать крохотные прозрачные иголочки, переливается в горле беззвучный короткий смех, быстрый и дерзкий. Наверное, глаза тоже становились особенными, сияли или что-нибудь еще в том же роде, но этого Виктория, увы, сказать наверняка не могла: себя-то со стороны не видно.
    Да-да. Пускай подумают, что я... да пусть думают, что угодно.
   – Извините, мистер Катлер, прошу прощения, мистер Мэлори, но... сегодня ведь такой чудесный день, не правда ли?
   Мужчины не совсем понимающе смотрели на нее. Виктория наслаждалась, предвкушая выражение их лиц после следующей ее фразы.
   – И мне бы хотелось прогуляться. Лоу-Лейкс – превосходный уголок. Давно здесь не была. Поброжу по окрестностям, наберусь вдохновения...
   Лицо Мэлори выражало такую сосредоточенность, будто он решал задачу по физике элементарных частиц на выпускном экзамене. На самом деле он просто тщетно пытался соотнести предполагаемые им варианты поведения мисс Маклин с тем, что она только что «озвучила».
   Забавно. Удивить человека – это так приятно...
   – Благодарю вас за то, что уделили мне время. Думаю, наше сотрудничество будет весьма плодотворным и приятным для обеих сторон. – Виктория усилила эффект неожиданности, предложив теперь своим собеседникам самые стандартные и ожидаемые «формулы прощания».
   Она протянула руку сначала Мэлори, который машинально ответил на ее пожатие, потом Катлеру.
   – Мисс Маклин, разрешите отправить с вами моего шофера. Меня это совсем не затруднит, наоборот... – Катлер выглядел растерянным. И рассерженным оттого, что его заставили ощутить эту растерянность.
   – Нет-нет, мистер Катлер, я настаиваю.
   Он вглядывался в лицо Виктории, словно стараясь разглядеть, разгадать тайный смысл того, что происходит. Видимо, не разглядел. Она снова увидела перед собой стальную маску.
   – Такси я оплачу. Включите в счет.
   Виктория изящно повела плечом в самом не-определенном жесте, улыбнулась одними губами и вышла за дверь, которую перед ней услужливо приоткрыла служанка с весьма незапоминающимся лицом.
   В окно мужчинам было видно, как удаляется по дорожке стройная женская фигура.
   Мэлори пожал плечами. Катлер прищелкнул языком:
   – Что за ненормальная...
 
    Ненормальная.
   Мужчины часто думают о женщинах. Даже о таких, как Виктория. Джон сидел в своем кабинете и вертел в руках листок бумаги, на котором Виктория полчаса назад карандашом набросала несколько вариантов того, «как все может быть». Легкие линии лежали на бумаге, как...
   ...как украшение.
   Ненормальная...
   Катлер удивлялся, какой неожиданно приятный вкус имеет это слово. Что-то совершенно неординарное, от этого – немного пугающее, но все равно – притягивающее взгляд.
    Такая странная женщина – и так тонко чувствует красоту, умеет ее создавать.
   Катлер усмехнулся: даже сейчас, наедине с самим собой, он почему-то не мог – или не хотел – назвать вещи своими именами, произнести хотя бы мысленно «то самое» слово: некрасивая. Что-то мешало.
   Ведь это очевидно: угловатое тело, заостренное узкое лицо, этот нос, губы. Ее ведь и хорошенькой не назовешь. И все равно... интересно. Она – интересная.
   Катлер улыбнулся – совсем безоблачно.
    Тоже мне: «прогуляться»... Еще бы сказала – пешком до Лондона! Чудо.
   Из размышлений над этим в общем-то совершенно не важным и не касающимся его непосредственно фактом Катлера вывел прерывистый резкий звук: где-то недалеко просигналил автомобиль.
   Катлер обернулся и выглянул в окно. Отсюда, конечно, не было видно, но он знал, что у ворот стоит кроваво-красный «шевроле», за рулем сидит ослепительно красивая женщина и нетерпеливо нажимает на клаксон своими длинными сильными пальцами. Ей ведь очень хочется, чтобы любовник вышел из дому и лично встретил ее.
    Кэссиди. Приехала моя женщина...
   Катлер встал и быстрыми шагами вышел из кабинета. Не то чтобы ему очень хотелось, как влюбленному мальчишке, бежать к воротам дома и подавать руку приехавшей любовнице, но...
   Но так легко поддаться привычке. Чертовски удобная штука, она может сделать жизнь гораздо проще. Джон остановился перед большим зеркалом в гостиной – пригладить волосы. Обнаружил, что машинально зажал в пальцах листок с набросками Виктории. Оставил его на подзеркальном столике. Зачем-то прижал сувениром из Индии – шаром горного хрусталя на подставке из сандалового дерева.
   Можно вообще заполнить все свое время только привычными действиями, и тогда совсем не нужно будет думать, ноги сами станут носить тебя, руки – делать обычные вещи, губы – говорить нужные слова. Хотя нет, почему же не думать? Как раз освободится столько возможностей для мыслей...
    А вообще – заткнись. – Катлер обращался к своему внутреннему голосу очень фамильярно. – Привычка, привычка... Не знаю, как тебе, а мне хочется обнять и прижать к себе ту роскошную женщину, которая ждет меня на улице. И хочет наверняка того же самого.
 
   Солнце слепило. Виктория, к счастью, не забыла свои любимые темные очки вполлица, но брызги яркого света все равно заставляли щуриться.
   Главное ведь – принцип поведения, не так ли?
   Виктория отошла от дома метров на семьсот и остановилась в тени огромного каштана, чтобы достать из сумки телефон и вызвать такси.
   Прижала аппарат к уху, запрокинула голову. Уголки губ дрогнули в быстрой улыбке.
   Жаль, что отцвел уже.
   Виктория любила время цветения каштанов. Особенно хорошо в такие дни гулять на закате, когда косые лучи заходящего солнца мягко освещают улицы, прорезают темно-зеленую листву, становятся все прозрачнее, все золотистее... А потом в чистом розово-сиреневом воздухе ярко выделяются крупные кремовые свечи каштановых цветов.
   Странно как-то все это. Владелец... чего? А, сети супермаркетов. И как я могла принять его за садовника? И ведь приняла же! Немыслимо. Так вот, этот человек – мой клиент. Хороший контракт. Красивый проект. И этот мужчина,... будто издергавшийся под маской стального бизнесмена.
   Виктория невесело улыбнулась.
   Женится вот. Даже такие необычные люди и те вступают в законный брак. А ведь он не дурак, он же все прекрасно знает, чувствует, понимает, что не может быть в этом настоящего счастья!
    Черт. Черт, черт, черт. Ну какое мое дело?!
   Пусть женится. Она, наверное, очень красива. Он тоже. Но как они будут вместе жить? Она заскучает. И наставит ему рога. Хоть бы и с Мэлори. Глупо, но вполне реально. От скуки совершаются и более невероятные вещи. А он ей изменит еще раньше, потому что красивых женщин много, и даже у красавицы невелик шанс стать единственной... И будет у них нормальная семья. Самая обыкновенная. Какая могла бы быть у меня.