Брантуэйт Лора. Ты - настоящая

   Благодаря хозяину дома ужин был спасен.
   Виктория недоумевала, как это она раньше не заметила, что ее клиент очень интересный человек.
   Это же просто чудо какое-то! Уметь дарить другим свои впечатления во всей их полноте!
   Виктория улыбалась теперь совершенно искренне. Если несколько минут назад она ждала окончания ужина как божественного благословения и мечтала очутиться дома, то сейчас многое изменилось. Ничего вроде бы не произошло, но дом Джона Катлера и сам его хозяин теперь были гораздо ближе Виктории, чем полчаса назад.
   И всего-то – один недолгий рассказ...
   Лица у всех сидящих за столом посветлели. Кэссиди положила ладонь на руку Катлера. Ненавязчиво, нет, но этот ее жест продемонстрировал всем, как она гордится своим мужчиной. Она им довольна.
   А она его любит?
   Наверное.
   Мэлори помог Виктории встать... И, встав, она поняла, что все напрасно: напрасно не спала столько часов подряд, напрасно выпила десятки чашек кофе, напрасно согласилась остаться на этот ужин.
   Точнее, все это она поняла потом, позже. Потому что именно сейчас мир сделал какое-то неуловимое движение, прямо-таки обманный маневр, и ловко увернулся из-под ног. Перед глазами все заволокло сероватой неприятной дымкой.
   Виктории посчастливилось не упасть, вернее, посчастливилось, что рядом стоял Джон Катлер, у которого оказалась отличная реакция. Флегматик Мэлори, наверное, ничего и сообразить-то не успел.
   Виктория сделала вывод, что сознание все-таки ее не покинуло, потому что она явственно ощущала жесткие сильные руки Катлера, который поддерживал ее, боль в голове от качки, когда он быстрыми шагами нес ее на диван в гостиную, непритворное аханье Кэссиди и суету двух служанок рядом. Однако как-то повлиять на ход событий – словом ли, жестом – она не могла. Хотя пыталась: голова наполнилась шумом и болью до краев, как ваза – мутной водой, и от каждого резкого звука эта боль колыхалась и плескалась. А сколько резких звуков могут издавать пятеро взволнованных людей, столпившихся возле одного дивана...
   Господи, да что же это с ней?! Беременна, что ли?
   Джон Катлер, как и большинство мужчин, терялся перед таким сложным, труднообъяснимым и редким явлением, как женские обмороки. Пока он нес Викторию на руках в гостиную, а это заняло, пожалуй, целых четыре секунды, он лихорадочно пытался сообразить, что же делать дальше, как ей помочь и вообще – не умрет ли эта странная женщина прямо здесь, в его доме...
   В общем, полный абсурд, на который способно только сознание шокированного человека.
   Мэлори вызвал врача, Кэссиди проявила максимум человеколюбия и руководила решением вопроса о том, чем же еще помочь «бедняжке мисс Маклин».
   А может быть, ей просто не хочется находиться здесь?
   Джон сидел рядом с Викторией на краешке дивана и совсем не знал, что делать. Мысли в голове скакали, обгоняя друг друга, и среди них не было ни одной конструктивной.
   Он давно не носил женщин на руках. А сегодня пришлось, и – вот удивительно! – Джон не запомнил ощущения ее тела на руках; только то, что она показалась ему невозможно легкой ношей.
   Странно. Дико. Ненормально. Она такая... сильная. Гордая. Со своими причудами: отказаться от машины до дома, сверлить меня взглядом. А теперь вот – лежит здесь бледная, будто лицо вырезали из бумаги. Какая тонкая рука. Красивая...
   Виктория открыла глаза. Дрогнули ресницы. Из-под полуопущенных век на Джона смотрели бархатно-васильковые глаза. Ему даже показалось – чуть насмешливые.
   – Ну как вы? – Он порывисто сжал руку Виктории, потом осознал, в каком положении застыли его пальцы, смутился и потихоньку убрал руку.
   – Почти в полном порядке. – Голос Виктории звучал, как всегда, но бледность с лица не исчезла. – Сейчас я встану.
   – Не вздумайте! – резко оборвал Катлер.
   Виктория вздрогнула.
   Ой-ой-ой... Голова...
   Ему стало стыдно.
 
   Виктория ощущала себя ужасно. Едва ли не большие страдания, чем головная боль и безумная слабость, ей доставляло осознание того, что она сейчас выглядит беззащитной и слабой в глазах этого мужчины...
   Вот только встану. Я верну все свои позиции. Как только встану.
   Нет, ну правда, как же это смешно, наверное, в его глазах выглядит теперь: и недоразумение при знакомстве, и мой отказ от машины, и мое молчание за ужином!
   Мамочка, ну помоги мне выйти из этой ситуации красиво!
   Консилиум, собравшийся на кухне, очевидно, не нашел ничего лучше пакета со льдом, который принесла служанка-мышка. Подошли Мэлори и Кэссиди.
   – Спасибо, Дейзи. – Джон собственноручно попытался пристроить пакет на лбу Виктории.
   Кэссиди встала рядом и положила руку на плечо жениху.
   – Вам лучше, Виктория?
   – Да, спасибо. – Придерживая лед рукой, Виктория предприняла героическую попытку сесть. – Ваш шофер отвезет меня домой?
   – Отвезет. После того как вас осмотрит врач.
   – Что-о? – Виктории сразу удалось встать. Врачей она ненавидела с самого детства.
   – Я позвонил доктору Моули, он живет здесь неподалеку, – вмешался Мэлори.
   – Не нужно мне врача, я здорова! – Виктория поняла, что лучше все-таки сесть. Голова кружилась отчаянно.
   – Конечно, – легко согласился Катлер.
   – Но нам всем будет спокойнее, если доктор все же осмотрит вас, Виктория, – подытожила Кэссиди.
   Ну вот. Как это у меня получилось в такой короткий срок оказаться в центре внимания всех в доме?
   Не протестовать. Только дети капризничают.
   Виктория легла и устало прикрыла глаза.
   Побыстрее бы это все закончилось! Домой. Домой, я хочу домой, где меня никто не будет видеть...
 
   Доктор Моули оказался кругленьким старичком с очень редкими усами и бородкой. Естественно, ничего нового он не сказал Виктории ни про ее режим сна, ни про мигрени. Зато сделал выговор Катлеру, который оказался крайним во всей этой истории «со своей вечной спешкой».
   Катлер пообещал доктору, что лично проследит за тем, чтобы «мисс Маклин отдохнула». Виктории после этого пришлось долго сражаться за право поехать-таки домой и выспаться на своей тахте. Победу ей принес довод: «Не могу я заснуть в чужой постели!». Виктория уезжала на машине Мэлори. Чувствовала она себя взволнованно и странно.
   Дома Виктория не стала пить снотворное. А зря. Тогда ей не снились бы туманные и пугающие своей сладостью сны о морском ветре, скрипучей палубе корабля, покачивающейся под ногами, и чьих-то сильных руках, прижимающих ее к себе.

5

   В окна бил солнечный свет.
   Вчера вечером Виктория, как это часто бывало, забыла опустить жалюзи, и теперь комнату заливали потоки теплого утреннего света. Он наполнял воздух, отражался от обоев на стенах, лужицами разливался по полу.
   Виктория улыбнулась.
   Все хорошо. Главным образом хорошо то, что закончился вчерашний сумасшедший день. А значит, все теперь будет еще лучше!
   А потом вспомнились смутные теплые сны.
   Глупости какие!
   Виктория резко вскочила с кровати и метнулась в ванную. Минуты три она прямо-таки с остервенением чистила зубы, потом подумала-подумала и влезла под душ. Холодный. Тугие струи охлаждали разгоряченное тело, почти причиняли боль. Виктория не выключала воду до тех пор, пока у нее не застучали зубы.
   Она краснела от собственных мыслей, но очень старалась уговорить себя, что это все нормально, просто у нее давно не было мужчины.
   Только это все было неправдой. В ее сне не было секса. Там присутствовало что-то другое. Более теплое. Более мягкое. Более драгоценное.
   Виктория, это клиент, причем не просто клиент, а Джон Катлер, сам Катлер, понимаешь?! Это самый недоступный для тебя мужчина, и ты поведешь себя умно, если перестанешь его вообще воспринимать как мужчину!
   Она ожесточенно растирала кожу жестким полотенцем, пытаясь таким образом то ли наказать себя за что-то, то ли привести в чувство.
 
   Джон Катлер ехал в машине вместе с Мэлори. Путь до аэропорта был неблизкий. Катлер любил летать на самолете, и жизнь предоставляла ему множество возможностей наслаждаться этим. Все-таки что ни говори, а приятно, когда необходимое приносит удовольствие.
   Он не мог выбросить из головы вчерашний вечер. Слишком он был необычный, что ли. А еще, как блуждающая игла под кожей, ему не давала покою шутка памяти: он не помнил, что ощущал, когда держал Викторию на руках. Как свербит где-то в мозгу от слова, которое не можешь вспомнить, так и сейчас его сознание лихорадочно искало выход из тупика памяти.
   Безрезультатно. Будто на тот момент что-то отключилось.
   Катлер решил пойти на компромисс с памятью и пытался с помощью воображения заполнить странное, необъяснимое темное пятно в мыслях.
   Стройная. Легкая. Блузка из мягкого шелка. Брюки... Черт, из чего же ее брюки? Не помню. А волосы? Они же были рядом с моим лицом. Пушистые. Они, наверное, щекотали мой подбородок.
   Так лучше.
   Вот и получилось, что почти все утро Джона Катлера занимали мысли исключительно о Виктории. В конце концов дало о себе знать разумное начало, и Джон понял, что неплохо было бы позвонить этой милой женщине и узнать, как она себя чувствует.
   Мэлори кивнул, достал телефон, набрал номер.
   Джон взял у него трубку.
 
   Виктория так и не успела вытереться досуха. Ее утреннюю идиллию, если можно так назвать обстановку с учетом мыслей, терзавших Викторию, прервала пронзительная трель телефона. Шлепая босыми влажными ступнями по паркету, Виктория помчалась в гостиную.
   Подняла трубку и услышала энергичное:
   – Здравствуйте, Виктория, это Джон Катлер. Как вы себя чувствуете?
   От неожиданности она рухнула в кресло рядом с телефонным столиком. Чувство было очень странное и не сказать что приятное: будто она на самом деле сидела раздетая перед Катлером.
   – А-а-а... Э-э-э... Доброе утро, мистер Катлер! Спасибо, я в полном порядке.
   Что ему еще? Хочет еще планов и рисунков? В цвете и трехмерной графике? К завтрашнему утру?
   – Отлично. – Катлер замялся: собственно, он получил ту информацию, которую запрашивал, а прекращать разговор вот так сразу не хотелось. – Знаете, мисс Маклин... Виктория... Я сейчас улетаю в Эдинбург. Вернусь завтра. Так что, если вам что-то понадобится, звоните моей секретарше. Или на сотовый. Номер...
   Виктория ошалела от такого «счастья»: сам Джон Катлер дает ей номер мобильного!
   Ох, подумать только, какой карьерный взлет!
   Виктория пыталась возвести вокруг себя защитные стены иронии, а рука с карандашом будто сама водила по бумаге, выписывая четкие крупные цифры.
   – Да, спасибо, мистер Катлер. Я позвоню. А лучше встретимся, когда вы приедете.
   – Хорошо. Я хотел бы еще кое-что обсудить с вами... Это все.
   – До свидания, мистер Катлер.
   – Джон. Наверное, после вчерашнего, – что я такое несу?!– лучше Джон.
   – Хорошо. – Виктория смутилась и не смогла произнести это простое имя.
   – До свидания, Виктория. – Катлер замолчал, а потом зачем-то добавил: – Берегите себя.
   – Буду.
   Гудки.
   Сердце Виктории колотилось, как маленький растревоженный колокол, наполняющий шумом голову и все тело.
   Что со мной?
 
   Катлер рассеянно смотрел, как за окном мелькают витрины магазинов и салонов, и нервно покусывал нижнюю губу. Ему очень хотелось задать Мэлори сакраментальный вопрос: «Ну почему я чувствую себя таким идиотом?!».
   Сдержался.
   Позвонила Кэссиди. Разговор получился коротким и немножко нервным.
 
   Весь день Виктория пыталась отвлечься от того, что происходит в ее душе. Не было никакой склонности к самоанализу. Сегодня, по крайней мере. Зато все попытки отвлечься самым благоприятным образом сказались на состоянии ее квартиры: перемыла посуду, вытерла пыль, навела порядок в маленьком, но доверху заваленном бумагами кабинете и в гостиной.
   Но, когда все дела были переделаны, оказалось, что времени всего-то два часа пополудни.
   Виктория поняла, что все равно ей никуда не деться от мыслей о Джоне Катлере. Но и их можно использовать как дополнительную «батарейку».
   До позднего вечера Виктория создавала виртуальный макет парка Катлера: детальный план, выполненный в трехмерной графике, в котором при желании можно будет менять одни элементы на другие. Виктории всегда нравилось то странное чувство, которое возникает при мысленном сопоставлении реального ландшафта, воображаемого будущего, скажем, парка, рисунков, планов и таких вот виртуальных макетов. Словно у тебя в руках набор стекол с нанесенными на них рисунками – самыми разными, цветными и карандашными, яркими и бледными, но красиво и талантливо выполненными. А перед тобой маленький уголок Земли, и ты смотришь на него – и каждый раз поражаешься новизне взгляда сквозь новое стекло.
   А еще Виктории очень нравилась мысль о существовании в одной точке нескольких пространств, миров, измерений. Ведь вот точно так же по-разному выглядел бы парк Джона Катлера в каждом из них. Как декорация в театре, когда резко меняется освещение.
   Нет, я не сумасшедшая, я художница! Все, на сегодня хватит философии.
   Виктория выключила компьютер.
    Сегодня я иду развлекаться. Решено. Только вот как?
   Перебрав в уме с десяток вариантов, Виктория остановилась на оптимальном: сходить в кино. На последний сеанс еще можно успеть. И голова будет занята.
   Правда, откуда у меня взялась эта тяга к экстриму? Все-таки в половине одиннадцатого собираться на киносеанс – это ново, очень ново.
   Виктория быстро оделась, накинула шаль, бросила взгляд на темные очки, отказалась от них, с тоской подумала об ужине, пообещала себе большую порцию яблочного пудинга в пабе на углу и вышла из дома.
   Поймать такси оказалось проблематично, но это не новость для вечернего Лондона. До ближайшего кинотеатра – два квартала.
   А ведь иногда быть некрасивой безопасно....
   Виктория шла по улице быстрым шагом, чтобы никто ни в коем случае не подумал, что ей нечем заняться этим вечером, и пыталась заполнить свое сознание только яркими впечатлениями от светящихся рекламных вывесок, залитых искусственным светом витрин, теней под низкими деревьями, освещенными сверху желтыми и белыми фонарями.
    А в крайнем случае можно так: не думать о Джоне Катлере. Ни в коем случае не думать о Джоне Катлере. Конечно, все мысли именно о нем, зато вроде бы ничего такого и не думаю.
   Приветливая девушка в кассе кинотеатра улыбнулась немного сонно и протянула Виктории листочек глянцевого картона. Полупустой зал. Очень удобное кресло – с подголовником. Фильм так себе, ничего особенного, триллер, от которого не страшно. Зато звук в зале очень громкий. Голова – вот удивительно! – не разболелась, и Виктория мужественно просидела до конца, чтобы выяснить, что все необъяснимые странные события, происходившие с героем, – плод его больной психики, и вообще он уже два месяца является пациентом дорогой психиатрической клиники.
   С яблочным пудингом все обстояло гораздо лучше: нежный и сладкий, а от пунша в крови Виктории будто забегали маленькие веселые искорки.
   Виктория вернулась домой в отличном настроении: еще бы, провела неплохой вечер из тех, что бывают даже не каждую неделю, и никто не нарушил ее осознанного одиночества, к тому же в конце концов стало возможным даже забыть свою необыкновенную мантру про Джона Катлера...
   Мое настоящее ведь никак не связано с Катлером. Все великолепно.
   Однако, подумав, Виктория все-таки выпила на ночь таблетку снотворного.
   Снотворное, которое помогает от снов. Гениально.
   Ночь была заполнена глубокой глухой темнотой. Сегодня в ней не оказалось того, что так взволновало Викторию вчера. И, странное дело, эта – желанная – пустота не принесла радости.
 
   А на следующий день позвонил Мэлори.
   По дороге к Лоу-Лейксу Виктория забивала себе голову мелкими мыслями вроде того, что Мэлори, оказывается, хороший водитель, раз он водит так же мягко и осторожно, как шофер Катлера Люк. Люк, с которым у Виктории наконец-то появились возможность и желание познакомиться, оказался мужчиной лет пятидесяти с ясным веселым взглядом и пушистыми усами. Он Виктории понравился.
   Судя по всему – взаимно. Главное, что с «мисс» можно было перекинуться парой словечек, причем не только о погоде. Люк оказался страстным поклонником джаза. А Виктория оказалась сестрой большой любительницы его же. В общем, оба провели время за приятной беседой.
   Выходя из машины, Виктория искренне улыбнулась Люку, который несколькими секундами ранее распахнул для нее дверцу, и пообещала:
   – Теперь я при каждой возможности буду ездить с вами. Да простит меня мистер Мэлори.
   – Благодарю, мисс Маклин. – Люк, исполненный достоинства и приязни, кивнул.
   Первым человеком, которого Виктория встретила в доме, была Кэссиди. Виктория инстинктивно поискала глазами Катлера. Его не было. Ей стало неуютно.
   Кэссиди пригласила Викторию сесть и предложила выпить, неприятно удивив гостью тем, что налила себе рюмку коньяку.
   – Джон в душе, – зачем-то сказала Кэссиди.
   – А, – так же бессодержательно отреагировала Виктория.
   В душе... Это многое объясняет. Хотя, с другой стороны, почему же ты не с ним? Разве невесте не полагается?..
   Виктория ощутила, что у нее розовеют уши.
   – Вы не познакомите меня со своим проектом, Виктория? Джону все время некогда.
   – Пожалуйста. – Виктория достала из сумочки футляр с диском, на котором был записан виртуальный макет парка.
   Кэссиди улыбнулась, уверенным и плавным движением взяла футляр. Прошли в кабинет. Кэссиди рассказывала о том, что она хотела бы увидеть. Выходило (впрочем, для Виктории это не было неожиданностью), что нужно предусмотреть огромный бассейн и «стильные стеклянные беседки».
   Ерунда какая!..
   Монитор компьютера услужливо отразил плод вчерашних трудов Виктории. Это на самом деле было маленьким чудом. Трехмерная объемная картинка, очень подробно изображающая дом Катлера, даже вязы, будущее расположение дорожек, клумб, лабиринта и скульптурок. Ее можно было поворачивать и рассматривать будущий парк с разных сторон.
   Кэссиди со скептическим видом разглядывала план. Подняла глаза на Викторию:
   – Давайте все-таки устроим бассейн. Мне давно хотелось...
   А Виктории очень, просто нестерпимо захотелось взвыть. И довести до сведения прекрасной американки, что она думает по поводу ее вкуса. И фантазий.
   И вообще...
   – Кэссиди, вы же знаете, что я выполняю заказ вашего будущего мужа, – сказала Виктория, чуть помолчав.
   – Я поговорю с ним. Мне кажется, он может изменить свои пожелания. – Длинный холеный палец с крупным ногтем механически очерчивал контур коврика для мыши.
   Виктория едва сумела сдержать возмущенное фырканье.
   – Подумайте сами, Кэссиди, у вас старинный особняк, который нуждается в соответствующем оформлении. А вы хотите окружить его тем, что уместно разве только в Калифорнии!
   В больших голубых глазах Кэссиди мелькнули злые огоньки.
   – Мисс Маклин, – она вспомнила-таки фамилию Виктории, – вас на-ня-ли. Наняли, чтобы вы выполнили заказ клиента. И мне странно, что вы отказываетесь.
   – Выполнять волю заказчика я не отказываюсь, – ледяным тоном отрезала Виктория. – Но имя моего заказчика – Джон Катлер. И если мистер Катлер скажет, что желает гулять среди стеклянных беседок и иметь под окнами бассейн, в котором, правда, можно будет плавать дней пятнадцать в году, я с удовольствием все это спланирую. В лучшем виде!
   Виктория сама от себя не ожидала такой гневной и продолжительной тирады. С силой выдохнув последнее слово, она отвернулась к окну. Она прерывисто дышала, словно пробежала стометровку. Тонкие ноздри вздрагивали от гнева.
   Держаться. Держаться. Только не вцепиться ей в волосы. Не бросать бумаги. Не стучать рукой по столу...
   Все это время американка сидела в кресле и сначала ошеломленно, а потом зло смотрела на Викторию снизу вверх, сжимая губы. Еще бы, от такой наглости можно вообще впасть в ступор. Кэссиди происходила из состоятельной семьи, и, наверное, впервые в ее жизни нанятый человек разговаривал с ней в таком тоне.
   – Извините, – процедила Кэссиди. Медленно поднялась – плечи расправлены, спина прямая – и вышла из кабинета.
   Королева чертова!
   Виктория стояла у окна, обхватив плечи руками, и пыталась успокоиться.
   ...Восемь, девять, десять.
   Выдох. Сделала круг по кабинету. Другой. Никого нет. Проходя мимо книжного шкафа, задержалась на мгновение.
    И этот человек, рассказывавший за ужином про австралийские пляжи и оливковую ночь, хранит в кабинете книги по экономической теории? Надеюсь, где-то в доме у него все же есть нормальная библиотека!
   У двери Виктория остановилась.
   Интересно, что она ему там высказывает? Что не будет жить в доме без бассейна? Что я ее оскорбила? Полагаю, сейчас от моих услуг откажутся. Что ж, я не буду расстраиваться, если меня уволят по прихоти этой... этой кошки! А Катлера до конца дней буду считать тряпкой!
   В этот момент дверь кабинета распахнулась и на пороге возник сам кандидат на звание подкаблучника. Взгляд исподлобья, лицо напряжено, челюсти сжаты. Взъерошенные слегка волосы, мокрыми сосульками торчащие над лбом и на висках, совершенно не гармонируют с обликом очень рассерженного человека.
   Виктория не опустила глаз.
   – Извините, мисс Маклин... Виктория... Ни в коем случае ничего не меняйте. Кэссиди сказала, что между вами произошло столкновение...
   Виктория кивнула. Катлер сверлил ее взглядом, но женщина поняла, что злится он не на нее.
   – Я полностью доверяю вам как специалисту. Проект утвержден. Вопрос закрыт.
   М-да... Нет, пожалуй, что бы ни случилось, я не назову Катлера тряпкой. Брр. Жуть какая. С ним рядом находиться страшно!
   – Присаживайтесь, Виктория. – Джон резким движением отодвинул ей кресло. – Что у вас есть?
   Виктория кивком головы указала на светящийся монитор.
   – Ага.
   Катлер рассматривал макет, поворачивал его так и эдак, а Виктория видела, что мысли его заняты совсем другим.
   Ничего себе у них там ссора произошла... Вот это темперамент. Она осталась жива?
   – Отлично, мисс Маклин. Спасибо за работу.
   – Моя работа еще не окончена, мистер Катлер.
   – Джон.
   – Джон, – согласилась Виктория. – Я буду следить теперь за основными работами по оформлению парка. Мне еще предстоит встретиться с инженером-архитектором, отобрать скульптуры...
   Он улыбнулся.
   – Я рад. Рад, что наше сотрудничество продолжится.
   Виктории даже показалось, что он слегка смутился, делая это добавление.
   В дверь кабинета постучали. Улыбка исчезла с лица Катлера.
   – Да? – Голос сильный и резкий, как порыв ветра.
   Вошла служанка-мышка по имени Дейзи. Маленькие руки нервно теребят краешек белого передника. Глаза испуганные-испуганные.
   – Мистер Катлер, мисс Кэссиди велела Памеле собирать ее вещи. Мисс Кэссиди уезжает?
   – Вероятно, – пугающе спокойно, даже равнодушно проговорил Катлер.
   Ох, что же там внутри за буря, если на поверхности – такое спокойствие?! Как в эпицентре циклона. Или как землетрясение под океаном...
   – Так... собирать?
   – Естественно.
   – Да, мистер Катлер. – Дейзи тихонько притворила тяжелую дверь.
   Катлер устало опустил голову на руки. Долго молчал, а потом глухо сказал:
   – Если бы вы знали, как мне надоели эти бесконечные скандалы...
   Виктория молчала. Что тут ответишь? Она не семейный психолог. И вообще, не лезть же к малознакомому человеку с советами, когда ему так плохо...
   Через пару минут Джон убрал руки от лица, посмотрел на Викторию суровым взглядом:
   – Извините, я не должен вас в это вмешивать.
   Виктория пожала плечами. В этот момент снова открылась дверь, на этот раз без стука. На пороге стояла Кэссиди. Виктории очень захотелось исчезнуть.
   Лишняя. Почти смешно: почему у лишних часто не остается пути к отступлению?
 
   Джон посмотрел на невесту тяжелым взглядом.
   Извинений ждешь? За что? За то, что я всегда мечтал об этом доме, этом парке и делаю его таким, каким хотел всю жизнь? Жаль, если так. Не дождешься.
   Кэссиди вышла, не произнеся ни слова. По правде сказать, ей не в первый раз случалось вот так неожиданно уезжать. Выработался даже своего рода ритуал: она никогда не брала машину, подаренную женихом, оставляла ее здесь, вызывала такси. Как правило, Джон появлялся в Чикаго на следующий день. Вероятно, кому-то из них казалось, что это освежает чувства...
 
   Только открыв дверь своей квартиры, Виктория поняла, что что-то здесь не так. Прямо на полу – шелковый шарф, которого она в своем гардеробе не помнила. На подзеркальном столике – непонятно откуда взявшиеся патрончики с помадой, рядом же – глянцевый журнал...
   А на кухне шумит вода и слышится отчетливое шипение масла на сковородке.
   – Клер! – Виктория метнулась туда – и на пороге кухни столкнулась с сестрой, которая на ходу стягивала фартук.
   Объятия были долгими и очень-очень теплыми.