Браун Картер. Ностальгия по убийству

   — Я хочу, чтобы ты ушла из этого дома. Если ты узнаешь имя убийцы, то не сделаешь и шага за порог.
   Я прикусила губу, мысленно послав Агату к черту. Она вновь как будто прочитала мои мысли, отпустила руку и отвела глаза.
   Мы помолчали.
   — Что происходит в гостиной? — спросила старуха.
   — Резвятся...
   — Я могу прекратить это, — Агата снова показала в улыбке свои отвратительные зубы. — Когда я вхожу, они сразу умолкают. А мне смешно.
   В задумчивости она стала спускаться. Я постояла и двинулась наверх. Не дойдя до второго этажа, услышала реплику Агаты:
   — Мэвис!.. Ты видела паука?
   Я повернула голову.
   — Да.
   — Тебя предал друг?
   — Возможно.
   — Это очень важно, Мэвис. Бойся предательства!
   Она почти сбежала с лестницы и быстрым шагом прошла в гостиную.
   Вздохнув, я поплелась к себе.
   Едва я отворила дверь и зажгла свет, как неожиданно заметила, что одна из стен задвинулась прямо на моих глазах. Вот это фокус! Раздвижные стены? Здесь только что кто-то был? Если это так, то за стеной находится тайный ход! Но почему кому-то понадобилось забрести в мою комнату по тайному ходу?
   Я подбежала к стене и принялась ее обследовать. На самом деле двигалась не вся стена, а лишь ее часть — между кроватью и бюро. Может, это такая дверь? Но как она открывается и закрывается? А может, мне все померещилось? А может, у меня с мозгами не в порядке?
   Случайно нажав двумя руками — совсем как сегодня днем в пещере! — на нижнюю часть стены, я услышала шорох и... часть стены поехала вбок, за бюро.
   Ага, значит, я не помешалась! Стены двигаются!
   Сделав такое открытие, я поняла, что опять влипаю в авантюру. Но, делать нечего, и я заглянула за стену.
   И едва не заорала. Прямо на меня, не мигая, смотрел страшный слуга в своих необъятных шароварах.
   — Извините, мисс, — произнес он певучим голосом. — Вы не испугались? Это я, Ахмед. Узнаете?
   — Да, Ахмед.
   Странно, что я не потеряла сознание и даже сохранила способность рассуждать. Действительно, ну что такого: стены раздвигаются, слуги появляются... Я даже разозлилась:
   — Ты всегда бегаешь внутри этих стен?
   — Бывает.
   — И что, здесь много потайных ходов?
   — Много. Дом строился с таким расчетом, чтобы мистер Эсквит мог подсматривать за своими гостями. Благодаря раздвижным стенам он проводил ночь то с одной, то с другой гостьей, и никто об этом даже не догадывался.
   — Сукин сын! Хитро придумал!
   Можно сказать, что тайна пугает только до тех пор, пока она не раскрыта. Теперь, поняв, в чем дело, я успокоилась.
   — С бывшим хозяином все ясно. Ну а сейчас, Ахмед, с какой такой целью ты сюда забрался?
   — Скажите, а мисс Селестина еще в гостиной?
   — Да.
   — В таком случае я вас очень прошу: пройдите в ее комнату. Я тоже туда войду. Но чуть позже. Только вы, когда войдете, не зажигайте свет.
   — Ахмед, ты случайно не стукнулся лбом об острый выступ, бегая в этих коридорах? Головка не болит?
   — Мисс, это очень серьезно. Пожалуйста, сделайте так, как я прошу.
   Ахмед не был похож на шутника. Голос его звучал крайне тревожно и, я бы сказала, моляще.
   — Хорошо. Окажу тебе такую любезность, как другу. Ведь ты мой друг, Ахмед?
   — Друг, — твердо ответил он.
   Сумасшествие, конечно, но я ему поверила.
   Стена задвинулась. Я стояла в своей комнате и размышляла, к чему приведет меня моя любознательность. Махнув рукой, пошла в комнату Селестины и чуть не зажгла свет, но, вспомнив слова Ахмеда, отдернула руку от выключателя.
   В спальне Селестины было темно. Я стояла и ждала невесть чего. Кажется, Ахмед заманил меня в ловушку. Агата предупреждала о предательстве. Но для чего Ахмеду все это понадобилось? А если... От одной только мысли, что меня могут придушить в темноте и снести в подвал, на алтарь к пауку, я вся покрылась холодным потом. Замечательно! Сама пошла навстречу своей гибели. Старая карга Агата только посмеется, а уж как будет смеяться этот лысый джинн в шароварах... При одной мысли о его ручищах у меня подогнулись колени.
   И вдруг я услышала голос.
   Кто-то произнес:
   — Я должен найти его.
   — Что? Опять?
   — Он где-то здесь. Я столько лет жду этой минуты.
   Я повернулась к стене. Призрак Олтона Эсквита, подернутый сине-серой дымкой, был различим до последней морщинки на лице.
   — Это произошло так давно, но для меня это было словно вчера.
   — И для меня это было вчера! Вы говорили то же самое. Вы совсем с ума сошли, — брякнула я. Осмыслить, есть ли разум у призрака, я была просто не в состоянии.
   — Они считают, что это я ее убил. Как будто я мог убить ее!
   — Эй, вы! Перемените пластинку.
   Я не выдержала и нажала на выключатель. От яркого света пришлось даже зажмуриться.
   Призрак все так же стоял у стены и говорил. От яркого света он совсем поблек и вообще был плоский, как рисунок на просвечивающейся папиросной бумаге. Закончив свой монолог, Эсквит, как и в прошлый раз, исчез в синей дымке. Испарился.
   Раздвинулась стена, и в комнату вошел Ахмед.
   — Ну, вы поняли, что это такое?
   — Кино! — фыркнула я. — Идиотское кино, никакой чертовщины.
   — Да, это кадры из немого фильма с участием Олтона Эсквита. Названия фильма я не знаю, но кинокартина когда-то имела успех у публики... Как видите, фильм обрел вторую жизнь. Проектор стоит в тайнике.
   — Фильм немой, но Эсквит говорит. Почему?
   — Это голос другого человека. Вы заметили, что артикуляция не совпадает с текстом? Кто-то озвучил кадры из фильма, и произошло это гораздо позднее.
   — Теперь я вижу... Но прошлой ночью вообще ничего не заметила. Я так испугалась...
   — На это и был расчет.
   — Значит, никакого призрака в доме нет? Так, Ахмед?
   — Если бы он был здесь, уж я бы его как-нибудь разглядел. Я слышал, о чем говорили за завтраком, — спорили, что вы видели ночью. Поэтому я решил проверить тайные коридоры. Обнаружил проектор и подумал, что вы должны самолично во всем разобраться. Заглянул в вашу комнату — вас нет. Я уже выходил, когда...
   — ...когда появилась я. Скажи, Ахмед, а почему ты решил, что мне необходимо «самолично разобраться»?
   — Ну, мне не хотелось, чтобы кто-то шантажировал вас или пугал... Вы такая красивая, милая...
   — Этот «кто-то» хотел напугать не меня, а Селестину. В ее комнате я оказалась совершенно случайно.
   Ахмед покачал головой.
   — Мне кажется, что кто-то хочет, чтобы запуганная Селестина стала покорной марионеткой...
   — Кто?
   — Не знаю, — Ахмед вдруг побледнел. — Если я начну влезать не в свое дело, у меня могут быть большие неприятности.
   Я пристально смотрела на Ахмеда, пытаясь хоть что-нибудь прочесть в его лице. Одно было ясно: сильный Ахмед — гора мускулов — был бледен и напуган. Но сейчас меня интересовало другое: не лжет ли он?
   — Значит, «призрака» мне подсунули...
   — Да, мисс. Наверное, это такая шутка.
   — Спасибо, Ахмед, за то, что помог расставить все по местам: призраки налево, шутки направо...
   Но он даже не улыбнулся.
   — Я должен идти, мисс. Вам тоже нужно вернуться к себе.
   Он скользнул в тайный коридор, и стена за ним сомкнулась. Если бы я не знала секрета этих стен, то ни за что бы не догадалась, что у дома есть «двойное дно».
   В своей спальне я первым делом включила свет и присела, обдумывая ситуацию. Что же происходит? Кто тут «режиссер» и в чем заключается настоящий смысл «шуточки» с призраком Олтона Эсквита? А не лечь ли мне спать, понадеявшись на то, что за ночь мой мозг сам разберется во всем и утром выдаст искомое решение?
   Я уже разделась, когда в дверь настойчиво постучали. Стоит мне оказаться нагой, как тут же находятся желающие поглазеть!
   — Кто там? — спросила я, торопливо натягивая пижамные штанишки.
   — Я! И я не дам вам скучать! Вы так рано отправились спать, что это просто неприлично.
   Я узнала голос Берта Бэнкрофта и посоветовала ему как следует закусывать после водки.
   — Если вы не откроете, то я... Вот увидите: я способен на многое... Как поднажму плечом...
   Черт бы побрал этих поклонников!
   — Сейчас вышибу дверь, — пообещал Берт и принялся выполнять свою угрозу.
   Понятно, что, натянув пижаму, я поспешила открыть — не выношу треска ломающегося дерева.
   Берт Бэнкрофт улыбался: он добился своего. На столике в коридоре стоял поднос с двумя стаканами. Взяв поднос, Берт вошел в мою комнату и притворил дверь.
   — Я пришел извиниться за вчерашнее, — сообщил наглец. — Давайте выпьем в знак примирения.
   — Пить? С вами? Уж не хотите ли вы сказать, что со мной можно не церемониться? В таком случае — убирайтесь вон!
   Я была настроена решительно: пусть Берт не рассчитывает на снисхождение: здесь ему ничего не обломится. Плотоядная ухмылка драматурга поблекла.
   — Мэвис, я отношусь к вам с большим уважением, честное слово. Вот видите — два стакана. Этот — мой, — Берт взял один и, поднеся к своему курносому носу, принюхался. — Здесь водка. А этот — ваш. Здесь чистый лимонад. Без подвоха. Выпьем и забудем все неприятности. Жизнь так прекрасна!
   — Даже если вы сейчас говорите правду, пить я с вами не буду!
   — Но почему?
   — Просто не хочу.
   — Мэвис, не сердитесь на меня...
   — Не хочу. Ни лимонада, ни шампанского, ни нектара. Хочу спать.
   Но Берт, казалось, ничего не слышал. Он прошел в глубь комнаты, поставил поднос со стаканами на стол и плюхнулся в кресло.
   — Чудовищный день! Я так устал от придирок, ругани и бесполезной болтовни! Никому не нравится первый акт. Стихи вообще стали предметом насмешек. Я сам себе противен. И даже вы, Мэвис, настроены против меня.
   Я не собиралась его утешать, хмыкнула и, уперев руки в бока, стала ждать, когда же Берт выговорится и уйдет.
   — Мне от вас ничего не нужно, Мэвис... Выпьем, поболтаем минут пять и... Быть может, я хоть немного успокоюсь.
   Он встал, взял один стакан с подноса, принюхался и, подойдя ко мне, силой вставил стакан в руку.
   — Пару глоточков, Мэвис.
   Затем настырный драматург схватил свой стакан с водкой и показал пример, как надо пить.
   — Мэвис, вы должны меня простить за вчерашнее. Я ведь ничего не добивался. Просто мне хотелось, чтобы мы подружились... В конце концов, я понимаю, что такой толстяк, как я, вряд ли может с первого взгляда понравиться даме... Чаще всего девушки смеются надо мной. У меня нет подружки, и мне так одиноко...
   Я нахмурилась.
   — Э, нет, Берт, со мной эти штучки не пройдут. Я знаю все приемы, с помощью которых мужчины добиваются своего. Ваш прием номер три: вызвать сочувствие. Растрогавшись, девушка и не замечает, как оказывается в постели, и не одна...
   — Вы так и не выпили?
   — Нет. Но я не обижусь, если выпьете вы. Выпьете и уйдете.
   — Ладно.
   Он опрокинул стакан в глотку и вытер рот.
   — Кто же меня опередил? — сказал Берт сам себе. — Иган?
   Я вдруг развеселилась.
   — Нет, ваш композитор у меня не котируется.
   — Неужели Алекс?
   — Этот боров? Вы просто издеваетесь!
   — Ну, тогда я не знаю, что и думать... Уолтером Томчиком побрезговали бы даже старухи на смертном одре, хотя, надо отдать ему должное, старичок очень активен... Так кто же ваш поклонник?
   — Или — поклонница, — я решила подразнить Берта. — Что скажете насчет Трейси Денбор?
   От удивления Берт икнул.
   — Трейси?! — он поперхнулся и закашлялся. — Извините, дорогая...
   — Ваш стакан пуст? — жестко спросила я. — В таком случае — спокойной ночи!
   — Мэвис, зря вы так... Я же ваш гость!
   — Незваный!
   — Я знаю, когда являюсь нежеланным...
   — Вот и прекрасно.
   Неожиданно Берт Бэнкрофт переменился. Только что передо мной сидел, развалясь, пьяный увалень, но вдруг он подобрался и посмотрел совершенно трезвыми глазами.
   — Мэвис, вам не страшно? Вы не боитесь этого дома? Не боитесь этой ведьмы Агаты, которая все вынюхивает, высматривает и притворяется Кассандрой? Не боитесь призрака Олтона Эсквита, вещающего про убийства?
   — Призраки не убивают.
   — В доме нечто происходит! — ответил он свистящим шепотом.
   — Что вы имеете в виду? — я притворилась, что ничего не понимаю.
   — Меня тревожит Селестина, — продолжал Берт. — Очевидно, что она находится под чьим-то воздействием. Селестина не хочет играть на сцене, но соглашается выступить в мюзикле. Я тоже ощущаю, что поддаюсь чьей-то воле. Не хочу участвовать в постановке, но тем не менее участвую...
   — Вы? Вы взялись за мюзикл по собственному желанию, тем более, что ваш старый приятель Алекс Блант субсидирует постановку и хочет, чтобы снова заблистали такие прославленные звезды, как Нина Фарр и Трейси Денбор.
   Берт Бэнкрофт от удивления даже рот раскрыл.
   — Кто вам это наговорил?
   — Иган Ганн.
   — Что за чушь! С Алексом я познакомился всего две недели назад. Нас свел Иган. Он пригласил меня в бар, сказал, что есть интересная работа, я пришел, а там сидит эта туша... Вот тогда и возник проект — поставить на Бродвее мюзикл с ностальгическим уклоном. У меня не было оснований не доверять Игану: однажды мы уже работали вместе — делали шоу, за которое, кстати сказать, нам заплатили сущие гроши. Иган — хороший аранжировщик, но как композитор он слаб. Я согласился написать тексты для мюзикла потому, что Иган поручился: на этот раз гонорары будут высокие.
   — Странно... Все, что вы говорите, разительно отличается от того, что рассказал мне Иган Ганн.
   — Значит, один из нас лжет, — веско произнес Бэнкрофт.
   — Да...
   Я задумалась. Берт снова напомнил о себе:
   — Мэвис, мне запал в душу ваш рассказ о призраке Олтона Эсквита. Я сопоставил некоторые детали и пришел к выводу, что вы действительно что-то такое видели. Но на самом деле призрак приходил к Селестине.
   Мне жаль бедную девушку. Она так молода, неопытна, а вокруг нее плетутся какие-то интриги... Я никому не верю. Никому, кроме... Кроме вас, Мэвис. Если уж совсем начистоту, то я пришел к вам именно поэтому — я хочу, чтобы вы помогли Селестине.
   Он пристально посмотрел мне в глаза, но так как я молчала, продолжил:
   — Вы равнодушны к судьбе Селестины? Я обратился не по адресу? Ну что ж... Если это вас не интересует, тогда забудем о моих словах. Извините, Мэвис. Я зря побеспокоил вас...
   Берт встал.
   — Погодите, — остановила я его. — Скажите, вы — пугливый человек?
   — Меня может испугать только собственное отражение в зеркале — наутро после попойки.
   — Меня бы оно тоже испугало... Однако я уже привыкла, что с первых шагов в этом доме меня пугают все, кому не лень. Наверное, пора завести телохранителя или хотя бы компаньона...
   — Черт возьми! Или я осел, или догадываюсь, куда вы клоните, — повеселел Бэнкрофт.
   — Поразмышляйте на данную тему, но предварительно отвернитесь к стене.
   — Что такое?
   — Должна же я переодеться.
   — А разве мой взгляд является помехой? — невинно осведомился он. — Ну ладно, уже отворачиваюсь.
   Я проверила, насколько мистер Бэнкрофт верен своим словам, после этого скинула пижаму и натянула платье с глухим воротом.
   — Все. Можете повернуться.
   — Что будем делать? — глазки Берта блестели.
   — Осмотрим, как следует, этот слоеный пирог.
   — О чем вы, Мэвис? — опешил драматург.
   — У этого дома, да будет вам известно, двойные стены!
   — Вот как! Вы хотите сказать, что мы с вами займемся сейчас исследованиями?
   — Да!
   Я подошла к тому месту, где стена раздвигалась, и обеими ладонями, как в прошлый раз, надавила на панель. Без шума и скрипа панель отъехала в сторону, обнажив часть внутреннего коридора.
   — Здорово, — пробормотал Берт. — Как вы... как вам...
   — Как мне удалось узнать про двойную начинку? Видите ли, Берт, я ведь тоже ясновидящая — меня «разоблачила» Агата...

Глава 9

   Когда стена задвинулась и мы с Бертом оказались в потайном коридоре, я поняла, что соваться сюда надо было с фонариком. Архитектурную хитрость Олтона Эсквита всем была хороша — потолок высокий и коридор широкий, фута три, не меньше, — но электричество сюда не провели, а двигаться в полной темноте не очень приятно.
   — Мэвис, вы прихватили фонарь? — спросил Берт, нервно ощупывая стены коридора.
   — Нет. А вы?
   — Откуда я мог знать, что вы потащите меня в какие-то секретные ходы! Может, вернемся в вашу спальню?
   — А как же Селестина? Или вы уже не хотите помочь бедной девочке?
   — Как мы поможем Селестине, спотыкаясь в темноте и пробираясь неизвестно куда?!
   — Пока что мы стоим на месте.
   — А вы предлагаете идти? Куда?
   Тут я почувствовала совсем рядом запах водки и чью-то руку на своей груди. Чью-то! Как будто здесь мог находиться кто-то еще, кроме Берта!
   — Эй! Это моя грудь!
   — Простите, Мэвис, просто я хотел взять вас за руку.
   — Руки у меня в другом месте, я ведь обыкновенная женщина, а не монстр.
   Берт нашел то, что искал, и прижал мою ладонь к себе.
   — Вы решили поиграть в темноте? В какую игру? — поинтересовалась я.
   — Больше всего я боюсь, что вы убежите, — произнес Берт и крепко сжал мою руку. — То есть я боюсь потерять вас.
   — Лучше бы подумали, как надо действовать в такой ситуации.
   — Я буду идти первым, а вы, Мэвис, положите мне обе руки на плечи и двигайтесь следом. Куда-нибудь выйдем, — устало ответил Берт. — Я понятно выражаюсь?
   — Да.
   Передвигаться так, как предложил Бэнкрофт, было не очень удобно: то и дело я наступала ему на пятки, и он чертыхался. Мы шли страшно медленно, время тянулось, как мед из ложки в стакан. Берт так неожиданно остановился, что я чуть не расшибла нос о его затылок.
   — Ну что такое? Могли бы предупредить меня! — набросилась я на драматурга, растирая ушибленное место.
   — Исчезло, — сказал Берт.
   — Что исчезло?
   — То, за что я держался.
   — Выражайтесь по-человечески.
   — Я не чувствую рукой стены. И боюсь. Я слышал, что в потайных коридорах могут быть люки. Ступишь — и покатишься вниз, прямо в ад...
   — Что вы несете! Как стена могла исчезнуть?
   Я обследовала пространство слева. Слева стена была. Потом я принялась исследовать пространство справа. Руки мои хватали пустоту. Стены не было. Берт был прав: мы столкнулись с неизвестностью.
   — Проверьте, Берт, возможно, в этом месте развилка или поворот, — сказала я дрожащим голосом.
   Берт шагнул вперед, я бросилась за ним и снова мой нос ударился о твердый затылок. Черт! Проклятая темнота! Кажется, я сломала нос. Боль была такой ужасной, что я застонала.
   — Бе-ерт... Прошу вас... Говорите, когда в следующий раз вздумаете остановиться.
   Он ответил мне не сразу. Я заметила, что в голосе его появились страх и растерянность.
   — Мэвис... Здесь тоже стена... Наверное, вы правы: это развилка... Я чуть не расшиб об эту стену лоб...
   — Вас это бы только украсило. Шрамы на лице мужчины — не так уж плохо... Что будем делать?
   — Это я и сам хотел бы знать! Стукнуть бы вас по вашему любопытному носу, да ему уже и так досталось.
   — Остроумец! Ну и компаньон мне достался! Я состарюсь в этом проклятом коридоре, пока он примет хоть какое-нибудь решение.
   Берт дернулся, я вовремя ухватилась правой рукой за его плечо, и мы снова двинулись в путь. Левой рукой, как щитом, я прикрывала нос.
   — Кажется, мы идем по спирали, — говорил Берт неуверенным голосом. — Обошли выступ... Коридор сужается... А-а-а!
   Его плечо выскользнуло из моей руки, раздался грохот и крик, перешедший в стон.
   Я стояла ни жива ни мертва. Что случилось с драматургом? Неужели он действительно провалился в ад?
   — Берт! — жалобно позвала я. — Ау!
   Откуда-то снизу донесся его голос:
   — Я жив... кажется.
   — Где вы? Что случилось? Вы ничего не сломали?
   — Все равно здесь нет хирурга... Я упал с лестницы. Точнее, я и сейчас на ней. Не до конца докатился.
   — Лестница? — в ужасе прошептала я. — Куда она ведет?
   — Куда бы ни вела, а идти надо. Нащупайте ногой ступеньку и идите, — посоветовал Берт. — А я попытаюсь встать.
   — Вам помочь?
   — Вы и так сделали все, чтобы отправить меня на тот свет, — пробурчал он. — Чертова лестница! Я сломал себе спину!
   Держась рукой за стену, я вытянула вперед правую ногу и попыталась нащупать ступеньку. Нащупала. Ага, где-то рядом должна быть еще одна ступенька. Я стала спускаться медленно и осторожно, пока не наступила на Берта.
   — Правильно! Топчите меня ногами! — заорал он так, что я чуть не упала.
   — Я думала, что вы уже поднялись. Извините, Берт.
   — А вы не подумали, что Бэнкрофт не может подняться без посторонней помощи? Но знаете что, Мэвис, я просто обязан вас предупредить: дальнейшее продвижение по лестнице чревато большими переломами в нашей судьбе! — глубокомысленно изрек драматург. — Еще не поздно повернуть назад.
   — Нет-нет, только вперед, то есть — вниз. Лестница определенно куда-то ведет. Мы должны выяснить, куда.
   — Я тоже люблю приключения, но не до такой же степени, — пробурчал мой спутник.
   — Если вы не подниметесь и не начнете спускаться, причем, немедленно, я просто столкну вас! — зарычала я.
   Бедра мои вдруг оказались зажаты словно двумя обручами. Это Берт обхватил их руками.
   — Ой-ей-ей! Что вы делаете! — вскрикнула я.
   Берт уткнулся головой в низ моего живота.
   — Кретин! Сейчас не время думать о сексе!
   Его руки ползли по моему туловищу вверх. Это ощупывание было столь тягостным для меня, что я вздохнула с облегчением, когда Берт ухватился наконец за мои плечи.
   — Извините, Мэвис, но, поднимаясь, я боялся сбить вас с ног, — сказало это мужское отродье в свое оправдание.
   — Так и быть — прощаю, — процедила я. — Пойдем дальше.
   Не буду рассказывать, как мы одолели лестницу и сошли вниз. Нащупали очередной коридор и потащились по нему.
   — Сейчас мы выйдем к другой лестнице и поднимемся по ней вверх, — уныло предположил Берт.
   — Почему вы так думаете?
   — Мы обречены... Теперь до последнего вдоха мы будем ходить и ползать по этим коридорам и лестницам. Можете крикнуть — нас никто не слышит. Этот сумасшедший дом взял нас в плен.
   — Вы не правы, Берт. Мы обязательно куда-нибудь выйдем, — я стиснула зубы и покрепче ухватилась за его плечо.
   Минут пять спустя Берт остановился. Я была готова к этому, и нос не пострадал.
   — Кажется, брезжит свет...
   — Где?
   — У меня такое чувство, что впереди дверь. Свет пробивается из-за нее.
   — Замечательно! Дверь — это то, что нам нужно.
   Берт нервно захохотал.
   Мы подошли поближе. Берт нащупал ручку и потянул на себя. Потом принялся толкать от себя. Никакого результата.
   — Заперто, — возвестил он.
   — Вы же мастер взламывать двери. Приложите свои способности и...
   — Мэвис, вы уверены, что хотите войти в эту дверь?
   В голосе Берта появились незнакомые нотки, но я решила не обращать на них внимания.
   — Очень хочу! Вы откроете дверь или нет?!
   — Но вы же не знаете, что вас там ждет.
   — Не имеет значения. Вперед! Впрочем, если вы так беспокоитесь за меня, войдите первым. Если с вами ничего не случится, следом войду я.
   Он вздохнул и навалился на дверь плечом. Как я и предполагала, дверь не устояла перед грубой мужской силой и нехотя распахнулась. Берт вошел первым. Я не стала дожидаться, пока он разведает обстановку, и, рассудив, что если кто-то захочет огреть нас, то у него не будет возможности ударить одновременно двоих, так вот, я шагнула вслед за своим спутником. Честно говоря, кроме всего прочего я надеялась на свое умение драться. Мой давний друг, сержант морской пехоты, обучил меня как-то двум-трем приемам, которыми я с успехом пользуюсь в затруднительных ситуациях.
   — Ну вот, мы вошли, — сказал Берт. — Но это еще ничего не значит.
   Он был прав. Мы просто-напросто оказались в очередном коридоре. Единственное, что отличало его от других, — бронзовая лампа с фитилем. Наверное, она была заправлена какой-то горючей жидкостью.
   — Слава Богу, все хорошо видно, — сказала я. — Больше я не разобью нос, а вы не упадете с лестницы.
   — Вон там коридор поворачивает, — указал Берт. — Свернем за угол?
   — Свернем!
   Это ни к чему не привело: после поворота начался новый коридор, который закончился тупиком. Зачем же понадобилось сооружать этот аппендикс? Спросить у киноактера-миллионера я не могла, так как он давно покоился в земле, а его призрак шлялся черт знает где.
   И вдруг я заметила, что в этом коридоре, который я окрестила про себя аппендиксом, есть две двери. Берт тоже их заметил.
   — Пойдем туда? — он указал на дверь слева.
   — А почему не сюда? — я указала на дверь справа.
   — А мне хочется туда! — зло ответил Берт.
   — Что за тон!
   — Идите вы к черту!
   Я не узнавала драматурга — настолько он изменился.
   — Невежа!
   — Вы мне надоели, Мэвис! Из-за вас я потерял уйму времени.
   Одной рукой схватив меня за предплечье, второй рукой Берт распахнул дверь слева и втолкнул меня в комнату.
   Здесь было темно, но из коридора лился свет, и я успела заметить, что есть стол и несколько стульев. На столе стояла лампа, очень похожая на ту, которую я видела в коридоре.
   Берт вытащил из кармана спички и зажег лампу.
   — Так у вас были спички?! — воскликнула я. — Почему вы не воспользовались ими, когда мы блуждали по коридорам?
   — Я хотел, чтобы вы испугались, — жестко ответил он. — Однако, как всякая ограниченная особа, вы не в состоянии даже испугаться по-настоящему.
   — Значит, вы хотели...
   — Первый раз имею дело с такой идиоткой, — зашипел он. — Если бы вы выпили лимонад, который я вам принес, ничего бы не случилось.