Браун Картер. Поклонник

   — Ты спятил? — спросила она.
   — Ага, — сказал Чарли. — Как же — спятил! У лейтенанта с мозгами так же плохо, как у лисы.
   — Я все еще никак не соображу… — сказала Кэнди.
   — У Харри Вейсмана был напарник, — сказал я. — И сейчас ты изволишь его лицезреть.
   Уставившись на Чарли, Кэнди бледнела с каждой секундой.
   Чарли противно ухмылялся ей.
   — Легавый прав, куколка. Принимая во внимание тот факт, сколько я про вас знаю, у меня не было никаких сомнений на тот счет, что вы будете держать свой рот на замке!
   — Расскажи мне, как было дело, Чарли, — попросил я. — Наверное, все началось с Беннета. Что случилось там, в пустыне? Он сказал мне, что ты спас ему жизнь. Ты что?.. Был болен или как?
   — Он что, правда рассказал тебе об этом? — насмешливо произнес Чарли. — Вот тупица! Мне было все равно, ну я и рассудил, что он когда-нибудь может мне пригодиться, и он пригодился.
   — Пригодился? — спросил я, поощряя его к продолжению.
   — Он был тогда без сознания, — продолжал Чарли. — Ну и бормотал все время что-то. И все о своих планах на будущее. У него была куча интересных идей, и пока я слушал, сам ими заинтересовался. Вот тогда я и решил сохранить Беннету жизнь. Спасая жизнь ему, я заботился и о своем будущем.
   — И о каком же будущем ты так заботился, Чарли?
   — Меня мучает жажда, — сказал он. — Налейте-ка мне выпить.
   — Я думал, что ты пьешь только из горлышка.
   — Брось это! — сказал он злобно. — Не лез бы не в свое дело!
   Я встал, направился к бару, налил три порции, осторожно передал две по назначению, а третью захватил с собой на диван.
   — Я бы вышел сухим из воды, если бы не ты, — сказал Чарли. — Не подбрось ты мне эту бутылку.
   — Я все еще ничего не понимаю, — сказала Кэнди озадаченно.
   — Вымогательство и шантаж, — сказал я. — Подставным был Вейсман. Он вытряхивал деньги из своих жертв. А получал информацию от того, кто был вхож в узкий круг ?братства Лысой горы?, то есть от Чарли.
   — Ой! — простонала Кэнди и отвернулась.
   — А зачем тебе понадобилось убивать Джулию Грант и Вейсмана? — спросил я Чарли.
   — А вот этого мне не шей, легавый! — огрызнулся Чарли. — Я никогда никого не убивал, и ты знаешь это.
   — Я этого не знаю, — сказал я. — На чем бы ни был замешан ваш шантаж, не обошлось без Лысой горы. Вы шантажировали людей, близких Учителю, своего рода ?круг приближенных?, как бы они там себя ни называли. Ромэйр, Пайнс, присутствующая здесь Кэнди. Кто еще?
   — Сам узнавай!
   — Узнаю, — заверил его я. — Вполне возможно, что Джулия отказалась дальше платить и собиралась обратиться в полицию, поэтому вам пришлось убить ее? Потом, возможно, Вейсман струсил и решил выйти из дела, а ты решил убрать его, чтобы навсегда заткнуть ему глотку?
   — У тебя точно не все дома, легавый! — произнес он, еле вороча языком. — Говорю тебе, я никого не убивал.
   — Приятно слышать, но верится с трудом, — сказал я.
   — У меня был налажен свой маленький прибыльный шантаж, — сказал он оскорбленным голосом. — Все расплачивались как положено. Зачем мне губить налаженное дело с риском попасть в газовую камеру?
   — Вот ты мне и расскажи, — предложил я.
   — Налей-ка мне еще выпить! — сказал он и бросил мне пустой бокал, который я легко поймал свободной рукой.
   — На этот раз налей-ка полный, — сказал он. — И не надо содовой. Если хочешь портить свое виски содовой — порть, это дело твое. А я не привык так поганить напиток!
   — Как скажешь, Чарли.
   Я допил свое виски и с обоими бокалами направился к бару.
   — Расскажи мне, Чарли, в чем заключался шантаж, удовлетвори мое любопытство.
   Он взглянул на Кэнди, которая все еще сидела, отвернувшись, и по его лицу расплылась знакомая гадкая ухмылка.
   — А что… почему бы нет? Вот, к примеру, посмотришь на нее — ну чистая тебе недотрога, да? А видел бы ты ее там вместе со всеми, коп, — был бы сильно удивлен! Этот балбес с бородкой несет им чушь, а они притворяются, что верят ему.
   — Ты имеешь в виду Учителя?
   — А кого же еще? Он говорит им, что это угодно Богу солнца… сдалс им этот Бог солнца! Им нужно только одно — весело провести время. Видел бы ты ту дамочку с длинными черными волосами! На первый взгляд — айсберг, но тает быстрее всех. Кажется, она у них заводила.
   — Ему обязательно рассказывать дальше? — спросила Кэнди приглушенным голосом.
   — Кажется, я смекнул, что ты имеешь в виду, — сказал я Чарли. — Эдакие организованные групповые занятия на свежем воздухе, освещенные благословением Учителя?
   — Он называл их обрядами плодородия в честь Бога солнца. — Чарли загоготал. — Видел бы ты их! Как они плясали голыми под луной! Стоящее зрелище.
   — Могу себе представить, — сказал я. — Учитель, Элоиза, Кэнди, Ромэйр, Пайнс… Джулия и Стелла?
   — Ну! — Чарли неожиданно перестал смеяться. — Где, черт побери, мо выпивка?
   — Как раз наливаю, — поспешил заверить я. Я положил лед в оба бокала, затем налил в каждый приличную порцию шотландского виски.
   — Скажи мне, Чарли, — проговорил я. — Что ты теперь собираешьс делать?
   — Все время думаю об этом, — сказал он. — Я рассчитывал спрятатьс тут на пару деньков. Но то, что ты тоже оказался здесь, несколько подпортило все дело.
   Я взял в руки сифон с сельтерской и с надеждой посмотрел на Чарли.
   — Может быть, мы втроем и поживем здесь пару денечков?
   — Ну ты и комик, коп! — сказал он мрачновато. — Впрочем, у меня нет выбора. Девка побоится болтать, поэтому ее я не трону. А вот о тебе придется побеспокоиться. Я думаю, на этот раз моя забота о тебе, коп, будет носить долговременный характер. И представь, мне это как-то греет душу. Ты разрушил мой маленький бизнес, и сейчас я накажу тебя за это!
   — Я боялся, что ты скажешь это, Чарли, — печально произнес я.
   Я нажал на поршень сифона, и струя содовой ударила ему точно между глаз. Он отлетел назад, и револьвер выстрелил. Пуля попала в потолок, отколов кусок штукатурки. Я продержал палец на поршне еще долю секунды, а затем бросился на Чарли.
   Я знал, что у меня есть только один удар, поэтому он должен быть надежным. Я резко ударил его выдвинутыми костяшками пальцев в горло, вложив в удар всю массу своего тела. Чарли перекинулся на спину, — я тут же повалился на него.
   Наши руки и ноги переплелись на полу. Отчаянным рывком я освободилс от него, перевалился через бок и стал на колени. Можно было перевести дух. Чарли мирно лежал на спине без движения. На лице его выступили маленькие синие крапинки.
   Я поднял его револьвер и положил себе в карман. Теперь я почувствовал себя несколько лучше. Еще раз взглянул на Чарли, на этот раз более внимательно. Мое первое ощущение было верным: Чарли не дышал. Пальцы мои еще побаливали. Возможно, я не рассчитал силу удара.
   — Он мертв? — хриплым голосом спросила Кэнди.
   — Наверное, его состояние можно охарактеризовать и так, — отметил я. — Он не дышит.
   Подойдя к телефону, я позвонил Полнику и рассказал ему, где я был и что случилось. Он заверил, что сейчас же выезжает. Я повесил трубку и посмотрел на Кэнди.
   — Была длинная ночь, но, кажется, она еще не кончилась, — сказал я. — Неплохо бы выпить кофе?
   — Хорошо, — прошептала она и исчезла на кухне. Не помню когда, но мо головная боль прошла. Она снова появилась через пятнадцать минут, и звали ее Лейверс. Он влетел в пентхаус с резвостью домовладельца, который прибыл урегулировать вопрос просроченной задолженности по оплате за квартиру.
   — Итак, Уилер, — взревел он, — надеюсь, вы сможете все объяснить!
   — Одним словом, — сказал я. — Самооборона.
   — Придумали бы что-нибудь получше.
   Полник, озираясь по сторонам, вдыхал оставшийся в комнате аромат духов Кэнди. Стоящий за ним доктор Мэрфи поводил носом.
   Я поведал Лейверсу историю того, что случилось. Когда я подходил к концу своего повествования, док Мэрфи уже завершил осмотр тела.
   — Что обнаружили, док? — спросил я его. — Он мертв?
   — Не думал я, что вы такой здоровяк! — фыркнул Мэрфи. — По всем признакам, мне кажется, что он умер от сердечного приступа. Возможно, ему хватило даже той струи содовой.
   — Дьявол! — сказал я. — Вы просто завидуете. Но за пару сотен баксов вы тоже сможете поиметь такое же тело, как у меня, док.
   — Для вашего тела есть только одно подходящее место, — съязвил он, — это морг. Не сомневаюсь, что в скором времени я с удовольствием проведу его вскрытие.
   — Не дождетесь! — позлорадствовал я. — Вы уже старик.
   — Да мне всего пятьдесят четыре! — воскликнул он оскорбленно.
   — Ну я и говорю — старик.
   Мэрфи возмущенно хмыкнул и на несколько секунд умолк, не зная, что сказать. Шериф воспользовался этим, чтобы вернуться к прерванному разговору.
   — Что скажете об этом Элиоте, Уилер?
   — Он был ?мозговым центром? шантажа. Поставщиком информации, — сказал я. — А Вейсман — вышибалой денег.
   — Вы думаете, это он убил Джулию Грант, а потом и Вейсмана?
   — Я не думаю, что он убил кого-то из них, сэр.
   — Тогда кто убил?
   — Я еще не знаю.
   — Вы не… — Он набрал полные легкие воздуха и уже готов был взорваться.
   Я закрыл глаза в ожидании взрыва. Но его не последовало, и я снова открыл глаза. Взгляд Лейверса был устремлен на что-то поверх моего плеча. На его лице застыло выражение полной растерянности. У Полника и Мэрфи, впрочем, были похожие физиономии.
   Я медленно повернул голову и увидел Кэнди, стоявшую прямо у меня за спиной с подносом в руках. Она мило улыбалась нам всем.
   — Кофе? — спросила она нежным голосом.
   — А это еще кто? — мерзко проскрипел Лейверс. — Флоренс Найтингейл ?

Глава 10

   Наконец шериф со своей командой укатили, и я заметил, что за окном наступило прекрасное солнечное утро. Я взглянул на часы: половина девятого. Кэнди вышла из кухни с подносом, на котором возвышалась горка горячих булочек, кленовый сироп и кофе. На ней была махровая пляжна размахайка, которая едва прикрывала бедра. Вид у нее был тоже вполне пляжный, только вот под одежкой не хватало купального костюма.
   Кэнди поставила поднос на маленький столик перед диваном и затем села подле меня.
   — Ну и ночка выдалась! — сказала она.
   — И не говори, — торжественно подтвердил я. Ее лицо покрылось легким румянцем.
   — Я имею в виду этого Чарли Элиота и ужасного шерифа. Я думала, у него глаза на лоб вылезут, когда он увидел, как я выхожу из кухни!
   — Кто знает?.. Может, и вылезли, — сказал я, уплетая булки за обе щеки.
   — Так или иначе, — сказала она, — но тебе, кажется, удалось ему все правильно объяснить, не так ли?
   — И заняло все дело всего двадцать минут! — воскликнул я, с ужасом вспоминая о своих муках. — Если бы я не убедил его, что ты — главна подозреваемая, он не позволил бы мне здесь задержаться.
   — Я рада, что он разрешил, — нежно сказала она.
   — Я хочу сделать признание, — сказал я. — Я — нормальный и принадлежу к числу тех парней, кого вполне устраивает секс в том виде, в каком он был изобретен. Сейчас таких, как я, осталось немного, и мы не привыкли долго рассуждать по этому поводу. Нам очень не хотелось бы, чтобы люди думали о нас, будто мы ?со странностями?… или что-то в этом роде.
   — Твои слова так прекрасны своей новизной, Эл, — сказала она своим голосом с хрипотцой. — Для тебя не существует никаких запретов.
   — Это точно, — согласился я.
   — И еще одна черта мне импонирует в тебе: твои поступки кажутс жестокими, а суждения — циничными, но в груди у тебя бьется сердце настоящего рыцаря.
   — Ты имеешь в виду одного из тех парней, кто изобрел ?пояс верности?? — Я тупо уставился на нее. — Ты, вероятно, спятила.
   Булочки все кончились, и я налил себе еще чашку кофе и закурил сигарету.
   — Кажется, мне пора двигать в офис, — сказал я.
   — Когда я снова увижу тебя? — спросила она.
   — Сегодня или никогда, — сказал я. — Если я к вечеру не разыщу убийцу или убийц, шериф, наверное, бросит меня в тюрьму с обвинением, что я — жулик, выдававший себя за полицейского.
   — Желаю тебе удачи, Эл, — сказала она искренне.
   — Спасибо. — Я допил кофе и встал с дивана. Затем я взял шляпу со стойки бара и направился к двери.
   — Эл? — позвала Кэнди.
   — Да?
   — Эту правду о том, почему нас всех шантажировали… ее обязательно предавать гласности?
   — Я не знаю, — сказал я. — По всей видимости, нет. Поскольку и Вейсман, и Чарли мертвы… Все зависит от того, послужило это мотивом убийства Вейсмана или нет.
   — Мне кажется, я не смогу вынести огласки. — Слезы заблестели в ее глазах. — Я умру, если вся эта история попадет в прессу.
   — Представляю себе заголовки, — сказал я. — ?Обряд плодородия в честь Бога солнца!?, ?Модная тусовка скачет нагишом вприпрыжку под лунным светом!»
   Я стал смеяться и не мог остановиться. Чем больше я думал об этом, тем больше меня разбирал смех. Корчась от смеха, я вновь заковылял к дивану и, не прекращая гоготать, повалился на него рядом с Кэнди.
   Я перестал смеяться примерно секунд через десять, когда Кэнди неожиданно шлепнула меня по лицу. Я с удивлением посмотрел на нее:
   — Это еще за что?
   — Моя жизнь рушится! — Она определенно впадала в истерику. — А ты покатываешься здесь со смеху!
   — Милочка, — сказал я, — не все так страшно, как тебе кажется. Все это даже очень смешно, если на мгновение представить себе всю картину.
   — Ты — кретин! — с отвращением бросила она.
   — Да?
   — Разве ты не понимаешь, что в этом и был основной смысл шантажа. Страх стать объектом насмешек, страх, сидящий в каждом из нас. Можно смириться с репутацией разрушительницы семейного очага, или роковой женщины, или еще с чем-нибудь. Когда покушаются на вашу женскую репутацию, это даже приятно щекочет вам нервы и придает определенный шарм. Но стать всеобщим посмешищем в этом! Разве ты не понимаешь, что будет, когда за это примутся газеты? Аршинные заголовки, кочующие из газеты в газету по всей стране. И куда бы мы потом ни поехали, всю оставшуюся жизнь за нами будет тащиться слава участников обряда плодородия в честь Бога солнца! А ты… ты, горилла несчастная! Сидишь здесь и ржешь!
   — Извини, — смиренно произнес я.
   — Убирайся вон!
   — Да, мэм.
   Я уже почти подошел к двери, когда в мою сторону полетел кофейник. Я вовремя увернулся, и кофейник, ударившись о дверную панель, покатился по белому ковру к дивану, оставляя после себя кофейный след.
   — Смотри, что ты наделал! — завопила Кэнди. — Ты испортил мой ковер!
   Я мигом выскочил из пентхауса и спустился на лифте вниз, в фойе. Выйдя из лифта, я почувствовал, что мои ноги по щиколотку тонут в ковровом ворсе.
   — Могу я предложить вам ?мотор?, сэр? — спросил швейцар, распахива передо мной дверь.
   — Вот спасибо. Щедрый подарок, старина, — искренне поблагодарил его я. — Будем считать, что ты поздравил меня с Рождеством.
   Я вел свой ?хили? через весь город к офису шерифа округа. Когда вошел, я увидел за столом поникшую фигуру Аннабел Джексон. Аннабел печатала. Интересно, что это за люди, с которыми Лейверс имел переписку? Может, спросить Аннабел?.. Но, взглянув ей в глаза, я понял, что мы опять не контактируем.
   — Доброе утро, сержант, — сказал я приветливо. Полник сделал усилие и приподнял на полдюйма голову. Затем он сощурил свои красные от бессонной ночи глаза и взглянул на меня.
   — Доброе утро, лейтенант, — сказал он охрипшим голосом. — Вы всю ночь не спали?
   — Да, — сказал я. — Но не зря.
   — Держитесь! — воскликнула Аннабел Джексон, не обращаясь ни к кому конкретно. — Вот он, страстный любовник из пентхауса!
   — А как идут ваши занятия поэзией? — спросил я ее. — Уже подобрали рифму к слову ?пастушок?? Как, например, вы относитесь к такой: ?Пастушок достал свой звонкий рожок??
   Она и бровью не повела. Но не всегда же за ними будет оставатьс последнее слово.
   — Да, а что, ты теперь работаешь по воскресеньям? — спросил я ее.
   — Шериф Лейверс попросил меня выйти сегодня в качестве особого одолжения, — отрубила она. — И кроме того, мне за это платят.
   — Тогда понятно, — сказал я. — Ты на меня злишься за что-то?
   — Я? — Она залилась фальшивым смехом. — С какой стати мне злиться на вас? Я прекрасно провела в пятницу вечер, когда вы взяли меня на вечеринку и бросили там. Мне кажется, вы тоже прекрасно провели время в пентхаусах или где там еще. С какой стати мне злиться на вас?
   — Я просто так спросил, — неуклюже оправдывался я.
   — А я просто приняла решение, — весело сказала она. — Я решила не встречаться больше с пожилыми мужчинами. Отныне я встречаюсь только с мужчинами моего возраста. Где-то лет на десять моложе вас, Эл.
   — Ой! — вздрогнул я.
   — Давайте прикинем, — сказала она, — вам сейчас около сорока, не так ли?
   — И ничего мне не около сорока! — завопил я.
   — Неужели? — Она с удивлением заморгала своими невинными голубыми глазками. — Ну на вид-то вам никак не меньше!
   — Иногда я вот о чем думаю: на Юге бродит столько симпатичных и толковых цыпочек, — ввернул я. — А их угораздило прислать нам сюда такую недотепу!
   — Шериф ждет вас у себя в кабинете, лейтенант, — официально произнесла Аннабел. — Он сказал, что если вы не будете у него к девяти тридцати, то потом можете не утруждать себя посещением его кабинета… А жетон можете оставить прямо здесь. Сейчас уже девять двадцать девять.
   — Не спрашивай, по ком звонит колокол… — пробормотал я и нырнул в кабинет Лейверса.
   Лейверс сидел за столом, сгорбившись, как стервятник… жирный стервятник, который, возможно, только что набил себе брюхо лейтенантами из отдела по расследованию убийств.
   — Как мило с вашей стороны, Уилер, что вы нашли время, чтобы заглянуть ко мне, — умиленно произнес он. — Убежден, что не испортил вам сегодняшнего утра, не так ли?
   — Так, сэр, — промолвил я осторожно.
   — Какое дивное утро, — продолжал он. — На голубом небе светит солнышко. Многие люди стараются воспользоваться возможностью получше провести этот замечательный день. Может быть, вы заметили, лейтенант, что город почти пуст?
   Я подумал, что, возможно, надо подыграть шерифу.
   — Да, сэр, — сказал я.
   — Может быть, вы интересовались, куда они отправились в это прекрасное воскресное утро, лейтенант?
   — Ну… да, сэр. Интересовался, сэр.
   Он привстал с кресла, и его кулак с силой опустился на крышку стола, отослав в полет лежавшие на нем ручки и бумаги.
   — Так я вам скажу, куда они отправились! — заорал он. — На рассвете все они поехали на Лысую гору, — вот куда они поехали! И все слушали, как этот придурок Учитель приветствовал восход солнца! И все эти чертовы дураки лезли поглубже в свои карманы и отдавали свои ?кровные? на его чертов храм, который никогда не будет построен. Вот что они делали!
   Он снова плюхнулся в свое кресло, зловеще глядя на меня.
   — Помните, Уилер, я разговаривал с вами до того, как начались все эти неприятности? Я говорил тогда, что этот Учитель — жулик! Я ведь говорил, что он обманом выманивает у людей деньги! И говорил, что он собираетс скрыться со ста тысячью долларов, а мы должны его остановить!
   — Говорил.
   Лейверс зыркнул на меня.
   — Прекратите перебивать меня, когда я говорю. Я пока еще шериф округа, и вы мой подчиненный. Вам это ясно?
   — Да, сэр.
   — Заткнитесь! И слушайте меня, Уилер. Мне наплевать, что вы будете сегодня делать и как. Но сегодня к заходу солнца вы предоставите мне убийцу или убийц Джулии Грант и Вейсмана. Вам это понятно?
   — Да, сэр.
   — Заткнитесь! И чтобы к заходу солнца Учитель оставался на своей Лысой горе и там же оставались все деньги! Выполните мои приказания, и остаток дня в вашем распоряжении.
   — Благодарю, сэр.
   — Ну и для чего вы болтаетесь здесь у меня в конторе? Похоже, вам делать нечего?
   Я встал и поплелся вон из кабинета, не забыв закрыть за собой дверь.
   — Полник. — Я легонечко похлопал его по плечу, и он едва не вывалилс из-за стола.
   — Лейтенант? — застонал он.
   — У нас с вами впереди прекрасный хлопотливый денек, — сказал я.
   — Я все слышал, лейтенант.
   — Значит, все слышал?
   — Это было слышно даже в городском муниципалитете за шесть кварталов отсюда, — сказал он скорбным голосом. — У шерифа мощный голос, когда он возбужден.
   — Он не возбужден. Он просто рехнулся, — сказал я.
   — Да, лейтенант, — сказал Полник. — Так куда мы едем?
   — На волю, навстречу солнцу, брат, — сказал я. — Упиться свежим воздуха глотком.
   — Лейтенант, — сказал Полник унылым тоном. — Вы тоже спятили?
   — Мы отправляемся обложить Учителя-бородача в его берлоге, — сказал я. — Мы едем на Лысую гору для участия в обряде плодородия в честь Бога солнца.
   Полник вытянулся по стойке ?смирно?.
   — Вы хотите сказать, лейтенант, что задание, возможно, не обойдетс без секса?
   — Поедем — выясним, — сказал я ему.
   — Мы едем на вашей машине, лейтенант?
   — Конечно.
   — Вы уверены, что она выдержит двоих, лейтенант?
   — Убедишься сам, — сказал я ему. — Моя машина, как хорошее женское белье, делалась на заказ и с учетом моих запросов на две персоны.
   Полник выпучил на меня глаза.
   — Вы хотите сказать, что уже выпускают белье на двоих?
   — Давай-ка тормознем на этом, — сказал я. — Пока ты не скатился на непристойности.
   Мы вышли из конторы к моему ?хили?. Полник с неохотой уселся рядом, и я завел мотор.
   — Только потише, ладно, лейтенант? — взмолился он, когда я тронулся с места. — Мне и так с моей старухой забот хватает!
   — Тебе нечего опасаться, — сказал я ему. — Только глаза не открывай.
   Мы въехали на вершину Лысой горы в начале двенадцатого. На протяжении всего подъема машины ехали, прижавшись крылом к крылу. Вроде бы наступило Четвертое июля .
   Когда мы наконец добрались до штаб-квартиры Учителя, я нашел место для стоянки и выключил мотор. Полник издал вздох облегчения и выкарабкался из машины.
   — Как это вы сказали, лейтенант, — буркнул он, — ?на заказ?, вот клево!
   Я направился к офису Беннета. Полник тащился сзади. Дверь была закрыта. Я постучал, подергал за ручку и обнаружил, что дверь закрыта на ключ. Спустя несколько секунд мы услышали щелкающий звук замка, и дверь приоткрылась на несколько дюймов. В щель я разглядел часть носа и один глаз Беннета.
   — Открывайте, — сказал я ему. — Вы кого ожидали?.. Полицейских?
   Я вошел в контору, и Полник за мной. Беннет снова тщательно закрыл дверь.
   — Извините за неудобство, — радостно сказал он. — Я как раз убирал денежные пожертвования, которые мы получили за сегодняшнее утро. Я всегда запираю дверь на ключ, когда сейф открыт.
   — Вполне разумная предосторожность, — сказал я. — Слышал, сегодн утром вы собрали большую сумму пожертвований.
   — Сумма оказалась весьма внушительной, — сказал он. — Да я и сам был поражен тому количеству народа, которое собралось сегодня на рассвете.
   — Вы приближаетесь к вашей цели в сто тысяч долларов на строительство святилища?
   — Мы держим эту цифру в уме, лейтенант, — сказал он. — Сейчас мы у отметки в восемьдесят тысяч.
   — И все деньги вы держите в сейфе? — Я кивнул в сторону напольного сейфа, стоявшего рядом со столом.
   — Да, здесь, — сказал он. — Но это очень современный сейф, лейтенант. Меня заверили, что комбинация абсолютно недоступна для взлома.
   — А сколько людей знают комбинацию?
   — Только я и Учитель, естественно.
   — Почему ?естественно?? Я думал, его деньги совсем не интересуют.
   — Это правда, — подтвердил Беннет. — Но мы в некотором смысле партнеры.
   — Он ставит представление, а вы собираете деньги? — уточнил я.
   — Мне не кажется это очень смешным, лейтенант! — жестко заметил Беннет.
   — А я не всегда шучу, — признался я.
   — Неужели! — промямлил за моей спиной Полник. Беннет обошел вокруг своего стола и уселся на стул.
   — А что вам, собственно, угодно? Чем могу помочь вам, господа?
   — Можете, — сказал я. — Я хочу переговорить с Учителем.
   — В данный момент он занят, — сказал Беннет с сожалением.
   — Он будет говорить со мной или здесь, или в офисе шерифа в центре города, — небрежно бросил я. — Здесь или там — мне абсолютно наплевать. Но на первых страницах завтрашних газет он будет выглядеть несколько глуповато, как вам кажется? Я имею в виду фотографии в набедренной повязке и наручниках.
   Лицо Беннета стало похоже цветом на полотно.
   — Попробую немедленно с ним связаться! — Он снял трубку и набрал номер. Через несколько секунд он уже говорил Учителю, что я в офисе и срочно хочу его видеть.
   — Учитель сейчас придет, лейтенант, — объявил он, кладя трубку на рычаг.
   — Отлично, — сказал я.
   Я закурил сигарету и поглядел на Беннета. Он рассеянно мне улыбнулся, затем неожиданно щелкнул пальцами.
   — Я чуть не забыл, лейтенант. Сегодня утром мне вернули мою машину. Большое спасибо.
   — На здоровье, — сказал я. — За это вам надо благодарить службу шерифа.
   — Я обязательно это сделаю, — сказал он. — Кстати, вы, наверно, и Чарли нашли?
   — Конечно, — сказал я.
   — О? — У него был заинтересованный вид. — И как он?
   — Мертв.
   — О!
   Я откинулся на спинку кресла и затянулся сигаретой, потешая себ самодовольной мыслью, что на свете есть две профессии, которые позволяют быть по-настоящему мерзким в отношении людей. Первая — полицейский, вторая — газетный писака.
   Дверь в контору распахнулась, и что-то бесшумно скользнуло в комнату. Я догадался, что вошел Учитель в своих сандалиях. Он подошел к столу, затем повернулся ко мне лицом, пристально глядя на меня своими голубыми глазами. Борода его зловеще топорщилась.