Браун Картер. Поклонник

   — Вы хотели говорить со мной? — спросил он громоподобным басом.
   — Конечно, — сказал я. — Хотел задать вам несколько вопросов.
   — Опять вопросы?
   — У нас два нераскрытых убийства, — напомнил я ему. — И я хотел спросить вас о Чарли Элиоте. У меня к вам много вопросов. Почему бы вам не присесть?»
   — Я предпочитаю стоять, — сказал он. — Пожалуйста, давайте сразу перейдем к делу. Мне дорого время.
   — Возможно, Совет округа заплатит вам, — сказал я. — Почему бы вам не послать счет к оплате на имя шерифа?
   — Будьте любезны! — сказал он категорично. — С какой стати я вынужден стоять здесь и выслушивать ваши пошлые шуточки?
   — Я, помнится, предлагал вам выслушивать их сидя, — сказал я. — Вы знали о том, что Чарли Элиот занимался шантажом некоторых ваших сподвижников?
   — Нет.
   — Вас он не шантажировал?
   — Посланника Бога солнца? — Он уставился на меня в упор. — Вы осмеливаетесь предполагать, что я способен вести себя так, что это могло бы послужить основанием для шантажа!
   Беннет прокашлялся.
   — Лейтенант, вы должны принять во внимание, что Учитель — э… человек убеждений.
   — Я тоже человек убеждений, — сказал я. — Я предан женщинам. А чему предан он?
   — Я предан Богу солнца! — произнес Учитель, блеснув глазами. — Я его посланник на земле. Я здесь для того, чтобы нести его слово людям!
   — И нести его семя?
   Он снова тупо взглянул на меня.
   — Я вас не понимаю.
   — Люди, которых шантажировал Элиот, — все участвовали в ваших маленьких церемониях, — сказал я. — Вы догадываетесь, что я имею в виду? Обряд плодородия в честь Бога солнца?
   Он невозмутимо сложил руки крест-накрест на своей груди.
   — Это священные обряды Бога солнца. Как смеет он осквернять своими словами ритуал…
   — Возможно, что для Бога солнца они священные, — сказал я. — А дл большинства людей они просто непристойные.
   — Но не запрещены законом, — быстро вставил Беннет. — Те, кто принимал участие в обрядах плодородия, делали это по собственной воле, и все они взрослые люди, которым уже исполнился двадцать один год.
   — Вы что, у них автографы брали? — спросил я.
   — Бог солнца требует покорности, — сказал Учитель. — И те, кто решил следовать за ним, должны поклоняться ему и участвовать в ритуалах и церемониях, посвященных Богу. Он требует от них жертв. Он требует их всецелой преданности! Если они не будут отдаваться ему целиком, он обрушит на них свой гнев.
   Его голос громыхал, как орган Хэммонда с выдвинутыми заглушками.
   — И если они не будут отдаваться силе Бога солнца, то однажды наступит тот день, когда оно не взойдет, и темень покроет землю и все сущее на ней увянет и умрет!
   — У нас уже есть парочка увядших и умерших, — сказал я. — Вот почему я здесь.
   Учитель, казалось, не слышал меня. Он стоял передо мной неподвижно с выражением восторга на лице.
   — Кстати, о жертвоприношении, — сказал я, — вы предрекали не так давно, что Богу будет принесена великая жертва, — и буквально сразу на вашем алтаре появилось распростертое тело Джулии Грант. Как вы объясните это совпадение?
   — Когда Учитель говорит о жертвенности, он говорит о личном самопожертвовании, — поспешно произнес Беннет. — Я имею в виду финансовые пожертвования на возведение святыни.
   — Пусть так и скажет сам, — заявил я холодно. Беннет заерзал на стуле.
   — Учитель не такой, как мы с вами, лейтенант.
   — То-то и оно, — согласился я. — Он единственный из нас с бородой. Сделайте одолжение, Беннет, когда я задаю Учителю вопрос, дайте ему ответить на него.
   — Ну разумеется, — поспешил Беннет. — Я просто старался оказать посильную помощь.
   — А вот обманывать нехорошо, — устало сказал я.
   Я снова перекинул свой взгляд на Учителя.
   — Вы собираетесь присоединиться к Богу солнца сегодня на закате?
   — Так было предопределено, — сказал он.
   — Вы действительно верите, что так случится?
   — Я знаю, что так будет.
   Я решил бросить это безнадежное дело.
   — О'кей. Больше вопросов не имею.
   И Учитель легкой походкой направился к двери.
   — Вот только одно, — сказал я. — Если восемьдесят тысяч исчезнут из этого сейфа в то же время, когда исчезнете вы, то я доберусь до вас. Даже если для этого мне придется пройти по радуге!
   Учитель отворил дверь и вышел. Беннет взглянул на меня и с огорчением покачал головой:
   — Не надо было этого говорить, лейтенант. Он мог обидеться!
   — Вы думаете, меня это волнует? — заорал я на него. Я крепко приложил ладонь ко лбу и на несколько секунд закрыл глаза.
   — Вы хорошо себя чувствуете, лейтенант? — озабоченно спросил Полник. — Вы не заболели, случайно?
   — Нет, просто несколько растерян, — сказал я. — Давай-ка убиратьс отсюда. — Я встал со стула и направился к двери.
   — Что будем делать, лейтенант? — спросил Полник.
   — Ты будешь искать гайки, а я болты, — сказал я. — А потом сядем вместе и будем их свинчивать.
   — Это жара подействовала на вас, лейтенант, — неуверенно произнес он. — Так же как на этого парня, Учителя!
   — Возможно, ты прав, — согласился я с ним, когда мы покидали офис Беннета. — Послушай, я хочу, чтобы ты поболтался тут вокруг какое-то время. Пригляди-ка за этим офисом. Увидишь кого-нибудь выходящего отсюда с портфелем — хватай его!
   — Само собой, лейтенант! — смело заверил Полник. Я был уже на полпути к домику Элоизы, когда услышал его тяжелое дыхание у себя за спиной. Я обернулся и подождал, пока он меня догонит.
   — Ну, что еще?
   — Лейтенант, — пробормотал, запыхавшись, Полник. А как выглядит портфель, который вы ищете?

Глава 11

   Элоиза открыла дверь своего домика и окинула меня ледяным взглядом.
   — Да? — спросила она.
   — Мне надо поговорить с вами, — сказал я.
   — Тогда входите.
   Я прошел за ней внутрь домика. Она была в белом бикини, приятно гармонировавшем с ее темным загаром. Она указала мне на стул, и я сел. Она уселась напротив.
   — О чем вы хотели говорить со мной, лейтенант? — спросила она довольно неприветливо.
   — Прошлой ночью я разговаривал с Чарли Элиотом, — сказал я. — Он, как информатор и организатор, участвовал в шантаже. Харри Вейсман был непосредственным исполнителем его указаний и вымогателем.
   — Шантаж? — Она с удивлением подняла брови. — Мне кажется, я вас не совсем понимаю.
   — Обряды плодородия в честь Бога солнца, — сказал я. — Чарли рассказал мне о них, все рассказал. Он и Вейсман шантажировали людей, принимавших в них участие. Вас ведь тоже шантажировали, не так ли?
   — Нет.
   Теперь была моя очередь удивленно приподнять брови.
   — Вас — нет?
   — Меня — нет. — Она невозмутимо улыбнулась. — Но не делайте из этого не правильные умозаключения, лейтенант. Никто не может шантажировать меня просто потому, что мне нечем заплатить.
   — И вы думаете, я этому поверю?
   — Можете быть уверены, — заявила она. — Учитель приютил меня здесь. У меня есть все необходимое.
   — И вы удовлетворены жизнью в этой хижине и близостью с Учителем? Она покраснела.
   — Да, если вам нравится выражаться подобным образом.
   — Чарли сказал мне, что вы были душой общества на этих обрядах плодородия.
   На ее щеках явно прибавилось румянца.
   — Так и сказал?
   — Так и сказал. А где вы собираетесь завтра искать кров и нового друга?
   — Вы говорите загадками, лейтенант! — раздраженно бросила она.
   — На закате Учитель отправляется на встречу с Богом солнца, не так ли? — спросил я. — Это означает, что завтра его уже не будет. Конечно, он может обернуться маленьким солнечным лучиком, но это вряд ли послужит вам утешением в долгие зимние вечера.
   — Уж как-нибудь не пропаду, — сказала она просто.
   — У вас есть какие-нибудь планы?
   — Сейчас нет.
   — Может быть, вы не верите, что Учитель исчезнет?
   — Ни секунды не сомневаюсь, — сказала она. — Если он говорит, что на закате он предстанет перед Богом солнца, значит, так и будет.
   — Когда я впервые приехал сюда, я подумал, что все окружающие сошли с ума, — сказал я. — Сейчас я убеждаюсь, что с ума сошел я один.
   — Возможно, вы правы, лейтенант, — сказала она сладким голоском.
   Я снова обратился к ней:
   — Вы — правая рука Учителя. Не думаете, что вас тоже призовут присоединиться к Богу солнца одновременно с Учителем?
   — Я так не думаю, — сказала она. — Учитель сказал бы мне, если бы этому суждено было случиться.
   — И он никогда не намекал на такой поворот событий, хотя бы по секрету?
   — Нет.
   — «Хорошо, — сказал я. — Остается только рассчитывать, что эта зима будет мягкой. Хотя бы для вас.
   — Будет, — уверенно подтвердила она. — У меня есть определенные преимущества в битве за выживание, лейтенант.
   — Бикини — одно из несомненных, — сказал я, отдавая должное ее наряду. — Увидимся на закате.
   — Значит, вы будете здесь, лейтенант?
   — Удовольствие быть свидетелем того, как Учитель отправляетс навстречу Богу солнца, я не променял бы даже на всех старлеток с киностудии ?Метро-Голдвин-Майер?, — уверенно сказал я.
   Выйдя из домика, я направился к тому месту, где оставил свой ?хили?. Когда я уже находился ярдах в пяти от него, машина из ближнего переднего ряда неожиданно сорвалась с места и понеслась по направлению к дороге.
   Это был белый ?континенталь? с жестким верхом, который я не смог бы спутать ни с чем.
   — Эй! — закричал я. — Стелла! Погодите минутку!
   Но ?континенталь? не притормаживал. Я побежал было за ним, но он прибавил газу, ?подрезав? по пути маленький ?фольксваген?, который вовремя уступил ему дорогу.
   Я не стал бежать дальше и остановился, наблюдая, как мчит вниз по дороге ?континенталь?. Я вернулся к своему ?хили?. Водитель ?фольксвагена? все еще ругался. Я догоню ее еще до того, как она достигнет подножия горы, подумал я, садясь в машину. В этой идее был один изъян — она оказалась невыполнимой. Четверть всего спуска движение в обе стороны было настолько напряженным, что машины шли крыло к крылу. Собственно, так же, как они шли вверх. Надежды догнать ?континенталь? растаяли. У меня не было возможности обогнать даже впереди идущую машину.
   Наконец я выехал на приличное шоссе и понесся через город к дому Гиббов. Я испытывал досаду. Черт возьми, Стелла должна была преотлично слышать, как я орал ей. Если бы она остановилась сразу, я бы не потратил впустую целый час.
   Я свернул на подъездную аллею и остановился позади ?континенталя?. Я вышел из машины, поднялся на веранду, нажал кнопку звонка и стал с нетерпением ждать, когда закончится колокольный перезвон. Наконец Стелла открыла дверь.
   На ней была темно-синяя блузка, в которой она смотрелась выразительнее дамочек на непристойных открытках. На меня она взирала холодно и неприветливо.
   — Милая сценка с Корнелиусом прошлой ночью едва не довела меня до самоубийства, — сказала она. — Вы расстроены?
   — Не очень, — сказал я. — Какого черта вы не остановились, когда кричал вам?
   Она уставилась на меня, явно не понимая.
   — О чем это вы говорите?
   — Вы прекрасно, черт возьми, знаете, о чем я говорю. Там, на горе. Вы двинулись со стоянки. Я находился сзади вашей машины и орал как ненормальный. Вы должны были меня слышать.
   — Извините, — сказала она. — Не та машина — не та женщина.
   — Давайте без глупостей! — сказал я сурово. — Где угодно я узнаю этот белый ?континенталь? с жестким верхом.
   Она в растерянности облизывала языком губы.
   — Постойте. Когда это случилось?
   — Вы прекрасно знаете, когда это случилось. Около часа назад. Она кивнула.
   — Теперь кое-что проясняется. Та машина — не тот водитель.
   — У меня уже с утра голова пухнет от этих туманных намеков, — сказал я. — Не надо начинать все сначала.
   — Объясню проще, — сказала она. — По какой-то причине Корнелиус взял мою машину сегодня утром. Так что кричали вы Корнелиусу, а не мне.
   — Могли бы соврать и получше! — сказал я.
   — А вы поглядите повнимательнее, — сказала она холодно.
   Я медленно повернул голову и взглянул на улицу. Машина, стоявшая у подъезда, была с откидным верхом, а не с жестким. Я слишком торопилс подняться на террасу и не обратил внимания на машину.
   — Простите, — извинился я. — Это моя ошибка.
   — Ничего, — сказала она. — Кажется, вам жарко. Почему бы вам не войти и не выпить чего-нибудь?
   — С сегодняшнего утра это первое разумное предложение, которое слышу.
   Я прошел за Стеллой в гостиную и сел на диван, пока она готовила выпить.
   — С чего бы это Корнелиусу вздумалось взять вашу машину вместо своей? — спросил я.
   — Понятия не имею. Да и открытый ?континенталь?, собственно, не его, а мой. Пусть покатается еще недели три, а потом снова будет ходить пешком!
   — Как это?
   — Я сегодня разговаривала со своим адвокатом, — сказала она. — Дело о разводе будет слушаться через три недели.
   Она вернулась, села на диван и передала мне мой бокал.
   — Так что Корнелиус вполне мог воспользоваться при случае любой машиной.
   — Три недели? — спросил я. — Что-то очень быстро, а?
   — Не так уж, — возразила она. — Делу был дан ход чуть более двух месяцев назад. Но мой адвокат потрудился ускорить его.
   — Значит, вы разводитесь с Корнелиусом?
   — Вы удивлены, что не наоборот? Вы не слишком высокого мнения обо мне, Эл. Хотя, по совести сказать, вы так и не оценили меня за эти несколько дней, которые мы с вами знакомы. Конечно, это я развожусь с Корнелиусом. Дело несложное. Все взялся устроить один друг моего адвоката. Пятьсот долларов ему и двести девчонке. Девчонка цепляет Корнелиуса в баре, и на следующий день я получаю в руки набор отличных фотографий. Дешево обошлось.
   — Каждый зарабатывает на жизнь по-своему, — заключил я.
   — Так что Корнелиус не получает ничего! — злорадно заявила Стелла. — Может снова отправляться на пляж и ждать, пока подвернется следующа дура. Или пусть голодает, мне все равно. А еще лучше, пусть бросится под грузовик!
   — Какое, должно быть, глубокое и теплое чувство греет вашу душу, — сказал я, — когда вы открываете перед ним подобную перспективу.
   — Просто он получает то, чего заслуживает, — сказала Стелла.
   — Он знает об этом?
   Она снова улыбнулась и глубоко вздохнула. Ее блузка натянулась так, как будто ее снова проверяли в отделе контроля качества продукции.
   — Все он прекрасно знает. Уже на следующий день я подарила ему копии этих фото. Я хотела, чтобы он осознал то положение, в котором находится.
   — Подумать только, — сказал я, — если бы вы, к примеру, родились сто лет назад на островах Фиджи, то, наверно, были бы даже безобиднее местных каннибалов.
   — Вы — мужчина, — сказала она, — поэтому вы на стороне Корнелиуса. Но вы не знаете, какие штуки он вытворял со мной.
   — Естественно, — поспешно сказал я. — Но не будем углубляться в детали. Как вы думаете, почему его занесло сегодня утром на Лысую гору?
   — Я никогда не могла объяснить себе мотивы большинства его поступков, — вздохнула она.
   — Но какой-то мотив у него должен был быть, — не отставал я.
   Стелла нетерпеливо пожала плечами.
   — Спросили бы его самого?
   — И спрошу, — сказал я сдержанно, — если найду. Не забывайте, ведь я-то думал, что преследую вас.
   — Я брала его с собой пару раз, когда Учитель только начинал организовывать свои встречи, — сказала она. — Может быть, он поехал туда просто повидаться с ними или по какой-то другой причине.
   — Вы никогда не говорили мне, что Корнелиус бывал на Лысой горе.
   — А вы никогда и не спрашивали.
   — С кем он там встречался?
   — Да почти со всей компанией. После второго раза я перестала брать его с собой. Он ?стрелял? глазами не меньше моего. И с Учителем, и с Ральфом отношения у него как-то не сложились. В общем, без него там было спокойнее.
   — Можете указать основные направления, куда он стрелял глазами?
   — Кажется, в основном он крутился вокруг Кэнди Логан и Элоизы, — сказала Стелла. — Я не так уж много замечала. Сама была занята. — Она припомнила что-то, и ее губы скривились в усмешке.
   — Я слышал об этих обрядах плодородия, — сказал я как бы между прочим и увидел, как улыбка сошла с ее лица.
   Я вкратце изложил ей историю Чарли Элиота и то, что он рассказал перед смертью.
   — Маленький грязный забулдыга! — сухо констатировала Стелла. — Значит, он все время ломал комедию, да? Жаль, что теперь до него не добраться! Я бы отвела душу!
   — Да, несколько поздновато, — сказал я. — Правда, можно сходить в морг? Ее передернуло.
   — Не надо понимать меня буквально. Но когда я думаю о тех деньгах, которые я заплатила Вейсману!.. И все время Чарли получал половину!..
   — Логически вытекает, что Вейсмана мог убить один из тех, кого он шантажировал, — сказал я, — полагая, что на этом шантаж закончится. Но зачем убивать Джулию?.. И зачем убивать сначала ее, а потом Вейсмана?
   — Вы — полицейский, — сухо заметила Стелла. — А ответа ждете от меня?
   — У меня есть версия, — оправдался я. — Вейсман был дружен с Джулией Грант и одновременно, должно быть, шантажировал ее.
   — Дружить с парнем, который одновременно шантажирует тебя, — это в характере Джулии, — сказала Стелла. — Так же, как мой характер требовал от меня, чтобы я увела парня от нее!
   — Именно, — сказал я. — Но у Вейсмана, возможно, была более веска причина искать расположения Джулии. Когда началось это вымогательство, то любая из жертв шантажистов могла заподозрить, что Харри Вейсман получает информацию от кого-то из их круга.
   — По-моему, так и было, — подтвердила Стелла. — Одно время все даже старались поменьше общаться друг с другом.
   — Чарли мог здесь подстраховаться, — сказал я. — Возможно, он решил, что рано или поздно кто-нибудь из группы начнет подозревать его. Поэтому прежде, чем это случилось, он уговорил Вейсмана приударить за Джулией. А когда все это увидят, то подумают, что именно Джулия и снабжает его информацией.
   — Может быть, и так, — сказала Стелла. — Но теперь это все в прошлом, правда?
   — Нет, пока убийца не в газовой камере, — сказал я. Стелла снова встала с дивана.
   — Налить вам еще, Эл?
   — Прекрасная мысль, — сказал я и передал ей свой пустой бокал. — Игры и забавы на почве обряда плодородия?.. А сам Учитель принимал участие в этом или он наблюдал за всем со стороны и посмеивался?
   — Он принимал участие иногда, — сказала Стелла. — Из-за него я, собственно, и присоединилась ко всей компании. Вы знаете, он такой мужчина!
   Она вернулась к дивану с новыми порциями.
   — Я полагаю, что он был притягательным центром всего, что там происходило. Уверена, что и Кэнди Логан, и Джулия считали то же, что я.
   — А как насчет Элоизы?
   — Эта ?знойная дама? заводится с пол-оборота, — сказала она. — Единственная ее беда заключалась в том, что она — избранница Учителя. И ей нужно было быть очень осторожной. Он очень ревнив… Я не имею в виду ту мелочность и пошлость, с которой ревнует, например, Корнелиус. Но, будучи последовательным в своих убеждениях, Учитель полагал, что Элоиза, как его избранница и помощница, должна только его принимать в качестве партнера для участия в обрядах.
   — Должно быть, туго приходилось Элоизе, — предположил я.
   — Я бы не отказалась побывать на ее месте, — мечтательно проговорила Стелла. Я сделал большой глоток.
   — Как вы думаете, что случится сегодня на закате солнца? Вы полагаете, что Учитель умчится с последним солнечным лучом в дивную голубую даль?
   — Я не знаю, как это случится, — сказала она серьезно. — Но уверена, что каким-то образом это обязательно произойдет. Он — такой человек, Эл. Я думаю, что его в некотором смысле можно назвать великим. Он почти сверхчеловек. Если он говорит, что будет призван Богом солнца сегодня на закате, значит, так и будет.
   — Сколько вы выложили на этот храм? — спросил я.
   — Около пяти тысяч, — небрежно бросила она. — Вы, конечно, можете шутить по этому поводу, если вам хочется, но я многим обязана Учителю. Он подарил мне то, чего я никогда в своей жизни не знала. Наверно, это называется верой в себя. Словом, надежду, что в жизни есть нечто большее и лучшее, чем плотская похотливость и сентиментальная чувствительность. Я не могу объяснить это словами.
   — Вы сильно озадачили меня, — сказал я ей. — Теперь я не могу сообразить, кто из вас больший лгун — вы или Учитель?
   Она усмехнулась.
   — Вы — безнадежный циник, Эл Уилер. Вы даже не откликнулись, когда бросилась вам на шею.
   — Это потому, что я еще не уверен, убили вы обоих или нет, — сказал я. — Позвоните мне попозже, и я дам вам знать. Только не трудитесь звонить из камеры смертников.
   — Не буду, — мирно сказала она.
   Я допил второй бокал и встал с дивана.
   — Спасибо за угощение, Стелла. Мне нужно идти.
   — Я провожу вас до машины, — сказала она.
   Мы вышли на крыльцо и направились к моему ?хили?.
   — Вы — одна из самых загадочных женщин, которых я когда-либо встречал, — сказал я ей, садясь в машину. — И вы до сих пор ставите мен в тупик. Никак не могу понять: вы действительно дура или просто притворяетесь?
   — А какая разница? — Она снова улыбнулась мне. — Я думаю, вы слишком много суетитесь, Эл Уилер. Давайте езжайте — ловите вашего убийцу, а потом, возможно, мы с вами все обсудим.
   — Вы приедете на гору к закату пожелать Учителю счастливого пути?
   — Я буду там, — сказала она. — Хотя придется пошататься по дому до вечера и проследить за ситуацией.
   — Ситуацией?
   — Сегодня утром я случайно наведалась в комнату Корнелиуса, — сказала она. — Он, оказывается, накануне уже собрал свои вещички и вынес чемоданы. Если он думает, что ему удастся увести мою машину, то он ошибается. Если он до вечера не вернется, я сообщу в полицию, что мою машину угнали!
   — А если он купил себе билет на тот же самый луч, с которым отбывает Учитель? — спросил я.
   — Полагаю, что это вовсе не смешно! — холодным тоном произнесла Стелла.
   — И я так думаю, — серьезно заметил я.

Глава 12

   Я снова ехал через весь город в офис шерифа. По пути заехал в маленький ресторанчик и пообедал бифштексом. В офис я прибыл где-то в половине третьего. Пишущая машинка все еще стрекотала, когда я вошел в помещение. Я остановился у стола Аннабел и посмотрел на нее.
   — Шериф у себя?
   — Он у себя в кабинете.
   — Он остыл? — спросил я ее.
   — Понятия не имею, — буркнула она. Я смотрел на нее несколько секунд.
   — Ну, если мне покажется, что не остыл, я пришлю его к вам дл глубокой заморозки, ладно?
   Я постучал в дверь Лейверса и вошел. Он сидел за столом, и по его виду было ясно, что он беспокоится за свою язву. А возможно, язва уже беспокоилась о нем. Короче говоря, он был в своем обычном расположении духа.
   — Ну? — спросил он с надеждой в голосе.
   — Докладывать нечего, шериф, — сказал я. — Я оставил там Полника приглядывать за деньгами. А что у вас нового?
   — Ничего, — сказал он. — Ах да, вот что. Доктор Мэрфи оказался прав насчет Элиота. У того действительно было сердечное заболевание. Док полагает, что он, возможно, умер даже до того, как вы до него дотронулись. В качестве причины в заключении о смерти он указывает острую сердечную недостаточность. Это означает, что вам не надо волноваться по поводу предъявления вам обвинения в предумышленном или неумышленном убийстве. И нам хорошо, — показатели будут лучше.
   — Я рад за показатели, — сказал я. — У нас здесь есть где-нибудь бинокль? Хочу взять его с собой.
   — Есть, вон там в шкафу, — сказал он. — Зачем он вам нужен?
   — Хочу поближе рассмотреть взлет Учителя, — сказал я.
   Я открыл шкаф и взял оттуда бинокль. Лейверс наблюдал за мной, и с каждой секундой на его лице все отчетливее читалось раздражение.
   — Вы так собираетесь, словно там устраивают бесплатный салют дл зевак! — сказал он ехидно. — Надеюсь, Уилер, что вы не забыли моих слов!
   — Нет, сэр, — сказал я. — И никто в радиусе шести кварталов отсюда — тоже.
   — Не лучше ли вам вернуться туда немедленно и убедиться, что все в порядке?
   — Да, сэр, — ответил я вежливо.
   Я был почти уже у двери, когда он окликнул меня:
   — Уилер. — Мольба явно слышалась в его голосе. — Мне еще не поздно позвонить в отдел по расследованию убийств. Между нами говоря, мы могли бы выставить там пятьдесят человек и взять под контроль дорогу, ведущую туда, и все прочее.
   — Лучше не надо, шериф, — сказал я и почувствовал, что сам затягиваю петлю на своей шее.
   — Но почему?
   — Интуиция подсказывает, сэр, — робко пробормотал я.
   Лейверс мучительно думал над моими словами, как мне показалось, минуты две.
   — Хорошо, — сказал он наконец. — Остается только надеяться на то, что вы, Уилер, знаете, что делаете. На этом пока все!
   — Аминь! — заключил я.
   Я захватил бинокль и вышел из кабинета. Проходя мимо стола Аннабел, обратил внимание на то, что она прекратила печатать и теперь читала маленький томик в переплете из красной телячьей кожи. Я остановилс возле нее, чтобы взглянуть на название: ?Питер Пайнс. Стихи?. Так, значит, Пайнс все-таки скрыл от меня правду, что его книги выходили.
   — Ручаюсь, что весь тираж шел за его счет, — сказал я.