Глава 12

   В пять часов утра я вернулся в родные пенаты. Вспомнив, что отдал ключ Джо, нажал кнопку звонка, надеясь, что она не слишком крепко спит.
   Через пять секунд дверь открылась.
   — Эл! — закричала Джо, бросаясь мне на шею. — Как я счастлива тебя видеть!
   Я поднял ее на руки и внес в гостиную.
   — Ты простудишься, гуляя в таком виде!
   — Я не могла сомкнуть глаз. Расскажи мне все! Нет, подожди минуточку, я накину халат и поставлю кофе.
   Через десять минут кофе был готов, и мы уселись на диван.
   — Все в порядке, — сказал я. — Шериф, конечно, никогда не признается, но уверен, он доволен. Мак и его друг спасают свои головы. Им сказали, если они все добровольно расскажут, можно будет забыть, как они удрали в тот момент, когда Кауфман собирался нас ухлопать.
   — Значит, все закончено?
   — Не совсем. Осталось два-три штриха, которые шериф просил меня прояснить утром. Так что мне нужно поспать. В девять я снова влезу в упряжку. Судебный следователь так спешит увидеть свое фото в газете на первой странице, что дело должно появиться в специальном утреннем выпуске.
   — Ну почему бы тебе не поспать до полудня. Я принесу тебе завтрак в постель, шикарный завтрак.
   — Невозможно! Раз следователь сообщил в прессу, мне необходимо быть на работе до девяти!
   Я поставил пустую чашку на стол.
   — Разбуди меня, — сказал я Джо. Потом вытянулся и закрыл глаза.

   Когда я проснулся, солнце рисовало яркие узоры на ковре. Я поглядел на часы. Десять с четвертью. Сияющая Джо вышла из кухни, неся поднос.
   — Я дала тебе поспать, дорогой, — сказала она, — и…
   Не слушая, я бросился в ванную, принял душ, побрился в пять минут и столь же молниеносно оделся.
   — У меня нет времени! — сказал я. — Дай ключи от машины.
   Она протянула мне их.
   — Я постараюсь сделать все как можно быстрее, дорогая… Тут недалеко магазинчик. Можешь пойти туда и хорошо провести время…
   На глазах у нее появились слезы. Что за хам этот Уилер!
   — Я пошутил! — сказал я. — Понимаю, что тебе неприятно об этом говорить, но я нахожу клептоманию очаровательной!
   — В таком случае, — нерешительно сказала она, — Я лучше верну тебе твой револьвер!
   Я молча взял его и положил в кобуру. Потом осторожно, пятясь, вышел. Казалось, если на секунду выпущу ее из поля зрения, могу оказаться на улице в трусах!
   Я сел в машину и поехал в отель «Вагнер». Администратор сказал, что мистер Бонд живет в 312 — м номере и еще не выходил из комнаты.
   С бьющимся сердцем я сел в лифт и доехал до третьего этажа. Прошел по коридору до 312 — го, даже не дал себе труда постучать, а сразу повернул ручку. Дверь открылась. Я вошел.
   Мистер Бонд подскочил, увидев меня. На его кровати стоял открытый чемодан, рядом лежал конверт.
   Утренняя газета валялась на полу. Я увидел крупный заголовок: «Убийца-миллионер убит лейтенантом полиции».
   Я закрыл дверь, прислонился к ней спиной и улыбнулся Дугласу Бонду.
   — Вы уезжаете, мистер Бонд? — вежливо спросил я.
   — Я прочитал в газетах, что вы закончили дело, лейтенант, — сказал он. — Великолепная работа, позвольте вас поздравить!.. Что касается меня, то мне больше нечего делать в Пайн-Сити. Возвращаюсь домой, в Вэйл-Хейтс.
   Я подошел к кровати и взял конверт. На нем был штамп авиакомпании. Внутри я нашел билет до Чикаго.
   — Вы делаете чертовский крюк, — заметил я.
   Он слабо улыбнулся и не нашел, что ответить.
   — Ну вы и тип, мистер Бонд, — сказал я. — Подумать только, я считал себя хамом, что осмелился говорить с вами о Лейле Кросс… А ваше любовное отчаяние — это что-то. Сыграно отменно.
   — Я не понимаю, лейтенант.
   — А я уверен, что прекрасно понимаете.
   Он подобрал билет на самолет, который я бросил на кровать, и положил во внутренний карман пиджака.
   — Вы извините меня, лейтенант, — сказал он, — но я спешу. Мне пора на самолет.
   — Вы не знали точно, что сталось с Марлен? И бросились искать следы Лейлы?
   — Не понимаю вас, лейтенант…
   Он закрыл чемодан, взял его в руку и двинулся на меня.
   — Извините, но мне нужно ехать, если я не хочу опоздать на самолет.
   Я отстранил его ладонью. Он отступил, натолкнулся на кровать и упал, выронив чемодан.
   Вдруг закрыл лицо руками и залился слезами.
   — Вам следовало бы взять пример с другого бухгалтера, о котором я недавно узнал, — сказал я. — У него было невинное хобби — извлечение квадратных корней.
   Это куда менее опасно, чем шантаж.
   — Я не знал, — рыдал он, — что он ее убьет!
   — Кто скомбинировал это дело? Вы или Марлен?
   — Я. Я знал о существовании татуировки и об организованной поставке девушек. Также имел случай познакомиться с Лейлой Кросс. Я однажды пользовался услугами этой организации, и пришла Лейла…
   — Даже бухгалтеры способны оценить качественный живой товар, не так ли?.. Расскажите мне о Марлен Кауфман.
   — Мы встретились совершенно случайно и с первого взгляда потянулись друг к другу. Страсть захлестнула нас.
   Но у нас не было будущего. Я не богат. У Марлен свои проблемы. Кауфман поклялся, что никогда не потребует развода и не даст развода сам, и денег не даст ни цента.
   Безвыходная ситуация. Поразмыслив, я пришел к выводу, что клиентура Леннигана подбиралась, главным образом, в заведениях Кауфмана, в его отелях и барах. Вполне возможно, что Кауфман и Снэк Ленниган — одно и то же лицо. В сущности, последнее не так уж и важно: достаточно найти кого-то, кто согласится клятвенно подтвердить, что Кауфман и есть Ленниган. Я поговорил с Марлен, и она нашла идею потрясающей. Но посчитала, что нужно найти по крайней мере двух свидетелей, чтобы шантажировать Кауфмана. Она продала часть своих драгоценностей и нарядов и дала мне десять тысяч долларов. Я знал, что Лейла Кросс падка на деньги и сделает ради них все, что угодно. Я стал ее зондировать. Сначала она и слышать не хотела, но, когда я пообещал ей пять тысяч долларов за подписанное заявление, она согласилась. Я дал ей еще тысячу за то, что она уговорила Анжелу Маркой подписать такое же заявление, и Анжеле заплатил четыре тысячи долларов. Оба документа я отдал Марлен. Она обещала через три дня сообщить о результатах. Но мы уже не встретились.
   Я закурил.
   — Эти девушки знали, что Кауфман и Ленниган — одно и то же лицо?
   — Они ничего не знали, — ответил Бонд. — Инструкции ведь им давала Ольга Кельнер.
   — Так что же вы сделали после того, как Марлен не появилась?
   — Я не знал, что делать, — с несчастным видом сказал он. — Я ждал четыре дня, потом позвонил Кауфману под видом лавочника и попросил разрешения поговорить с миссис Кауфман. Мне ответили, что она в Лос-Анджелесе, делает покупки. Я понял, что это не правда. Я подумал, что она могла встретиться с одной из этих девушек, и поехал к Лейле, но она уже исчезла. Бросился к Анжеле Маркой, там тоже никого. Тогда я все понял. Кауфман мог и убрать Марлен. Я тоже решил исчезнуть на тот случай, если Кауфман начнет доискиваться до сути и выйдет на меня. Сначала я поехал в Лос-Анджелес и обежал все отели в надежде все же найти Марлен, но, конечно, не нашел.
   Потом приехал сюда. Искал Лейлу и Анжелу. Наконец обнаружил Лейлу в похоронном бюро. Я надеялся, она что-нибудь знает. Я позвонил ей, и мы встретились.
   Лейла рассказала, что уехать ей посоветовала Ольга Кельнер, потому что Кауфман ее ищет. Но у меня было впечатление, что она кое о чем умалчивает. Поэтому я решил встретиться с ней еще раз, не зная, конечно, что она уже убита.
   — Когда вы меня увидели, то сказали первое, что пришло в голову, — что вы жених Лейлы?
   — Да, — согласился он.
   — И вчера утром вы пришли ко мне, потому что были убеждены: Кауфман убил свою жену. Вы хотели пустить меня по его следу, чтобы я узнал, что сталось с Марлен?
   — Точно.
   Я подошел к кровати, схватил Бонда за лацкан пиджака и приподнял.
   — Что вы делаете? — спросил он испуганно.
   — Я доставлю вас в отдел убийств!
   — Вы не можете этого сделать! У вас нет ничего против меня! Вы не можете меня арестовать!
   — Вот как, милый? А убийство и соучастие — знаешь, что это такое? Там тебя призовут к порядку и покажут, как врать!
   Он плакал и жаловался. Я толкнул его к двери.
   В отделе я сдал его инспектору и оформил предварительное заключение, а затем направился в офис шерифа.
   Аннабел приветствовала меня теплой улыбкой.
   — Возвращение победителя! — вскричала она. — Вы всегда меня дурачили!
   — Это было не трудно, — скромно сказал я.
   Ее улыбка пропала.
   — Прежде я находила вас отталкивающим, а теперь вижу, что вы совершенно невыносимы!
   — Не разбивайте мне сердце, прекрасная магнолия, — возвышенно сказал я. — Пойду пожинать свои лавры.
   Шериф у себя?
   — Нет. Утром, в семь часов, он был еще тут, но потом пошел спать и вернется только завтра.
   — Тем хуже. Ладно, можно подождать… Хотя я хотел бы сначала поговорить с ним…
   — О чем? — спросила она заинтересованно.
   — Об одной вещи, которая меня тревожит: о былых красотках Юга… Теперь их больше не увидишь: они исчезли, словно по волшебству, и уступили свое место разным… Аннабел Джексон!
   Я поспешно выскочил за дверь, сел в «остин»и поехал перекусить что-нибудь. Зашел в ближайшую лавочку и взял сандвич и кофе.
   В два тридцать я остановил машину перед «Тихой гаванью»и толкнул застекленную дверь.
   Блондинка выглядела не лучше прежнего.
   — Мистер Родинов ушел, — известила она меня.
   — А мисс Пайс?
   — Мисс Пайс занята, — ответила она. — И мистер Родинов дал указания: его служащие не должны принимать визитеров в рабочее время!
   — Я не визитер. — Моему терпению не было предела. — Я официальный представитель порядка. И если вы станете мешать моему расследованию, я вас арестую.
   Может, тогда в вас мелькнет что-то человеческое.
   — Мисс Пайс в «Комнате покоя», — сообщила она наконец. — И она не обрадуется, если ей помешают…
   — Ошибаетесь. Нет ничего приятнее для девушек! — сказал я и направился к лифту.
   Дверь в комнату была закрыта. Я постучал. Через несколько секунд она открылась, и Друзилла встретила меня на пороге с удивленным видом.
   — Лейтенант Уилер!
   — Сюрприз! Я хотел с вами поговорить.
   — С удовольствием, — сказала она с заминкой. — Но не здесь, лейтенант. Видите, место занято.
   — Я вижу, — сказал я, закрывая глаза как раз для того, чтобы не видеть.
   — Мы можем пойти в кабинет мистера Родинова, — предложила она. — Его сейчас нет, и нам никто не помешает.
   — Я на минутку, — пояснил я. — Дело закончено.
   И раз уж вы участвовали в нем с самого начала… Вы навели меня на след Бонда, помните? А также в связи с… гм…
   — В связи с моей татуировкой? — уточнила она, улыбаясь.
   — Именно… Я подумал, что вы захотите узнать разгадку всей истории. Я подумал также, что вы никогда не слышали моего проигрывателя, совершенно потрясающего… Может быть, мы соединим оба этих дела?
   Она медленно захлопала ресницами.
   — Я не уверена, стоит ли.
   — Давайте уточним, — сказал я. — Сегодня вечером встречаемся у меня. Вы услышите полный рассказ о Лейле Кросс и мой проигрыватель. Конечно, будет выпивка.
   — Выглядит заманчиво. Пожалуй, я приду. Во сколько?
   — В восемь.
   Я дал ей адрес.
   — Вы знаете, — сказала она, улыбаясь и демонстрируя ямочки на щеках, — с первого раза я поняла, что вы более человечны, чем стараетесь казаться. Сегодня вечером я составлю окончательное мнение.
   Вздохнув, я направился к лифту.
   Когда я проходил мимо блондинки, она так осторожно подняла голову, словно боялась ее потерять.
   — Вы видели мисс Пайс, лейтенант?
   — Не упустил ни одного квадратного сантиметра ее пленительной особы.
   — Мистера Родинова вы не видели?
   — Я встретил гроб, который спускался вниз, — сказал я. — Мистер Родинов не стал, случайно, жертвой внезапной болезни?
   Я вышел на улицу и с наслаждением вдохнул воздух, пахнущий копотью и дождем, но, по крайней мере, лишенный аромата цветов.
   Я сел в машину и поехал в аптеку. Провизор в пенсне показался мне таким же напыщенным, как Дуглас Бонд.
   — Мне нужен восстановитель цвета волос, — сказал я.
   — Для какой цели?
   — Я покрасил свои волосы в зеленый цвет, но жена не в восторге от этого, и я хотел бы вернуть волосам их натуральный цвет.
   Он подозрительно на меня посмотрел, но ничего не увидел, потому что я был в шляпе. Он Протянул мне коробку с пестрой этикеткой.
   — Вы уверены, что волосы примут свой естественный цвет? — спросил я.
   — Даже если это зеленые волосы! — ехидно сказал он. — Восемьдесят пять процентов!
   Затем я поехал к Марко, в заведение, не слишком подходящее даже для представителя порядка. Я спустился на несколько ступенек, ведущих в бар, и тяжелая, дымная атмосфера ударила мне в лицо.
   Увидев меня, Джо Марко не выразил большой радости.
   — Хотите выпить? — спросил он угрюмо.
   — Здесь? — сказал я. — Вы шутите?
   — Тогда что вам нужно, лейтенант?
   — Мне нужен «микки финн».
   — Я всегда это предполагал! — заявил он, внезапно заинтересовавшись.
   — Не для меня, — быстро уточнил я. — Хочу взять «микки»с собой, хорошо закупоренным…
   — Это шутка или как?
   — Вовсе нет. Мне нужен «микки», и я за него плачу.
   И я положил десять долларов на стойку, чтобы доказать свои намерения.
   Через тридцать секунд я вышел из бара с драгоценным препаратом в револьверном кармане.
   Джо встретила меня с энтузиазмом. Она бросилась мне на шею и подарила один из тех долгих поцелуев, которые можно увидеть в кино.
   Наконец я высвободился и внимательно поглядел на Джо. На ней была совершенно авангардистская домашняя одежда — банное полотенце! Я беспокойно оглядел комнату.
   — Ты что-нибудь потерял? — встревожилась она.
   — Где море? Где золотой песок? — спросил я. — Где волны, разбивающиеся о берег? Ничего не вижу!
   — О! Ты намекаешь на это? — спросила она, небрежно стаскивая стесняющую одежду. — Мне жарко.
   Тело горит.
   — Оно у тебя всегда горит, мое сокровище! — с нежностью заметил я.
   Она улыбнулась… тоже пылко.
   — Слава победителю! — сказала она. — Который идет требовать шкуры побежденных!
   — Да?
   — Ну да, а как же! Ты прославленный герой, — объяснила она. — Ты уложил Кауфмана, разгадал загадку и закрыл дело — и все к выгоде этого старого хрыча шерифа!
   А тебе — добыча!
   — То есть? — спросил я, как будто не понимая.
   — Я, — сказала она просто.
   — К несчастью, малыш, у меня сегодня вечером свидание.
   — У тебя свидание со мной!
   — Не совсем так. Но прежде чем ломать мебель, позволь мне кое-что уточнить. Это всего лишь работа, ясно? Я потрачу на нее не более получаса.
   — Ты, может быть, хочешь, чтобы я пошла в кино в это время? — спросила она холодно.
   — Вовсе нет, — запротестовал я, — даже наоборот, хотел бы, чтобы ты мне помогла.
   — Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я была здесь, когда ты будешь принимать свою подружку.
   — Да, но спрятавшись… в спальне или в кухне. Это ненадолго. Обещаешь?
   — Эл Уилер, — сказала она сладко, — я тебе гарантирую, что долго спрятанной не останусь. Можешь мне поверить!

Глава 13

   Без пяти восемь раздался звонок. Я открыл дверь, Это была она: рыжая чаровница, — в черном шелковом платье и с пелериной из серебристой лисицы на плечах.
   — Войдите скорей, волшебное создание, — сказал я, — пока я не успел проснуться, а вы вернуться на небеса.
   Мы прошли в гостиную. Играла тихая, приятная музыка. Она сняла пелерину и повесила ее на спинку стула. Ее платье, казалось, лопнет от малейшего движения. Было от чего разыграться воображению…
   Я подвел великолепное создание к дивану, действуя очень осторожно, словно она была хрустальным фужером и могла разбиться в моих пальцах. Она села, я подал ей закурить.
   — А сейчас мы чего-нибудь выпьем, — сказал я. — Что вы предпочитаете?
   — Я выпила бы чего-нибудь со льдом, лейтенант.
   Скотч, может быть?
   — Конечно, скотч. Извините меня, я выйду на минутку.
   Я вышел на кухню и предусмотрительно закрыл дверь.
   На своем затылке я почувствовал горячее дыхание.
   — Я ее видела! — яростно зашептала Джо. — Только пять минут, не больше!
   — Ты мне не доверяешь, — шепнул я. — Я разочарован.
   Я налил скотч в два стакана, добавил лед, вытащил из кармана пакетик и очень осторожно высыпал его содержимое в один из стаканов.
   — Это «микки финн»? — спросила Джо.
   — Точно.
   — Умопомрачительно!
   По каким-то непонятным причинам она была в восхищении.
   Размешав смесь, я понес стаканы в гостиную. Один протянул Друзилле и поднял свой:
   — За нас! До дна!
   — За нас!
   Я выпил свой стакан, не спуская с нее глаз. Она опустошила свой.
   — Хорошо, — сказала она, — но слишком быстро.
   Если вы позволите, следующий я буду пить медленно и со вкусом.
   — Сейчас принесу, и вы будете пить, как вам нравится. — Я понес стаканы на кухню.
   — Все? — тревожно спросила Джо.
   — Все. Подождем пару минут, потом посмотрим.
   Как всегда великодушный, я дал Друзилле две минуты и тридцать секунд, потом вернулся в гостиную. Она была полностью расслаблена, голова мягко откинута на спинку дивана. Слышалось тихое похрапывание.
   Джо шла за мной по пятам.
   — Забавно! — сказала она. Глаза ее заблестели. — Что теперь делать?
   — Я отнесу ее в ванную, — сказал я. — На умывальнике ты найдешь восстановитель цвета волос.
   При своей хрупкости Друзилла весила порядочно, и когда я втащил ее в ванную, то вздохнул с облегчением. Я усадил ее на табурет перед умывальником. Джо уже разводила краску.
   — А теперь? — спросила она.
   — Надо вымыть ей этим голову, — сказал я. — Если все пойдет хорошо, рыжая станет пепельной блондинкой. Но если это промах, у меня только-только хватит времени купить билет в Южную Америку, пока она не придет в себя!
   Джо принялась обрабатывать голову Друзиллы, через пять минут я увидел, как исчезают последние следы рыжего со светлых пепельных волос, и свободно вздохнул.
   — Теперь высуши ей голову, — сказал я. — Все о'кей.
   — Да? — спросила Джо. — Почему?
   — Потому что все прошло успешно! Две ложки восстановителя — и Друзилла Пайс стала Ольгой Кельнер!
   — О! Хорошо, а теперь?
   — Мне нужно отвезти ее в одно место.
   — Хочешь сказать, нам надо ее отвезти?
   Я энергично затряс головой.
   — Нет. Конечно, если ты не хочешь провести ночь в морге.
   Она вздрогнула.
   — Меня и так мучают кошмары, когда я вспоминаю о погребе Кауфмана. Ты говоришь серьезно?
   Я открыл сумочку Друзиллы и высыпал ее содержимое на стол. Там была связка ключей, которые я положил в карман в надежде открыть ими дверь «Тихой гавани».
   — Я никогда не был более серьезным, — сказал я. — Поедем со мной, и ты сможешь выбрать себе гроб по росту.
   Она задрожала.
   — Я решила остаться здесь. Ты надолго?
   — Трудно сказать… Надеюсь, нет.
   Я подвесил кобуру и сунул в нее свой «специальный полицейский». Достал из ящика стола карандаш-фонарик и спрятал в карман, после чего вошел в гостиную и поднял Друзиллу.
   — Ее нужно спустить вниз и посадить в «остин», — объяснил я Джо. — Я бы хотел, чтобы ты мне помогла.
   Если мы встретим кого-то, ты скажешь что-нибудь вроде: «Как глупо, что эта бедная девочка совсем не умеет пить!»
   — Всегда и до самой смерти с Элом Уилером! — покорно сказала Джо.
   На лестнице мы, к счастью, никого не встретили.
   «Остин» стоял у тротуара, прямо перед дверью. Я положил Друзиллу на заднее сиденье и сел за руль.
   — До свидания, Эл, — сказала Джо. — Если ты встретишь кого-нибудь в упомянутом заведении, сейчас же заговори!
   — Зачем? — удивленно спросил я.
   — Чтобы они знали, что ты живой.
   Через двадцать минут я был возле «Тихой гавани».
   Я вышел из машины и стал подбирать ключи из связки Друзиллы. Четвертый подошел. Я быстро огляделся и, увидев, что улица пуста, вытащил Друзиллу из машины и внес ее внутрь помещения.
   С ней на руках я поднялся в «Комнату покоя».
   К счастью, она была пуста. Я осторожно уложил красавицу на софу, скрестил ей руки на груди и вытянул ноги.
   Она больше не храпела, дыхание стало спокойным.
   Нужно было очень внимательно приглядеться, чтобы не счесть ее клиенткой заведения.
   Для полной картины я взял из вазы букет тубероз и вложил ей в руки. Потом закурил и снял телефонную трубку. Набрал номер и закрыл микрофон носовым платком — широко известный способ изменить голос.
   Через полминуты на конце провода сняли трубку.
   — Да? — сказал голос.
   — Снэк? — спросил я.
   — Кто?
   — Вы Снэк Ленниган?
   Секунд десять линия слабо жужжала, доказывая этим, что трубку не повесили.
   — Вы ошиблись номером, — наконец сказал голос.
   — Нет, я не ошибся. Послушайте, Снэк… Это вас заинтересует. Кто-то сегодня вечером рассчитался с Ольгой Кельнер. И этот кто-то не без юмора: он принес тело к вам в… «Комнату покоя». Кажется, она так называется?
   — Кто говорит?
   — Санта-Клаус… Я принесу вам к празднику новую куклу вместо Ольги!
   Я повесил трубку и положил платок в карман.
   Стояла тишина. Во всем доме было тихо, как в могиле. Так и полагалось, ведь «Гавань»— перевалочный пункт по дороге на кладбище.
   Я взглянул на Ольгу, по-прежнему спавшую глубоким сном, погасил свет, вышел в коридор и повернул ручку соседней комнаты. Она открылась без труда, и я вошел. Когда я переступил порог, то услышал, как хлопнула входная дверь.
   Я стоял в темноте, напряженно прислушиваясь, и ждал. Через некоторое время услышал шаги по коридору. Ночной посетитель прошел мимо моей двери и остановился перед «Комнатой покоя». Я насторожился, ловя каждый звук.
   Наконец соседняя дверь открылась, я услышал щелканье выключателя и шаги, пересекающие комнату. Я достал свой тридцать восьмой, зажал его в правой руке, а левую положил на ручку двери.
   Я не мог предвидеть того, что случилось. Двойной выстрел загрохотал в моих ушах. Оружие большого калибра.
   Ругаясь, я толкнул дверь и выскочил в коридор. Как я мог не подумать об этом! Пинком открыл дверь в «Комнату покоя».
   Ольга Кельнер все так же лежала на софе со скрещенными руками и букетом тубероз. Она была точно такой, какой я ее оставил, только уже не дышала и на лбу зияли две ровные дырки, обожженные по краям.
   Друзилла была убита выстрелом в упор.
   Меня поразила другая деталь. Кроме трупа Ольги, в комнате никого не было. Непостижимо. Убийца должен быть здесь. Я отказывался верить, что Снэк Ленниган имел способность становиться невидимым, даже если, насколько я знал, никто его никогда не встречал.
   В эту роковую секунду я почувствовал упершееся в ребро дуло пистолета, и голос произнес:
   — Бросайте оружие, лейтенант!
   Труп Ольги доказывал, что голос не шутит. Я бросил револьвер.
   — А теперь, лейтенант, оттолкните его ногой.
   Я повиновался. Пистолет пересек комнату и исчез под софой.
   — Это вопрос элементарной психологии, — сказал он. — Я знал, что вы где-то прячетесь. Знал, что вы не убили Ольгу. Полицейский, тем более лейтенант, не станет просто так убивать, даже для продвижения по службе. Вот я и исправил ваше упущение, зная, что вы обязательно прибежите на выстрел.
   — Вы прижались за дверью, — сказал я. — Когда я ее толкнул, она вас скрыла. А я кинулся, как бык на арену.
   — Нельзя сказать лучше, — согласился он.
   Это был антракт между двумя действиями. В первом потеряла жизнь Ольга Кельнер, она же Друзилла Пайс.
   У меня были все основания бояться второго действия.
   — Вы были очень любезны, что привезли Ольгу сюда. Это все упрощает, не так ли?
   — В самом деле, Снэк.
   — Вы хитро дознались до всего, — продолжал он спокойно. — Это, бесспорно, дало бы вам повышение по службе. Какая удача для меня, что вы работаете в одиночку. Иначе вы пригнали бы сюда целую вереницу полицейских машин. А так как вы обычно храните ваши проекты про себя, моя задача упрощается.
   Я пожал плечами. Или, по крайней мере, попытался, потому что с холодным дулом под ребрами я мог сделать только жалкое движение… такое же жалкое, каким был сам.
   — Я намереваюсь быстро закончить, лейтенант, — сказал Снэк. — Будьте любезны лечь на софу рядом с Ольгой. Тут хватит места.
   — Это диктует ваша любовь к мизансценам, Снэк?
   — Нет, здравый смысл. Таким образом вы не потеряете много крови и легче будет убирать. Конечно, как хотите, но пуля в голову значительно менее болезненна, чем в позвоночник… И результат наступает быстрее.
   — Аргумент весомый, — согласился я, — и достоин'«торговца гробами.
   — Значит, выбираете софу, лейтенант?
   Я подошел к софе и остановился взглянуть на Ольгу. У нее было спокойное и светлое лицо, как у живой.
   — Сожалею, что не могу украсить вас цветами, — сказал Снэк, — как вы галантно сделали это для Ольги. Очень красивый жест! Я вполне оценил его!
   — Ни цветов, ни венков! — заявил я. — Но скажите моей маме, что я умер с улыбкой…
   — Ложитесь на софу, лейтенант!
   — Ну… раз вы считаете…
   Это была поистине дурацкая смерть. Вас кладут рядом с трупом, дуло пистолета прикладывают к вашему виску, и остается только ждать выстрела… Отнюдь не в героических традициях, и, несмотря на мой нонконформизм, мне совсем не улыбалось стать зачинателем какой-либо новой традиции в этой области. Я откровенно не хотел умирать. Я откровенно хотел жить.