Аудитория Квиллера, затаив дыхание, внимала каждому его слову.
   – По-видимому, – продолжал он, – Маунтклеменсу не удалось застать Наркса врасплох. А поскольку он упустил шанс воткнуть нож в спину Наркса, когда тот вошел в ворота, молодой человек такого мощного телосложения, без сомнения, оказался сильнее. Тем более одна рука против двух,
   – Откуда ты знаешь, что Маунтклеменс ходил вниз кого-то встречать?
   – Он был в халате. Вероятно, пока он ждал Наркса, то набросил на плечи пальто, а потом сбросил его, чтобы быть готовым к действию. Наркс отпер ворота, которые открываются внутрь, и Маунтклеменс стоял за ними, готовый воткнуть нож ему в спину. Он, вероятно» намеревался бросить тело в аллее, где убийство можно было бы свалить на какого-нибудь бродягу.
   – Если Наркс такой огромный, как ты говоришь, – сказал Арчи, – как этот дурак мог рассчитывать, что проделает всю работу одной рукой?
   – Тщеславие. За что бы ни брался Маунтклеменс, ему всё удавалось великолепно. Это развило в нём невозможное самомнение… По-моему, я догадываюсь, почему он упустил момент. Это только предположение, но вот как я себе всё представляю: когда Наркс отпирал ворота, он уже знал о присутствии Маунтклеменса и был настороже.
   – Как?
   – Он не мог не почувствовать запаха лимонных корок, который всегда сопровождал Маунтклеменса.
   – Великолепно! – сделал вывод Одд Банзен.
   – Наркс вполне мог удрать после убийства, если бы не вернулся за своими картинами, – предположил Арчи.
   – После двух убийств, – уточнил Квиллер. – Если бы не Коко.
   – Кто-нибудь хочет ещё выпить? – предложил Арчи. – Бруно, сделай два мартини и томатный сок… Сделай три, к нам идёт Лодж Кендал.
   – Я не буду пить томатный сок, – сказал Квиллер. – Через пару минут мне пора уходить.
   Кендал подошёл с новостями.
   – Я только что из главного управления, – сказал он. – Наркс в конце концов пришёл в себя и сделал заявление. Запись в полиции. Квилл был абсолютно прав. Все картины Скрано написаны Нарксом. Каждый раз, когда он приезжал в город, то останавливался в свободной квартире Маунтклеменса, но главным образом работал в Нью-Йорке. Он привозил картины сюда в большом автомобиле, выступая в роли Нью-йоркского агента Скрано.
   – Он упоминал об этом трёхчасовом самолёте?
   – Да. По билету Маунтклеменса летел Наркс.
   – В таком случае этот дурачок Маунтклеменс посвятил его в свой план? – спросил Одд.
   – Нет. На этой стадии игры Наркс ничего не подозревал. Понимаешь, он просто приехал в город на своем большом автомобиле, а Маунтклеменс приказал ему срочно лететь в Нью-Йорк, чтобы встретить там оптового покупателя, который неожиданно прибыл из Монреаля. Маунтклеменс сказал, что только что договорился о деталях сделки от имени Наркса, – таким образом он всегда решал дела Скрано. Наркс понял, что должен быстро вернуться в Нью-Йорк, встретить канадца и продать ему картины Скрано. Это звучало для Наркса достаточно логично. В конце концов, он был «главным» исполнителем в этой операций. Маунтклеменс отдал ему свой билет, поехал с ним в аэропорт и проводил на трехчасовой самолёт.
   – Каким образом имя Маунтклеменса оказалось в списке пассажиров?
   – По словам Наркса, они приехали в аэропорт точно ко времени вылета, и Маунтклеменс сказал, что не стоит суетиться и обменивать билет на имя Наркса. Он сказал: «Иди прямо к воротам и зарегистрируйся». А затем он заявил, что решил выехать немедленно на машине Наркса, заночевать в Питсбурге и прибыть в Нью-Йорк в четверг утром.
   – Я могу предположить, что ему помешало, – сказал Квиллер.
   – Покупатель из Монреаля был помешан на этих треугольниках. Он хотел получить всё, что можно. Наркс позвонил Эрлу Ламбрету и попросил его отправить грузовым самолетом все старые картины, которые ещё не были проданы, – продолжал Кендал.
   – Это был как раз тот телефонный звонок, который подслушала Зоя.
   – Ламбрет предложил послать их машиной, но Наркс сказал, что машина с Маунтклеменсом уже на полпути в Питсбург. Ламбрет возразил, что машина по—прежнему здесь, припаркована в аллее за галереей.
   – Итак, Наркс почувствовал неладное.
   – Нет, пока не услышал об убийстве Ламбрета. Тогда он понял, что Маунтклеменс лгал, и решил нажиться на этом. В любом случае он ненавидел Маунтклеменса, потому что чувствовал себя пешкой – роботом, вынужденным исполнять приказы важной шишки. Как только появилась возможность отомстить, он решил потребовать изрядный куш из тех денег которые Маунтклеменс нагрёб от продажи картин Скрано.
   – Глупо было со стороны Наркса надеяться, что он сможет шантажировать такого ловкого дельца, как Маунти, – вставил Одд.
   – Итак, Маунтклеменс ждал его во дворике, – продолжал Кендал. – Но Наркс прыгнул и отобрал нож.
   – Он сказал, зачем вернулся туда?
   – Главным образом для того, чтобы забрать картины, которые он подписывал собственным именем. Он боялся, что это может навести полицию на след. Несколько картин Скрано он тоже забрал, а потом вернулся, чтобы взять остальные, и столкнулся с Квиллом и с этим котом.
   – Что станет с ценами на картины Скрано, когда вся эта история всплывет? Многие покупатели выбросятся из окна, – заметил Арчи.
   – Хотите, я вам кое-что объясню? – вмешался Квиллер. – За последние несколько недель я перевидал огромное количество картин, но, если бы у меня были свободные деньги, я обязательно купил бы прекрасные серые и белые треугольники Скрано.
   – Парень, да ты с ума сошёл! – вскричал Одд.
   – Кстати, чуть не забыл, – сказал Кендал, – эти треугольники были совместной работой. Рисовал их Наркс, но идея принадлежала Маунтклеменсу.
   – Очень разумно, – согласился Квиллер.
   – Маунтклеменс потерял руку и не мог рисовать, а Наркс владел отличной техникой, но не имел творческого воображения. Хитро!
   – Могу поспорить, что многие художники имеют духовных наставников, – сказал Одд.
   – Давайте выпьем ещё по стакану томатного сока, – предложил Арчи.
   – Нет, спасибо, – отказался Квиллер. – Я ужинаю с Зоей Ламбрет, нужно ещё заехать домой и сменить рубашку.
   – Пока ты ещё не уехал, – сказал Одд, – я хотел бы рассказать кое-что об этой сварщице и объяснить, почему до сих пор не сфотографировал её.
   – Слушаю.
   – Я поехал в школу, но её там не оказалось. Она сидит дома, потому что у неё воспалены руки.
   – Что с ней случилось?
   – Помнишь этого парня, который упал и разбился? Батчи пыталась спасти его, но ей на руки упала эта железная штука и повредила запястья. Она вернется на этой неделе, и я сделаю несколько фотографий.
   – Сделай их хорошо, – попросил Квиллер. – Приукрась достоинства этой женщины, если сможешь.
 
   Когда Квиллер приехал домой, чтобы покормить кота, он обнаружил Коко распростёртым на ковре в гостиной и увлеченным своим туалетом.
   – Готовишься к ужину? – спросил Квиллер. Розовый язык двигался по белой груди, коричневым лапам и желтовато-коричневым бокам. Влажные подушечки лап протирали бархатные коричневые уши. Блестящий коричневый хвост был зажат между передними лапами, и кот тщательно его облизывал. Коко выглядел вполне обычным котом, а вовсе не сверхъестественным созданием, которое читает мысли, угадывает будущее, обнюхивает то, чего не видит, и чует то, чего не может унюхать.
   – Мне следовало бы написать статью о тебе, Коко, и назвать её «Кот-сыщик находит ключ к загадке двух убийств». Ты был прав, а я ошибался. Никто не похищал золотой кинжал. Маунтклеменс не улетал на трехчасовом самолете. Батчи не совершала преступлений. Нино не был убит. И Зоя не лгала мне.
   Коко продолжал вылизывать хвост.
   – Но у меня ещё множество вопросов, на которые я не знаю ответа. Зачем ты привёл меня в кладовку наверху? Для того чтобы найти эту Мятную Мышь или помочь мне обнаружить обезьяну Гиротто?
   Зачем ты привлек моё внимание к подставке для ножей в пятницу ночью? Ты хотел, чтобы я заметил, что там одного не хватает? Или всего лишь предлагал нарезать для тебя немного мяса?
   А почему ты так настаивал, чтобы мы спустились в эту кухню? Ты знал, что Наркс придёт?
   И что с этим мастихином? Зачем ты пытался спрятать его? Ты догадывался, что может произойти?
   Коко продолжал вылизывать хвост.
   – И ещё одно: когда Оскар Наркс бросился на меня с ножом, ты действительно запаниковал? Или ты пытался спасти мне жизнь?
   Коко закончил вылизывать хвост и посмотрел на Квиллера таким взглядом, словно в его небольшой коричневой головке таился ответ на все вопросы мироздания. Потом он свернул свое гибкое тело немыслимым образом, поднял нос, скосил глаза и почесал ухо задней лапой, всем своим видом выражая немой кошачий восторг.