– Конечно, нет. – Сейчас Квиллер как никогда стремился жить по соседству с Полли.
– Там есть потайной танцевальный зал, – сказал Джуниор, стремясь подсластить сделку.
– Как раз то, что мне надо! Могу я въехать туда до того, как выпадет снег?
– Сразу же, как только я стану собственником.
– Хорошо, Джуниор. Вы с Джоди идёте на премьеру?
– А как же!
К тому времени, когда Квиллер переоделся в тёплую домашнюю куртку и ознакомился с политическими новостями, сиамцы начали приходить в себя: они
зевали, потягивались, умывались, умывали друг друга и заявляли о своём желании поесть.
– Ах вы негодники? – воскликнул он. – Так напугать меня! Что вы сделали с Крошкой Тимом?
Игнорируя его вопрос, коты пошли на пункт раздачи пищи и уставились на пустые миски, словно говоря: «Гдe наша еда?»
Пока Квиллер готовил им еду, Коко с громким и враждебным воем вскочил на кухонный стол, с которого мог смотреть в окно, и уставился на тёмный лес. Стоя на задних лапах, он вытянулся и напружинился, уши стали торчком, а хвост застыл в форме вопросительного знака.
– В чём дело, старина? Что ты там увидел? – поинтересовался Квиллер.
Между деревьями мелькали огни – фары автомобиля, медленно двигавшегося по ухабистой дороге от стоянки перед театром. Квиллер посмотрел на часы. Репетиция уже должна была закончиться, и Двайт вполне мог заглянуть к нему, чтобы ещё раз посплетничать о Мелинде. Но почему Коко вёл себя так недружелюбно? В прошлый раз он ничего не имел против Двайта, и ему не впервые приходилось видеть загадочные пляшущие огни в лесу. Квиллер включил прожекторы у входа.
– О нет! – воскликнул он. – Коко, ты, как всегда, прав.
Прожекторы осветили элегантную серебристую спортивную машину, из которой вышла Мелинда. Квиллер пошёл встретить её, но отнюдь не затем, чтобы продемонстрировать гостеприимство, а лишь с целью провести к входной двери.
Если она упорствует в своей навязчивости, то пусть всё будет в рамках официальной вежливости. Он подошёл к ней и подождал, чтобы она заговорила первой, морально готовя себя к обычному нахальному приветствию.
Мелинда удивила его.
– Привет, Квилл, – весело сказала она. – Мы только что закончили генеральную репетицию. Двайт рассказал мне о твоём амбаре, и я не утерпела, так мне захотелось увидеть его.
– Подойди к парадному крыльцу и величественно войди в него, – проговорил он холодно. Хотя это амбар был величественным, а вовсе не его гостья, облачённая в драные джинсы, выцветшую трикотажную рубашку и наброшенный на плечи потрепанный свитер – обычный репетиционный костюм. Ночной воздух пропитался знакомым запахом её духов.
– Я помню этот сад с детства, – сказала Мелинда. – Мы с братом часто ездили по этой дороге на велосипедах, высматривая яблоки, но они всегда оказывались червивыми. Папа запрещал нам заходить в амбар: он кишел летучими мышами и грызунами.
Открыв входную дверь, Квиллер вошёл и повернул единственный выключатель, который осветил весь амбар с его подъемами и спусками, эффектными пандусами, чердаками и балками.
– О-о-о-оx! – воскликнула Мелинда – именно так обычно реагировали все гости.
Квиллер заметил, что сиамцы унеслись вверх по пандусам и исчезли, даже не дождавшись ужина.
– Ты бы мог устраивать здесь грандиозные приёмы, – сказала она.
– Я не из тех, кто любит устраивать приёмы, просто мне нравится, когда много места, а кошки с восторгом носятся повсюду над моей головой. – Он старался показаться ей нудным и неинтересным.
– Где же твои милые крошки?
– Вероятно, где-то наверху. – Он не трогался с места, Мелинда воздерживалась от своих дерзких острот
и была непривычно вежлива.
– Эти гобелены великолепны. Ты сам до них додумался?
– Нет. Весь интерьер оформляла Фран Броуди… Не хочешь ли… стакан яблочного сидра?
– Звучит заманчиво. – Она бросила висевшую на плече сумку на пол, а свитер на стул и свернулась калачиком на диване. Когда он принёс поднос, Мелинда сказала: – Квилл, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты купил картины моего отца.
– Я здесь ни при чём. Их приобрел Клингеншоеновский фонд для выставки.
– Но это наверняка была твоя инициатива. Оцененные по сто долларов каждая, они принесли мне сто одну с половиной тысячу долларов. Фокси Фред продал бы всё за тысячу.
– Эта идея принадлежала Милдред Хенстейбл. Будучи художницей, она оценила картины по достоинству.
Разговор сходил на нет. Он мог бы оживить его, задавая вопросы о готовящемся спектакле, о распродаже, о клинике и о её жизни в Бостоне. Он мог бы проявить больше радушия, но это только затянуло бы визит, а он надеялся, что, выпив стакан сидра, она уедет. Но Мелинда не торопилась, вела себя изысканно вежливо, и он подозревал, что это неспроста.
Она сказала:
– Я сожалею, Квилл, что на прошлой неделе так досаждала тебе по телефону. Думаю, я была пьяна. Прости меня.
– Разумеется, – кивнул он. А что ещё он мог сказать?
– Ты когда-нибудь вспоминаешь, как мы славно проводили время? Я помню этот безумный обед у Отто в его «Вкусной еде»… и вечеринку в моей квартире, когда из Всей мебели у меня была только кровать… и торжественный приём с дворецким и музыкантами. Да, а как поживает эта славная миссис Кобб?
– Она умерла.
– Печально. Знаешь. Квилл, знакомство с тобой было самым ярким событием во всей моей жизни. Правда! Как жаль, что оно длилось так недолго. – Она внимательно посмотрела на него. – Я считала, что ты именно тот мужчина, который мне нужен, и продолжаю так считать.
Грустное от природы выражение на лице Квиллера придавало ему отрешенный вид, к тому же он вспомнил мудрый совет своей матери: если нечего сказать, молчи.
Пока длилось это искусственное молчание, Мелинда пристально смотрела на свой стакан с сидром, а он изучал вставленные в рамки эстампы с изображением животных. В конце этой затянувшейся паузы он спросил:
– Как прошла генеральная репетиция? Она вышла из задумчивости:
– По мнению Двайта, достаточно плохо, чтобы гарантировать хорошую премьеру. Ты придёшь?
– Да, я всегда вожу компанию друзей на премьеры.
– Зайдёшь за кулисы после спектакля?
– К сожалению, – сказал он, – я пишу на него рецензию для газеты и сразу же уеду домой, чтобы скорее напечатать.
Мелинда оглядела амбар:
– Куда подевались киски? Мне бы хотелось увидеть их перед уходом. Я всегда обожала малышку Юм-Юм.
Насколько Квиллер помнил, эти две представительницы женского пола игнорировали друг друга.
– И я в самом деле считаю Коко очень умным котом, хотя не думаю, что нравлюсь ему.
У Квиллера появилось приятное чувство, что её визит близится к своему завершению, и, желая ускорить уход гостьи, он позвал сиамцев.
– Вкусненькое! – крикнул он. Послышался топот восьми лап, и два меховых тельца
устремились голова к голове вниз по пандусу на кухню. Квиллер пояснил:
– Это слово на букву «в» действует безотказно, но я должен выполнить обещание и угостить их, иначе мой метод потеряет свою эффективность. Извини, я на минуту отвлекусь.
Она воспользовалась этим, чтобы внимательно рассмотреть амбар. Её заинтересовали старая наборная касса, висящая над столом, и коллекция магнитофонных кассет с шотландскими записями, снабжённых ярлыками: «День первый», «День второй» и так далее.
– Я бы с удовольствием как-нибудь послушала эти записи. Твоя кухня, Квилл, просто грандиозна! Ты научился готовить?
– Нет, – ответил он без объяснений и оправданий.
– А я стала довольно хорошей кухаркой. Моё фирменное блюдо – жаркое по-сычуаньски с орехами кешью.
Коко быстро расправился примерно с пятью восьмыми угощения и целеустремленно покинул комнату, всем своим видом говоря, что он точно знает, куда и зачем идёт. Но Юм-Юм не спешила уходить и позволила Мелинде взять себя на руки и крепко прижать к груди.
– Посмотри, какие великолепные глаза! Разве она не прелесть?
– Да, она славная киска.
– Ну, думаю, мне пора домой. У меня завтра вереница деловых встреч и первая в семь часов утра в больнице. А вечером заключительная генеральная репетиция.
– Осторожней за рулем, – напутствовал он. Мелинда взяла свою сумку на ремне и глазами поискала свитер.
– Что это? – спросила она, сморщившись от отвращения: около её свитера лежало что-то коричневое и противное.
– Приношу извинения, – сказал Квиллер, осторожно убирая жеваные остатки Крошки Тима. – Коко на прощанье преподнёс тебе подарок – свою любимую
игрушку. – Он учтиво проводил незваную гостью до машины и добавил: – Ни пуха ни пера!
Серебристый автомобиль пулей полетел через лес, а Квиллер вернулся в амбар. Коко сидел на журнальном столике с довольным видом; казалось, он улыбается.
– Ах ты хитрая бестия! – не скрывая восхищения, произнёс Квиллер. – А теперь скажи мне, зачем она приезжала?
– Йау, – ответил Коко. Квиллер дернул себя за ус.
– Вряд ли затем, чтобы посмотреть амбар… и не для того, чтобы взглянуть на тебя… или поговорить о прежних временах… Что же было истинной причиной?
ШЕСТНАДЦАТЬ
– Там есть потайной танцевальный зал, – сказал Джуниор, стремясь подсластить сделку.
– Как раз то, что мне надо! Могу я въехать туда до того, как выпадет снег?
– Сразу же, как только я стану собственником.
– Хорошо, Джуниор. Вы с Джоди идёте на премьеру?
– А как же!
К тому времени, когда Квиллер переоделся в тёплую домашнюю куртку и ознакомился с политическими новостями, сиамцы начали приходить в себя: они
зевали, потягивались, умывались, умывали друг друга и заявляли о своём желании поесть.
– Ах вы негодники? – воскликнул он. – Так напугать меня! Что вы сделали с Крошкой Тимом?
Игнорируя его вопрос, коты пошли на пункт раздачи пищи и уставились на пустые миски, словно говоря: «Гдe наша еда?»
Пока Квиллер готовил им еду, Коко с громким и враждебным воем вскочил на кухонный стол, с которого мог смотреть в окно, и уставился на тёмный лес. Стоя на задних лапах, он вытянулся и напружинился, уши стали торчком, а хвост застыл в форме вопросительного знака.
– В чём дело, старина? Что ты там увидел? – поинтересовался Квиллер.
Между деревьями мелькали огни – фары автомобиля, медленно двигавшегося по ухабистой дороге от стоянки перед театром. Квиллер посмотрел на часы. Репетиция уже должна была закончиться, и Двайт вполне мог заглянуть к нему, чтобы ещё раз посплетничать о Мелинде. Но почему Коко вёл себя так недружелюбно? В прошлый раз он ничего не имел против Двайта, и ему не впервые приходилось видеть загадочные пляшущие огни в лесу. Квиллер включил прожекторы у входа.
– О нет! – воскликнул он. – Коко, ты, как всегда, прав.
Прожекторы осветили элегантную серебристую спортивную машину, из которой вышла Мелинда. Квиллер пошёл встретить её, но отнюдь не затем, чтобы продемонстрировать гостеприимство, а лишь с целью провести к входной двери.
Если она упорствует в своей навязчивости, то пусть всё будет в рамках официальной вежливости. Он подошёл к ней и подождал, чтобы она заговорила первой, морально готовя себя к обычному нахальному приветствию.
Мелинда удивила его.
– Привет, Квилл, – весело сказала она. – Мы только что закончили генеральную репетицию. Двайт рассказал мне о твоём амбаре, и я не утерпела, так мне захотелось увидеть его.
– Подойди к парадному крыльцу и величественно войди в него, – проговорил он холодно. Хотя это амбар был величественным, а вовсе не его гостья, облачённая в драные джинсы, выцветшую трикотажную рубашку и наброшенный на плечи потрепанный свитер – обычный репетиционный костюм. Ночной воздух пропитался знакомым запахом её духов.
– Я помню этот сад с детства, – сказала Мелинда. – Мы с братом часто ездили по этой дороге на велосипедах, высматривая яблоки, но они всегда оказывались червивыми. Папа запрещал нам заходить в амбар: он кишел летучими мышами и грызунами.
Открыв входную дверь, Квиллер вошёл и повернул единственный выключатель, который осветил весь амбар с его подъемами и спусками, эффектными пандусами, чердаками и балками.
– О-о-о-оx! – воскликнула Мелинда – именно так обычно реагировали все гости.
Квиллер заметил, что сиамцы унеслись вверх по пандусам и исчезли, даже не дождавшись ужина.
– Ты бы мог устраивать здесь грандиозные приёмы, – сказала она.
– Я не из тех, кто любит устраивать приёмы, просто мне нравится, когда много места, а кошки с восторгом носятся повсюду над моей головой. – Он старался показаться ей нудным и неинтересным.
– Где же твои милые крошки?
– Вероятно, где-то наверху. – Он не трогался с места, Мелинда воздерживалась от своих дерзких острот
и была непривычно вежлива.
– Эти гобелены великолепны. Ты сам до них додумался?
– Нет. Весь интерьер оформляла Фран Броуди… Не хочешь ли… стакан яблочного сидра?
– Звучит заманчиво. – Она бросила висевшую на плече сумку на пол, а свитер на стул и свернулась калачиком на диване. Когда он принёс поднос, Мелинда сказала: – Квилл, я хочу поблагодарить тебя за то, что ты купил картины моего отца.
– Я здесь ни при чём. Их приобрел Клингеншоеновский фонд для выставки.
– Но это наверняка была твоя инициатива. Оцененные по сто долларов каждая, они принесли мне сто одну с половиной тысячу долларов. Фокси Фред продал бы всё за тысячу.
– Эта идея принадлежала Милдред Хенстейбл. Будучи художницей, она оценила картины по достоинству.
Разговор сходил на нет. Он мог бы оживить его, задавая вопросы о готовящемся спектакле, о распродаже, о клинике и о её жизни в Бостоне. Он мог бы проявить больше радушия, но это только затянуло бы визит, а он надеялся, что, выпив стакан сидра, она уедет. Но Мелинда не торопилась, вела себя изысканно вежливо, и он подозревал, что это неспроста.
Она сказала:
– Я сожалею, Квилл, что на прошлой неделе так досаждала тебе по телефону. Думаю, я была пьяна. Прости меня.
– Разумеется, – кивнул он. А что ещё он мог сказать?
– Ты когда-нибудь вспоминаешь, как мы славно проводили время? Я помню этот безумный обед у Отто в его «Вкусной еде»… и вечеринку в моей квартире, когда из Всей мебели у меня была только кровать… и торжественный приём с дворецким и музыкантами. Да, а как поживает эта славная миссис Кобб?
– Она умерла.
– Печально. Знаешь. Квилл, знакомство с тобой было самым ярким событием во всей моей жизни. Правда! Как жаль, что оно длилось так недолго. – Она внимательно посмотрела на него. – Я считала, что ты именно тот мужчина, который мне нужен, и продолжаю так считать.
Грустное от природы выражение на лице Квиллера придавало ему отрешенный вид, к тому же он вспомнил мудрый совет своей матери: если нечего сказать, молчи.
Пока длилось это искусственное молчание, Мелинда пристально смотрела на свой стакан с сидром, а он изучал вставленные в рамки эстампы с изображением животных. В конце этой затянувшейся паузы он спросил:
– Как прошла генеральная репетиция? Она вышла из задумчивости:
– По мнению Двайта, достаточно плохо, чтобы гарантировать хорошую премьеру. Ты придёшь?
– Да, я всегда вожу компанию друзей на премьеры.
– Зайдёшь за кулисы после спектакля?
– К сожалению, – сказал он, – я пишу на него рецензию для газеты и сразу же уеду домой, чтобы скорее напечатать.
Мелинда оглядела амбар:
– Куда подевались киски? Мне бы хотелось увидеть их перед уходом. Я всегда обожала малышку Юм-Юм.
Насколько Квиллер помнил, эти две представительницы женского пола игнорировали друг друга.
– И я в самом деле считаю Коко очень умным котом, хотя не думаю, что нравлюсь ему.
У Квиллера появилось приятное чувство, что её визит близится к своему завершению, и, желая ускорить уход гостьи, он позвал сиамцев.
– Вкусненькое! – крикнул он. Послышался топот восьми лап, и два меховых тельца
устремились голова к голове вниз по пандусу на кухню. Квиллер пояснил:
– Это слово на букву «в» действует безотказно, но я должен выполнить обещание и угостить их, иначе мой метод потеряет свою эффективность. Извини, я на минуту отвлекусь.
Она воспользовалась этим, чтобы внимательно рассмотреть амбар. Её заинтересовали старая наборная касса, висящая над столом, и коллекция магнитофонных кассет с шотландскими записями, снабжённых ярлыками: «День первый», «День второй» и так далее.
– Я бы с удовольствием как-нибудь послушала эти записи. Твоя кухня, Квилл, просто грандиозна! Ты научился готовить?
– Нет, – ответил он без объяснений и оправданий.
– А я стала довольно хорошей кухаркой. Моё фирменное блюдо – жаркое по-сычуаньски с орехами кешью.
Коко быстро расправился примерно с пятью восьмыми угощения и целеустремленно покинул комнату, всем своим видом говоря, что он точно знает, куда и зачем идёт. Но Юм-Юм не спешила уходить и позволила Мелинде взять себя на руки и крепко прижать к груди.
– Посмотри, какие великолепные глаза! Разве она не прелесть?
– Да, она славная киска.
– Ну, думаю, мне пора домой. У меня завтра вереница деловых встреч и первая в семь часов утра в больнице. А вечером заключительная генеральная репетиция.
– Осторожней за рулем, – напутствовал он. Мелинда взяла свою сумку на ремне и глазами поискала свитер.
– Что это? – спросила она, сморщившись от отвращения: около её свитера лежало что-то коричневое и противное.
– Приношу извинения, – сказал Квиллер, осторожно убирая жеваные остатки Крошки Тима. – Коко на прощанье преподнёс тебе подарок – свою любимую
игрушку. – Он учтиво проводил незваную гостью до машины и добавил: – Ни пуха ни пера!
Серебристый автомобиль пулей полетел через лес, а Квиллер вернулся в амбар. Коко сидел на журнальном столике с довольным видом; казалось, он улыбается.
– Ах ты хитрая бестия! – не скрывая восхищения, произнёс Квиллер. – А теперь скажи мне, зачем она приезжала?
– Йау, – ответил Коко. Квиллер дернул себя за ус.
– Вряд ли затем, чтобы посмотреть амбар… и не для того, чтобы взглянуть на тебя… или поговорить о прежних временах… Что же было истинной причиной?
ШЕСТНАДЦАТЬ
Когда на следующий день после неожиданного визита Мелинды Квиллер вёз Полли на работу, она сказала:
– Вчера грузовики перевозили вещи допоздна, но, слава Богу, поставлено условие, что к сегодняшнему вечеру всё должно быть закончено. Эта возня ужасно действует на нервы. Бутси тоже очень подавлен.
Высадив её у библиотеки, Квиллер поехал в полицейский участок узнать, не пойман ли тип с бульвара, и обнаружил, что обычно спокойное полицейское управление гудит, как потревоженный улей. Телефоны не смолкали, компьютер работал безостановочно, полицейские сновали туда и обратно. В перерыве между звонками Броуди сделал Квиллеру знак рукой, чтобы тот уходил, и сказал:
– Поговорим позднее.
Озадаченный Квиллер, не привыкший, что его прогоняют, вышел из участка и отправился в редакцию «Всякой всячины». Но и тут царило оживление, и даже
невозмутимый отдел городских новостей был взбудоражен какими-то потрясающими событиями.
– Что происходит в полицейском участке? – спросил он Джуниора.
– В это невозможно поверить, Квилл, – сказал Джуниор. – Роджер только что вернулся из полиции. Ты ведь знаешь про эти грузовики, которые перевозили вещи с гудвинтеровской распродажи? Так вот, один из них прошлым вечером дал задний ход к дому Атли и вывез подчистую всех игрушечных медвежат! Они использовали распродажу как прикрытие, представляешь? Похоже на работу профессионалов из Центра. Вероятно, теперь все медвежата летят на самолете в Калифорнию.
– А где же хозяйки?
– По-прежнему в Миннеаполисе.
– У них есть сторож. Куда он смотрел?
– Ему ткнули в бок пистолетом, а потом связали. Его жена навещала родственников в Кеннебеке, вернулась домой поздно и нашла его связанным, с кляпом во рту.
– Любопытно узнать, как они перевезли такое количество игрушечных медвежат? – заметил Квиллер.
– Они положили их в большие чёрные пластиковые мешки. Так сказал сторож.
– Интересно, взяли ли они Теодора. Он стоил восемьдесят тысяч долларов. Улисса и Игнесса женщины, без сомнения, увезли с собой в Миннеаполис. Разве это не похоже на работу местных, Джуниор? Я бы расспросил в магазинах, не покупал ли кто-нибудь в последние дни большой партии чёрных пластиковых мешков. Вы уже говорили с Грейс Атли?
– Роджер разыскал её в Миннеаполисе. Она в бешенстве, а её сестра находится под наблюдением врача. Они не хотят возвращаться, собираются остаться там, а пикаксский особнячок продать; скоро на бульваре появится ещё один дом с привидениями. Наверное, его пора переименовать в бульвар Поминовения душ.
Во вторник в газете появилось краткое сообщение о краже, заканчивающееся обычной, фразой: «Полиция ведёт расследование».
Во вторник и среду Квиллер в перерывах между работой шофером у Полли и билетёром в театральной кассе лихорадочно писал статью. Все билеты на премьеру были проданы, и Пикакс сгорал от нетерпения, ведь те, кто не играл в спектакле, прекрасно знали его участников. Приобретая билеты, зрители отпускали всевозможные замечания: «Главную женскую роль исполняет доктор Мелинда», или: «Режиссер – новый человек в городе, не женат», или: «Этот смешной Дерек Катлбринк тоже участвует».
Когда Квиллер с Полли ехали в театр на премьеру, он сказал:
– Думаю, нам понравится то, что Двайт сделал с этой пьесой. Начать с того, что он выбросил длинную, скучную сцену с Гекатой.
– Верное решение, – согласилась Полли. – В любом случае, она написана не Шекспиром.
Взволнованные горожане собрались у театра и толпились в вестибюле, где была развернута выставка фотографий «Поездка по Шотландии», Для маленького городка и его обитателей и премьера, и выставка – громадное событие, повод продемонстрировать свои лучшие наряды. Полли надела закрытое вечернее платье, а Квиллер облачился в парадный костюм. Они ещё только направлялись к своим местам в пятом ряду у прохода, а семья Дженифер Олсон – все десять человек – уже была в зале, и бабуля Олсон, размахивая программкой, сообщала всем вокруг:
– В этом спектакле играет моя внучка!
Свет начал медленно гаснуть, все затаили дыхание, и после минутной тишины зал заполнили потусторонние звуки оловянной дудки, не мелодия – просто весть из другого мира.
– Меня бросает в дрожь, – прошептала Полли. Последовали удары грома и вспышки молнии – И на тускло освещённой сцене появились три призрачные, серые, сгорбленные, безобразные фигуры, заговорившие кудахтающими голосами. Одна из фигур походила на кошку, другая напоминала жабу.
Настроение было создано, и начали разворачиваться события пьесы: появление короля и его сыновей, доклад окровавленного сержанта и прославление храброго Макбета. И вот опять у зрителей застыла в жилах кровь от звуков оловянной дудки, и три ведьмы украдкой пробрались на сцену, чтобы похвастаться своими злыми деяниями, кружась в жутком танце под звуки барабана за сценой. «Барабан стучит! К королю Макбет спешит!»
По зрительному залу прокатился лёгкий шум при появлении Ларри, провозгласившего своим великолепным голосом: «Бывал ли день ужасней и славнее?»
Когда через две сцены появилась Мелинда в роли леди Макбет, у зрителей перехватило дыхание при виде костюма: ниспадающего плаща из чего-то похожего на мех и украшенного драгоценностями головного убора. Но когда она начала свой монолог, Квиллер обменялся с Полли быстрыми взглядами: в исполнении Мелинды не было силы. Тем не менее первый акт держал зрителей в постоянном напряжении: убийство короля Макбетом… убийство двух слуг, на которых всё свалили… звуки набатного колокола и окровавленные кинжалы. Только смешной эпизод с Дереком Катлбринком, сумевшим из высокого юноши превратиться в скрюченного дряхлого привратника, позволил всем немного расслабиться.
Лайл Комптон высказал предположение: – По-моему, «Макбет» был написан, чтобы использовать его текст в надписях на бамперах: «Что свершено, то свершено!», или «Дотлевай, огарок!», или «Макдуф, начнём».
А Лайза поинтересовалась:
– Квилл, как тебе Мелинда? По-моему, она какая-то заторможенная.
– Да, сцена хождения во сне – во втором акте. А она играет её уже в первом, – согласился с ней муж.
Большинство зрителей обсуждали в антракте – как это бывает в маленьких городах – другие проблемы: «Что вы думаете о краже игрушечных медведей?», «Все живущие на гудвинтер-бульваре в ярости от этой распродажи!»
После антракта потусторонняя музыка сопровождала танец ведьм вокруг котла. «Трижды взвизгнул пёстрый кот!» Макбет сходил с ума, страдая от приступов странной болезни, и созерцал призраков. Леди Макбет ходила во сне, замученная видением окровавленных рук. «Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю я тебе!» В довершение всего их замок был осажден десятитысячной армией.
Ожидая, когда Макбет начнёт его любимый монолог, Квиллер почувствовал беспокойство. Он поймал себя на том, что смотрит на сцену, не видя её. Из-за кулис послышались пронзительные женские крики, от которых мороз шёл по коже. Пригладив усы, он поднялся со своего места и шепнул Полли:
– Скажи Арчи, чтобы он отвёз тебя домой! Через секунду он уже быстро шёл по проходу между рядами.
В это время Макбет говорил на сцене: «Почему кричали?» А его приближенные отвечали: «Скончалась королева, государь!»
Ничего этого Квиллер не слышал. Он бежал к своей машине, стоявшей у театра.
Проехав через лес к заднему фасаду амбара, он сразу же увидел в саду на дорожке след автомобиля и затем – красные огни задних фар удаляющейся машины.
Прожекторы освещали амбар изнутри и снаружи, но Квиллер направил фары на задний вход и обнаружил, что стекло в двери разбито.
Выскочив из машины, он поспешил в кухню. Первое, что он увидел, была кровь на кафельном полу. – Коко! – закричал он.
Кот сидел на холодильнике, методично облизывая лапки с растопыренными пальцами и выпущенными когтями. На какое-то мгновение Квиллер подумал, что Коко набросился на злоумышленника и обратил его в бегство. Однако крови было слишком много. Скорее всего, взломщик порезался разбитым стеклом.
Квиллер позвонил в полицию, и патрульная машина немедленно прибыла. Кража со взломом в амбаре Квиллера была событием первостепенной важности.
– Разбито окно, взломана дверь, пропали две вещи, – докладывал он патрульным, – магнитола и ящик с кассетами, записанными как во время поездки по Шотландии, так и в Мускаунти. Эти записи могут представлять интерес только для тех, кто хотел бы изъять кое-что из них, что в высшей степени маловероятно.
«Или так оно и есть?» – спросил он себя в ту же секунду.
Один из полицейских предположил:
– Они решили, что это кантри или рок. Кассеты для подростков – словно сласти.
– Вы считаете, что сюда влезли подростки? – спросил Квиллер. – Это произошло прямо перед моим возвращением домой. Я видел машину, уезжающую через фруктовый сад. То ли я их спугнул, то ли они уже взяли всё, что им было надо. Магнитола стояла на столе, и её можно было увидеть через окно. Внутреннее освещение после наступления темноты включалось автоматически.
– Надо задергивать шторы, когда уезжаете, – посоветовал полицейский. – У вас полно хороших вещей.
– Думаю, вы правы. Что происходит с Пикаксом? Мелкие воришки… опытные грабители… преследователи…
– Город растёт. Приезжают новые люди. На прошлой неделе вас показывали по телевидению.
Коко стоически наблюдал за полицейскими с холодильника, и один из них, почувствовав на себе чей-то взгляд, неожиданно обернулся и спросил:
– Это тот кот, о котором говорил Броуди? Однако стоило им покинуть дом, как Коко отбросил свою невозмутимость. Он издал громкий вопль, родившийся в недрах его желудка и перешедший в пронзительный фальцет.
– Ради бога! В чём дело? – Квиллер задохнулся от изумления. – Где Юм-Юм?
У неё имелась целая дюжина потайных мест, и она обладала особенностью исчезать, когда в дом приходили незнакомые люди.
– Вкусненькое! – крикнул Квиллер и прислушался в ожидании глухого стука, означающего, что кошка спрыгнула с какой-то высоты на пол. Но не было слышно ни звука. – Вкусненькое! – Его голос прогремел по всему дому. Однако легкого топота бегущих лапок не последовало. Даже Коко игнорировал неотразимое обаяние слова на букву «в», он словно окаменел на холодильнике.
Квиллер снял пиджак и галстук, бросился в кладовку за мощным фонариком и помчался на самый верх, чтобы начать тщательное исследование каждого известного ему потайного местечка, каждой щели между балками, заглядывая под столы и шкафы, неустанно повторяя имя своей кошки.
Он не видел света фар едущей через лес к амбару машины, но услышал стук того, что осталось от задней двери. Выглянув, он увидел Ника и Лори Бамба, бродящих по кухне и с интересом её рассматривающих.
– Это кровь на полу? – спрашивал Ник. – Что случилось с Коко? – говорила Лори. Пока Квиллер с фонариком в руке спускался по пандусу, Ник, задрав голову, сообщил ему.
– Когда мы уходили из театра, я услышал о краже со взломом от знакомых полицейских. Большой ущерб?
Квиллер с трудом заставил себя произнести то, о чём он думал:
– Похоже… что… украли Юм-Юм.
– Украли Юм-Юм? – хором отозвались его потрясённые гости.
– Когда здесь была полиция, я заявил о краже магнитолы и кассет. Я ещё не знал, что кошка исчезла. Теперь, обыскав всё, я уверен, её украли. – Он наклонился и поднял валяющуюся в неположенном месте наждачную пилочку для ногтей и разломал её на две части. – Коко понимает, что произошло нечто ужасное. Он знает, что Юм-Юм пропала.
– Зачем она им понадобилась? – удивлённо спросила Лори.
Этот вопрос Квиллер предпочитал не обсуждать. Он бесцельно слонялся туда-сюда, теребя усы. Ник направился к телефону:
– Я позвоню в полицию.
Квиллер и кот, сидящий на холодильнике, уже некоторое время пристально смотрели друг на друга.
– Минуточку, Ник! – сказал вдруг Квиллер. – В театре ты сообщил, что снова видел этого типа.
– Да, сегодня. Его машина стояла у бара «Грозный пёс», и я вошёл туда и сел у стойки рядом с этим бородатым парнем. Повар называл его Детка. Я завёл разговор о рыбной ловле и бейсболе, но он его не поддержал. У меня создалось впечатление, что он или пьян, или одурел от наркотиков. Уверен, он околачивается в Шантитауне.
– Давай поедем туда, – импульсивно сказал Квиллер, потянувшись за курткой.
– Ты думаешь, это он залез сюда?
– Мне пришла в голову одна мысль… Всё начинает складываться воедино. – Он яростно потёр усы.
– Хорошо. Мы возьмём мою машину. В ней есть всё,
что нам надо.
– Лори, поговори с Коко. Он ведет себя как зомби, – попросил Квиллер.
От Пикакса на север шла прямая дорога, и Ник мчался по ней, не глядя на спидометр. У шоссе Скатертью дорога он свернул к трущобам, и машина медленно поехала по тряской, изрытой колеями дороге между деревьями; свет её фар выхватывал из темноты то лачуги, то превратившиеся в металлолом трейлеры.
– Если его машины здесь нет, – сказал Ник, – мы обследуем район старой шахты.
При мысли о заброшенной шахте Квиллер почувствовал тошноту.
– Она здесь! Вот эта машина! – вскрикнул он. Ник погасил фары и остановился на клочке земли, поросшем сорной травой, позади останков чьего-то грузовика.
– Если это тот, кто нам нужен, я вызову по рации полицию.
– Как будем действовать?
– Я добьюсь, чтобы он открыл дверь. А ты стой так, чтобы тебя не было видно, пока я не поставлю ногу на порог.
– Давай я пойду первым.
– Нет. Твои усы слишком известны. Достань мне револьвер из бардачка на случай, если этот тип начнёт создавать нам проблемы.
– Осторожней с дверцей, – предостерег Квиллер, когда они вышли из машины.
Тёмно-бордовая машина стояла у старого разбитого трейлера, из маленького окна которого пробивался тусклый свет. Играло радио. Осторожно приблизившись к окошку, мужчины заглянули в него, стараясь не попасть в полосу скудного света, падающего на траву у трейлера. Они увидели заросшего бородой мужчину, лежащего в одежде на раскладушке и потягивающего что-то из бутылки емкостью в пинту. Несмотря на падающие на лоб волосы, были видны глубокие красные царапины, а ещё одна рана с запекшейся кровью тянулась от уголка глаза, распухшего и закрытого.
Квиллер подумал, что так порезаться стеклом он мог бы, только вышибая дверь головой, следовательно, это были следы когтей! А Нику сказал:
– Я вижу свою магнитолу и кассеты.
Они подкрались к двери. Ник постучал и ласково произнёс:
– Привет, Детка! Я притаранил тебе несколько гамбургеров и пиво! – После небольшой проволочки дверь осторожно приоткрылась. Ник дернул её. – Чёрт побери, парень! Что случилось? Ты подрался или как?
– Кто вы? – пробормотал бородатый.
– Ты же меня знаешь, я Гарри из бара. – Ник и Квиллер медленно входили в дверь, по мере того как хозяин трейлера в растерянности пятился назад.
– Вы из полиции?!
– Чёрт возьми, нет! Я же Гарри, неужели ты меня не помнишь? А это мой дядя Боб.
В грязном трейлере отвратительно пахло, и повсюду стояла электронная аппаратура, а у маленькой раковины лежал хорошо известный Квиллеру складной нож.
– Зачем вы пришли сюда?
– Мы хотим предупредить тебя, Детка. Полиция у тебя на хвосте. Тебе надо сматываться отсюда.
– А где же пиво?
– Забудь о пиве, сынок, – с отеческой заботой сказал Квиллер. – Тебе нужен врач… Гарри, мы можем отвезти его к врачу?.. Да, сынок, если быстро не принять меры, ты можешь остаться без глаза. Где ты заработал эти чёртовы раны?
– Гм… в лесу, – последовал расплывчатый ответ.
– Должно быть, на тебя набросилась дикая кошка! От подобных вещей можно получить заражение крови. Мы должны отвезти тебя в больницу, чтобы тебе сделали укол, сынок, иначе ты умрёшь! Так это была дикая кошка?.. Или домашняя? – Последнюю фразу Квиллер произнес подчёркнуто угрожающим тоном.
Раненый бросил на него подозрительный взгляд. Квиллер, который с видом знатока уже некоторое время принюхивался к зловонному воздуху трейлера, вдруг завопил:
– Вкусненькое!
– Н-н-ня! – раздался в ответ пронзительный крик из-за маленькой закрытой двери.
– Вчера грузовики перевозили вещи допоздна, но, слава Богу, поставлено условие, что к сегодняшнему вечеру всё должно быть закончено. Эта возня ужасно действует на нервы. Бутси тоже очень подавлен.
Высадив её у библиотеки, Квиллер поехал в полицейский участок узнать, не пойман ли тип с бульвара, и обнаружил, что обычно спокойное полицейское управление гудит, как потревоженный улей. Телефоны не смолкали, компьютер работал безостановочно, полицейские сновали туда и обратно. В перерыве между звонками Броуди сделал Квиллеру знак рукой, чтобы тот уходил, и сказал:
– Поговорим позднее.
Озадаченный Квиллер, не привыкший, что его прогоняют, вышел из участка и отправился в редакцию «Всякой всячины». Но и тут царило оживление, и даже
невозмутимый отдел городских новостей был взбудоражен какими-то потрясающими событиями.
– Что происходит в полицейском участке? – спросил он Джуниора.
– В это невозможно поверить, Квилл, – сказал Джуниор. – Роджер только что вернулся из полиции. Ты ведь знаешь про эти грузовики, которые перевозили вещи с гудвинтеровской распродажи? Так вот, один из них прошлым вечером дал задний ход к дому Атли и вывез подчистую всех игрушечных медвежат! Они использовали распродажу как прикрытие, представляешь? Похоже на работу профессионалов из Центра. Вероятно, теперь все медвежата летят на самолете в Калифорнию.
– А где же хозяйки?
– По-прежнему в Миннеаполисе.
– У них есть сторож. Куда он смотрел?
– Ему ткнули в бок пистолетом, а потом связали. Его жена навещала родственников в Кеннебеке, вернулась домой поздно и нашла его связанным, с кляпом во рту.
– Любопытно узнать, как они перевезли такое количество игрушечных медвежат? – заметил Квиллер.
– Они положили их в большие чёрные пластиковые мешки. Так сказал сторож.
– Интересно, взяли ли они Теодора. Он стоил восемьдесят тысяч долларов. Улисса и Игнесса женщины, без сомнения, увезли с собой в Миннеаполис. Разве это не похоже на работу местных, Джуниор? Я бы расспросил в магазинах, не покупал ли кто-нибудь в последние дни большой партии чёрных пластиковых мешков. Вы уже говорили с Грейс Атли?
– Роджер разыскал её в Миннеаполисе. Она в бешенстве, а её сестра находится под наблюдением врача. Они не хотят возвращаться, собираются остаться там, а пикаксский особнячок продать; скоро на бульваре появится ещё один дом с привидениями. Наверное, его пора переименовать в бульвар Поминовения душ.
Во вторник в газете появилось краткое сообщение о краже, заканчивающееся обычной, фразой: «Полиция ведёт расследование».
Во вторник и среду Квиллер в перерывах между работой шофером у Полли и билетёром в театральной кассе лихорадочно писал статью. Все билеты на премьеру были проданы, и Пикакс сгорал от нетерпения, ведь те, кто не играл в спектакле, прекрасно знали его участников. Приобретая билеты, зрители отпускали всевозможные замечания: «Главную женскую роль исполняет доктор Мелинда», или: «Режиссер – новый человек в городе, не женат», или: «Этот смешной Дерек Катлбринк тоже участвует».
Когда Квиллер с Полли ехали в театр на премьеру, он сказал:
– Думаю, нам понравится то, что Двайт сделал с этой пьесой. Начать с того, что он выбросил длинную, скучную сцену с Гекатой.
– Верное решение, – согласилась Полли. – В любом случае, она написана не Шекспиром.
Взволнованные горожане собрались у театра и толпились в вестибюле, где была развернута выставка фотографий «Поездка по Шотландии», Для маленького городка и его обитателей и премьера, и выставка – громадное событие, повод продемонстрировать свои лучшие наряды. Полли надела закрытое вечернее платье, а Квиллер облачился в парадный костюм. Они ещё только направлялись к своим местам в пятом ряду у прохода, а семья Дженифер Олсон – все десять человек – уже была в зале, и бабуля Олсон, размахивая программкой, сообщала всем вокруг:
– В этом спектакле играет моя внучка!
Свет начал медленно гаснуть, все затаили дыхание, и после минутной тишины зал заполнили потусторонние звуки оловянной дудки, не мелодия – просто весть из другого мира.
– Меня бросает в дрожь, – прошептала Полли. Последовали удары грома и вспышки молнии – И на тускло освещённой сцене появились три призрачные, серые, сгорбленные, безобразные фигуры, заговорившие кудахтающими голосами. Одна из фигур походила на кошку, другая напоминала жабу.
Настроение было создано, и начали разворачиваться события пьесы: появление короля и его сыновей, доклад окровавленного сержанта и прославление храброго Макбета. И вот опять у зрителей застыла в жилах кровь от звуков оловянной дудки, и три ведьмы украдкой пробрались на сцену, чтобы похвастаться своими злыми деяниями, кружась в жутком танце под звуки барабана за сценой. «Барабан стучит! К королю Макбет спешит!»
По зрительному залу прокатился лёгкий шум при появлении Ларри, провозгласившего своим великолепным голосом: «Бывал ли день ужасней и славнее?»
Когда через две сцены появилась Мелинда в роли леди Макбет, у зрителей перехватило дыхание при виде костюма: ниспадающего плаща из чего-то похожего на мех и украшенного драгоценностями головного убора. Но когда она начала свой монолог, Квиллер обменялся с Полли быстрыми взглядами: в исполнении Мелинды не было силы. Тем не менее первый акт держал зрителей в постоянном напряжении: убийство короля Макбетом… убийство двух слуг, на которых всё свалили… звуки набатного колокола и окровавленные кинжалы. Только смешной эпизод с Дереком Катлбринком, сумевшим из высокого юноши превратиться в скрюченного дряхлого привратника, позволил всем немного расслабиться.
Лайл Комптон высказал предположение: – По-моему, «Макбет» был написан, чтобы использовать его текст в надписях на бамперах: «Что свершено, то свершено!», или «Дотлевай, огарок!», или «Макдуф, начнём».
А Лайза поинтересовалась:
– Квилл, как тебе Мелинда? По-моему, она какая-то заторможенная.
– Да, сцена хождения во сне – во втором акте. А она играет её уже в первом, – согласился с ней муж.
Большинство зрителей обсуждали в антракте – как это бывает в маленьких городах – другие проблемы: «Что вы думаете о краже игрушечных медведей?», «Все живущие на гудвинтер-бульваре в ярости от этой распродажи!»
После антракта потусторонняя музыка сопровождала танец ведьм вокруг котла. «Трижды взвизгнул пёстрый кот!» Макбет сходил с ума, страдая от приступов странной болезни, и созерцал призраков. Леди Макбет ходила во сне, замученная видением окровавленных рук. «Прочь, проклятое пятно! Прочь, говорю я тебе!» В довершение всего их замок был осажден десятитысячной армией.
Ожидая, когда Макбет начнёт его любимый монолог, Квиллер почувствовал беспокойство. Он поймал себя на том, что смотрит на сцену, не видя её. Из-за кулис послышались пронзительные женские крики, от которых мороз шёл по коже. Пригладив усы, он поднялся со своего места и шепнул Полли:
– Скажи Арчи, чтобы он отвёз тебя домой! Через секунду он уже быстро шёл по проходу между рядами.
В это время Макбет говорил на сцене: «Почему кричали?» А его приближенные отвечали: «Скончалась королева, государь!»
Ничего этого Квиллер не слышал. Он бежал к своей машине, стоявшей у театра.
Проехав через лес к заднему фасаду амбара, он сразу же увидел в саду на дорожке след автомобиля и затем – красные огни задних фар удаляющейся машины.
Прожекторы освещали амбар изнутри и снаружи, но Квиллер направил фары на задний вход и обнаружил, что стекло в двери разбито.
Выскочив из машины, он поспешил в кухню. Первое, что он увидел, была кровь на кафельном полу. – Коко! – закричал он.
Кот сидел на холодильнике, методично облизывая лапки с растопыренными пальцами и выпущенными когтями. На какое-то мгновение Квиллер подумал, что Коко набросился на злоумышленника и обратил его в бегство. Однако крови было слишком много. Скорее всего, взломщик порезался разбитым стеклом.
Квиллер позвонил в полицию, и патрульная машина немедленно прибыла. Кража со взломом в амбаре Квиллера была событием первостепенной важности.
– Разбито окно, взломана дверь, пропали две вещи, – докладывал он патрульным, – магнитола и ящик с кассетами, записанными как во время поездки по Шотландии, так и в Мускаунти. Эти записи могут представлять интерес только для тех, кто хотел бы изъять кое-что из них, что в высшей степени маловероятно.
«Или так оно и есть?» – спросил он себя в ту же секунду.
Один из полицейских предположил:
– Они решили, что это кантри или рок. Кассеты для подростков – словно сласти.
– Вы считаете, что сюда влезли подростки? – спросил Квиллер. – Это произошло прямо перед моим возвращением домой. Я видел машину, уезжающую через фруктовый сад. То ли я их спугнул, то ли они уже взяли всё, что им было надо. Магнитола стояла на столе, и её можно было увидеть через окно. Внутреннее освещение после наступления темноты включалось автоматически.
– Надо задергивать шторы, когда уезжаете, – посоветовал полицейский. – У вас полно хороших вещей.
– Думаю, вы правы. Что происходит с Пикаксом? Мелкие воришки… опытные грабители… преследователи…
– Город растёт. Приезжают новые люди. На прошлой неделе вас показывали по телевидению.
Коко стоически наблюдал за полицейскими с холодильника, и один из них, почувствовав на себе чей-то взгляд, неожиданно обернулся и спросил:
– Это тот кот, о котором говорил Броуди? Однако стоило им покинуть дом, как Коко отбросил свою невозмутимость. Он издал громкий вопль, родившийся в недрах его желудка и перешедший в пронзительный фальцет.
– Ради бога! В чём дело? – Квиллер задохнулся от изумления. – Где Юм-Юм?
У неё имелась целая дюжина потайных мест, и она обладала особенностью исчезать, когда в дом приходили незнакомые люди.
– Вкусненькое! – крикнул Квиллер и прислушался в ожидании глухого стука, означающего, что кошка спрыгнула с какой-то высоты на пол. Но не было слышно ни звука. – Вкусненькое! – Его голос прогремел по всему дому. Однако легкого топота бегущих лапок не последовало. Даже Коко игнорировал неотразимое обаяние слова на букву «в», он словно окаменел на холодильнике.
Квиллер снял пиджак и галстук, бросился в кладовку за мощным фонариком и помчался на самый верх, чтобы начать тщательное исследование каждого известного ему потайного местечка, каждой щели между балками, заглядывая под столы и шкафы, неустанно повторяя имя своей кошки.
Он не видел света фар едущей через лес к амбару машины, но услышал стук того, что осталось от задней двери. Выглянув, он увидел Ника и Лори Бамба, бродящих по кухне и с интересом её рассматривающих.
– Это кровь на полу? – спрашивал Ник. – Что случилось с Коко? – говорила Лори. Пока Квиллер с фонариком в руке спускался по пандусу, Ник, задрав голову, сообщил ему.
– Когда мы уходили из театра, я услышал о краже со взломом от знакомых полицейских. Большой ущерб?
Квиллер с трудом заставил себя произнести то, о чём он думал:
– Похоже… что… украли Юм-Юм.
– Украли Юм-Юм? – хором отозвались его потрясённые гости.
– Когда здесь была полиция, я заявил о краже магнитолы и кассет. Я ещё не знал, что кошка исчезла. Теперь, обыскав всё, я уверен, её украли. – Он наклонился и поднял валяющуюся в неположенном месте наждачную пилочку для ногтей и разломал её на две части. – Коко понимает, что произошло нечто ужасное. Он знает, что Юм-Юм пропала.
– Зачем она им понадобилась? – удивлённо спросила Лори.
Этот вопрос Квиллер предпочитал не обсуждать. Он бесцельно слонялся туда-сюда, теребя усы. Ник направился к телефону:
– Я позвоню в полицию.
Квиллер и кот, сидящий на холодильнике, уже некоторое время пристально смотрели друг на друга.
– Минуточку, Ник! – сказал вдруг Квиллер. – В театре ты сообщил, что снова видел этого типа.
– Да, сегодня. Его машина стояла у бара «Грозный пёс», и я вошёл туда и сел у стойки рядом с этим бородатым парнем. Повар называл его Детка. Я завёл разговор о рыбной ловле и бейсболе, но он его не поддержал. У меня создалось впечатление, что он или пьян, или одурел от наркотиков. Уверен, он околачивается в Шантитауне.
– Давай поедем туда, – импульсивно сказал Квиллер, потянувшись за курткой.
– Ты думаешь, это он залез сюда?
– Мне пришла в голову одна мысль… Всё начинает складываться воедино. – Он яростно потёр усы.
– Хорошо. Мы возьмём мою машину. В ней есть всё,
что нам надо.
– Лори, поговори с Коко. Он ведет себя как зомби, – попросил Квиллер.
От Пикакса на север шла прямая дорога, и Ник мчался по ней, не глядя на спидометр. У шоссе Скатертью дорога он свернул к трущобам, и машина медленно поехала по тряской, изрытой колеями дороге между деревьями; свет её фар выхватывал из темноты то лачуги, то превратившиеся в металлолом трейлеры.
– Если его машины здесь нет, – сказал Ник, – мы обследуем район старой шахты.
При мысли о заброшенной шахте Квиллер почувствовал тошноту.
– Она здесь! Вот эта машина! – вскрикнул он. Ник погасил фары и остановился на клочке земли, поросшем сорной травой, позади останков чьего-то грузовика.
– Если это тот, кто нам нужен, я вызову по рации полицию.
– Как будем действовать?
– Я добьюсь, чтобы он открыл дверь. А ты стой так, чтобы тебя не было видно, пока я не поставлю ногу на порог.
– Давай я пойду первым.
– Нет. Твои усы слишком известны. Достань мне револьвер из бардачка на случай, если этот тип начнёт создавать нам проблемы.
– Осторожней с дверцей, – предостерег Квиллер, когда они вышли из машины.
Тёмно-бордовая машина стояла у старого разбитого трейлера, из маленького окна которого пробивался тусклый свет. Играло радио. Осторожно приблизившись к окошку, мужчины заглянули в него, стараясь не попасть в полосу скудного света, падающего на траву у трейлера. Они увидели заросшего бородой мужчину, лежащего в одежде на раскладушке и потягивающего что-то из бутылки емкостью в пинту. Несмотря на падающие на лоб волосы, были видны глубокие красные царапины, а ещё одна рана с запекшейся кровью тянулась от уголка глаза, распухшего и закрытого.
Квиллер подумал, что так порезаться стеклом он мог бы, только вышибая дверь головой, следовательно, это были следы когтей! А Нику сказал:
– Я вижу свою магнитолу и кассеты.
Они подкрались к двери. Ник постучал и ласково произнёс:
– Привет, Детка! Я притаранил тебе несколько гамбургеров и пиво! – После небольшой проволочки дверь осторожно приоткрылась. Ник дернул её. – Чёрт побери, парень! Что случилось? Ты подрался или как?
– Кто вы? – пробормотал бородатый.
– Ты же меня знаешь, я Гарри из бара. – Ник и Квиллер медленно входили в дверь, по мере того как хозяин трейлера в растерянности пятился назад.
– Вы из полиции?!
– Чёрт возьми, нет! Я же Гарри, неужели ты меня не помнишь? А это мой дядя Боб.
В грязном трейлере отвратительно пахло, и повсюду стояла электронная аппаратура, а у маленькой раковины лежал хорошо известный Квиллеру складной нож.
– Зачем вы пришли сюда?
– Мы хотим предупредить тебя, Детка. Полиция у тебя на хвосте. Тебе надо сматываться отсюда.
– А где же пиво?
– Забудь о пиве, сынок, – с отеческой заботой сказал Квиллер. – Тебе нужен врач… Гарри, мы можем отвезти его к врачу?.. Да, сынок, если быстро не принять меры, ты можешь остаться без глаза. Где ты заработал эти чёртовы раны?
– Гм… в лесу, – последовал расплывчатый ответ.
– Должно быть, на тебя набросилась дикая кошка! От подобных вещей можно получить заражение крови. Мы должны отвезти тебя в больницу, чтобы тебе сделали укол, сынок, иначе ты умрёшь! Так это была дикая кошка?.. Или домашняя? – Последнюю фразу Квиллер произнес подчёркнуто угрожающим тоном.
Раненый бросил на него подозрительный взгляд. Квиллер, который с видом знатока уже некоторое время принюхивался к зловонному воздуху трейлера, вдруг завопил:
– Вкусненькое!
– Н-н-ня! – раздался в ответ пронзительный крик из-за маленькой закрытой двери.