Что ж, она не станет в страхе прятаться за дверью. Она решительно вздернула подбородок:
– Но сначала тебе придется меня убить.
– Не искушай меня, – пробормотал он. – А то я и впрямь сверну твою очаровательную шейку.
– И чем же я это заслужила? – Ее сердце бешено колотилось. Неужели он понял? Наверняка понял. От него ничего невозможно скрыть.
Он прищурился, глядя на нее. Голубой блеск между густыми щеточками золотистых ресниц.
– Я сразу не сообразил что, но понял, что-то в тебе изменилось. И почти уже вошел в самолет, когда вдруг меня осенило. – Его лицо утратило выражение каменного безразличия, и перемена едва ли была столь же разительной, если бы он внезапно снял маску. – Эрин…
Он не договорил, вместо этого шагнул к ней и раскрыл объятия. Она инстинктивно прикрыла руками живот. Он властно отодвинул ее руки и обхватил ее талию своими ладонями.
Он помнил ее живот почти совершенно плоским и мягким. Теперь он стал выпуклым и тугим. Не отрывая рук, он наклонился к ней, тяжело вздохнул и с болью во взгляде спросил:
– Стэнтон?
Она попыталась улыбнуться, но губы дрожали.
– Нет, Ланс.
Глазами он задал самый главный вопрос, и ее взгляд ответил так же безмолвно. Она на секунду опустила ресницы.
Медленно, осторожно он поднял ее на руки и так держал, чувствуя, как они становятся единым существом.
– Господи, Эрин, почему ты ничего не сказала мне? Ты хотела родить моего ребенка в тайне от меня? Но почему?
Она еще не слышала, чтобы Ланс говорил так виновато. Каждая черточка его красивого мужественного лица выражала смятение. Вовсе он не был непробиваемым. Мужчина как мужчина.
Она крепче прижалась к нему.
– Думаешь, я не хотела? Но как? Об этом ни в письме не напишешь, ни по телефону не скажешь. Я думала, что больше никогда тебя не увижу. И решила как-нибудь сообщить после рождения ребенка, а до этого, мне казалось, не представится случая.
– Случая? – переспросил он, ставя ее на пол, но продолжая обнимать за плечи. – Какого случая?
Она отвела взгляд от его сурово вопрошающих глаз.
– Ланс, откуда я знала, как ты отнесешься к… ребенку. А вдруг бы ты захотел, чтобы я… Он понял, чего она не договорила.
– А ты не могла это сделать, – утвердительно сказал он.
– Нет! – воскликнула она, – Почему?
Она нервно облизнула губы.
– По… потому что мои религиозные убеждения этого не допускают.
– Только поэтому? Других причин нет?
– Есть. Причина во мне. Я никогда бы не смогла пойти на это.
– Но что-нибудь еще удерживало тебя от того, чтобы уничтожить моего ребенка?
Его напрягшиеся плечи выдавали важность этого вопроса для него.
– Нет, – ответила она. Но он ей не поверил.
– Да, Эрин. Скажи!
– Нет.
– Скажи мне, черт побери! – наконец закричал он.
– Я люблю тебя! – крикнула она в ответ.
Они стояли, глядя друг на друга и тяжело дыша, а стены пустого дома многократно повторяли эхо этих слов.
Потом она припала к нему. Одной рукой он, словно стальным обручем, обхватил ее спину, а другую погрузил в короткие темные локоны, прижав ее голову к груди и легко целуя ее волосы.
– Эрин, Эрин, ты не знаешь, какого черта мы мучили друг друга? Подумать только, ты была одна все это время, когда я как никогда должен был быть с тобой! И я хотел быть с тобой! Господи, как я хочу быть с тобой, ребенок там или не ребенок!
Она обхватила его за талию и прижалась к нему так, словно хотела слиться с ним воедино.
– Что ты сказал, Ланс?
– Когда ты уехала из Сан-Франциско, я думал, что умру от желания. От любви к тебе. – Он наклонился и пылко поцеловал ее в шею. – Но мне казалось, что я должен отпустить тебя. Ты не сказала Стэнтону о нас, хотя могла бы. Я думал, что ты хочешь вернуться к Стэнтону и забыть обо мне.
– О, Ланс! Ты был таким жестоким и насмешливым, таким чужим! Я подумала, что я для тебя просто забава, и ты рад, что Барт тебя от меня избавил.
Он обнял ее крепче, чтобы показать, как она ошибается.
– Жестоким… Моя жестокость – просто защитная реакция. Я все время боролся со своей любовью и страшно боялся, что ты поймешь, что я в тебя влюбился. Мне казалось, вы со Стэн – тоном потешаетесь надо мной.
Он касался губами ее обнаженных плеч. Она вытянула край его рубашки из-под брючного ремня и запустила руки под рубашку, гладя твердые мускулы его спины.
– Помнишь Хиггинса? Мы видели его в Хьюстоне в первый день, когда с тобой встретились. Я велел ему не упускать тебя из виду. Я знал, что ты не вышла замуж за Стэнтона.
– Тогда почему же ты по приехал раньше?
– Знаю, ты, наверное, не поймешь, но я не мог приехать, пока мне нечего было тебе предложить.
Он отпустил ее и сел на диван, сжав руки между коленями.
– Ты ведь достигла гораздо большего и была тогда гораздо богаче меня. Я любил тебя еще и за это. Я совсем не такой шовинист, каким ты меня представляешь, Эрин. – Он усмехнулся, потом опять стал серьезным. – Но я не мог сделать предложение, пока у меня не было даже дома, в который я мог бы тебя привести, а только казенная квартира. У меня действительно не было будущего, мне нечего было тебе предлагать. Я не мог приехать, пока не устроил свою жизнь и не начал зарабатывать приличные деньги.
Она села рядом и обхватила его широкие плечи.
– Но для меня все это совершенно не имеет значения. И никогда не имело значения. Я же тебе говорила.
– Зато для меня – дьявольски важно. – Он обнял ее и глубоко вздохнул. – Выходи за меня замуж, Эрин. Я не так богат, как Стэнтон, но я…
Она прижала палец к его губам.
– Ты сказал мне то, чего я хотела больше всего на свете. – Взяв его руку, она положила ее на свой живот и блаженно заулыбалась. – Долгие годы после смерти Джозефа я что-то искала. Много работала, думала, что профессиональный успех – моя стезя. Но я ошибалась. Я стала разыскивать Кена и, слава Богу, познакомилась с Мелани. Спасибо тебе, теперь я знаю ответ на мучившие меня вопросы о женщине, давшей мне жизнь. Я теперь знаю, почему я оказалась в приюте. Но, Ланс, – ее голос дрогнул от обуревавших ее чувств, – я не знала, что я ищу, пока не встретила тебя.
Он крепко поцеловал ее, наслаждаясь вкусом ее губ, которого так и не смог забыть. Она приоткрыла рот и страстно ответила на его поцелуй.
Когда они оторвались друг от друга, он сказал:
– Я присматривал дома у себя в Джорджтауне, но твой мне нравится больше всех. – При этом он глядел отнюдь не на убранство ее дома, а на ее грудь, теребя бретельки сарафана.
– Так может быть… – Она попыталась сдержать внезапно прорвавшееся волнение. – Я хочу сказать, твой бизнес позволит нам остаться здесь?
– Все, что мне нужно, – телефон и аэропорт поблизости. – Он улыбнулся. – Когда переезжать?
Она знала, что для него это будет трудно – и профессионально, и психологически. Он приносил эту жертву ей. И за это она любила его еще больше. Отвечая на его вопрос, она сказала:
– Как только ты дашь мне свое честное имя.
Они опять упоенно поцеловались. Его рука проникла под легкую ткань платья и коснулась се бедра.
– Отвезешь меня в Шривпорт, чтобы познакомиться с моей мамой? – Она подняла глаза и пояснила:
– Дело в том, что она ничего не знает ни о тебе, ни о ребенке. Я не стала ей говорить, пока не пришла к окончательному решению, не нашла убедительных объяснений.
– Так вот что я такое для тебя? Окончательное решение? И всего-то? – Он притворялся обиженным, но на самом деле улыбался, поигрывая пальцами с кружевом ее трусиков.
– Когда мы скажем маме, тебе придется тотчас жениться.
– Я не трус.
И он снова приник к ее губам.
– Моя работа поначалу будет связана с разъездами – пока я не найду для этого новых людей.
– Я буду ездить с тобой, – радостно откликнулась она.
– Нет. Ты будешь сидеть дома и заниматься ребенком.
– И ребенок будет разъезжать с нами. Я не такая жена, которая может обменять мужа на ребенка. Я всегда буду с тобой.
Он стал смеяться, а она делала вид, что сердится, и старательно хмурила брови.
– Что в этом смешного?
– Ты. Не знаю, почему я льщу себя надеждой, что ты станешь мне послушной и покорной женой. Ведь ты всегда на меня огрызалась!
Она обиженно отодвинулась.
– Вовсе нет!
– Вот и сейчас!
– Вот сейчас я покажу тебе непокорность, мистер Баррет! – крикнула она и вскочила с дивана. Не успел он раскрыть рот, как она взбежала наверх по ступенькам, и он услышал, как хлопнула дверь.
– Эта женщина – моя смерть, – пробормотал он, хватаясь за голову. Он остановился перед ступеньками, глядя вверх. Вдруг он широко улыбнулся. – Так пусть я умру счастливым! – И он сбросил рубашку.
Наверху все двери были распахнуты, кроме одной. Ему понадобилось не больше минуты, чтобы довершить то, что начал внизу. И он возник в дверном проеме – как дикарь, во всеоружии своей наготы.
Эрин, ожидавшая его в постели, затряслась от смеха. Они думали об одном. На ней были только трусики.
Он самодовольно улыбнулся и ринулся к ней. Матрац заскрипел, когда он стал на колени, склонившись над ней.
– Тебе действительно смешно? – спросил он.
С проказливой улыбкой она призывно к нему прикоснулась.
– А как ты думаешь? – рассмеялась она.
Он дерзко подцепил ее трусики и стащил их, попутно гладя ее стройные ноги. Он хотел продолжить эту забавную любовную игру, но, посмотрев на раскинувшееся перед ним тело, расцветшее от надвигающегося материнства, просто не смог.
Он мог только смотреть на нее и хрипло повторять:
– Как ты прекрасна, Боже, как ты прекрасна!
Он всем телом прижался к ней, и они в который уже раз изумились абсолютному гармоническому соответствию своих тел, которые подходили друг другу всеми выпуклостями и впадинками, как фрагменты головоломки.
– Как может быть такой мягкой человеческая кожа? – бормотал он, обцеловывая ее. Его губы путешествовали от ее губ к шее и обратно – к ее жаждущему рту, и их губы и языки боролись в любовной игре, пока могли, а потом наступало торжество всепоглощающего поцелуя.
Наконец, переводя дух, Ланс слегка отодвинулся, чтобы получше ее разглядеть. Ее грудь слегка пополнела, и он ласково и нежно, едва касаясь, дотронулся до нее.
– Не больно? – заботливо спросил он. В ответ она погладила его по носу.
– Не очень.
– Я боюсь сделать тебе больно.
– Наоборот. Ты можешь облегчить мои страдания… – шептала она, приподнимая свои груди руками и предоставляя их ему. Его губы инстинктивно потянулись к ее призывно трепещущей плоти. Влажным языком он тронул ее нежные соски. Она выгнулась, он гладил ее тело, чтобы утолить сжигавший его огонь, но этого ей было мало. Он скользнул вниз, туда, где угнездился его ребенок, и благоговейно целовал ее живот. Перебирая пальцами его выгоревшие волосы, Эрин незаметно прижимала его голову все теснее и теснее. И нежность сменилась страстью.
– Ланс, – выдохнула она, когда его губы наконец добрались до таинственного треугольника, за которым скрывалось самое желанное сокровище.
Он упивался ею.
– Эрин, Эрин… – шептал он, лаская ее гладкую кожу. – Сладкая моя, мое безумие…
Его имя стоном сорвалось с ее губ.
– Ланс, скорее!
Он приподнялся над нею и раздвинул ее шелковистые бедра.
– Эрин, скажи…
Она не дала ему договорить, припав к его губам страстным поцелуем. Ее руки, жадно обвившие его бедра, сказали, что осторожность сейчас неуместна. И он принял этот щедрый дар, подняв ее на руки в знак полного обладания.
Они устали. Их ноги переплелись, животы слиплись, она лежала на нем. Приподнявшись на локте, она погладила волосы, которыми поросла его грудь.
– Ланс, вот еще седой волос!
Он усмехнулся.
– Удивительно, что с тех пор, как я встретил тебя, я не поседел целиком.
Она прижалась лицом к этим не целиком поседевшим волосам и поцеловала их. Он отрешенно гладил ее волосы.
– Эрин, а что ты чувствовала, когда узнала, что беременна? Расстроилась? Или обрадовалась?
Она подняла голову, и ее лицо осветилось любовью.
– Ланс, я испугалась. Это было ни на что не похожее чувство, и я… я… не могу его объяснить. Сказать «чудесное» – это слишком слабо. А еще – удивление. Заметив первые симптомы, я никак не могла понять, что же со мной не так. Ланс рассмеялся.
– Мисс О'Ши, разве вы не знали, что от того, чем мы так увлеченно занимались, получаются дети?
За этот недостойный вопрос он был наказан поцелуем в ухо.
– Конечно, я знала, что могут быть дети! Но чтобы мы… Ну, мне просто не приходило в голову. – И, преодолев смущение, все-таки добавила:
– Когда мы любили друг друга, я ни о чем не могла думать, кроме тебя.
Взяв в ладони се лицо, он заглянул в ее цвета эбенового дерева глаза.
– Эрин, ты любишь меня?
– Я же тебе сказала.
– Скажи еще раз, – настойчиво проговорил он.
Они улыбнулись, одновременно вспомнив, как он задавал ей вопросы в маленьком кабинетике в доме Лайманов. И, как и тогда, она отвечала ему честно:
– Я люблю тебя, Ланс.
Он потянулся поцеловать ее, но вдруг ощутил непонятное шевеление у живота. Эрин не двигалась. Что это?
Его голубые глаза удивленно расширились – кажется, он понял.
– Это?..
Эрин улыбнулась и поцеловала его.
– Да, милый. Он так же стремится к своему отцу, как и я.
– Но сначала тебе придется меня убить.
– Не искушай меня, – пробормотал он. – А то я и впрямь сверну твою очаровательную шейку.
– И чем же я это заслужила? – Ее сердце бешено колотилось. Неужели он понял? Наверняка понял. От него ничего невозможно скрыть.
Он прищурился, глядя на нее. Голубой блеск между густыми щеточками золотистых ресниц.
– Я сразу не сообразил что, но понял, что-то в тебе изменилось. И почти уже вошел в самолет, когда вдруг меня осенило. – Его лицо утратило выражение каменного безразличия, и перемена едва ли была столь же разительной, если бы он внезапно снял маску. – Эрин…
Он не договорил, вместо этого шагнул к ней и раскрыл объятия. Она инстинктивно прикрыла руками живот. Он властно отодвинул ее руки и обхватил ее талию своими ладонями.
Он помнил ее живот почти совершенно плоским и мягким. Теперь он стал выпуклым и тугим. Не отрывая рук, он наклонился к ней, тяжело вздохнул и с болью во взгляде спросил:
– Стэнтон?
Она попыталась улыбнуться, но губы дрожали.
– Нет, Ланс.
Глазами он задал самый главный вопрос, и ее взгляд ответил так же безмолвно. Она на секунду опустила ресницы.
Медленно, осторожно он поднял ее на руки и так держал, чувствуя, как они становятся единым существом.
– Господи, Эрин, почему ты ничего не сказала мне? Ты хотела родить моего ребенка в тайне от меня? Но почему?
Она еще не слышала, чтобы Ланс говорил так виновато. Каждая черточка его красивого мужественного лица выражала смятение. Вовсе он не был непробиваемым. Мужчина как мужчина.
Она крепче прижалась к нему.
– Думаешь, я не хотела? Но как? Об этом ни в письме не напишешь, ни по телефону не скажешь. Я думала, что больше никогда тебя не увижу. И решила как-нибудь сообщить после рождения ребенка, а до этого, мне казалось, не представится случая.
– Случая? – переспросил он, ставя ее на пол, но продолжая обнимать за плечи. – Какого случая?
Она отвела взгляд от его сурово вопрошающих глаз.
– Ланс, откуда я знала, как ты отнесешься к… ребенку. А вдруг бы ты захотел, чтобы я… Он понял, чего она не договорила.
– А ты не могла это сделать, – утвердительно сказал он.
– Нет! – воскликнула она, – Почему?
Она нервно облизнула губы.
– По… потому что мои религиозные убеждения этого не допускают.
– Только поэтому? Других причин нет?
– Есть. Причина во мне. Я никогда бы не смогла пойти на это.
– Но что-нибудь еще удерживало тебя от того, чтобы уничтожить моего ребенка?
Его напрягшиеся плечи выдавали важность этого вопроса для него.
– Нет, – ответила она. Но он ей не поверил.
– Да, Эрин. Скажи!
– Нет.
– Скажи мне, черт побери! – наконец закричал он.
– Я люблю тебя! – крикнула она в ответ.
Они стояли, глядя друг на друга и тяжело дыша, а стены пустого дома многократно повторяли эхо этих слов.
Потом она припала к нему. Одной рукой он, словно стальным обручем, обхватил ее спину, а другую погрузил в короткие темные локоны, прижав ее голову к груди и легко целуя ее волосы.
– Эрин, Эрин, ты не знаешь, какого черта мы мучили друг друга? Подумать только, ты была одна все это время, когда я как никогда должен был быть с тобой! И я хотел быть с тобой! Господи, как я хочу быть с тобой, ребенок там или не ребенок!
Она обхватила его за талию и прижалась к нему так, словно хотела слиться с ним воедино.
– Что ты сказал, Ланс?
– Когда ты уехала из Сан-Франциско, я думал, что умру от желания. От любви к тебе. – Он наклонился и пылко поцеловал ее в шею. – Но мне казалось, что я должен отпустить тебя. Ты не сказала Стэнтону о нас, хотя могла бы. Я думал, что ты хочешь вернуться к Стэнтону и забыть обо мне.
– О, Ланс! Ты был таким жестоким и насмешливым, таким чужим! Я подумала, что я для тебя просто забава, и ты рад, что Барт тебя от меня избавил.
Он обнял ее крепче, чтобы показать, как она ошибается.
– Жестоким… Моя жестокость – просто защитная реакция. Я все время боролся со своей любовью и страшно боялся, что ты поймешь, что я в тебя влюбился. Мне казалось, вы со Стэн – тоном потешаетесь надо мной.
Он касался губами ее обнаженных плеч. Она вытянула край его рубашки из-под брючного ремня и запустила руки под рубашку, гладя твердые мускулы его спины.
– Помнишь Хиггинса? Мы видели его в Хьюстоне в первый день, когда с тобой встретились. Я велел ему не упускать тебя из виду. Я знал, что ты не вышла замуж за Стэнтона.
– Тогда почему же ты по приехал раньше?
– Знаю, ты, наверное, не поймешь, но я не мог приехать, пока мне нечего было тебе предложить.
Он отпустил ее и сел на диван, сжав руки между коленями.
– Ты ведь достигла гораздо большего и была тогда гораздо богаче меня. Я любил тебя еще и за это. Я совсем не такой шовинист, каким ты меня представляешь, Эрин. – Он усмехнулся, потом опять стал серьезным. – Но я не мог сделать предложение, пока у меня не было даже дома, в который я мог бы тебя привести, а только казенная квартира. У меня действительно не было будущего, мне нечего было тебе предлагать. Я не мог приехать, пока не устроил свою жизнь и не начал зарабатывать приличные деньги.
Она села рядом и обхватила его широкие плечи.
– Но для меня все это совершенно не имеет значения. И никогда не имело значения. Я же тебе говорила.
– Зато для меня – дьявольски важно. – Он обнял ее и глубоко вздохнул. – Выходи за меня замуж, Эрин. Я не так богат, как Стэнтон, но я…
Она прижала палец к его губам.
– Ты сказал мне то, чего я хотела больше всего на свете. – Взяв его руку, она положила ее на свой живот и блаженно заулыбалась. – Долгие годы после смерти Джозефа я что-то искала. Много работала, думала, что профессиональный успех – моя стезя. Но я ошибалась. Я стала разыскивать Кена и, слава Богу, познакомилась с Мелани. Спасибо тебе, теперь я знаю ответ на мучившие меня вопросы о женщине, давшей мне жизнь. Я теперь знаю, почему я оказалась в приюте. Но, Ланс, – ее голос дрогнул от обуревавших ее чувств, – я не знала, что я ищу, пока не встретила тебя.
Он крепко поцеловал ее, наслаждаясь вкусом ее губ, которого так и не смог забыть. Она приоткрыла рот и страстно ответила на его поцелуй.
Когда они оторвались друг от друга, он сказал:
– Я присматривал дома у себя в Джорджтауне, но твой мне нравится больше всех. – При этом он глядел отнюдь не на убранство ее дома, а на ее грудь, теребя бретельки сарафана.
– Так может быть… – Она попыталась сдержать внезапно прорвавшееся волнение. – Я хочу сказать, твой бизнес позволит нам остаться здесь?
– Все, что мне нужно, – телефон и аэропорт поблизости. – Он улыбнулся. – Когда переезжать?
Она знала, что для него это будет трудно – и профессионально, и психологически. Он приносил эту жертву ей. И за это она любила его еще больше. Отвечая на его вопрос, она сказала:
– Как только ты дашь мне свое честное имя.
Они опять упоенно поцеловались. Его рука проникла под легкую ткань платья и коснулась се бедра.
– Отвезешь меня в Шривпорт, чтобы познакомиться с моей мамой? – Она подняла глаза и пояснила:
– Дело в том, что она ничего не знает ни о тебе, ни о ребенке. Я не стала ей говорить, пока не пришла к окончательному решению, не нашла убедительных объяснений.
– Так вот что я такое для тебя? Окончательное решение? И всего-то? – Он притворялся обиженным, но на самом деле улыбался, поигрывая пальцами с кружевом ее трусиков.
– Когда мы скажем маме, тебе придется тотчас жениться.
– Я не трус.
И он снова приник к ее губам.
– Моя работа поначалу будет связана с разъездами – пока я не найду для этого новых людей.
– Я буду ездить с тобой, – радостно откликнулась она.
– Нет. Ты будешь сидеть дома и заниматься ребенком.
– И ребенок будет разъезжать с нами. Я не такая жена, которая может обменять мужа на ребенка. Я всегда буду с тобой.
Он стал смеяться, а она делала вид, что сердится, и старательно хмурила брови.
– Что в этом смешного?
– Ты. Не знаю, почему я льщу себя надеждой, что ты станешь мне послушной и покорной женой. Ведь ты всегда на меня огрызалась!
Она обиженно отодвинулась.
– Вовсе нет!
– Вот и сейчас!
– Вот сейчас я покажу тебе непокорность, мистер Баррет! – крикнула она и вскочила с дивана. Не успел он раскрыть рот, как она взбежала наверх по ступенькам, и он услышал, как хлопнула дверь.
– Эта женщина – моя смерть, – пробормотал он, хватаясь за голову. Он остановился перед ступеньками, глядя вверх. Вдруг он широко улыбнулся. – Так пусть я умру счастливым! – И он сбросил рубашку.
Наверху все двери были распахнуты, кроме одной. Ему понадобилось не больше минуты, чтобы довершить то, что начал внизу. И он возник в дверном проеме – как дикарь, во всеоружии своей наготы.
Эрин, ожидавшая его в постели, затряслась от смеха. Они думали об одном. На ней были только трусики.
Он самодовольно улыбнулся и ринулся к ней. Матрац заскрипел, когда он стал на колени, склонившись над ней.
– Тебе действительно смешно? – спросил он.
С проказливой улыбкой она призывно к нему прикоснулась.
– А как ты думаешь? – рассмеялась она.
Он дерзко подцепил ее трусики и стащил их, попутно гладя ее стройные ноги. Он хотел продолжить эту забавную любовную игру, но, посмотрев на раскинувшееся перед ним тело, расцветшее от надвигающегося материнства, просто не смог.
Он мог только смотреть на нее и хрипло повторять:
– Как ты прекрасна, Боже, как ты прекрасна!
Он всем телом прижался к ней, и они в который уже раз изумились абсолютному гармоническому соответствию своих тел, которые подходили друг другу всеми выпуклостями и впадинками, как фрагменты головоломки.
– Как может быть такой мягкой человеческая кожа? – бормотал он, обцеловывая ее. Его губы путешествовали от ее губ к шее и обратно – к ее жаждущему рту, и их губы и языки боролись в любовной игре, пока могли, а потом наступало торжество всепоглощающего поцелуя.
Наконец, переводя дух, Ланс слегка отодвинулся, чтобы получше ее разглядеть. Ее грудь слегка пополнела, и он ласково и нежно, едва касаясь, дотронулся до нее.
– Не больно? – заботливо спросил он. В ответ она погладила его по носу.
– Не очень.
– Я боюсь сделать тебе больно.
– Наоборот. Ты можешь облегчить мои страдания… – шептала она, приподнимая свои груди руками и предоставляя их ему. Его губы инстинктивно потянулись к ее призывно трепещущей плоти. Влажным языком он тронул ее нежные соски. Она выгнулась, он гладил ее тело, чтобы утолить сжигавший его огонь, но этого ей было мало. Он скользнул вниз, туда, где угнездился его ребенок, и благоговейно целовал ее живот. Перебирая пальцами его выгоревшие волосы, Эрин незаметно прижимала его голову все теснее и теснее. И нежность сменилась страстью.
– Ланс, – выдохнула она, когда его губы наконец добрались до таинственного треугольника, за которым скрывалось самое желанное сокровище.
Он упивался ею.
– Эрин, Эрин… – шептал он, лаская ее гладкую кожу. – Сладкая моя, мое безумие…
Его имя стоном сорвалось с ее губ.
– Ланс, скорее!
Он приподнялся над нею и раздвинул ее шелковистые бедра.
– Эрин, скажи…
Она не дала ему договорить, припав к его губам страстным поцелуем. Ее руки, жадно обвившие его бедра, сказали, что осторожность сейчас неуместна. И он принял этот щедрый дар, подняв ее на руки в знак полного обладания.
Они устали. Их ноги переплелись, животы слиплись, она лежала на нем. Приподнявшись на локте, она погладила волосы, которыми поросла его грудь.
– Ланс, вот еще седой волос!
Он усмехнулся.
– Удивительно, что с тех пор, как я встретил тебя, я не поседел целиком.
Она прижалась лицом к этим не целиком поседевшим волосам и поцеловала их. Он отрешенно гладил ее волосы.
– Эрин, а что ты чувствовала, когда узнала, что беременна? Расстроилась? Или обрадовалась?
Она подняла голову, и ее лицо осветилось любовью.
– Ланс, я испугалась. Это было ни на что не похожее чувство, и я… я… не могу его объяснить. Сказать «чудесное» – это слишком слабо. А еще – удивление. Заметив первые симптомы, я никак не могла понять, что же со мной не так. Ланс рассмеялся.
– Мисс О'Ши, разве вы не знали, что от того, чем мы так увлеченно занимались, получаются дети?
За этот недостойный вопрос он был наказан поцелуем в ухо.
– Конечно, я знала, что могут быть дети! Но чтобы мы… Ну, мне просто не приходило в голову. – И, преодолев смущение, все-таки добавила:
– Когда мы любили друг друга, я ни о чем не могла думать, кроме тебя.
Взяв в ладони се лицо, он заглянул в ее цвета эбенового дерева глаза.
– Эрин, ты любишь меня?
– Я же тебе сказала.
– Скажи еще раз, – настойчиво проговорил он.
Они улыбнулись, одновременно вспомнив, как он задавал ей вопросы в маленьком кабинетике в доме Лайманов. И, как и тогда, она отвечала ему честно:
– Я люблю тебя, Ланс.
Он потянулся поцеловать ее, но вдруг ощутил непонятное шевеление у живота. Эрин не двигалась. Что это?
Его голубые глаза удивленно расширились – кажется, он понял.
– Это?..
Эрин улыбнулась и поцеловала его.
– Да, милый. Он так же стремится к своему отцу, как и я.