Страница:
– Ценю вашу искренность, – глухо произнесла Эллисон, разглядывая носки своих туфель. – Как сестра Энн, – поспешила она добавить. Эллисон почти забыла о том, что разговор идет об Энн, а не о ней. Возвращаясь к сказанному ранее, она добавила:
– Если вы испытываете сильные чувства к Энн, то не должны требовать от нее, чтобы она пожертвовала замужеством и домом ради романа, который неизвестно чем завершится.
– Я никогда не причиню ей боли.
– Причините! Если Энн покинет ради вас Дэвиса, позже она будет жестоко страдать.
– Вы так думаете?
– Да! Когда вы уплывете на своей яхте и оставите ее одну.
– Но она не свяжет свою судьбу с нелюбимым.
– Энн любит Дэвиса. Вы сами это сказали. – Она сделала паузу, чтобы набрать побольше воздуха. – Могу я высказаться? – Спенсер кивком выразил согласие. – Вы отличаетесь от всех тех мужчин, которых знала Энн. Возможно, вы потрясли ее и ослепили. – Эллисон быстро облизнула губы. – Но я клянусь, что она никогда не пожертвует Дэвисом ради какого-то романа с вами.
Спенсер дотронулся до ее пальцев.
– Вы очень умная молодая женщина, Эллисон.
Умная. Ну конечно. Она и одежду, и туфли, и прическу носит такие, как подсказывает ей разум. У нее хватает ума вести разговор на любую тему. Но не хватает женских чар столь похожей на нее сестры. И поэтому она всего лишь умная.
Однако можно ли говорить о здравомыслии, если от его прикосновений по телу пробегают токи; если глаза готовы утонуть в бездонной голубизне его глаз, если по зову этого хрипловатого властного голоса она способна отправиться на край света.
Однако Спенсер видел в ней умную Эллисон. Он не заметил женщину, которая пробудила в нем страсть. Она вдруг с удивлением отметила, насколько это ранит ее.
– Скажите откровенно, – продолжал Спенсер. – После всего, что я вам рассказал, считаете ли вы, что я испытываю к Энн тривиальное влечение? Думаете, я способен пожертвовать дружбой с Дэвисом ради мимолетного романа? Должно быть, вы уже сформировали мнение обо мне. Признаюсь, я знал женщин, но все же создан вовсе не для того, чтобы разрушить красивую любовь двух людей ради эгоистических целей, а после этого безмятежно удалиться восвояси.
Пальцами он касался тыльной стороны ее ладоней, и Эллисон злилась на себя, что она так реагирует на эти прикосновения.
– Вы искренне считаете, что Энн по уши влюблена в Дэвиса? – вполголоса спросил он.
– Да, – твердо ответила Эллисон. – Я это точно знаю.
Он вздохнул, отпустил ее руки и отступил на шаг. Довольно долго смотрел в окно на газон.
– Простите меня, Эллисон. Я знаю, что для Энн вы самый близкий человек на свете. И все же не могу согласиться с вами.
Наверное, вам надо побыть в шкуре мужчины, подержать ее в объятиях… Только тогда вы сможете понять то, о чем я говорю. Я, безусловно, доверяю своему чутью. Оно никогда меня не подводило. – Спенсер улыбнулся ей. – До свидания! Уверен, мы еще увидимся. И я предпочел бы, чтобы вы не рассказывали о моем визите своей сестре.
Он пошел к двери, но она бросилась за ним:
– Что вы собираетесь делать? Спенсер остановился:
– Не знаю. Но мне не по душе всякие уловки. Я предпочитаю играть в открытую, касается ли это деловых или личных отношений. – Увидев испуг на ее лице, он ободряюще улыбнулся. – Не беспокойтесь, Эллисон. Все разрешится наилучшим образом.
Спенсер ушел. А она осталась стоять, нервно потирая руки и покусывая нижнюю губу.
Спенсер покинул фирму Митчелл-Бернса в подавленном настроении. Подобное ему было не свойственно, и он не знал, как с этим бороться.
Он сел в машину, опустил стекло и, откинувшись назад, задумался.
Что дальше? Он отыскал сестру Энн, надеясь, что та что-то прояснит, подарит ему хоть какую-то надежду. Вместо этого Эллисон убежденно заявляет, будто Энн любит Дэвиса.
Он был разочарован. Он был зол. Он был в отчаянии.
Больше всего его раздражала эта самоуверенность. С женщинами у него никогда не было проблем. Если дама ему нравилась, он брал ее. Если возникали какие-то сложности, то он отступал без всяких сожалений. Невелика потеря.
Сейчас все обстояло иначе. Нужно заполучить Энн во что бы то ни стало, иначе он будет ощущать эту потерю очень долго.
Несмотря на заверения Эллисон, интуитивно Спенсер чувствовал, что Энн тоже стремится к нему.
Эта борьба между желанием и чувством вины сводила его с ума. Если Энн любит Дэвиса, надо оставить ее в покое. В конце концов, Дэвис встретил и полюбил ее раньше. С другой стороны, если Энн тянет к нему, как и его к ней, они уже обманывают Дэвиса. Спенсер всегда был сторонником честной игры. Почему нельзя откровенно поговорить, ведь они взрослые люди?
Он готов принять как должное любой приговор.
Выбравшись из машины, он направился к телефонной будке. Отыскал нужный телефон в справочной книге и набрал номер.
– Мистера Лундстрема, пожалуйста… Это Спенсер Рафт… Да, я подожду. – В ожидании он постукивал пальцем по металлической полочке под телефоном и думал о том, какие на вкус губы у Энн.
– Привет, Дэвис. Не желаешь встретиться и выпить после обеда? Да, я знаю, что ты намерен увидеться с Энн, но я хотел бы вначале поговорить с тобой… Как освободишься… Я не отниму у тебя много времени, но это очень важно. В пять? Дай мне адрес. Отлично. До встречи.
Он повесил трубку и некоторое время стоял в задумчивости. Затем, опустив голову, направился к машине.
Эллисон пришла на квартиру сестры и облачилась в наряд Энн. Позвонил Дэвис и сообщил, что обед у них состоится попозже. Она собиралась навестить в клинике Энн, но когда позвонила, сестра попросила ее не беспокоиться.
– У меня все в порядке. Честное слово, отлично. Доктор смотрел и сказал, что бинты снимут завтра. Ты бы только посмотрела на меня, Эллисон! Сиськи теперь роскошные!
– Поздравляю, – механически сказала Эллисон. – Значит, завтра я могу снова стать собой?
– Да. Завтра к вечеру я выйду из клиники.
Эллисон вздохнула с облегчением:
– Хорошо. Ты уверена, что тебе ничего сегодня не понадобится?
– Уверена. Поцелуй за меня Дэвиса.
– Очень смешно.
Она повесила трубку, понимая, что последующие двадцать четыре часа чреваты многими неожиданностями. Тяжелые предчувствия так и не покинули ее.
В девять часов Дэвис не объявился. Эллисон вышагивала по комнате между окном и диваном. Наконец она увидела, как к дому подъехала его машина. Эллисон открыла входную дверь – и обомлела, увидев, как Дэвис заплетающимся шагом пересек тротуар, что-то при этом невнятно бормоча.
Когда Дэвис заметил ее на крыльце, лицо его сморщилось, он бросился и припал к ней с такой силой, что она едва удержалась на ногах. Обвил ее руками и положил качающуюся голову на грудь.
– Энни… Энни! – зарыдал он. – Как ты могла? Как ты могла отдать свою любовь этому дамскому угоднику Спенсеру?
Глава 5
– Если вы испытываете сильные чувства к Энн, то не должны требовать от нее, чтобы она пожертвовала замужеством и домом ради романа, который неизвестно чем завершится.
– Я никогда не причиню ей боли.
– Причините! Если Энн покинет ради вас Дэвиса, позже она будет жестоко страдать.
– Вы так думаете?
– Да! Когда вы уплывете на своей яхте и оставите ее одну.
– Но она не свяжет свою судьбу с нелюбимым.
– Энн любит Дэвиса. Вы сами это сказали. – Она сделала паузу, чтобы набрать побольше воздуха. – Могу я высказаться? – Спенсер кивком выразил согласие. – Вы отличаетесь от всех тех мужчин, которых знала Энн. Возможно, вы потрясли ее и ослепили. – Эллисон быстро облизнула губы. – Но я клянусь, что она никогда не пожертвует Дэвисом ради какого-то романа с вами.
Спенсер дотронулся до ее пальцев.
– Вы очень умная молодая женщина, Эллисон.
Умная. Ну конечно. Она и одежду, и туфли, и прическу носит такие, как подсказывает ей разум. У нее хватает ума вести разговор на любую тему. Но не хватает женских чар столь похожей на нее сестры. И поэтому она всего лишь умная.
Однако можно ли говорить о здравомыслии, если от его прикосновений по телу пробегают токи; если глаза готовы утонуть в бездонной голубизне его глаз, если по зову этого хрипловатого властного голоса она способна отправиться на край света.
Однако Спенсер видел в ней умную Эллисон. Он не заметил женщину, которая пробудила в нем страсть. Она вдруг с удивлением отметила, насколько это ранит ее.
– Скажите откровенно, – продолжал Спенсер. – После всего, что я вам рассказал, считаете ли вы, что я испытываю к Энн тривиальное влечение? Думаете, я способен пожертвовать дружбой с Дэвисом ради мимолетного романа? Должно быть, вы уже сформировали мнение обо мне. Признаюсь, я знал женщин, но все же создан вовсе не для того, чтобы разрушить красивую любовь двух людей ради эгоистических целей, а после этого безмятежно удалиться восвояси.
Пальцами он касался тыльной стороны ее ладоней, и Эллисон злилась на себя, что она так реагирует на эти прикосновения.
– Вы искренне считаете, что Энн по уши влюблена в Дэвиса? – вполголоса спросил он.
– Да, – твердо ответила Эллисон. – Я это точно знаю.
Он вздохнул, отпустил ее руки и отступил на шаг. Довольно долго смотрел в окно на газон.
– Простите меня, Эллисон. Я знаю, что для Энн вы самый близкий человек на свете. И все же не могу согласиться с вами.
Наверное, вам надо побыть в шкуре мужчины, подержать ее в объятиях… Только тогда вы сможете понять то, о чем я говорю. Я, безусловно, доверяю своему чутью. Оно никогда меня не подводило. – Спенсер улыбнулся ей. – До свидания! Уверен, мы еще увидимся. И я предпочел бы, чтобы вы не рассказывали о моем визите своей сестре.
Он пошел к двери, но она бросилась за ним:
– Что вы собираетесь делать? Спенсер остановился:
– Не знаю. Но мне не по душе всякие уловки. Я предпочитаю играть в открытую, касается ли это деловых или личных отношений. – Увидев испуг на ее лице, он ободряюще улыбнулся. – Не беспокойтесь, Эллисон. Все разрешится наилучшим образом.
Спенсер ушел. А она осталась стоять, нервно потирая руки и покусывая нижнюю губу.
Спенсер покинул фирму Митчелл-Бернса в подавленном настроении. Подобное ему было не свойственно, и он не знал, как с этим бороться.
Он сел в машину, опустил стекло и, откинувшись назад, задумался.
Что дальше? Он отыскал сестру Энн, надеясь, что та что-то прояснит, подарит ему хоть какую-то надежду. Вместо этого Эллисон убежденно заявляет, будто Энн любит Дэвиса.
Он был разочарован. Он был зол. Он был в отчаянии.
Больше всего его раздражала эта самоуверенность. С женщинами у него никогда не было проблем. Если дама ему нравилась, он брал ее. Если возникали какие-то сложности, то он отступал без всяких сожалений. Невелика потеря.
Сейчас все обстояло иначе. Нужно заполучить Энн во что бы то ни стало, иначе он будет ощущать эту потерю очень долго.
Несмотря на заверения Эллисон, интуитивно Спенсер чувствовал, что Энн тоже стремится к нему.
Эта борьба между желанием и чувством вины сводила его с ума. Если Энн любит Дэвиса, надо оставить ее в покое. В конце концов, Дэвис встретил и полюбил ее раньше. С другой стороны, если Энн тянет к нему, как и его к ней, они уже обманывают Дэвиса. Спенсер всегда был сторонником честной игры. Почему нельзя откровенно поговорить, ведь они взрослые люди?
Он готов принять как должное любой приговор.
Выбравшись из машины, он направился к телефонной будке. Отыскал нужный телефон в справочной книге и набрал номер.
– Мистера Лундстрема, пожалуйста… Это Спенсер Рафт… Да, я подожду. – В ожидании он постукивал пальцем по металлической полочке под телефоном и думал о том, какие на вкус губы у Энн.
– Привет, Дэвис. Не желаешь встретиться и выпить после обеда? Да, я знаю, что ты намерен увидеться с Энн, но я хотел бы вначале поговорить с тобой… Как освободишься… Я не отниму у тебя много времени, но это очень важно. В пять? Дай мне адрес. Отлично. До встречи.
Он повесил трубку и некоторое время стоял в задумчивости. Затем, опустив голову, направился к машине.
Эллисон пришла на квартиру сестры и облачилась в наряд Энн. Позвонил Дэвис и сообщил, что обед у них состоится попозже. Она собиралась навестить в клинике Энн, но когда позвонила, сестра попросила ее не беспокоиться.
– У меня все в порядке. Честное слово, отлично. Доктор смотрел и сказал, что бинты снимут завтра. Ты бы только посмотрела на меня, Эллисон! Сиськи теперь роскошные!
– Поздравляю, – механически сказала Эллисон. – Значит, завтра я могу снова стать собой?
– Да. Завтра к вечеру я выйду из клиники.
Эллисон вздохнула с облегчением:
– Хорошо. Ты уверена, что тебе ничего сегодня не понадобится?
– Уверена. Поцелуй за меня Дэвиса.
– Очень смешно.
Она повесила трубку, понимая, что последующие двадцать четыре часа чреваты многими неожиданностями. Тяжелые предчувствия так и не покинули ее.
В девять часов Дэвис не объявился. Эллисон вышагивала по комнате между окном и диваном. Наконец она увидела, как к дому подъехала его машина. Эллисон открыла входную дверь – и обомлела, увидев, как Дэвис заплетающимся шагом пересек тротуар, что-то при этом невнятно бормоча.
Когда Дэвис заметил ее на крыльце, лицо его сморщилось, он бросился и припал к ней с такой силой, что она едва удержалась на ногах. Обвил ее руками и положил качающуюся голову на грудь.
– Энни… Энни! – зарыдал он. – Как ты могла? Как ты могла отдать свою любовь этому дамскому угоднику Спенсеру?
Глава 5
– О Боже! – простонала Эллисон. На виду у нескольких любопытных соседей она пыталась удержать жениха сестры, который рыдал, словно ребенок. Неделю назад она ни за что не поверила бы, что такое возможно.
Поскольку в ее планы отнюдь не входило подвергать риску репутацию Энн, она поспешила втащить Дэвиса в дом и вместе с ним рухнула на диван.
– Дэвис! Дэвис! – обратилась к нему Эллисон, пытаясь его растормошить. – Да она…
Спохватившись, Эллисон прикусила язык. Она уже и так нанесла непоправимый урон отношениям Энн с Дэвисом. Еще один день – и с обманом будет покончено. А пока нужно что-то делать.
– Дэвис, послушай меня! – твердо произнесла она, пытаясь приподнять его голову со своей груди.
Но эффект оказался обратным – Дэвис еще сильнее прижался к ней.
– Энни, я люблю тебя, – заплетающимся языком пробормотал он. – Как ты могла обойтись так со мной? С нашей любовью? Я думал, ты меня любишь.
– Я и люблю. – На сей раз ее попытка удалась. Отведя назад прилипшие ко лбу волосы, она прошептала:
– Я люблю тебя всей душой, дорогой. – Нежно поцеловав его в губы, Эллисон потерлась носом о его влажную щеку. – Расскажи мне, что с тобой произошло.
Дэвис забарахтался среди диванных подушек, пытаясь сесть. Кулаками вытер слезы. Все это тронуло Эллисон: он в самом деле любил Энн.
– Ты говоришь, что любишь меня? И все еще хочешь выйти за меня замуж?
– Конечно!
Дэвис облизал губы и недоуменно замигал глазами.
– Но он сказал…
– Кто сказал?
– Спенсер.
Эллисон гневно сжала губы. Ну и нахальство у этого человека!
– Что он тебе сказал?
– Мы встретились, выпили… Кажется, я в стельку пьян, – сокрушенно признался он.
Она провела ладонью по его волосам.
– На сей раз я тебя прощаю. Продолжай. Что тебе сказал Спенсер? У Дэвиса снова задрожали губы.
– Что вы оба… ну, ты знаешь… почувствовали влечение друг к другу… прямо с первой минуты… Я могу в это поверить… То есть Спенсер – интересный парень. В школе девчонки увивались вокруг него.
– Ничего особенного между нами не произошло. Я просто была любезна с ним, а он, как всякий самовлюбленный маньяк, навоображал себе невесть что.
– Но он говорил, что ты несколько раз целовала его. Это верно, Энни?
У Спенсера Рафта нет ни сердца, ни души, ни совести. Разве можно так обращаться с другом? Не желая, чтобы между Энн и ее суженым были какие-то недомолвки, она посмотрела в тоскливые глаза Дэвиса и вымолвила:
– Да… Но это ничего не значит.
– Он сказал, что ты ответила ему более страстно, чем любая другая женщина, которую он когда-либо целовал. И что ни с какой другой женщиной ему так не хотелось заняться любовью, как с тобой. – Дэвис закрыл лицо руками и покачал головой. – Я не мог в это поверить. Но я должен был тебя увидеть. Должен был услышать от тебя, что ты больше меня не любишь и предпочитаешь Спенсера.
Эллисон почувствовала, что у нее остановилось дыхание. Горячий румянец вспыхнул на ее лице и распространился по всему телу. Она самая страстная женщина из всех, кого Спенсер целовал? Желаннее, чем любая другая женщина? Ей так хотелось посмаковать и обдумать услышанное, но Дэвис выглядел настолько несчастным, что не время было предаваться сладостным грезам… В эту минуту важно как-то исправить положение.
Она положила руки Дэвису на плечи и крепко их сжала. Дэвис оторвал ладони от лица и поднял на Эллисон страдальческие глаза.
– Спенсер действительно интересный и привлекательный. И я целовала его. Но для меня это значит не больше, чем поцеловать красивую фотографию. Твой друг пустой человек, у него ничего нет за душой. Я не могла бы полюбить никого, кроме тебя, Дэвис. Прости меня за этот небольшой грех. – Конечно, когда выяснится вся эта история с подменами, Энн будет полностью оправдана. – Я хочу выйти за тебя замуж и жить в доме, который ты выбрал для нас.
– Зачем вы лжете ему, Энн? Оба вскочили, услышав эту фразу. Негромкий, чуть хрипловатый голос произвел на них эффект больший, нежели выстрел пушки. Эллисон вскочила с дивана. Не до конца протрезвевший Дэвис скатился на пол. Кое-как ему удалось подняться. Выпрямившись, он стоял, слегка покачиваясь, возле Эллисон.
– Убирайтесь отсюда! – холодным тоном произнесла Эллисон. – Вы едва не разбили нам жизнь.
Спенсер стоял у двери, которую она забыла закрыть, когда тащила пьяного Дэвиса. Высокий и мускулистый, он мог показаться грозным, если бы не букет роз в его руке. Черные брови насуплены – признак явного неодобрения разыгранной «Энн» сценой преданности и любви.
– Я не уйду до тех пор, пока все не разрешится.
– Все решено, – твердо заявила Эллисон, пытаясь удержать Дэвиса от раскачивания. Ему было трудно стоять, тем более соблюдать при этом равновесие. – Я люблю Дэвиса и собираюсь выйти за него замуж, а посему прошу вас не вмешиваться в наши личные дела. Как вы могли нанести ему такую травму?
– Как мог? – рявкнул Спенсер. – Скажите лучше, как вы могли? Я поступил по-джентельменски: откровенно поговорил с Дэвисом, объяснил ситуацию. Разве лучше делать вид, будто вчерашнего поцелуя и поцелуя в первый вечер в этой самой комнате не было?
Дэвис качнулся к Эллисон.
– Ты и здесь его целовала? В самый первый вечер? – Он со стоном осел на диван и вновь закрыл лицо руками.
Эллисон опустилась перед ним на колени.
– Дэвис, дорогой, не надо! Я не в силах этого вынести. Перестань рыдать.
Спенсер пересек комнату и мягко положил ей руку на плечо.
– Энн, пусть он выплачется. Ему станет легче.
Она вскочила на ноги.
– Да заткнитесь, пожалуйста! Вы просто бессердечный, безжалостный тип! Посмотрите, что вы натворили!
Спенсер воинственно выставил вперед подбородок:
– Может быть, мое появление и положило начало заварухе, но вы ее продолжили! Не надо закрывать глаза на правду. И теперь вам предстоит сделать выбор между нами.
– Ах, Энни, Энни, – застонал Дэвис. – Как ты могла? Он не создан для тебя.
Эллисон выпрямилась, открыла рот и вдруг пронзительно завизжала. Развернувшись, она гусиным шагом отошла от обоих мужчин. Зажмурила глаза, сцепила зубы, сжала кулаки, чтобы сдержать подступившую ярость.
Однако это не помогло. Взрыв произошел.
Повернувшись, она бросилась к Дэвису, который мешком лежал на диване. Схватив его за манишку, подняла на ноги. То, что он был на семьдесят пять фунтов тяжелее ее, похоже, не сыграло роли. Она несколько раз смачно ударила Дэвиса по щекам.
– Немедленно протрезвей! – крикнула Эллисон. – И ради Бога перестань распускать нюни!
– Вы! – Повернувшись к огорошенному Спенсеру, она ткнула указательным пальцем ему в живот. – Вы поедете с нами. – Она схватила сумку и ключи, лежавшие на кофейном столике.
– Куда?
– Пошевеливайтесь! – Эллисон подтолкнула Спенсера к двери, схватила и потащила за собой покачивающегося Дэвиса. – Садитесь в мою машину! – скомандовала она Спенсеру, закрывая за собой дверь квартиры. Плевать на подглядывающих соседей, подумала Эллисон. Прежде всего во всем виновата сама Энн.
Она втолкнула Дэвиса на переднее сиденье и так свирепо взглянула на Спенсера, что он покорно забрался на заднее.
Включила зажигание, выжала педаль сцепления, и машина рванулась по дороге. Пассажиры проявили мудрость и на протяжении всего пути даже не делали попытки завести разговор.
Клиника находилась недалеко от дома Энн, и через десять минут они подъехали к ее воротам. Пять минут было сэкономлено за счет превышения скорости и нарушения правил безопасности.
– Куда это мы? – пробормотал Дэвис.
– Вылезай! Нам нужно в это здание. Когда все трое выбрались из машины, Эллисон взяла Дэвиса за руку и буквально потащила его к слабо освещенному входу, предоставив Спенсеру следовать за ними.
Запертая дверь клиники привела ее в ярость. Она отчаянно забарабанила кулаками по стеклу.
– Откройте! – закричала она.
– Энн, – отважился было Спенсер.
– Я сказала, чтобы вы заткнулись! – бросила она через плечо.
На шум в вестибюль вышла несколько перепуганная сестра. Она приоткрыла на дюйм дверь:
– Простите, но время визитов прошло. Наши пациенты спят…
– Мне надо сейчас! – проговорила Эллисон, оттолкнула сестру и вошла, таща за собой Дэвиса. – Эти мужчины – со мной.
– Извините нас, – вежливо сказал Спенсер, проходя мимо ошарашенной сестры. – Она расстроена, – пояснил он.
Эллисон прошествовала к палате Энн и распахнула дверь. Включив свет, она подтолкнула Дэвиса, и он, спотыкаясь, ввалился в комнату в тот момент, когда Энн открыла глаза и заморгала, реагируя на свет.
– Что здесь происходит? – спросила она, садясь в постели. – Дэвис? Что ты здесь делаешь? Эллисон?
– Эллисон?! – в один голос переспросили мужчины.
Дэвис устремил воспаленные глаза на больничную пациентку. Он узнал ночную рубашку Энн, – Энни? – спросил он фальцетом. Энн укоряюще посмотрела на Эллисон:
– Эллисон, я готова убить тебя! У меня сейчас такой безобразный вид. Ведь ты обещала, ты…
– Да помолчи ты! Вся эта каша из-за тебя! – прикрикнула Эллисон.
Кажется, впервые в жизни Энн спасовала перед сестрой. Никогда в жизни она не видела, чтобы глаза Эллисон полыхали таким ярко-зеленым пламенем. Ее сестра пребывала в ярости.
Эллисон наставила палец на сестру.
– Дэвис, это Энн. Ей увеличивали размеры бюста. Она хотела сделать тебе сюрприз, чтобы ты не знал об этом до тех пор, пока все не закончится. Поэтому и попросила меня в течение нескольких дней выдавать себя за нее.
Дэвис вытаращил на Энн глаза:
– Увеличивали размеры бюста? Ты хочешь сказать…
– Да. Ты рад? – робко спросила Энн. Дэвис закивал головой:
– Да-да, конечно… Только…
– Я не могу дождаться, когда ты увидишь…
– Прошу тебя, Энн, дождаться момента, когда вы останетесь наедине, – перебила ее Эллисон, – если, конечно, ты не хочешь отдаться Спенсе… – Она сделала шаг в сторону, открывая взору Энн стоящего позади мужчину. – Энн, это Спенсер Рафт, лучший друг Дэвиса, – сардонически улыбаясь, проговорила Эллисон. Выхватив из его рук розы, к этому времени уже слегка увядшие, она небрежно бросила их на кровать. – Это тебе! Между прочим, он хочет переспать с тобой.
– Что-о? – воскликнула Энн, еще выше приподнимаясь в постели. Завороженный Дэвис уставился на ее грудь, которая даже под ночной рубашкой впечатляла своим размером.
– Только потому, что поцеловал тебя несколько раз, он считает, что ты разорвешь помолвку с Дэвисом и сбежишь с ним… Чуть не забыла, возвращаю тебе твое кольцо.
– Но я никогда… – начала было Энн.
– Здравствуйте, Энн, – перебил ее Спенсер.
В приступе стыдливости она натянула на себя одеяло.
– Привет! Рада познакомиться…
– Я тоже.
Эллисон издала громкий вздох.
– Можно мне закончить, чтобы потом уйти? – Она обернулась к Спенсеру. – Это я упала на тротуаре, испачкала вас кровью, пролила вино на ваш костюм. Когда я упала, то потеряла контактные линзы, поэтому была не просто неуклюжей, но и вообще слепой… и пила из двух бокалов и все такое… Я та самая, к кому вы приходили сегодня в лабораторию и кто облил вас кофе.
– Ты упала? Где? Когда? – спросила озадаченная Энн. – Эллисон, что здесь в конце концов происходит?
– Я как раз и пытаюсь объяснить. Спенсер хочет тебя. Он считает, что ты не любишь Дэвиса, потому что он наблюдал за тем, как отношусь к нему я, а из меня, по всей видимости, актриса никудышная.
– Ты хочешь сказать, что я целовал… – Похоже, Дэвис вышел из шока и теперь виновато смотрел на Эллисон. – Гм… Эллисон… но я… – Щеки его вдруг запылали. – Энни, я целовал ее, но думал…
– Я понимаю, любимый, – перебила Дэвиса Энн, похлопывая его по руке. – Это была моя идея. Сядь со мной рядом. Я соскучилась по тебе. – Она потянула его за руку, и он, опустившись на край кровати, поднес ее руки к губам.
– Как я уже говорила, – громким голосом Эллисон перекрыла шепот любовников, – Спенсер пришел сегодня вечером к Дэвису и заявил, будто ты хочешь его, а он тебя. Дэвис до умопомрачения напился, полагая, что ты бросишь его и переметнешься к этому волоките. Дэвис с рыданиями пришел ко мне, то есть к тебе, и стал умолять, чтобы ты не губила любовь. Вдруг появился Спенсер и очень рассердился, что ты хочешь остаться с Дэвисом. Так что тебе надо сделать выбор между ними. – Эллисон набрала полные легкие воздуха. – Вот так! Полагаю, я вкратце изложила факты и все теперь в курсе дела… А я выхожу из игры. И оставляю вас, чтобы вы трое разобрались, кто кого любит.
Выпрямившись и расправив плечи, она выскочила из палаты.
Ее запал пропал, как только она добралась до своей квартирки, в которой отсутствовала несколько дней. На Эллисон пахнуло затхлостью. А затем вдруг до нее дошла чудовищность случившегося.
Она дала волю слезам и плакала до тех пор, пока не обессилела. Когда рыдания сами собой прекратились, Эллисон задумалась: зачем она плачет? Разве она не рада, что все закончилось?
Взгляд рассеянно блуждал по комнате. Эллисон раньше нравилась ее небольшая и уютная квартирка. Но после пребывания в течение нескольких дней в доме Энн ей вдруг показалось, что она находится в камере заключения и стены давят на нее.
В комнате царил идеальный порядок. Каждая вещь находилась на своем месте. Здесь никогда не было ничего лишнего. Невозможно себе представить, чтобы на спинке стула висела какая-нибудь мужская тенниска или на полу валялась газета, развернутая на полосе со спортивными новостями. На кухне в раковине стоял лишь стакан. Один стакан, а не два. Дом Энн похож на жилье, квартира Эллисон была стерильной, как ее лаборатория. Впрочем, и ее жизнь тоже.
– Перестань жалеть себя, – пробормотала Эллисон, поднявшись с кровати и направляясь на кухню.
Она сама сделала выбор и живет в соответствии с этим выбором. Энн все время ходила на танцы и вечеринки, когда училась в колледже. Эллисон оставалась дома и занималась. Энн постоянно находилась в окружении парней – потенциальных женихов. Эллисон избегала контактов с мужчинами. Энн и Эллисон были умны, но каждая из них распоряжалась способностями сообразно своим интересам. Эллисон целиком сосредоточилась на работе. И часто негодовала по поводу того, что Энн зря растрачивает умственный потенциал.
Но так ли уж она растрачивает? Энн счастливая. А Эллисон… какая она? Смирившаяся со своей судьбой? Во всяком случае, слово «счастливая» к ней не подходило.
Вплоть до последнего времени Эллисон была довольна жизнью. Сейчас же испытывала беспокойство, которое раздражало ее. Чего она хочет?
Выключив свет, Эллисон забралась на узкую односпальную кровать. За последние дни она привыкла к королевских размеров постели Энн, без всякого сомнения, способной принять двоих.
А еще привыкла к красивым платьям и макияжу. Ей понравилось чувствовать волосы на плечах и ощущать запах духов.
Эллисон забеспокоилась, когда поняла, что будет скучать по многим женским причиндалам. Но еще больше ее беспокоило то, что ей будет недоставать мужского присутствия. Мужского запаха. Мужских прикосновений. Поцелуев. Она почувствовала, что к глазам вновь подступают слезы.
Господи! Неужто и в самом деле она станет плакать о мужчине? О том мужчине?
Он заявил, что испытывает желание к Энн. К Энн, но не к Эллисон. Он даже не узнал, что она была той женщиной, которую ласкали его руки и губы. Спенсер – повеса, завсегдатай курортов – сегодня здесь, завтра там, человек, которого интересуют лишь собственные мысли и чувства. Лучше бы вообще не приезжал в Атланту. Он не создан для Энн. И конечно же, не создан для нее. И слава Богу, что она никогда больше его не увидит.
Тогда почему она чувствует себя такой одинокой и несчастной?
– Давай, Распутин! Вот молодчина! Ты такой красавец. Знаю, что я не объект твоей любви, но должна это сделать. Ну как, тебе приятно?
– Похоже, очень приятно.
Не вынимая руку из клетки кролика, продолжая оставаться все в той же не очень светской позе, Эллисон повернула голову и увидела Спенсера, стоящего всего в ярде от нее.
– Что вы здесь делаете?
– А что вы там делаете? – Он кивнул на клетку.
Эллисон вынула руку, потрепав на прощание кролика, и закрыла дверцу. На руке у нее была перчатка из кроличьего меха. Спенсер с любопытством уставился на Эллисон. В глазах сверкнули озорные огоньки, на губах появилась усмешка. Его спокойствие и абсолютное самообладание раздражали ее, тем более после этой кошмарной ночи, большую часть которой она проплакала.
Эллисон с вызовом приподняла подбородок:
– Я глажу его живот перчаткой из кроличьего меха.
– И для какой же цели?
– Мне нужно получить образец спермы. Это возбуждает его.
Глаза Спенсера снова сверкнули.
– Вы хотите добиться возбуждения? Тогда потрите мой живот.
Это был тот самый хриплый мужской голос, при звуке которого она испытывала слабость. Но не желая уступать, Эллисон сердито сдернула с руки перчатку и отбросила ее.
– Прости, Распутин, я займусь тобой попозже, – пробормотала она. Отойдя на безопасное, по ее мнению, расстояние, добавила:
– От вас я уже получила все, что мне требовалось, мистер Рафт.
В его улыбке не чувствовалось и намека на раскаяние, она скорее была самоуверенной.
– Вовсе нет. Вы еще много от меня получите.
В ней боролись между собой гнев и желание. Хотя она и пыталась проигнорировать его дерзкие слова, ее тело на них отреагировало.
– Я уже устала от ваших вульгарных намеков. Изображая сестру, я вынуждена была их терпеть ради душевного спокойствия Дэвиса. Но сейчас могу говорить от своего имени, поэтому заявляю, что вы ведете себя отвратительно.
– Вы очень эффектны! Ей вдруг захотелось зарыдать, и она поспешила отвернуться.
– Перестаньте насмехаться надо мной. – Она и до этого считала его высокомерным и эгоистичным, но подобной откровенной жестокости от него не ожидала.
– Насмехаться над вами? – Спенсер быстрыми шагами приблизился к ней и положил руки на плечи. Когда он попытался повернуть к себе ее лицо, она вырвалась из его рук.
– Ох и посмеялись вы, наверное, вчера в клинике после того, как я ушла. – Интересно, его пальцы действительно легонько ласкают ее затылок или ей так кажется?
– Не припоминаю никакого хохота. Дэвис и я заполнили несколько пробелов в этой истории. Энн ужаснулась тому, что произошло, и очень сочувствовала вам. Она пыталась даже дозвониться до вас и принести свои извинения.
Поскольку в ее планы отнюдь не входило подвергать риску репутацию Энн, она поспешила втащить Дэвиса в дом и вместе с ним рухнула на диван.
– Дэвис! Дэвис! – обратилась к нему Эллисон, пытаясь его растормошить. – Да она…
Спохватившись, Эллисон прикусила язык. Она уже и так нанесла непоправимый урон отношениям Энн с Дэвисом. Еще один день – и с обманом будет покончено. А пока нужно что-то делать.
– Дэвис, послушай меня! – твердо произнесла она, пытаясь приподнять его голову со своей груди.
Но эффект оказался обратным – Дэвис еще сильнее прижался к ней.
– Энни, я люблю тебя, – заплетающимся языком пробормотал он. – Как ты могла обойтись так со мной? С нашей любовью? Я думал, ты меня любишь.
– Я и люблю. – На сей раз ее попытка удалась. Отведя назад прилипшие ко лбу волосы, она прошептала:
– Я люблю тебя всей душой, дорогой. – Нежно поцеловав его в губы, Эллисон потерлась носом о его влажную щеку. – Расскажи мне, что с тобой произошло.
Дэвис забарахтался среди диванных подушек, пытаясь сесть. Кулаками вытер слезы. Все это тронуло Эллисон: он в самом деле любил Энн.
– Ты говоришь, что любишь меня? И все еще хочешь выйти за меня замуж?
– Конечно!
Дэвис облизал губы и недоуменно замигал глазами.
– Но он сказал…
– Кто сказал?
– Спенсер.
Эллисон гневно сжала губы. Ну и нахальство у этого человека!
– Что он тебе сказал?
– Мы встретились, выпили… Кажется, я в стельку пьян, – сокрушенно признался он.
Она провела ладонью по его волосам.
– На сей раз я тебя прощаю. Продолжай. Что тебе сказал Спенсер? У Дэвиса снова задрожали губы.
– Что вы оба… ну, ты знаешь… почувствовали влечение друг к другу… прямо с первой минуты… Я могу в это поверить… То есть Спенсер – интересный парень. В школе девчонки увивались вокруг него.
– Ничего особенного между нами не произошло. Я просто была любезна с ним, а он, как всякий самовлюбленный маньяк, навоображал себе невесть что.
– Но он говорил, что ты несколько раз целовала его. Это верно, Энни?
У Спенсера Рафта нет ни сердца, ни души, ни совести. Разве можно так обращаться с другом? Не желая, чтобы между Энн и ее суженым были какие-то недомолвки, она посмотрела в тоскливые глаза Дэвиса и вымолвила:
– Да… Но это ничего не значит.
– Он сказал, что ты ответила ему более страстно, чем любая другая женщина, которую он когда-либо целовал. И что ни с какой другой женщиной ему так не хотелось заняться любовью, как с тобой. – Дэвис закрыл лицо руками и покачал головой. – Я не мог в это поверить. Но я должен был тебя увидеть. Должен был услышать от тебя, что ты больше меня не любишь и предпочитаешь Спенсера.
Эллисон почувствовала, что у нее остановилось дыхание. Горячий румянец вспыхнул на ее лице и распространился по всему телу. Она самая страстная женщина из всех, кого Спенсер целовал? Желаннее, чем любая другая женщина? Ей так хотелось посмаковать и обдумать услышанное, но Дэвис выглядел настолько несчастным, что не время было предаваться сладостным грезам… В эту минуту важно как-то исправить положение.
Она положила руки Дэвису на плечи и крепко их сжала. Дэвис оторвал ладони от лица и поднял на Эллисон страдальческие глаза.
– Спенсер действительно интересный и привлекательный. И я целовала его. Но для меня это значит не больше, чем поцеловать красивую фотографию. Твой друг пустой человек, у него ничего нет за душой. Я не могла бы полюбить никого, кроме тебя, Дэвис. Прости меня за этот небольшой грех. – Конечно, когда выяснится вся эта история с подменами, Энн будет полностью оправдана. – Я хочу выйти за тебя замуж и жить в доме, который ты выбрал для нас.
– Зачем вы лжете ему, Энн? Оба вскочили, услышав эту фразу. Негромкий, чуть хрипловатый голос произвел на них эффект больший, нежели выстрел пушки. Эллисон вскочила с дивана. Не до конца протрезвевший Дэвис скатился на пол. Кое-как ему удалось подняться. Выпрямившись, он стоял, слегка покачиваясь, возле Эллисон.
– Убирайтесь отсюда! – холодным тоном произнесла Эллисон. – Вы едва не разбили нам жизнь.
Спенсер стоял у двери, которую она забыла закрыть, когда тащила пьяного Дэвиса. Высокий и мускулистый, он мог показаться грозным, если бы не букет роз в его руке. Черные брови насуплены – признак явного неодобрения разыгранной «Энн» сценой преданности и любви.
– Я не уйду до тех пор, пока все не разрешится.
– Все решено, – твердо заявила Эллисон, пытаясь удержать Дэвиса от раскачивания. Ему было трудно стоять, тем более соблюдать при этом равновесие. – Я люблю Дэвиса и собираюсь выйти за него замуж, а посему прошу вас не вмешиваться в наши личные дела. Как вы могли нанести ему такую травму?
– Как мог? – рявкнул Спенсер. – Скажите лучше, как вы могли? Я поступил по-джентельменски: откровенно поговорил с Дэвисом, объяснил ситуацию. Разве лучше делать вид, будто вчерашнего поцелуя и поцелуя в первый вечер в этой самой комнате не было?
Дэвис качнулся к Эллисон.
– Ты и здесь его целовала? В самый первый вечер? – Он со стоном осел на диван и вновь закрыл лицо руками.
Эллисон опустилась перед ним на колени.
– Дэвис, дорогой, не надо! Я не в силах этого вынести. Перестань рыдать.
Спенсер пересек комнату и мягко положил ей руку на плечо.
– Энн, пусть он выплачется. Ему станет легче.
Она вскочила на ноги.
– Да заткнитесь, пожалуйста! Вы просто бессердечный, безжалостный тип! Посмотрите, что вы натворили!
Спенсер воинственно выставил вперед подбородок:
– Может быть, мое появление и положило начало заварухе, но вы ее продолжили! Не надо закрывать глаза на правду. И теперь вам предстоит сделать выбор между нами.
– Ах, Энни, Энни, – застонал Дэвис. – Как ты могла? Он не создан для тебя.
Эллисон выпрямилась, открыла рот и вдруг пронзительно завизжала. Развернувшись, она гусиным шагом отошла от обоих мужчин. Зажмурила глаза, сцепила зубы, сжала кулаки, чтобы сдержать подступившую ярость.
Однако это не помогло. Взрыв произошел.
Повернувшись, она бросилась к Дэвису, который мешком лежал на диване. Схватив его за манишку, подняла на ноги. То, что он был на семьдесят пять фунтов тяжелее ее, похоже, не сыграло роли. Она несколько раз смачно ударила Дэвиса по щекам.
– Немедленно протрезвей! – крикнула Эллисон. – И ради Бога перестань распускать нюни!
– Вы! – Повернувшись к огорошенному Спенсеру, она ткнула указательным пальцем ему в живот. – Вы поедете с нами. – Она схватила сумку и ключи, лежавшие на кофейном столике.
– Куда?
– Пошевеливайтесь! – Эллисон подтолкнула Спенсера к двери, схватила и потащила за собой покачивающегося Дэвиса. – Садитесь в мою машину! – скомандовала она Спенсеру, закрывая за собой дверь квартиры. Плевать на подглядывающих соседей, подумала Эллисон. Прежде всего во всем виновата сама Энн.
Она втолкнула Дэвиса на переднее сиденье и так свирепо взглянула на Спенсера, что он покорно забрался на заднее.
Включила зажигание, выжала педаль сцепления, и машина рванулась по дороге. Пассажиры проявили мудрость и на протяжении всего пути даже не делали попытки завести разговор.
Клиника находилась недалеко от дома Энн, и через десять минут они подъехали к ее воротам. Пять минут было сэкономлено за счет превышения скорости и нарушения правил безопасности.
– Куда это мы? – пробормотал Дэвис.
– Вылезай! Нам нужно в это здание. Когда все трое выбрались из машины, Эллисон взяла Дэвиса за руку и буквально потащила его к слабо освещенному входу, предоставив Спенсеру следовать за ними.
Запертая дверь клиники привела ее в ярость. Она отчаянно забарабанила кулаками по стеклу.
– Откройте! – закричала она.
– Энн, – отважился было Спенсер.
– Я сказала, чтобы вы заткнулись! – бросила она через плечо.
На шум в вестибюль вышла несколько перепуганная сестра. Она приоткрыла на дюйм дверь:
– Простите, но время визитов прошло. Наши пациенты спят…
– Мне надо сейчас! – проговорила Эллисон, оттолкнула сестру и вошла, таща за собой Дэвиса. – Эти мужчины – со мной.
– Извините нас, – вежливо сказал Спенсер, проходя мимо ошарашенной сестры. – Она расстроена, – пояснил он.
Эллисон прошествовала к палате Энн и распахнула дверь. Включив свет, она подтолкнула Дэвиса, и он, спотыкаясь, ввалился в комнату в тот момент, когда Энн открыла глаза и заморгала, реагируя на свет.
– Что здесь происходит? – спросила она, садясь в постели. – Дэвис? Что ты здесь делаешь? Эллисон?
– Эллисон?! – в один голос переспросили мужчины.
Дэвис устремил воспаленные глаза на больничную пациентку. Он узнал ночную рубашку Энн, – Энни? – спросил он фальцетом. Энн укоряюще посмотрела на Эллисон:
– Эллисон, я готова убить тебя! У меня сейчас такой безобразный вид. Ведь ты обещала, ты…
– Да помолчи ты! Вся эта каша из-за тебя! – прикрикнула Эллисон.
Кажется, впервые в жизни Энн спасовала перед сестрой. Никогда в жизни она не видела, чтобы глаза Эллисон полыхали таким ярко-зеленым пламенем. Ее сестра пребывала в ярости.
Эллисон наставила палец на сестру.
– Дэвис, это Энн. Ей увеличивали размеры бюста. Она хотела сделать тебе сюрприз, чтобы ты не знал об этом до тех пор, пока все не закончится. Поэтому и попросила меня в течение нескольких дней выдавать себя за нее.
Дэвис вытаращил на Энн глаза:
– Увеличивали размеры бюста? Ты хочешь сказать…
– Да. Ты рад? – робко спросила Энн. Дэвис закивал головой:
– Да-да, конечно… Только…
– Я не могу дождаться, когда ты увидишь…
– Прошу тебя, Энн, дождаться момента, когда вы останетесь наедине, – перебила ее Эллисон, – если, конечно, ты не хочешь отдаться Спенсе… – Она сделала шаг в сторону, открывая взору Энн стоящего позади мужчину. – Энн, это Спенсер Рафт, лучший друг Дэвиса, – сардонически улыбаясь, проговорила Эллисон. Выхватив из его рук розы, к этому времени уже слегка увядшие, она небрежно бросила их на кровать. – Это тебе! Между прочим, он хочет переспать с тобой.
– Что-о? – воскликнула Энн, еще выше приподнимаясь в постели. Завороженный Дэвис уставился на ее грудь, которая даже под ночной рубашкой впечатляла своим размером.
– Только потому, что поцеловал тебя несколько раз, он считает, что ты разорвешь помолвку с Дэвисом и сбежишь с ним… Чуть не забыла, возвращаю тебе твое кольцо.
– Но я никогда… – начала было Энн.
– Здравствуйте, Энн, – перебил ее Спенсер.
В приступе стыдливости она натянула на себя одеяло.
– Привет! Рада познакомиться…
– Я тоже.
Эллисон издала громкий вздох.
– Можно мне закончить, чтобы потом уйти? – Она обернулась к Спенсеру. – Это я упала на тротуаре, испачкала вас кровью, пролила вино на ваш костюм. Когда я упала, то потеряла контактные линзы, поэтому была не просто неуклюжей, но и вообще слепой… и пила из двух бокалов и все такое… Я та самая, к кому вы приходили сегодня в лабораторию и кто облил вас кофе.
– Ты упала? Где? Когда? – спросила озадаченная Энн. – Эллисон, что здесь в конце концов происходит?
– Я как раз и пытаюсь объяснить. Спенсер хочет тебя. Он считает, что ты не любишь Дэвиса, потому что он наблюдал за тем, как отношусь к нему я, а из меня, по всей видимости, актриса никудышная.
– Ты хочешь сказать, что я целовал… – Похоже, Дэвис вышел из шока и теперь виновато смотрел на Эллисон. – Гм… Эллисон… но я… – Щеки его вдруг запылали. – Энни, я целовал ее, но думал…
– Я понимаю, любимый, – перебила Дэвиса Энн, похлопывая его по руке. – Это была моя идея. Сядь со мной рядом. Я соскучилась по тебе. – Она потянула его за руку, и он, опустившись на край кровати, поднес ее руки к губам.
– Как я уже говорила, – громким голосом Эллисон перекрыла шепот любовников, – Спенсер пришел сегодня вечером к Дэвису и заявил, будто ты хочешь его, а он тебя. Дэвис до умопомрачения напился, полагая, что ты бросишь его и переметнешься к этому волоките. Дэвис с рыданиями пришел ко мне, то есть к тебе, и стал умолять, чтобы ты не губила любовь. Вдруг появился Спенсер и очень рассердился, что ты хочешь остаться с Дэвисом. Так что тебе надо сделать выбор между ними. – Эллисон набрала полные легкие воздуха. – Вот так! Полагаю, я вкратце изложила факты и все теперь в курсе дела… А я выхожу из игры. И оставляю вас, чтобы вы трое разобрались, кто кого любит.
Выпрямившись и расправив плечи, она выскочила из палаты.
Ее запал пропал, как только она добралась до своей квартирки, в которой отсутствовала несколько дней. На Эллисон пахнуло затхлостью. А затем вдруг до нее дошла чудовищность случившегося.
Она дала волю слезам и плакала до тех пор, пока не обессилела. Когда рыдания сами собой прекратились, Эллисон задумалась: зачем она плачет? Разве она не рада, что все закончилось?
Взгляд рассеянно блуждал по комнате. Эллисон раньше нравилась ее небольшая и уютная квартирка. Но после пребывания в течение нескольких дней в доме Энн ей вдруг показалось, что она находится в камере заключения и стены давят на нее.
В комнате царил идеальный порядок. Каждая вещь находилась на своем месте. Здесь никогда не было ничего лишнего. Невозможно себе представить, чтобы на спинке стула висела какая-нибудь мужская тенниска или на полу валялась газета, развернутая на полосе со спортивными новостями. На кухне в раковине стоял лишь стакан. Один стакан, а не два. Дом Энн похож на жилье, квартира Эллисон была стерильной, как ее лаборатория. Впрочем, и ее жизнь тоже.
– Перестань жалеть себя, – пробормотала Эллисон, поднявшись с кровати и направляясь на кухню.
Она сама сделала выбор и живет в соответствии с этим выбором. Энн все время ходила на танцы и вечеринки, когда училась в колледже. Эллисон оставалась дома и занималась. Энн постоянно находилась в окружении парней – потенциальных женихов. Эллисон избегала контактов с мужчинами. Энн и Эллисон были умны, но каждая из них распоряжалась способностями сообразно своим интересам. Эллисон целиком сосредоточилась на работе. И часто негодовала по поводу того, что Энн зря растрачивает умственный потенциал.
Но так ли уж она растрачивает? Энн счастливая. А Эллисон… какая она? Смирившаяся со своей судьбой? Во всяком случае, слово «счастливая» к ней не подходило.
Вплоть до последнего времени Эллисон была довольна жизнью. Сейчас же испытывала беспокойство, которое раздражало ее. Чего она хочет?
Выключив свет, Эллисон забралась на узкую односпальную кровать. За последние дни она привыкла к королевских размеров постели Энн, без всякого сомнения, способной принять двоих.
А еще привыкла к красивым платьям и макияжу. Ей понравилось чувствовать волосы на плечах и ощущать запах духов.
Эллисон забеспокоилась, когда поняла, что будет скучать по многим женским причиндалам. Но еще больше ее беспокоило то, что ей будет недоставать мужского присутствия. Мужского запаха. Мужских прикосновений. Поцелуев. Она почувствовала, что к глазам вновь подступают слезы.
Господи! Неужто и в самом деле она станет плакать о мужчине? О том мужчине?
Он заявил, что испытывает желание к Энн. К Энн, но не к Эллисон. Он даже не узнал, что она была той женщиной, которую ласкали его руки и губы. Спенсер – повеса, завсегдатай курортов – сегодня здесь, завтра там, человек, которого интересуют лишь собственные мысли и чувства. Лучше бы вообще не приезжал в Атланту. Он не создан для Энн. И конечно же, не создан для нее. И слава Богу, что она никогда больше его не увидит.
Тогда почему она чувствует себя такой одинокой и несчастной?
– Давай, Распутин! Вот молодчина! Ты такой красавец. Знаю, что я не объект твоей любви, но должна это сделать. Ну как, тебе приятно?
– Похоже, очень приятно.
Не вынимая руку из клетки кролика, продолжая оставаться все в той же не очень светской позе, Эллисон повернула голову и увидела Спенсера, стоящего всего в ярде от нее.
– Что вы здесь делаете?
– А что вы там делаете? – Он кивнул на клетку.
Эллисон вынула руку, потрепав на прощание кролика, и закрыла дверцу. На руке у нее была перчатка из кроличьего меха. Спенсер с любопытством уставился на Эллисон. В глазах сверкнули озорные огоньки, на губах появилась усмешка. Его спокойствие и абсолютное самообладание раздражали ее, тем более после этой кошмарной ночи, большую часть которой она проплакала.
Эллисон с вызовом приподняла подбородок:
– Я глажу его живот перчаткой из кроличьего меха.
– И для какой же цели?
– Мне нужно получить образец спермы. Это возбуждает его.
Глаза Спенсера снова сверкнули.
– Вы хотите добиться возбуждения? Тогда потрите мой живот.
Это был тот самый хриплый мужской голос, при звуке которого она испытывала слабость. Но не желая уступать, Эллисон сердито сдернула с руки перчатку и отбросила ее.
– Прости, Распутин, я займусь тобой попозже, – пробормотала она. Отойдя на безопасное, по ее мнению, расстояние, добавила:
– От вас я уже получила все, что мне требовалось, мистер Рафт.
В его улыбке не чувствовалось и намека на раскаяние, она скорее была самоуверенной.
– Вовсе нет. Вы еще много от меня получите.
В ней боролись между собой гнев и желание. Хотя она и пыталась проигнорировать его дерзкие слова, ее тело на них отреагировало.
– Я уже устала от ваших вульгарных намеков. Изображая сестру, я вынуждена была их терпеть ради душевного спокойствия Дэвиса. Но сейчас могу говорить от своего имени, поэтому заявляю, что вы ведете себя отвратительно.
– Вы очень эффектны! Ей вдруг захотелось зарыдать, и она поспешила отвернуться.
– Перестаньте насмехаться надо мной. – Она и до этого считала его высокомерным и эгоистичным, но подобной откровенной жестокости от него не ожидала.
– Насмехаться над вами? – Спенсер быстрыми шагами приблизился к ней и положил руки на плечи. Когда он попытался повернуть к себе ее лицо, она вырвалась из его рук.
– Ох и посмеялись вы, наверное, вчера в клинике после того, как я ушла. – Интересно, его пальцы действительно легонько ласкают ее затылок или ей так кажется?
– Не припоминаю никакого хохота. Дэвис и я заполнили несколько пробелов в этой истории. Энн ужаснулась тому, что произошло, и очень сочувствовала вам. Она пыталась даже дозвониться до вас и принести свои извинения.