Браун Сандра. Дитя четверга

   – Это нисколько не помешает воспользоваться моим способом. Мне вполне по душе идея сделать как можно больше попыток. – Он не дал Эллисон вскочить, удержав ее за руку. – Почему для вас это такая неожиданность? Вчера я сообщил вам, что хочу вас. Я откровенно сказал, что хочу затащить вас в постель.
   – Вы сказали это, имея в виду Энн.
   – Проклятие! Да я еще и в глаза не видел Энн, когда это сказал.
   Похоже, Спенсер не на шутку рассердился. Он крепко сжал ее пальцы, его рот вытянулся в жесткую линию.
   – Ну… я вовсе не желаю идти с вами в постель.
   – Обманщица.
   – Нет!
   – Да! И к тому же вы хотите ребенка. Эллисон решила зайти с другого бока. Приведенные ею аргументы явно не действовали.
   – Неужели вы думаете, что я поверю, будто вы хотите ребенка от женщины, которая стукнулась лицом о тротуар, весь вечер тыкалась как слепой котенок из-за того, что потеряла контактную линзу, спотыкалась и делала все невпопад, и вообще…
   – Я приехал за вами, не правда ли? Так что перестаньте городить эти глупости и скажите прямо: да или нет?
   Она закусила нижнюю губу.
   – Не знаю. Я совсем о другом думала. Мне и в голову не приходило, что вы падете так низко и потребуете от меня этого.
   – Вы очень удивитесь, насколько далеко я пойду в своем желании, – сказал он, подзывая знаком официанта. – Подумайте об этом. У вас есть время подумать, пока мы будем добираться до вашей квартиры.
   Они ехали молча. Лишь один раз Спенсер заговорил:
   – Вы думаете о том, о чем я просил?
   – Да. Помолчите.
   У двери квартиры она набрала побольше воздуха в легкие и повернулась к нему лицом.
   – Ладно. Я хочу ребенка. Это важно для моей работы и жизни. Поскольку никакой другой мужчина с подходящими данными не ждет меня с распростертыми объятиями и раз вы этого хотите, я согласна, чтобы вы стали его отцом.
   – На моих условиях? – Его голос ласкал не меньше, чем губы, касающиеся мочки уха.
   Эллисон проглотила комок в горле:
   – Да. На ваших условиях. Хотя я считаю, что вы бессовестный шантажист.
   Он сжал ей мочку уха зубами и тихонько хмыкнул.
   – Может, поговорим о том, каким должен быть отец вашего ребенка?
   – Я позвоню вам позже, в конце недели, когда придет время, – одним духом произнесла она. Теплый влажный язык Спенсера коснулся ее шеи.
   – Исключено.
   Она высвободилась из его объятий.
   – Что вы хотите этим сказать?
   – Мы люди, а не подопытные животные, которых заставляют все делать в определенное время. Хотя я не возражаю, чтобы вы взяли с собой ту меховую перчатку.
   – Куда взяла?
   – Мы едем в Хилтон-Хед и проведем время вдвоем на моей яхте.
   Он словно вышиб из-под нее опору.
   – Но мне нужно отпроситься с работы и упаковать вещи!
   – Уверен, что один звонок доктору Хайдену все решит. Предоставьте это мне. А вы будьте готовы завтра к обеду. Несколько часов на машине, и мы в Хилтон-Хеде. Прибудем туда в самое замечательное время – на закате.
   – Но…
   – Не берите с собой никакие графики, термометры и прочий инструмент. Мы отгородимся от мира на яхте, и будь что будет, когда придет наше время.
   – Кто из нас ученый – вы или я?
   – Много одежды не нужно. Она вам не понадобится. А сейчас давайте попрактикуемся.
   – Попрактикуемся?
   Спенсер сжал ладонями ее лицо и стал покрывать его поцелуями. Начал с виска, затем губы переместились ко лбу. Он поцеловал ей веки и по очереди – щеки. Даже клюнул в нос. Затем поцеловал подбородок. И прижался ко рту.
   Он сделал это так уверенно, что она не стала сопротивляться. Его язык скользнул к нижней губе.
   – Спенсер, – тихо проговорила она.
   – Гм?
   – Мне щекотно.
   Он засмеялся. Затем обнял ее и крепко прижал.
   Эллисон не знала, что делать со своими руками, поэтому положила их на плечи Спенсеру.
   – Я хочу тебя сегодня, – прошелестело у нее над ухом, и его рука начала расстегивать платье.
   Надо прекратить это, тревожно подсказывал разум, но тело отказывалось подчиниться. Ее губы ныли и молили о поцелуях. Это было безумие, но ей так надоело постоянно быть слишком умной.
   Когда все пуговицы были расстегнуты, его рука скользнула под лифчик, накрыла тугую округлость ладонью и нежно сжала ее.
   – Какая красота, – прошептал он возле ее губ. – Нежная, полная, упругая… Да это само совершенство!.. Не могу дождаться, когда увижу… Когда поцелую.
   Он снова завладел ее ртом, не переставая ласкать сосок, который превратился в жесткую бусину. Затем подобной же мучительной ласке подверглась другая грудь.
   Ноющее ощущение во всем теле Эллисон становилось невыносимым. Почему она отказывала себе в этом? Почему решила, что сексуальность у человека имеет чисто механическую и физическую сущность? Это не так. Вся ее душа желала того, к чему стремилось тело.
   Ладонь Спенсера скользнула вниз, к животу, затем накрыла и сжала трепещущее лоно. Эллисон сдавленно вскрикнула и стала стыдливо отталкивать нескромную руку.
   – Да-да, я понимаю, – прерывистым шепотом сказал Спенсер, неохотно убирая руку. – Мне так хочется оказаться внутри тебя, что у меня не хватает терпения. Но я хочу, чтобы в первый раз у нас все прошло идеально.
   Он заставил себя оторваться от Эллисон. Щеки ее пылали от возбуждения и стыда. С первых секунд их знакомства этот человек взял какую-то непонятную власть над ней. Когда она оказывалась рядом с ним, то не узнавала себя.
   Он застегнул ее платье, приподнял пальцем подбородок:
   – Ты хорошо себя чувствуешь?
   – Как будто бы, – ответила она, улыбаясь дрожащими губами.
   – Завтра к полудню будешь готова?
   – Буду.
   Эллисон вошла в спальню. Включив свет и бросив сумку на кровать, она подошла к зеркалу и долго изучала свое отражение. Ее ясные, чистые глаза излучали счастье.
   Она уедет с ним завтра. И вовсе не потому, что намерена отбросить всякую осторожность и закрутить роман. И отнюдь не ради науки. И даже не потому, что хочет родить ребенка, который придаст смысл ее жизни.
   Все объяснялось тем, что она любила Спенсера Рафта.

Глава 7

   Итак, Эллисон призналась себе в том, что любит Спенсера. Но сколько женщин подпало под власть его чар? Наверняка он оставил целую цепь разбитых сердец по всему миру. Эллисон будет еще одним звеном в этой цепи.
   Конечно, он не любил ее, однако испытывал к ней влечение. Непонятно почему, но Спенсер нашел Эллисон достаточно интересной, чтобы начать охоту. Может быть, его привлекли ее наивность и бесхарактерность?
   Эллисон не обманывалась относительно характера его чувств к ней. Спенсер – авантюрист и донжуан и скоро ее покинет. Если она забеременеет, то станет видеться с ним, когда он соблаговолит навестить ребенка. Эллисон не будет камнем на его шее. Зато у нее останется живая частица Спенсера.
   Если даже не будет ребенка, она сохранит воспоминания об этих днях, и они скрасят ее одиночество и поддержат в трудные минуты. Эллисон Лемон нужны были воспоминания о том времени, когда к ней испытывал нежные чувства мужчина. Она прямо-таки отчаянно нуждалась в них.
   Поэтому Эллисон без колебаний решилась отправиться в путь. Если потом и пожалеет, это будет лишь потом, и она как-нибудь справится.
   Ее разбудил телефонный звонок.
   – Алло!
   – Я не могу поверить! Я просто не могу в это поверить!
   Стряхнув с себя остатки сна, Эллисон села в постели.
   – Привет, Энн. Чему ты не можешь поверить?
   – Что ты отправляешься в Хилтон-Хед вместе со Спенсером.
   – Он не терял времени даром и уже раззвонил о своей победе, насколько я понимаю?
   – Не задирайся! Он звонил сюда, чтобы сообщить Дэвису о том, что сегодня уезжает. Дэвис выудил у него подробности. Когда Спенсер сказал нам, мы даже не могли поверить.
   – Ты уже это говорила. – Ну что из того, если Спенсер пригласил ее провести несколько дней на яхте? Ведь он наверняка не говорил им ничего о ребенке.
   – Ты пойми меня правильно. Я могу поверить, что Спенсер предложил тебе поехать, но не могу поверить в то, что ты приняла предложение.
   Эллисон облегченно и благодарно вздохнула. Он оказался джентльменом и не распространялся о подлинных целях их поездки.
   – Я думаю, есть смысл отвлечься на несколько дней. Я никогда не была в Хилтон-Хеде и…
   – Эллисон, я хочу услышать не об этом! Я хочу знать все пикантные подробности твоего головокружительного романа.
   – Нет никакого головокружительного романа.
   – А по словам Спенсера, есть. Когда он наконец раскололся и сознался, что ты едешь с ним, его так понесло! Он только и говорил о том, какая ты красивая, как очаровала его с первого взгляда. Кстати, я тебе еще всыплю за то, что ты не рассказала мне об этом во всех подробностях… Ну, ладно, – Энн вздохнула, – мне надо поторапливаться.
   – Мне тоже, Энни. Нужно до обеда переделать уйму всевозможных дел. Который сейчас час? О Господи, уже десятый! Пока, Энн. Я позвоню тебе…
   – Минутку! Прими душ и одевайся. Я в десять подкачу к тебе, и мы отправимся за покупками. Ворвемся в магазин, едва он откроется.
   – В магазин? Зачем?
   – Купить одежду, подходящую для того, чтобы крутить роман. Не спорь! Пока!
   Последующие несколько часов были до предела суматошными. Выпив кофе, Эллисон изложила в письменном виде указания относительно того, что делать с квартирой во время ее отсутствия. Наскоро приняв душ, она принялась разбирать свой довольно скудный гардероб, пытаясь найти что-нибудь подходящее для круиза на яхте. Убедившись в тщетности поисков, Эллисон оценила идею Энн.
   Сестры отправились в самый роскошный магазин женской одежды. В течение полутора часов Энн терзала продавцов, пока все не завершилось приобретением трех пар брюк, двух симпатичных сарафанов и полдюжины плавок и лифчиков. Если у Эллисон не было времени что-то примерить, Энн делала это за нее, учитывая, естественно, новый размер своей груди.
   Немало времени провели у прилавка косметики. Когда леди ушли, продавец находился в состоянии нервного истощения.
   Они вернулись к Эллисон, опередив Спенсера всего на несколько минут. Быстро срезав ярлыки с ценами, Энн стала укладывать вещи в чемодан. Эллисон оделась в один из только что купленных нарядов – свободного покроя хлопчатобумажные брюки и пышную блузку.
   – Надеюсь, ты не возьмешь с собой ту кошмарную отцовскую рубашку?
   – Нет. Возьму только эту прозрачную до бесстыдства ночную сорочку, которую ты называешь неглиже.
   – Хорошо. Ты всю новую косметику уложила?
   – Да.
   – Ты уверена? Если будешь в Хилтон-Хеде ходить как чучело, я перестану с тобой разговаривать!
   – Да положила я ее! О Господи! – охнула Эллисон, услышав звонок в двери. – Вот и он.
   – Открывай дверь. А я пока закрою чемодан, – предложила Энн.
   У двери Эллисон на момент остановилась, чтобы перевести дыхание. Однако сердце стучало словно колокол. Удивительно, как могла она, весьма прагматичная женщина, заразиться романтическим энтузиазмом Энн. Эллисон почти уверовала в то, что ей предстоял тайный побег или медовый месяц. Когда она открыла дверь, вид Спенсера отнюдь не рассеял этого предположения. Голубые глаза буквально раздели ее.
   – Привет!
   – Привет.
   Он вошел, но вдруг остановился, увидев Энн. В новом наряде, с распущенными волосами, со следами косметики на лице, Эллисон была как две капли воды похожа на сестру. Спенсер несколько раз поочередно посмотрел на девушек, затем улыбнулся, заключил Эллисон в объятия и от души поцеловал ее.
   – Готова? – спросил он, отрываясь наконец от нее.
   Энн уперла руки в бока и спросила:
   – Каким образом вы различили нас, учитывая, что Дэвис заглотил наживку вместе с леской и грузилом?
   Они посмеялись над ней, хотя смех Эллисон был несколько натянутым и нервным. Поцелуй Спенсера лишил ее способности вести непринужденную беседу.
   – Я сама позвонила доктору Хайдену, – сказала Эллисон, пытаясь придать своему голосу твердость.
   – Я знаю. Он сказал, что разговаривал с тобой.
   – Вы тоже звонили ему?
   – Я хотел, чтобы у тебя не осталось ни малейшей возможности для отступления.
   – Я бы ей этого все равно не позволила, – вмешалась Энн. – Чемоданы готовы. – Она кивнула головой в сторону спальни.
   Через пятнадцать минут, обнимаясь на прощание с сестрой, Энн шепнула ей на ухо:
   – Не говори «нет», что бы тебе ни было предложено.
   Эллисон оказалась в машине рядом с человеком, которого знала меньше недели, и ехали они к океану, чтобы оказаться вдвоем на яхте с единственной целью – заниматься любовью.
   – Мне нравится твой наряд, – любезно сказал Спенсер, явно для того, чтобы поддержать разговор.
   – Спасибо.
   – Новый?
   – Да.
   – И волосы просто великолепны.
   – Спасибо.
   – Воздух из кондиционера не слишком холодный?
   – Нет.
   – Похоже, кроме односложного ответа мне сегодня ничего не дождаться.
   Эллисон посмотрела на Спенсера, увидела лукавый блеск в его глазах и смущенно засмеялась.
   – Прошу прощения.
   – Великолепно! Уже прогресс! Целых два слова! – Он положил руку на ее бедро. – Ты собираешься всю дорогу так сидеть?
   – А как я должна сидеть?
   Он ласково притянул ее к себе. Она подвинулась к нему, так что теперь они прижимались друг к другу. Спенсер обнял Эллисон за плечи и погладил ее шею.
   – Окажи мне любезность, – сказал он.
   – Какую?
   – Положи ладонь мне на бедро. Она ожидала, что он попросит: «Взгляни на карту дорог», «Включи радио», «Защелкни свою дверцу» или что-либо в этом роде, но никак не «Положи ладонь мне на бедро». А поскольку убедительного контраргумента сразу не нашлось, пришлось его просьбу выполнить.
   На нем были дорогие голубовато-серые брюки из мягкой ткани. Бедра, казалось, отлиты из железа. У нее появилось искушение погладить внутреннюю сторону его ноги. Однако ее рука осталась неподвижно лежать на месте.
   – Спасибо, – промурлыкал он и оторвал взгляд от дороги, чтобы ткнуться носом ей в ухо.
   Спенсер начал рассказывать о своем детстве, о родителях, о дружбе с Дэвисом, об учебе в колледже и о тех видах спорта, которыми занимался. Голос успокаивал и убаюкивал, и Эллисон почти привыкла к ласковым прикосновениям мозолистых пальцев.
   Вдруг он сказал:
   – Знаешь ли ты, как действует на меня мысль о том, что всего каких-нибудь шесть дюймов от кончика моего пальца до маковки твоей груди?
   У Эллисон перехватило дыхание.
   – Энн не позволила мне надеть сегодня лифчик.
   – Уж не знаю, благодарить ли ее или ругать. Ведь это мука. Сладостная, утонченная, но тем не менее мука.
   Спенсер убрал руку. А Эллисон испытала сложные чувства. Ей нравились его ласки, но этого было мало – она стала воспринимать ласки как неизбежные и необходимые. Но не следовало забывать, что этот роман носит временный, преходящий характер.
   Он взял ее ладонь, которая все еще лежала у него на бедре, поднес к губам и поцеловал в чувствительные подушечки, отчего у Эллисон сладостно засосало под ложечкой, затем снова положил к себе на бедро, на сей раз повыше, и прижал ладонью.
   Если появлялось желание, они останавливались. На одной из остановок выпили кока-колы и съели пакет арахиса, на другой купили мороженое. Лизнув мороженого, они целовались. Затем снова лизали и снова целовались. Пока не запутались в том, что идет в какой последовательности. Смеясь, Спенсер стал промокать ей бумажной салфеткой подбородок, на котором остались следы шоколада.
   Эллисон рассказала ему несколько забавных историй из их с Энн детства, связанных с путаницей из-за поразительного сходства. Ей хотелось, чтобы он понял, насколько они, сестры-близнецы, привязаны друг к другу. Не скрыла она и того, что у близнецов есть и свои проблемы и трудности.
   – Мне порой кажется, что я какая-то недоделанная, что Энн самое существенное забрала себе, а мне оставила все ненужное. – Бросив на Спенсера робкий взгляд, она спросила:
   – Может, это звучит для вас дико?
   – Нет. Но я не заметил в тебе никаких недостатков. Ты просто более сдержанная. Я не могу представить, чего у тебя такого нет, что есть у Энн.
   Для поднятия настроения он попотчевал ее рассказами о людях, которых встречал в разных странах.
   Но что бы они ни делали. Спенсер постоянно касался ее. Так или иначе его руки дотрагивались до нее. Эллисон подумала, что для стороннего наблюдателя они вполне могли сойти за влюбленную пару. Понятно, почему Спенсеру ничего не стоило соблазнить любую женщину, в какой бы части света он ни оказался. Он был мастак в этом деле. Спенсер интуитивно обращался с женщиной так, как она того хотела. Он сумел внушить Эллисон, что она сексапильна, привлекательна, красива, остроумна, пленительна, хотя на самом деле в плен попала как раз она сама.
   Чем ближе был океан, тем более равнинным становился ландшафт и тем сильнее давала о себе знать влажность. За массивными дубами виднелись кусты, пышно цвели цветы, высоко в небо вздымались сосны. Машина пересекла границу, разделяющую Джорджию и Южную Каролину, и выехала на дорогу, ведущую к курорту.
   Планировщики Хилтон-Хеда поступили мудро, не сделав ставку лишь на коммерческий подход. Каждое здание хорошо вписывалось в окружающий ландшафт. Курорт представлял собой гармоничное сочетание видов на море и южного пейзажа. Покрытые светлым песком пляжи были окружены густым сосновым бором, дубравами и миртовыми рощами.
   – Как тут славно! – возбужденно проговорила Эллисон, выглядывая в окно. – Удивительно, что я ни разу здесь не была. Ты всегда держишь яхту в доке?
   – Зависит от обстоятельств. Если дела вынуждают меня бросить якорь в этой части страны, я предпочитаю этот порт.
   – А чем конкретно ты занимаешься?
   – Я совсем опустошил холодильник перед отъездом, – сказал он, выруливая на автостоянку перед супермаркетом. – Нам нужно заглянуть за продуктами.
   Обиженная тем, что Спенсер проигнорировал ее вопрос, она заупрямилась и осталась сидеть в машине, хотя он обошел вокруг и открыл ей дверцу.
   – Почему твоя работа так засекречена? Это нелегальный бизнес?
   – Нет.
   – В таком случае что ты делаешь?
   – Я имею дело с производством.
   – Каким производством?
   – Это тебя не касается.
   – Что ты делаешь со своей продукцией? Производишь? Торгуешь ею? Что именно?
   – Я забираю ее в одной стране и перевожу в другую, – загадочно ответил он. Эллисон побледнела:
   – Занимаешься контрабандой? Ты контрабандист?
   – Ты намерена помочь мне закупить продукты? – упрямо спросил он.
   В ее голове рисовались жуткие картины подпольной торговли алмазами, наркотиками, ядерным оружием, когда юна все-таки вышла из машины.
   Как и предполагалось, они прибыли в бухту, где стояла яхта, как раз в тот момент, когда солнце опускалось в море. Зрелище было потрясающим. Гигантский оранжевый шар окрасил воду и небо в багряные и фиолетовые цвета.
   – Каков закат, а? Что я тебе говорил? – шепнул Спенсер на ухо Эллисон. Они стояли на пирсе, и он обнимал ее за плечи.
   – Да, это даже больше, чем я ожидала. В немом восхищении они наслаждались живописным зрелищем, пока солнце не исчезло полностью, а день сменился индиговыми сумерками.
   – А теперь я горю нетерпением показать тебе «Обманщицу».
   – Это имя твоей яхты?
   – Именно.
   – За этим именем что-то кроется?
   – Ничего такого, что тебе следует знать.
   – Вот этого я и боялась.
   Он засмеялся и громко крикнул:
   – На палубе!
   Показалась голова молодого человека лет шестнадцати.
   – Здравствуйте, мистер Рафт! Я не ожидал, что вы приедете сегодня.
   – Я прибыл несколько дней назад. Все в порядке? – спросил Спенсер, помогая Эллисон подняться на яхту.
   – Полный порядок! Здравствуйте. – Это уже относилось к Эллисон.
   – Здравствуй, – сдержанно ответила она.
   При мысли о том, что паренек догадается о причине ее пребывания на яхте, Эллисон стало не по себе.
   Спенсер представил молодого человека как члена семьи, которой принадлежала яхта, стоящая на причале по соседству.
   – Я нанял Гарри, чтобы он приглядывал за яхтой в мое отсутствие, – пояснил он.
   – Рассчитаемся потом, – сказал паренек. – До свидания! – Он спрыгнул на пирс и направился к своей яхте.
   – Передай благодарность твоим родителям за то, что они позволили тебе побыть здесь!
   – Обязательно!
   Помахав рукой, паренек ушел. Спенсер и Эллисон остались одни в густеющей темноте.
   – Давай покажу тебе яхту.
   Яхта представляла собой шестьдесят два фута комфорта и роскоши. Эллисон ничего не знала о яхтах, но, похоже, «Обманщица» имела все мыслимые и немыслимые удобства. Палуба была идеально чистой, нигде не видно ни соринки. Дерево отполировано, латунные приборы сверкали.
   Рулевая рубка была оснащена новейшими навигационными приборами и выглядела, пожалуй, более внушительно, чем приборная доска на самолете. Камбуз напоминал современную, отлично оборудованную кухню. Вдоль трех стен гостиной располагались белые кожаные диваны. Пол застлан голубым ковром. Тут были стерео – и видеосистемы, телевизор, бар. Спальня казалась удивительно просторной. Здесь находились стулья с белой замшевой обивкой, черные лакированные сундучки и большая кровать у окна. В гальюне не было ванны, но душ и различные аксессуары вполне компенсировали этот недостаток.
   – Нравится? – спросил Спенсер у Эллисон, которая с любопытством разглядывала спальню, напоминающую восточный дворец наслаждений.
   – Мне нравится, – хрипло проговорила Эллисон. Затем, встрепенувшись, повернулась к нему, улыбаясь чуть нервной улыбкой. – Даже очень.
   – Отлично. Располагайся и будь как дома. Мне нужно время, чтобы разгрузить машину.
   – Требуется моя помощь?
   Он быстро, но смачно поцеловал ее.
   – Нет. Лучше постарайся отдохнуть. Ты должна хорошо выглядеть.
   Сделав это многозначительное заявление, Спенсер хлопнул ее по попке и ушел. Первым делом он принес пакет с едой, чтобы побыстрее загрузить скоропортящиеся продукты в холодильник. Эллисон стала их раскладывать, а Спенсер ушел за вещами.
   Принеся ее чемоданы в спальню, он прикоснулся к ее губам.
   – Последняя ходка.
   Она укладывала свои вещи в пустые ящики, когда он появился с двумя бокалами охлажденного белого вина.
   – Я думаю, мы должны выпить за хорошее начало.
   Принимая из его рук бокал, она засмеялась:
   – Я помню, как мы пили с тобой последний раз. Я едва различала свой бокал. А тебя вообще не видела.
   – Ты была очень разочарована, когда в первый раз меня увидела?
   – Напрашиваешься на комплимент?
   – Да.
   Улыбка ее постепенно погасла. Она смотрела на его обветренное и загорелое лицо. У него были какие-то удивительные, прямо-таки интригующие глаза, глядящие из-под буйных бровей. Удивительным был не столько их цвет, сколько некая жизненная сила, которую они излучали, притягивая к себе. Глаза свидетельствовали о неуемной энергии этого человека.
   Красивой формы голова была обрамлена всклокоченными, растрепанными волосами. Верх рубашки расстегнут, на загорелой груди курчавились черные волосы.
   – Нет, я не была разочарована, – тихо созналась она.
   Уголки его губ тронула улыбка. Они чокнулись бокалами.
   – За нас! И за успех нашего путешествия.
   Она стала пить, глядя на Спенсера поверх очков. Отпив всего лишь один глоток холодного, бодрящего вина, он взял из ее рук бокал и вместе со своим поставил на стол.
   Спенсер запустил руки в водопад ее волос.
   – Я изголодался по тебе за день. – Говоря это, он медленно, дюйм за дюймом, прижимал ее к себе. – Я больше не могу ждать.
   Спенсер нагнулся к ее губам, которые уже были приоткрыты и ожидали поцелуя. Его язык погрузился в глубину с яростью, которая привела Эллисон в возбуждение. Руки стальными обручами обвились вокруг нее и притянули к себе. Ладони Спенсера скользнули к ягодицам и стали их мять и массировать.
   Потом он положил обе руки ей на бедра и стал их гладить. Нижняя часть живота ее наполнилась сладостным теплом, которое разливалось по всему телу.
   – Спенсер, – тихонько простонала она.
   В следующее мгновение он снял с Эллисон пояс и опустил ее на кровать. Он сорвал с себя рубашку. Эллисон успела бросить взгляд на его бесподобную грудь, прежде чем он лег на нее и осыпал жгучими поцелуями.
   Рука Спенсера пробралась под ее блузку и мучительно медленно двинулась вверх, к груди. Эллисон выгнула спину и, застонав, прошептала его имя. Лишь после этого он взял в руку ее ноющую грудь и стал ласкать ее, пока в его ладонь не впился твердый сосок. Спенсер захватил сосок кончиками пальцев.
   – Боже мой! – простонала Эллисон. Он сел на кровати и, потянув блузку вверх, обнажил грудь. Кое-как совладав со своим дыханием. Спенсер произнес:
   – Ты прекрасна…
   Он стянул блузку через голову и отбросил ее в сторону. Уже ничто не мешало ему наслаждаться обольстительным зрелищем.
   Полные груди Эллисон были увенчаны нежно-розовыми, чуть выпуклыми сосками, которые вздрагивали от его ласк. Они тянулись вперед, словно моля о прикосновениях, и подрагивали от желания.
   – Я так давно хотел попробовать их на вкус.
   Он наклонился над Эллисон. Она, не веря в то, что это происходит с ней, успела увидеть, как его губы смыкаются вокруг ее соска. От прикосновения языка она испытала своего рода шок, словно ее ударило током. Вскрикнув, откинулась назад, а затем закусила нижнюю губу, чтобы не закричать. Рот Спенсера творил чудеса.
   Подняв голову, она стала наблюдать, как его язык по очереди энергично ласкал тугие соски, отчего они стали блестящими и влажными.