Страница:
крылись, и испытываемое им чувство облегчения сменилось
унынием. Он вновь очутился в совершенно чуждом и враждеб-
ном мире.
В обе стороны, насколько видел глаз, уходил бесконечный
коридор. По существу, это был тускло отсвечивающий голыми
бетонными стенами тоннель, достаточно просторный, чтобы по
нему мог проехать многотонный грузовик. Ярко освещенный
там, где они стояли, тоннель по правую и левую руку исчезал в
непроницаемой тьме -- неуютное напоминание о том, что они
находятся глубоко под землей. Лэнгдон почти физически ощу-
щал невыносимую тяжесть нависшей над их головами породы.
На мгновение он снова стал девятилетним мальчишкой... тьма
неодолимо засасывает его обратно... обратно в жуткий черный
мрак, страх перед которым преследует его до сих пор... Сжав
кулаки, Лэнгдон изо всех сил старался взять себя в руки.
Притихшая Виттория вышла из лифта и без колебаний уст-
ремилась в темный конец тоннеля, оставив мужчин далеко по-
зади. По мере продвижения над ее головой, неприятно дребез-
жа и помаргивая, автоматически зажигались лампы дневного
света, освещавшие ей дальнейший путь. Лэнгдону стало не по
себе, тоннель представлялся ему живым существом... караулив-
шим и предвосхищавшим каждый шаг Виттории. Они следова-
ли за ней, сохраняя дистанцию. Светильники, пропустив лю-
дей, гасли за их спинами словно по команде.
-- А ваш ускоритель находится где-то здесь, в тоннеле? --
вполголоса поинтересовался Лэнгдон.
-- Да вот он, у вас перед глазами... -- Колер кивнул на стену
слева от них, по которой тянулась сверкающая полированным
хромом труба.
-- Вот это? -- в изумлении рассматривая ее, переспросил
Лэнгдон.
Ускоритель он представлял себе совсем другим. Эта же тру-
ба диаметром около трех футов казалась совершенно прямой и
шла по всей видимой длине тоннеля. Больше похоже на доро-
гостоящую канализацию, подумал Лэнгдон.
-- А я-то думал, что ускорители должны иметь форму коль-
ца, -- вслух заметил он.
-- Правильно думали, -- согласился Колер. -- Он только
кажется прямым. Оптический обман. Длина окружности этого
тоннеля столь велика, что глазу изгиб незаметен -- ну вроде
поверхности земного шара...
И вот это --- кольцо?!
-- Но тогда... каких же оно тогда размеров? -- ошеломленно
пролепетал Лэнгдон.
-- Наш ускоритель самый большой в мире, -- с гордостью
пояснил Колер.
Тут Лэнгдон вспомнил, что доставивший его в Женеву пи-
лот упомянул о какой-то спрятанной под землей гигантской
машине.
-- Его диаметр превышает восемь километров, а длина со-
ставляет двадцать семь, -- невозмутимо продолжал Колер.
Голова у Лэнгдона шла кругом.
-- Двадцать семь километров? -- Он недоверчиво посмот-
рел на директора, потом перевел взгляд на дальний конец тон-
неля. -- Но это же... это же более шестнадцати миль!
Колер кивнул:
-- Да, частично туннель проходит под территорией Фран-
ции. Прорыт он в форме правильного, я бы даже сказал, иде-
ального круга. Прежде чем столкнуться друг с другом, полно-
стью ускоренные частицы должны за секунду пронестись по
нему десять тысяч раз.
-- Хотите сказать, что вы перелопатили миллионы тонн земли
только для того, чтобы столкнуть между собой какие-то кро-
шечные частички? -- чувствуя, что едва держится на ставших
ватными ногах, медленно проговорил Лэнгдон.
Колер пожал плечами:
-- Иногда, чтобы докопаться до истины, приходится пере-
двигать горы.
В сотнях миль от Женевы из потрескивающей пор-
тативной рации раздался хриплый голос:
-- Я в вестибюле.
Сидящий перед видеомониторами охранник нажал кнопку
и переключил рацию на передачу.
-- Тебе нужна камера номер 86. Она находится в самом конце.
Воцарилось долгое молчание. От напряжения по лицу ох-
ранника потекли струйки пота. Наконец рация вновь ожила.
-- Ее здесь нет. Кронштейн, на котором она была установ-
лена, вижу, а саму камеру кто-то снял.
-- Так, понятно... -- Охранник с трудом перевел дыхание. --
Не уходи пока, подожди там минутку, ладно?
Он перевел взгляд на экраны мониторов. Большая часть ком-
плекса была открыта для публики, так что беспроводные видеока-
меры пропадали у них и раньше. Как правило, их крали наглые и
бесстрашные любители сувениров. Правда, когда камеру уносили
на расстояние, превышающее дальность ее действия, сигнал про-
падал и экран начинал рябить серыми полосами. Озадаченный
охранник с надеждой взглянул на монитор. Нет, камера No 86 по-
прежнему передавала на редкость четкое изображение.
Если камера украдена, рассуждал про себя охранник, поче-
му мы все же получаем от нее сигнал? Он, конечно, знал, что
этому есть только одно объяснение. Камера осталась внутри
комплекса, просто ее кто-то снял и перенес в другое место. Но
кто? И зачем?
Охранник в тяжком раздумье уставился на экран, будто на-
деясь найти там ответы на эти вопросы. Помолчав некоторое
время, он поднес рацию ко рту и произнес:
-- Слушай, рядом с тобой есть лестничный проем. Посмот-
ри, нет ли там каких шкафов, ниш или кладовок?
-- Нет тут ни хрена, -- ответил через некоторое время сер-
дитый голос. -- А что такое?
-- Ладно, не бери в голову. Спасибо за помощь. -- Охран-
ник выключил рацию и нахмурился.
Он знал, что крошечная беспроводная видеокамера может
вести передачу практически из любой точки тщательно охраня-
емого комплекса, состоящего из тридцати двух отдельных зда-
ний, тесно лепящихся друг к другу в радиусе полумили. Един-
ственной зацепкой служило то, что камера находилась в каком-
то темном помещении. Хотя легче от этого не было. Таких мест
в комплексе уйма: подсобки, воздуховоды, сараи садовников,
да те же гардеробные при спальнях... не говоря уже о лабиринте
подземных тоннелей. Так что камеру номер 86 можно искать и
искать неделями.
Но это еще не самое страшное, мелькнуло у него в голове.
Его беспокоила даже не столько проблема, возникшая в связи
с непонятным перемещением видеокамеры. Охранник вновь
уставился на изображение, которое она передавала. Незнако-
мое и с виду весьма сложное электронное устройство, какого
ему, несмотря на серьезную техническую подготовку, встречать
еще не приходилось. Особое беспокойство вызывали индикато-
ры, подмигивающие с лицевой панели прибора.
Хотя охранник прошел специальный курс поведения в чрез-
вычайных ситуациях, сейчас он растерялся. Его пульс участил-
ся, а ладони вспотели. Он приказал себе не паниковать. Долж-
но же быть какое-то объяснение. Подозрительный предмет был
слишком мал, чтобы представлять серьезную опасность. И все
же его появление в комплексе вызывало тревогу. А если начис-
тоту, то и страх.
И надо же было этому случиться именно сегодня, с досадой
подумал охранник.
Его работодатель всегда уделял повышенное внимание воп-
росам безопасности, однако именно сегодня им придавалось
особое значение. Такого не было уже двенадцать лет. Охранник
пристально посмотрел на экран и вздрогнул, услышав далекие
раскаты надвигающейся грозы.
Обливаясь потом, он набрал номер своего непосредствен-
ного начальника.
Мало кто из детей может похвастать тем, что точно
помнит день, когда впервые увидел своего отца. Виттория Вет-
ра была именно таким исключением из общего правила. Ей было
восемь лет. Брошенная родителями, которых она не знала, дев-
чушка жила в "Орфанотрофио ди Сьена" -- католическом си-
ротском приюте близ Флоренции. В тот день шел дождь. Мона-
хини уже дважды приглашали ее обедать, но девочка притворя-
лась, что не слышит. Она лежала во дворе, наблюдая, как пада-
ют дождевые капли, ощущая, как они небольно ударяются о ее
тело, и пыталась угадать, куда упадет следующая. Монахини
опять принялись ее звать, пугая тем, что воспаление легких
быстро отучит строптивую девчонку от чрезмерного пристрас-
тия к наблюдению за природой.
"Да не слышу я вас!" -- мысленно огрызнулась Виттория.
Она уже промокла до нитки, когда из дома вышел молодой
священник. Она его не знала, в приюте он был новеньким. Вит-
тория съежилась в ожидании, что он схватит ее за шиворот и
потащит под крышу. Однако священник, к ее изумлению, не
ДЗ Н БРАУН
сделал ничего подобного. Вместо этого он растянулся рядом с
ней прямо в большущей луже.
-- Говорят, ты всех замучила своими вопросами, -- обра-
тился к ней священник.
-- А что в этом плохого? -- тут же спросила Виттория.
-- Выходит, это правда, -- рассмеялся он.
-- А чего вы сюда пришли? -- грубовато поинтересовалась
дерзкая девчонка.
-- Так ведь не одной тебе интересно, почему с неба падают
капли.
-- Мне-то как раз неинтересно, почему они падают. Это я
уже знаю!
-- Да что ты говоришь! -- удивленно взглянул на нее свя-
щенник.
-- Конечно! Сестра Франциска рассказывала, что дождевые
капли -- это слезы ангелов, которые они льют с небес, чтобы
смыть с нас наши грехи.
-- Ого! Теперь все понятно! -- восхитился он.
-- А вот и нет! -- возразила юная естествоиспытательница. --
Они падают потому, что все падает. Падает все! Не одни только
дождевые капли.
-- Знаешь, а ведь ты права, -- озадаченно почесал в затылке
священник. -- Действительно, все падает. Должно быть, грави-
тация действует.
-- Чего-чего?
-- Ты что, не слышала о гравитации? -- недоверчиво по-
смотрел на нее священник.
-- Нет, -- смутилась Виттория.
-- Плохо дело, -- сокрушенно покачал головой он. -- Гра-
витация может дать ответы на множество вопросов.
-- Так что за штука эта ваша гравитация? -- Сгорая от лю-
бопытства, Виттория даже приподнялась на локте и решитель-
но потребовала: -- Рассказывайте!
-- Не возражаешь, если мы обсудим это за обедом? -- хитро
подмигнул ей священник.
Молодым священником был Леонардо Ветра. Хотя в уни-
верситете его неоднократно отмечали за успехи в изучении фи-
зики, он подчинился зову сердца и поступил в духовную семи-
нарию. Леонардо и Виттория стали неразлучными друзьями в
пронизанном одиночеством мире монахинь и жестких правил.
Виттория частенько смешила Леонардо, помогая ему разогнать
тоску, и он взял ее под свое крыло. Он рассказал ей о таких
восхитительных явлениях природы, как радуга и реки. От него
она узнала о световом излучении, планетах, звездах... обо всем
окружающем мире, каким его видят Бог и наука. Обладавшая
врожденным интеллектом и неуемной любознательностью, Вит-
тория оказалась на редкость способной ученицей. Леонардо опе-
кал ее как родную дочь.
Девочка же была просто счастлива. Ей было неведомо тепло
отцовской заботы. В то время как другие взрослые шлепком,
порой весьма увесистым, обрывали ее приставания с вопроса-
ми, Леонардо часами терпеливо растолковывал Виттории вся-
кие премудрости, знакомил ее с интереснейшими, умнейшими
книгами. Более того, он даже искренне интересовался, что она
сама думает по тому или иному поводу. Виттория молила Бога,
чтобы Леонардо оставался рядом с ней вечно. Однако настал
день, когда мучившие ее кошмарные предчувствия оправдались.
Отец Леонардо сообщил, что покидает приют.
-- Уезжаю в Швейцарию, -- сообщил он ей. -- Мне предо-
ставили стипендию для изучения физики в Женевском универ-
ситете.
-- Физики? -- не поверила своим ушам Виттория. -- Я ду-
мала, вы отдали свое сердце Богу!
-- Бога я люблю всей душой, -- подтвердил Леонардо. --
Именно поэтому и решил изучать его Божественные заповеди.
А законы физики -- это холсты, на которых Бог творит свои
шедевры.
Виттория была сражена. Но у него была для нее еще одна
новость. Оказывается, он переговорил с вышестоящими инстан-
циями, и там дали согласие на то, чтобы отец Леонардо удоче-
рил сироту Витторию.
-- А ты сама хочешь, чтобы я тебя удочерил? -- с замираю-
щим сердцем спросил Леонардо.
-- А как это? -- не поняла Виттория.
Когда он ей все объяснил, она бросилась ему на шею и
минут пять заливала сутану слезами радости.
-- Да! Хочу! Да! Да! Хочу! -- всхлипывая, вскрикивала она,
вне себя от нежданного счастья.
Леонардо предупредил, что они будут вынуждены ненадол-
го расстаться, пока он не устроится в Швейцарии, однако по-
обещал, что разлука продлится не более полугода. Для Витто-
рии это были самые долгие в жизни шесть месяцев, но слово
свое Леонардо сдержал. За пять дней до того, как ей исполни-
лось девять лет, Виттория переехала в Женеву. Днем она ходила
в Женевскую международную школу, а по вечерам ее образова-
нием занимался приемный отец.
Спустя три года Леонардо Ветра пригласили на работу в
ЦЕРН. Отец и дочь попали в страну чудес, какой Виттория не
могла вообразить даже в самых дерзких мечтах.
Виттория Ветра, словно в оцепенении, шагала по туннелю.
Поглядывая на свое искаженное отражение в хромированной по-
верхности трубы ускорителя, она остро ощущала отсутствие отца.
Обычно Виттория пребывала в состоянии незыблемого мира с
самой собой и полной гармонии со всем, что ее окружало. Однако
сейчас все внезапно потеряло смысл. В последние три часа она
просто не осознавала, что происходит с ней и вокруг нее.
Звонок Колера раздался, когда на Балеарах было десять ча-
сов утра. "Твой отец убит. Возвращайся домой немедленно!.."
Несмотря на то что на раскаленной палубе катера было удуша-
юще жарко, ледяной озноб пробрал ее до самых костей. Без-
душный механический тон, которым Колер произнес эти страш-
ные слова, был еще больнее, нежели сам их смысл.
И вот она дома. Да какой же теперь это дом? ЦЕРН, ее
единственный мир с того дня, как ей исполнилось двенадцать
лет, стал вдруг чужим. Ее отца, который превращал центр в
страну чудес, больше нет.
Дыши ровнее и глубже, приказала себе Виттория, но это не
помогло привести в порядок мечущиеся в голове мысли. Кто
убил отца? За что? Откуда взялся этот американский "специа-
лист"? Почему Колер так рвется к ним в лабораторию? Вопро-
сы один за другим все быстрее вспыхивали у нее в мозгу.
Колер говорил о возможной связи убийства с их нынешним
проектом. Какая может быть здесь связь? Никто не знал, над
чем они работают! Но даже если кому-то и удалось что-то раз-
нюхать, зачем убивать отца?
Приближаясь к лаборатории, Виттория вдруг подумала, что
сейчас обнародует величайшее достижение его жизни, а отец
при этом присутствовать не будет. Этот торжественный момент
виделся ей совсем по-другому. Она представляла себе, что отец
соберет в своей лаборатории ведущих ученых центра и проде-
монстрирует им свое открытие, с потаенным ликованием глядя
на их ошеломленные, растерянные, потрясенные лица. Затем,
сияя отцовской гордостью, объяснит присутствующим, что, если
бы не одна из идей Виттории, осуществить этот проект он бы
не смог... что его дочь прямо и непосредственно участвовала в
осуществлении такого выдающегося научного прорыва. Витто-
рия почувствовала, как к горлу подкатил горький комок. В этот
момент триумфа они с отцом должны были быть вместе. Но
она осталась одна. Вокруг нее не толпятся взбудораженные кол-
леги. Не видно восторженных лиц. Рядом только какой-то не-
знакомец из Америки и Максимилиан Колер.
Максимилиан Колер. Der Konig. Кайзер.
Еще с самого детства Виттория испытывала к этому человеку
глубокую неприязнь. Нет, с течением времени она стала уважать
могучий интеллект директора, однако его ледяную холодность и
неприступность по-прежнему считала бесчеловечными... Этот че-
ловек являл собой прямую противоположность ее отцу, который
был воплощением сердечного тепла и доброты. И все же в глуби-
не души эти двое относились друг к другу с молчаливым, но вели-
чайшим уважением. Гений, сказал ей однажды кто-то, всегда при-
знает другого гения без всяких оговорок.
"Гений, -- тоскливо подумала она, -- отец... Папа, папочка.
Убит..."
В лабораторию Леонардо Ветра вел длинный, стерильной
чистоты коридор, от пола до потолка облицованный белым ка-
фелем. У Лэнгдона почему-то появилось ощущение, что он по-
пал в подземную психушку. По стенам коридора тянулись дю-
жины непонятно что запечатлевших черно-белых фотографий в
рамках. И хотя Лэнгдон посвятил свою карьеру изучению сим-
волов, эти изображения не говорили ему ничего. Они выгляде-
ли как беспорядочная коллекция негативов, вкривь и вкось ис-
черченных какими-то хаотическими полосами и спиралями. Со-
временная живопись? Накушавшийся амфетамина Джексон
Поллок*? Лэнгдон терялся в догадках.
-- Разброс осколков. Зафиксированный компьютером мо-
мент столкновения частиц, -- заметив, видимо, его недоуме-
ние, пояснила Виттория и указала на едва видимый на снимке
след. -- В данном случае наблюдаются Z-частицы. Отец открыл
их пять лет назад. Одна энергия -- никакой массы. Возможно,
это и есть самый мелкий, если можно так выразиться, строи-
тельный элемент природы. Ведь материя есть не что иное, как
пойманная в ловушку энергия.
Неужели? Материя есть энергия? Лэнгдон насторожился.
Это уже скорее смахивает на дзэн**. Он еще раз посмотрел на
тонюсенькие черточки на фотографии. Интересно, что скажут
его приятели с физфака в Гарварде, когда он признается им,
что провел выходные в большом адроновом коллайдере***, на-
слаждаясь видом Z-частиц?
-- Виттория, -- сказал Колер, когда они подошли к сталь-
ным дверям весьма внушительного вида, -- должен признаться,
что сегодня утром я уже спускался вниз в поисках вашего отца.
* Джексон Поллок (1912--1956) -- американский художник-абст-
ракционист.
** Дзэн (япон.), дхьяна (санскр.), чань (кит.) -- возникшее в VI в.
течение буддизма, проповедующее постижение истины через созерца-
ние и самопогружение и абсолютное пренебрежение к любой внешней
форме бытия.
*** Ускоритель, в котором осуществляется столкновение встречных
пучков заряженных частиц высоких энергий.
-- Неужели? -- слегка покраснев, произнесла девушка.
-- Именно. И представьте мое изумление, когда вместо на-
шего стандартного цифрового замка я обнаружил нечто совер-
шенно иное... -- С этими словами Колер показал на сложный
электронный прибор, вмонтированный в стену рядом с дверью.
-- Прошу прощения, -- сказала Виттория. -- Вы же знаете,
насколько серьезно он относился к вопросам секретности. Отец
хотел, чтобы в лабораторию имели доступ лишь он и я.
-- Понимаю, -- ответил Колер. -- А теперь откройте дверь.
Виттория не сразу отреагировала на слова шефа, но затем,
глубоко вздохнув, все же направилась к прибору в стене.
К тому, что произошло после, Лэнгдон оказался совершен-
но не готов.
Виттория подошла к аппарату и, склонившись, приблизила
правый глаз к выпуклой, чем-то похожей на окуляр телескопа
линзе. После этого она надавила на кнопку. В недрах машины
раздался щелчок, и из линзы вырвался лучик света. Лучик дви-
гался, сканируя глазное яблоко так, как сканирует лист бумаги
копировальная машина.
-- Это -- сканер сетчатки, -- пояснила она. -- Безупречный
механизм. Распознает строение лишь двух сетчаток -- моей и
моего отца.
Роберт Лэнгдон замер. Перед его мысленным взором во всех
ужасающих деталях предстал мертвый Леонардо Ветра. Лэнг-
дон снова увидел окровавленное лицо, одинокий, смотрящий в
пространство карий глаз и пустую, залитую кровью глазницу.
Он попытался не думать об ужасающем открытии... но спря-
таться от правды было невозможно. На белом полу прямо под
сканером виднелись коричневатые точки. Капли запекшейся
крови.
Виттория, к счастью, их не заметила.
Стальные двери заскользили в пазах, и девушка вошла в
помещение.
Колер мрачно посмотрел на Лэнгдона, и тот без труда по-
нял значение этого взгляда: "Я же говорил вам, что похищение
глаза преследует иную... гораздо более важную цель".
Руки женщины были связаны. Перетянутые шну-
ром кисти опухли и покраснели. Совершенно опустошенный,
ассасин лежал с ней рядом, любуясь своим обнаженным трофе-
ем. Смуглого убийцу занимал вопрос, не было ли ее временное
забытье лишь попыткой обмануть его, чтобы избежать дальней-
шей работы.
Впрочем, на самом деле это его не очень волновало, так как
он получил более чем достаточное вознаграждение. Испытывая
некоторое пресыщение, ассасин отвернулся от своей добычи и
сел на кровати.
На его родине женщины являются собственностью. Слабы-
ми созданиями. Инструментом наслаждения. Товаром, который
обменивают на скот. И там они знают свое место. Здесь же, в
Европе, женщины прикидываются сильными и независимыми.
Эти их жалкие потуги одновременно смешили его и возбужда-
ли. Убийца получал особое наслаждение в те моменты, когда
гордячки оказывались в полной физической зависимости от него.
Несмотря на ощущение полного физического удовлетворения,
ассасин начал испытывать другое желание. Прошлой ночью он
убил человека. Не только убил, но и изуродовал труп. Убийство
действовало на него так, как на других действует героин... Каждая
новая порция приносит лишь временное облегчение, порождая
тягу к очередной, все увеличивающейся дозе. Чувство приятного
удовлетворения исчезло, и на смену ему снова пришло желание.
Он внимательно посмотрел на спящую рядом с ним женщину
и провел ладонью по светлой шее. Сознание того, что он в один
миг может лишить ее жизни, приводило его в состояние возбуж-
дения. Кому нужна жизнь этого ничтожного существа? Кто она
такая? Недочеловек. Инструмент наслаждения. Мощные пальцы
убийцы сжали нежное горло, и он уловил биение ее пульса. Одна-
ко тут же, подавив желание, убрал руку. Дело прежде всего. Лич-
ные желания должны уступать место служению более высоким
целям. Встав с постели, ассасин еще раз восхитился величием того
дела, которое ему предстояло свершить. Он все еще не мог до
конца осознать степень влияния человека, скрывающегося под
именем Янус, и могущества древнего братства, которое тот воз-
главлял. Каким-то непостижимым образом им удалось узнать о
его ненависти и... его непревзойденном искусстве. Как именно
это стало им известно, для него навсегда останется тайной. Их
корни проросли через весь земной шар.
И вот теперь они удостоили его высшей чести. Он станет их
руками и их голосом. Их мстителем и их посланником -- тем,
кого его соплеменники именуют Малик-аль-Хак. Ангел Истины.
Войдя в лабораторию Ветра, Лэнгдон перенесся из
нашего времени в далекое будущее. Абсолютно белое внутри
помещение, заставленное компьютерами и специальным элект-
ронным оборудованием, походило на операционную какого-
нибудь футуристического госпиталя. Интересно, какие тайны
хранила эта лаборатория, думал американец, если для их со-
хранности пришлось создавать запоры, открыть которые мож-
но лишь с помощью глаза?..
Колер первым делом внимательно оглядел помещение, но в
нем, естественно, никого не оказалось. Что касалось Виттории,
то та двигалась как-то неуверенно... Так, словно лаборатория в
отсутствие отца стала для нее чужой.
Лэнгдон сразу обратил внимание на невысокие массивные
колонны, чем-то напоминающие Стонхендж* в миниатюре. Этих
колонн из полированной стали было около десятка, и они об-
разовывали в центре комнаты небольшой круг. Но еще больше
эти трехфутовые сооружения напоминали постаменты, на ко-
торых в музеях выкладывают драгоценные камни. Однако сей-
час на них лежали отнюдь не драгоценности. На каждой из ко-
лонн покоился толстостенный прозрачный сосуд, формой и
* Стонхендж -- мегалитическая культовая постройка 2-го тысяче-
летия до н.э. в Великобритании.
размером напоминающий теннисный мяч. Судя по их виду, со-
суды были пусты.
Колер с удивлением посмотрел на них и, видимо, решив
поговорить об этом потом, сказал, обращаясь к Виттории:
-- Взгляните хорошенько. Ничего не украдено?
-- Украдено? Каким образом? Сканер сетчатки может впус-
тить только нас.
-- Все-таки посмотрите.
Виттория вздохнула и некоторое время разглядывала ком-
нату. Затем пожала плечами и сказала:
-- Лаборатория в том состоянии, в котором ее обычно ос-
тавляет отец. В состоянии упорядоченного хаоса.
Лэнгдон понимал, что Колер взвешивает все возможные ва-
рианты своего дальнейшего поведения, размышляя о том, в ка-
кой степени можно оказывать давление на Витторию и... как
много следует ей сказать. Видимо, решив оставить девушку на
время в покое, он выехал в центр комнаты, обозрел скопление
таинственных пустых сосудов и после продолжительной паузы
произнес:
-- Секреты... это та роскошь, которую мы себе больше по-
зволить не можем.
Виттория неохотно кивнула, выражая свое согласие, и на ее
лице отразилась та буря эмоций, которые она испытывала. Эмо-
ций и воспоминаний.
"Дай ей хотя бы минуту!.." -- подумал Лэнгдон.
Как бы набираясь сил для того, чтобы открыть страшную
тайну, Виттория опустила ресницы и вздохнула полной грудью.
Затем, не открывая глаз, она сделала еще один глубокий вздох.
И еще...
Лэнгдона охватило беспокойство. С ней все в порядке? Он
покосился на Колера. Тот сидел совершенно спокойно, посколь-
ку ему, очевидно, не раз приходилось бывать свидетелем этого
ритуала. Прежде чем Виттория открыла глаза, прошло не менее
десяти секунд.
С ней произошла такая метаморфоза, что Лэнгдон просто
не поверил своим глазам. Виттория Ветра совершенно преоб-
разилась. Уголки ее пухлых губ опустились, плечи обвисли,
взгляд стал мягким. Казалось, девушка настроила свой орга-
низм на то, чтобы смириться со сложившимся положением.
Страдания и личную боль ей каким-то образом удалось спря-
тать в глубине сердца.
-- С чего начать? -- спросила она совершенно спокойно.
-- Начните с самого начала, -- сказал Колер. -- Расскажите
нам об эксперименте своего отца.
-- Отец всю свою жизнь мечтал о том, чтобы примирить
науку и религию, -- начала Виттория. -- Он хотел доказать, что
наука и религия вполне совместимы и являют собой всего лишь
два различных пути познания единой истины... -- Девушка за-
молчала, как бы не веря тому, что собиралась сказать в следую-
щий момент: -- И вот недавно... он нашел способ это сделать.
Колер молчал.
-- Отец задумал провести эксперимент, который, как он на-
деялся, сможет разрешить одно из самых острых противоречий
между наукой и религией.
Интересно, какое противоречие она имеет в виду, подумал
Лэнгдон. Истории известно огромное их множество.
-- Отец имел в виду проблему креационизма -- проблему
вечного спора о том, как возникла наша Вселенная.
Вот это да, подумал Лэнгдон. Значит, речь идет ни много
унынием. Он вновь очутился в совершенно чуждом и враждеб-
ном мире.
В обе стороны, насколько видел глаз, уходил бесконечный
коридор. По существу, это был тускло отсвечивающий голыми
бетонными стенами тоннель, достаточно просторный, чтобы по
нему мог проехать многотонный грузовик. Ярко освещенный
там, где они стояли, тоннель по правую и левую руку исчезал в
непроницаемой тьме -- неуютное напоминание о том, что они
находятся глубоко под землей. Лэнгдон почти физически ощу-
щал невыносимую тяжесть нависшей над их головами породы.
На мгновение он снова стал девятилетним мальчишкой... тьма
неодолимо засасывает его обратно... обратно в жуткий черный
мрак, страх перед которым преследует его до сих пор... Сжав
кулаки, Лэнгдон изо всех сил старался взять себя в руки.
Притихшая Виттория вышла из лифта и без колебаний уст-
ремилась в темный конец тоннеля, оставив мужчин далеко по-
зади. По мере продвижения над ее головой, неприятно дребез-
жа и помаргивая, автоматически зажигались лампы дневного
света, освещавшие ей дальнейший путь. Лэнгдону стало не по
себе, тоннель представлялся ему живым существом... караулив-
шим и предвосхищавшим каждый шаг Виттории. Они следова-
ли за ней, сохраняя дистанцию. Светильники, пропустив лю-
дей, гасли за их спинами словно по команде.
-- А ваш ускоритель находится где-то здесь, в тоннеле? --
вполголоса поинтересовался Лэнгдон.
-- Да вот он, у вас перед глазами... -- Колер кивнул на стену
слева от них, по которой тянулась сверкающая полированным
хромом труба.
-- Вот это? -- в изумлении рассматривая ее, переспросил
Лэнгдон.
Ускоритель он представлял себе совсем другим. Эта же тру-
ба диаметром около трех футов казалась совершенно прямой и
шла по всей видимой длине тоннеля. Больше похоже на доро-
гостоящую канализацию, подумал Лэнгдон.
-- А я-то думал, что ускорители должны иметь форму коль-
ца, -- вслух заметил он.
-- Правильно думали, -- согласился Колер. -- Он только
кажется прямым. Оптический обман. Длина окружности этого
тоннеля столь велика, что глазу изгиб незаметен -- ну вроде
поверхности земного шара...
И вот это --- кольцо?!
-- Но тогда... каких же оно тогда размеров? -- ошеломленно
пролепетал Лэнгдон.
-- Наш ускоритель самый большой в мире, -- с гордостью
пояснил Колер.
Тут Лэнгдон вспомнил, что доставивший его в Женеву пи-
лот упомянул о какой-то спрятанной под землей гигантской
машине.
-- Его диаметр превышает восемь километров, а длина со-
ставляет двадцать семь, -- невозмутимо продолжал Колер.
Голова у Лэнгдона шла кругом.
-- Двадцать семь километров? -- Он недоверчиво посмот-
рел на директора, потом перевел взгляд на дальний конец тон-
неля. -- Но это же... это же более шестнадцати миль!
Колер кивнул:
-- Да, частично туннель проходит под территорией Фран-
ции. Прорыт он в форме правильного, я бы даже сказал, иде-
ального круга. Прежде чем столкнуться друг с другом, полно-
стью ускоренные частицы должны за секунду пронестись по
нему десять тысяч раз.
-- Хотите сказать, что вы перелопатили миллионы тонн земли
только для того, чтобы столкнуть между собой какие-то кро-
шечные частички? -- чувствуя, что едва держится на ставших
ватными ногах, медленно проговорил Лэнгдон.
Колер пожал плечами:
-- Иногда, чтобы докопаться до истины, приходится пере-
двигать горы.
В сотнях миль от Женевы из потрескивающей пор-
тативной рации раздался хриплый голос:
-- Я в вестибюле.
Сидящий перед видеомониторами охранник нажал кнопку
и переключил рацию на передачу.
-- Тебе нужна камера номер 86. Она находится в самом конце.
Воцарилось долгое молчание. От напряжения по лицу ох-
ранника потекли струйки пота. Наконец рация вновь ожила.
-- Ее здесь нет. Кронштейн, на котором она была установ-
лена, вижу, а саму камеру кто-то снял.
-- Так, понятно... -- Охранник с трудом перевел дыхание. --
Не уходи пока, подожди там минутку, ладно?
Он перевел взгляд на экраны мониторов. Большая часть ком-
плекса была открыта для публики, так что беспроводные видеока-
меры пропадали у них и раньше. Как правило, их крали наглые и
бесстрашные любители сувениров. Правда, когда камеру уносили
на расстояние, превышающее дальность ее действия, сигнал про-
падал и экран начинал рябить серыми полосами. Озадаченный
охранник с надеждой взглянул на монитор. Нет, камера No 86 по-
прежнему передавала на редкость четкое изображение.
Если камера украдена, рассуждал про себя охранник, поче-
му мы все же получаем от нее сигнал? Он, конечно, знал, что
этому есть только одно объяснение. Камера осталась внутри
комплекса, просто ее кто-то снял и перенес в другое место. Но
кто? И зачем?
Охранник в тяжком раздумье уставился на экран, будто на-
деясь найти там ответы на эти вопросы. Помолчав некоторое
время, он поднес рацию ко рту и произнес:
-- Слушай, рядом с тобой есть лестничный проем. Посмот-
ри, нет ли там каких шкафов, ниш или кладовок?
-- Нет тут ни хрена, -- ответил через некоторое время сер-
дитый голос. -- А что такое?
-- Ладно, не бери в голову. Спасибо за помощь. -- Охран-
ник выключил рацию и нахмурился.
Он знал, что крошечная беспроводная видеокамера может
вести передачу практически из любой точки тщательно охраня-
емого комплекса, состоящего из тридцати двух отдельных зда-
ний, тесно лепящихся друг к другу в радиусе полумили. Един-
ственной зацепкой служило то, что камера находилась в каком-
то темном помещении. Хотя легче от этого не было. Таких мест
в комплексе уйма: подсобки, воздуховоды, сараи садовников,
да те же гардеробные при спальнях... не говоря уже о лабиринте
подземных тоннелей. Так что камеру номер 86 можно искать и
искать неделями.
Но это еще не самое страшное, мелькнуло у него в голове.
Его беспокоила даже не столько проблема, возникшая в связи
с непонятным перемещением видеокамеры. Охранник вновь
уставился на изображение, которое она передавала. Незнако-
мое и с виду весьма сложное электронное устройство, какого
ему, несмотря на серьезную техническую подготовку, встречать
еще не приходилось. Особое беспокойство вызывали индикато-
ры, подмигивающие с лицевой панели прибора.
Хотя охранник прошел специальный курс поведения в чрез-
вычайных ситуациях, сейчас он растерялся. Его пульс участил-
ся, а ладони вспотели. Он приказал себе не паниковать. Долж-
но же быть какое-то объяснение. Подозрительный предмет был
слишком мал, чтобы представлять серьезную опасность. И все
же его появление в комплексе вызывало тревогу. А если начис-
тоту, то и страх.
И надо же было этому случиться именно сегодня, с досадой
подумал охранник.
Его работодатель всегда уделял повышенное внимание воп-
росам безопасности, однако именно сегодня им придавалось
особое значение. Такого не было уже двенадцать лет. Охранник
пристально посмотрел на экран и вздрогнул, услышав далекие
раскаты надвигающейся грозы.
Обливаясь потом, он набрал номер своего непосредствен-
ного начальника.
Мало кто из детей может похвастать тем, что точно
помнит день, когда впервые увидел своего отца. Виттория Вет-
ра была именно таким исключением из общего правила. Ей было
восемь лет. Брошенная родителями, которых она не знала, дев-
чушка жила в "Орфанотрофио ди Сьена" -- католическом си-
ротском приюте близ Флоренции. В тот день шел дождь. Мона-
хини уже дважды приглашали ее обедать, но девочка притворя-
лась, что не слышит. Она лежала во дворе, наблюдая, как пада-
ют дождевые капли, ощущая, как они небольно ударяются о ее
тело, и пыталась угадать, куда упадет следующая. Монахини
опять принялись ее звать, пугая тем, что воспаление легких
быстро отучит строптивую девчонку от чрезмерного пристрас-
тия к наблюдению за природой.
"Да не слышу я вас!" -- мысленно огрызнулась Виттория.
Она уже промокла до нитки, когда из дома вышел молодой
священник. Она его не знала, в приюте он был новеньким. Вит-
тория съежилась в ожидании, что он схватит ее за шиворот и
потащит под крышу. Однако священник, к ее изумлению, не
ДЗ Н БРАУН
сделал ничего подобного. Вместо этого он растянулся рядом с
ней прямо в большущей луже.
-- Говорят, ты всех замучила своими вопросами, -- обра-
тился к ней священник.
-- А что в этом плохого? -- тут же спросила Виттория.
-- Выходит, это правда, -- рассмеялся он.
-- А чего вы сюда пришли? -- грубовато поинтересовалась
дерзкая девчонка.
-- Так ведь не одной тебе интересно, почему с неба падают
капли.
-- Мне-то как раз неинтересно, почему они падают. Это я
уже знаю!
-- Да что ты говоришь! -- удивленно взглянул на нее свя-
щенник.
-- Конечно! Сестра Франциска рассказывала, что дождевые
капли -- это слезы ангелов, которые они льют с небес, чтобы
смыть с нас наши грехи.
-- Ого! Теперь все понятно! -- восхитился он.
-- А вот и нет! -- возразила юная естествоиспытательница. --
Они падают потому, что все падает. Падает все! Не одни только
дождевые капли.
-- Знаешь, а ведь ты права, -- озадаченно почесал в затылке
священник. -- Действительно, все падает. Должно быть, грави-
тация действует.
-- Чего-чего?
-- Ты что, не слышала о гравитации? -- недоверчиво по-
смотрел на нее священник.
-- Нет, -- смутилась Виттория.
-- Плохо дело, -- сокрушенно покачал головой он. -- Гра-
витация может дать ответы на множество вопросов.
-- Так что за штука эта ваша гравитация? -- Сгорая от лю-
бопытства, Виттория даже приподнялась на локте и решитель-
но потребовала: -- Рассказывайте!
-- Не возражаешь, если мы обсудим это за обедом? -- хитро
подмигнул ей священник.
Молодым священником был Леонардо Ветра. Хотя в уни-
верситете его неоднократно отмечали за успехи в изучении фи-
зики, он подчинился зову сердца и поступил в духовную семи-
нарию. Леонардо и Виттория стали неразлучными друзьями в
пронизанном одиночеством мире монахинь и жестких правил.
Виттория частенько смешила Леонардо, помогая ему разогнать
тоску, и он взял ее под свое крыло. Он рассказал ей о таких
восхитительных явлениях природы, как радуга и реки. От него
она узнала о световом излучении, планетах, звездах... обо всем
окружающем мире, каким его видят Бог и наука. Обладавшая
врожденным интеллектом и неуемной любознательностью, Вит-
тория оказалась на редкость способной ученицей. Леонардо опе-
кал ее как родную дочь.
Девочка же была просто счастлива. Ей было неведомо тепло
отцовской заботы. В то время как другие взрослые шлепком,
порой весьма увесистым, обрывали ее приставания с вопроса-
ми, Леонардо часами терпеливо растолковывал Виттории вся-
кие премудрости, знакомил ее с интереснейшими, умнейшими
книгами. Более того, он даже искренне интересовался, что она
сама думает по тому или иному поводу. Виттория молила Бога,
чтобы Леонардо оставался рядом с ней вечно. Однако настал
день, когда мучившие ее кошмарные предчувствия оправдались.
Отец Леонардо сообщил, что покидает приют.
-- Уезжаю в Швейцарию, -- сообщил он ей. -- Мне предо-
ставили стипендию для изучения физики в Женевском универ-
ситете.
-- Физики? -- не поверила своим ушам Виттория. -- Я ду-
мала, вы отдали свое сердце Богу!
-- Бога я люблю всей душой, -- подтвердил Леонардо. --
Именно поэтому и решил изучать его Божественные заповеди.
А законы физики -- это холсты, на которых Бог творит свои
шедевры.
Виттория была сражена. Но у него была для нее еще одна
новость. Оказывается, он переговорил с вышестоящими инстан-
циями, и там дали согласие на то, чтобы отец Леонардо удоче-
рил сироту Витторию.
-- А ты сама хочешь, чтобы я тебя удочерил? -- с замираю-
щим сердцем спросил Леонардо.
-- А как это? -- не поняла Виттория.
Когда он ей все объяснил, она бросилась ему на шею и
минут пять заливала сутану слезами радости.
-- Да! Хочу! Да! Да! Хочу! -- всхлипывая, вскрикивала она,
вне себя от нежданного счастья.
Леонардо предупредил, что они будут вынуждены ненадол-
го расстаться, пока он не устроится в Швейцарии, однако по-
обещал, что разлука продлится не более полугода. Для Витто-
рии это были самые долгие в жизни шесть месяцев, но слово
свое Леонардо сдержал. За пять дней до того, как ей исполни-
лось девять лет, Виттория переехала в Женеву. Днем она ходила
в Женевскую международную школу, а по вечерам ее образова-
нием занимался приемный отец.
Спустя три года Леонардо Ветра пригласили на работу в
ЦЕРН. Отец и дочь попали в страну чудес, какой Виттория не
могла вообразить даже в самых дерзких мечтах.
Виттория Ветра, словно в оцепенении, шагала по туннелю.
Поглядывая на свое искаженное отражение в хромированной по-
верхности трубы ускорителя, она остро ощущала отсутствие отца.
Обычно Виттория пребывала в состоянии незыблемого мира с
самой собой и полной гармонии со всем, что ее окружало. Однако
сейчас все внезапно потеряло смысл. В последние три часа она
просто не осознавала, что происходит с ней и вокруг нее.
Звонок Колера раздался, когда на Балеарах было десять ча-
сов утра. "Твой отец убит. Возвращайся домой немедленно!.."
Несмотря на то что на раскаленной палубе катера было удуша-
юще жарко, ледяной озноб пробрал ее до самых костей. Без-
душный механический тон, которым Колер произнес эти страш-
ные слова, был еще больнее, нежели сам их смысл.
И вот она дома. Да какой же теперь это дом? ЦЕРН, ее
единственный мир с того дня, как ей исполнилось двенадцать
лет, стал вдруг чужим. Ее отца, который превращал центр в
страну чудес, больше нет.
Дыши ровнее и глубже, приказала себе Виттория, но это не
помогло привести в порядок мечущиеся в голове мысли. Кто
убил отца? За что? Откуда взялся этот американский "специа-
лист"? Почему Колер так рвется к ним в лабораторию? Вопро-
сы один за другим все быстрее вспыхивали у нее в мозгу.
Колер говорил о возможной связи убийства с их нынешним
проектом. Какая может быть здесь связь? Никто не знал, над
чем они работают! Но даже если кому-то и удалось что-то раз-
нюхать, зачем убивать отца?
Приближаясь к лаборатории, Виттория вдруг подумала, что
сейчас обнародует величайшее достижение его жизни, а отец
при этом присутствовать не будет. Этот торжественный момент
виделся ей совсем по-другому. Она представляла себе, что отец
соберет в своей лаборатории ведущих ученых центра и проде-
монстрирует им свое открытие, с потаенным ликованием глядя
на их ошеломленные, растерянные, потрясенные лица. Затем,
сияя отцовской гордостью, объяснит присутствующим, что, если
бы не одна из идей Виттории, осуществить этот проект он бы
не смог... что его дочь прямо и непосредственно участвовала в
осуществлении такого выдающегося научного прорыва. Витто-
рия почувствовала, как к горлу подкатил горький комок. В этот
момент триумфа они с отцом должны были быть вместе. Но
она осталась одна. Вокруг нее не толпятся взбудораженные кол-
леги. Не видно восторженных лиц. Рядом только какой-то не-
знакомец из Америки и Максимилиан Колер.
Максимилиан Колер. Der Konig. Кайзер.
Еще с самого детства Виттория испытывала к этому человеку
глубокую неприязнь. Нет, с течением времени она стала уважать
могучий интеллект директора, однако его ледяную холодность и
неприступность по-прежнему считала бесчеловечными... Этот че-
ловек являл собой прямую противоположность ее отцу, который
был воплощением сердечного тепла и доброты. И все же в глуби-
не души эти двое относились друг к другу с молчаливым, но вели-
чайшим уважением. Гений, сказал ей однажды кто-то, всегда при-
знает другого гения без всяких оговорок.
"Гений, -- тоскливо подумала она, -- отец... Папа, папочка.
Убит..."
В лабораторию Леонардо Ветра вел длинный, стерильной
чистоты коридор, от пола до потолка облицованный белым ка-
фелем. У Лэнгдона почему-то появилось ощущение, что он по-
пал в подземную психушку. По стенам коридора тянулись дю-
жины непонятно что запечатлевших черно-белых фотографий в
рамках. И хотя Лэнгдон посвятил свою карьеру изучению сим-
волов, эти изображения не говорили ему ничего. Они выгляде-
ли как беспорядочная коллекция негативов, вкривь и вкось ис-
черченных какими-то хаотическими полосами и спиралями. Со-
временная живопись? Накушавшийся амфетамина Джексон
Поллок*? Лэнгдон терялся в догадках.
-- Разброс осколков. Зафиксированный компьютером мо-
мент столкновения частиц, -- заметив, видимо, его недоуме-
ние, пояснила Виттория и указала на едва видимый на снимке
след. -- В данном случае наблюдаются Z-частицы. Отец открыл
их пять лет назад. Одна энергия -- никакой массы. Возможно,
это и есть самый мелкий, если можно так выразиться, строи-
тельный элемент природы. Ведь материя есть не что иное, как
пойманная в ловушку энергия.
Неужели? Материя есть энергия? Лэнгдон насторожился.
Это уже скорее смахивает на дзэн**. Он еще раз посмотрел на
тонюсенькие черточки на фотографии. Интересно, что скажут
его приятели с физфака в Гарварде, когда он признается им,
что провел выходные в большом адроновом коллайдере***, на-
слаждаясь видом Z-частиц?
-- Виттория, -- сказал Колер, когда они подошли к сталь-
ным дверям весьма внушительного вида, -- должен признаться,
что сегодня утром я уже спускался вниз в поисках вашего отца.
* Джексон Поллок (1912--1956) -- американский художник-абст-
ракционист.
** Дзэн (япон.), дхьяна (санскр.), чань (кит.) -- возникшее в VI в.
течение буддизма, проповедующее постижение истины через созерца-
ние и самопогружение и абсолютное пренебрежение к любой внешней
форме бытия.
*** Ускоритель, в котором осуществляется столкновение встречных
пучков заряженных частиц высоких энергий.
-- Неужели? -- слегка покраснев, произнесла девушка.
-- Именно. И представьте мое изумление, когда вместо на-
шего стандартного цифрового замка я обнаружил нечто совер-
шенно иное... -- С этими словами Колер показал на сложный
электронный прибор, вмонтированный в стену рядом с дверью.
-- Прошу прощения, -- сказала Виттория. -- Вы же знаете,
насколько серьезно он относился к вопросам секретности. Отец
хотел, чтобы в лабораторию имели доступ лишь он и я.
-- Понимаю, -- ответил Колер. -- А теперь откройте дверь.
Виттория не сразу отреагировала на слова шефа, но затем,
глубоко вздохнув, все же направилась к прибору в стене.
К тому, что произошло после, Лэнгдон оказался совершен-
но не готов.
Виттория подошла к аппарату и, склонившись, приблизила
правый глаз к выпуклой, чем-то похожей на окуляр телескопа
линзе. После этого она надавила на кнопку. В недрах машины
раздался щелчок, и из линзы вырвался лучик света. Лучик дви-
гался, сканируя глазное яблоко так, как сканирует лист бумаги
копировальная машина.
-- Это -- сканер сетчатки, -- пояснила она. -- Безупречный
механизм. Распознает строение лишь двух сетчаток -- моей и
моего отца.
Роберт Лэнгдон замер. Перед его мысленным взором во всех
ужасающих деталях предстал мертвый Леонардо Ветра. Лэнг-
дон снова увидел окровавленное лицо, одинокий, смотрящий в
пространство карий глаз и пустую, залитую кровью глазницу.
Он попытался не думать об ужасающем открытии... но спря-
таться от правды было невозможно. На белом полу прямо под
сканером виднелись коричневатые точки. Капли запекшейся
крови.
Виттория, к счастью, их не заметила.
Стальные двери заскользили в пазах, и девушка вошла в
помещение.
Колер мрачно посмотрел на Лэнгдона, и тот без труда по-
нял значение этого взгляда: "Я же говорил вам, что похищение
глаза преследует иную... гораздо более важную цель".
Руки женщины были связаны. Перетянутые шну-
ром кисти опухли и покраснели. Совершенно опустошенный,
ассасин лежал с ней рядом, любуясь своим обнаженным трофе-
ем. Смуглого убийцу занимал вопрос, не было ли ее временное
забытье лишь попыткой обмануть его, чтобы избежать дальней-
шей работы.
Впрочем, на самом деле это его не очень волновало, так как
он получил более чем достаточное вознаграждение. Испытывая
некоторое пресыщение, ассасин отвернулся от своей добычи и
сел на кровати.
На его родине женщины являются собственностью. Слабы-
ми созданиями. Инструментом наслаждения. Товаром, который
обменивают на скот. И там они знают свое место. Здесь же, в
Европе, женщины прикидываются сильными и независимыми.
Эти их жалкие потуги одновременно смешили его и возбужда-
ли. Убийца получал особое наслаждение в те моменты, когда
гордячки оказывались в полной физической зависимости от него.
Несмотря на ощущение полного физического удовлетворения,
ассасин начал испытывать другое желание. Прошлой ночью он
убил человека. Не только убил, но и изуродовал труп. Убийство
действовало на него так, как на других действует героин... Каждая
новая порция приносит лишь временное облегчение, порождая
тягу к очередной, все увеличивающейся дозе. Чувство приятного
удовлетворения исчезло, и на смену ему снова пришло желание.
Он внимательно посмотрел на спящую рядом с ним женщину
и провел ладонью по светлой шее. Сознание того, что он в один
миг может лишить ее жизни, приводило его в состояние возбуж-
дения. Кому нужна жизнь этого ничтожного существа? Кто она
такая? Недочеловек. Инструмент наслаждения. Мощные пальцы
убийцы сжали нежное горло, и он уловил биение ее пульса. Одна-
ко тут же, подавив желание, убрал руку. Дело прежде всего. Лич-
ные желания должны уступать место служению более высоким
целям. Встав с постели, ассасин еще раз восхитился величием того
дела, которое ему предстояло свершить. Он все еще не мог до
конца осознать степень влияния человека, скрывающегося под
именем Янус, и могущества древнего братства, которое тот воз-
главлял. Каким-то непостижимым образом им удалось узнать о
его ненависти и... его непревзойденном искусстве. Как именно
это стало им известно, для него навсегда останется тайной. Их
корни проросли через весь земной шар.
И вот теперь они удостоили его высшей чести. Он станет их
руками и их голосом. Их мстителем и их посланником -- тем,
кого его соплеменники именуют Малик-аль-Хак. Ангел Истины.
Войдя в лабораторию Ветра, Лэнгдон перенесся из
нашего времени в далекое будущее. Абсолютно белое внутри
помещение, заставленное компьютерами и специальным элект-
ронным оборудованием, походило на операционную какого-
нибудь футуристического госпиталя. Интересно, какие тайны
хранила эта лаборатория, думал американец, если для их со-
хранности пришлось создавать запоры, открыть которые мож-
но лишь с помощью глаза?..
Колер первым делом внимательно оглядел помещение, но в
нем, естественно, никого не оказалось. Что касалось Виттории,
то та двигалась как-то неуверенно... Так, словно лаборатория в
отсутствие отца стала для нее чужой.
Лэнгдон сразу обратил внимание на невысокие массивные
колонны, чем-то напоминающие Стонхендж* в миниатюре. Этих
колонн из полированной стали было около десятка, и они об-
разовывали в центре комнаты небольшой круг. Но еще больше
эти трехфутовые сооружения напоминали постаменты, на ко-
торых в музеях выкладывают драгоценные камни. Однако сей-
час на них лежали отнюдь не драгоценности. На каждой из ко-
лонн покоился толстостенный прозрачный сосуд, формой и
* Стонхендж -- мегалитическая культовая постройка 2-го тысяче-
летия до н.э. в Великобритании.
размером напоминающий теннисный мяч. Судя по их виду, со-
суды были пусты.
Колер с удивлением посмотрел на них и, видимо, решив
поговорить об этом потом, сказал, обращаясь к Виттории:
-- Взгляните хорошенько. Ничего не украдено?
-- Украдено? Каким образом? Сканер сетчатки может впус-
тить только нас.
-- Все-таки посмотрите.
Виттория вздохнула и некоторое время разглядывала ком-
нату. Затем пожала плечами и сказала:
-- Лаборатория в том состоянии, в котором ее обычно ос-
тавляет отец. В состоянии упорядоченного хаоса.
Лэнгдон понимал, что Колер взвешивает все возможные ва-
рианты своего дальнейшего поведения, размышляя о том, в ка-
кой степени можно оказывать давление на Витторию и... как
много следует ей сказать. Видимо, решив оставить девушку на
время в покое, он выехал в центр комнаты, обозрел скопление
таинственных пустых сосудов и после продолжительной паузы
произнес:
-- Секреты... это та роскошь, которую мы себе больше по-
зволить не можем.
Виттория неохотно кивнула, выражая свое согласие, и на ее
лице отразилась та буря эмоций, которые она испытывала. Эмо-
ций и воспоминаний.
"Дай ей хотя бы минуту!.." -- подумал Лэнгдон.
Как бы набираясь сил для того, чтобы открыть страшную
тайну, Виттория опустила ресницы и вздохнула полной грудью.
Затем, не открывая глаз, она сделала еще один глубокий вздох.
И еще...
Лэнгдона охватило беспокойство. С ней все в порядке? Он
покосился на Колера. Тот сидел совершенно спокойно, посколь-
ку ему, очевидно, не раз приходилось бывать свидетелем этого
ритуала. Прежде чем Виттория открыла глаза, прошло не менее
десяти секунд.
С ней произошла такая метаморфоза, что Лэнгдон просто
не поверил своим глазам. Виттория Ветра совершенно преоб-
разилась. Уголки ее пухлых губ опустились, плечи обвисли,
взгляд стал мягким. Казалось, девушка настроила свой орга-
низм на то, чтобы смириться со сложившимся положением.
Страдания и личную боль ей каким-то образом удалось спря-
тать в глубине сердца.
-- С чего начать? -- спросила она совершенно спокойно.
-- Начните с самого начала, -- сказал Колер. -- Расскажите
нам об эксперименте своего отца.
-- Отец всю свою жизнь мечтал о том, чтобы примирить
науку и религию, -- начала Виттория. -- Он хотел доказать, что
наука и религия вполне совместимы и являют собой всего лишь
два различных пути познания единой истины... -- Девушка за-
молчала, как бы не веря тому, что собиралась сказать в следую-
щий момент: -- И вот недавно... он нашел способ это сделать.
Колер молчал.
-- Отец задумал провести эксперимент, который, как он на-
деялся, сможет разрешить одно из самых острых противоречий
между наукой и религией.
Интересно, какое противоречие она имеет в виду, подумал
Лэнгдон. Истории известно огромное их множество.
-- Отец имел в виду проблему креационизма -- проблему
вечного спора о том, как возникла наша Вселенная.
Вот это да, подумал Лэнгдон. Значит, речь идет ни много