Взяв в руки наполненную едой деревянную миску, Ханна стала его кормить:
– Завтра, если почувствуешь себя лучше, будешь есть горячие кукурузные лепешки и свежие ягоды. Не могу же я скормить тебе сразу весь запас еды. Ну что, нравится?
– Неплохо, – пробормотал Крид, облизывая губы. Правый бок у него невыносимо болел, голова раскалывалась, по он был жив. Он никак не мог поверить, что Ханна извлекла пулю у него из живота и выходила его. Как ей это удалось? Он остановил взгляд на ее потном усталом лице. Казалось, она пахала с утра до ночи на полях. Неужели она не отходила от него ни на минуту? – На самом деле ничего более вкусного я не ел ни разу в жизни, Ханна Магуайр, – проговорил он тихо.
Она улыбнулась и отправила содержимое ложки ему в рот. Случайно коснулась его щеки, и ее пробрала дрожь. Он смотрел на нее так же, как в ту памятную первую ночь. Весьма некстати в девушке снова проснулось желание, и она помотала головой, надеясь, что он ничего не заметит. Ханна накормила его и отставила плошку в сторону.
– Пить хочешь? – спросила она бодрым голосом.
– Только виски.
– Ты же знаешь, как я отношусь к спиртному, Крид Брэттон!
– В тот вечер ты относилась к спиртному совсем неплохо.
Выпрямившись, она произнесла:
– Тогда оно было необходимо как лекарство.
– А из тебя получился неплохой хирург, – не без иронии заметил Крид. – Но даже Библия рекомендует употреблять вино для увеселения плоти, – и добавил: – Совсем немного.
– Не болтай ерунды! – одернула его Ханна. Крид слегка улыбнулся и нараспев проговорил:
– «Дайте крепкий напиток тому, кто готов к смерти, и вино тем, у кого омертвели сердца». Ханна вспыхнула:
– Если хочешь услышать цитаты, могу подбросить парочку! «Негоже ни есть мяса, ни пить вина, ни делать что-либо еще, что может соблазнить твоего брата, или обидеть его, или обессилить его…»
– Нет, Ханна, не так. «Позволь ему пить и забыть о своей бедности, и больше не вспоминать о своем отчаянии…» Ханна с досадой возразила:
– «Ни вор, ни предатель, ни пьяница, ни соблазнитель не войдут в царство небесное».
– К кому из вышеперечисленных ты меня относишь? И кто сказал, что я хочу куда-то войти? – спросил Крид в ответ. – Может быть, мое царство небесное здесь, на земле. А, Ханна?
Столь неподобающее высказывание сбило бедную девушку с толку. Ее вера развеялась как утренний туман. Крид посмотрел на нее так, что сердце ее едва не выскочило из груди.
– Что ты имел в виду?
– Иди сюда, – проговорил он севшим голосом. Девушка стояла на месте, неуверенная, надо ли идти к нему. Он поманил ее пальцем. – Иди ко мне, дорогая.
– Крид, ты забыл о ране. У тебя не прошла лихорадка, и тебе нужен покой. Не вздумай делать резких движений…
– Помолчи хоть минутку. Я устал, понимаешь? Меня надо утешать и лечить. – Он привлек ее к себе и уложил на одеяло.
Ее сердце билось, как пойманная птица.
– Крид, – произнесла она тихо. – Крид, я люблю тебя.
Ханна сама удивилась сказанному и сидела с широко раскрытыми глазами, освещенная утренним светом. Крид тоже удивился. К горлу подступил комок.
Он ожидал чего угодно, только не этого. Крид посмотрел на волны ее рыжих волос, они упали ей на лицо, и он не видел выражения ее глаз. Поэтому не сразу поверил в искренность этого неожиданного объяснения в любви.
Ее возбуждение передалось Криду. И это после месяца перепалок и далеко не лестных высказываний в его адрес? Он ушам своим не верил.
– Ханна, дорогая… не знаю, что и сказать. Ее волосы всколыхнулись, как море, когда она подняла голову.
– Не надо ничего говорить, – ответила Ханна сквозь слезы. – Я так боялась, что ты умрешь, и все-таки не теряла надежды.
– И не молилась? – с иронией спросил Крид.
– Нет, не молилась! – Она взглянула на него, плотно сжав губы. – Молитвы – пустые слова, неизвестно к кому обращенные…
– Ханна!
– Не надо! Я думала, думала, думала. Все последние дни. И пришла к выводу, что ты прав. Тысячу раз прав. Моя вера принесла мне только боль и разочарование. Бог, если бы он существовал, не допустил бы того, что произошло в последний месяц! – Она говорила, говорила и никак не могла остановиться, боль и горечь выплескивались наружу вместе со слезами. – Мой отец и наши соседи погибли. Флетчер, совсем еще мальчик, умер. Ты сделал доброе дело, сопровождал нас, но живешь по-прежнему тяжело. А теперь вот чуть не умер от раны. Многие гибли на моих глазах. Бедного Холла Труитта застрелил бандит. Холл спас мне жизнь и теперь лежит бездыханный.
Наступила пауза. Каждый из них думал о своем. В сверкающих гневом глазах Ханны Крид увидел боль и отчаяние, которые не хотел бы испытать сам.
– Ханна, – нарушил молчание Крид. – Не надо так.
– Со мной все в порядке. Я счастлива, что полюбила тебя. Это награда за все мои страдания. – Она отошла в тень деревьев.
Ошеломленный, Крид не произнес ни слова. Все то, о чем говорила Ханна, он пережил много лет назад. И ему не хотелось об этом вспоминать. Надо вернуть Ханне веру, думал Крид. Но как это сделать, если сам он ее давно потерял?
Словно прочитав его мысли, Ханна остановилась, прислонилась к старому дубу и некоторое время наблюдала за Кридом. Он умел скрывать свои чувства, Ханна это знала и, излив ему душу, внимательно наблюдала за выражением его лица. Да, ее слова взволновали его.
Всего три слова – и она вся перед ним как на ладони. Зачем она раскрыла ему душу, забыв о женской гордости? Ведь сам он не мог ответить ей тем же. И не скрывал этого, говорил, что ничего, кроме физического влечения, к ней не испытывает.
Да и как в нее влюбиться, размышляла Ханна, сидя на камне. Неумытая, непричесанная, в рваном платье. К тому же она ничего не знает о Криде Брэттоне. Почти ничего. Они знакомы всего месяц.
Крид ведет бродячий образ жизни. Охотится на людей. В раннем детстве потерял родителей. И все же он не лишен благородства, не бросил ее на произвол судьбы одну, с детьми. Помогал им. Он чертовски привлекателен, сведет с ума любую женщину одной лишь улыбкой.
Ханна закрыла лицо руками. Она была в полном изнеможении. Ей нужно отдохнуть, ни о чем не думая. Иначе она просто сойдет с ума.
Тени уже стали длинными к тому времени, как Ханна вернулась в пещеру. Она увидела в руке Крида пачку бумаг.
– А это весьма интересно, – сказал он спустя минуту.
– Что именно? – спросила девушка без особого интереса.
– Тебе лучше знать. Я не терял времени даром. – Он показал ей кипу бумаг. – Здесь сказано, что Генри Пламмер получает большинство голосов на бирже в золотоискательной компании Олдер-Галча. Если эти бумаги передать шерифу Пламмеру, он станет одним из самых богатых чиновников.
– Я не знаю, кто такой этот шериф Пламмер. И почему же он станет богатым чиновником?
– Потому что здесь очень много биржевых акций. Вот они, аккуратно связанные черной ленточкой и ждущие своего часа, когда жадный Пламмер схватит их своими грязными лапами. – Крид задумчиво посмотрел на бумаги. – Пламмер – это шериф в Олдер-Галче в Виргиния-Сити в Монтане. Они нашли там золото и построили много копей. Поэтому он и богатый. Эти бумаги гораздо дороже той пыли, которую я накопал сам.
Ханна схватилась за сердце:
– Надеюсь, ты не собираешься украсть бумаги, правда, Крид?
Лукавая улыбка появилась па его лице.
– Украсть? Я? Это – оскорбление, мисс Ханна…
– Давай серьезно! – Она подошла к нему. – А почему же тогда золотые копи – где ты сказал, в Олдер-Галче? – проданы другой территории? Эдвард Маллен, работавший на этой бирже, ехал в Форт-Бентон из крепости Уолла-Уолла. Что бы он делал здесь с этими акциями?
– Очевидно, он был всего лишь посредником…
– Но его нет в живых. Роупер убил его. Видимо, не считал эти бумаги особо ценными. Столько убийств, столько крови из-за горстки золотой пыли и каких-то бумаг.
– Возможно. – Крид внимательно посмотрел на Ханну. – Не волнуйся, дорогая. У меня есть предчувствие, что шериф Пламмер со своими головорезами не долго будет чинить произвол.
Ханна в отчаянии махнула рукой:
– О, я говорю не только о шерифе… а вообще обо всем, что случилось.
– Я понимаю, Ханна, понимаю.
– Неужели? – Она пожала плечами. – Иногда мне кажется, что никто этого не понимает.
Крид обнял Ханну за плечи, тепло улыбнулся и посмотрел так, словно хотел заглянуть ей в самую душу.
– Я знаю и понимаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить, любовь моя. Нет ответа? Ни одной цитаты? – спросил он мягко, когда она вздохнула вместо ответа. – Я рад. Не хотелось бы нарушать этот момент иронией или очередной ссорой.
Сердце Ханны взволнованно забилось, но она подумала, что нельзя ожидать многого от Крида. Он никогда не поймет ее.
Крид взял ее руку и внимательно осмотрел ладонь.
– Когда-то я знал девушку, которая умела предсказывать судьбу по руке, – шепнул он ей. – Она сказала, что по линии, которая идет от большого пальца к запястью, можно узнать, долгой ли будет жизнь. А это линии судьбы и любви.
– Ты веришь в гадание по руке?
– Иногда да, иногда нет. Насколько я понимаю, моя дорогая Ханна, жизнь у тебя будет долгая и интересная. А это что? Неужели судьба? О, да это твой муж и трос, нет, четверо детей. – Она отдернула руку. – Да подожди ты. Может быть, там не один муж, а больше…
Ханна убрала руку за спину и бросила на него негодующий взгляд. Крид улыбнулся и снова лег на подушку.
– Прости, я не хотел заглядывать в твое будущее, – сказал он без тени насмешки.
– Ты лжешь!
– Не всегда, дорогая, не всегда. Наступило молчание. Она не могла отвести глаз от Крида.
– А что сказала та девушка о твоем будущем? – спросила Ханна, прервав затянувшуюся паузу. Она дотронулась до его ладони, и он остановил на ней удивленный взгляд.
– Что я проживу короткую опасную жизнь и погибну из-за женщины, – ответил он не раздумывая. – Как видишь, она оказалась права.
– Не понимаю, какую связь имеет предсказание с настоящим, – начала она и умолкла. – Впрочем, возможно, она была права. Ты ведь из-за меня попал раз или два в трудные ситуации.
– Всего раз, – уточнил Крид. – И я выжил, несмотря на ее предсказание.
– Надеюсь.
– Правда, Ханна? Иногда мне казалось, что после нашей последней встречи ты не захочешь меня видеть.
– Не будем об этом говорить, – быстро произнесла она.
– Почему нет? Я же вспоминаю. До сих пор не могу понять, что ты хотела от меня тогда услышать.
– Ничего такого, чего бы ты не хотел мне сказать, Крид. – Ханна отвела взгляд. – Ничего.
– Возможно, есть вещи, которые ты не очень хорошо понимаешь или совсем не понимаешь. – Он умолк и после паузы продолжил: – Мне трудно делиться с кем-то своими чувствами. Выразить гнев, раздражение – еще куда ни шло. А вот сокровенные чувства я храню в душе.
– Знаю, – прервала его Ханна. – И пожалуй, ты прав. Равнодушием можно убить любовь.
– Нет, – сказал Крид, подавшись всем телом вперед. – Я не хочу видеть тебя такой грустной, Ханна! Не хочу, чтобы ты страдала! Чтобы потеряла способность заботиться о других… чтобы потеряла свою веру…
Ханна с удивлением уставилась на него. Его глаза затуманились от боли. Охваченная нежностью, Ханна покачала головой.
– Но я уже потеряла ее, – печально произнесла она. – Вера ушла безвозвратно. Я не могу больше молиться. Бог отвернулся от меня…
Глава 18
– Завтра, если почувствуешь себя лучше, будешь есть горячие кукурузные лепешки и свежие ягоды. Не могу же я скормить тебе сразу весь запас еды. Ну что, нравится?
– Неплохо, – пробормотал Крид, облизывая губы. Правый бок у него невыносимо болел, голова раскалывалась, по он был жив. Он никак не мог поверить, что Ханна извлекла пулю у него из живота и выходила его. Как ей это удалось? Он остановил взгляд на ее потном усталом лице. Казалось, она пахала с утра до ночи на полях. Неужели она не отходила от него ни на минуту? – На самом деле ничего более вкусного я не ел ни разу в жизни, Ханна Магуайр, – проговорил он тихо.
Она улыбнулась и отправила содержимое ложки ему в рот. Случайно коснулась его щеки, и ее пробрала дрожь. Он смотрел на нее так же, как в ту памятную первую ночь. Весьма некстати в девушке снова проснулось желание, и она помотала головой, надеясь, что он ничего не заметит. Ханна накормила его и отставила плошку в сторону.
– Пить хочешь? – спросила она бодрым голосом.
– Только виски.
– Ты же знаешь, как я отношусь к спиртному, Крид Брэттон!
– В тот вечер ты относилась к спиртному совсем неплохо.
Выпрямившись, она произнесла:
– Тогда оно было необходимо как лекарство.
– А из тебя получился неплохой хирург, – не без иронии заметил Крид. – Но даже Библия рекомендует употреблять вино для увеселения плоти, – и добавил: – Совсем немного.
– Не болтай ерунды! – одернула его Ханна. Крид слегка улыбнулся и нараспев проговорил:
– «Дайте крепкий напиток тому, кто готов к смерти, и вино тем, у кого омертвели сердца». Ханна вспыхнула:
– Если хочешь услышать цитаты, могу подбросить парочку! «Негоже ни есть мяса, ни пить вина, ни делать что-либо еще, что может соблазнить твоего брата, или обидеть его, или обессилить его…»
– Нет, Ханна, не так. «Позволь ему пить и забыть о своей бедности, и больше не вспоминать о своем отчаянии…» Ханна с досадой возразила:
– «Ни вор, ни предатель, ни пьяница, ни соблазнитель не войдут в царство небесное».
– К кому из вышеперечисленных ты меня относишь? И кто сказал, что я хочу куда-то войти? – спросил Крид в ответ. – Может быть, мое царство небесное здесь, на земле. А, Ханна?
Столь неподобающее высказывание сбило бедную девушку с толку. Ее вера развеялась как утренний туман. Крид посмотрел на нее так, что сердце ее едва не выскочило из груди.
– Что ты имел в виду?
– Иди сюда, – проговорил он севшим голосом. Девушка стояла на месте, неуверенная, надо ли идти к нему. Он поманил ее пальцем. – Иди ко мне, дорогая.
– Крид, ты забыл о ране. У тебя не прошла лихорадка, и тебе нужен покой. Не вздумай делать резких движений…
– Помолчи хоть минутку. Я устал, понимаешь? Меня надо утешать и лечить. – Он привлек ее к себе и уложил на одеяло.
Ее сердце билось, как пойманная птица.
– Крид, – произнесла она тихо. – Крид, я люблю тебя.
Ханна сама удивилась сказанному и сидела с широко раскрытыми глазами, освещенная утренним светом. Крид тоже удивился. К горлу подступил комок.
Он ожидал чего угодно, только не этого. Крид посмотрел на волны ее рыжих волос, они упали ей на лицо, и он не видел выражения ее глаз. Поэтому не сразу поверил в искренность этого неожиданного объяснения в любви.
Ее возбуждение передалось Криду. И это после месяца перепалок и далеко не лестных высказываний в его адрес? Он ушам своим не верил.
– Ханна, дорогая… не знаю, что и сказать. Ее волосы всколыхнулись, как море, когда она подняла голову.
– Не надо ничего говорить, – ответила Ханна сквозь слезы. – Я так боялась, что ты умрешь, и все-таки не теряла надежды.
– И не молилась? – с иронией спросил Крид.
– Нет, не молилась! – Она взглянула на него, плотно сжав губы. – Молитвы – пустые слова, неизвестно к кому обращенные…
– Ханна!
– Не надо! Я думала, думала, думала. Все последние дни. И пришла к выводу, что ты прав. Тысячу раз прав. Моя вера принесла мне только боль и разочарование. Бог, если бы он существовал, не допустил бы того, что произошло в последний месяц! – Она говорила, говорила и никак не могла остановиться, боль и горечь выплескивались наружу вместе со слезами. – Мой отец и наши соседи погибли. Флетчер, совсем еще мальчик, умер. Ты сделал доброе дело, сопровождал нас, но живешь по-прежнему тяжело. А теперь вот чуть не умер от раны. Многие гибли на моих глазах. Бедного Холла Труитта застрелил бандит. Холл спас мне жизнь и теперь лежит бездыханный.
Наступила пауза. Каждый из них думал о своем. В сверкающих гневом глазах Ханны Крид увидел боль и отчаяние, которые не хотел бы испытать сам.
– Ханна, – нарушил молчание Крид. – Не надо так.
– Со мной все в порядке. Я счастлива, что полюбила тебя. Это награда за все мои страдания. – Она отошла в тень деревьев.
Ошеломленный, Крид не произнес ни слова. Все то, о чем говорила Ханна, он пережил много лет назад. И ему не хотелось об этом вспоминать. Надо вернуть Ханне веру, думал Крид. Но как это сделать, если сам он ее давно потерял?
Словно прочитав его мысли, Ханна остановилась, прислонилась к старому дубу и некоторое время наблюдала за Кридом. Он умел скрывать свои чувства, Ханна это знала и, излив ему душу, внимательно наблюдала за выражением его лица. Да, ее слова взволновали его.
Всего три слова – и она вся перед ним как на ладони. Зачем она раскрыла ему душу, забыв о женской гордости? Ведь сам он не мог ответить ей тем же. И не скрывал этого, говорил, что ничего, кроме физического влечения, к ней не испытывает.
Да и как в нее влюбиться, размышляла Ханна, сидя на камне. Неумытая, непричесанная, в рваном платье. К тому же она ничего не знает о Криде Брэттоне. Почти ничего. Они знакомы всего месяц.
Крид ведет бродячий образ жизни. Охотится на людей. В раннем детстве потерял родителей. И все же он не лишен благородства, не бросил ее на произвол судьбы одну, с детьми. Помогал им. Он чертовски привлекателен, сведет с ума любую женщину одной лишь улыбкой.
Ханна закрыла лицо руками. Она была в полном изнеможении. Ей нужно отдохнуть, ни о чем не думая. Иначе она просто сойдет с ума.
Тени уже стали длинными к тому времени, как Ханна вернулась в пещеру. Она увидела в руке Крида пачку бумаг.
– А это весьма интересно, – сказал он спустя минуту.
– Что именно? – спросила девушка без особого интереса.
– Тебе лучше знать. Я не терял времени даром. – Он показал ей кипу бумаг. – Здесь сказано, что Генри Пламмер получает большинство голосов на бирже в золотоискательной компании Олдер-Галча. Если эти бумаги передать шерифу Пламмеру, он станет одним из самых богатых чиновников.
– Я не знаю, кто такой этот шериф Пламмер. И почему же он станет богатым чиновником?
– Потому что здесь очень много биржевых акций. Вот они, аккуратно связанные черной ленточкой и ждущие своего часа, когда жадный Пламмер схватит их своими грязными лапами. – Крид задумчиво посмотрел на бумаги. – Пламмер – это шериф в Олдер-Галче в Виргиния-Сити в Монтане. Они нашли там золото и построили много копей. Поэтому он и богатый. Эти бумаги гораздо дороже той пыли, которую я накопал сам.
Ханна схватилась за сердце:
– Надеюсь, ты не собираешься украсть бумаги, правда, Крид?
Лукавая улыбка появилась па его лице.
– Украсть? Я? Это – оскорбление, мисс Ханна…
– Давай серьезно! – Она подошла к нему. – А почему же тогда золотые копи – где ты сказал, в Олдер-Галче? – проданы другой территории? Эдвард Маллен, работавший на этой бирже, ехал в Форт-Бентон из крепости Уолла-Уолла. Что бы он делал здесь с этими акциями?
– Очевидно, он был всего лишь посредником…
– Но его нет в живых. Роупер убил его. Видимо, не считал эти бумаги особо ценными. Столько убийств, столько крови из-за горстки золотой пыли и каких-то бумаг.
– Возможно. – Крид внимательно посмотрел на Ханну. – Не волнуйся, дорогая. У меня есть предчувствие, что шериф Пламмер со своими головорезами не долго будет чинить произвол.
Ханна в отчаянии махнула рукой:
– О, я говорю не только о шерифе… а вообще обо всем, что случилось.
– Я понимаю, Ханна, понимаю.
– Неужели? – Она пожала плечами. – Иногда мне кажется, что никто этого не понимает.
Крид обнял Ханну за плечи, тепло улыбнулся и посмотрел так, словно хотел заглянуть ей в самую душу.
– Я знаю и понимаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить, любовь моя. Нет ответа? Ни одной цитаты? – спросил он мягко, когда она вздохнула вместо ответа. – Я рад. Не хотелось бы нарушать этот момент иронией или очередной ссорой.
Сердце Ханны взволнованно забилось, но она подумала, что нельзя ожидать многого от Крида. Он никогда не поймет ее.
Крид взял ее руку и внимательно осмотрел ладонь.
– Когда-то я знал девушку, которая умела предсказывать судьбу по руке, – шепнул он ей. – Она сказала, что по линии, которая идет от большого пальца к запястью, можно узнать, долгой ли будет жизнь. А это линии судьбы и любви.
– Ты веришь в гадание по руке?
– Иногда да, иногда нет. Насколько я понимаю, моя дорогая Ханна, жизнь у тебя будет долгая и интересная. А это что? Неужели судьба? О, да это твой муж и трос, нет, четверо детей. – Она отдернула руку. – Да подожди ты. Может быть, там не один муж, а больше…
Ханна убрала руку за спину и бросила на него негодующий взгляд. Крид улыбнулся и снова лег на подушку.
– Прости, я не хотел заглядывать в твое будущее, – сказал он без тени насмешки.
– Ты лжешь!
– Не всегда, дорогая, не всегда. Наступило молчание. Она не могла отвести глаз от Крида.
– А что сказала та девушка о твоем будущем? – спросила Ханна, прервав затянувшуюся паузу. Она дотронулась до его ладони, и он остановил на ней удивленный взгляд.
– Что я проживу короткую опасную жизнь и погибну из-за женщины, – ответил он не раздумывая. – Как видишь, она оказалась права.
– Не понимаю, какую связь имеет предсказание с настоящим, – начала она и умолкла. – Впрочем, возможно, она была права. Ты ведь из-за меня попал раз или два в трудные ситуации.
– Всего раз, – уточнил Крид. – И я выжил, несмотря на ее предсказание.
– Надеюсь.
– Правда, Ханна? Иногда мне казалось, что после нашей последней встречи ты не захочешь меня видеть.
– Не будем об этом говорить, – быстро произнесла она.
– Почему нет? Я же вспоминаю. До сих пор не могу понять, что ты хотела от меня тогда услышать.
– Ничего такого, чего бы ты не хотел мне сказать, Крид. – Ханна отвела взгляд. – Ничего.
– Возможно, есть вещи, которые ты не очень хорошо понимаешь или совсем не понимаешь. – Он умолк и после паузы продолжил: – Мне трудно делиться с кем-то своими чувствами. Выразить гнев, раздражение – еще куда ни шло. А вот сокровенные чувства я храню в душе.
– Знаю, – прервала его Ханна. – И пожалуй, ты прав. Равнодушием можно убить любовь.
– Нет, – сказал Крид, подавшись всем телом вперед. – Я не хочу видеть тебя такой грустной, Ханна! Не хочу, чтобы ты страдала! Чтобы потеряла способность заботиться о других… чтобы потеряла свою веру…
Ханна с удивлением уставилась на него. Его глаза затуманились от боли. Охваченная нежностью, Ханна покачала головой.
– Но я уже потеряла ее, – печально произнесла она. – Вера ушла безвозвратно. Я не могу больше молиться. Бог отвернулся от меня…
Глава 18
Время тянулось медленно. Уже прошло три дня после доверительного разговора между ними. Погода испортилась. Полил дождь. Сильный ветер гнал воду в пещеру. Крид и Ханна укрылись в ее глубине. Сначала Ханна радовалась дождю, жара ее измучила, но теперь стало слишком холодно, и она ходила, закутавшись в одеяло.
Крид выздоравливал. На нем заживало, как на кошке. Впрочем, боль в боку не проходила и порой была очень сильной.
Он подошел к костру и зажег сигарету.
– Последняя, – сказал он, встряхнув кисет. Ханна посмотрела в его сторону.
– Жалко, – сдержанно заметила она.
– Почему бы тебе не пожалеть меня по-настоящему? – спросил он лукаво.
– Потому что от табачного дыма я чихаю и кашляю, – ответила девушка. – Запах немытой лошади и то лучше, чем запах дыма.
– В таком случае сегодня твой счастливый день, – расплылся в улыбке Крид. – Ты пойдешь мыть Генерала и трех лошадок, которые остались с нами.
– Двух. Одна исчезла третьего дня.
– Как это «исчезла»?
Ханна пожала плечами и устало сказала:
– Думаю, ей просто надоело ждать, пока мы тронемся в путь…
– Ну, это не моя вина! – раздраженно проговорил Крид.
Ханна не могла сдержать улыбку.
– Ты всегда такой капризный, когда идешь на поправку?
– Почти всегда. Но я неисправим. – Он помолчал и добавил: – Видимо, мне придется курить кинникинник.
– Что курить?
– Это разновидность индейского табака. Высушенные листья медвежьих ягод. Хочешь знать латинское название? – спросил он, увидев ее недоверие.
– А ты что, его знаешь? – фыркнула она.
– Uva-ursi, то есть медвежий виноград. Другого не знаю, – признался он.
– Хорошо, что хоть одно знаешь, – заметила Ханна.
Прищурившись, Крид смотрел на поднимавшийся от костра густой дым. Затем перевел взгляд на девушку:
– Ты что-то сегодня тихая.
– Разве? – Ханна пристально изучала носки потрепанных ботинок, выглядывавших из-под длинной юбки. Они были пыльными и грязными, как и остальная одежда на ней. Дождь лил как из ведра, сквозь его струи не видно было даже деревьев. Запах влажного леса успокаивал. Ханне казалось, что она провела здесь всю жизнь. Пещера стала ее вторым домом. Ей не хотелось отсюда уезжать, возвращаться в мир, где много злых людей. Ведь здесь Ханна наслаждалась свободой, наблюдала за восходом солнца, любовалась цветами, слушала пение птиц. И никаких проблем.
Один и тот же распорядок дня: рассвет, время, когда надо поддерживать огонь, приготовление завтрака, уход за лошадьми, купание и выпас. Затем сбор овощей и ягод. Ханна с наслаждением собирала их в прохладном лесу своими исколотыми пальцами. Большую часть съедала сама и возвращалась, перепачканная ягодным соком. Самыми любимыми были земляника и клубника.
Крид уже мог ходить час-другой, но рана все еще болела, и он быстро уставал. Большую часть времени ом приводил в порядок поводья и разбирал бумаги из металлического сундука. Остальное время наблюдал за Ханной. Отметил особенную грацию ее походки, легкое покачивание бедер и шелест юбки, закрывавшей ее стройные ноги. Сияние ее волос под солнцем он воспринимал как дар богов: они сверкали и искрились, раздуваемые ветром. Воображение нарисовало ему несколько картин, и он старался их запомнить. Ханна, собирающая овощи. Ханна на отдыхе. Ханна в воде… Эта картина нравилась ему больше всего.
Однажды, выйдя на берег чистого горного ручья, который пересекал петляющую дорогу недалеко от пещеры, он увидел купающуюся Ханну. И остановился как вкопанный.
Она была похожа на нимфу. Капли воды блестели на ее теле, как утренняя роса на цветке. Влажные темные волосы ниспадали на плечи. Крид повернул обратно. Он не хотел смущать Ханну и терять ее доверие, завоеванное с таким трудом.
В маленьком мирке пещеры ничего не менялось. Собирая ягоды или дикую репу, сражаясь с яростным ветром и прячась от дождя, Ханна постепенно приходила в себя. Залечивала душевные раны.
Она подолгу гуляла в лесу. Ее окружали тишина и покой. Она приветствовала улыбкой восходящее солнце, восхищалась закатом. По ночам, когда было темным-темно и ее мысли возвращались к тягостным воспоминаниям, Крид чувствовал это и старался ее отвлечь.
Так было и сейчас. Она думала об отце, вспоминая счастливое время, когда они, словно дети, прыгали под дождем и весело смеялись.
– Ханна, – тихо проговорил Крид. – Не хочешь ли прогуляться под дождем?
Удивленная, она повернулась к нему и обожгла взглядом:
– Да. А откуда ты знаешь, о чем я думаю?
– Интуиция. Ну что, пошли?
– Прямо сейчас? Но там сильный ветер, а моя одежда… другой нет…
– Твоя одежда все равно грязная. Может быть, под дождем станет чище?
– Я думаю, так и будет, – радостно произнесла Ханна. Выбравшись из своего пристанища, они выбежали под дождь, держась за руки и смеясь. Одежда у Ханны намокла, и девушка дрожала от холода. Но стоило ей взглянуть на Крида, как она забыла про холод.
В последние дни он ходил без рубашки, и теперь тоже был без нее. Его широкие плечи блестели под дождем, а кожа сверкала, контрастируя с серым бинтом. От дождя его волосы стали еще темнее. На лице сияла улыбка, капли сбегали с бровей по щекам. Оленьи брюки намокли.
В другое время Ханна посмеялась бы над ним, но его взгляд заставил се замереть с полуоткрытым ртом. Ее бросило в жар. Дыхание участилось.
Они прибежали к опушке леса, начинавшегося сразу за пещерой, и остановились.
– Хочешь домой? – спросил Крид, но не двинулся с места.
– Да, – кивнула Ханна, но тоже не пошевелилась.
Так они и стояли под дождем. Затем Крид повел ее в девственный лес, где воздух был напоен свежим ароматом зелени. Прутья и ветки хрустели под ногами, в шуме дождя слышалась волшебная мелодия. Здесь на деревьях было столько листвы, что дождь с трудом проникал сквозь нее. «О такой прогулке можно только мечтать», – подумала Ханна.
Неожиданно Крид повернулся и прижал Ханну к себе. Задрожав, девушка прильнула к нему. Тело ее было податливым, и Крид прильнул губами к ее губам. Затем стал покрывать поцелуями ее лицо.
Мир, казалось, замер, и не было в нем никого – только он и она. Не об этом ли мечтала Ханна? Крид подхватил се на руки, положил на покрывало из сухих листьев рядом с раскидистым старым дубом.
Добравшись до пуговиц на ее платье, ом расстегнул их и одним движением скинул платье с плеч.
– Позволь, я взгляну на тебя… – Он не мог оторвать от нее взгляд и с восхищением произнес: – Никогда не видел женщины прекрасней…
Изнемогая от его ласк, Ханна отвечала на них так же страстно, и ее желание с каждой минутой росло.
– Возьми меня, Крид! Прошу тебя! – воскликнула Хан-па, не в силах больше терпеть эту сладкую муку.
– Да, дорогая, – проговорил он и быстро снял брюки и сапоги.
Продолжая ласкать ее, он добрался до ее лона и пощекотал его пальцами, исторгнув из ее груди стон. Ханна не осталась в долгу, и ее рука тоже скользнула вниз и стала исследовать его мужское достоинство, поглаживая его, сжимая и разжимая. Неожиданно Крид остановил ее руку.
– Если ты продолжишь, любовь всей моей жизни, я не поручусь за себя…
Его слова были словно бальзам на сердце: «Любовь всей моей жизни…» Можно ли в это верить?
– Я не могу больше ждать, – задыхаясь, проговорила Ханна, глядя ему в глаза. Теперь в них была не только страсть, а нечто большее. В них было глубокое чувство. Они светились любовью.
Именно об этом мечтала Ханна. Оба закрыли глаза и затаили дыхание, когда своей плотью он нежно коснулся ее и стал входить внутрь. Они двигались в одном ритме и вместе пришли к финишу.
Первой открыла глаза Ханна. И увидела солнечные лучи, проникшие сквозь листву. Дождь прекратился, и лишь отдельные капли срывались с деревьев на землю. Девушка лежала в объятиях Крида, прижавшись спиной к влажному покрывалу из листьев и травы. Радостная улыбка осветила ее лицо, и она потянулась. Хрупкие листья зашелестели под ней, и она заметила свое платье, которое Крид бросил неподалеку.
– Посиди рядом со мной, дорогая Ханна, – прошептал он ей на ухо.
Ханна села и посмотрела ему в глаза:
– Я никогда не покину тебя, если ты сам этого не захочешь.
Почувствовав важность момента, Крид ответил не сразу. Но, опасаясь, как бы его молчание не было превратно истолковано, лукаво произнес:
– Значит, навсегда?
Ханна радостно прижала его лицо к своей груди.
– Навсегда, – ответила она, смахнув слезы. К их страсти прибавилась нежность, а это чувство еще больше сближает людей.
Позднее, возвратившись в пещеру, Ханна снова почувствовала робость и уже не могла вести себя с Кридом так свободно, как в лесу, под дождем.
– Что с тобой, дорогая? – спросил он с нежностью. Ханна не сразу нашлась что ответить, лишь улыбнулась. При ярком солнечном свете волшебство ночи исчезло. Крид сказал, что не расстанется с ней, что она ему нужна. Но можно ли верить его словам?
Она протянула руки к костру и задрожала от порыва прохладного ветра, ворвавшегося в пещеру. Влажное платье соблазнительно облегало фигуру. Солнечные лучи играли в ее волосах. Она ответила Криду, глядя прямо ему в глаза, хотя это было ей нелегко.
– Ничего, все в порядке, – сказала наконец девушка. Он преодолел разделяющее их пространство и взял се на руки.
– Тебе нужны гарантии? – спросил он весело. – Пожалуйста, какие хочешь, прямо сейчас.
Она слегка откинула назад голову и посмотрела на него с недоверием:
– Я имею в виду будущее.
– Будущее? А, понимаю, кажется, в прошлом я сделал что-то не так. Но это не повторится. Своему слову я не изменю.
Ханна тяжело вздохнула. Заверения в вечной любви ее почему-то не успокоили. Крид Брэттон по-прежнему не внушал ей доверия. И с этим она ничего не могла поделать. И все же счастливая улыбка озарила ее лицо. Крид снова ощутил прилив желания.
– А если ты изменишь своему слову, каким образом я об этом узнаю?
– Не беспокойся, не изменю, – ответил он.
Крид вытерся куском ткани, достал из мешка мятую белую рубашку, надел. Поморщился от боли, задев ребра. Он пожалел, что говорил с Ханной о серьезных вещах легкомысленным тоном.
Дни, проведенные с Ханной, сильно изменили его. С ней ему было спокойно. А ведь именно покоя ему не хватало в жизни. Это был совсем иной покой, не такой, какой он испытывал от своего лесного одиночества. Что бы она ни говорила, в ней все еще жила глубокая первобытная вера. Она сочилась из нее, как горный поток из-под тяжелого камня. Вера… Сможет ли он когда-нибудь снова вернуть ее себе? В который уже раз он спрашивал себя об этом. Да и верил ли он когда-нибудь по-настоящему во что-то или в кого-то? Порой он радовался, что ему не о ком беспокоиться. Одиночество сделало его жестоким.
«Впрочем, хватит философствовать на пустом месте», – раздраженно подумал Крид и повернулся к Ханне.
– У нас еще осталось жареное мясо? – спросил он. Этот неожиданный вопрос привел Ханну в замешательство, и в то же время она почувствовала облегчение:
– Кажется, осталось. Есть еще немного ягод.
– Может быть, с утра найдем побольше, – сказал Крид.
– Может быть…
Взгляд Ханны оставался загадочным, когда она взглянула на него. Она села на камень, сбросила мокрую одежду и завернулась в одеяло так, чтобы не были видны интимные части тела, когда она будет переодеваться. Ханна по-прежнему стеснялась Крида, несмотря на близость между ними.
Звезды исчезли с небосвода, и восходящее солнце быстро рассеяло утренний туман. День обещал быть теплым, и Ханна напомнила Криду о его предложении сходить в лес.
– Собирать ягодки? С огромным удовольствием, – ответил Крид.
– Собирать, а не есть!
– Но ведь это самый легкий способ поесть, – возразил Крид.
– Тогда наша корзина останется пустой.
– Ну а ты что предлагаешь?
– Собирать, – развела Ханна руками.
– Тогда понадобится несколько корзин. Будь я волшебником, сотворил бы их из воздуха, но я не волшебник…
– Все, все, я поняла тебя, – сказала Ханна, передавая ему большой кожаный мешок. – Так ты готов?
Пригревшись у костра, Крид нехотя поднялся, надел ремень и сказал:
– Готов.
Ханна побежала впереди, смеясь и наслаждаясь солнечным светом и свежим ветром, который трепал ее волосы. Июнь подходил к концу, по ее подсчетам, и лето укрыло луга зеленым ковром. К зеленому цвету примешивались и другие, самых разнообразных оттенков. Красный, розовый, белый, голубой, желтый, бордовый расцветили холмы и гранитные склоны гор.
Дикие розы распускались кое-где на холмах, и воздух был напоен сладким ароматом. Ханна раздвигала высокую траву, среди которой были рассыпаны мелкие белые цветочки. Ханна и сама походила на цветок в своем голубом платье. Юбка колокольчиком качалась на ее бедрах, а солнце золотило волосы. Девушка наполняла свой кожаный мешок не только ягодами, iro и цветами, чашечками роз, кремовыми и желтыми, миртом. Крид находил редкие индейские ягоды, белые и бордовые маргаритки для любимой, и она клала их в сумочку. Глядя, как она радуется, Крид с улыбкой подхватил ее на руки и подарил поцелуй.
Ханна притихла в его объятиях и закрыла глаза. Его губы были мягкими и влажными. И пахли медом. Где-то рядом жужжали пчелы, па разные голоса распевали птицы, словно хотели порадовать влюбленных. По небу лениво плыли облака, парил в высоте рыжекрылый орел. Они оторвались друг от друга, чтобы полюбоваться открывшейся им картиной.
– Ни с чем не сравнимая красота, – мечтательно произнесла Ханна, прикрыв ладонью глаза.
– Да, ни с чем не сравнимая, – отозвался Крид. Девушка вспыхнула, когда поняла, что его слова относились к ней.
– В детстве я любила плести венки, – сказала Ханна. – Вплетала их в косу, делала ожерелья и браслеты, даже короны…
– Сделай корону сейчас, – попросил Крид. Порыв ветра взъерошил его густые волосы, и они пали ему на лицо. Крид отвел их, и этот знакомый до боли жест глубоко тронул Ханну.
– Корона из цветов, – весело сказала она, – для нас двоих…
Крид выздоравливал. На нем заживало, как на кошке. Впрочем, боль в боку не проходила и порой была очень сильной.
Он подошел к костру и зажег сигарету.
– Последняя, – сказал он, встряхнув кисет. Ханна посмотрела в его сторону.
– Жалко, – сдержанно заметила она.
– Почему бы тебе не пожалеть меня по-настоящему? – спросил он лукаво.
– Потому что от табачного дыма я чихаю и кашляю, – ответила девушка. – Запах немытой лошади и то лучше, чем запах дыма.
– В таком случае сегодня твой счастливый день, – расплылся в улыбке Крид. – Ты пойдешь мыть Генерала и трех лошадок, которые остались с нами.
– Двух. Одна исчезла третьего дня.
– Как это «исчезла»?
Ханна пожала плечами и устало сказала:
– Думаю, ей просто надоело ждать, пока мы тронемся в путь…
– Ну, это не моя вина! – раздраженно проговорил Крид.
Ханна не могла сдержать улыбку.
– Ты всегда такой капризный, когда идешь на поправку?
– Почти всегда. Но я неисправим. – Он помолчал и добавил: – Видимо, мне придется курить кинникинник.
– Что курить?
– Это разновидность индейского табака. Высушенные листья медвежьих ягод. Хочешь знать латинское название? – спросил он, увидев ее недоверие.
– А ты что, его знаешь? – фыркнула она.
– Uva-ursi, то есть медвежий виноград. Другого не знаю, – признался он.
– Хорошо, что хоть одно знаешь, – заметила Ханна.
Прищурившись, Крид смотрел на поднимавшийся от костра густой дым. Затем перевел взгляд на девушку:
– Ты что-то сегодня тихая.
– Разве? – Ханна пристально изучала носки потрепанных ботинок, выглядывавших из-под длинной юбки. Они были пыльными и грязными, как и остальная одежда на ней. Дождь лил как из ведра, сквозь его струи не видно было даже деревьев. Запах влажного леса успокаивал. Ханне казалось, что она провела здесь всю жизнь. Пещера стала ее вторым домом. Ей не хотелось отсюда уезжать, возвращаться в мир, где много злых людей. Ведь здесь Ханна наслаждалась свободой, наблюдала за восходом солнца, любовалась цветами, слушала пение птиц. И никаких проблем.
Один и тот же распорядок дня: рассвет, время, когда надо поддерживать огонь, приготовление завтрака, уход за лошадьми, купание и выпас. Затем сбор овощей и ягод. Ханна с наслаждением собирала их в прохладном лесу своими исколотыми пальцами. Большую часть съедала сама и возвращалась, перепачканная ягодным соком. Самыми любимыми были земляника и клубника.
Крид уже мог ходить час-другой, но рана все еще болела, и он быстро уставал. Большую часть времени ом приводил в порядок поводья и разбирал бумаги из металлического сундука. Остальное время наблюдал за Ханной. Отметил особенную грацию ее походки, легкое покачивание бедер и шелест юбки, закрывавшей ее стройные ноги. Сияние ее волос под солнцем он воспринимал как дар богов: они сверкали и искрились, раздуваемые ветром. Воображение нарисовало ему несколько картин, и он старался их запомнить. Ханна, собирающая овощи. Ханна на отдыхе. Ханна в воде… Эта картина нравилась ему больше всего.
Однажды, выйдя на берег чистого горного ручья, который пересекал петляющую дорогу недалеко от пещеры, он увидел купающуюся Ханну. И остановился как вкопанный.
Она была похожа на нимфу. Капли воды блестели на ее теле, как утренняя роса на цветке. Влажные темные волосы ниспадали на плечи. Крид повернул обратно. Он не хотел смущать Ханну и терять ее доверие, завоеванное с таким трудом.
В маленьком мирке пещеры ничего не менялось. Собирая ягоды или дикую репу, сражаясь с яростным ветром и прячась от дождя, Ханна постепенно приходила в себя. Залечивала душевные раны.
Она подолгу гуляла в лесу. Ее окружали тишина и покой. Она приветствовала улыбкой восходящее солнце, восхищалась закатом. По ночам, когда было темным-темно и ее мысли возвращались к тягостным воспоминаниям, Крид чувствовал это и старался ее отвлечь.
Так было и сейчас. Она думала об отце, вспоминая счастливое время, когда они, словно дети, прыгали под дождем и весело смеялись.
– Ханна, – тихо проговорил Крид. – Не хочешь ли прогуляться под дождем?
Удивленная, она повернулась к нему и обожгла взглядом:
– Да. А откуда ты знаешь, о чем я думаю?
– Интуиция. Ну что, пошли?
– Прямо сейчас? Но там сильный ветер, а моя одежда… другой нет…
– Твоя одежда все равно грязная. Может быть, под дождем станет чище?
– Я думаю, так и будет, – радостно произнесла Ханна. Выбравшись из своего пристанища, они выбежали под дождь, держась за руки и смеясь. Одежда у Ханны намокла, и девушка дрожала от холода. Но стоило ей взглянуть на Крида, как она забыла про холод.
В последние дни он ходил без рубашки, и теперь тоже был без нее. Его широкие плечи блестели под дождем, а кожа сверкала, контрастируя с серым бинтом. От дождя его волосы стали еще темнее. На лице сияла улыбка, капли сбегали с бровей по щекам. Оленьи брюки намокли.
В другое время Ханна посмеялась бы над ним, но его взгляд заставил се замереть с полуоткрытым ртом. Ее бросило в жар. Дыхание участилось.
Они прибежали к опушке леса, начинавшегося сразу за пещерой, и остановились.
– Хочешь домой? – спросил Крид, но не двинулся с места.
– Да, – кивнула Ханна, но тоже не пошевелилась.
Так они и стояли под дождем. Затем Крид повел ее в девственный лес, где воздух был напоен свежим ароматом зелени. Прутья и ветки хрустели под ногами, в шуме дождя слышалась волшебная мелодия. Здесь на деревьях было столько листвы, что дождь с трудом проникал сквозь нее. «О такой прогулке можно только мечтать», – подумала Ханна.
Неожиданно Крид повернулся и прижал Ханну к себе. Задрожав, девушка прильнула к нему. Тело ее было податливым, и Крид прильнул губами к ее губам. Затем стал покрывать поцелуями ее лицо.
Мир, казалось, замер, и не было в нем никого – только он и она. Не об этом ли мечтала Ханна? Крид подхватил се на руки, положил на покрывало из сухих листьев рядом с раскидистым старым дубом.
Добравшись до пуговиц на ее платье, ом расстегнул их и одним движением скинул платье с плеч.
– Позволь, я взгляну на тебя… – Он не мог оторвать от нее взгляд и с восхищением произнес: – Никогда не видел женщины прекрасней…
Изнемогая от его ласк, Ханна отвечала на них так же страстно, и ее желание с каждой минутой росло.
– Возьми меня, Крид! Прошу тебя! – воскликнула Хан-па, не в силах больше терпеть эту сладкую муку.
– Да, дорогая, – проговорил он и быстро снял брюки и сапоги.
Продолжая ласкать ее, он добрался до ее лона и пощекотал его пальцами, исторгнув из ее груди стон. Ханна не осталась в долгу, и ее рука тоже скользнула вниз и стала исследовать его мужское достоинство, поглаживая его, сжимая и разжимая. Неожиданно Крид остановил ее руку.
– Если ты продолжишь, любовь всей моей жизни, я не поручусь за себя…
Его слова были словно бальзам на сердце: «Любовь всей моей жизни…» Можно ли в это верить?
– Я не могу больше ждать, – задыхаясь, проговорила Ханна, глядя ему в глаза. Теперь в них была не только страсть, а нечто большее. В них было глубокое чувство. Они светились любовью.
Именно об этом мечтала Ханна. Оба закрыли глаза и затаили дыхание, когда своей плотью он нежно коснулся ее и стал входить внутрь. Они двигались в одном ритме и вместе пришли к финишу.
Первой открыла глаза Ханна. И увидела солнечные лучи, проникшие сквозь листву. Дождь прекратился, и лишь отдельные капли срывались с деревьев на землю. Девушка лежала в объятиях Крида, прижавшись спиной к влажному покрывалу из листьев и травы. Радостная улыбка осветила ее лицо, и она потянулась. Хрупкие листья зашелестели под ней, и она заметила свое платье, которое Крид бросил неподалеку.
– Посиди рядом со мной, дорогая Ханна, – прошептал он ей на ухо.
Ханна села и посмотрела ему в глаза:
– Я никогда не покину тебя, если ты сам этого не захочешь.
Почувствовав важность момента, Крид ответил не сразу. Но, опасаясь, как бы его молчание не было превратно истолковано, лукаво произнес:
– Значит, навсегда?
Ханна радостно прижала его лицо к своей груди.
– Навсегда, – ответила она, смахнув слезы. К их страсти прибавилась нежность, а это чувство еще больше сближает людей.
Позднее, возвратившись в пещеру, Ханна снова почувствовала робость и уже не могла вести себя с Кридом так свободно, как в лесу, под дождем.
– Что с тобой, дорогая? – спросил он с нежностью. Ханна не сразу нашлась что ответить, лишь улыбнулась. При ярком солнечном свете волшебство ночи исчезло. Крид сказал, что не расстанется с ней, что она ему нужна. Но можно ли верить его словам?
Она протянула руки к костру и задрожала от порыва прохладного ветра, ворвавшегося в пещеру. Влажное платье соблазнительно облегало фигуру. Солнечные лучи играли в ее волосах. Она ответила Криду, глядя прямо ему в глаза, хотя это было ей нелегко.
– Ничего, все в порядке, – сказала наконец девушка. Он преодолел разделяющее их пространство и взял се на руки.
– Тебе нужны гарантии? – спросил он весело. – Пожалуйста, какие хочешь, прямо сейчас.
Она слегка откинула назад голову и посмотрела на него с недоверием:
– Я имею в виду будущее.
– Будущее? А, понимаю, кажется, в прошлом я сделал что-то не так. Но это не повторится. Своему слову я не изменю.
Ханна тяжело вздохнула. Заверения в вечной любви ее почему-то не успокоили. Крид Брэттон по-прежнему не внушал ей доверия. И с этим она ничего не могла поделать. И все же счастливая улыбка озарила ее лицо. Крид снова ощутил прилив желания.
– А если ты изменишь своему слову, каким образом я об этом узнаю?
– Не беспокойся, не изменю, – ответил он.
Крид вытерся куском ткани, достал из мешка мятую белую рубашку, надел. Поморщился от боли, задев ребра. Он пожалел, что говорил с Ханной о серьезных вещах легкомысленным тоном.
Дни, проведенные с Ханной, сильно изменили его. С ней ему было спокойно. А ведь именно покоя ему не хватало в жизни. Это был совсем иной покой, не такой, какой он испытывал от своего лесного одиночества. Что бы она ни говорила, в ней все еще жила глубокая первобытная вера. Она сочилась из нее, как горный поток из-под тяжелого камня. Вера… Сможет ли он когда-нибудь снова вернуть ее себе? В который уже раз он спрашивал себя об этом. Да и верил ли он когда-нибудь по-настоящему во что-то или в кого-то? Порой он радовался, что ему не о ком беспокоиться. Одиночество сделало его жестоким.
«Впрочем, хватит философствовать на пустом месте», – раздраженно подумал Крид и повернулся к Ханне.
– У нас еще осталось жареное мясо? – спросил он. Этот неожиданный вопрос привел Ханну в замешательство, и в то же время она почувствовала облегчение:
– Кажется, осталось. Есть еще немного ягод.
– Может быть, с утра найдем побольше, – сказал Крид.
– Может быть…
Взгляд Ханны оставался загадочным, когда она взглянула на него. Она села на камень, сбросила мокрую одежду и завернулась в одеяло так, чтобы не были видны интимные части тела, когда она будет переодеваться. Ханна по-прежнему стеснялась Крида, несмотря на близость между ними.
Звезды исчезли с небосвода, и восходящее солнце быстро рассеяло утренний туман. День обещал быть теплым, и Ханна напомнила Криду о его предложении сходить в лес.
– Собирать ягодки? С огромным удовольствием, – ответил Крид.
– Собирать, а не есть!
– Но ведь это самый легкий способ поесть, – возразил Крид.
– Тогда наша корзина останется пустой.
– Ну а ты что предлагаешь?
– Собирать, – развела Ханна руками.
– Тогда понадобится несколько корзин. Будь я волшебником, сотворил бы их из воздуха, но я не волшебник…
– Все, все, я поняла тебя, – сказала Ханна, передавая ему большой кожаный мешок. – Так ты готов?
Пригревшись у костра, Крид нехотя поднялся, надел ремень и сказал:
– Готов.
Ханна побежала впереди, смеясь и наслаждаясь солнечным светом и свежим ветром, который трепал ее волосы. Июнь подходил к концу, по ее подсчетам, и лето укрыло луга зеленым ковром. К зеленому цвету примешивались и другие, самых разнообразных оттенков. Красный, розовый, белый, голубой, желтый, бордовый расцветили холмы и гранитные склоны гор.
Дикие розы распускались кое-где на холмах, и воздух был напоен сладким ароматом. Ханна раздвигала высокую траву, среди которой были рассыпаны мелкие белые цветочки. Ханна и сама походила на цветок в своем голубом платье. Юбка колокольчиком качалась на ее бедрах, а солнце золотило волосы. Девушка наполняла свой кожаный мешок не только ягодами, iro и цветами, чашечками роз, кремовыми и желтыми, миртом. Крид находил редкие индейские ягоды, белые и бордовые маргаритки для любимой, и она клала их в сумочку. Глядя, как она радуется, Крид с улыбкой подхватил ее на руки и подарил поцелуй.
Ханна притихла в его объятиях и закрыла глаза. Его губы были мягкими и влажными. И пахли медом. Где-то рядом жужжали пчелы, па разные голоса распевали птицы, словно хотели порадовать влюбленных. По небу лениво плыли облака, парил в высоте рыжекрылый орел. Они оторвались друг от друга, чтобы полюбоваться открывшейся им картиной.
– Ни с чем не сравнимая красота, – мечтательно произнесла Ханна, прикрыв ладонью глаза.
– Да, ни с чем не сравнимая, – отозвался Крид. Девушка вспыхнула, когда поняла, что его слова относились к ней.
– В детстве я любила плести венки, – сказала Ханна. – Вплетала их в косу, делала ожерелья и браслеты, даже короны…
– Сделай корону сейчас, – попросил Крид. Порыв ветра взъерошил его густые волосы, и они пали ему на лицо. Крид отвел их, и этот знакомый до боли жест глубоко тронул Ханну.
– Корона из цветов, – весело сказала она, – для нас двоих…