Страница:
религией стали уходить в прошлое. Целая плеяда светских авторов развивала
оригинальные религиозные мысли, мысли эти находили отзвук у широкой публики
и с интересом принимались некоторыми лицами духовного звания. Одним из самых
блестящих представителей этого поколения был Павел Флоренский, разносторонне
талантливый человек (русский Леонардо да Винчи, по мнению одного из его
друзей), профессор Духовной академии в Москве, размещавшейся в
Троице-Сергиевой Лавре. Позже он принял священнический сан. Свои дни
П.Флоренский кончил в ГУЛАГе. Остальные по большей части были изгнаны из
страны и продолжали свой труд за границей.
В 1905 году на страну обрушилась первая революционная волна. Царь
должен был пойти на уступки всему обществу. Пришла в волнение Церковь. В ее
лоне стали возникать разные группировки. Начали циркулировать петиции.
Священники жаловались на власть епископов. Епископы все с большим трудом
мирились с постоянной опекой государства и стремились восстановить
патриаршество. Мысль о том, что Церковь нуждается в общем aggiomamento,
получила широкое распространение. Царь согласился, чтобы упорядочить все
вокруг, на созыв Поместного Собора. Этот Поместный Собор православной Церкви
России можно сравнить по намерениям и широте намеченных там реформ со II
Ватиканским. Он был тщательно подготовлен, но только после падения монархии
стало возможным созвать его. Собор открылся в Москве с большой
торжественностью 15 августа 1917 года. Несколько недель спустя, пока в
Кремле шли ожесточенные бои и уже после того, как большевики захватили
власть в Петрограде (он уже не назывался Санкт-Петербургом и пока еще не был
Ленинградом), Собор проголосовал за восстановление патриаршества. Владыка
Тихон (15), ценимый за простоту, смирение и доброту, был избран Патриархом.
Собор принял еще целый ряд важных решений, в частности, имеющих отношение к
реорганизации структуры приходов, но вынужден был, так и не окончив свой
труд по преобразованию Церкви, прекратить заседания. Новая власть и Церковь
немедленно вступили в конфликт. В глазах большевиков Церковь была
скомпрометирована непосредственными связями со старым режимом, а религиозная
идеология была изобличена. "Реальное счастье народа требует упразднения
религии с ее иллюзорным счастьем" - учил Маркс (16). Ленину сама мысль о
Боге была невыносима. "Всякая идея о всяком боженьке, - писал он, - всякое
кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость... Всякая, даже
самая утонченная, самая благонамеренная защита или оправдание идеи Бога есть
оправдание реакции"(17). Впрочем, если православная Церковь первой
подверглась гонению, то не была пощажена ни одна иная религиозная
организация. Установление большевистской власти сопровождалось насилием по
всей стране. Под предлогом национализации церковного имущества разорялись
монастыри и церкви. Патриарх призывал всех верующих стоять за веру и отлучал
от Церкви тех, кто повсюду разбрасывает "семена злобы, ненависти и
братоубийственной борьбы". 23 января 1918 года большевистские власти
обнародовали декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви.
Только содержание текста не соответствовало заглавию (у нас, позже с юмором
объясняли верующие, Церковь отделена от государства, а не наоборот); цель
была лишить Церковь возможности действовать, а равно и ее материального
достояния, и сделать это законно. В частности, прихожанам не разрешалось
собираться, а обучение катехизису разрешалось лишь частным образом. Более
поздние инструкции уточняли, что это возможно лишь в частных домах и
группами не более, чем из трех детей.
Введение декрета в действие сопровождалось всякого рода репрессиями.
Церкви, многочисленные монастыри произвольно закрывались. Священников
арестовывали прямо во время службы, иные принуждены были подметать улицы; из
священнических одежд шили красные флаги. Меньше чем за год двадцать
епископов, десятки священников, диаконов, монахов и монахинь были
уничтожены. Чтобы бороться с религиозностью народа, устраивались целые
антирелигиозные спектакли. Раки с мощами почитаемых святых были вскрыты.
Есть действенное средство ... показать народу "нетленные" мощи, - утверждало
коммунистическое руководство того времени. - Ничего нет лучше для того,
чтобы разоблачить перед лицом легковерной массы низкий обман, на котором
покоится всякая религия вообще, и русское православие в частности(18). Были
осквернены и мощи преподобного Сергия, а монастырь, им основанный, закрыт и
превращен в антирелигиозный музей. Городок, возникший вокруг монастыря
получил имя революционера - Загорск (сегодня он вновь обрел название,
которое носил прежде - Сергиев Посад). Гражданская война между Красной и
Белой армиями вызвала разгул насилия. Что же касалось церковной
администрации, то, принимая во внимание, что связи с отдельными территориями
стали невозможными, Патриарх разрешил некоторым епископам в отрезанных от
Москвы епархиях принимать все нужные решения, не докладывая Патриархии.
После окончательной победы большевиков, хотя он и избегал всего, что
касалось политики, ему пришлось вынести новые нападки на Церковь. В 1922
году обрушился страшный голод на страну. Власть приказала изъять все
драгоценные предметы, хранившиеся в церквах, продать их и помочь жертвам
голода. Патриарх сам решил сделать это, но воспротивился изъятию освященных
предметов (таких, как священные сосуды). Власти с этим не посчитались, и
когда во многих местах верующие пытались помешать изъятию ценностей, это
стало предлогом для целой волны арестов среди духовенства. Начались процессы
и казни. Из одного секретного письма Ленина видно, что это провокация,
задуманная с тем, чтобы "расстрелять как можно больше духовенства"(19).
Патриарх Тихон был вызван как свидетель на один из этих процессов, а затем
обвинен и арестован.
Тем временем среди духовенства возникло несколько групп; их называли
"обновленцами". Они выдвигали большую реформаторскую программу. Часть
предлагаемых реформ, например, по модернизации литургии, возможно, была бы
поддержана Собором 1917-1918 гг., если бы его работа не была прервана.
Другие были абсолютно неприемлемы с точки зрения традиций православной
Церкви. В частности, предлагалось посвящать в епископы людей женатых. В
православной Церкви священники обычно женаты, имеют семьи. Но епископы
избираются только из числа монахов и, следовательно, иметь семьи не могут.
"Обновленцы" высказывались за новую ориентацию Церкви, более социальную, и
выступали за сотрудничество с большевиками. Пользуясь ситуацией и получив
поддержку властей, они учинили настоящий путч - организовали коллегиальный
орган для управления Церковью, созвали Церковный Собор, который низложил
Патриарха; обновленцы сделали все для того, чтобы привлечь на свою сторону
епископов и приходы, не без помощи политической полиции, арестовавшей их
противников. Всем этим они надолго скомпрометировали в глазах простых
верующих саму идею о реформе Церковной жизни.
Патриарх Тихон под давлением международного общественного мнения и
после того, как он выразил сожаление по поводу своей "антисоветской
деятельности", был освобожден. И сразу же активно взялся за восстановление
единства православной Церкви. Большинство епископов и священников из числа
тех, кто встал на сторону "реформаторов", вновь подчинились его авторитету.
Наряду с этим, он повторял во многих декларациях, что Церковь, не будучи ни
красной, ни белой, признает и поддерживает Советскую власть. Патриарх умер в
1925 году, оставив завещание, где указал имена трех епископов, способных,
как полагал, его заменить, до той поры, пока не будет созван Собор для
избрания его преемника. Первые два уже были в ссылке, а третьего не
замедлили арестовать, но он, в свою очередь, назвал своим преемником
митрополита Сергия (20). И он тоже был арестован. Освобожденный спустя
несколько месяцев, митрополит опубликовал вместе с несколькими епископами
заявление о своем лояльном отношении к большевистской власти, что вызвало
большие споры среди духовенства. Бесспорно, уже Патриарх Тихон начал
налаживать отношения с большевистской властью, хотя при этом старался
держаться ближе к нейтралитету. В своем верноподданическом заявлении
митрополит Сергий употребил выражение, ставшее легендарным: "Мы хотим быть
православными и одновременно признавать Советский Союз нашей гражданской
родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши
неудачи". Он также благодарил советское правительство за его "внимание к
духовным нуждам православного населения". Более того, многие считали, что он
не имел права говорить от лица всей Церкви, т.к. был в это время лишь
заместителем местоблюстителя, то есть, выражаясь не церковным языком,
заместителем временно исполняющего обязанности Патриарха, в силу сложившихся
обстоятельств. Его также упрекали в том, что, противозаконно перемещая
епископов, несогласных с ним, он, подобно обновленцам, опирался на советскую
власть. Несколько епископов порвали с митрополитом Сергием, считая, что
временно должны сами руководить своими епархиями, как это уже было во время
гражданской войны в областях, отрезанных от Патриарха. Так они дали толчок
зарождению целого движения, смысл которого заключался в уходе в подполье.
Новая фаза антирелигиозной борьбы началась одновременно с объявлением
коллективизации. Сигнал был дан публикацией постановления, фиксирующего
статус религиозных организаций. В основном этот текст (он был официально
отменен только в 1990 году!) повторял антирелигиозные законы прошлых лет, но
после его появления вновь участились аресты епископов и священников.
Закрытие церквей пошло ускоренным темпом. Множество храмов было разрушено.
Иконы и богослужебные книги сжигались целыми телегами. Был введен новый
календарь; неделя теперь состояла из пяти или шести дней, а воскресенье, как
день отдыха, упразднялся. К 1935 году Церковь, казалось, была вытеснена из
общества. Действительно, видимой жизни Церкви не существовало, но тем не
менее, она не погасла, а широко продолжалась повсюду, но тайно - стала
катакомбной. Катакомбы XX века! В их недрах и пробудилась вера маленького
Александра.
Примечания
11. В районе Арбата, напротив церкви Св. Симеона Столпника, сегодня
проспект Калинина.
12. Андре Жид. Возвращение из СССР. - Издательство политической
литературы. - Москва, 1990, с. 64.
13. Андре Жид. См. там же, с. 99.
14. Иван Кологривов. Очерки по русской святости. - Издательство Жизнь с
Богом. - Брюссель, 1961, с. 380.
15. В миру Василий Белавин (1865- 1925).
16. К. Маркс. Критика гегелевской философии права (1844).
17. Письма Ленина к Горькому, соответственно от ноября и декабря 1913
г.
18. См.: Н. Бухарин и Е. Преображенский. Азбука коммунизма.
19. Секретное письмо Ленина Молотову для членов Политбюро ЦКРКП(б) от
19 марта 1922 г. В России этот текст был опубликован впервые только в 1990
г. См.: Известия. ЦК КПСС М.: 1990, Э 4, с. 190-195.
20. В миру Иван Страгородскйй (1867- 1944).
Под сенью преподобного Сергия
Александр с матерью
Родители Александра Меня принадлежали к поколению, которое, в целом, не
испытывало сомнений в правильности избранного пути и строило будущее
общество, не ставя перед собой метафизических вопросов. Его отец учился в
техническом институте и, подучив диплом инженера по текстильной
промышленности, полностью отдался своей работе. Еврей по национальности, он
утратил веру в детстве под влиянием своего учителя, но все же не стал
воинствующим атеистом. Любая религия была ему чужда, но он терпимо относился
к ней.
Вольф Гершлейбович и Елена Семеновна с сыновьями Александром и Павлом
Зато мать Александра - Елена (21) была глубоко религиозна. Тоже
родившаяся в еврейской семье, она была матерью воспитана в любви к Богу,
Творцу Вселенной, любящему всех людей. "Когда я впервые услышала слова о
страхе Божием, - вспоминает она, - я с недоумением спросила маму: "Мы ведь
любим Бога, как же мы можем Его бояться?" Мама ответила мне: "Мы должны
бояться огорчить Его каким-нибудь дурным поступком". Этот ответ меня вполне
удовлетворил".
Ко всему прочему, Елена находилась под большим влиянием своей бабушки
(иначе говоря, прабабушки Александра). В семье не без гордости рассказывали,
как она была исцелена самим Иоанном Кронштадтским. В Харькове, в 1890 году,
оставшись вдовой с семью детьми, она заболела. Врачам не удавалось ее
вылечить. Однажды соседка рассказала ей, что в городе проездом находится
знаменитый проповедник, и уговорила ее пойти к нему. Церковь и площадь
вокруг были переполнены людьми, но соседка помогла ей пробиться сквозь
толпу, и подойти к о.Иоанну. Посмотрев на нее, он сказал : "Я знаю, что вы
еврейка, но вижу в вас глубокую веру в Бога. Помолимся вместе Господу и Он
исцелит вас от вашей болезни". Месяц спустя она была совершенно здорова.
С детских лет Елену притягивало христианство. В девять лет она объявила
матери, что хотела бы креститься. Новость произвела впечатление
разорвавшейся бомбы. Чтобы отвратить материнский гнев, брат разбил оконное
стекло. Спустя несколько лет она стала бывать на службе в баптистской
общине. Однажды присутствовала при крещении взрослого человека в реке и была
этим очень взволнована. Ее контакты с баптистами вызвали дома новые ссоры. В
конце концов, после того, как она помирилась с родителями, в Харьков
приехала ее двоюродная сестра Вера (22) и увезла с собой в Москву (23).
Елена окончательно обосновалась в Москве и там вышла замуж.
Вера была на несколько лет старше Елены, душа у нее была очень
чувствительной и беспокойной, она, как и Елена, также искала. Позже она
расскажет, что в возрасте восемнадцати лет испытывала каждое воскресенье
необъяснимую печаль. Однажды утром, когда Вера работала в летнем детском
лагере, выйдя в поле, она услышала вдали колокольный звон. "Для всех сегодня
воскресенье, но не для тебя", - сказал ей кто-то из детей (24). Еще лет за
десять до приезда сестры в Москву, она подружилась с девушкой ее возраста,
принадлежавшей к одному из активных православных кружков в Москве.
Собор 1917-1918 года поставил, среди прочего, перед собой цель
восстановить приходы в виде "маленьких церквей" по образу первых
христианских общин. Сам Патриарх Тихон был очень увлечен этой идеей
обновления церковной жизни с опорой на приходские общины. С этой целью после
революции миряне стали объединяться в братства вокруг некоторых священников,
талантливых и сильных людей.
В Москве существовали две, особенно активных, непосредственно связанных
между собой, общины. Самая знаменитая сложилась вокруг церкви святого
Николая Чудотворца на Маросейке (25), где служил отец Алексей Мечев, а после
его смерти - его сын о. Сергий Мечев. Это было братство мирян, основанное в
1917 г. Вторая возникла в приходе свв. Кира и Иоанна (26), где служил отец
Серафим (27).
Отец Серафим Батюков
Почувствовав призвание к священству в ранней юности, отец Серафим, тем
не менее, получил техническое образование и до того, как был рукоположен в
священники в 1919 г. (ему уже было 39 лет), работал по гражданской
специальности . Избрав целибат, спустя короткое время он стал монахом. Сам
Патриарх Тихон поручил ему приход свв. Кира и Иоанна. До революции отец
Серафим бывал в Оптиной Пустыни и теперь в своей пастырской деятельности
руководствовался советами последнего из оптинских старцев, вел своих
прихожан с тем же терпением и индивидуальным вниманием к каждому, с тем же
вниманием к их трудностям, как это было принято в Оптиной.
Отец Серафим не принял декларации 1927 г., перешел в подполье и вошел в
юрисдикцию епископа Афанасия (28), одного из не признавших власть
митрополита Сергия архиереев. Естественно, связь их была исключительно
духовной, ибо после революции жизнь епископа Афанасия - цепь непрерывных
арестов и депортаций в ГУЛАГ, встретиться иди связаться можно было лишь
время от времени. Отец Серафим неоднократно тайно менял места своего
пребывания. Наконец, ему удалось найти приют в Загорске, в доме двух
изгнанных из монастыря монахинь. Там, в одной из комнат был обустроен
маленький храм, где он тайно совершал богослужения.
Отсюда он продолжал поддерживать своих духовных детей,а также тех из
старых прихожан церкви св. Николая, которые нуждались в его помощи после
ареста отца Сергия Мечева. Но, разумеется, приезжать к нему нужно было
незаметно, с большой осторожностью.
Вышеупомянутая подруга Веры была духовной дочерью отца Серафима. Она
помогла ей установить с ним связь, сначала письменную. Вера, несмотря на
свою любовь к Иисусу Христу, не решалась креститься. Ее удерживали как
традиционные предрассудки, типичные для интеллигенции по отношению к
православной Церкви, так и конспиративная обстановка, невозможность
поделиться с близкими. Для того, чтобы съездить к отцу Серафиму в Загорск
нужно было придумать какую-нибудь ложь. Кроме того, в те времена еще было в
обычае обвинять крестившихся евреев в том, что они приспосабливаются к
доминирующему большинству. Хотя теперь самих христиан преследовали, ее
мучили опасения, что этот шаг будет воспринят как предательство. Хотя,
крестившись теперь, взрослой, и к тому же, работая в системе Наркомпроса, в
эту эпоху она подвергала себя очень большому риску (29).
У Елены был более уравновешенный характер. Но ускорило ее решение
именно рождение сына Александра. 3-го сентября 1935 года подруга Веры
привезла ее с маленьким Аликом поездом до Загорска и привела к отцу
Серафиму. Он их уже ждал. Здесь, в маленьком домике он крестил обоих - и
мать, и сына. Затем настала очередь Веры, и она тоже крестилась. Когда у
Елены родился второй сын, Павел, естественно, крестной стада Вера. Ей не
довелось выйти замуж, она глубоко привязалась к обоим детям и помогала Лене
их воспитывать. Отец Серафим горячо полюбил двух двоюродных сестер и однажды
признался им, что они ему ближе собственных. Когда однажды один из
посетителей спросил, чьи эти два мальчика, он ответил: "Они мои!".
Елена и Вера
Елена и Вера регулярно ездили из Москвы в Загорск к отцу Серафиму.
Вместе с другими его духовными детьми они участвовали всегда, когда могли, в
праздничных богослужениях. Вера оставила воспоминания о первой Пасхальной
ночи: "Прежде чем начать богослужение, батюшка послал кого-то из
присутствующих убедиться в том, что пение не слышно на улице. Началась
пасхальная заутреня, и маленький домик превратился в светлый храм, в котором
всех соединяло одно, ни с чем несравнимое чувство - радости Воскресения.
Крестный ход совершался внутри дома, в сенях и в коридоре. Батюшка раздал
всем иконы для участия в крестном ходе" (30). Не так ли мы представляем себе
первых христиан во времена римского гонения? "Катакомбы XX века" - именно
так озаглавила Вера свои воспоминания (31). В январе 1941 года муж Едены был
арестован, но не по политическим мотивам, он был обвинен в растрате. В конце
года его оправдали и выпустили на свободу. В период его пребывания в тюрьме
материальное положение семьи было тяжелым.
В воскресенье 22 июня 1941 года Вера поехала в Загорск одна. День
обещал быть хорошим, погода была прекрасной, Церковь отмечала день памяти
всех Российских святых. Перед самым уходом, Алик ей сказал: "Пожалуйста,
узнай у дедушки (так он называл отца Серафима) будет ли война, когда я
вырасту?" А прошедшей ночью гитлеровские армии перешли советскую границу.
Страна вновь была ввергнута в новые и ужасные страдания. И если Сталин
забился в угол и не показывался целых десять дней, то митрополит Сергий в
тот же день составил пастырское письмо, призывая православных защищать
Родину. Когда, наконец, Сталин появился, он после обычных "Товарищи!
Граждане!" добавил обращение, с которого по традиции начинается проповедь:
"Братья и сестры!" Любопытное изменение словаря!
Через Веру отец Серафим тут же посоветовал Елене найти жилище в
Загорске или в окрестностях и обосноваться здесь с детьми, что она и
сделала, к великому удивлению друзей и знакомых, поскольку осенью, перед
приближением вражеского войска москвичи удирали из столицы. Но отец Серафим
был убежден, что это место находится под защитой преподобного Сергия.
Дом, в котором скрывался и служил архимандрит Серафим.
Серогиев Посад, ул. Пархоменко, 29
Отец Серафим скончался в начале 1942 года. Он был тайно похоронен в
подземелье. За некоторое время перед этим, предчувствуя свою кончину, в
первый раз исповедал Алика, хотя тому еще не было семи лет. "Я чувствовал
себя с дедушкой так, - рассказал ребенок, - как будто я был на небе у Бога,
и в то же время он говорил со мной так просто, как мы между собой
разговариваем".
Что же касается отца Серафима, то он давно предсказал уже двум сестрам:
"За ваши страдания и благодаря вашему воспитанию ваш Алик будет большим
человеком". Позже отец Александр выразит беспредельную признательность своей
матери и ее сестре за то, что они сохранили пламя веры, открыли ему
Евангелие в столь трудные времена, когда вера преследовалась и, казалось,
угасала, и когда очень известные христиане не выдерживали - отрекались. "Это
была трагическая эпоха, требовавшая большого мужества и верности (32)".
Перед смертью отец Серафим поручил своих духовных детей двум очень
близким ему людям: отцу Иераксу (33) и отцу Петру Шипкову (34). Отец Иеракс
также пребывал в подполье и тайно жил недалеко от Загорска. Отец Петр был
рукоположен самим Патриархом Тихоном и даже был какое-то время его
секретарем. После нескольких дет ГУЛАГа он смог устроиться на работу на
фабрику в Загорске, где стал счетоводом. Однако, в результате доноса оба
священника были арестованы в 1943 году, так же как и монахиня (35), у
которой обитал отец Серафим. В это же время владыка Афанасий, который провел
уже много дет в лагерях, а сейчас находился в ссылке в Сибири, вновь был
арестован. Все они были осуждены как руководители "подпольной религиозной
организации". Дело дошло до того, что органы выкопали тело отца Серафима.
"Поражу пастыря, и рассеются овцы стада"(36). И тем не менее в Загорске
(37) продолжал существовать подпольный женский монастырь, где духовником до
самой смерти был отец Серафим. После его кончины настоятельница мать Мария
продолжала укреплять Юного Александра и помогала ему формироваться духовно.
Схиигуменья Мария
В одном письме отец Александр отмечал, какое значение имели для него
встречи с этими Божьими людьми. "Наш с матерью крестный, архимандрит
Серафим, ученик Оптинских старцев и друг о. А.Мечева, в течение многих лет
осуществлял старческое руководство над всей нашей семьей, а после его смерти
это делали его преемники, люди большой духовной силы, старческой
умудренности и просветленности. Мое детство и отрочество прошли в близости с
ними и под сенью преподобного Сергия. Там я часто жил у покойной схиигуменьи
Марии, которая во многом определила мой путь и духовное устроение.
Подвижница и молитвенница, она была совершенно лишена черт ханжества,
староверства и узости, которые нередко встречаются среди лиц ее звания.
Всегда полная пасхальной радости, глубокой преданности воле Божией, ощущения
близости духовного мира, она напоминала чем-то преподобного Серафима или
Франциска Ассизского (...). У матушки Марии была черта, роднящая ее с
Оптинскими старцами и которая так мне дорога в них. Эта черта - открытость к
людям, их проблемам, их поискам, открытость миру. Именно это и приводило в
Оптину лучших представителей русской культуры. Оптина, в сущности, начала
после длительного перерыва диалог Церкви с обществом. Это было начинание
исключительной важности, хотя со стороны начальства оно встретило недоверие
и противодействие. Живое продолжение этого диалога я видел в лице о.
Серафима и матери Марии. Поэтому на всю жизнь запала мне мысль о
необходимости не прекращать этот диалог, участвуя в нем своими слабыми
силами". (38)
Примечания
21. Елена Семеновна Цуперфейн.
22. Вера Яковлевна Василевская.
23. Елена Семеновна Мень. Мой путь. В кн.: И было утро... -
Воспоминания об отце Александре Мене. - Vita-центр, Москва 1992, с.15.
24. Вера Василевская. Воспоминания. Фрагменты из книги "Катакомбы XX
века". В кн.: И было утро... Там же, с. 67. Другие отрывки из воспоминаний
Веры Василевской также были опубликованы под названием "Два портрета" в
журнале Вестник РХД Э 142. - Париж, 1978, с. 269-298 и в сборнике Память.:
Исторический сборник, вып. 2, YMCA-Press. - Париж, 1979, с. 481-512.
25. В 1953 г. улица Маросейка была переименована в улицу Богдана
Хмельницкого.
26. Церковь была разрушена в начале тридцатых годов.
27. В миру Сергей Батюков (1880-1942).
28. В миру Сергей Сахаров (1887-1962). О жизни Владыки Афанасия. См.:
Крестный путь преосвященного Афанасия Сахарова. - Вестник РСХД, Э 107. 1973
г., с. 195 -17.
29. Марина Вехова. Всеисцеляющее слово. В кн.: Памяти протоирея
Александра Меня. - Москва, 1991 г., с. 189.
30. Два портрета. В кн.: Память. - Исторический сборник.- Ук. соч., с.
489.
31. См. примеч. 22.
32. Прот. А. Мень. Письмо к Е.Н. В кн.: Aequinox. - Ук.соч., с. 184.
оригинальные религиозные мысли, мысли эти находили отзвук у широкой публики
и с интересом принимались некоторыми лицами духовного звания. Одним из самых
блестящих представителей этого поколения был Павел Флоренский, разносторонне
талантливый человек (русский Леонардо да Винчи, по мнению одного из его
друзей), профессор Духовной академии в Москве, размещавшейся в
Троице-Сергиевой Лавре. Позже он принял священнический сан. Свои дни
П.Флоренский кончил в ГУЛАГе. Остальные по большей части были изгнаны из
страны и продолжали свой труд за границей.
В 1905 году на страну обрушилась первая революционная волна. Царь
должен был пойти на уступки всему обществу. Пришла в волнение Церковь. В ее
лоне стали возникать разные группировки. Начали циркулировать петиции.
Священники жаловались на власть епископов. Епископы все с большим трудом
мирились с постоянной опекой государства и стремились восстановить
патриаршество. Мысль о том, что Церковь нуждается в общем aggiomamento,
получила широкое распространение. Царь согласился, чтобы упорядочить все
вокруг, на созыв Поместного Собора. Этот Поместный Собор православной Церкви
России можно сравнить по намерениям и широте намеченных там реформ со II
Ватиканским. Он был тщательно подготовлен, но только после падения монархии
стало возможным созвать его. Собор открылся в Москве с большой
торжественностью 15 августа 1917 года. Несколько недель спустя, пока в
Кремле шли ожесточенные бои и уже после того, как большевики захватили
власть в Петрограде (он уже не назывался Санкт-Петербургом и пока еще не был
Ленинградом), Собор проголосовал за восстановление патриаршества. Владыка
Тихон (15), ценимый за простоту, смирение и доброту, был избран Патриархом.
Собор принял еще целый ряд важных решений, в частности, имеющих отношение к
реорганизации структуры приходов, но вынужден был, так и не окончив свой
труд по преобразованию Церкви, прекратить заседания. Новая власть и Церковь
немедленно вступили в конфликт. В глазах большевиков Церковь была
скомпрометирована непосредственными связями со старым режимом, а религиозная
идеология была изобличена. "Реальное счастье народа требует упразднения
религии с ее иллюзорным счастьем" - учил Маркс (16). Ленину сама мысль о
Боге была невыносима. "Всякая идея о всяком боженьке, - писал он, - всякое
кокетничанье даже с боженькой есть невыразимейшая мерзость... Всякая, даже
самая утонченная, самая благонамеренная защита или оправдание идеи Бога есть
оправдание реакции"(17). Впрочем, если православная Церковь первой
подверглась гонению, то не была пощажена ни одна иная религиозная
организация. Установление большевистской власти сопровождалось насилием по
всей стране. Под предлогом национализации церковного имущества разорялись
монастыри и церкви. Патриарх призывал всех верующих стоять за веру и отлучал
от Церкви тех, кто повсюду разбрасывает "семена злобы, ненависти и
братоубийственной борьбы". 23 января 1918 года большевистские власти
обнародовали декрет об отделении Церкви от государства и школы от Церкви.
Только содержание текста не соответствовало заглавию (у нас, позже с юмором
объясняли верующие, Церковь отделена от государства, а не наоборот); цель
была лишить Церковь возможности действовать, а равно и ее материального
достояния, и сделать это законно. В частности, прихожанам не разрешалось
собираться, а обучение катехизису разрешалось лишь частным образом. Более
поздние инструкции уточняли, что это возможно лишь в частных домах и
группами не более, чем из трех детей.
Введение декрета в действие сопровождалось всякого рода репрессиями.
Церкви, многочисленные монастыри произвольно закрывались. Священников
арестовывали прямо во время службы, иные принуждены были подметать улицы; из
священнических одежд шили красные флаги. Меньше чем за год двадцать
епископов, десятки священников, диаконов, монахов и монахинь были
уничтожены. Чтобы бороться с религиозностью народа, устраивались целые
антирелигиозные спектакли. Раки с мощами почитаемых святых были вскрыты.
Есть действенное средство ... показать народу "нетленные" мощи, - утверждало
коммунистическое руководство того времени. - Ничего нет лучше для того,
чтобы разоблачить перед лицом легковерной массы низкий обман, на котором
покоится всякая религия вообще, и русское православие в частности(18). Были
осквернены и мощи преподобного Сергия, а монастырь, им основанный, закрыт и
превращен в антирелигиозный музей. Городок, возникший вокруг монастыря
получил имя революционера - Загорск (сегодня он вновь обрел название,
которое носил прежде - Сергиев Посад). Гражданская война между Красной и
Белой армиями вызвала разгул насилия. Что же касалось церковной
администрации, то, принимая во внимание, что связи с отдельными территориями
стали невозможными, Патриарх разрешил некоторым епископам в отрезанных от
Москвы епархиях принимать все нужные решения, не докладывая Патриархии.
После окончательной победы большевиков, хотя он и избегал всего, что
касалось политики, ему пришлось вынести новые нападки на Церковь. В 1922
году обрушился страшный голод на страну. Власть приказала изъять все
драгоценные предметы, хранившиеся в церквах, продать их и помочь жертвам
голода. Патриарх сам решил сделать это, но воспротивился изъятию освященных
предметов (таких, как священные сосуды). Власти с этим не посчитались, и
когда во многих местах верующие пытались помешать изъятию ценностей, это
стало предлогом для целой волны арестов среди духовенства. Начались процессы
и казни. Из одного секретного письма Ленина видно, что это провокация,
задуманная с тем, чтобы "расстрелять как можно больше духовенства"(19).
Патриарх Тихон был вызван как свидетель на один из этих процессов, а затем
обвинен и арестован.
Тем временем среди духовенства возникло несколько групп; их называли
"обновленцами". Они выдвигали большую реформаторскую программу. Часть
предлагаемых реформ, например, по модернизации литургии, возможно, была бы
поддержана Собором 1917-1918 гг., если бы его работа не была прервана.
Другие были абсолютно неприемлемы с точки зрения традиций православной
Церкви. В частности, предлагалось посвящать в епископы людей женатых. В
православной Церкви священники обычно женаты, имеют семьи. Но епископы
избираются только из числа монахов и, следовательно, иметь семьи не могут.
"Обновленцы" высказывались за новую ориентацию Церкви, более социальную, и
выступали за сотрудничество с большевиками. Пользуясь ситуацией и получив
поддержку властей, они учинили настоящий путч - организовали коллегиальный
орган для управления Церковью, созвали Церковный Собор, который низложил
Патриарха; обновленцы сделали все для того, чтобы привлечь на свою сторону
епископов и приходы, не без помощи политической полиции, арестовавшей их
противников. Всем этим они надолго скомпрометировали в глазах простых
верующих саму идею о реформе Церковной жизни.
Патриарх Тихон под давлением международного общественного мнения и
после того, как он выразил сожаление по поводу своей "антисоветской
деятельности", был освобожден. И сразу же активно взялся за восстановление
единства православной Церкви. Большинство епископов и священников из числа
тех, кто встал на сторону "реформаторов", вновь подчинились его авторитету.
Наряду с этим, он повторял во многих декларациях, что Церковь, не будучи ни
красной, ни белой, признает и поддерживает Советскую власть. Патриарх умер в
1925 году, оставив завещание, где указал имена трех епископов, способных,
как полагал, его заменить, до той поры, пока не будет созван Собор для
избрания его преемника. Первые два уже были в ссылке, а третьего не
замедлили арестовать, но он, в свою очередь, назвал своим преемником
митрополита Сергия (20). И он тоже был арестован. Освобожденный спустя
несколько месяцев, митрополит опубликовал вместе с несколькими епископами
заявление о своем лояльном отношении к большевистской власти, что вызвало
большие споры среди духовенства. Бесспорно, уже Патриарх Тихон начал
налаживать отношения с большевистской властью, хотя при этом старался
держаться ближе к нейтралитету. В своем верноподданическом заявлении
митрополит Сергий употребил выражение, ставшее легендарным: "Мы хотим быть
православными и одновременно признавать Советский Союз нашей гражданской
родиной, радости и успехи которой - наши радости и успехи, а неудачи - наши
неудачи". Он также благодарил советское правительство за его "внимание к
духовным нуждам православного населения". Более того, многие считали, что он
не имел права говорить от лица всей Церкви, т.к. был в это время лишь
заместителем местоблюстителя, то есть, выражаясь не церковным языком,
заместителем временно исполняющего обязанности Патриарха, в силу сложившихся
обстоятельств. Его также упрекали в том, что, противозаконно перемещая
епископов, несогласных с ним, он, подобно обновленцам, опирался на советскую
власть. Несколько епископов порвали с митрополитом Сергием, считая, что
временно должны сами руководить своими епархиями, как это уже было во время
гражданской войны в областях, отрезанных от Патриарха. Так они дали толчок
зарождению целого движения, смысл которого заключался в уходе в подполье.
Новая фаза антирелигиозной борьбы началась одновременно с объявлением
коллективизации. Сигнал был дан публикацией постановления, фиксирующего
статус религиозных организаций. В основном этот текст (он был официально
отменен только в 1990 году!) повторял антирелигиозные законы прошлых лет, но
после его появления вновь участились аресты епископов и священников.
Закрытие церквей пошло ускоренным темпом. Множество храмов было разрушено.
Иконы и богослужебные книги сжигались целыми телегами. Был введен новый
календарь; неделя теперь состояла из пяти или шести дней, а воскресенье, как
день отдыха, упразднялся. К 1935 году Церковь, казалось, была вытеснена из
общества. Действительно, видимой жизни Церкви не существовало, но тем не
менее, она не погасла, а широко продолжалась повсюду, но тайно - стала
катакомбной. Катакомбы XX века! В их недрах и пробудилась вера маленького
Александра.
Примечания
11. В районе Арбата, напротив церкви Св. Симеона Столпника, сегодня
проспект Калинина.
12. Андре Жид. Возвращение из СССР. - Издательство политической
литературы. - Москва, 1990, с. 64.
13. Андре Жид. См. там же, с. 99.
14. Иван Кологривов. Очерки по русской святости. - Издательство Жизнь с
Богом. - Брюссель, 1961, с. 380.
15. В миру Василий Белавин (1865- 1925).
16. К. Маркс. Критика гегелевской философии права (1844).
17. Письма Ленина к Горькому, соответственно от ноября и декабря 1913
г.
18. См.: Н. Бухарин и Е. Преображенский. Азбука коммунизма.
19. Секретное письмо Ленина Молотову для членов Политбюро ЦКРКП(б) от
19 марта 1922 г. В России этот текст был опубликован впервые только в 1990
г. См.: Известия. ЦК КПСС М.: 1990, Э 4, с. 190-195.
20. В миру Иван Страгородскйй (1867- 1944).
Под сенью преподобного Сергия
Александр с матерью
Родители Александра Меня принадлежали к поколению, которое, в целом, не
испытывало сомнений в правильности избранного пути и строило будущее
общество, не ставя перед собой метафизических вопросов. Его отец учился в
техническом институте и, подучив диплом инженера по текстильной
промышленности, полностью отдался своей работе. Еврей по национальности, он
утратил веру в детстве под влиянием своего учителя, но все же не стал
воинствующим атеистом. Любая религия была ему чужда, но он терпимо относился
к ней.
Вольф Гершлейбович и Елена Семеновна с сыновьями Александром и Павлом
Зато мать Александра - Елена (21) была глубоко религиозна. Тоже
родившаяся в еврейской семье, она была матерью воспитана в любви к Богу,
Творцу Вселенной, любящему всех людей. "Когда я впервые услышала слова о
страхе Божием, - вспоминает она, - я с недоумением спросила маму: "Мы ведь
любим Бога, как же мы можем Его бояться?" Мама ответила мне: "Мы должны
бояться огорчить Его каким-нибудь дурным поступком". Этот ответ меня вполне
удовлетворил".
Ко всему прочему, Елена находилась под большим влиянием своей бабушки
(иначе говоря, прабабушки Александра). В семье не без гордости рассказывали,
как она была исцелена самим Иоанном Кронштадтским. В Харькове, в 1890 году,
оставшись вдовой с семью детьми, она заболела. Врачам не удавалось ее
вылечить. Однажды соседка рассказала ей, что в городе проездом находится
знаменитый проповедник, и уговорила ее пойти к нему. Церковь и площадь
вокруг были переполнены людьми, но соседка помогла ей пробиться сквозь
толпу, и подойти к о.Иоанну. Посмотрев на нее, он сказал : "Я знаю, что вы
еврейка, но вижу в вас глубокую веру в Бога. Помолимся вместе Господу и Он
исцелит вас от вашей болезни". Месяц спустя она была совершенно здорова.
С детских лет Елену притягивало христианство. В девять лет она объявила
матери, что хотела бы креститься. Новость произвела впечатление
разорвавшейся бомбы. Чтобы отвратить материнский гнев, брат разбил оконное
стекло. Спустя несколько лет она стала бывать на службе в баптистской
общине. Однажды присутствовала при крещении взрослого человека в реке и была
этим очень взволнована. Ее контакты с баптистами вызвали дома новые ссоры. В
конце концов, после того, как она помирилась с родителями, в Харьков
приехала ее двоюродная сестра Вера (22) и увезла с собой в Москву (23).
Елена окончательно обосновалась в Москве и там вышла замуж.
Вера была на несколько лет старше Елены, душа у нее была очень
чувствительной и беспокойной, она, как и Елена, также искала. Позже она
расскажет, что в возрасте восемнадцати лет испытывала каждое воскресенье
необъяснимую печаль. Однажды утром, когда Вера работала в летнем детском
лагере, выйдя в поле, она услышала вдали колокольный звон. "Для всех сегодня
воскресенье, но не для тебя", - сказал ей кто-то из детей (24). Еще лет за
десять до приезда сестры в Москву, она подружилась с девушкой ее возраста,
принадлежавшей к одному из активных православных кружков в Москве.
Собор 1917-1918 года поставил, среди прочего, перед собой цель
восстановить приходы в виде "маленьких церквей" по образу первых
христианских общин. Сам Патриарх Тихон был очень увлечен этой идеей
обновления церковной жизни с опорой на приходские общины. С этой целью после
революции миряне стали объединяться в братства вокруг некоторых священников,
талантливых и сильных людей.
В Москве существовали две, особенно активных, непосредственно связанных
между собой, общины. Самая знаменитая сложилась вокруг церкви святого
Николая Чудотворца на Маросейке (25), где служил отец Алексей Мечев, а после
его смерти - его сын о. Сергий Мечев. Это было братство мирян, основанное в
1917 г. Вторая возникла в приходе свв. Кира и Иоанна (26), где служил отец
Серафим (27).
Отец Серафим Батюков
Почувствовав призвание к священству в ранней юности, отец Серафим, тем
не менее, получил техническое образование и до того, как был рукоположен в
священники в 1919 г. (ему уже было 39 лет), работал по гражданской
специальности . Избрав целибат, спустя короткое время он стал монахом. Сам
Патриарх Тихон поручил ему приход свв. Кира и Иоанна. До революции отец
Серафим бывал в Оптиной Пустыни и теперь в своей пастырской деятельности
руководствовался советами последнего из оптинских старцев, вел своих
прихожан с тем же терпением и индивидуальным вниманием к каждому, с тем же
вниманием к их трудностям, как это было принято в Оптиной.
Отец Серафим не принял декларации 1927 г., перешел в подполье и вошел в
юрисдикцию епископа Афанасия (28), одного из не признавших власть
митрополита Сергия архиереев. Естественно, связь их была исключительно
духовной, ибо после революции жизнь епископа Афанасия - цепь непрерывных
арестов и депортаций в ГУЛАГ, встретиться иди связаться можно было лишь
время от времени. Отец Серафим неоднократно тайно менял места своего
пребывания. Наконец, ему удалось найти приют в Загорске, в доме двух
изгнанных из монастыря монахинь. Там, в одной из комнат был обустроен
маленький храм, где он тайно совершал богослужения.
Отсюда он продолжал поддерживать своих духовных детей,а также тех из
старых прихожан церкви св. Николая, которые нуждались в его помощи после
ареста отца Сергия Мечева. Но, разумеется, приезжать к нему нужно было
незаметно, с большой осторожностью.
Вышеупомянутая подруга Веры была духовной дочерью отца Серафима. Она
помогла ей установить с ним связь, сначала письменную. Вера, несмотря на
свою любовь к Иисусу Христу, не решалась креститься. Ее удерживали как
традиционные предрассудки, типичные для интеллигенции по отношению к
православной Церкви, так и конспиративная обстановка, невозможность
поделиться с близкими. Для того, чтобы съездить к отцу Серафиму в Загорск
нужно было придумать какую-нибудь ложь. Кроме того, в те времена еще было в
обычае обвинять крестившихся евреев в том, что они приспосабливаются к
доминирующему большинству. Хотя теперь самих христиан преследовали, ее
мучили опасения, что этот шаг будет воспринят как предательство. Хотя,
крестившись теперь, взрослой, и к тому же, работая в системе Наркомпроса, в
эту эпоху она подвергала себя очень большому риску (29).
У Елены был более уравновешенный характер. Но ускорило ее решение
именно рождение сына Александра. 3-го сентября 1935 года подруга Веры
привезла ее с маленьким Аликом поездом до Загорска и привела к отцу
Серафиму. Он их уже ждал. Здесь, в маленьком домике он крестил обоих - и
мать, и сына. Затем настала очередь Веры, и она тоже крестилась. Когда у
Елены родился второй сын, Павел, естественно, крестной стада Вера. Ей не
довелось выйти замуж, она глубоко привязалась к обоим детям и помогала Лене
их воспитывать. Отец Серафим горячо полюбил двух двоюродных сестер и однажды
признался им, что они ему ближе собственных. Когда однажды один из
посетителей спросил, чьи эти два мальчика, он ответил: "Они мои!".
Елена и Вера
Елена и Вера регулярно ездили из Москвы в Загорск к отцу Серафиму.
Вместе с другими его духовными детьми они участвовали всегда, когда могли, в
праздничных богослужениях. Вера оставила воспоминания о первой Пасхальной
ночи: "Прежде чем начать богослужение, батюшка послал кого-то из
присутствующих убедиться в том, что пение не слышно на улице. Началась
пасхальная заутреня, и маленький домик превратился в светлый храм, в котором
всех соединяло одно, ни с чем несравнимое чувство - радости Воскресения.
Крестный ход совершался внутри дома, в сенях и в коридоре. Батюшка раздал
всем иконы для участия в крестном ходе" (30). Не так ли мы представляем себе
первых христиан во времена римского гонения? "Катакомбы XX века" - именно
так озаглавила Вера свои воспоминания (31). В январе 1941 года муж Едены был
арестован, но не по политическим мотивам, он был обвинен в растрате. В конце
года его оправдали и выпустили на свободу. В период его пребывания в тюрьме
материальное положение семьи было тяжелым.
В воскресенье 22 июня 1941 года Вера поехала в Загорск одна. День
обещал быть хорошим, погода была прекрасной, Церковь отмечала день памяти
всех Российских святых. Перед самым уходом, Алик ей сказал: "Пожалуйста,
узнай у дедушки (так он называл отца Серафима) будет ли война, когда я
вырасту?" А прошедшей ночью гитлеровские армии перешли советскую границу.
Страна вновь была ввергнута в новые и ужасные страдания. И если Сталин
забился в угол и не показывался целых десять дней, то митрополит Сергий в
тот же день составил пастырское письмо, призывая православных защищать
Родину. Когда, наконец, Сталин появился, он после обычных "Товарищи!
Граждане!" добавил обращение, с которого по традиции начинается проповедь:
"Братья и сестры!" Любопытное изменение словаря!
Через Веру отец Серафим тут же посоветовал Елене найти жилище в
Загорске или в окрестностях и обосноваться здесь с детьми, что она и
сделала, к великому удивлению друзей и знакомых, поскольку осенью, перед
приближением вражеского войска москвичи удирали из столицы. Но отец Серафим
был убежден, что это место находится под защитой преподобного Сергия.
Дом, в котором скрывался и служил архимандрит Серафим.
Серогиев Посад, ул. Пархоменко, 29
Отец Серафим скончался в начале 1942 года. Он был тайно похоронен в
подземелье. За некоторое время перед этим, предчувствуя свою кончину, в
первый раз исповедал Алика, хотя тому еще не было семи лет. "Я чувствовал
себя с дедушкой так, - рассказал ребенок, - как будто я был на небе у Бога,
и в то же время он говорил со мной так просто, как мы между собой
разговариваем".
Что же касается отца Серафима, то он давно предсказал уже двум сестрам:
"За ваши страдания и благодаря вашему воспитанию ваш Алик будет большим
человеком". Позже отец Александр выразит беспредельную признательность своей
матери и ее сестре за то, что они сохранили пламя веры, открыли ему
Евангелие в столь трудные времена, когда вера преследовалась и, казалось,
угасала, и когда очень известные христиане не выдерживали - отрекались. "Это
была трагическая эпоха, требовавшая большого мужества и верности (32)".
Перед смертью отец Серафим поручил своих духовных детей двум очень
близким ему людям: отцу Иераксу (33) и отцу Петру Шипкову (34). Отец Иеракс
также пребывал в подполье и тайно жил недалеко от Загорска. Отец Петр был
рукоположен самим Патриархом Тихоном и даже был какое-то время его
секретарем. После нескольких дет ГУЛАГа он смог устроиться на работу на
фабрику в Загорске, где стал счетоводом. Однако, в результате доноса оба
священника были арестованы в 1943 году, так же как и монахиня (35), у
которой обитал отец Серафим. В это же время владыка Афанасий, который провел
уже много дет в лагерях, а сейчас находился в ссылке в Сибири, вновь был
арестован. Все они были осуждены как руководители "подпольной религиозной
организации". Дело дошло до того, что органы выкопали тело отца Серафима.
"Поражу пастыря, и рассеются овцы стада"(36). И тем не менее в Загорске
(37) продолжал существовать подпольный женский монастырь, где духовником до
самой смерти был отец Серафим. После его кончины настоятельница мать Мария
продолжала укреплять Юного Александра и помогала ему формироваться духовно.
Схиигуменья Мария
В одном письме отец Александр отмечал, какое значение имели для него
встречи с этими Божьими людьми. "Наш с матерью крестный, архимандрит
Серафим, ученик Оптинских старцев и друг о. А.Мечева, в течение многих лет
осуществлял старческое руководство над всей нашей семьей, а после его смерти
это делали его преемники, люди большой духовной силы, старческой
умудренности и просветленности. Мое детство и отрочество прошли в близости с
ними и под сенью преподобного Сергия. Там я часто жил у покойной схиигуменьи
Марии, которая во многом определила мой путь и духовное устроение.
Подвижница и молитвенница, она была совершенно лишена черт ханжества,
староверства и узости, которые нередко встречаются среди лиц ее звания.
Всегда полная пасхальной радости, глубокой преданности воле Божией, ощущения
близости духовного мира, она напоминала чем-то преподобного Серафима или
Франциска Ассизского (...). У матушки Марии была черта, роднящая ее с
Оптинскими старцами и которая так мне дорога в них. Эта черта - открытость к
людям, их проблемам, их поискам, открытость миру. Именно это и приводило в
Оптину лучших представителей русской культуры. Оптина, в сущности, начала
после длительного перерыва диалог Церкви с обществом. Это было начинание
исключительной важности, хотя со стороны начальства оно встретило недоверие
и противодействие. Живое продолжение этого диалога я видел в лице о.
Серафима и матери Марии. Поэтому на всю жизнь запала мне мысль о
необходимости не прекращать этот диалог, участвуя в нем своими слабыми
силами". (38)
Примечания
21. Елена Семеновна Цуперфейн.
22. Вера Яковлевна Василевская.
23. Елена Семеновна Мень. Мой путь. В кн.: И было утро... -
Воспоминания об отце Александре Мене. - Vita-центр, Москва 1992, с.15.
24. Вера Василевская. Воспоминания. Фрагменты из книги "Катакомбы XX
века". В кн.: И было утро... Там же, с. 67. Другие отрывки из воспоминаний
Веры Василевской также были опубликованы под названием "Два портрета" в
журнале Вестник РХД Э 142. - Париж, 1978, с. 269-298 и в сборнике Память.:
Исторический сборник, вып. 2, YMCA-Press. - Париж, 1979, с. 481-512.
25. В 1953 г. улица Маросейка была переименована в улицу Богдана
Хмельницкого.
26. Церковь была разрушена в начале тридцатых годов.
27. В миру Сергей Батюков (1880-1942).
28. В миру Сергей Сахаров (1887-1962). О жизни Владыки Афанасия. См.:
Крестный путь преосвященного Афанасия Сахарова. - Вестник РСХД, Э 107. 1973
г., с. 195 -17.
29. Марина Вехова. Всеисцеляющее слово. В кн.: Памяти протоирея
Александра Меня. - Москва, 1991 г., с. 189.
30. Два портрета. В кн.: Память. - Исторический сборник.- Ук. соч., с.
489.
31. См. примеч. 22.
32. Прот. А. Мень. Письмо к Е.Н. В кн.: Aequinox. - Ук.соч., с. 184.