Браунинг Дикси. Отчаянная женщина

   Конечно, это вряд ли можно сравнить с таким подарком, как цветы или конфеты. Томимый ожиданием, Коул внезапно понял, как много значит для него ее одобрение.
   Беда в том, что, если Марти не понравится, сделанного уже не воротишь.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

   Затем Коулу пришлось признаться, что он решил остаться сегодня здесь — его заставила тревога за Марти, — и раз уж остался, то сделал еще кое-что;
   — Кое-что! Ты сделал все это… — она обвела рукой комнату, — боже мой, за… неужели за два часа?
   — Пожалуй, на них ушло четыре часа. Если бы ты пришла немного позже, я бы успел доделать оставшиеся полки, — солгал Коул. По правде сказать, он намеревался выйти из дома и пуститься на поиски Марти, Мадди-Лэндинг не такой уж большой город. Превысив скорость пару раз, он бы объехал его меньше чем за час.
   Марти упорно отводила глаза. У нее не было настроения откликаться на его чрезмерную заботу.
   Откинувшись на спинку стула и упершись локтями в стол, она пошевелила пальцами ног и сбросила промокшие туфли. Затем со стоном наклонилась и стянула носки, обнажив посиневшие ноги с покрасневшими пальцами.
   — Ты выгуливала Матта, не так ли?
   Марти не была уверена, хотел ли Коул упрекнуть ее, но восприняла его слова именно так.
   — Ну и что? Я согласилась выгуливать его два раза в день. Время не было оговорено, — Марти запустила руку в густые каштановые волосы и нахмурилась, почувствовав, что они слиплись. Этот глупый пес вообразил, что на дождливые дни правила не распространяются. Или он забыл все, чему ты научил его.
   — Но я учил тебя, а не Матта!
   Опустив ногу на пол, Марти бросила на Коула сердитый взгляд.
   — Ах вот как, значит, это я забыла их!
   И она дважды чихнула.
   Не успела она опомниться, как Коул подхватил ее на руки и направился наверх.
   — Кто, интересно, будет виноват, — проворчал он, — если ты не успеешь к сроку? Хочешь заболеть пневмонией?
   — Промочив ноги, пневмонией не заболеешь. Ее вызывают…
   — Микробы! Я знаю, черт подери! У тебя есть виски?
   Если бы она не испытывала удовольствия, чувствуя себя в его руках, Марти, возможно, оказала бы большее сопротивление, но она промерзла и очень устала. Ей пришлось отвезти в библиотеку соседку, у которой не заводилась машина. Для чего же еще существуют соседи?
   — Виски под тостером. В кувшине, не в бутылке.
   В ванной комнате Коул опустил Марти на пол и приказал раздеться. Затем заткнул пробку и, открыв кран, убедился, что вода достаточно горячая, чтобы убить всех микробов.
   — Тебе помочь? — спросил он, видя, что она стоит как фонарный столб, из которого выкрутили лампочку.
   Из ванны поднимался пар, быстро затуманивая зеркало. Увидев, что Марти бросила свитер на пол, Коул поднял его и повесил на руку.
   Аккуратный мужчина? Еще одно чудо!
   — Как насчет той штуки, которую женщины всегда кладут в воду? Ты используешь что-нибудь такое?
   Марти взглянула на баночку с солями. Проследив за ее взглядом, он протянул руку и, прежде чем она успела остановить его, высыпал в горячую воду половину содержимого.
   — Слишком много! — воскликнула Марти. — Слишком, слишком много!
   — Слишком поздно, — передразнил ее Коул. — Слишком, слишком поздно. Надо было предупредить меня.
   — Я не успела! Между прочим, я сказала тебе, что ты уволен? — зубы у нее стучали, и не только от холода.
   Коул покачал головой.
   — Забирайся в ванну, Марти. Я принесу тебе какую-нибудь одежду.
   — Ты что, не слышал меня? Ты уволен!
   — Прекрасно. Я соберу инструменты и уеду, как только закончу твою новую кухню.
   Марти судорожно вздохнула.
   — Помочь тебе? — предложил Коул.
   — Спасибо, ты уже достаточно помог, — сухо ответила Марти.
   — Тогда запрыгивай.
   — Как только ты выйдешь. Отправляйся куда-нибудь, мне безразлично, куда. Просто уйди, пока мне не пришлось вышвырнуть тебя вон.
   Сокрушенно качая головой, Коул вышел, взяв ее свитер и оставив после себя слабый запах свежей древесины.
   Как только дверь за ним закрылась, Марти быстро разделась и попробовала ногой воду. Она была идеальной.
   Черт подери! Кроме всего прочего, он знает, как приготовить для леди ванну.
   Она по шею погрузилась в восхитительно горячую воду и удовлетворенно вздохнула. Все в порядке. Ну, может быть, не совсем, но почти. Только бы не забыть, что выбираться из ванны нужно очень осторожно, потому что она будет скользкой, как лед.
   Окунув голову в воду, она провела рукой по полочке, ища шампунь. Обычно она мыла голову под душем, но сейчас ей не хотелось утруждать себя.
   Она разрывалась между желанием немедленно вылезти из ванны и устроить Коулу бурную сцену и подольше понежиться в восхитительно теплой воде.
   К тому времени, когда она смыла с себя пену и снова открыла глаза, Коул сидел на скамеечке, на которую она обычно присаживалась, чтобы подстричь ногти на ногах, и протягивал ей полотенце.
   Марти выхватила у него полотенце, осушила глаза и сердито уставилась на Коула.
   — Ты что, не понял? Я же сказала — ты уволен.
   Отправляйся домой. Уходи, куда хочешь, мне это безразлично, лишь бы ты убрался из моего дома.
   — Я не говорил тебе, что, учась в школе, я несколько лет работал спасателем на пляже?
   — Прекрасно. Брось мне спасательный круг и уходи. — Марти скрестила руки на груди. Вода была не совсем прозрачной, тем не менее он без труда мог видеть ее тело. — Ладно, Коул, я беру назад свои слова. Ты не уволен. Что тебе еще нужно?
   Он покачал головой.
   — Я помогу тебе выйти из ванны, чтобы ты не поскользнулась. Слишком много я насыпал в нее соли.
   — Значит, ты не намерен уйти, — по ее голосу можно было понять, что она смирилась. Марти знала, что произойдет. Знала так же хорошо, как то, что над ней нависла беда. Никакие спасательные круги не помогут, мелькнула у нее мысль.
   Она задрапировала грудь полотенцем и, прикрывая пах одной рукой, протянула другую Коулу.
   Если она поскользнется и упадет, то просто ляжет и утонет. По крайней мере поминки будут интересные. Скорбящие будут говорить о том, как бедная Марти Оуэнз сыграла в ящик, точнее, в ванну.
   Коул отвернулся, когда Марти встала, но, как только она благополучно оказалась на полу, набросил на нее банное полотенце. Вода с журчанием вытекала из ванны, когда он накинул другое полотенце ей на голову и стал вытирать ее.
   — Ты пользуешься феном? — спросил он.
   Марти прижимала к себе полотенце. По ней пробегала дрожь, вызванная отнюдь не холодом.
   Ей было жарко. Жарко от близости искусителя.
   Высушив голову, Коул принялся вытирать ее руки. Его лицо было так близко от Марти, что она видела черные зрачки зеленовато-золотистых глаз.
   У нее перехватило дыхание. У него тоже. Марти медленно подняла руки и обвила ими шею Коула.
   Когда полотенце соскользнуло на пол, никто из них не заметил этого.
   Под темной фланелевой рубашкой на нем была футболка, ярко выделявшаяся своей белизной на фоне загорелой кожи у горла. Она поцеловала ямку, в которой пульс бился так же лихорадочно, как ее сердце.
   — Ну, ты собираешься поцеловать меня или нет? спросила она. Будучи реалисткой, она предчувствовала неизбежное и подставила Коулу лицо.
   Он собирался. И поцеловал ее.
   О боже, как он поцеловал ее!
   В то время как его язык ласкал ее рот, руки медленно оглаживали груди, дразня их кончиками пальцев. Затем он обхватил бедра Марти, возбуждая твердостью своего песта, упершегося ей в низ живота.
   — Постель? — тяжело дыша, спросил он.
   — Да. У меня есть упаковка…
   — Хорошо, — откликнулся Коул. — Большая?
   Они направились в спальню, и Марти порадовалась, что, начиная с раннего детства, она каждое утро идеально убирает постель. Коул пронес ее мимо беспорядочно составленной мебели, откинул покрывало и бережно опустил на кровать. Она смотрела, как он раздевается. Он сделал это за рекордно короткое время.
   — Я не буду спешить, — сказал Коул глухим, почти мрачным голосом.
   Марти протянула к нему руки, но вместо того, чтобы воспользоваться ее приглашением, он опустился на колени возле нее. Несмотря на шум дождя, бьющего по стеклу, она слышала его учащенное дыхание.
   Он покрыл поцелуями ее веки, уши и нос, затем его губы приникли к ямочке у горла. Откуда он знает, что прикосновение именно к этому месту сводит ее с ума?
   Затем Коул добрался до ее грудей, обхватил их руками, нежно сжимая и доводя Марти до исступления, лаская напрягшиеся соски большими пальцами, зубами и губами.
   Прежде она не знала, что такое настоящее исступление. В слепой мольбе она приподняла бедра и простонала:
   — Пожалуйста…
   Марти хотела, чтобы он вошел в нее, пока сознание не покинуло ее. Она уже чувствует радугу…
   Не видит, а чувствует!
   Ее пальцы впились во влажные от пота плечи, притягивая его туда, где она нуждалась в нем больше всего.
   — Пожалуйста… — взмолилась она.
   — Дай мне минуту, — хрипло ответил он.
   Эта минута, пока он разрывал упаковку и надевал защиту, казалась ей такой бесконечной. Ей доставило бы удовольствие сделать это для него, только она не эксперт, а сейчас неподходящее время, чтобы пополнять образование.
   Коул снова поцеловал ее, и она ощутила привкус мяты, кофе и мускуса. Опустившись на колени и поддерживая себя на локте, он вошел в нее, сделал один толчок и замер.
   Скорее, скорее! — захотелось ей крикнуть, когда прошел целый год, а он не сделал ни одного движения. И тогда он пошевелился, лаская шелковистые округлости бедер и теплые холмики ягодиц, уткнувшись лицом в ложбинку между грудей и гладя ее языком. Когда губы Коула сомкнулись на ее сосках, она затрепетала.
   Каким-то образом они поменялись местами, и Коул направил ее жадные руки вниз, туда, где он нуждался в наибольшем внимании.
   И затем была ее очередь… снова. Слишком скоро у нее перехватило дух — перехватило опять, — и каждый раз она забывала сделать выдох. Толчки сделались быстрее, сильнее… у нее вырвался вскрик.
   Коул прошептал ее имя, и оно прозвучал так, словно ему больно.
   Прошло много времени, прежде чем Марти почувствовала, что холодный воздух овевает ей спину — это Коул, не отпуская ее, перекатился на бок.
   Его глаза были закрыты, кожа блестела от пота. Он дышал так, словно только что пробежал полтора километра за три минуты.
   Когда отголоски ее первого по-настоящему великолепного оргазма начали угасать, Марти воспользовалась возможностью, чтобы рассмотреть лицо Коула — все мимические морщинки и складки, чувственные губы, восхитительно длинные и густые ресницы.
   Это лицо мужчины, которого я люблю, подумала она, потрясенная своим открытием.
   Должно быть, они уснули, потому что он услышал телефонный звонок как сквозь вату.
   Коул перевернулся на спину, когда почувствовал, что Марти встала. Он скосил глаза на часы единственное, что было на нем.
   Половина пятого — утра или дня? Должно быть, дня, судя по тому, что светло. Сумрачно, но не темно.
   Коул подумал, не встать ли ему, но у него не хватило энергии. Не напрягая слух умышленно, он услышал слова Марти:
   — О! Он просто замечательный. Ммм, сегодня уже два раза.
   Два, черт подери! Промашка внизу не в счет.
   — Нет, тебе не нужно делать этого. А мне на самом деле очень понравилось.
   Да, мне тоже, подумал он, всем телом чувствуя удовлетворение.
   Наверное, его сморил сон. Услышав, что Марти открывает ящик комода с зеркалом, он заставил себя сесть.
   — Проблема?
   — Что? Нет, ничего подобного. — Она вынула комплект нижнего белья.
   Коул продолжал наблюдать за ней, глядя в зеркало.
   — Ты не хочешь лечь?
   Не глядя на него, Марти покачала головой. Почему, интересно, женщины считают, что волосы, разлохматившиеся в постели, — это плохо? Марти они очень идут. Придают ей нежный, сексуальный и немножко необузданный вид.
   Она стояла, завернувшись в пикейное одеяло.
   Рано или поздно, но ей придется посмотреть на него. Секс был слишком хорош, и она не сможет игнорировать этот факт.
   Но Марти… что ж, Марти есть Марти. У него возникло чувство, что она не имела отношений так же долго, как и он. В свое время ей придется примириться с тем, что произошло между ними. Он подождет, ему некуда спешить. Кстати, она не сказала, кто звонил… хотя это его не касается.
   Сгустились сумерки, пошел снег. Стоя у окна, они смотрели, как вьются снежинки. Рука Коула лежала на плече Марти так привычно, будто это было ее постоянное место.
   Марти хотелось поверить, что так и есть, но она была реалисткой.
   Она вздохнула.
   — Я забыла об ужине.
   — В холодильнике есть что-нибудь? Сомневаюсь, что сегодня вечером что-нибудь открыто.
   Транспорт не ходит.
   Спустя полчаса они поужинали пиццей, в которую добавили все, что обнаружили в холодильнике. После звонка Файлин, напомнившей ей о дне рождения Боба Эда, который собирался праздновать его на следующий вечер, они с Коулом внесли еще несколько полок в гостиную.
   Теперь Марти разрывалась между желанием стоять в дверях и говорить себе, что все у нее получится, и потребностью вцепиться в Коула и потащить его наверх в постель. Не обязательно наверх. Любое место подойдет. Стол… коврик в гостиной…
   Коул предложил снести со второго этажа ящики с книгами, но Марти объяснила, что сначала ей нужно покрасить стены и сделать генеральную уборку.
   — Холлеты вернулись, — сообщила она. — Это они позвонили; сказали, что мне больше не надо выгуливать их пса.
   — Я думал, что тебе предстоит еще неделя.
   — Все заболели, поэтому они сократили поездку. Большое разочарование, — усмехнулась Марти.
   — Может быть, поможешь мне распилить последние две полки? — предложил Коул.
   — Согласна, — сказала Марти и протянула ему руку ладонью вверх.
   Он ударил по ней своей ладонью, и на мгновение ей показалось, что их пальцы переплетутся, но Коул быстро опустил руку.
   — Согласен, — тихо произнес он.
   Очевидно, не только она знает, что не следует искушать судьбу.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

   Чувствуя, что ее смущение просто нелепо для тридцатисемилетней женщины, к тому же дважды побывавшей замужем, Марти примерила третий туалет — бесформенный розовый шерстяной свитер с большим воротником и широкие брюки темно-бордового цвета. Посмотревшись в зеркало, она осталась довольна. Постель завалена одеждой, которую она примеряла, и это хорошо, так как теперь можно смотреть на кровать и думать о том, что нужно сделать, а не о том, что она уже сделала.
   Вчера. И прошлой ночью. Два раза!
   Коул проснулся рано и уехал в портовый бассейн, чтобы проверить состояние лодки и взять кое-какую чистую одежду. Сон слетел с нее, когда она услышала, как отъезжает грузовик. Некоторое время Марти сидела, переживая каждый поцелуй, каждое объятие, каждый жгучий оргазм.
   Она подкрашивала тушью ресницы, когда услышала, что он подъехал. Тушь! Утром! В двадцать минут восьмого!
   У тебя, леди, крыша совсем съехала, сказала она себе.
   Как оказалось, на обратном пути Коул заехал в магазин и привез столько продуктов, что их на неделю хватило бы целой роте.
   — Ты хочешь есть? — вырвалось у нее.
   Выразительно пошевелив бровями, он промолчал и ухмыльнулся.
   Ни одного слова о прошлой ночи. Ни слова о том, что он завладел ее сердцем, телом и всем, что было у нее ценного.
   Они работали вместе весь день, прервав работу только для того, чтобы сделать сэндвичи. В пять часов Марти поднялась наверх, чтобы принять душ и начать готовиться к вечеринке у Боба Эда.
   Тем временем Коул продолжал переделывать книжные полки, оставив свободное место у стен, которые предстояло покрасить.
   Услышав, что шум воды в душе прекратился, он немедленно поднялся наверх.
   — Форма не парадная?
   — Нет, конечно.
   — Хорошо. В противном случае мне пришлось бы устремиться в Вирджинию за смокингом.
   Насвистывая, Коул принял душ, побрился и оделся, на что у него ушло в два раза меньше времени, чем у Марти, которая никак не могла решить, что ей надеть на вечеринку. Пока она стояла перед зеркалом, пытаясь привести в порядок волосы, Коул, прислонившись к дверному косяку, давал советы. В конце концов Марти не выдержала и прогнала его вниз. Сердце у нее трепетало. Если он хотя бы дотронется до нее, все закончится постелью.
   Весь день, пока Коул строгал, пилил, забивал гвозди в гараже и переносил полки в дом, она чувствовала себя как четырнадцатилетняя девочка на первом свидании. Такая неуверенность в себе просто смешна для женщины ее возраста, которая к тому же дважды была замужем. Можно подумать, что они занимались не любовью, а чем-то странным и даже извращенным.
   Нет, они не занимались любовью. У них был секс. Большая, большая разница, строго напомнила она себе, надевая золотые серьги.
   — Нам нужно принести им что-нибудь? Пиво?
   Вино? Какую-нибудь еду? — крикнул снизу Коул, когда Марти начала спускаться по лестнице.
   — Господи, нет, конечно! Боб Эд ужасно обидится. У одного его клиента пивоварня, а другой занимается доставкой мяса для барбекю, так что можешь себе представить, какое будет меню. — Марти присоединилась к нему в холле и взглянула на часы. Будучи Девой, она отличалась необыкновенной пунктуальностью, но это было до того, как в течение ночи время три раза останавливалось для нее.
   — А я думал, что там будет тушеная гусятина с приправами, — пробормотал Коул, наклонясь к ней, чтобы вдохнуть аромат шампуня, мыла и лосьона с запахом жасмина.
   — Ты такая красивая, Марти! Мне нравится то, что ты сделала с волосами.
   Она всего лишь закрутила их в узел и закрепила его причудливым гребнем кустарной работы, хотя обычно пользовалась заколкой. Несколько завитков обрамляли ее лицо. Марти почувствовала, что краснеет.
   — Поедем в твоей машине, в моей или каждый в своей? — спросила она, что означало: ты вернешься ко мне сегодня или возвратишься на лодку, потому что погода улучшилась?
   — В моей, если ты не возражаешь.
   В несколько напряженном молчании они проделали путь до причала. На половине дороги Коул поставил компакт-диск. На этот раз не Шопена, а классическую гитару. Но это не имело значения.
   Любая музыка, которую слушают вдвоем, становится романтической.
   Стоянка была забита автомобилями всех марок и видов. Красная машина Саши стояла у причала.
   Очевидно, она приехала рано, чтобы помочь Файлин подготовиться к вечеринке.
   Коул нашел место для грузовика почти в самом конце пристани, неподалеку от своей лодки.
   — Ого! Я не думал, что это такое большое событие! — пробормотал он, помогая Марти выйти.
   Взяв под руку, он повел ее к большому некрашеному зданию, которое служило Бобу Эду домом и офисом.
   Марти прижала к себе его руку.
   — Возможно, по виду не скажешь, но это место знаменито по всему побережью. Клиентам Боба Эда нравится воображать, что этот маленький портовый бассейн, находящийся вдали от проторенных дорог, — их собственное открытие.
   Им пришлось резко обогнуть попавшуюся на пути лужу, из-за чего они столкнулись плечами и бедрами. Коул улыбнулся Марти, и у нее замерло сердце. Она быстро отвернулась. Этим вечером ей придется трудно. Достаточно одного взгляда — и Саша поймет, что произошло между ними. Эта женщина как летучая мышь. У нее внутри радар.
   Из всех окон лился свет. Гости расползлись по обе стороны причала, и судя по звукам — и запахам, празднество шло полным ходом. Они протиснулись между двумя пикапами, ощетинившимися удочками, и Марти неожиданно увидела знакомую машину. Она резко остановилась и устремила на нее пристальный взгляд.
   Серый «мерседес», далеко не новый, но в великолепном состоянии. Среди остальных автомобилей он выглядел как белая ворона.
 
   — Да, это он, — подтвердил Коул. — Совпадение?
   Не думаю. — Он обошел машину, чтобы взглянуть на номерной знак. — Становится интересно.
   — Послушай, вероятно, я из мухи сделала слона, сказала Марти. — Будь у него нечистая совесть, он не появился бы здесь, где любой может увидеть его.
   — Да, он совершенно не скрывался, когда преследовал тебя, и не боялся, что его увидят, когда оставил машину на подъездной дороге твоих соседей.
   — Значит, он отчаянный преследователь. — Марти попыталась беззаботно рассмеяться, но получилось не очень убедительно. — Или, возможно, новичок.
   В этот момент кто-то сказал: «Позвольте пройти», и они уступили дорогу одному из местных жителей, который нес корыто со льдом.
   — Привет, Марти! Жена интересуется, когда вы откроете магазин.
   Она тут же оживилась.
   — Привет, Джеймс! Скажите ей, что скоро. Взглянув на Коула, Марти тихо заметила:
   — Мне пришло в голову, что нужна реклама. Может быть, разослать открытки или купить время на радио?
   Они подошли к широко распахнутой двери и немедленно оказались в окружении шумной, веселой толпы. Марти забыла о рекламе и своем странном преследователе. В воздухе чувствовался запах жареного мяса, пекана, дичи и разнообразной парфюмерии.
   Раздался чей-то громкий голос:
   — Марти, ты ведь знаток. Скажи этому тупице, что Клайв Касслер ныряет здесь уже много лет.
   — Знаток популярной литературы, быть может, но не прыжков в воду. Однако это правда, он давно ныряет здесь.
   — Картофель готов! — возвестил трубный голос.
   — У нас достаточно виски?
   — Ой! Моя сережка упала в сотейник с тушеным мясом!
   Пробившись к Марти, Саша громко прошептала ей на ухо:
   — Душечка, если бы ты только знала, какого потрясающего мужчину я нашла для Лили! Смотри, вон он, разговаривает с шерифом.
   К ним присоединилась Файлин.
   — Гас и Кэсси. Как вам это понравится? У нее арбузные груди, а у него пивное пузо — они должны подойти друг другу. Представьте эту картину.
   Марти представила и хихикнула.
   — Извращенки! — притворно возмутилась Саша.
   Коул издали подмигнул им. Он попал в лапы к престарелой мисс Кейти, бывшей учительницы, которая считала, что всем, кому не перевалило за пятьдесят, еще есть чему поучиться. Вероятно, она права, с грустью подумала Марти. Во всяком случае, некоторым из нас это не повредило бы.
   Празднество было в полном разгаре, когда часом позже Марти вышла из помещения вместе с некоторыми гостями, решившими подышать прохладным свежим воздухом. К ним присоединился видный пожилой мужчина, куривший трубку. На нем была фланелевая рубашка и костюм из твида.
   Вероятно, преподаватель колледжа, подумала Марти.
   Она равнодушно проследила за ним взглядом.
   1-Незнакомец лавировал среди машин, и через минуту она увидела, как в сером «мерседесе» загорелся свет, когда он открыл дверь. Не раздумывая, она сорвалась с места и быстро направилась к нему. В тот момент, когда Марти подошла к машине, преследователь закрыл дверь, держа в руках что-то, напоминавшее кисет.
   — Стойте на месте, — приказала она.
   Незнакомец повиновался. В холодном зеленом свете неоновой лампы ей показалось, что его лицо залила краска.
   — Мисс Оуэнз? — спросил он.
   — Вы следите за мной? — ожидая, что он станет отрицать, Марти пыталась придумать, как заставить его сознаться. Как это делают в книгах? Угрозами? Пытками? Оба метода неприемлемы.
   — Скажите, почему вы появляетесь повсюду, куда я еду? Даже здесь. — По правде сказать, он уже был здесь, когда она приехала, но это мелочь.
   Незнакомец засунул кисет в карман пиджака, и Марти уловила запах трубочного табака с ароматом ванили.
   — Мисс Оуэнз, у вас есть сестры?
   Марти озадаченно вздернула голову.
   — Сестры? Послушайте, кто бы вы ни были, я не стану отвечать ни на какие вопросы, пока вы не объясните, что происходит.
   Их разделяло всего несколько шагов. Так как на вид курильщик трубки был совсем не опасен, Марти решила, что в честной схватке, она, пожалуй, возьмет над ним верх. Но все-таки лучше не испытывать судьбу, ведь знание боевых искусств почерпнуто ею из детективов и фильмов с участием Джеки Чана.
   — У меня есть, — сказал он почти покорно.
   — Что у вас есть? — Старый трюк, подумала она.
   Он пытается выбить ее из колеи.
   — Сестра. Ее зовут Марисса Оуэнз, и она живет недалеко от Кулпеппера, в Кеньон-Фармз; когда-то это была ферма. Все, что осталось, — это дом и пустая конюшня. Вы, вероятно, знаете это место.
   О господи! Конечно, знает. Однажды Бо привез ее туда. Это произошло сразу после того, как они поженились. Его мать, которая не удостоила своим присутствием свадебную церемонию, была холодно вежлива в течение всего короткого визита.
   — Значит, вы…
   — Дядя Бо, Джеймс Мерчинсон. Мне искренне жаль, если я напугал вас. Это вовсе не входило в мои намерения, но, когда сестра услышала, что я направляюсь в Хоуб-Саунд, она попросила меня провести здесь некоторое время, чтобы узнать, сохранилось ли у вас что-нибудь из вещей, которые Бо забрал из дома. Понимаете, это семейные реликвии. Мы с удовольствием выкупим их.
   — Но почему вы прямо не обратились ко мне?
   — Мне так и следовало сделать, но я не знал, о чем спрашивать. Крайне неловко находиться в положении человека, который обвиняет бывшего члена семьи в том, что, я полагаю, можно назвать укрывательством краденых вещей.
   Марти сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула. Он говорил таким извиняющимся тоном, что она была склонна простить его; но прежде ему нужно услышать, какой трепач его племянник.
   — Вы знаете, что Бо украл даже мое обручальное кольцо? Оно не представляло большой ценности — определенно не фамильное достояние, — потому что мы вместе выбирали его. Он сказал, что отдал его ювелиру, чтобы проверить, прочно ли держатся камни, а тот якобы потерял его. — Она взглянула на палец, на котором когда-то красовалось кольцо. — Что касается картин, которые, как он утверждал, подарены ему матерью, потому что у нее нет места для них, то они провисели на наших стенах… я думаю, месяцев пять. Он утверждал, что отдал их на экспертизу для определения ценности — чтобы потом застраховать. Больше я их никогда не видела.