Страница:
скаля зубы не хуже самого демона:
- Женщина эта не для тебя, урод. Моя она. Ищи другую. Перед ней
склонись и отступи.
Демон казался не менее удивленным, чем Конан, обнаружив, что они
разговаривают на одном языке и понимают друг друга.
- Хозяин, - сказал он и облизнулся. Потом он осклабился, словно до него
дошла какая-то простая вещь. - Узнал тебя. Ты - хозяин. Пил воду с
заклинанием ифрита?
Конан, наконец, понял, в чем дело. Старик напоил их волшебной водой,
содержащей в себе заклинание против злого духа. Старый торговец
действительно немного смыслил в Искусстве, потому что чары сработали, пусть
и несколько неожиданным образом: Конан постиг наречие демона и научился
повелевать им. Он ощутил острую жалость к старику: как обидно, что тот умер
и не узнал о результате, вызванном его заклинанием! Вместе они бы
посмеялись, выпили бы скверного чаю, а мальчишка с растрепанными волосами и
исцарапанными коленками сидел бы у ног старика и, раскрыв рот, слушал их
разговор...
Качнув головой, Конан вернулся к разговору с демоном.
- Я пил воду ту, - сказал он. - Склонись перед благородной госпожой и
отступи. Не нужен мне больше. Все убиты ли в храме том?
- Хо! - радостно ухмыльнулся демон и погладил себя по животу. - Сочные,
вкусные мужчины. Много ели козлятины, много пили сладкого вина. Насытили.
Добрая добыча. Спасибо, хозяин. Позвал на добрую добычу.
И он сделал попытку поцеловать руку Конана. Отдернув руку, варвар
сердито сказал:
- Ну так убирайся. Позову, когда будет еще добрая добыча.
Сопя и вздыхая, демон начал уходить под землю.
Конан повернулся к нему спиной и двинулся дальше. Сфандра и Алвари, оба
с раскрытыми от изумления ртами, побежали следом. За спиной варвара они,
позабыв о своей давней вражде, переглядывались и пожимали плечами. Алвари
покрутил пальцем у виска, намекая на умственную отсталость киммерийца.
Сфандра пожала плечами.
Наконец, когда демон уже скрылся из виду, Конан остановился и обернулся
к своим спутникам.
- Может быть, ты объяснишь, наконец, что все это значит? - налетел на
него Алвари. - Ты заключил союз с нечистой силой?
- Что-о? Вот еще глупости! - Конан даже поперхнулся. - Разве ты не
понял, что говорил ифрит?
- Конечно, нет! Откуда мне знать его варвар... кх-х! я хотел сказать,
его дьявольское наречие! Меня удивляет только, что ты его понимал и даже
вступал с ним в какие-то переговоры!
- Погоди... А ты разве не пил воду с заклинанием, которую налил нам
старик?
- Я? Что я, с ума сошел хлебать всякое ядовитое пойло, какое мне суют
разные сумасшедшие старики!
- Ясно, - сказал Конан. - В напитке действительно были чары. И ифрит
признал во мне своего хозяина. Так что если в следующий раз он тебя слопает,
не спросивши меня, винить можешь в этом только свою глупость. Надо было тоже
пить, а не думать, что ты умнее всех.
- Доверчивость до добра не доводит, - наставительно сказал гном.
- А излишняя предусмотрительность может обернуться прямой глупостью, -
отрезал варвар. - Когда предлагают помощь, нужно брать.
- Восточные ворота, - перебила спорщиков Сфандра. - Вот казацкие
лошади. У той коновязи, что с резной головой Сэта. Но я не совсем понимаю,
как ты хочешь выбраться из города. Ворота будут закрыты до утра.
- Наш скалолаз собирался покорять штурмом эти гладкие стены, - ядовитым
голосом пояснил Алвари. - Он, помнится, говорил, что перетащить на себе
через них одну девушку и одного мужчину из племени гномов для такой груды
мышц, как он, не составит ни малейшего труда. Я думаю, что и три лошади не
слишком обременят нашего богатыря.
Конан не отреагировал на эти слова, но мысленно поклялся отомстить
злобному существу, как только подвернется возможность.
- Переночуем здесь, - сказал он. - Если ифрит и вправду сожрал всех
казаков, как он уверяет, то опасаться нам нечего. Во всяком случае, до
рассвета.
- А жрецы Алат?
- У них будет достаточно забот с уборкой трупов. Да и кроме тоге, в
храме произошло маленькое чудо-Богиня... A!
Он махнул рукой, повалился на солому возле лошадиной морды и мгновенно
уснул.
К северу от Хорбула начинаются бескрайние гирканские степи. Они
простираются почти до самих гор. Одни называют этот хребет, синеющий вдали
неясной громадой, Горами Серых Обезьян; те же, кто выстроил жилище у горных
отрогов, - просто Горами, ибо этим простым людям, которые не бывали дальше
соседнего поселка, во все времена казалось, будто этот хребет - единственные
горы на свете и других нет. Немногие из местных жителей отваживались на
вылазку в степи; что же касается Гор, то там не бывал никто. Всякое болтают
про Горы, может, кое-что из слухов да сплетен - правда. Кто меньше нос везде
сует, тот два века проживет - таково было всеобщее мнение.
Об этом-то и толковал со своей женой старый Ондро, содержатель убогой
харчевни - последней перед Горами. Окна комнаты, где ужинали старики-хозяева
(это была крошечная каморка, расположенная между помещением для гостей и
кухней с большим очагом и почерневшей медной посудой на крюках), выходили на
степь, и, медленно пережевывая кусок хлеба, Ондро то и дело поглядывал в
окно - не принесет ли нелегкая, часом, в эти края чужого, которому
понадобятся ужин и ночлег?
- Плохие времена настали, - сказал он, наконец, со вздохом, откинулся к
стене и поковырял в зубах ножом. - Караваны все чаще проходят стороной, а
странников, что бродят по свету за удачей, и вовсе как не бывало. И куда
только они подевались?
- Смотри, - перебила его жена, вдруг прильнув к окну. - Трое. И,
похоже: к нам едут.
- Где? - Забыв о своей меланхолии, Ондро отпихнул жену в сторону и сам
уставился в окно. Он увидел, что по степи и впрямь едут трое, явно
направляясь в сторону харчевни. Прищурившись, трактирщик принялся
разглядывать путников.
- Что ты уставился на них, как девка на суженого? - недовольным тоном
произнесла жена и поднялась, охая и держась за поясницу. - Я и не глядя
скажу: голодранцы они. Толку с них все равно не будет. Еще и за постой не
заплатят, а то напьются и посуду перебьют. А там и до пожара недалеко, храни
нас Митра! Лучше их вообще на порог не пускать...
- Таких, пожалуй, не пустишь, - пробормотал Ондро, разглядывая
широкоплечего верзилу с огромным мечом за спиной, светловолосого лучника,
гибкого и стройного, в колчане которого, несомненно, было полно стрел, и
третьего... кто же третий? Вроде ребенок...
- А ты не пускай их и все, - уперлась жена. - Для голодранцев ковылек -
постелить под бок, ночной туман - укрыться, утренняя роса - напиться. Так у
нас в деревне говорили.
- Поменьше бы у вас в деревне разговаривали, - проворчал Ондро, -
глядь, и я бы горя меньше знал.
- А как если они разбойники?
- Настоящий трактирщик и сам немного разбойник, - провозгласил старик и
подбоченился. Жена покосилась на него с ядовитой усмешкой.
- Это точно. Разбойник, еще какой. Пока настоящих бандюг не
повстречает.
Тем временем трое путников были уже возле самой харчевни. Рослый парень
слез с лошади и рукояткой кинжала постучал в синий оконный ставень.
- Иду! - тонким голосом крикнул Ондро и почти сразу же суетливо
распахнул дверь. Пригнувшись перед низкой притолокой, бродяга вошел и
огляделся в пустой комнате с длинными столами, закопченным потолком и
грязным полом. Под ногами хрустели крошки, осколки костей - немые
свидетельства минувших трапез. Усмехнувшись, пришелец уселся на лавку спиной
к стене и вытянул под столом ноги,
Только теперь хозяин хорошенько рассмотрел его и поежился под взглядом
холодных синих глаз, сверкавших на обветренном, загорелом лице. Незнакомец
оказался моложе, чем выглядел на первый взгляд, но мысль о его юности не
принесла старому Ондро никакого успокоения. Чем меньше лет, тем меньше ума,
а что уж говорить о терпении!
Лучник между тем привязал лошадей под навесом, самовольно засыпал им
овса из хозяйского запаса и тоже вошел в харчевню в сопровождении третьего -
ребенка-неребенка. То, что лучник оказался женщиной; высокой, стройной,
сильной женщиной с дерзкими светлыми глазами, произвело на хозяина не
слишком большое впечатление. Об амазонках он был наслышан. Обычно эти дамы
не творили бесчинств, разве что какому-нибудь самоубийце вздумается
покуситься на честь одной из них. Тут воинственные девы хватались за оружие
и сметали все на своем пути.
Но Ондро тут же забыл и думать об амазонках, как только разглядел как
следует третьего. Ой-ой. Вовсе не ребенок это был. Приземистый, с
огненно-рыжей бородищей и узкими зелеными глазами на румяном лице... Старик
почувствовал, что ноги у него подгибаются и по телу пробежали дрожь и
холодок дурного предчувствия. Он от души надеялся, что люди отошлют карлика
спать куда-нибудь на конюшню, и ему, Ондро, не придется иметь с загадочным
уродцем никакого дела. От одной только мысли провести с ним ночь под одной
крышей старика бросало в холод.
Однако заговорил с ним именно карлик.
- Ну, что вылупился? - рявкнул он низким, хриплым голосом, неприятным,
как скрип ржавых петель, и старика опять пробрала дрожь. - Ужин для трех
благородных господ и три уютных комнаты переночевать.
- Одну комнату, - подал голос рослый варвар, сидевший у стены. - Я не
хочу утром проснуться и обнаружить, что ты ночью сбежал, Алвари.
- А мне до смерти надоели ваши дурацкие морды! - взвизгнул Алвари, и из
его зеленых глаз точно искры посылались, так он засверкал ими. - Мне
осточертело ваше смердящее дыхание, вонь ваших потных тел, ядовитый запах
человечины...
- Полегче, ты, - угрожающе произнесла женщина. - Ты тоже, знаешь ли, не
благоуханный куст шиповника.
- Что ты понимаешь, глупая гусыня, - огрызнулся гном. - От человека
несет хуже, чем от мокрой бродячей собаки...
- Благородные господа, нет смысла ссориться, - примирительно заметил
Ондро. Он очень боялся, что эта, судя по всему, не слишком дружная компания
тут же учинит драку. - Каждый пахнет, как может.
- И слушать ночи напролет, как эта девка ворочается, вздыхает и сопит,
и все потому, что один недогадливый варвар не обращает на нее внимания, - не
унимался Алвари.
Покраснев до ушей, Сфандра прошипела:
- Молчи, коротышка!
Конан резко хлопнул ладонью по столу.
- Словом, ночевать будем в одной комнате. А сейчас, хозяин, принеси-ка
нам поесть. И выпить.
Хозяин деликатно помялся и, наконец, сообщил, что нынче все ужас как
воздорожало и жизнь стала такая тяжелая - не передать. Опять неприятно
усмехнувшись, Конан положил на стол перед собой пригоршню серебра. Оборвав
на полуслове печальные речи, старик поспешно схватил деньги и, семеня,
побежал на кухню.
Жена его уже гремела кастрюлями, справедливо рассудив, что лучше уж
остаться внакладе и накормить этак бродяг задаром (пусть подавятся и пусть
их брюхо разорвет пресветлый и справедливейший Митра!), чем вызвать их гнев
и быть изрубленными на куски.
Однако ужин прошел, несмотря ни на что, спокойно. Все трое молча жевали
жареное мясо (Конан вполголоса предположил, что старик ради такого случая
срезал подметки со своих сапог, но остальные не поддержали беседы), грызли
черствый хлеб, размачивая его в жиденьком красном вине, и, насколько мог
подметить хозяин, даже взглядом не обменялись. Потом поднялись по скрипучей
деревянной лестнице наверх, в приготовленную для них комнату, - все трое:
впереди варвар с масляной лампой в руке, за ним гном и последней - женщина.
Неверный свет тускло горящей лампы играл на рукояти меча, высовывающейся
из-за широкого плеча Конана. Дверь захлопнулась, и больше с верхнего этажа
не доносилось ни звука.
Комната была совсем маленькая, с узким щелевидным окошком под потолком.
Мебели здесь не имелось вовсе, если не считать трех соломенных тюфяков,
уложенных в горку возле стены, и медного подсвечника с огарком. Щелкнув
пальцами, Алвари зажег свечку, и все трое внимательно осмотрелись. По
направлению сквозняка Конан определил, что потайных ходов и скрытых дверей в
каморке не имеется. Глядя на серьезный вид, с которым варвар производил
осмотр, гном отпустил пару ухмылок, но Конан не обратил на это ни малейшего
внимания. Он делал то, что считал нужным, а до мнения окружающих ему дела не
было.
Наконец, Конан взялся за тюфяки. Один швырнул к окну, второй постелил у
двери, третий пинками выгнал на середину комнаты.
- Сфандра, будешь спать у окошка, - распорядился он. - Если услышишь
снаружи шум, стреляй не раздумывая. Наш низкорослый друг, я думаю, для
такого окошка слишком плотно поужинал, но на всякий случай следи, чтобы ему
не пришла в голову мысль прогуляться. Кто знает, вдруг он перепутает
что-нибудь спросонок и решит выйти на двор через окне...
- Крыса! - взвизгнула Сфандра и отскочила в сторону, едва не своротив
свечку.
Едва глянув на щель между досками пола и стены, откуда высовывалась
нахальная морда с усами, Конан метнул кинжал. Раздался удар, писк, потом все
стихло.
- Ну так вот, - невозмутимо продолжал варвар, - Сфандра, ты будешь
следить за окошком. Я лягу с мечом возле двери. Почетное место в центре -
для Алвари.
- Ты, похоже, уже решил, будто ты умнее всех, варвар, - сердито сказал
Алвари. - А камень-то, между прочим, при себе держишь. За дураков нас
считаешь. Мы все имеем права на него. И благородная госпожа тоже. Сколько,
бедная, натерпелась - и все ради того, чтобы какой-то бродяга-варвар
заграбастал сокровище и никому его даже не показывал.
Конан спокойно пересек комнату и выдернул из досок свой кинжал. Вытирая
кровь с клинка о штаны, он проговорил:
- Я бы посоветовал тебе молчать, Алвари. Иначе я засуну тебе в рег
вместо кляпа дохлую крысу.
Алвари успей изучить Конана достаточно хорошо, чтобы понять: угроза
варвара не была пустой. Киммерийский бандит вполне способен на такую
выходку. Поэтому гном только пробормотал под нос проклятие и с хрустом
растянулся на соломенном тюфяке. Ничего, подумал он мстительно, дайте мне
только попасть в горы. Там я покажу этим верзилам, на что способен мужчина
из великого племени гномов. Они еще поплачут, таскаясь по горам в поисках
золота гномов. Дайте только ступить на родную землю, а там...
Укладываясь спать возле двери, Конан тоже думал о горах. Он невольно
задавался вопросом, похожи ли эти старые, лесистые горы на суровые ледяные
скалы его родной Киммерии - хоть немного? Конан заприметил на лице гнома
злорадную ухмылку, когда тот смотрел на зеленые склоны в окно, и понимал,
что она означает: Алвари собирается удрать от людей в горах, надеясь на то,
что Конан и амазонка - чужие в этих краях - не сумеют поймать юркого гнома,
которому ведома здесь каждая тропинка. Алвари просто не понимает, что такое
киммерийцы, подумал Конан с высокомерной жалостью, хмыкнул в темноте и уснул
сном праведника.
Он был бы далеко не так спокоен, если бы заметил, что последняя фраза
гнома достигла цели. Сидя на своем тюфяке возле окна, Сфандра неподвижно
смотрела на спящие лица своих спутников, и в ее светлых, широко
расставленных глазах застыло странное выражение.
Громкий топот ног, гортанные резкие Выкрики, проклятия и богохульства,
звон металла и треск ломающихся досок разбудили посреди ночи хозяев
харчевни. Они вскочили с постели, подброшенные ужасом. Пугаясь в длинном
ночном одеянии, Ондро помчался вверх Но Лестнице. Огонек лампы прыгал в его
руке, масло в глиняной лампе, грубой поделке, изображающей утку, плескалось.
Жена с криком пыталась остановить его. И вдруг оба замерли, раскрыв рты.
Дверь каморки, где остановились на ночлег трое странных путешественников,
была словно охвачена синим пламенем. Таинственный голубой свет струился из
всех щелей, просачивался между дверью и косяком, заливал сказочным мерцанием
темный коридор и перила лестницы.
- Боги!.. Что это? - прошептал Ондро.
Дверь содрогалась, словно об нее всем телом бился какой-то крупный
зверь.
Взвизгнув, жена трактирщика со всех ног бросилась вон из дома...
Конан проснулся как раз в тот момент, когда через него кто-то осторожно
перешагивал, одновременно надавливая на ручку двери. Вскинув руку, варвар
ухватился за щиколотку пытавшегося бежать и резким рывком опрокинул его. На
Конана повалилось тело беглеца. Еще миг и варвар скрутил ему руки и только
после этого понял, что держит железной хваткой не
Алвари, как он подумал поначалу, а Сфандру. От удивления он даже
выпустил ее.
- Ты куда это собралась? - спросил он. Ее глаза блеснули в полумраке. В
окне за ее спиной небо уже окрасилось розоватым светом. Близилось утро,
однако в комнате было еще темно. В темноте засветились две узких зеленых
щенки - Алвари проснулся и с нескрываемым злорадством принялся наблюдать за
людьми.
- Наподдай ей, как следует, Конан! - хрипло сказал гном. - Разве ты не
видишь, что она украла камень?
Конан поискал мешочек на поясе. Его не было. Ловкая бестия, подумал он
о девушке с невольным уважением профессионала, и тут же мимолетная симпатия
к той, что могла бы сравниться с ним в воровском ремесле, сменилась яростью.
Эта змея хотела обмануть его, обокрасть, оставить с носом! Его -
Конана-киммерийца! Гибким прыжком он вскочил на ноги и с лязгом вытащил из
ножен меч.
- Отдай камень, дрянь! - крикнул он. Сфандра увернулась и бросилась к
стене. Варвар занес меч. Он был в таком гневе, что мог сейчас зарубить и
женщину. В это мгновение для него не существовало ничего, кроме застилавшей
глаза ярости - его предали! Предала та самая женщина, которой он уже начал
доверять. От этой мысли у Конана сводило скулы.
Ловкая и гибкая, Сфандра легко уклонялась от его меча. Конан сперва
разворотил доски переборки. Потом снес узкий подоконник. Из-под стены
выскочила охваченная паникой крыса и, волоча длинный розоватый хвост,
перебежала через всю комнату. Конан споткнулся об нее и чуть не упал.
- Проклятье!
Подскакивая на своем тюфяке, Алвари восторженно вопил:
- Бей ее! Покажи этой степной бродяжке, что бывает с теми, кто хочет
лишить Конана из Киммерии его законной добычи!
В ответ Конан рычал и скалил зубы, точно волк.
Сфандра металась по всей комнате. Реакция у нее превосходная, отметил
про себя Алвари. Девчонка измотает его, это уж точно. До чего приятно видеть
людей, сцепившихся, точно дикие псы возле зарезанной курицы. А когда они оба
забудут о нем, Алвари, он улучит момент и сбежит.
Сфандра споткнулась о тюфяк и потеряла равновесие. Конан тут же
воспользовался этим и нанес удар. Ярость его немного улеглась, и теперь он с
холодной расчетливостью метил в ноги. С раной на колене или бедре она далеко
не убежит. А ее руки могут еще пригодиться. В горах, как понимал варвар, их
ждут всякие неожиданности, и лук со стрелами в умелых руках амазонки будут
очень кстати.
Меч варвара вонзился в левую ногу Сфандры чуть выше колена. И снова
острый глаз Алвари отметил виртуозное владение оружием: Конан сдержал силу
удара и в последний миг успел ослабить натиск - иначе быть Сфандре одноногой
калекой. Истекая кровью, девушка упала спиной на тюфяк и ударилась об пол
затылком. Пальцы левой руки раскрылись, и из мешочка, срезанного с пояса
Конана, выкатился синий камень.
Крошечная каморка озарилась призрачным синим светом.
Сияние становилось все ярче. Из кристалла словно изливались потоки
голубого мерцающего тумана, который постепенно обволакивал всю комнату,
застилая даже рассветное окошко под потолком. Сидящий на полу Алвари
раскачивался из стороны в сторону, протянув к камню свои крепкие, поросшие
рыжим волосом, короткопалые руки. Его глаза-щелки были полуприкрыты, сжав
зубы, он монотонно тянул какую-то ноту. В голубом тумане начали мелькать
искры. Сперва они вспыхивали в беспорядке и суете то там, то тут, но
постепенно их движение стало более упорядоченным, и золотистый хоровод
крошечных светящихся точек двинулся вокруг гнома - медленно-медленно.
Опустив меч и полураскрыв рот, варвар смотрел на эту диковинную картину. В
призрачном свете загорелое лицо Конана казалось неестественно бледным,
серыми стали черные волосы, черными - синие глаза. Белой безжизненной тенью
с голубоватыми волосами простерлась на полу амазонка. А рядом с ней холодно
горел колдовской камень из сокровищницы гномов. Конан невольно обратил взор
в его глубину.
...И он увидел лица, сплетенные в странный узор, переходящие одно в
другое. Словно их лепил безумный ваятель и, не успев завершить одно, уже
хватался за новое, точно торопясь запечатлеть в глине мелькнувшее в его
воспаленном мозгу видение. Образы перетекали один в другой, и трудно было
выхватить хотя бы одно лицо и вглядеться в него. Однако варвару то и дело
чудилось среди них детское лицо раскосой воительницы Алат, а раз или два ему
подумалось, что выныривающий из синих глубин образ горбоносого,
большеглазого человека с зигзагообразным шрамом на щеке - оставшийся в
памяти камня дезертир-туранец, Алазат.
Но их было куда больше - людей, богов и демонов, запечатлевшихся в
памяти сокровища. Искаженные гневом клыкастые морды неведомых чудовищ,
бритоголовые жрецы, бородатые воры с алчными глазами и сладострастными
губами, одна или две колдуньи, точно сжигаемые огнем властолюбия... и,
наконец, Конан увидел себя...
Он отшатнулся от камня, сделал шаг назад и прижался спиной к стене.
Магия никогда не вызывала у него желания познакомиться с ней поближе. Одно
дело - украсть драгоценную побрякушку, совсем другое - увидеть в ней свое
отражение. Мороз пробежал по коже Конана.
Алвари встал. Хоровод искр вокруг него завертелся быстрее. Близость
родных гор придавала ему сил. В степях он не решился бы вызвать скрытые
силы, но здесь, где склоны таинственных гор глядели в окно, он был у себя
дома. Могущество переполняло его.
Конан увидел, как тает, растворяется в густой туманной синеве сокровище
- камень Алазат Харра. Словно за десяток миль услышал он испуганное ржание
коней. Дом задрожал под ударами высвободившейся силы. Алвари стоял,
вытянувшись и запрокинув голову. Рыжие волосы горели, как будто пламя
охватило их. С бешеной скоростью вертелась вокруг него золотая карусель,
постепенно втягивая в свой вихрь синий туман.
Он удирает, понял внезапно Конан, еще мгновение - и будет поздно.
Загадочное маленькое существо пустило в ход какие-то таинственные чары,
растопив камень, превратив его в чистую энергию, и теперь вбирает эту
энергию в себя. Если его не остановить - сейчас, немедленно - то будет
поздно. Гном ускользнет и вместе с ним навсегда будет потерян ключ к
сокровищнице его народа.
Подняв меч, Конан устремился прямо в центр синего сверкающего вихря.
Резкий толчок отбросил его назад. Он почувствовал впереди барьер.
Взревев, Конан с силой опустил на него меч. Он вложил в этот отчаянный удар
всю свою недюжинную мощь. Посыпались искры, раздался пронзительный
нечеловеческий крик, от которого заложило уши, вспыхнул нестерпимо яркий
свет... и все исчезло. Оглушенный, ошеломленный, Конан стоял посреди
каморки, озаренной мягким светом зари, и разглядывал свой меч.
Дверь была сорвана с петель. Падая, она прихлопнула крысу, и из-под
досок расплывалась лужица темной крови. Ни гнома, ни синего камня в каморке
не оказалось. Доски стен и пола были испещрены черными точками, как будто в
них тыкали раскаленными шомполами; тюфяк, на котором спал Алвари, сгорел.
Кован поворошил ногой черную, еще тлеющую солому, но и следов камня не
обнаружил.
Послышался тихий стон. Конан резко обернулся - Сфандра. В этой суматохе
он совсем забыл о ней. Сфандра хотела его предать - следовательно, переслала
быть другом. Он ранил ее, лишил возможности навредить ему - стало быть, и
беспокоиться о ней незачем. Если бы она не застонала, он еще долго не
вспомнил бы о ней, так занимал его вопрос о том, куда подевался Алвари и где
теперь искать вероломного гнома.
- Конан, - пробормотала девушка.
Он сел рядом на тюфяк, скрестив ноги. Сфандра пошевелилась, пытаясь
устроиться поудобнее. Несколько секунд он молча наблюдал за ней, потом
уложил ее, подсунул ей под голову скомканный плащ и склонился над ее раной.
Кровь еще не остановилась. Конан перетянул ногу Сфандры ремнем повыше раны и
поднялся. Тяжело дыша, амазонка следила за ним, и белки ее светлых глаз
поблескивали в полумраке.
Конан перешагнул через упавшую дверь и почти тут же наткнулся на
хозяина. Тот жался к стене и трясся всем телом. Конан бесцеремонно ухватил
его за шиворот и потащил за собой вниз по лестнице. Оказавшись внизу, в зале
для гостей, он, наконец, выпустил хозяина и толкнул его на скамью. Старый
Ондро послушно сел, сложил руки на коленях и уставился на мрачного варвара -
по всем повадкам, громилу. Права была жена, не надо было их в дом пускать,
подумал он. Седая, жидкая бородка старика затряслась, и он заплакал.
Раздраженный, варвар сильно топнул ногой.
- Перестань реветь! - сказал он. - Мне нужно полотно для перевязки,
кувшин неразбавленного вина и десяток краюх хлеба.
- Что... что это было, благородный господин? - выдавил хозяин с трудом.
- Я не господин, - буркнул варвар. - Мое имя Конан. И откуда мне знать,
какие проклятые чары вызвал этот коротышка-гном... Я вообще терпеть не могу
колдунов. Знал бы заранее, что так обернется, зарубил бы гаденыша еще в
Хорбуле...
Старик из этого объяснения не понял ровным счетом ничего, кроме того,
что от беспокойных постояльцев можно избавиться лишь одним способом: снабдив
- Женщина эта не для тебя, урод. Моя она. Ищи другую. Перед ней
склонись и отступи.
Демон казался не менее удивленным, чем Конан, обнаружив, что они
разговаривают на одном языке и понимают друг друга.
- Хозяин, - сказал он и облизнулся. Потом он осклабился, словно до него
дошла какая-то простая вещь. - Узнал тебя. Ты - хозяин. Пил воду с
заклинанием ифрита?
Конан, наконец, понял, в чем дело. Старик напоил их волшебной водой,
содержащей в себе заклинание против злого духа. Старый торговец
действительно немного смыслил в Искусстве, потому что чары сработали, пусть
и несколько неожиданным образом: Конан постиг наречие демона и научился
повелевать им. Он ощутил острую жалость к старику: как обидно, что тот умер
и не узнал о результате, вызванном его заклинанием! Вместе они бы
посмеялись, выпили бы скверного чаю, а мальчишка с растрепанными волосами и
исцарапанными коленками сидел бы у ног старика и, раскрыв рот, слушал их
разговор...
Качнув головой, Конан вернулся к разговору с демоном.
- Я пил воду ту, - сказал он. - Склонись перед благородной госпожой и
отступи. Не нужен мне больше. Все убиты ли в храме том?
- Хо! - радостно ухмыльнулся демон и погладил себя по животу. - Сочные,
вкусные мужчины. Много ели козлятины, много пили сладкого вина. Насытили.
Добрая добыча. Спасибо, хозяин. Позвал на добрую добычу.
И он сделал попытку поцеловать руку Конана. Отдернув руку, варвар
сердито сказал:
- Ну так убирайся. Позову, когда будет еще добрая добыча.
Сопя и вздыхая, демон начал уходить под землю.
Конан повернулся к нему спиной и двинулся дальше. Сфандра и Алвари, оба
с раскрытыми от изумления ртами, побежали следом. За спиной варвара они,
позабыв о своей давней вражде, переглядывались и пожимали плечами. Алвари
покрутил пальцем у виска, намекая на умственную отсталость киммерийца.
Сфандра пожала плечами.
Наконец, когда демон уже скрылся из виду, Конан остановился и обернулся
к своим спутникам.
- Может быть, ты объяснишь, наконец, что все это значит? - налетел на
него Алвари. - Ты заключил союз с нечистой силой?
- Что-о? Вот еще глупости! - Конан даже поперхнулся. - Разве ты не
понял, что говорил ифрит?
- Конечно, нет! Откуда мне знать его варвар... кх-х! я хотел сказать,
его дьявольское наречие! Меня удивляет только, что ты его понимал и даже
вступал с ним в какие-то переговоры!
- Погоди... А ты разве не пил воду с заклинанием, которую налил нам
старик?
- Я? Что я, с ума сошел хлебать всякое ядовитое пойло, какое мне суют
разные сумасшедшие старики!
- Ясно, - сказал Конан. - В напитке действительно были чары. И ифрит
признал во мне своего хозяина. Так что если в следующий раз он тебя слопает,
не спросивши меня, винить можешь в этом только свою глупость. Надо было тоже
пить, а не думать, что ты умнее всех.
- Доверчивость до добра не доводит, - наставительно сказал гном.
- А излишняя предусмотрительность может обернуться прямой глупостью, -
отрезал варвар. - Когда предлагают помощь, нужно брать.
- Восточные ворота, - перебила спорщиков Сфандра. - Вот казацкие
лошади. У той коновязи, что с резной головой Сэта. Но я не совсем понимаю,
как ты хочешь выбраться из города. Ворота будут закрыты до утра.
- Наш скалолаз собирался покорять штурмом эти гладкие стены, - ядовитым
голосом пояснил Алвари. - Он, помнится, говорил, что перетащить на себе
через них одну девушку и одного мужчину из племени гномов для такой груды
мышц, как он, не составит ни малейшего труда. Я думаю, что и три лошади не
слишком обременят нашего богатыря.
Конан не отреагировал на эти слова, но мысленно поклялся отомстить
злобному существу, как только подвернется возможность.
- Переночуем здесь, - сказал он. - Если ифрит и вправду сожрал всех
казаков, как он уверяет, то опасаться нам нечего. Во всяком случае, до
рассвета.
- А жрецы Алат?
- У них будет достаточно забот с уборкой трупов. Да и кроме тоге, в
храме произошло маленькое чудо-Богиня... A!
Он махнул рукой, повалился на солому возле лошадиной морды и мгновенно
уснул.
К северу от Хорбула начинаются бескрайние гирканские степи. Они
простираются почти до самих гор. Одни называют этот хребет, синеющий вдали
неясной громадой, Горами Серых Обезьян; те же, кто выстроил жилище у горных
отрогов, - просто Горами, ибо этим простым людям, которые не бывали дальше
соседнего поселка, во все времена казалось, будто этот хребет - единственные
горы на свете и других нет. Немногие из местных жителей отваживались на
вылазку в степи; что же касается Гор, то там не бывал никто. Всякое болтают
про Горы, может, кое-что из слухов да сплетен - правда. Кто меньше нос везде
сует, тот два века проживет - таково было всеобщее мнение.
Об этом-то и толковал со своей женой старый Ондро, содержатель убогой
харчевни - последней перед Горами. Окна комнаты, где ужинали старики-хозяева
(это была крошечная каморка, расположенная между помещением для гостей и
кухней с большим очагом и почерневшей медной посудой на крюках), выходили на
степь, и, медленно пережевывая кусок хлеба, Ондро то и дело поглядывал в
окно - не принесет ли нелегкая, часом, в эти края чужого, которому
понадобятся ужин и ночлег?
- Плохие времена настали, - сказал он, наконец, со вздохом, откинулся к
стене и поковырял в зубах ножом. - Караваны все чаще проходят стороной, а
странников, что бродят по свету за удачей, и вовсе как не бывало. И куда
только они подевались?
- Смотри, - перебила его жена, вдруг прильнув к окну. - Трое. И,
похоже: к нам едут.
- Где? - Забыв о своей меланхолии, Ондро отпихнул жену в сторону и сам
уставился в окно. Он увидел, что по степи и впрямь едут трое, явно
направляясь в сторону харчевни. Прищурившись, трактирщик принялся
разглядывать путников.
- Что ты уставился на них, как девка на суженого? - недовольным тоном
произнесла жена и поднялась, охая и держась за поясницу. - Я и не глядя
скажу: голодранцы они. Толку с них все равно не будет. Еще и за постой не
заплатят, а то напьются и посуду перебьют. А там и до пожара недалеко, храни
нас Митра! Лучше их вообще на порог не пускать...
- Таких, пожалуй, не пустишь, - пробормотал Ондро, разглядывая
широкоплечего верзилу с огромным мечом за спиной, светловолосого лучника,
гибкого и стройного, в колчане которого, несомненно, было полно стрел, и
третьего... кто же третий? Вроде ребенок...
- А ты не пускай их и все, - уперлась жена. - Для голодранцев ковылек -
постелить под бок, ночной туман - укрыться, утренняя роса - напиться. Так у
нас в деревне говорили.
- Поменьше бы у вас в деревне разговаривали, - проворчал Ондро, -
глядь, и я бы горя меньше знал.
- А как если они разбойники?
- Настоящий трактирщик и сам немного разбойник, - провозгласил старик и
подбоченился. Жена покосилась на него с ядовитой усмешкой.
- Это точно. Разбойник, еще какой. Пока настоящих бандюг не
повстречает.
Тем временем трое путников были уже возле самой харчевни. Рослый парень
слез с лошади и рукояткой кинжала постучал в синий оконный ставень.
- Иду! - тонким голосом крикнул Ондро и почти сразу же суетливо
распахнул дверь. Пригнувшись перед низкой притолокой, бродяга вошел и
огляделся в пустой комнате с длинными столами, закопченным потолком и
грязным полом. Под ногами хрустели крошки, осколки костей - немые
свидетельства минувших трапез. Усмехнувшись, пришелец уселся на лавку спиной
к стене и вытянул под столом ноги,
Только теперь хозяин хорошенько рассмотрел его и поежился под взглядом
холодных синих глаз, сверкавших на обветренном, загорелом лице. Незнакомец
оказался моложе, чем выглядел на первый взгляд, но мысль о его юности не
принесла старому Ондро никакого успокоения. Чем меньше лет, тем меньше ума,
а что уж говорить о терпении!
Лучник между тем привязал лошадей под навесом, самовольно засыпал им
овса из хозяйского запаса и тоже вошел в харчевню в сопровождении третьего -
ребенка-неребенка. То, что лучник оказался женщиной; высокой, стройной,
сильной женщиной с дерзкими светлыми глазами, произвело на хозяина не
слишком большое впечатление. Об амазонках он был наслышан. Обычно эти дамы
не творили бесчинств, разве что какому-нибудь самоубийце вздумается
покуситься на честь одной из них. Тут воинственные девы хватались за оружие
и сметали все на своем пути.
Но Ондро тут же забыл и думать об амазонках, как только разглядел как
следует третьего. Ой-ой. Вовсе не ребенок это был. Приземистый, с
огненно-рыжей бородищей и узкими зелеными глазами на румяном лице... Старик
почувствовал, что ноги у него подгибаются и по телу пробежали дрожь и
холодок дурного предчувствия. Он от души надеялся, что люди отошлют карлика
спать куда-нибудь на конюшню, и ему, Ондро, не придется иметь с загадочным
уродцем никакого дела. От одной только мысли провести с ним ночь под одной
крышей старика бросало в холод.
Однако заговорил с ним именно карлик.
- Ну, что вылупился? - рявкнул он низким, хриплым голосом, неприятным,
как скрип ржавых петель, и старика опять пробрала дрожь. - Ужин для трех
благородных господ и три уютных комнаты переночевать.
- Одну комнату, - подал голос рослый варвар, сидевший у стены. - Я не
хочу утром проснуться и обнаружить, что ты ночью сбежал, Алвари.
- А мне до смерти надоели ваши дурацкие морды! - взвизгнул Алвари, и из
его зеленых глаз точно искры посылались, так он засверкал ими. - Мне
осточертело ваше смердящее дыхание, вонь ваших потных тел, ядовитый запах
человечины...
- Полегче, ты, - угрожающе произнесла женщина. - Ты тоже, знаешь ли, не
благоуханный куст шиповника.
- Что ты понимаешь, глупая гусыня, - огрызнулся гном. - От человека
несет хуже, чем от мокрой бродячей собаки...
- Благородные господа, нет смысла ссориться, - примирительно заметил
Ондро. Он очень боялся, что эта, судя по всему, не слишком дружная компания
тут же учинит драку. - Каждый пахнет, как может.
- И слушать ночи напролет, как эта девка ворочается, вздыхает и сопит,
и все потому, что один недогадливый варвар не обращает на нее внимания, - не
унимался Алвари.
Покраснев до ушей, Сфандра прошипела:
- Молчи, коротышка!
Конан резко хлопнул ладонью по столу.
- Словом, ночевать будем в одной комнате. А сейчас, хозяин, принеси-ка
нам поесть. И выпить.
Хозяин деликатно помялся и, наконец, сообщил, что нынче все ужас как
воздорожало и жизнь стала такая тяжелая - не передать. Опять неприятно
усмехнувшись, Конан положил на стол перед собой пригоршню серебра. Оборвав
на полуслове печальные речи, старик поспешно схватил деньги и, семеня,
побежал на кухню.
Жена его уже гремела кастрюлями, справедливо рассудив, что лучше уж
остаться внакладе и накормить этак бродяг задаром (пусть подавятся и пусть
их брюхо разорвет пресветлый и справедливейший Митра!), чем вызвать их гнев
и быть изрубленными на куски.
Однако ужин прошел, несмотря ни на что, спокойно. Все трое молча жевали
жареное мясо (Конан вполголоса предположил, что старик ради такого случая
срезал подметки со своих сапог, но остальные не поддержали беседы), грызли
черствый хлеб, размачивая его в жиденьком красном вине, и, насколько мог
подметить хозяин, даже взглядом не обменялись. Потом поднялись по скрипучей
деревянной лестнице наверх, в приготовленную для них комнату, - все трое:
впереди варвар с масляной лампой в руке, за ним гном и последней - женщина.
Неверный свет тускло горящей лампы играл на рукояти меча, высовывающейся
из-за широкого плеча Конана. Дверь захлопнулась, и больше с верхнего этажа
не доносилось ни звука.
Комната была совсем маленькая, с узким щелевидным окошком под потолком.
Мебели здесь не имелось вовсе, если не считать трех соломенных тюфяков,
уложенных в горку возле стены, и медного подсвечника с огарком. Щелкнув
пальцами, Алвари зажег свечку, и все трое внимательно осмотрелись. По
направлению сквозняка Конан определил, что потайных ходов и скрытых дверей в
каморке не имеется. Глядя на серьезный вид, с которым варвар производил
осмотр, гном отпустил пару ухмылок, но Конан не обратил на это ни малейшего
внимания. Он делал то, что считал нужным, а до мнения окружающих ему дела не
было.
Наконец, Конан взялся за тюфяки. Один швырнул к окну, второй постелил у
двери, третий пинками выгнал на середину комнаты.
- Сфандра, будешь спать у окошка, - распорядился он. - Если услышишь
снаружи шум, стреляй не раздумывая. Наш низкорослый друг, я думаю, для
такого окошка слишком плотно поужинал, но на всякий случай следи, чтобы ему
не пришла в голову мысль прогуляться. Кто знает, вдруг он перепутает
что-нибудь спросонок и решит выйти на двор через окне...
- Крыса! - взвизгнула Сфандра и отскочила в сторону, едва не своротив
свечку.
Едва глянув на щель между досками пола и стены, откуда высовывалась
нахальная морда с усами, Конан метнул кинжал. Раздался удар, писк, потом все
стихло.
- Ну так вот, - невозмутимо продолжал варвар, - Сфандра, ты будешь
следить за окошком. Я лягу с мечом возле двери. Почетное место в центре -
для Алвари.
- Ты, похоже, уже решил, будто ты умнее всех, варвар, - сердито сказал
Алвари. - А камень-то, между прочим, при себе держишь. За дураков нас
считаешь. Мы все имеем права на него. И благородная госпожа тоже. Сколько,
бедная, натерпелась - и все ради того, чтобы какой-то бродяга-варвар
заграбастал сокровище и никому его даже не показывал.
Конан спокойно пересек комнату и выдернул из досок свой кинжал. Вытирая
кровь с клинка о штаны, он проговорил:
- Я бы посоветовал тебе молчать, Алвари. Иначе я засуну тебе в рег
вместо кляпа дохлую крысу.
Алвари успей изучить Конана достаточно хорошо, чтобы понять: угроза
варвара не была пустой. Киммерийский бандит вполне способен на такую
выходку. Поэтому гном только пробормотал под нос проклятие и с хрустом
растянулся на соломенном тюфяке. Ничего, подумал он мстительно, дайте мне
только попасть в горы. Там я покажу этим верзилам, на что способен мужчина
из великого племени гномов. Они еще поплачут, таскаясь по горам в поисках
золота гномов. Дайте только ступить на родную землю, а там...
Укладываясь спать возле двери, Конан тоже думал о горах. Он невольно
задавался вопросом, похожи ли эти старые, лесистые горы на суровые ледяные
скалы его родной Киммерии - хоть немного? Конан заприметил на лице гнома
злорадную ухмылку, когда тот смотрел на зеленые склоны в окно, и понимал,
что она означает: Алвари собирается удрать от людей в горах, надеясь на то,
что Конан и амазонка - чужие в этих краях - не сумеют поймать юркого гнома,
которому ведома здесь каждая тропинка. Алвари просто не понимает, что такое
киммерийцы, подумал Конан с высокомерной жалостью, хмыкнул в темноте и уснул
сном праведника.
Он был бы далеко не так спокоен, если бы заметил, что последняя фраза
гнома достигла цели. Сидя на своем тюфяке возле окна, Сфандра неподвижно
смотрела на спящие лица своих спутников, и в ее светлых, широко
расставленных глазах застыло странное выражение.
Громкий топот ног, гортанные резкие Выкрики, проклятия и богохульства,
звон металла и треск ломающихся досок разбудили посреди ночи хозяев
харчевни. Они вскочили с постели, подброшенные ужасом. Пугаясь в длинном
ночном одеянии, Ондро помчался вверх Но Лестнице. Огонек лампы прыгал в его
руке, масло в глиняной лампе, грубой поделке, изображающей утку, плескалось.
Жена с криком пыталась остановить его. И вдруг оба замерли, раскрыв рты.
Дверь каморки, где остановились на ночлег трое странных путешественников,
была словно охвачена синим пламенем. Таинственный голубой свет струился из
всех щелей, просачивался между дверью и косяком, заливал сказочным мерцанием
темный коридор и перила лестницы.
- Боги!.. Что это? - прошептал Ондро.
Дверь содрогалась, словно об нее всем телом бился какой-то крупный
зверь.
Взвизгнув, жена трактирщика со всех ног бросилась вон из дома...
Конан проснулся как раз в тот момент, когда через него кто-то осторожно
перешагивал, одновременно надавливая на ручку двери. Вскинув руку, варвар
ухватился за щиколотку пытавшегося бежать и резким рывком опрокинул его. На
Конана повалилось тело беглеца. Еще миг и варвар скрутил ему руки и только
после этого понял, что держит железной хваткой не
Алвари, как он подумал поначалу, а Сфандру. От удивления он даже
выпустил ее.
- Ты куда это собралась? - спросил он. Ее глаза блеснули в полумраке. В
окне за ее спиной небо уже окрасилось розоватым светом. Близилось утро,
однако в комнате было еще темно. В темноте засветились две узких зеленых
щенки - Алвари проснулся и с нескрываемым злорадством принялся наблюдать за
людьми.
- Наподдай ей, как следует, Конан! - хрипло сказал гном. - Разве ты не
видишь, что она украла камень?
Конан поискал мешочек на поясе. Его не было. Ловкая бестия, подумал он
о девушке с невольным уважением профессионала, и тут же мимолетная симпатия
к той, что могла бы сравниться с ним в воровском ремесле, сменилась яростью.
Эта змея хотела обмануть его, обокрасть, оставить с носом! Его -
Конана-киммерийца! Гибким прыжком он вскочил на ноги и с лязгом вытащил из
ножен меч.
- Отдай камень, дрянь! - крикнул он. Сфандра увернулась и бросилась к
стене. Варвар занес меч. Он был в таком гневе, что мог сейчас зарубить и
женщину. В это мгновение для него не существовало ничего, кроме застилавшей
глаза ярости - его предали! Предала та самая женщина, которой он уже начал
доверять. От этой мысли у Конана сводило скулы.
Ловкая и гибкая, Сфандра легко уклонялась от его меча. Конан сперва
разворотил доски переборки. Потом снес узкий подоконник. Из-под стены
выскочила охваченная паникой крыса и, волоча длинный розоватый хвост,
перебежала через всю комнату. Конан споткнулся об нее и чуть не упал.
- Проклятье!
Подскакивая на своем тюфяке, Алвари восторженно вопил:
- Бей ее! Покажи этой степной бродяжке, что бывает с теми, кто хочет
лишить Конана из Киммерии его законной добычи!
В ответ Конан рычал и скалил зубы, точно волк.
Сфандра металась по всей комнате. Реакция у нее превосходная, отметил
про себя Алвари. Девчонка измотает его, это уж точно. До чего приятно видеть
людей, сцепившихся, точно дикие псы возле зарезанной курицы. А когда они оба
забудут о нем, Алвари, он улучит момент и сбежит.
Сфандра споткнулась о тюфяк и потеряла равновесие. Конан тут же
воспользовался этим и нанес удар. Ярость его немного улеглась, и теперь он с
холодной расчетливостью метил в ноги. С раной на колене или бедре она далеко
не убежит. А ее руки могут еще пригодиться. В горах, как понимал варвар, их
ждут всякие неожиданности, и лук со стрелами в умелых руках амазонки будут
очень кстати.
Меч варвара вонзился в левую ногу Сфандры чуть выше колена. И снова
острый глаз Алвари отметил виртуозное владение оружием: Конан сдержал силу
удара и в последний миг успел ослабить натиск - иначе быть Сфандре одноногой
калекой. Истекая кровью, девушка упала спиной на тюфяк и ударилась об пол
затылком. Пальцы левой руки раскрылись, и из мешочка, срезанного с пояса
Конана, выкатился синий камень.
Крошечная каморка озарилась призрачным синим светом.
Сияние становилось все ярче. Из кристалла словно изливались потоки
голубого мерцающего тумана, который постепенно обволакивал всю комнату,
застилая даже рассветное окошко под потолком. Сидящий на полу Алвари
раскачивался из стороны в сторону, протянув к камню свои крепкие, поросшие
рыжим волосом, короткопалые руки. Его глаза-щелки были полуприкрыты, сжав
зубы, он монотонно тянул какую-то ноту. В голубом тумане начали мелькать
искры. Сперва они вспыхивали в беспорядке и суете то там, то тут, но
постепенно их движение стало более упорядоченным, и золотистый хоровод
крошечных светящихся точек двинулся вокруг гнома - медленно-медленно.
Опустив меч и полураскрыв рот, варвар смотрел на эту диковинную картину. В
призрачном свете загорелое лицо Конана казалось неестественно бледным,
серыми стали черные волосы, черными - синие глаза. Белой безжизненной тенью
с голубоватыми волосами простерлась на полу амазонка. А рядом с ней холодно
горел колдовской камень из сокровищницы гномов. Конан невольно обратил взор
в его глубину.
...И он увидел лица, сплетенные в странный узор, переходящие одно в
другое. Словно их лепил безумный ваятель и, не успев завершить одно, уже
хватался за новое, точно торопясь запечатлеть в глине мелькнувшее в его
воспаленном мозгу видение. Образы перетекали один в другой, и трудно было
выхватить хотя бы одно лицо и вглядеться в него. Однако варвару то и дело
чудилось среди них детское лицо раскосой воительницы Алат, а раз или два ему
подумалось, что выныривающий из синих глубин образ горбоносого,
большеглазого человека с зигзагообразным шрамом на щеке - оставшийся в
памяти камня дезертир-туранец, Алазат.
Но их было куда больше - людей, богов и демонов, запечатлевшихся в
памяти сокровища. Искаженные гневом клыкастые морды неведомых чудовищ,
бритоголовые жрецы, бородатые воры с алчными глазами и сладострастными
губами, одна или две колдуньи, точно сжигаемые огнем властолюбия... и,
наконец, Конан увидел себя...
Он отшатнулся от камня, сделал шаг назад и прижался спиной к стене.
Магия никогда не вызывала у него желания познакомиться с ней поближе. Одно
дело - украсть драгоценную побрякушку, совсем другое - увидеть в ней свое
отражение. Мороз пробежал по коже Конана.
Алвари встал. Хоровод искр вокруг него завертелся быстрее. Близость
родных гор придавала ему сил. В степях он не решился бы вызвать скрытые
силы, но здесь, где склоны таинственных гор глядели в окно, он был у себя
дома. Могущество переполняло его.
Конан увидел, как тает, растворяется в густой туманной синеве сокровище
- камень Алазат Харра. Словно за десяток миль услышал он испуганное ржание
коней. Дом задрожал под ударами высвободившейся силы. Алвари стоял,
вытянувшись и запрокинув голову. Рыжие волосы горели, как будто пламя
охватило их. С бешеной скоростью вертелась вокруг него золотая карусель,
постепенно втягивая в свой вихрь синий туман.
Он удирает, понял внезапно Конан, еще мгновение - и будет поздно.
Загадочное маленькое существо пустило в ход какие-то таинственные чары,
растопив камень, превратив его в чистую энергию, и теперь вбирает эту
энергию в себя. Если его не остановить - сейчас, немедленно - то будет
поздно. Гном ускользнет и вместе с ним навсегда будет потерян ключ к
сокровищнице его народа.
Подняв меч, Конан устремился прямо в центр синего сверкающего вихря.
Резкий толчок отбросил его назад. Он почувствовал впереди барьер.
Взревев, Конан с силой опустил на него меч. Он вложил в этот отчаянный удар
всю свою недюжинную мощь. Посыпались искры, раздался пронзительный
нечеловеческий крик, от которого заложило уши, вспыхнул нестерпимо яркий
свет... и все исчезло. Оглушенный, ошеломленный, Конан стоял посреди
каморки, озаренной мягким светом зари, и разглядывал свой меч.
Дверь была сорвана с петель. Падая, она прихлопнула крысу, и из-под
досок расплывалась лужица темной крови. Ни гнома, ни синего камня в каморке
не оказалось. Доски стен и пола были испещрены черными точками, как будто в
них тыкали раскаленными шомполами; тюфяк, на котором спал Алвари, сгорел.
Кован поворошил ногой черную, еще тлеющую солому, но и следов камня не
обнаружил.
Послышался тихий стон. Конан резко обернулся - Сфандра. В этой суматохе
он совсем забыл о ней. Сфандра хотела его предать - следовательно, переслала
быть другом. Он ранил ее, лишил возможности навредить ему - стало быть, и
беспокоиться о ней незачем. Если бы она не застонала, он еще долго не
вспомнил бы о ней, так занимал его вопрос о том, куда подевался Алвари и где
теперь искать вероломного гнома.
- Конан, - пробормотала девушка.
Он сел рядом на тюфяк, скрестив ноги. Сфандра пошевелилась, пытаясь
устроиться поудобнее. Несколько секунд он молча наблюдал за ней, потом
уложил ее, подсунул ей под голову скомканный плащ и склонился над ее раной.
Кровь еще не остановилась. Конан перетянул ногу Сфандры ремнем повыше раны и
поднялся. Тяжело дыша, амазонка следила за ним, и белки ее светлых глаз
поблескивали в полумраке.
Конан перешагнул через упавшую дверь и почти тут же наткнулся на
хозяина. Тот жался к стене и трясся всем телом. Конан бесцеремонно ухватил
его за шиворот и потащил за собой вниз по лестнице. Оказавшись внизу, в зале
для гостей, он, наконец, выпустил хозяина и толкнул его на скамью. Старый
Ондро послушно сел, сложил руки на коленях и уставился на мрачного варвара -
по всем повадкам, громилу. Права была жена, не надо было их в дом пускать,
подумал он. Седая, жидкая бородка старика затряслась, и он заплакал.
Раздраженный, варвар сильно топнул ногой.
- Перестань реветь! - сказал он. - Мне нужно полотно для перевязки,
кувшин неразбавленного вина и десяток краюх хлеба.
- Что... что это было, благородный господин? - выдавил хозяин с трудом.
- Я не господин, - буркнул варвар. - Мое имя Конан. И откуда мне знать,
какие проклятые чары вызвал этот коротышка-гном... Я вообще терпеть не могу
колдунов. Знал бы заранее, что так обернется, зарубил бы гаденыша еще в
Хорбуле...
Старик из этого объяснения не понял ровным счетом ничего, кроме того,
что от беспокойных постояльцев можно избавиться лишь одним способом: снабдив