Страница:
Он ошибался. Пророчество сбылось. Последний цветок десиу сказал
главное слово.
Безжалостные руки рвали белоснежные лепестки, с ненавистью бросая их под ноги, а цветок не пел и даже не говорил. Он напрямую затрагивал самые потаенные струны души.
Главное словои вправду было совершенным. Ничто не могло сравниться с ним.
– Ты… ты… ты не посмеешь убить его. – Опустошенный и обессилевший Цейфи повернулся к злому ребенку.
– Еще как посмею!
Лепестки опадали к ногам златогривой Веты, а она издевательски хохотала.
– Гадкий, никчемный поэтишка, который возомнил себя великим талантом. Какая немыслимая глупость! Кому сказать – не поверят. Пик Мироздания! Лестница в небо! Неизведанные миры за гранью реальности! Разыгравшееся воображение унесло заносчивого выскочку слишком далеко.
На самом деле нет никакой лестницы, нет пропасти, нет Алагона и прочей ерунды. Есть только мокрый грязный лес и двое усталых противников, исчерпавших запас энергии. В ее распоряжении остался последний козырь, и если он не сыграет, то…
Цейфи понял, что последний десиу, играя на потаенных струнах души, в клочья порвал его сердце. Прежде чем умереть, истинная красота подарила главное слово.И оно было настолько прекрасным, что по сравнению с ним вдохновение Цейфи казалось избитой банальностью.
Отныне бард умер. Охотник, лишенный энергии, – тигр без зубов. Будущего нет. Прошлое умерло. Осталось последнее – мост.
Но, словно в насмешку, грандиозное сооружение стало тускнеть, превращаясь в бесплотный призрак. Пройдет еще несколько секунд – и сам он тоже исчезнет. Мечта обернется туманом, растопленная жаркими лучами восходящего солнца, а дорога к новым мирам – страшным обманом.
Судя по виду, у златогривого монстра достаточно сил, чтобы прикончить врага. Злобная тварь получит удовольствие от расправы.
– Ну что, убедился, жалкая бездарность?
Лепестки десиу погребальным саваном лежали у ног Веты.
Она победила. Сомнения исчезли. Теперь осталось поставить на место зарвавшегося выскочку – нанести удар милосердия.
– Тебе никогда не достичь истинного совершенства. Скажу больше: тебе никогда даже не приблизиться к его пониманию.
– Да, ты права, – произнес Цейфи, глядя на презрительно скалящуюся девушку. – И все же… – Он устало закрыл глаза.
Все же это того стоило.
А затем, вместо того чтобы спрыгнуть с призрачной ступеньки на землю, к убийце, терпеливо дожидающейся обессиленной жертвы, бард сделал шаг в пустоту.
Туда, где стирается грань между истинным талантом и серой бездарностью. Нет правых и виноватых. Нет богатых и бедных. Нет плохих и хороших. Нет охотников и добычи.
А есть только нескончаемая ночь и призрачный мост, ведущий к Вечной Звезде – праматери великого множества миров и вселенных.
Глава 16
Глава 17
Безжалостные руки рвали белоснежные лепестки, с ненавистью бросая их под ноги, а цветок не пел и даже не говорил. Он напрямую затрагивал самые потаенные струны души.
Главное словои вправду было совершенным. Ничто не могло сравниться с ним.
– Ты… ты… ты не посмеешь убить его. – Опустошенный и обессилевший Цейфи повернулся к злому ребенку.
– Еще как посмею!
Лепестки опадали к ногам златогривой Веты, а она издевательски хохотала.
– Гадкий, никчемный поэтишка, который возомнил себя великим талантом. Какая немыслимая глупость! Кому сказать – не поверят. Пик Мироздания! Лестница в небо! Неизведанные миры за гранью реальности! Разыгравшееся воображение унесло заносчивого выскочку слишком далеко.
На самом деле нет никакой лестницы, нет пропасти, нет Алагона и прочей ерунды. Есть только мокрый грязный лес и двое усталых противников, исчерпавших запас энергии. В ее распоряжении остался последний козырь, и если он не сыграет, то…
Цейфи понял, что последний десиу, играя на потаенных струнах души, в клочья порвал его сердце. Прежде чем умереть, истинная красота подарила главное слово.И оно было настолько прекрасным, что по сравнению с ним вдохновение Цейфи казалось избитой банальностью.
Отныне бард умер. Охотник, лишенный энергии, – тигр без зубов. Будущего нет. Прошлое умерло. Осталось последнее – мост.
Но, словно в насмешку, грандиозное сооружение стало тускнеть, превращаясь в бесплотный призрак. Пройдет еще несколько секунд – и сам он тоже исчезнет. Мечта обернется туманом, растопленная жаркими лучами восходящего солнца, а дорога к новым мирам – страшным обманом.
Судя по виду, у златогривого монстра достаточно сил, чтобы прикончить врага. Злобная тварь получит удовольствие от расправы.
– Ну что, убедился, жалкая бездарность?
Лепестки десиу погребальным саваном лежали у ног Веты.
Она победила. Сомнения исчезли. Теперь осталось поставить на место зарвавшегося выскочку – нанести удар милосердия.
– Тебе никогда не достичь истинного совершенства. Скажу больше: тебе никогда даже не приблизиться к его пониманию.
– Да, ты права, – произнес Цейфи, глядя на презрительно скалящуюся девушку. – И все же… – Он устало закрыл глаза.
Все же это того стоило.
А затем, вместо того чтобы спрыгнуть с призрачной ступеньки на землю, к убийце, терпеливо дожидающейся обессиленной жертвы, бард сделал шаг в пустоту.
Туда, где стирается грань между истинным талантом и серой бездарностью. Нет правых и виноватых. Нет богатых и бедных. Нет плохих и хороших. Нет охотников и добычи.
А есть только нескончаемая ночь и призрачный мост, ведущий к Вечной Звезде – праматери великого множества миров и вселенных.
Глава 16
Закон равновесия – основа любой вселенной. Чаши весов мироздания балансируют на тонкой грани реальности, время от времени незначительно отклоняясь то в одну, то в другую сторону. Но в конечном итоге возвращаются в первоначальное положение.
Добро и зло.
Свет и тьма.
Вода и огонь.
Нет однозначного победителя и такого же побежденного. Каждая стихия имеет сильные и слабые стороны, компенсирующие друг друга.
Равновесие – это порядок. Нарушить его означает скатиться в пропасть хаоса, пожирающего все и вся и растворяющегося в самом себе. Бессмысленную пустоту, страшнее которой нет ничего.
При желании боги могли бы качнуть чашу весов в ту или иную сторону, правда, последствия столь опрометчивого поступка предсказать невозможно. Поэтому боги предпочитают сохранять нейтралитет. Их вполне устраивает сложившийся порядок вещей.
В отличие от благоразумных небожителей глупые смертные были бы рады нарушить равновесие, но не могут. Благодаря этому в мире до сих пор нет доминирующей расы. У каждой – достоинства и недостатки, компенсирующие друг друга.
Так, например, невероятно сильные орки уступают более слабым дроу в скорости. В битве «стенка на стенку» у темных эльфов нет шансов. А в противостоянии один на один предпочтительнее выглядят дроу.
Вступая в битву с представителем другой расы, грамотный воин реально оценивает свои шансы на успех. И хотя Олитунг был опытным бойцом, со стороны могло показаться, что он совершает большую глупость, ввязываясь в заведомо безнадежную схватку с Айвелем. Весь предыдущий опыт дуэлей говорил о том, что дроу без труда победит орка.
Впрочем, развитие событий расставило все по своим местам. Гигант не собирался умирать, он был слишком умен для такой бессмысленной смерти. Мне кажется, родись он человеком или эльфом, смог бы далеко пойти. В отличие от диких, плохо организованных племен мощное централизованное государство дает возможность полностью раскрыть свой потенциал.
Но родителей, как и родину, не выбирают. Судьба достает из бесконечной колоды карт шестерку – и на свет появляется очередной нищий. Восьмерку – ремесленник. Валета – дворянин. Короля – особа голубых кровей. Туза – гений или герой. Красная масть – светлые расы. Черная – темные. Нечетные цифры – мужчины. Четные – женщины.
Все очень просто и в то же время невероятно сложно.
Олитунг родился орком и орком умрет. Иного не дано. Вопрос лишь в том, когда это произойдет. Здесь и сейчас, от руки стремительного дроу, или чуть позже, на дне пропасти.
Вообще-то смерть в бою намного почетнее, чем прыжок в бездну. Но когда заходит разговор о сведении давних счетов, такие вещи, как почет, благородство или великодушие, теряют смысл, превращаясь в мыльные пузыри. Большие, красивые, переливающиеся всеми цветами радуги шары, лопающиеся от малейшего прикосновения. Невинная забава, приводящая в восторг малышей. Причудливая игра света и тени. Сказка со счастливым концом, где хорошие побеждают, а плохие – нет. И самое главное, мыльный раствор никогда не кончается. Потому что законы веселой игры придумали добрые дети.
К несчастью, злой орк давно вырос и признавал одно-единственное правило: правило «последнего оставшегося в живых». Все остальное отбрасывалось в сторону за ненадобностью. К тому же он не собирался умирать. Во всяком случае, так бездарно и глупо. Нет. У него был план, который мог привести к победе. А чтобы добиться желаемого результата, орк сделал ставку на ошибку противника.
По большому счету это была не дуэль в прямом смысле слова, а игра в кошки-мышки. Хождение вокруг да около в ожидании, когда вспыльчивому принцу надоест затянувшийся поединок и он бросится в самоубийственную атаку.
Вооружение орка составляли два огромных меча. Левая рука, согнутая в локте, находилась на уровне бедра, правая, вытянутая вперед, – на уровне груди. Получалось нечто наподобие больших обоюдоострых ножниц. Одно короткое движение – и тонкая нить жизни перерезана. Не нужно замахиваться, совершать ложные выпады, пытаясь обмануть противника. Можно просто наступать на врага, удерживая мечи-ножницы в одном положении, терпеливо дожидаясь, когда дроу выйдет из себя. Примитивная и в то же время на редкость эффективная тактика, чем-то напоминающая поведение пехотинцев, ощетинившихся частоколом копий.
Мечи находились на разных уровнях, поэтому «поднырнуть» под противника не удастся. Несмотря на преимущество в скорости и прекрасное владение оружием, Айвель был не в состоянии достать орка. Все, что ему оставалось, – медленно отступать.
В любой другой ситуации принц мог дождаться момента, когда Олитунг устанет и опустит оружие. Но сейчас время работало против дроу. Стена деревьев неумолимо наступала, и отведенное для дуэли пространство становилось все меньше и меньше. Через час с небольшим места почти не останется – и тогда страшные ножницы настигнут добычу.
Каждые две-три минуты Олитунг менял положение рук, опуская к бедру одну и поднимая другую. Таким образом, ожидать, что он устанет, не приходилось, даже несмотря на рану. Было очевидно, что у орка хватит сил и выдержки довести задуманное до конца.
Гигант, в чьей груди бились два сердца, рухнет в пропасть вместе со всеми, но прежде сполна рассчитается с дроу. Судя по широкой торжествующе-издевательской улыбке, Олитунг пребывал в отличном расположении духа.
Чего нельзя сказать об Айвеле, который не привык чувствовать себя беспомощной крысой, загнанной в угол. Он никогда не бежал от противника, всегда открыто смотрел в лицо врагам, презирал трусов и любил женщин. Танцующий-с-Клинком был настоящим мужчиной, всегда и везде отвечавшим за свои слова и поступки. И вдруг – такой жестокий удар судьбы.
Звероподобный орк, тупая, бессмысленная груда мышц, не оставил ему выбора. Отчаянно броситься вперед и глупо умереть – бездарный конец, недостойный воина. Отступать до бесконечности – не получится. Надеяться на ошибку или слабость врага – бесполезно. Патовая ситуация не предусматривает достойного выхода. Наследный принц загнан в ловушку и мечется, словно испуганный петушок, неожиданно наткнувшийся на лису в курятнике.
– Что, страшно?!
Иногда простые слова бьют сильнее, чем самые изощренные оскорбления.
– Нет. – Подбородок Айвеля надменно приподнят, взгляд чуть прищуренных глаз холоден как лед.
Дроу держится прекрасно. Однако внешний вид зачастую обманчив. Этот случай – лишнее тому подтверждение.
– Вижу, что страшно. – Орк снисходительно улыбается.
Безжалостные мечи-ножницы никуда не торопятся. Их коварный хозяин – тоже. Он не прочь поболтать напоследок и, главное, не может отказать себе в удовольствии окончательно втоптать в грязь ненавистного врага.
– Побледнел так, что смотреть больно. Тебе некуда бежать. Некого звать на помощь. Папочка далеко. Скоро я увижу, какого цвета у тебя кровь: красная или голубая. Хотя уже сейчас могу с уверенностью сказать – ты ничем не отличаешься от других. Может, спеси чуть больше, и только.
Айвель сделал ложный выпад, намереваясь с помощью серии обманных движений «расшатать» защиту противника. Орк не прореагировал – выставленные вперед мечи-ножницы даже не шелохнулись.
– И знаешь, что самое интересное?
Улыбающийся Олитунг выдержал паузу, видимо в надежде на вопрос дроу, но принц не доставил ему такого удовольствия, и потому орк продолжил:
– Королевские прихлебатели, все эти продажные барды и дешевые поэтишки, не воспоют прекрасную смерть наследного принца. При всем желании нельзя превратить зарезанного на скотобойне барана в блистательного героя.
– Говоришь, больно смотреть? – Дроу говорил тихо, сквозь зубы, тем не менее его слышали все без исключения. – Скоро ты узнаешь, что такое настоящая боль.
– Вот как? – Орк с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться в голос. – Мышка-полевка попискивает из норки, угрожая ястребу? Отлично за…
Айвель сымитировал начало очередной атаки, но и это был не более чем обманный маневр. Еще одна попытка проверить реакцию противника, выявить слабые стороны.
– Не нужно дергаться, мой мальчик. – Мечи-ножницы остались на месте. – Я слишком стар для детских уловок. Может, они хороши для несмышленых дроу, но не для опытных воинов. Не сожри демон твоего дружка, он наверняка оценил бы красивый жест. Вы двое…
– Заткнись, грязная тварь! – Если бы взгляд мог убивать, Олитунг был уже мертв.
– А что такое? – Фальшивое участие орка неумолимо подталкивало принца к необдуманному поступку. – Ты загрустил? Не понравилось, как крыса Хаоса отрывает руки и ноги бывшему красавчику? Так…
Он не успел закончить, потому что Айвель атаковал по-настоящему.
Стремительный бросок вперед, резкое изменение направления движения, попытка обойти проклятые ножницы и…
Щелк…
Невозмутимый садовник подрезал чрезмерно разросшуюся виноградную лозу, возомнившую о себе бог знает что.
В последний момент дроу успел отпрянуть назад, и этот отчаянный рывок спас ему жизнь. Вместо того чтобы вспороть грудную клетку, меч всего лишь слегка коснулся груди. Косая черта пересекла тело принца от плеча до бедра. Судя по виду, рана была неглубокой, но при этом сильно кровоточила.
– Самоуверенному петушку подрезали крылья? Ах, какая жалость! Не стоит расстраиваться. Остались ноги. А значит, не все потеряно. Можно еще попрыгать, похорохориться.
В конечном итоге орк добился своего. Он не только вывел противника из равновесия, но и фактически победил. Если прямо сейчас не остановить кровь, принц продержится от силы пять минут. А затем ослабеет настолько, что уже не сможет продолжить схватку.
Прежде чем решиться на последний бросок, Айвелю нужно было взвесить все за и против, поэтому он отошел на безопасное расстояние.
– Дерешься как баба, – Олитунг презрительно плюнул вслед отступившему дроу, – чуть что, сразу в кусты. Тебя, кажется, прозвали Танцующий-с-Клинком? Не иначе как влиятельный папаша щедро заплатил придворным бардам, воспевшим мнимые подвиги избалованного сынка. Я знаю, как это делается. Слухи, сплетни, интриги, деньги. Не проходит и года – и по мановению волшебной палочки трусливое ничтожество превращается в блистательного рыцаря без страха и упрека. Ведь так? Ну, что же молчишь? Совсем нечего сказать? Так я и знал.
Вместо того чтобы ответить на оскорбление, Айвель повел себя странно. Не обращая внимания на противника, как будто потеряв всякий интерес к продолжению поединка, принц опустился на одно колено. А затем, склонив голову к земле, словно подставляя шею под удар палача, вогнал в землю оба стилета по самые рукояти.
– Что он делает? – Молчавший до сих пор Свен повернулся ко мне.
– Понятия не имею.
– Неужели сдается?
– Не знаю. Очень похоже на то.
– Но ведь через час мы умрем, а честь…
– Умоляю, не надо. Я устал от бесконечных рассуждений про мифическую честь дроу.
– Хорошо, не буду.
Продолжать разговор не хотелось, и я замолчал. Откровенно говоря, происходящее не укладывалось в голове. До сих пор мне казалось, что после встречи с гольстеррами я уже ничему не удивлюсь. Время расставило все по своим местам. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным наперед. Жизнь не так проста, как может показаться с первого взгляда. На самом деле она полна сюрпризов и неожиданностей. Зачастую на редкость неприятных.
Признаюсь честно, малодушное поведение дроу поразило меня до глубины души. И не только меня. Судя по лицам присутствующих, все (за исключением равнодушных утангов) находились под впечатлением увиденного.
Обычно сдаются на милость победителя, только когда можно на что-то надеяться. В случае с непримиримой враждой капитуляция теряет всякий смысл. Пощады не будет. Это настолько очевидно, что не требует доказательств.
Даже всеми презираемые гоблины не пали бы ниц перед тремя орками, вздумай Олитунг рассчитаться с предателями. Потому что знали: с оружием в руках или без него – их все равно прикончат. Орки никогда не отличались благородством. В лексиконе чудовищ даже само это понятие отсутствует.
Сейчас Олитунгу достаточно сделать несколько шагов вперед, чтобы безо всяких усилий снести голову заклятому врагу. Цель так близка – протяни руку и дотронешься. Но неожиданное поведение дроу удивило орка, поэтому он решил не спешить.
С оружием связано множество различных ритуалов, причем у каждой расы они свои. Но всех объединяет общая черта: топор, зарытый в землю, означает окончание войны, меч или нож, воткнутый в землю по рукоять, – мир.
Судя по всему, Айвель не просто сдавался, но, встав на колени, униженно вымаливал милость. Наследный принц дроу, гордый бесстрашный воин, просил о пощаде. Воистину это было жалкое зрелище.
– Не может быть. – В отличие от меня в душе Свена сохранились остатки былых идеалов. – Смотри, сейчас он встанет – и мы поймем, насколько глубоко заблуждались.
– Ты всегда был неисправимым романтиком.
– Вовсе нет.
Как ни странно, Свен оказался прав. Айвель и правда поднялся с колен. Затем снял и откинул в сторону намокшую от крови рубашку.
Теперь они стояли друг напротив друга. Огромный орк, вооруженный двумя мечами, и безоружный истекающий кровью эльф.
Победитель и побежденный.
Палач и жертва.
Старый опытный лис и молодой беззащитный петушок.
– Тебе все еще есть что сказать? – Несмотря на подавляющее преимущество, орк не расслаблялся, продолжая удерживать мечи в прежней позиции.
Вместо ответа Айвель сжал руки в кулаки – и только сейчас все присутствующие заметили, что из перчаток торчат два лезвия.
Такие вещи – неплохое подспорье в пьяной кабацкой драке. Сжимаешь кулак вроде как для удара, а из перчатки над кистью выскакивает небольшая заточка. Полоснешь ею по горлу врага – и конец. Вообще-то это грязное оружие больше подходит ворам и убийцам, чем благородному принцу. Не пристало блистательному дроу марать руки о такие вещи. Впрочем, за последнее время произошло слишком много необычного, чтобы удивляться и заострять внимание на таких мелочах.
– Это все?
Детские игрушки бессильны против настоящего оружия. Если до сих пор оставались какие-то сомнения относительно намерений дроу, то теперь ситуация прояснилась. Не иначе как принц сошел с ума, решив, что может использовать невинные побрякушки против мечей.
– Все, что ты можешь предложить?
– Еще нет. – Потухший голос был лишен даже тени эмоций, напоминая тихий шелест опавшей листвы.
– Нет?
Не став повторяться, Айвель вытянул вперед левую руку и прочертил ножом на внутренней стороне длинную красную линию от плеча до ладони.
Затем повторил то же самое с правой рукой.
– Решил разделать себя как свинью? – Орк растянул губы в широкой улыбке, но, судя по напряженному взгляду, ему было совсем не смешно.
За безумным фарсом скрывалось что-то по-настоящему важное. Гигант мог убить дроу в любую секунду, только сейчас это выглядело бы как откровенная слабость. Позволив игре начаться, нужно довести ее до конца. В противном случае победа окажется неполной.
– Тогда уж лучше, по примеру бывшего дружка, перережь себе горло. Поверь мне на слово. Истекающая кровью свинья – не самое приятное зрелище.
Сосредоточившись на странном ритуале, дроу проигнорировал очередное оскорбление. Он прижал руки к бедрам, став похожим на застывшего по стойке «смирно» солдата. А ладони сложил в некие подобия ковшиков. Словно по желобу, кровь стекала по плечам вниз, накапливаясь в ладонях.
Капля за каплей жизнь покидала некогда сильное тело. В загадочном самоистязании не было никакого видимого смысла. Как и остальные, я не понимал, что задумал Айвель.
За последнее время перед моими глазами прошло множество разных событий. Но ни одно из них не способно прояснить ситуацию и ответить на главный вопрос: зачем и без того ослабевшему от потери крови воину уродовать себя еще больше? Какой в этом смысл?
Ситуацию мог бы прояснить только дроу, никто больше. Но после самоубийства Валда Айвель остался единственным темным эльфом в отряде. И, судя по его отстраненному виду, объяснений не последует.
– Даже не хочу пачкать о тебя меч. – На этот раз орк говорил искренне. – Жалкая дрожащая тварь недостойна приличной смерти. Надо было сломать тебе позвоночник раньше, пока ты еще был похож на мужчину.
– Похож на мужчину? – Будто очнувшись от долгого сна или выйдя из оцепенения, принц поднял голову.
– Да. На воина, а не на отвратительную полудохлую свинью.
Несколько секунд непримиримые враги смотрели друг на друга, не отводя взгляд. А затем Айвель поднял руки и выплеснул на лицо скопившуюся в ладонях кровь.
Со стороны могло показаться, что он умывается.
Да, это походило на утренний моцион. Первый красавец на деревне, рубаха-парень, тайный предмет обожания всех местных красавиц, выходит во двор, голый по пояс, и, подойдя к кадке с водой, начинает плескаться. Не проходит и минуты – и его волосы, лицо и торс покрыты множеством капель.
Где-то далеко на востоке встает солнце, предвестник нового дня. И парень счастливо улыбается, будучи уверен, что впереди целая жизнь. Он вдыхает пьянящий воздух свободы полной грудью и никак не может надышаться. Удивительный мир переливается всеми цветами радуги. Чтобы продлить радостный миг, красавец черпает холодную воду и, фыркая, словно игривый жеребенок, трет щеки, подбородок и лоб, смывая с лица остатки сна…
На востоке действительно занималась алая заря. Солнце еще не появилось, но первые лучи прочертили небо всполохами серебряных нитей. Земной путь Айвеля подходил к концу, и он умывался. Не водой, а собственной кровью. Неведомый ритуал или безумие, сейчас это уже не имело значения. Главное, ему никто не мешал.
Закончив страшный обряд, дроу оторвал ладони от лица, ставшего похожим на зловещую маску, и спокойно, как ни в чем не бывало, сказал:
– Тебе не придется пачкать оружие. Ибо настоящий мужчина не нуждается в помощи.
– Что? – Олитунг не сразу понял, о чем идет речь.
– Почему? – Удивленный Свен повернулся ко мне за ответом, которого я не знал.
Рука Кламста помимо его воли потянулась к кинжалу.
Застывшие каменными изваяниями утанги бесстрастно взирали на детские игры смертных.
Трава склонилась под тяжестью выступившей росы.
Бродяга-ветер, резвящийся в кронах деревьев, затих.
Величественное солнце явило миру свой ослепительный лик, а причудливый узор из некогда разрозненных кусочков сложился в законченную картину.
– Тебе не о чем беспокоиться, – пообещал Айвель. – Я все сделаю сам.
После чего, не тратя время на объяснения, бросился грудью на мечи орка.
Добро и зло.
Свет и тьма.
Вода и огонь.
Нет однозначного победителя и такого же побежденного. Каждая стихия имеет сильные и слабые стороны, компенсирующие друг друга.
Равновесие – это порядок. Нарушить его означает скатиться в пропасть хаоса, пожирающего все и вся и растворяющегося в самом себе. Бессмысленную пустоту, страшнее которой нет ничего.
При желании боги могли бы качнуть чашу весов в ту или иную сторону, правда, последствия столь опрометчивого поступка предсказать невозможно. Поэтому боги предпочитают сохранять нейтралитет. Их вполне устраивает сложившийся порядок вещей.
В отличие от благоразумных небожителей глупые смертные были бы рады нарушить равновесие, но не могут. Благодаря этому в мире до сих пор нет доминирующей расы. У каждой – достоинства и недостатки, компенсирующие друг друга.
Так, например, невероятно сильные орки уступают более слабым дроу в скорости. В битве «стенка на стенку» у темных эльфов нет шансов. А в противостоянии один на один предпочтительнее выглядят дроу.
Вступая в битву с представителем другой расы, грамотный воин реально оценивает свои шансы на успех. И хотя Олитунг был опытным бойцом, со стороны могло показаться, что он совершает большую глупость, ввязываясь в заведомо безнадежную схватку с Айвелем. Весь предыдущий опыт дуэлей говорил о том, что дроу без труда победит орка.
Впрочем, развитие событий расставило все по своим местам. Гигант не собирался умирать, он был слишком умен для такой бессмысленной смерти. Мне кажется, родись он человеком или эльфом, смог бы далеко пойти. В отличие от диких, плохо организованных племен мощное централизованное государство дает возможность полностью раскрыть свой потенциал.
Но родителей, как и родину, не выбирают. Судьба достает из бесконечной колоды карт шестерку – и на свет появляется очередной нищий. Восьмерку – ремесленник. Валета – дворянин. Короля – особа голубых кровей. Туза – гений или герой. Красная масть – светлые расы. Черная – темные. Нечетные цифры – мужчины. Четные – женщины.
Все очень просто и в то же время невероятно сложно.
Олитунг родился орком и орком умрет. Иного не дано. Вопрос лишь в том, когда это произойдет. Здесь и сейчас, от руки стремительного дроу, или чуть позже, на дне пропасти.
Вообще-то смерть в бою намного почетнее, чем прыжок в бездну. Но когда заходит разговор о сведении давних счетов, такие вещи, как почет, благородство или великодушие, теряют смысл, превращаясь в мыльные пузыри. Большие, красивые, переливающиеся всеми цветами радуги шары, лопающиеся от малейшего прикосновения. Невинная забава, приводящая в восторг малышей. Причудливая игра света и тени. Сказка со счастливым концом, где хорошие побеждают, а плохие – нет. И самое главное, мыльный раствор никогда не кончается. Потому что законы веселой игры придумали добрые дети.
К несчастью, злой орк давно вырос и признавал одно-единственное правило: правило «последнего оставшегося в живых». Все остальное отбрасывалось в сторону за ненадобностью. К тому же он не собирался умирать. Во всяком случае, так бездарно и глупо. Нет. У него был план, который мог привести к победе. А чтобы добиться желаемого результата, орк сделал ставку на ошибку противника.
По большому счету это была не дуэль в прямом смысле слова, а игра в кошки-мышки. Хождение вокруг да около в ожидании, когда вспыльчивому принцу надоест затянувшийся поединок и он бросится в самоубийственную атаку.
Вооружение орка составляли два огромных меча. Левая рука, согнутая в локте, находилась на уровне бедра, правая, вытянутая вперед, – на уровне груди. Получалось нечто наподобие больших обоюдоострых ножниц. Одно короткое движение – и тонкая нить жизни перерезана. Не нужно замахиваться, совершать ложные выпады, пытаясь обмануть противника. Можно просто наступать на врага, удерживая мечи-ножницы в одном положении, терпеливо дожидаясь, когда дроу выйдет из себя. Примитивная и в то же время на редкость эффективная тактика, чем-то напоминающая поведение пехотинцев, ощетинившихся частоколом копий.
Мечи находились на разных уровнях, поэтому «поднырнуть» под противника не удастся. Несмотря на преимущество в скорости и прекрасное владение оружием, Айвель был не в состоянии достать орка. Все, что ему оставалось, – медленно отступать.
В любой другой ситуации принц мог дождаться момента, когда Олитунг устанет и опустит оружие. Но сейчас время работало против дроу. Стена деревьев неумолимо наступала, и отведенное для дуэли пространство становилось все меньше и меньше. Через час с небольшим места почти не останется – и тогда страшные ножницы настигнут добычу.
Каждые две-три минуты Олитунг менял положение рук, опуская к бедру одну и поднимая другую. Таким образом, ожидать, что он устанет, не приходилось, даже несмотря на рану. Было очевидно, что у орка хватит сил и выдержки довести задуманное до конца.
Гигант, в чьей груди бились два сердца, рухнет в пропасть вместе со всеми, но прежде сполна рассчитается с дроу. Судя по широкой торжествующе-издевательской улыбке, Олитунг пребывал в отличном расположении духа.
Чего нельзя сказать об Айвеле, который не привык чувствовать себя беспомощной крысой, загнанной в угол. Он никогда не бежал от противника, всегда открыто смотрел в лицо врагам, презирал трусов и любил женщин. Танцующий-с-Клинком был настоящим мужчиной, всегда и везде отвечавшим за свои слова и поступки. И вдруг – такой жестокий удар судьбы.
Звероподобный орк, тупая, бессмысленная груда мышц, не оставил ему выбора. Отчаянно броситься вперед и глупо умереть – бездарный конец, недостойный воина. Отступать до бесконечности – не получится. Надеяться на ошибку или слабость врага – бесполезно. Патовая ситуация не предусматривает достойного выхода. Наследный принц загнан в ловушку и мечется, словно испуганный петушок, неожиданно наткнувшийся на лису в курятнике.
– Что, страшно?!
Иногда простые слова бьют сильнее, чем самые изощренные оскорбления.
– Нет. – Подбородок Айвеля надменно приподнят, взгляд чуть прищуренных глаз холоден как лед.
Дроу держится прекрасно. Однако внешний вид зачастую обманчив. Этот случай – лишнее тому подтверждение.
– Вижу, что страшно. – Орк снисходительно улыбается.
Безжалостные мечи-ножницы никуда не торопятся. Их коварный хозяин – тоже. Он не прочь поболтать напоследок и, главное, не может отказать себе в удовольствии окончательно втоптать в грязь ненавистного врага.
– Побледнел так, что смотреть больно. Тебе некуда бежать. Некого звать на помощь. Папочка далеко. Скоро я увижу, какого цвета у тебя кровь: красная или голубая. Хотя уже сейчас могу с уверенностью сказать – ты ничем не отличаешься от других. Может, спеси чуть больше, и только.
Айвель сделал ложный выпад, намереваясь с помощью серии обманных движений «расшатать» защиту противника. Орк не прореагировал – выставленные вперед мечи-ножницы даже не шелохнулись.
– И знаешь, что самое интересное?
Улыбающийся Олитунг выдержал паузу, видимо в надежде на вопрос дроу, но принц не доставил ему такого удовольствия, и потому орк продолжил:
– Королевские прихлебатели, все эти продажные барды и дешевые поэтишки, не воспоют прекрасную смерть наследного принца. При всем желании нельзя превратить зарезанного на скотобойне барана в блистательного героя.
– Говоришь, больно смотреть? – Дроу говорил тихо, сквозь зубы, тем не менее его слышали все без исключения. – Скоро ты узнаешь, что такое настоящая боль.
– Вот как? – Орк с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться в голос. – Мышка-полевка попискивает из норки, угрожая ястребу? Отлично за…
Айвель сымитировал начало очередной атаки, но и это был не более чем обманный маневр. Еще одна попытка проверить реакцию противника, выявить слабые стороны.
– Не нужно дергаться, мой мальчик. – Мечи-ножницы остались на месте. – Я слишком стар для детских уловок. Может, они хороши для несмышленых дроу, но не для опытных воинов. Не сожри демон твоего дружка, он наверняка оценил бы красивый жест. Вы двое…
– Заткнись, грязная тварь! – Если бы взгляд мог убивать, Олитунг был уже мертв.
– А что такое? – Фальшивое участие орка неумолимо подталкивало принца к необдуманному поступку. – Ты загрустил? Не понравилось, как крыса Хаоса отрывает руки и ноги бывшему красавчику? Так…
Он не успел закончить, потому что Айвель атаковал по-настоящему.
Стремительный бросок вперед, резкое изменение направления движения, попытка обойти проклятые ножницы и…
Щелк…
Невозмутимый садовник подрезал чрезмерно разросшуюся виноградную лозу, возомнившую о себе бог знает что.
В последний момент дроу успел отпрянуть назад, и этот отчаянный рывок спас ему жизнь. Вместо того чтобы вспороть грудную клетку, меч всего лишь слегка коснулся груди. Косая черта пересекла тело принца от плеча до бедра. Судя по виду, рана была неглубокой, но при этом сильно кровоточила.
– Самоуверенному петушку подрезали крылья? Ах, какая жалость! Не стоит расстраиваться. Остались ноги. А значит, не все потеряно. Можно еще попрыгать, похорохориться.
В конечном итоге орк добился своего. Он не только вывел противника из равновесия, но и фактически победил. Если прямо сейчас не остановить кровь, принц продержится от силы пять минут. А затем ослабеет настолько, что уже не сможет продолжить схватку.
Прежде чем решиться на последний бросок, Айвелю нужно было взвесить все за и против, поэтому он отошел на безопасное расстояние.
– Дерешься как баба, – Олитунг презрительно плюнул вслед отступившему дроу, – чуть что, сразу в кусты. Тебя, кажется, прозвали Танцующий-с-Клинком? Не иначе как влиятельный папаша щедро заплатил придворным бардам, воспевшим мнимые подвиги избалованного сынка. Я знаю, как это делается. Слухи, сплетни, интриги, деньги. Не проходит и года – и по мановению волшебной палочки трусливое ничтожество превращается в блистательного рыцаря без страха и упрека. Ведь так? Ну, что же молчишь? Совсем нечего сказать? Так я и знал.
Вместо того чтобы ответить на оскорбление, Айвель повел себя странно. Не обращая внимания на противника, как будто потеряв всякий интерес к продолжению поединка, принц опустился на одно колено. А затем, склонив голову к земле, словно подставляя шею под удар палача, вогнал в землю оба стилета по самые рукояти.
– Что он делает? – Молчавший до сих пор Свен повернулся ко мне.
– Понятия не имею.
– Неужели сдается?
– Не знаю. Очень похоже на то.
– Но ведь через час мы умрем, а честь…
– Умоляю, не надо. Я устал от бесконечных рассуждений про мифическую честь дроу.
– Хорошо, не буду.
Продолжать разговор не хотелось, и я замолчал. Откровенно говоря, происходящее не укладывалось в голове. До сих пор мне казалось, что после встречи с гольстеррами я уже ничему не удивлюсь. Время расставило все по своим местам. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным наперед. Жизнь не так проста, как может показаться с первого взгляда. На самом деле она полна сюрпризов и неожиданностей. Зачастую на редкость неприятных.
Признаюсь честно, малодушное поведение дроу поразило меня до глубины души. И не только меня. Судя по лицам присутствующих, все (за исключением равнодушных утангов) находились под впечатлением увиденного.
Обычно сдаются на милость победителя, только когда можно на что-то надеяться. В случае с непримиримой враждой капитуляция теряет всякий смысл. Пощады не будет. Это настолько очевидно, что не требует доказательств.
Даже всеми презираемые гоблины не пали бы ниц перед тремя орками, вздумай Олитунг рассчитаться с предателями. Потому что знали: с оружием в руках или без него – их все равно прикончат. Орки никогда не отличались благородством. В лексиконе чудовищ даже само это понятие отсутствует.
Сейчас Олитунгу достаточно сделать несколько шагов вперед, чтобы безо всяких усилий снести голову заклятому врагу. Цель так близка – протяни руку и дотронешься. Но неожиданное поведение дроу удивило орка, поэтому он решил не спешить.
С оружием связано множество различных ритуалов, причем у каждой расы они свои. Но всех объединяет общая черта: топор, зарытый в землю, означает окончание войны, меч или нож, воткнутый в землю по рукоять, – мир.
Судя по всему, Айвель не просто сдавался, но, встав на колени, униженно вымаливал милость. Наследный принц дроу, гордый бесстрашный воин, просил о пощаде. Воистину это было жалкое зрелище.
– Не может быть. – В отличие от меня в душе Свена сохранились остатки былых идеалов. – Смотри, сейчас он встанет – и мы поймем, насколько глубоко заблуждались.
– Ты всегда был неисправимым романтиком.
– Вовсе нет.
Как ни странно, Свен оказался прав. Айвель и правда поднялся с колен. Затем снял и откинул в сторону намокшую от крови рубашку.
Теперь они стояли друг напротив друга. Огромный орк, вооруженный двумя мечами, и безоружный истекающий кровью эльф.
Победитель и побежденный.
Палач и жертва.
Старый опытный лис и молодой беззащитный петушок.
– Тебе все еще есть что сказать? – Несмотря на подавляющее преимущество, орк не расслаблялся, продолжая удерживать мечи в прежней позиции.
Вместо ответа Айвель сжал руки в кулаки – и только сейчас все присутствующие заметили, что из перчаток торчат два лезвия.
Такие вещи – неплохое подспорье в пьяной кабацкой драке. Сжимаешь кулак вроде как для удара, а из перчатки над кистью выскакивает небольшая заточка. Полоснешь ею по горлу врага – и конец. Вообще-то это грязное оружие больше подходит ворам и убийцам, чем благородному принцу. Не пристало блистательному дроу марать руки о такие вещи. Впрочем, за последнее время произошло слишком много необычного, чтобы удивляться и заострять внимание на таких мелочах.
– Это все?
Детские игрушки бессильны против настоящего оружия. Если до сих пор оставались какие-то сомнения относительно намерений дроу, то теперь ситуация прояснилась. Не иначе как принц сошел с ума, решив, что может использовать невинные побрякушки против мечей.
– Все, что ты можешь предложить?
– Еще нет. – Потухший голос был лишен даже тени эмоций, напоминая тихий шелест опавшей листвы.
– Нет?
Не став повторяться, Айвель вытянул вперед левую руку и прочертил ножом на внутренней стороне длинную красную линию от плеча до ладони.
Затем повторил то же самое с правой рукой.
– Решил разделать себя как свинью? – Орк растянул губы в широкой улыбке, но, судя по напряженному взгляду, ему было совсем не смешно.
За безумным фарсом скрывалось что-то по-настоящему важное. Гигант мог убить дроу в любую секунду, только сейчас это выглядело бы как откровенная слабость. Позволив игре начаться, нужно довести ее до конца. В противном случае победа окажется неполной.
– Тогда уж лучше, по примеру бывшего дружка, перережь себе горло. Поверь мне на слово. Истекающая кровью свинья – не самое приятное зрелище.
Сосредоточившись на странном ритуале, дроу проигнорировал очередное оскорбление. Он прижал руки к бедрам, став похожим на застывшего по стойке «смирно» солдата. А ладони сложил в некие подобия ковшиков. Словно по желобу, кровь стекала по плечам вниз, накапливаясь в ладонях.
Капля за каплей жизнь покидала некогда сильное тело. В загадочном самоистязании не было никакого видимого смысла. Как и остальные, я не понимал, что задумал Айвель.
За последнее время перед моими глазами прошло множество разных событий. Но ни одно из них не способно прояснить ситуацию и ответить на главный вопрос: зачем и без того ослабевшему от потери крови воину уродовать себя еще больше? Какой в этом смысл?
Ситуацию мог бы прояснить только дроу, никто больше. Но после самоубийства Валда Айвель остался единственным темным эльфом в отряде. И, судя по его отстраненному виду, объяснений не последует.
– Даже не хочу пачкать о тебя меч. – На этот раз орк говорил искренне. – Жалкая дрожащая тварь недостойна приличной смерти. Надо было сломать тебе позвоночник раньше, пока ты еще был похож на мужчину.
– Похож на мужчину? – Будто очнувшись от долгого сна или выйдя из оцепенения, принц поднял голову.
– Да. На воина, а не на отвратительную полудохлую свинью.
Несколько секунд непримиримые враги смотрели друг на друга, не отводя взгляд. А затем Айвель поднял руки и выплеснул на лицо скопившуюся в ладонях кровь.
Со стороны могло показаться, что он умывается.
Да, это походило на утренний моцион. Первый красавец на деревне, рубаха-парень, тайный предмет обожания всех местных красавиц, выходит во двор, голый по пояс, и, подойдя к кадке с водой, начинает плескаться. Не проходит и минуты – и его волосы, лицо и торс покрыты множеством капель.
Где-то далеко на востоке встает солнце, предвестник нового дня. И парень счастливо улыбается, будучи уверен, что впереди целая жизнь. Он вдыхает пьянящий воздух свободы полной грудью и никак не может надышаться. Удивительный мир переливается всеми цветами радуги. Чтобы продлить радостный миг, красавец черпает холодную воду и, фыркая, словно игривый жеребенок, трет щеки, подбородок и лоб, смывая с лица остатки сна…
На востоке действительно занималась алая заря. Солнце еще не появилось, но первые лучи прочертили небо всполохами серебряных нитей. Земной путь Айвеля подходил к концу, и он умывался. Не водой, а собственной кровью. Неведомый ритуал или безумие, сейчас это уже не имело значения. Главное, ему никто не мешал.
Закончив страшный обряд, дроу оторвал ладони от лица, ставшего похожим на зловещую маску, и спокойно, как ни в чем не бывало, сказал:
– Тебе не придется пачкать оружие. Ибо настоящий мужчина не нуждается в помощи.
– Что? – Олитунг не сразу понял, о чем идет речь.
– Почему? – Удивленный Свен повернулся ко мне за ответом, которого я не знал.
Рука Кламста помимо его воли потянулась к кинжалу.
Застывшие каменными изваяниями утанги бесстрастно взирали на детские игры смертных.
Трава склонилась под тяжестью выступившей росы.
Бродяга-ветер, резвящийся в кронах деревьев, затих.
Величественное солнце явило миру свой ослепительный лик, а причудливый узор из некогда разрозненных кусочков сложился в законченную картину.
– Тебе не о чем беспокоиться, – пообещал Айвель. – Я все сделаю сам.
После чего, не тратя время на объяснения, бросился грудью на мечи орка.
Глава 17
Крэмс появился неожиданно. Секунду назад Этан стоял на берегу в полном одиночестве, а в следующую прямо из-под земли возникло нечто, напоминающее покрытое мхом бревно. Если присмотреться, можно было угадать в этом создании черты смертного. Руки, ноги, голова. Все было на месте, но, покрытое грязью, тиной и мхом, сливалось в единое целое.
Когда-то давно на побережье Великого океана жили зунты, странные существа, некая переходная ступень от животных к разумной расе. Затем они исчезли, растворившись в стремительном потоке мироздания. И вот теперь, спустя много веков, призраки давно забытого прошлого ожили. Не знай Этан, что перед ним Крэмс, он вполне бы мог подумать, что встретился с зунтом. По крайней мере, внешнее сходство имелось.
Само же появление хозяина болота произошло так неожиданно, что непосвященный мог решить – для эффектного появления на публике некромант использовал магию. Хотя на самом деле все было проще – сеть подземных тоннелей, вырытая неутомимыми ракстлами, испещрила прибрежную территорию. Рыхлую почву проще заполнять гнилой жижей. А болото еще не настолько окрепло, чтобы сметать на своем пути все преграды.
Пройдет время – и разведчики, ракстлы, не понадобятся. Сильный берет то, что хочет. Безжалостно уничтожая безумцев, осмелившихся встать на его пути. Впрочем, до момента истинного триумфа еще далеко. Терпение и кропотливая работа – вот фундамент, на котором зиждется величественное сооружение, возводимое Крэмсом. В отличие от стремительного завоевания медленное покорение – процесс скорее созидательный, чем разрушительный.
И он строил. Зловонная трясина была не просто его домом, где с закрытыми глазами можно найти любое потаенное место. Нет. Она представляла из себя нечто большее, будучи неотъемлемой частью некроманта. Поэтому нет ничего удивительного, что здесь Крэмс чувствовал себя в полной безопасности.
Болото – его детище. Огромный ненасытный птенец, требующий постоянного ухода и пищи. Крэмс подпитывает его энергией, заботится о несмышленыше. Некромант знает: когда птенец оперится и возмужает, мир падет на колени перед ненасытным чудовищем и его повелителем.
Только слабый прибегает к помощи магии там, где можно обойтись без нее. Сильный не видит в этом необходимости. До тех пор, пока ситуация позволяет, он не засветится. Не раскроет своих возможностей, дав противнику шанс оценить его истинную мощь.
И пускай бывший бог пришел с миром – это ничего не меняет. Вчерашние друзья легко становятся врагами, и наоборот. Постоянства нет ни в чем и ни в ком. Доверять можно только себе. Тот, кто не следует этой нехитрой заповеди, как правило, кончает жизнь намного раньше положенного срока. Выживают сильнейшие. В отличие от новичка опытный боец постоянно готов к удару в спину. И, прежде чем сойтись в поединке, изучает повадки противника. Потому что, узнав слабые стороны, легче победить.
Крэмс размышлял здраво, но не знал главного. В плане изучения противника Этан имел заметное преимущество. Он начал присматриваться к осторожному некроманту задолго до того, как тот погрузился в болото. По-настоящему сильные маги не редкость. Но для осуществления далеко идущих замыслов мятежник искал того, кто не побоится гнева богов. Узнай Фаса или Алт, кто именно помог их отпрыску «спуститься» на землю, – и…
И расправа не заставит себя долго ждать. Боги не прощают обид. Особенно личных. Лордов Хаоса невозможно разжалобить. Проще растопить камень, чем сердце любого из них. Кому, как не сыну, было знать о характере и привычках родителей?
Поэтому Этан готовился долго и сделал предложение только тогда, когда уверился в том, что плод окончательно созрел. Расчет оказался верным. Крэмс не сомневался ни минуты, когда ему предложили сделку – сердце бога в обмен на возможность сделать одного из небожителей смертным.
Когда-то давно на побережье Великого океана жили зунты, странные существа, некая переходная ступень от животных к разумной расе. Затем они исчезли, растворившись в стремительном потоке мироздания. И вот теперь, спустя много веков, призраки давно забытого прошлого ожили. Не знай Этан, что перед ним Крэмс, он вполне бы мог подумать, что встретился с зунтом. По крайней мере, внешнее сходство имелось.
Само же появление хозяина болота произошло так неожиданно, что непосвященный мог решить – для эффектного появления на публике некромант использовал магию. Хотя на самом деле все было проще – сеть подземных тоннелей, вырытая неутомимыми ракстлами, испещрила прибрежную территорию. Рыхлую почву проще заполнять гнилой жижей. А болото еще не настолько окрепло, чтобы сметать на своем пути все преграды.
Пройдет время – и разведчики, ракстлы, не понадобятся. Сильный берет то, что хочет. Безжалостно уничтожая безумцев, осмелившихся встать на его пути. Впрочем, до момента истинного триумфа еще далеко. Терпение и кропотливая работа – вот фундамент, на котором зиждется величественное сооружение, возводимое Крэмсом. В отличие от стремительного завоевания медленное покорение – процесс скорее созидательный, чем разрушительный.
И он строил. Зловонная трясина была не просто его домом, где с закрытыми глазами можно найти любое потаенное место. Нет. Она представляла из себя нечто большее, будучи неотъемлемой частью некроманта. Поэтому нет ничего удивительного, что здесь Крэмс чувствовал себя в полной безопасности.
Болото – его детище. Огромный ненасытный птенец, требующий постоянного ухода и пищи. Крэмс подпитывает его энергией, заботится о несмышленыше. Некромант знает: когда птенец оперится и возмужает, мир падет на колени перед ненасытным чудовищем и его повелителем.
Только слабый прибегает к помощи магии там, где можно обойтись без нее. Сильный не видит в этом необходимости. До тех пор, пока ситуация позволяет, он не засветится. Не раскроет своих возможностей, дав противнику шанс оценить его истинную мощь.
И пускай бывший бог пришел с миром – это ничего не меняет. Вчерашние друзья легко становятся врагами, и наоборот. Постоянства нет ни в чем и ни в ком. Доверять можно только себе. Тот, кто не следует этой нехитрой заповеди, как правило, кончает жизнь намного раньше положенного срока. Выживают сильнейшие. В отличие от новичка опытный боец постоянно готов к удару в спину. И, прежде чем сойтись в поединке, изучает повадки противника. Потому что, узнав слабые стороны, легче победить.
Крэмс размышлял здраво, но не знал главного. В плане изучения противника Этан имел заметное преимущество. Он начал присматриваться к осторожному некроманту задолго до того, как тот погрузился в болото. По-настоящему сильные маги не редкость. Но для осуществления далеко идущих замыслов мятежник искал того, кто не побоится гнева богов. Узнай Фаса или Алт, кто именно помог их отпрыску «спуститься» на землю, – и…
И расправа не заставит себя долго ждать. Боги не прощают обид. Особенно личных. Лордов Хаоса невозможно разжалобить. Проще растопить камень, чем сердце любого из них. Кому, как не сыну, было знать о характере и привычках родителей?
Поэтому Этан готовился долго и сделал предложение только тогда, когда уверился в том, что плод окончательно созрел. Расчет оказался верным. Крэмс не сомневался ни минуты, когда ему предложили сделку – сердце бога в обмен на возможность сделать одного из небожителей смертным.