Страница:
А между тем, пока я безмятежно размышлял о бренности бытия и специфике местного менталитета, а авангард нашей группировки уже вступил в сражение, с ходу вклинившись в ряды противника, в больной голове моего дегенеративного заместителя родилась блестящая мысль, которую он без промедления воплотил в жизнь. Мы тащились в хвосте отряда, и, чтобы наверстать упущенное, это чудовище начало с методичной жестокостью избивать тяжелым шипастым кнутом несчастное животное, запряженное в нашу повозку, понукая его направиться в самую гущу сражения, где и происходили основные события этой потасовки подвыпивших бойскаутов. Наверно, этот безжалостный монстр решил внести посильную лепту в разгром ненавистного врага.
Бедному животному удалось продержаться не больше минуты[125], после чего, не выдержав побоев, начисто забыло об инстинкте самосохранения и, издав напоследок ужасный рев и дико выпучив глаза, понесло...
Да-ааа... Оказывается, с представителями местной фауны в этих краях обращались так же плохо, как и со всеми остальными. И этот печальный факт, увы, наводил на самые серьезные размышления по поводу того, пристало ли вообще порядочному юноше находиться в такой нехорошей компании.
Но мысли – мыслями, а самое неприятное в сложившейся ситуации заключалось в том, что я, Компот, Клара и Билли, хотя и ни на секунду не забывали о своих инстинктах, но в силу некоторых обстоятельств все же были вынуждены нестись навстречу опасности вместе со всеми остальными безумцами.
Наверно, моему заму показалось, что без нашей лихой телеги борьба за правое дело будет безнадежно проиграна, и это чуть было не доконало всю нашу компанию окончательно.
– Куда тебя понесло, кретин несчастный? – в панике закричал я, пытаясь в такой мягкой форме образумить это чудовище, одновременно падая как подкошенный на дно ветхого тарантаса, ставшего в прямом смысле слова машиной смерти.
Но, судя по реакции, зам меня не услышал, а если и услышал, то, возможно, не понял или, что наиболее вероятно, не захотел понять.
«Плохой день», – успел запоздало подумать я, после чего мир свихнулся окончательно и настало время кровавых безумств.
Со всего разгона мы врезались в самый центр этого апокалипсиса, и сразу же, без всякого предупреждения, начался жесткий экшн.
Не прошло и пары секунд, как огромный топор с треском вонзился в борт телеги в нескольких дюймах от моего лица, после чего, движимый непонятно какими стремлениями, я приподнялся, чтобы посмотреть, как там идут наши дела[126], и тут же в нашу повозку, чуть ли не прямо в мои объятия свалился агонизирующий монстр с перекошенным судорогой лицом и начисто отрубленной конечностью. Кровь хлестала из его раны, как из прорвавшейся водопроводной трубы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в две секунды я был залит с ног до головы, так что на мне не осталось сухого места. Но это было еще не все. Самая большая неприятность заключалась в том, что у этого создания[127] оказались просто чудовищно острые когти, больше похожие на набор огромных, остро заточенных ножей, которые обычно в комплекте по восемь штук с просто нереальной рождественской скидкой круглый год продавали в нашем супермаркете. И, судя по внешнему виду, он их никогда не подстригал. А если добавить к этому неприятному факту то, что монстр бился в предсмертной агонии, хаотично размахивая оставшимися лапами во все стороны, становится ясно – начиная с этого момента ловить в телеге было уже нечего. Она себя полностью исчерпала в качестве укромного места, в котором можно переждать опасность.
Схватив Компота за шкирку и не дожидаясь, пока меня выпотрошат, как кролика, я выпрыгнул с насиженного места и сразу же, не теряя ни секунды, залез под телегу, так как, с моей точки зрения, это было самое безопасное место в этом аду. Благо телега к этому времени остановилась, поскольку плотно завязла в гуще кровавой каши, намотав по пути на колеса нескольких невнимательных пешеходов, в пылу сражения забывших об элементарных правилах безопасности на дороге.
«Стыд и позор! – наверняка воскликнете вы, узнав о таком неблаговидном поступке. – Герой, забившийся как трусливая крыса под какой-то фургон, в то время как вокруг бушует битва и так не хватает отважного сердца и твердой руки, уверенно держащей меч, способной покарать зло, угнездившееся в этом мире».
Спасибо, спасибо! Благодарю за доверие и очень польщен оказанной честью, но извините, лавры титана не для меня.
Я не подходил на роль благородного воина из героических романов фэнтези, который, ловко орудуя мечом, без особого напряжения отправляет на тот свет злодеев в неограниченных количествах – по мере поступления. Нет! Нет и еще раз нет!!! Это, простите, не по моей части. Слишком возвышенно и претенциозно. Поищите кого-нибудь другого. У меня и так уже слишком много ранений. Извините, но в данном случае я пас.
Правда, чтобы окончательно не развенчать свой имидж благородного идальго, скажу по секрету – все-таки было одно смягчающее обстоятельство, которое хоть в какой-то мере могло оправдать меня в глазах прогрессивной общественности. По большому счету, кроме своего зама по части вытягивания жил, Гарха и старины Компота, в этой компании я никого в лицо толком не знал. Эти создания были все одинаково ужасны. Как «наши», так и «чужие». И если бы вдруг, ни с того ни с сего, у меня возникла бредовая идея размять мускулы и показать молодецкую удаль, ловко помахав мечом, который я вообще с трудом поднимал, то скажите на милость, кого я должен был убивать? Разить наповал, так сказать? Не знаете? Вот и я не знаю. Именно исходя из этих соображений я и счел за благо занять выжидательную позицию.
Между тем, пока я не торопясь размышлял обо всех этих высоких материях, события продолжали развиваться стремительно и непредсказуемо. Создавалось такое впечатление, что моя скромная фигура выступала в роли самого большого дерьмоулавливателя в этом ужасном мире. Ну, или обстоятельства складывались не совсем удачно... Как бы там ни было, но факты упрямая вещь. И на этот раз расклад оказался таким, что через некоторое время относительного спокойствия и безопасности телега, под которой я мирно загорал, восхищаясь красотами местного пейзажа, стала эпицентром самой ожесточенной резни, можно даже сказать, последним пристанищем и бастионом, возле которого сплотились остатки наших противников, чтобы как можно дороже продать свои жизни.
Судя по репродукциям, баррикады времен Великой французской революции по сравнению с этим апокалипсисом были не более чем легким, веселым пикником на природе с хорошей компанией, шашлыками, полуобнаженными девицами со знаменами наперевес и парой дюжин старого бургундского в придачу.
Да-да, поверьте, я ничуть не утрирую и не сгущаю краски. По количеству пролитой крови и вывороченных внутренностей это побоище могло смело соперничать со скотобойней, работающей в три смены, без выходных, праздников, завтраков и перерывов на обед.
То, что из всех щелей сверху на нас с Компотом непрекращающимся потоком стекали реки крови вперемешку с мозгами, внутренностями и прочими отходами жизнедеятельности, сопровождаемые чудовищным ревом, хрипом, криками предсмертной агонии, хрустом отделяемых от тел конечностей и прочими неприятными звуками, уже не действовало на меня так угнетающе, как прежде. Я успел ко всему этому привыкнуть, даже без помощи двух пальцев очистив организм от остатков желудочного сока. Но когда телега под весом живых и мертвых тел, наваленных на нее в количествах, намного превышающих максимальную грузоподъемность этого ветхого тарантаса, затрещала, грозя развалиться в любую секунду и расплющить нас, я понял – пора начинать немедленную эвакуацию.
Компот, несмотря на весь этот кошмар, видимо, тоже сохранил способность мыслить позитивно. Поэтому, не сговариваясь, мы дружно начали пробиваться к свету сквозь горы мертвых тел, наваленных в несметных количествах вокруг нашего временного убежища.
Пожалуй, это было не легче, чем выбираться из заваленной многометровым слоем породы шахты. Скользкие от крови, тяжелые, противные туши мертвых идиотов, считающих, что война – это весело, были совершенно неподъемными.
Телега жалобно скрипела и стонала от наплыва желающих окончить на ней свой жизненный путь, и, судя по всему, претендентов было намного больше, чем свободных вакансий.
– А вот если бы мы регулярно махали гантелями по утрам, а по вечерам ходили в тренажерный зал, усиленно качая мышцы, вместо того чтобы играть в компьютерные игры и волочиться за девушками, то сейчас у нас не было бы никаких проблем, – опять, как всегда не вовремя, ожил внутренний голос со своими идиотскими комментариями.
– Кроме импотенции.
– Что-о???
Мне наконец удалось немного продвинуться вперед, покинув опасную зону.
Спустя мгновение телега с грохотом рухнула.
Все-таки сегодня время от времени я вытягивал счастливые билетики.
– Так на чем мы остановились? – Я попытался вернуться к прерванной дискуссии.
– Забудь об этом.
– Как скажешь...
– Компот, с тобой все в порядке? – Я лежал, настолько плотно зажатый со всех сторон, что ничего не видел.
Слабое «хрув», донесшееся откуда-то сбоку, означало, по всей видимости, утвердительный ответ.
Ну что ж, мы по-прежнему судорожно цеплялись за жизнь, даже не без некоторых успехов, и все это было, конечно, очень здорово, за исключением, пожалуй, одного «но».
По неудачному стечению обстоятельств я оказался в самом низу горы из свежих трупов, так плотно застряв в этой мешанине мертвых скользких тел, что выбраться без посторонней помощи было уже практически невозможно. Воздуха еще хватало, но это оставалось единственным светлым пятном на местном небосклоне.
– Компот, ты же наверняка норное животное, давай напрягись как следует, протиснись, выползи наружу и посмотри, как там обстоят дела. Если победила наша банда, позови кого-нибудь на помощь, если не наша – вернись и сообщи, что борьба за правое дело бездарно проиграна.
Натужное сопение, сопровождаемое слабым повизгиванием, было совсем не тем ответом, который мне хотелось бы услышать. В этой суете я как-то совсем забыл, что старик даже не научился толком ходить, не говоря уже о чем-то другом. Еще немного посопев, он окончательно застрял и затих.
Да-а... Я же говорил, что будет весело. И как всегда, не ошибся в прогнозах.
– Компот, ты меня слышишь? А-ууу!
А в ответ тишина.
Вдобавок ко всему, кажется, я начинал задыхаться и самую малость сходить с ума. И еще... Нашего полку прибыло – у меня появилась очень неприятная компания.
– Тук-тук.
– Кто там?
– Здравствуйте, это я – Клаустрофобия... Не ждали?
– Нее-е-е-е-е-е-ееееееееет!!!!!
– Очень жаль. Я ведь хорошая. Честное слово, хорошая.
Сердце мгновенно сдавило холодными тисками ледяного страха. Я забился в истерике, пытаясь вырваться из ловушки замкнутого пространства, но, плотно зажатый со всех сторон, не сдвинулся ни на дюйм. Волна неконтролируемого ужаса накатила черной, душной, всепоглощающей лавиной, я дико закричал, уже окончательно ничего не соображая, и продолжал орать так долго, пока глубоко внутри моего естества что-то не лопнуло, струна крика оборвалась, и раздался легкий щелчок в мозгах. В голове еще пронеслось: «Как же так?» – после чего все окончательно растворилось в пустоте...
Что-то смутно тревожило меня на уровне подсознания, вызывая болезненные ассоциации, но я никак не мог понять, с чем это связано. Это было скорее даже не беспокойство, а предчувствие по-настоящему большой неприятности. Так, наверное, бывает, когда вам сообщают, что придется вырывать больной зуб, но ничего лучшего, чем старые ржавые плоскогубцы, в арсенале лечащего врача не имеется. И вот когда спустя некоторое время, необходимое, чтобы смириться с этой мыслью, вы настроились и морально подготовились к вышеописанной процедуре, врач подходит к креслу, к которому пациент все же на всякий случай крепко-накрепко привязан толстыми веревками. При этом он весело пританцовывает и улыбается страшной, фальшивой, нечеловеческой улыбкой. Одновременно игриво пощелкивая плоскогубцами, с которых при этих манипуляциях осыпается ржавчина на его и так не первой свежести и уж тем более совсем не стерильный рабочий халат...
Вот тогда-то вы и начинаете беспричинно потеть и чувствовать, что сегодня с самого утра, кажется, ваши трусы слегка жмут.
В те роковые мгновения на меня нахлынули в чем-то похожие ощущения.
Я открыл глаза и, увидев небо, на котором начали появляться первые звезды, скрашивающие унылые пейзажи этого отвратительного измерения, обрадовался как маленький мальчик, неожиданно получивший от жадного дяди десять центов на карманные расходы. После чего, пошевелив руками и ногами и убедившись, что всё на месте и, как это ни удивительно, функционирует вполне нормально, почти возликовал. Правда, мои ноги были слегка придавлены какой-то мертвой тушей, и я по-прежнему был так измазан кровью, что скорее походил на кусок свежей вырезки из мясной лавки, чем на обычного человека, но это были такие пустяки по сравнению с происходившим чуть раньше, что мне даже не захотелось расстраиваться по этому поводу.
«Ура, – подумал я, обрадованный, что так легко отделался от кошмара, чуть не прикончившего меня. – Все кончено!!! Я жив, здоров и весел, как никогда»,
– Мы живы, веселы и здоровы, – тактично поправила меня вторая половина.
– Ну хорошо, пусть будет – мы, – легко согласился я, испытывая почти восторг от того, что все так хорошо закончилось.
Но оказалось, что радость моя была все же несколько преждевременной, а тревожное предчувствие не обмануло.
Как выяснилось намного позже, после победы, доставшейся банде слишком дорогой ценой, члены ее начали заниматься ранеными[128]. Не гнушаясь стягивать с убитых (зачем им теперь?) все более или менее ценные вещи. А так как вокруг телеги была навалена просто огромная гора свежих покойников, то, соответственно, с нее, как с самого перспективного места, и начали, скидывая с вершины уже обобранных мертвецов к подножию кучи.
Так, постепенно разгребая завал, эти милые мародеры добрались наконец до самого низа, где лежал, не подавая никаких признаков жизни, ваш покорный слуга. Снимать с меня было нечего, и выяснять, насколько я мертв, почему-то тоже ни у кого особого желания не возникло. Поэтому, доверившись чисто визуальным ощущениям, которые явно указывали на то, что я больше похож на мертвого, нежели на живого, меня не долго думая забросили на верхушку пирамиды из мертвых тел, которая образовалась после того, как разобрали первую кучу. А так как в соответствии с традициями этой местности все мертвые тела сжигались[129], то вполне естественно, что наша братская могила исключением из правил служить не собиралась. Ее облили чем-то типа солярки и как раз в этот момент, когда я очнулся, собирались поджигать...
– Погодите, – закричал я изо всех сил, мгновенно оценив ситуацию, одновременно с этим пытаясь освободиться от туши монстра, прижавшей мои ноги – Я... ЕЩЕ... ЖИВОЙ!!!!!! – продолжал кричать я, чудовищно потея только от одной мысли, что, может быть, меня не услышали и прямо сейчас, буквально через несколько секунд, запахнет паленым мясом, а потом вспыхнет, как свечка, молодое, полное жизни тело...
Мне кажется, кучу не подожгли только потому, что чудовища, просчитав все возможные варианты, пришли к выводу, что голос подал один из выживших врагов, которого можно будет предварительно хорошенько попытать, а уж потом на радость всем устроить из него живой факел.
После серии безуспешных попыток, наконец сдвинув неподъемную тушу и освободив ноги, я скатился к подножию пирамиды, состоящей из свежих покойников. Где меня уже поджидала торжественная делегация встречающих, состоящая из старого знакомого Гарха и еще пары не менее ужасных созданий, являющихся его лейтенантами.
По-моему, они не слишком обрадовались, когда наконец поняли, кто предстал пред их кровожадными взорами. Своим появлением я разрушил робкие надежды банды на вечерние посиделки в кругу старых друзей у живого костра. Тем не менее надо отдать должное Гарху, который после некоторой вполне естественной паузы все же поздравил меня с чудесным воскрешением, выразив надежду, что на нелегкой ниве тяжелого, но почетного пыточного мастерства я добьюсь таких же успехов, как в искусстве выживания. После чего с прискорбием сообщил, что надежный помощник и хороший друг (имелся в виду мой заместитель, о чем я догадался не сразу) погиб как герой в самой гуще сражения, поэтому в связи с резким сокращением численности нашего войска мне придется справляться со своими обязанностями в одиночку. Возможно, на первых порах это скажется на качестве работы, но зато, по его мнению, так я быстрее наберусь опыта и в самые сжатые сроки достигну уровня настоящего мастера с большой буквы, каким был любимый всеми старина Скалк.
Меня передернуло от одного упоминания имени этого мясника, тем не менее с хорошо разыгранной радостью в голосе я подтвердил, что приложу максимум усилий, чтобы оправдать оказанную честь и заслужить такую же славную репутацию, как у безвременно почившего палача.
На этом наш обмен любезностями был окончен, потому что у Гарха было полно дел и без меня, начиная от дележа добычи и кончая кремацией трупов.
Я же, не горя желанием принимать участия в таких неблаговидных делах, занялся поисками Компота, которого нашел через несколько минут, изрядно помятого, но все-таки живого и невредимого, что обрадовало меня чрезвычайно. Билли все еще был на нем, и мне опять начинало казаться, что все не так уж и плохо, но...
Билли был на старике, а на мне, чтобы не портить приближающуюся идиллию, свернулась уютным калачиком Клара, которая именно в этот момент почему-то решила подкрепиться. И, что самое интересное, методы питания у этой твари, как я смог убедиться на собственной шкуре, не отличаясь особой оригинальностью, были безумно болезненными.
Для начала она прогрызла дырочку в вене на моей шее, потом залезла наполовину в эту же самую вену и вкусно пообедала[130] обтекающей ее со всех сторон молодой горячей кровью. При этом я чувствовал себя так, будто мне в шею запихивают кусочек лески с крючком и, никуда не торопясь, наматывают на него все жилы. Все время, пока Клара набивала себе брюхо, я катался по земле и судорожно бился в подобии эпилептического припадка, дико крича от страшной боли. У меня так хорошо это получалось, что я даже сумел собрать полный аншлаг. Банда, побросав все дела, собралась посмотреть на мое сольное выступление. Подозреваю, что в глубине души они надеялись, что логическим завершением этого веселого представления будет что-нибудь типа моей взорвавшейся изнутри черепной коробки или... А впрочем, у меня все равно не хватит фантазии представить, что могло родиться в воспаленном воображении этих маньяков.
Когда через несколько-минут мой персональный кошмар наконец закончился и больше ничего интересного не произошло, Гарх, словно заботливый наставник несмышленых птенцов, отданных под его начало, подошел ко мне и, потрепав своей когтистой лапой по щеке, так что чуть было не отделил ее от лица, со всем сочувствием, на какое только был способен, почти ласково спросил:
– ЧТО, ПОССОРИЛСЯ С ДЕВУШКОЙ?
– ААА-АА-ХА-ХА-ХАААА!!!! – завыло скопище этих уродов.
Судя по реакции, реприза Гарха имела оглушительный успех. Подозреваю, это была самая удачная шутка, родившаяся в больной голове чудовища за последние несколько лет. Все, как обычно, завыли, выражая таким образом свое неподдельное восхищение, дружно попадав на землю, катаясь от смеха и воя как настоящие психи.
Прошло не меньше пяти минут, которых мне хватило, чтобы немного прийти в себя, прежде чем шум немного утих и настала моя очередь держать ответное слово.
– Очень, очень, очень удачная шутка, – прохрипел я с надрывом (в горло как будто вбили кол). – Она мне настолько понравилась, что я бы даже с удовольствием купил ее у тебя, если, конечно, ты согласишься ее продать.
– Ну, а почему бы и нет, – протянул он задумчиво. – Три золотых – и она твоя.
Это было сказано на полном серьезе, так что никто даже не подумал засмеяться. На мгновение я замешкался. Либо это чудовище действительно являлось настолько тупым, что ничего не понимало, либо надо было держать с ним ухо востро, потому что, вполне возможно, Гарх был намного умнее, чем казался на первый взгляд. Решив разобраться с этим чуть позже, когда выпадет свободная минута, я прервал обмен любезностями, сообщив, что пойду пороюсь в трупах и, как только найду что-нибудь ценное, обязательно совершу бартер на приобретение авторских прав.
После этих слов все сразу же вспомнили, что, возможно, еще не все покойники обшарены, и резво кинулись восполнять это досадное упущение. Никто даже не оскалился напоследок, потому что, насколько я понял, для всех присутствующих это являлось вполне привычным занятием, и мои последние слова, без всякого сомнения, были восприняты всерьез.
«Вот такие дела», – невесело подумал я после того, как все опять разбежались. Оставшись наедине с Кларой, Компотом и Билли, я неожиданно вспомнил, что основная цель моего отдыха в этих живописных местах состоит вовсе не в обмене остротами со скопищем дегенератов, а в том, чтобы найти и выкрасть «Свинячью звезду», будь она неладна.
Хотя и без этого проблем было по горло, как в прямом, так и в переносном смысле.
– Клара, – обратился я как можно вежливей к мерзкому червяку, судорожно передернувшись всем телом от одной мысли, что обедает эта тварь регулярно, а может быть, еще и полдничает, и...
Брр... Попытка отогнать эти ужасные мысли не увенчалась особым успехом.
– В следующий раз, когда соберешься вкусно и сытно покушать, предупреди меня, пожалуйста, заранее, хотя бы минут за десять – пятнадцать до начала экзекуции, чтобы я был морально готов и не собирал вокруг себя толпу кретинов, падких до хлеба и зрелищ. А чтобы не повторять сегодняшней ошибки, три раза несильно сожми шею, этот знак будет означать, что скоро наступит конец света. Хорошо?
В знак того, что поняла, Клара чуть сдавила шею. У нас с этой тварью была такая же система общения, как с Компотом: один сигнал (в данном случае – легкое сдавливание шеи) – утвердительный ответ, два – отрицательный.
«Еще несколько дней общения с этой мерзостью, и я либо накачаю до безобразия шейные мышцы, либо скончаюсь от систематического недостатка кислорода», – подумал я, осматриваясь и начиная прикидывать, как бы потихоньку ускользнуть из лап моих новых «друзей», так, чтобы никто этого не заметил.
По-моему, именно сейчас настал самый подходящий момент для осуществления задуманного. Начинали сгущаться сумерки, и все были слишком увлечены обшариванием трупов, чтобы обращать внимание на что-либо другое.
«Сейчас или никогда, – решительно подумал я. – Не колебаться, не паниковать, действовать смело и, самое главное, – твердо верить в удачу...»
Но Клара, по всей вероятности, была бесконечно далека от всего этого психологического тренинга, именно в этот момент мягко намекнув, что скоро начнется второй заход.
И это чуть было не привело меня верной дорогой к нервному срыву.
– Клара!!!! Ты бессовестная тварь, сколько можно набивать свое поганое брюхо! – закричал я в истерике, потому что при одной мысли о предстоящей экзекуции у меня скрутило болезненной судорогой все внутренности.
На мои истошные крики дружными стайками стали подтягиваться мародеры, успевшие к этому времени собрать достаточное количество барахла с мертвецов, чтобы с удовольствием понаблюдать за продолжением представления.
Ни о каком побеге сейчас уже, конечно, не могло быть и речи. Я заскрипел зубами от злости... О-о-о, если бы только было можно снять этого кровососа с моей многострадальной шеи, я бы зажал этого слизня в тиски и долго-предолго разрезал его – притом обязательно тупым ржавым ножом – на маленькие кусочки, чтобы он испытал хоть малую толику моих страданий[131].
Ну что ж, по крайней мере, меня предупредили, и на этом спасибо. Я замолчал, попытавшись сделать нормальное лицо, чтобы хоть на некоторое время разогнать этих стервятников, падких до зрелищ. Но негодяи, видимо, имели нюх на подобные дела, вдобавок меня выдавали перекошенное лицо и нервный тик. Опять подошел Гарх и, широко, по-дружески оскалившись, участливо сказал:
– Что-то наш палач сегодня хмурый. Неважно себя чувствуешь?
Идиоты, окружавшие нас, опять завыли, словно ничего смешнее в жизни не слышали.
Бедному животному удалось продержаться не больше минуты[125], после чего, не выдержав побоев, начисто забыло об инстинкте самосохранения и, издав напоследок ужасный рев и дико выпучив глаза, понесло...
Да-ааа... Оказывается, с представителями местной фауны в этих краях обращались так же плохо, как и со всеми остальными. И этот печальный факт, увы, наводил на самые серьезные размышления по поводу того, пристало ли вообще порядочному юноше находиться в такой нехорошей компании.
Но мысли – мыслями, а самое неприятное в сложившейся ситуации заключалось в том, что я, Компот, Клара и Билли, хотя и ни на секунду не забывали о своих инстинктах, но в силу некоторых обстоятельств все же были вынуждены нестись навстречу опасности вместе со всеми остальными безумцами.
Наверно, моему заму показалось, что без нашей лихой телеги борьба за правое дело будет безнадежно проиграна, и это чуть было не доконало всю нашу компанию окончательно.
– Куда тебя понесло, кретин несчастный? – в панике закричал я, пытаясь в такой мягкой форме образумить это чудовище, одновременно падая как подкошенный на дно ветхого тарантаса, ставшего в прямом смысле слова машиной смерти.
Но, судя по реакции, зам меня не услышал, а если и услышал, то, возможно, не понял или, что наиболее вероятно, не захотел понять.
«Плохой день», – успел запоздало подумать я, после чего мир свихнулся окончательно и настало время кровавых безумств.
Со всего разгона мы врезались в самый центр этого апокалипсиса, и сразу же, без всякого предупреждения, начался жесткий экшн.
Не прошло и пары секунд, как огромный топор с треском вонзился в борт телеги в нескольких дюймах от моего лица, после чего, движимый непонятно какими стремлениями, я приподнялся, чтобы посмотреть, как там идут наши дела[126], и тут же в нашу повозку, чуть ли не прямо в мои объятия свалился агонизирующий монстр с перекошенным судорогой лицом и начисто отрубленной конечностью. Кровь хлестала из его раны, как из прорвавшейся водопроводной трубы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в две секунды я был залит с ног до головы, так что на мне не осталось сухого места. Но это было еще не все. Самая большая неприятность заключалась в том, что у этого создания[127] оказались просто чудовищно острые когти, больше похожие на набор огромных, остро заточенных ножей, которые обычно в комплекте по восемь штук с просто нереальной рождественской скидкой круглый год продавали в нашем супермаркете. И, судя по внешнему виду, он их никогда не подстригал. А если добавить к этому неприятному факту то, что монстр бился в предсмертной агонии, хаотично размахивая оставшимися лапами во все стороны, становится ясно – начиная с этого момента ловить в телеге было уже нечего. Она себя полностью исчерпала в качестве укромного места, в котором можно переждать опасность.
Схватив Компота за шкирку и не дожидаясь, пока меня выпотрошат, как кролика, я выпрыгнул с насиженного места и сразу же, не теряя ни секунды, залез под телегу, так как, с моей точки зрения, это было самое безопасное место в этом аду. Благо телега к этому времени остановилась, поскольку плотно завязла в гуще кровавой каши, намотав по пути на колеса нескольких невнимательных пешеходов, в пылу сражения забывших об элементарных правилах безопасности на дороге.
«Стыд и позор! – наверняка воскликнете вы, узнав о таком неблаговидном поступке. – Герой, забившийся как трусливая крыса под какой-то фургон, в то время как вокруг бушует битва и так не хватает отважного сердца и твердой руки, уверенно держащей меч, способной покарать зло, угнездившееся в этом мире».
Спасибо, спасибо! Благодарю за доверие и очень польщен оказанной честью, но извините, лавры титана не для меня.
Я не подходил на роль благородного воина из героических романов фэнтези, который, ловко орудуя мечом, без особого напряжения отправляет на тот свет злодеев в неограниченных количествах – по мере поступления. Нет! Нет и еще раз нет!!! Это, простите, не по моей части. Слишком возвышенно и претенциозно. Поищите кого-нибудь другого. У меня и так уже слишком много ранений. Извините, но в данном случае я пас.
Правда, чтобы окончательно не развенчать свой имидж благородного идальго, скажу по секрету – все-таки было одно смягчающее обстоятельство, которое хоть в какой-то мере могло оправдать меня в глазах прогрессивной общественности. По большому счету, кроме своего зама по части вытягивания жил, Гарха и старины Компота, в этой компании я никого в лицо толком не знал. Эти создания были все одинаково ужасны. Как «наши», так и «чужие». И если бы вдруг, ни с того ни с сего, у меня возникла бредовая идея размять мускулы и показать молодецкую удаль, ловко помахав мечом, который я вообще с трудом поднимал, то скажите на милость, кого я должен был убивать? Разить наповал, так сказать? Не знаете? Вот и я не знаю. Именно исходя из этих соображений я и счел за благо занять выжидательную позицию.
Между тем, пока я не торопясь размышлял обо всех этих высоких материях, события продолжали развиваться стремительно и непредсказуемо. Создавалось такое впечатление, что моя скромная фигура выступала в роли самого большого дерьмоулавливателя в этом ужасном мире. Ну, или обстоятельства складывались не совсем удачно... Как бы там ни было, но факты упрямая вещь. И на этот раз расклад оказался таким, что через некоторое время относительного спокойствия и безопасности телега, под которой я мирно загорал, восхищаясь красотами местного пейзажа, стала эпицентром самой ожесточенной резни, можно даже сказать, последним пристанищем и бастионом, возле которого сплотились остатки наших противников, чтобы как можно дороже продать свои жизни.
Судя по репродукциям, баррикады времен Великой французской революции по сравнению с этим апокалипсисом были не более чем легким, веселым пикником на природе с хорошей компанией, шашлыками, полуобнаженными девицами со знаменами наперевес и парой дюжин старого бургундского в придачу.
Да-да, поверьте, я ничуть не утрирую и не сгущаю краски. По количеству пролитой крови и вывороченных внутренностей это побоище могло смело соперничать со скотобойней, работающей в три смены, без выходных, праздников, завтраков и перерывов на обед.
То, что из всех щелей сверху на нас с Компотом непрекращающимся потоком стекали реки крови вперемешку с мозгами, внутренностями и прочими отходами жизнедеятельности, сопровождаемые чудовищным ревом, хрипом, криками предсмертной агонии, хрустом отделяемых от тел конечностей и прочими неприятными звуками, уже не действовало на меня так угнетающе, как прежде. Я успел ко всему этому привыкнуть, даже без помощи двух пальцев очистив организм от остатков желудочного сока. Но когда телега под весом живых и мертвых тел, наваленных на нее в количествах, намного превышающих максимальную грузоподъемность этого ветхого тарантаса, затрещала, грозя развалиться в любую секунду и расплющить нас, я понял – пора начинать немедленную эвакуацию.
Компот, несмотря на весь этот кошмар, видимо, тоже сохранил способность мыслить позитивно. Поэтому, не сговариваясь, мы дружно начали пробиваться к свету сквозь горы мертвых тел, наваленных в несметных количествах вокруг нашего временного убежища.
Пожалуй, это было не легче, чем выбираться из заваленной многометровым слоем породы шахты. Скользкие от крови, тяжелые, противные туши мертвых идиотов, считающих, что война – это весело, были совершенно неподъемными.
Телега жалобно скрипела и стонала от наплыва желающих окончить на ней свой жизненный путь, и, судя по всему, претендентов было намного больше, чем свободных вакансий.
– А вот если бы мы регулярно махали гантелями по утрам, а по вечерам ходили в тренажерный зал, усиленно качая мышцы, вместо того чтобы играть в компьютерные игры и волочиться за девушками, то сейчас у нас не было бы никаких проблем, – опять, как всегда не вовремя, ожил внутренний голос со своими идиотскими комментариями.
– Кроме импотенции.
– Что-о???
Мне наконец удалось немного продвинуться вперед, покинув опасную зону.
Спустя мгновение телега с грохотом рухнула.
Все-таки сегодня время от времени я вытягивал счастливые билетики.
– Так на чем мы остановились? – Я попытался вернуться к прерванной дискуссии.
– Забудь об этом.
– Как скажешь...
– Компот, с тобой все в порядке? – Я лежал, настолько плотно зажатый со всех сторон, что ничего не видел.
Слабое «хрув», донесшееся откуда-то сбоку, означало, по всей видимости, утвердительный ответ.
Ну что ж, мы по-прежнему судорожно цеплялись за жизнь, даже не без некоторых успехов, и все это было, конечно, очень здорово, за исключением, пожалуй, одного «но».
По неудачному стечению обстоятельств я оказался в самом низу горы из свежих трупов, так плотно застряв в этой мешанине мертвых скользких тел, что выбраться без посторонней помощи было уже практически невозможно. Воздуха еще хватало, но это оставалось единственным светлым пятном на местном небосклоне.
– Компот, ты же наверняка норное животное, давай напрягись как следует, протиснись, выползи наружу и посмотри, как там обстоят дела. Если победила наша банда, позови кого-нибудь на помощь, если не наша – вернись и сообщи, что борьба за правое дело бездарно проиграна.
Натужное сопение, сопровождаемое слабым повизгиванием, было совсем не тем ответом, который мне хотелось бы услышать. В этой суете я как-то совсем забыл, что старик даже не научился толком ходить, не говоря уже о чем-то другом. Еще немного посопев, он окончательно застрял и затих.
Да-а... Я же говорил, что будет весело. И как всегда, не ошибся в прогнозах.
– Компот, ты меня слышишь? А-ууу!
А в ответ тишина.
Вдобавок ко всему, кажется, я начинал задыхаться и самую малость сходить с ума. И еще... Нашего полку прибыло – у меня появилась очень неприятная компания.
– Тук-тук.
– Кто там?
– Здравствуйте, это я – Клаустрофобия... Не ждали?
– Нее-е-е-е-е-е-ееееееееет!!!!!
– Очень жаль. Я ведь хорошая. Честное слово, хорошая.
Сердце мгновенно сдавило холодными тисками ледяного страха. Я забился в истерике, пытаясь вырваться из ловушки замкнутого пространства, но, плотно зажатый со всех сторон, не сдвинулся ни на дюйм. Волна неконтролируемого ужаса накатила черной, душной, всепоглощающей лавиной, я дико закричал, уже окончательно ничего не соображая, и продолжал орать так долго, пока глубоко внутри моего естества что-то не лопнуло, струна крика оборвалась, и раздался легкий щелчок в мозгах. В голове еще пронеслось: «Как же так?» – после чего все окончательно растворилось в пустоте...
* * *
Что-то смутно тревожило меня на уровне подсознания, вызывая болезненные ассоциации, но я никак не мог понять, с чем это связано. Это было скорее даже не беспокойство, а предчувствие по-настоящему большой неприятности. Так, наверное, бывает, когда вам сообщают, что придется вырывать больной зуб, но ничего лучшего, чем старые ржавые плоскогубцы, в арсенале лечащего врача не имеется. И вот когда спустя некоторое время, необходимое, чтобы смириться с этой мыслью, вы настроились и морально подготовились к вышеописанной процедуре, врач подходит к креслу, к которому пациент все же на всякий случай крепко-накрепко привязан толстыми веревками. При этом он весело пританцовывает и улыбается страшной, фальшивой, нечеловеческой улыбкой. Одновременно игриво пощелкивая плоскогубцами, с которых при этих манипуляциях осыпается ржавчина на его и так не первой свежести и уж тем более совсем не стерильный рабочий халат...
Вот тогда-то вы и начинаете беспричинно потеть и чувствовать, что сегодня с самого утра, кажется, ваши трусы слегка жмут.
В те роковые мгновения на меня нахлынули в чем-то похожие ощущения.
Я открыл глаза и, увидев небо, на котором начали появляться первые звезды, скрашивающие унылые пейзажи этого отвратительного измерения, обрадовался как маленький мальчик, неожиданно получивший от жадного дяди десять центов на карманные расходы. После чего, пошевелив руками и ногами и убедившись, что всё на месте и, как это ни удивительно, функционирует вполне нормально, почти возликовал. Правда, мои ноги были слегка придавлены какой-то мертвой тушей, и я по-прежнему был так измазан кровью, что скорее походил на кусок свежей вырезки из мясной лавки, чем на обычного человека, но это были такие пустяки по сравнению с происходившим чуть раньше, что мне даже не захотелось расстраиваться по этому поводу.
«Ура, – подумал я, обрадованный, что так легко отделался от кошмара, чуть не прикончившего меня. – Все кончено!!! Я жив, здоров и весел, как никогда»,
– Мы живы, веселы и здоровы, – тактично поправила меня вторая половина.
– Ну хорошо, пусть будет – мы, – легко согласился я, испытывая почти восторг от того, что все так хорошо закончилось.
Но оказалось, что радость моя была все же несколько преждевременной, а тревожное предчувствие не обмануло.
Как выяснилось намного позже, после победы, доставшейся банде слишком дорогой ценой, члены ее начали заниматься ранеными[128]. Не гнушаясь стягивать с убитых (зачем им теперь?) все более или менее ценные вещи. А так как вокруг телеги была навалена просто огромная гора свежих покойников, то, соответственно, с нее, как с самого перспективного места, и начали, скидывая с вершины уже обобранных мертвецов к подножию кучи.
Так, постепенно разгребая завал, эти милые мародеры добрались наконец до самого низа, где лежал, не подавая никаких признаков жизни, ваш покорный слуга. Снимать с меня было нечего, и выяснять, насколько я мертв, почему-то тоже ни у кого особого желания не возникло. Поэтому, доверившись чисто визуальным ощущениям, которые явно указывали на то, что я больше похож на мертвого, нежели на живого, меня не долго думая забросили на верхушку пирамиды из мертвых тел, которая образовалась после того, как разобрали первую кучу. А так как в соответствии с традициями этой местности все мертвые тела сжигались[129], то вполне естественно, что наша братская могила исключением из правил служить не собиралась. Ее облили чем-то типа солярки и как раз в этот момент, когда я очнулся, собирались поджигать...
– Погодите, – закричал я изо всех сил, мгновенно оценив ситуацию, одновременно с этим пытаясь освободиться от туши монстра, прижавшей мои ноги – Я... ЕЩЕ... ЖИВОЙ!!!!!! – продолжал кричать я, чудовищно потея только от одной мысли, что, может быть, меня не услышали и прямо сейчас, буквально через несколько секунд, запахнет паленым мясом, а потом вспыхнет, как свечка, молодое, полное жизни тело...
Мне кажется, кучу не подожгли только потому, что чудовища, просчитав все возможные варианты, пришли к выводу, что голос подал один из выживших врагов, которого можно будет предварительно хорошенько попытать, а уж потом на радость всем устроить из него живой факел.
После серии безуспешных попыток, наконец сдвинув неподъемную тушу и освободив ноги, я скатился к подножию пирамиды, состоящей из свежих покойников. Где меня уже поджидала торжественная делегация встречающих, состоящая из старого знакомого Гарха и еще пары не менее ужасных созданий, являющихся его лейтенантами.
По-моему, они не слишком обрадовались, когда наконец поняли, кто предстал пред их кровожадными взорами. Своим появлением я разрушил робкие надежды банды на вечерние посиделки в кругу старых друзей у живого костра. Тем не менее надо отдать должное Гарху, который после некоторой вполне естественной паузы все же поздравил меня с чудесным воскрешением, выразив надежду, что на нелегкой ниве тяжелого, но почетного пыточного мастерства я добьюсь таких же успехов, как в искусстве выживания. После чего с прискорбием сообщил, что надежный помощник и хороший друг (имелся в виду мой заместитель, о чем я догадался не сразу) погиб как герой в самой гуще сражения, поэтому в связи с резким сокращением численности нашего войска мне придется справляться со своими обязанностями в одиночку. Возможно, на первых порах это скажется на качестве работы, но зато, по его мнению, так я быстрее наберусь опыта и в самые сжатые сроки достигну уровня настоящего мастера с большой буквы, каким был любимый всеми старина Скалк.
Меня передернуло от одного упоминания имени этого мясника, тем не менее с хорошо разыгранной радостью в голосе я подтвердил, что приложу максимум усилий, чтобы оправдать оказанную честь и заслужить такую же славную репутацию, как у безвременно почившего палача.
На этом наш обмен любезностями был окончен, потому что у Гарха было полно дел и без меня, начиная от дележа добычи и кончая кремацией трупов.
Я же, не горя желанием принимать участия в таких неблаговидных делах, занялся поисками Компота, которого нашел через несколько минут, изрядно помятого, но все-таки живого и невредимого, что обрадовало меня чрезвычайно. Билли все еще был на нем, и мне опять начинало казаться, что все не так уж и плохо, но...
Билли был на старике, а на мне, чтобы не портить приближающуюся идиллию, свернулась уютным калачиком Клара, которая именно в этот момент почему-то решила подкрепиться. И, что самое интересное, методы питания у этой твари, как я смог убедиться на собственной шкуре, не отличаясь особой оригинальностью, были безумно болезненными.
Для начала она прогрызла дырочку в вене на моей шее, потом залезла наполовину в эту же самую вену и вкусно пообедала[130] обтекающей ее со всех сторон молодой горячей кровью. При этом я чувствовал себя так, будто мне в шею запихивают кусочек лески с крючком и, никуда не торопясь, наматывают на него все жилы. Все время, пока Клара набивала себе брюхо, я катался по земле и судорожно бился в подобии эпилептического припадка, дико крича от страшной боли. У меня так хорошо это получалось, что я даже сумел собрать полный аншлаг. Банда, побросав все дела, собралась посмотреть на мое сольное выступление. Подозреваю, что в глубине души они надеялись, что логическим завершением этого веселого представления будет что-нибудь типа моей взорвавшейся изнутри черепной коробки или... А впрочем, у меня все равно не хватит фантазии представить, что могло родиться в воспаленном воображении этих маньяков.
Когда через несколько-минут мой персональный кошмар наконец закончился и больше ничего интересного не произошло, Гарх, словно заботливый наставник несмышленых птенцов, отданных под его начало, подошел ко мне и, потрепав своей когтистой лапой по щеке, так что чуть было не отделил ее от лица, со всем сочувствием, на какое только был способен, почти ласково спросил:
– ЧТО, ПОССОРИЛСЯ С ДЕВУШКОЙ?
– ААА-АА-ХА-ХА-ХАААА!!!! – завыло скопище этих уродов.
Судя по реакции, реприза Гарха имела оглушительный успех. Подозреваю, это была самая удачная шутка, родившаяся в больной голове чудовища за последние несколько лет. Все, как обычно, завыли, выражая таким образом свое неподдельное восхищение, дружно попадав на землю, катаясь от смеха и воя как настоящие психи.
Прошло не меньше пяти минут, которых мне хватило, чтобы немного прийти в себя, прежде чем шум немного утих и настала моя очередь держать ответное слово.
– Очень, очень, очень удачная шутка, – прохрипел я с надрывом (в горло как будто вбили кол). – Она мне настолько понравилась, что я бы даже с удовольствием купил ее у тебя, если, конечно, ты согласишься ее продать.
– Ну, а почему бы и нет, – протянул он задумчиво. – Три золотых – и она твоя.
Это было сказано на полном серьезе, так что никто даже не подумал засмеяться. На мгновение я замешкался. Либо это чудовище действительно являлось настолько тупым, что ничего не понимало, либо надо было держать с ним ухо востро, потому что, вполне возможно, Гарх был намного умнее, чем казался на первый взгляд. Решив разобраться с этим чуть позже, когда выпадет свободная минута, я прервал обмен любезностями, сообщив, что пойду пороюсь в трупах и, как только найду что-нибудь ценное, обязательно совершу бартер на приобретение авторских прав.
После этих слов все сразу же вспомнили, что, возможно, еще не все покойники обшарены, и резво кинулись восполнять это досадное упущение. Никто даже не оскалился напоследок, потому что, насколько я понял, для всех присутствующих это являлось вполне привычным занятием, и мои последние слова, без всякого сомнения, были восприняты всерьез.
«Вот такие дела», – невесело подумал я после того, как все опять разбежались. Оставшись наедине с Кларой, Компотом и Билли, я неожиданно вспомнил, что основная цель моего отдыха в этих живописных местах состоит вовсе не в обмене остротами со скопищем дегенератов, а в том, чтобы найти и выкрасть «Свинячью звезду», будь она неладна.
Хотя и без этого проблем было по горло, как в прямом, так и в переносном смысле.
– Клара, – обратился я как можно вежливей к мерзкому червяку, судорожно передернувшись всем телом от одной мысли, что обедает эта тварь регулярно, а может быть, еще и полдничает, и...
Брр... Попытка отогнать эти ужасные мысли не увенчалась особым успехом.
– В следующий раз, когда соберешься вкусно и сытно покушать, предупреди меня, пожалуйста, заранее, хотя бы минут за десять – пятнадцать до начала экзекуции, чтобы я был морально готов и не собирал вокруг себя толпу кретинов, падких до хлеба и зрелищ. А чтобы не повторять сегодняшней ошибки, три раза несильно сожми шею, этот знак будет означать, что скоро наступит конец света. Хорошо?
В знак того, что поняла, Клара чуть сдавила шею. У нас с этой тварью была такая же система общения, как с Компотом: один сигнал (в данном случае – легкое сдавливание шеи) – утвердительный ответ, два – отрицательный.
«Еще несколько дней общения с этой мерзостью, и я либо накачаю до безобразия шейные мышцы, либо скончаюсь от систематического недостатка кислорода», – подумал я, осматриваясь и начиная прикидывать, как бы потихоньку ускользнуть из лап моих новых «друзей», так, чтобы никто этого не заметил.
По-моему, именно сейчас настал самый подходящий момент для осуществления задуманного. Начинали сгущаться сумерки, и все были слишком увлечены обшариванием трупов, чтобы обращать внимание на что-либо другое.
«Сейчас или никогда, – решительно подумал я. – Не колебаться, не паниковать, действовать смело и, самое главное, – твердо верить в удачу...»
Но Клара, по всей вероятности, была бесконечно далека от всего этого психологического тренинга, именно в этот момент мягко намекнув, что скоро начнется второй заход.
И это чуть было не привело меня верной дорогой к нервному срыву.
– Клара!!!! Ты бессовестная тварь, сколько можно набивать свое поганое брюхо! – закричал я в истерике, потому что при одной мысли о предстоящей экзекуции у меня скрутило болезненной судорогой все внутренности.
На мои истошные крики дружными стайками стали подтягиваться мародеры, успевшие к этому времени собрать достаточное количество барахла с мертвецов, чтобы с удовольствием понаблюдать за продолжением представления.
Ни о каком побеге сейчас уже, конечно, не могло быть и речи. Я заскрипел зубами от злости... О-о-о, если бы только было можно снять этого кровососа с моей многострадальной шеи, я бы зажал этого слизня в тиски и долго-предолго разрезал его – притом обязательно тупым ржавым ножом – на маленькие кусочки, чтобы он испытал хоть малую толику моих страданий[131].
Ну что ж, по крайней мере, меня предупредили, и на этом спасибо. Я замолчал, попытавшись сделать нормальное лицо, чтобы хоть на некоторое время разогнать этих стервятников, падких до зрелищ. Но негодяи, видимо, имели нюх на подобные дела, вдобавок меня выдавали перекошенное лицо и нервный тик. Опять подошел Гарх и, широко, по-дружески оскалившись, участливо сказал:
– Что-то наш палач сегодня хмурый. Неважно себя чувствуешь?
Идиоты, окружавшие нас, опять завыли, словно ничего смешнее в жизни не слышали.