Страница:
В то время как легкая дымка меланхолии окутала мое искореженное тело, неунывающий Шрадх, видимо придя в себя после морального потрясения, вызванного вторжением в его тело меча старины Билли, решил доиграть эту партию до конца.
Расклад был три к одному в нашу пользу, но Компот не подавал признаков жизни, я не мог двигаться, а у толстяка, кроме щита, не оставалось никакого оружия, поэтому наши шансы на победу выглядели более чем призрачно.
Правда, справедливости ради следует отметить, что старый добрый Шрадх, которого за короткое время нашего знакомства я успел почти полюбить, тоже был слегка ранен, и даже более того – истекал кровью, но... Потенциал у этой твари не в пример нашему, по-видимому, был достаточно внушительный, и такая мелочь, как кусок железа, вонзившийся по самую рукоять в тушу монстра, погоды явно не делала, никак не влияя на ход боевых действий в целом.
Я где-то слышал, что ситуация выходит из-под контроля, когда уже нельзя сказать: «Давайте все забудем». В принципе, наша команда, невзирая на свое численное преимущество, могла бы великодушно согласиться на ничью, но, видимо, девизом Шрадха было «Победить или умереть», и это в корне меняло дело, обостряя и без того далеко зашедший конфликт.
– Проклятье, мне нужен меч, – закричал Билли – наверное, единственный член нашего дружного коллектива, сумевший сохранить во всем этом безумии способность здраво мыслить.
«А мне нужно......... ........... ........... ........... ............», – подумал я, но это, пожалуй, было самой связной мыслью, промелькнувшей в моем воспаленном сознании.
Что ни говори, а это действительно был наш последний шанс переложить груз ответственности за свои жизни на могучие плечи толстяка и посмотреть со стороны, что из всего этого получится. Но...
К сожалению, я уже плохо соображал[73]. Все, на что я был способен в данный момент, – неподвижно лежать на земле, все глубже погружаясь в полусонное состояние и постепенно теряя связь с реальным миром. Вероятно, сказывалась слишком большая потеря крови, или передозировка психотропного вещества, или все это нескончаемое безумие целиком...
Тело сковала мягкая вялость, и вся эта суета вдруг показалась мне глупым костюмированным балаганом, как правильно выразился Фромп, этот...
Но тут мои мысли хаотично перескочили на Вею, и я подумал, как было бы здорово...
– Кинь мне свой меч, проклятый....... ........ ........ ........... ........... ........, – ворвался раскаленной стрелой в мой воспаленный мозг крик толстяка, сопровождаемый страшными ругательствами в мой адрес.
«Кинет – не кинет, любит – не любит, приголубит – не...»
Мощная волна энергии, которую принесли два новых дротика, воткнувшихся в мое и без того уже перегруженное гадостью тело, мгновенно прочистила начавшие давать сбои мозги, в который раз вернув меня к беспощадной реальности этого безумного мира. Видимо, составители программы решили выжать последние соки из моего и так уже разваливающегося на куски организма, чтобы потом их не могли упрекнуть, что представление закончилось, практически не успев начаться.
Придя в себя и открыв глаза, я увидел, что колдун по-прежнему лежит на земле, не подавая признаков жизни, а Билли отчаянно пытается защищаться при помощи своего щита, кружась как мотылек возле неугомонного Шрадха и отвлекая внимание последнего от наших с Компотом неподвижных тел. Причем своими перемещениями толстяк еще и пытался оттянуть чудовище к противоположному краю арены. Но как бы ловко он ни кружился, какие бы пируэты ни выделывал, было ясно, что долго ему не продержаться, потому что как ни крути, а без оружия ловить в этом гиблом месте было нечего. Ему нужен был меч – и как можно скорее.
Ну что ж, верный клинок – так, кажется, обычно называют эти железные палки в книжках про прекрасных дам и благородных рыцарей – мне уже был ни к чему. К тому же по природе я не жадный, да и вообще, откровенно говоря, так и не научился им пользоваться, посему без капли сожаления расстался с этим куском железа, изо всех сил зашвырнув его в направлении района боевых действий. Это был широкий жест глупого юноши, не лишенный некоторого очарования, но, к сожалению, имевший самые печальные последствия для всех нас в дальнейшем.
На этот раз моя ошибка заключалась в том, что я не учел того факта, что наркотик увеличил мою силу в несколько раз. И так как метнул я его со всей своей дурацкой мочи, то, вместо того чтобы упасть недалеко от толстяка, как я рассчитывал, меч улетел к противоположной трибуне, где аккуратно свалился на землю, подняв красивое облачко пыли.
Трибуны судорожно вздохнули.
Я грязно выругался.
Билли выругался просто чудовищно[74].
Компот молча загорал.
И только Шрадх, который предпочитал словам дело, неожиданно развернулся на триста шестьдесят градусов и, оставив в покое толстяка, понесся во весь опор на меня.
– Ма-мааа дорогая, – прохрипел я, судорожно пытаясь найти выход из создавшегося положения.
Как всегда, выход был только один, и от него почему-то подозрительно сильно веяло могильной сыростью.
«О-ооо», – еще успел подумать я.
– Горнист, труби отбой, барабаны – бейте отступление, мы проиграли, нас разбили. Спасайся, кто может! – закричал внутренний голос, призывая организованно и без паники отступить на заранее подготовленные позиции.
Но...
Как всегда по закону подлости, именно в этот момент меня окончательно заклинило.
«Полцарства за коня!» – вспомнил я крылатую фразу, не обращая внимания на крики второго «я», и, немного подумав, решил приплюсовать к ранее предложенной половине королевства вторую. Получилось уже целое царство, но почему-то без коня. Странно.
Все-таки меня перекачали наркотиками. Неподготовленному организму такая нагрузка оказалась не под силу. Мозг перестал нормально функционировать, окончательно выйдя из строя, после чего я уже был просто не в состоянии реально смотреть на вещи и трезво оценивать ситуацию. В то время как Шрадх во весь опор несся на меня смертоносной лавиной, демонстрируя полный набор своих огромных, ужасных и острых как бритвы зубов, я стоял, словно цапля на болоте, то есть на одной ноге, и мучительно пытался вспомнить – завтракал я сегодня или нет.
Приближалась кровавая развязка без привычного в таких случаях хэппи-энда.
Толпа замерла в ожидании неизбежного конца, с восхищением наблюдая, как гордый идальго с презрением смотрит в глаза смерти, не пытаясь запятнать свою честь позорным бегством. А гордый идальго (опять же я) не только не думал бежать[75], но и вообще, отключившись от всего происходящего, пустыми, ничего не видящими глазами юного наркомана смотрел на этот мир. Не просто не осознавая грозящей ему опасности, но еще и предаваясь грустным размышлениям о том, что несистематическое употребление пищи плюс неправильное питание, плюс недостаток витаминов и обилие острых приправ в конце концов могут довести его несчастный желудок до язвы, которая, в свою очередь, не спеша подтолкнет организм прямиком к летальному исходу. И вот тогда для вашего покорного слуги все будет кончено уже навсегда.
Да-а-а... Странные мысли о вечном иногда беспокоят нас, и это, как правило, случается в самое неподходящее время.
Именно в этот момент наивысшей концентрации всех моих умственных и физических сил так некстати произошла кровавая развязка, которую с таким нетерпением, затаив дыхание, ожидали трибуны. Как и следовало ожидать, окончившаяся летальным исходом для одного из участников этой бездарной постановки. А впрочем, в этом нет ничего удивительного. Поединки насмерть обычно мирно не заканчиваются.
ХЛОП...
Что-то большое, грязное и воняющее настолько отвратительно, что даже невозможно описать простым человеческим языком, упало недалеко от моих ног, вызвав у пустого желудка непреодолимое желание вывернуться наизнанку, в срочном порядке эвакуировав остатки вчерашнего ужина[76]. Это моментально вернуло меня к реальности. Придя в себя и уже ни на что не обращая внимания, я согнулся пополам, чтобы не испачкать свой парадный костюм, но, как всегда и бывает, когда чего-нибудь сильно хочется, ничего и не выходит.
Эта попытка, как я ни старался, не послужила исключением из правил.
– Ты даже поблевать толком не можешь, – ожила худшая половина моего подсознания. – Стыдно! – пригвоздили меня к позорному столбу.
– А мне вот ничуть не стыдно...
Но в это мгновение, после секундной паузы, вызванной легким шоком, разом взревели стотысячные трибуны арены. Шум, свист, смех, крики – все перемешалось в этом чудовищном гуле, и на мгновение мне даже показалось, что я в который уже раз за этот день опять оглох.
– По какому поводу веселье? – спросил я вслух, обращаясь неизвестно к кому, опять на какое-то время обретая более или менее устойчивую связь с действительностью.
– Мне бы тоже хотелось это знать.
С трудом выпрямившись, я сконцентрировался, наконец-то увидев то, что издавало этот отравительный запах. И этим чем-то, как ни странно, оказался ни больше. ни меньше, а именно он – бездыханный и абсолютно мертвый Шрадх.
– Как мило с его стороны было сдохнуть недалеко от нас. Как будто этот монстр не мог выбрать какое-нибудь другое место, поудачнее, – недовольно проскрипел внутренний голос. – Это просто несправедливо.
Он мог еще долго доставать меня своим брюз-жаниезм, но, на мое счастье, в этот момент подбежал разгоряченный Билли и заорал в самое ухо, пытаясь перекричать рев возбужденной толпы:
– Друг мой!!!! Да ты настоящий герой! Спокойно стоять и смотреть, как эта тварь несется на тебя, собираясь разорвать на куски! Клянусь всеми продажными богами этого жалкого измерения, на такое способны немногие! А с каким достоинством ты поклонился, после того как все было окончено!!! Нет, что ни говори, а старик был прав, когда утверждал, что в тебе течет королевская кровь. Только лучшие рыцари из благородных старинных династий могут встретить смерть с поднятым забралом, не дрогнув ни единым мускулом и не изменившись в лице. Толпа от тебя просто без ума. Ты действительно показал им, что значит быть настоящим мужчиной.
– Не прошло и часа, а мы, почти не напрягаясь, уже успели стать бесстрашными героями, – поздравил меня внутренний голос.
– Кстати, – поинтересовался толстяк, немного отдышавшись, – откуда ты знал, что рана Шрадха смертельна? Ведь со стороны он выглядел вполне прилично.
Откуда я знал? Хороший вопрос. А действительно, откуда я знал?
– Мне показалось... – неуверенно промямлил я.
– По-моему, лучше не стоит говорить, что мы ничего не понимали, – оборвала меня вторая половина.
– Просто где-то слышал, что если животным пристально смотреть в глаза, то они смущаются и не нападают, – выдал я первое, что пришло на ум.
Билли опешил от неожиданности. Я не дал ему опомниться и, чтобы избежать дальнейших расспросов, поспешно предложил:
– Х-м-м-м, знаешь, пойдем-ка лучше посмотрим, как дела у старика, пока он окончательно не остыл.
Надо отдать должное, любопытство не было пороком моего напарника, поэтому, не тратя время на пустые разговоры, он повернулся, чтобы побежать к старику, но тут я вспомнил, что не могу двигаться.
– Билли, – закричал я, пытаясь привлечь его внимание и перекричать толпу, которая никак не могла успокоиться после моего блистательного триумфа. – Билли, мне нужна помощь.
Резко остановившись, он развернулся и быстро подошел ко мне. Я молча показал на ногу, и после этого объяснять уже ничего не пришлось. Не надо было учиться в медицинском колледже или проработать полжизни в хирургическом отделении «скорой помощи», чтобы понять – ноге пришел полный и беспросветный абзац. Кривить душой, утверждая, что все будет в порядке, до свадьбы, может быть, заживет и т. д., и т. п., не имело смысла, поэтому толстяк, не говоря больше ни слова, взял меня на руки и понес, словно маленького ребенка. По пути к колдуну он вытащил свой меч из туши Шрадха, и теперь оружия у нас было хоть отбавляй. Не хватало только людей, способных с ним грамотно обращаться.
Когда мы подошли к старику, он еще дышал, но было видно, что долго он не протянет. Несмотря на то что его тело было утыкано пятью или шестью дротиками, так что смахивало на подушечку для иголок, Компот по-прежнему пребывал без сознания. Видимо, даже такая доза бодрящих препаратов не могла привести его в чувство.
– Наверное, лучше для него будет совсем не приходить в себя, – пробормотал Билли, но все же, перекинув меня через плечо, как это уже делал однажды сегодня, осторожно взял колдуна на руки.
И вот так, с грузом из двух полупокойников, направился к ограждению арены.
– Зачем мы идем к ограждению? – спросил я у него, испытывая некоторый дискомфорт от такого неудобного способа передвижения.
– У ограждения на нас не смогут напасть с тыла, я выдвинусь немного вперед и буду защищать вас со стариком, а если кому-нибудь все же удастся прорваться через меня, тогда настанет твоя очередь.
Это было сильно сказано, честное слово. У меня защемило сердце, и комок подкатил к горлу – одним словом, я расчувствовался, что, в принципе, бывает со мной не так уж часто. Я знал Билли неполных полдня, и, насколько понял, к Компоту он никогда не испытывал нежных чувств, а если быть точным, всего три часа назад без всяких угрызений совести собирался спокойно прирезать старую развалину. Тем не менее сейчас этот человек решил защищать нас до последнего вздоха, как родных детей[77].
– Билли, знаешь, может быть, у меня не будет больше возможности сказать тебе это, но ты...
Когда дело касается выражения чувств, я всегда боюсь показаться чересчур банальным или, хуже того, пошлым, поэтому никогда ничего путного не получается.
– Ну-у-у, в общем, спасибо тебе, Билли, – пробормотал я.
– Ты что-то сказал? – Сквозь рев толпы он не расслышал моих благодарственных потуг.
– Я говорю, неплохой сегодня выдался денек, – проорал я.
– Да-а, если бы в жизни было побольше таких деньков, она стала бы намного интересней, – в тон мне ответил он.
На этом мы временно прервали обмен впечатлениями, потому что достигли ограждения. Толстяк осторожно сгрузил нас со стариком на землю. Я положил на колдуна два щита, которые по замыслу должны были защитить его хотя бы на первое время, сделал упор на здоровое колено, держа в одной руке меч, а в другой щит, и приготовился дорого продать свою жизнь. Билли, выдвинувшись вперед, на первую линию обороны, с двумя мечами наизготовку, наверняка думал о том же.
Итак, мы заняли позиции, укрепились и были готовы к решающей битве. Час расплаты[78] пробил, и вороны, весело кружась высоко в небе, с нетерпением ожидали момента, когда можно будет отведать кусок от праздничного пирога. Все были на местах, не хватало только команды гостей, которую с нетерпением ожидали с минуты на минуту. И пока толпа обменивалась впечатлениями, обсуждая такую неожиданную развязку первого раунда, а мы с Билли проводили передислокацию своих войск, с поля боя убрали мертвого Шрадха. После чего уже ничто не мешало продолжить этот, если можно так выразиться, народный праздник.
«Шоу должно продолжаться», – как пел когда-то великий Фредди.
Я посмотрел на королевскую ложу, но до нее было слишком далеко, так что я ничего не увидел.
– Билли, – обратился я к своему боевому товарищу, чтобы хоть немного отвлечься и заполнить образававшуюся паузу, – как ты думаешь, если мы выиграем[79], я смогу загадать желание, чтобы Фромпу отрезали его гениталии, под самый корень, непремено тупой и ржавой опасной бритвой?
– Мой юный друг, в тебе говорят самые низменные инстинкты, которые, словно пена, всплыли на поверхность души под влиянием обстоятельств. – Толстяк, словно школьный учитель, начал напыщенно читать мне лекцию о нормах поведения и морали.
Вот никогда бы не подумал, что он способен на такое.
– Нет, конечно же, если бы нам повезло, мы бы не были настолько жестоки по отношению к Фромпу, оставив в покое его мужское достоинство. А вот за то, чтобы вздернуть его на ближайшем фонарном столбе, я проголосовал бы не задумываясь. Но, к сожалению, по правилам этого представления желание не должно касаться королевского окружения, так что придумай что-нибудь другое, пока я разберусь со стаей этих тварей.
Я оглянулся, посмотрев в ту сторону, куда указывал Билли, и увидел своих старых добрых знакомых – бешеных псов, которые в количестве приблизительно 20 – 25 голов неслись на нас с налитыми кровью глазами и пеной на оскаленных пастях – с единственной целью набить свои пустые желудки свежей человечиной.
И что самое неприятное – хозяева опять вывели животных на прогулку, забыв надеть на них намордники.
Да-а-а уж, действительно здесь было над чем призадуматься.
«Как все запущено», – подумал я с безнадежной тоской.
– Давай скажем, что продолжение этого захватывающего приключения – на следующей неделе, выключим телевизор и пойдем спать, – довольно бодро предложил внутренний голос.
– Давай, – легко согласился я, но почему-то не нашел в себе сил подняться с земли.
В который уже раз мозги начали перегреваться, давая сбои от наплыва впечатлений и переизбытка стимуляторов. И мне начало всерьез казаться, что стоит лишь сильно захотеть, и этот кошмарный сон обязательно прекратится.
Глава 10
Расклад был три к одному в нашу пользу, но Компот не подавал признаков жизни, я не мог двигаться, а у толстяка, кроме щита, не оставалось никакого оружия, поэтому наши шансы на победу выглядели более чем призрачно.
Правда, справедливости ради следует отметить, что старый добрый Шрадх, которого за короткое время нашего знакомства я успел почти полюбить, тоже был слегка ранен, и даже более того – истекал кровью, но... Потенциал у этой твари не в пример нашему, по-видимому, был достаточно внушительный, и такая мелочь, как кусок железа, вонзившийся по самую рукоять в тушу монстра, погоды явно не делала, никак не влияя на ход боевых действий в целом.
Я где-то слышал, что ситуация выходит из-под контроля, когда уже нельзя сказать: «Давайте все забудем». В принципе, наша команда, невзирая на свое численное преимущество, могла бы великодушно согласиться на ничью, но, видимо, девизом Шрадха было «Победить или умереть», и это в корне меняло дело, обостряя и без того далеко зашедший конфликт.
– Проклятье, мне нужен меч, – закричал Билли – наверное, единственный член нашего дружного коллектива, сумевший сохранить во всем этом безумии способность здраво мыслить.
«А мне нужно......... ........... ........... ........... ............», – подумал я, но это, пожалуй, было самой связной мыслью, промелькнувшей в моем воспаленном сознании.
Что ни говори, а это действительно был наш последний шанс переложить груз ответственности за свои жизни на могучие плечи толстяка и посмотреть со стороны, что из всего этого получится. Но...
К сожалению, я уже плохо соображал[73]. Все, на что я был способен в данный момент, – неподвижно лежать на земле, все глубже погружаясь в полусонное состояние и постепенно теряя связь с реальным миром. Вероятно, сказывалась слишком большая потеря крови, или передозировка психотропного вещества, или все это нескончаемое безумие целиком...
Тело сковала мягкая вялость, и вся эта суета вдруг показалась мне глупым костюмированным балаганом, как правильно выразился Фромп, этот...
Но тут мои мысли хаотично перескочили на Вею, и я подумал, как было бы здорово...
– Кинь мне свой меч, проклятый....... ........ ........ ........... ........... ........, – ворвался раскаленной стрелой в мой воспаленный мозг крик толстяка, сопровождаемый страшными ругательствами в мой адрес.
«Кинет – не кинет, любит – не любит, приголубит – не...»
Мощная волна энергии, которую принесли два новых дротика, воткнувшихся в мое и без того уже перегруженное гадостью тело, мгновенно прочистила начавшие давать сбои мозги, в который раз вернув меня к беспощадной реальности этого безумного мира. Видимо, составители программы решили выжать последние соки из моего и так уже разваливающегося на куски организма, чтобы потом их не могли упрекнуть, что представление закончилось, практически не успев начаться.
Придя в себя и открыв глаза, я увидел, что колдун по-прежнему лежит на земле, не подавая признаков жизни, а Билли отчаянно пытается защищаться при помощи своего щита, кружась как мотылек возле неугомонного Шрадха и отвлекая внимание последнего от наших с Компотом неподвижных тел. Причем своими перемещениями толстяк еще и пытался оттянуть чудовище к противоположному краю арены. Но как бы ловко он ни кружился, какие бы пируэты ни выделывал, было ясно, что долго ему не продержаться, потому что как ни крути, а без оружия ловить в этом гиблом месте было нечего. Ему нужен был меч – и как можно скорее.
Ну что ж, верный клинок – так, кажется, обычно называют эти железные палки в книжках про прекрасных дам и благородных рыцарей – мне уже был ни к чему. К тому же по природе я не жадный, да и вообще, откровенно говоря, так и не научился им пользоваться, посему без капли сожаления расстался с этим куском железа, изо всех сил зашвырнув его в направлении района боевых действий. Это был широкий жест глупого юноши, не лишенный некоторого очарования, но, к сожалению, имевший самые печальные последствия для всех нас в дальнейшем.
На этот раз моя ошибка заключалась в том, что я не учел того факта, что наркотик увеличил мою силу в несколько раз. И так как метнул я его со всей своей дурацкой мочи, то, вместо того чтобы упасть недалеко от толстяка, как я рассчитывал, меч улетел к противоположной трибуне, где аккуратно свалился на землю, подняв красивое облачко пыли.
Трибуны судорожно вздохнули.
Я грязно выругался.
Билли выругался просто чудовищно[74].
Компот молча загорал.
И только Шрадх, который предпочитал словам дело, неожиданно развернулся на триста шестьдесят градусов и, оставив в покое толстяка, понесся во весь опор на меня.
– Ма-мааа дорогая, – прохрипел я, судорожно пытаясь найти выход из создавшегося положения.
Как всегда, выход был только один, и от него почему-то подозрительно сильно веяло могильной сыростью.
«О-ооо», – еще успел подумать я.
– Горнист, труби отбой, барабаны – бейте отступление, мы проиграли, нас разбили. Спасайся, кто может! – закричал внутренний голос, призывая организованно и без паники отступить на заранее подготовленные позиции.
Но...
Как всегда по закону подлости, именно в этот момент меня окончательно заклинило.
«Полцарства за коня!» – вспомнил я крылатую фразу, не обращая внимания на крики второго «я», и, немного подумав, решил приплюсовать к ранее предложенной половине королевства вторую. Получилось уже целое царство, но почему-то без коня. Странно.
Все-таки меня перекачали наркотиками. Неподготовленному организму такая нагрузка оказалась не под силу. Мозг перестал нормально функционировать, окончательно выйдя из строя, после чего я уже был просто не в состоянии реально смотреть на вещи и трезво оценивать ситуацию. В то время как Шрадх во весь опор несся на меня смертоносной лавиной, демонстрируя полный набор своих огромных, ужасных и острых как бритвы зубов, я стоял, словно цапля на болоте, то есть на одной ноге, и мучительно пытался вспомнить – завтракал я сегодня или нет.
Приближалась кровавая развязка без привычного в таких случаях хэппи-энда.
Толпа замерла в ожидании неизбежного конца, с восхищением наблюдая, как гордый идальго с презрением смотрит в глаза смерти, не пытаясь запятнать свою честь позорным бегством. А гордый идальго (опять же я) не только не думал бежать[75], но и вообще, отключившись от всего происходящего, пустыми, ничего не видящими глазами юного наркомана смотрел на этот мир. Не просто не осознавая грозящей ему опасности, но еще и предаваясь грустным размышлениям о том, что несистематическое употребление пищи плюс неправильное питание, плюс недостаток витаминов и обилие острых приправ в конце концов могут довести его несчастный желудок до язвы, которая, в свою очередь, не спеша подтолкнет организм прямиком к летальному исходу. И вот тогда для вашего покорного слуги все будет кончено уже навсегда.
Да-а-а... Странные мысли о вечном иногда беспокоят нас, и это, как правило, случается в самое неподходящее время.
Именно в этот момент наивысшей концентрации всех моих умственных и физических сил так некстати произошла кровавая развязка, которую с таким нетерпением, затаив дыхание, ожидали трибуны. Как и следовало ожидать, окончившаяся летальным исходом для одного из участников этой бездарной постановки. А впрочем, в этом нет ничего удивительного. Поединки насмерть обычно мирно не заканчиваются.
ХЛОП...
Что-то большое, грязное и воняющее настолько отвратительно, что даже невозможно описать простым человеческим языком, упало недалеко от моих ног, вызвав у пустого желудка непреодолимое желание вывернуться наизнанку, в срочном порядке эвакуировав остатки вчерашнего ужина[76]. Это моментально вернуло меня к реальности. Придя в себя и уже ни на что не обращая внимания, я согнулся пополам, чтобы не испачкать свой парадный костюм, но, как всегда и бывает, когда чего-нибудь сильно хочется, ничего и не выходит.
Эта попытка, как я ни старался, не послужила исключением из правил.
– Ты даже поблевать толком не можешь, – ожила худшая половина моего подсознания. – Стыдно! – пригвоздили меня к позорному столбу.
– А мне вот ничуть не стыдно...
Но в это мгновение, после секундной паузы, вызванной легким шоком, разом взревели стотысячные трибуны арены. Шум, свист, смех, крики – все перемешалось в этом чудовищном гуле, и на мгновение мне даже показалось, что я в который уже раз за этот день опять оглох.
– По какому поводу веселье? – спросил я вслух, обращаясь неизвестно к кому, опять на какое-то время обретая более или менее устойчивую связь с действительностью.
– Мне бы тоже хотелось это знать.
С трудом выпрямившись, я сконцентрировался, наконец-то увидев то, что издавало этот отравительный запах. И этим чем-то, как ни странно, оказался ни больше. ни меньше, а именно он – бездыханный и абсолютно мертвый Шрадх.
– Как мило с его стороны было сдохнуть недалеко от нас. Как будто этот монстр не мог выбрать какое-нибудь другое место, поудачнее, – недовольно проскрипел внутренний голос. – Это просто несправедливо.
Он мог еще долго доставать меня своим брюз-жаниезм, но, на мое счастье, в этот момент подбежал разгоряченный Билли и заорал в самое ухо, пытаясь перекричать рев возбужденной толпы:
– Друг мой!!!! Да ты настоящий герой! Спокойно стоять и смотреть, как эта тварь несется на тебя, собираясь разорвать на куски! Клянусь всеми продажными богами этого жалкого измерения, на такое способны немногие! А с каким достоинством ты поклонился, после того как все было окончено!!! Нет, что ни говори, а старик был прав, когда утверждал, что в тебе течет королевская кровь. Только лучшие рыцари из благородных старинных династий могут встретить смерть с поднятым забралом, не дрогнув ни единым мускулом и не изменившись в лице. Толпа от тебя просто без ума. Ты действительно показал им, что значит быть настоящим мужчиной.
– Не прошло и часа, а мы, почти не напрягаясь, уже успели стать бесстрашными героями, – поздравил меня внутренний голос.
– Кстати, – поинтересовался толстяк, немного отдышавшись, – откуда ты знал, что рана Шрадха смертельна? Ведь со стороны он выглядел вполне прилично.
Откуда я знал? Хороший вопрос. А действительно, откуда я знал?
– Мне показалось... – неуверенно промямлил я.
– По-моему, лучше не стоит говорить, что мы ничего не понимали, – оборвала меня вторая половина.
– Просто где-то слышал, что если животным пристально смотреть в глаза, то они смущаются и не нападают, – выдал я первое, что пришло на ум.
Билли опешил от неожиданности. Я не дал ему опомниться и, чтобы избежать дальнейших расспросов, поспешно предложил:
– Х-м-м-м, знаешь, пойдем-ка лучше посмотрим, как дела у старика, пока он окончательно не остыл.
Надо отдать должное, любопытство не было пороком моего напарника, поэтому, не тратя время на пустые разговоры, он повернулся, чтобы побежать к старику, но тут я вспомнил, что не могу двигаться.
– Билли, – закричал я, пытаясь привлечь его внимание и перекричать толпу, которая никак не могла успокоиться после моего блистательного триумфа. – Билли, мне нужна помощь.
Резко остановившись, он развернулся и быстро подошел ко мне. Я молча показал на ногу, и после этого объяснять уже ничего не пришлось. Не надо было учиться в медицинском колледже или проработать полжизни в хирургическом отделении «скорой помощи», чтобы понять – ноге пришел полный и беспросветный абзац. Кривить душой, утверждая, что все будет в порядке, до свадьбы, может быть, заживет и т. д., и т. п., не имело смысла, поэтому толстяк, не говоря больше ни слова, взял меня на руки и понес, словно маленького ребенка. По пути к колдуну он вытащил свой меч из туши Шрадха, и теперь оружия у нас было хоть отбавляй. Не хватало только людей, способных с ним грамотно обращаться.
Когда мы подошли к старику, он еще дышал, но было видно, что долго он не протянет. Несмотря на то что его тело было утыкано пятью или шестью дротиками, так что смахивало на подушечку для иголок, Компот по-прежнему пребывал без сознания. Видимо, даже такая доза бодрящих препаратов не могла привести его в чувство.
– Наверное, лучше для него будет совсем не приходить в себя, – пробормотал Билли, но все же, перекинув меня через плечо, как это уже делал однажды сегодня, осторожно взял колдуна на руки.
И вот так, с грузом из двух полупокойников, направился к ограждению арены.
– Зачем мы идем к ограждению? – спросил я у него, испытывая некоторый дискомфорт от такого неудобного способа передвижения.
– У ограждения на нас не смогут напасть с тыла, я выдвинусь немного вперед и буду защищать вас со стариком, а если кому-нибудь все же удастся прорваться через меня, тогда настанет твоя очередь.
Это было сильно сказано, честное слово. У меня защемило сердце, и комок подкатил к горлу – одним словом, я расчувствовался, что, в принципе, бывает со мной не так уж часто. Я знал Билли неполных полдня, и, насколько понял, к Компоту он никогда не испытывал нежных чувств, а если быть точным, всего три часа назад без всяких угрызений совести собирался спокойно прирезать старую развалину. Тем не менее сейчас этот человек решил защищать нас до последнего вздоха, как родных детей[77].
– Билли, знаешь, может быть, у меня не будет больше возможности сказать тебе это, но ты...
Когда дело касается выражения чувств, я всегда боюсь показаться чересчур банальным или, хуже того, пошлым, поэтому никогда ничего путного не получается.
– Ну-у-у, в общем, спасибо тебе, Билли, – пробормотал я.
– Ты что-то сказал? – Сквозь рев толпы он не расслышал моих благодарственных потуг.
– Я говорю, неплохой сегодня выдался денек, – проорал я.
– Да-а, если бы в жизни было побольше таких деньков, она стала бы намного интересней, – в тон мне ответил он.
На этом мы временно прервали обмен впечатлениями, потому что достигли ограждения. Толстяк осторожно сгрузил нас со стариком на землю. Я положил на колдуна два щита, которые по замыслу должны были защитить его хотя бы на первое время, сделал упор на здоровое колено, держа в одной руке меч, а в другой щит, и приготовился дорого продать свою жизнь. Билли, выдвинувшись вперед, на первую линию обороны, с двумя мечами наизготовку, наверняка думал о том же.
Итак, мы заняли позиции, укрепились и были готовы к решающей битве. Час расплаты[78] пробил, и вороны, весело кружась высоко в небе, с нетерпением ожидали момента, когда можно будет отведать кусок от праздничного пирога. Все были на местах, не хватало только команды гостей, которую с нетерпением ожидали с минуты на минуту. И пока толпа обменивалась впечатлениями, обсуждая такую неожиданную развязку первого раунда, а мы с Билли проводили передислокацию своих войск, с поля боя убрали мертвого Шрадха. После чего уже ничто не мешало продолжить этот, если можно так выразиться, народный праздник.
«Шоу должно продолжаться», – как пел когда-то великий Фредди.
Я посмотрел на королевскую ложу, но до нее было слишком далеко, так что я ничего не увидел.
– Билли, – обратился я к своему боевому товарищу, чтобы хоть немного отвлечься и заполнить образававшуюся паузу, – как ты думаешь, если мы выиграем[79], я смогу загадать желание, чтобы Фромпу отрезали его гениталии, под самый корень, непремено тупой и ржавой опасной бритвой?
– Мой юный друг, в тебе говорят самые низменные инстинкты, которые, словно пена, всплыли на поверхность души под влиянием обстоятельств. – Толстяк, словно школьный учитель, начал напыщенно читать мне лекцию о нормах поведения и морали.
Вот никогда бы не подумал, что он способен на такое.
– Нет, конечно же, если бы нам повезло, мы бы не были настолько жестоки по отношению к Фромпу, оставив в покое его мужское достоинство. А вот за то, чтобы вздернуть его на ближайшем фонарном столбе, я проголосовал бы не задумываясь. Но, к сожалению, по правилам этого представления желание не должно касаться королевского окружения, так что придумай что-нибудь другое, пока я разберусь со стаей этих тварей.
Я оглянулся, посмотрев в ту сторону, куда указывал Билли, и увидел своих старых добрых знакомых – бешеных псов, которые в количестве приблизительно 20 – 25 голов неслись на нас с налитыми кровью глазами и пеной на оскаленных пастях – с единственной целью набить свои пустые желудки свежей человечиной.
И что самое неприятное – хозяева опять вывели животных на прогулку, забыв надеть на них намордники.
Да-а-а уж, действительно здесь было над чем призадуматься.
«Как все запущено», – подумал я с безнадежной тоской.
– Давай скажем, что продолжение этого захватывающего приключения – на следующей неделе, выключим телевизор и пойдем спать, – довольно бодро предложил внутренний голос.
– Давай, – легко согласился я, но почему-то не нашел в себе сил подняться с земли.
В который уже раз мозги начали перегреваться, давая сбои от наплыва впечатлений и переизбытка стимуляторов. И мне начало всерьез казаться, что стоит лишь сильно захотеть, и этот кошмарный сон обязательно прекратится.
Глава 10
Над трибунами повисла ничем не прерываемая и оттого еще более зловещая, осязаемо-мрачная гробовая тишина. Так тихо, наверное, бывает только в могиле или в древней гробнице, в силу каких-то неведомых нам причин до сих пор не разграбленной вездесущими мародерами.
Кровожадная толпа с напряженным вниманием следила за событиями на арене, наверное, в глубине души тихо радуясь, что представление все еще в самом разгаре, а не закончилось так быстро, как могло бы.
В этот момент я ненавидел их даже больше, чем тварей, которые собирались напасть на нас. По крайней мере, собаки следовали своим животным инстинктам, и их можно было понять. А вот всех остальных я понять не мог, не хотел и даже не собирался пытаться. Все они были для меня не более чем стаей обезумевших кровососов с плохой наследственностью и дурными привычками. Они не заслуживали ничего, кроме презрения и жалости, но жалости в моем сердце уже не было. Поэтому, отбросив в сторону все лишнее, я попытался настроиться на предстоящую битву. Правда, ничего не получилось, но это уже детали...
Первая группа собак, стартовавшая немного раньше и поэтому вырвавшаяся вперед, разбилась о толстяка, как волны прибоя о берег. Он сделал несколько неуловимых движений мечами – и первые три или четыре пса, которые имели неосторожность прыгнуть на него, были мгновенно изрублены в клочья, словно птицы, попавшие под пропеллер самолета. Толпа, всколыхнувшись в едином порыве, взревела от восторга. Эти подонки, мнящие себя тонкими ценителями гладиаторских сражений, по достоинству оценили то, как Билли умеет обращаться с оружием.
Ну что ж, начало второго раунда осталось за нами, но враг был силен, хитер, безжалостен и настроен более чем решительно. Поэтому радоваться было особенно нечему.
Как я уже говорил, потеря большого количества соратников никогда не смущала этих чудовищ и уж тем более не вносила панику в их сплоченные ряды. Скорее даже наоборот, боевые потери разжигали у них еще больший азарт и желание добиться победы во что бы то ни стало, любой ценой.
Потеряв еще пару неосторожных любителей человечины, повторивших попытку предшественников с ходу расправиться с Билли, стая внезапно как по команде остановилась на безопасном расстоянии, дождалась отставших, затем перегруппировалась и только после этого, окружив нас полукольцом, приготовилась к решающему штурму. Все это выглядело очень и очень скверно. Потому что толстяк мог легко перебить нападавших, если бы, растянувшись цепочкой, псы подбегали по двое-трое за раз. А победить в битве со всеми одновременно шансов у него практически не было. Это понимали не только мы, но и, судя по всему, наши оппоненты, наделенные, к слову сказать, недюжинным интеллектом.
У нас оставалось несколько последних секунд, которые мой боевой товарищ решил использовать с наибольшей выгодой, проведя в эти краткие мгновения небольшой инструктаж. Повернувшись ко мне с безумными, налитыми кровью, как у бешеного быка, глазами и пеной у рта, он прокричал:
– Сейчас вожак завоет, после чего они кинутся на нас все сразу, выстави меч перед собой и вспарывай брюхо, когда будут прыгать.
– Понял, – проорал в ответ я. Действительно, чего тут было не понять, ведь все гениальное просто. Вот так за пять секунд я прошел курс молодого бойца, получил ценные сведения, что собакам лучше вспарывать животы, а не купировать уши или хвосты, и был допущен к боевым действиям с активным использованием холодного оружия, о котором имел представления не больше, чем о пятнах на солнце. Имея вдобавок ко всему этому в послужном списке искалеченную ногу, порванное ухо и несколько более мелких ранений, про которые в суматохе успел даже как-то позабыть. Одним словом, я тянул уже на бывалого понюхавшего пороху ветерана из какого-нибудь обязательно элитного и непременно сверхсекретного спецподразделения коммандос – в черных солнцезащитных очках, с массой нашивок за боевые ранения, вонючей сигарой во рту, полной грудью «Пурпурных сердец», медалей Конгресса и прочих не менее престижных наград. Вдобавок ко всему этому с легкостью, недоступной большинству простых смертных, оперирующему такими понятиями, как «вольно», «смирно», «лечь на пол», «отжаться сто раз», «вашу мать»...
– А знаешь, – встрепенулся внутренний голос, обрывая мои сладостные мечты о блестящей военной карьере, – я тут вспомнил книгу Киплинга про человеческого детеныша, вскормленного волчицей, и там был похожий эпизод, когда стая волков билась с рыжими псами. Если провести параллели, то Билли будет медведем Балу, мы будем Маугли, а Компот будет Акелой, который в конце гордо умирает, но не сдается. Со зрителями тоже нет проблем, они будут бандерлогами, подлыми трусливыми бандерлогами, кричащими и строящими рожи со своих насестов на деревьях, а...
Протяжный вой прервал его бредовые измышления, я судорожно улыбнулся непонятно чему, так что у меня перекосило лицо. И в джунглях началась великая битва, за место под солнцем и право остаться в живых...
Билли, стоявший до этого почти вплотную ко мне, выдвинулся немного вперед, чтобы в общей свалке ненароком не задеть меня своим мечом, вернее даже двумя, потому что он с легкостью действовал обеими руками. Поэтому нет ничего удивительного в том, что с этого момента я оказался уже не в глубоком тылу, а практически на передовой. И теперь кроме заботы о собственной персоне на мои хрупкие плечи лег груз ответственности за безопасность колдуна. Я должен был в меру сил и возможностей следить за тем, чтобы лежащему рядом и только слегка прикрытому щитами Компоту в суматохе раньше времени не откусили голову.
В теории весь этот расклад выглядел достаточно просто и ясно, на практике же все обстояло совершенно иначе.
Как только вожак издал длинный, леденящий душу вой, стая, будто сорвавшись с цепи, без всяких церемоний и предупреждений кинулась на нас одновременно со всех сторон.
И вот тогда-то началось самое веселье...
Основной удар они направили на Билли – наверное, потому, что он стоял ближе и выглядел намного аппетитней и упитанней, чем я. Думаю, что Компот, по собачьему мнению, проходил по разряду залежалого товара низшей категории качества, к тому же с прошедшим сроком годности, поэтому на него могли позариться только самые последние неудачники, да и то не раньше, чем после двухнедельной голодовки. В данном случае старость Компота, несомненно, была ему на руку, выступая определенным гарантом низкого потребительского спроса. И если с гастрономическими котировками моих боевых товарищей все было более или менее ясно, то вот насчет ценности моей худой, костистой, зато молодой и свежей тушки в этой мясницкой лавке я имел самые смутные представления. И это почему-то навевало смутную тревогу.
А впрочем, я опять отвлекся...
Итак, по замыслу вожака это был последний и решающий штурм, на который он кинул всю стаю, не оставив никаких резервов. И если со стратегической точки зрения данное решение было большой глупостью, то с тактической...
Первые несколько тварей были разрублены толстяком в какое-то краткое мгновение, так что я даже не успел заметить, как все произошло, а затем на него навалилось одновременно слишком много собак, и, оказавшись в центре этого визжащего клубка, состоящего из когтей, клыков, голодного безумия и бешеной ярости, он рухнул на землю, как низвергнутый титан, оказавшись погребенным под живым покрывалом, состоящим из этих проклятых псов...
Кровожадная толпа с напряженным вниманием следила за событиями на арене, наверное, в глубине души тихо радуясь, что представление все еще в самом разгаре, а не закончилось так быстро, как могло бы.
В этот момент я ненавидел их даже больше, чем тварей, которые собирались напасть на нас. По крайней мере, собаки следовали своим животным инстинктам, и их можно было понять. А вот всех остальных я понять не мог, не хотел и даже не собирался пытаться. Все они были для меня не более чем стаей обезумевших кровососов с плохой наследственностью и дурными привычками. Они не заслуживали ничего, кроме презрения и жалости, но жалости в моем сердце уже не было. Поэтому, отбросив в сторону все лишнее, я попытался настроиться на предстоящую битву. Правда, ничего не получилось, но это уже детали...
Первая группа собак, стартовавшая немного раньше и поэтому вырвавшаяся вперед, разбилась о толстяка, как волны прибоя о берег. Он сделал несколько неуловимых движений мечами – и первые три или четыре пса, которые имели неосторожность прыгнуть на него, были мгновенно изрублены в клочья, словно птицы, попавшие под пропеллер самолета. Толпа, всколыхнувшись в едином порыве, взревела от восторга. Эти подонки, мнящие себя тонкими ценителями гладиаторских сражений, по достоинству оценили то, как Билли умеет обращаться с оружием.
Ну что ж, начало второго раунда осталось за нами, но враг был силен, хитер, безжалостен и настроен более чем решительно. Поэтому радоваться было особенно нечему.
Как я уже говорил, потеря большого количества соратников никогда не смущала этих чудовищ и уж тем более не вносила панику в их сплоченные ряды. Скорее даже наоборот, боевые потери разжигали у них еще больший азарт и желание добиться победы во что бы то ни стало, любой ценой.
Потеряв еще пару неосторожных любителей человечины, повторивших попытку предшественников с ходу расправиться с Билли, стая внезапно как по команде остановилась на безопасном расстоянии, дождалась отставших, затем перегруппировалась и только после этого, окружив нас полукольцом, приготовилась к решающему штурму. Все это выглядело очень и очень скверно. Потому что толстяк мог легко перебить нападавших, если бы, растянувшись цепочкой, псы подбегали по двое-трое за раз. А победить в битве со всеми одновременно шансов у него практически не было. Это понимали не только мы, но и, судя по всему, наши оппоненты, наделенные, к слову сказать, недюжинным интеллектом.
У нас оставалось несколько последних секунд, которые мой боевой товарищ решил использовать с наибольшей выгодой, проведя в эти краткие мгновения небольшой инструктаж. Повернувшись ко мне с безумными, налитыми кровью, как у бешеного быка, глазами и пеной у рта, он прокричал:
– Сейчас вожак завоет, после чего они кинутся на нас все сразу, выстави меч перед собой и вспарывай брюхо, когда будут прыгать.
– Понял, – проорал в ответ я. Действительно, чего тут было не понять, ведь все гениальное просто. Вот так за пять секунд я прошел курс молодого бойца, получил ценные сведения, что собакам лучше вспарывать животы, а не купировать уши или хвосты, и был допущен к боевым действиям с активным использованием холодного оружия, о котором имел представления не больше, чем о пятнах на солнце. Имея вдобавок ко всему этому в послужном списке искалеченную ногу, порванное ухо и несколько более мелких ранений, про которые в суматохе успел даже как-то позабыть. Одним словом, я тянул уже на бывалого понюхавшего пороху ветерана из какого-нибудь обязательно элитного и непременно сверхсекретного спецподразделения коммандос – в черных солнцезащитных очках, с массой нашивок за боевые ранения, вонючей сигарой во рту, полной грудью «Пурпурных сердец», медалей Конгресса и прочих не менее престижных наград. Вдобавок ко всему этому с легкостью, недоступной большинству простых смертных, оперирующему такими понятиями, как «вольно», «смирно», «лечь на пол», «отжаться сто раз», «вашу мать»...
– А знаешь, – встрепенулся внутренний голос, обрывая мои сладостные мечты о блестящей военной карьере, – я тут вспомнил книгу Киплинга про человеческого детеныша, вскормленного волчицей, и там был похожий эпизод, когда стая волков билась с рыжими псами. Если провести параллели, то Билли будет медведем Балу, мы будем Маугли, а Компот будет Акелой, который в конце гордо умирает, но не сдается. Со зрителями тоже нет проблем, они будут бандерлогами, подлыми трусливыми бандерлогами, кричащими и строящими рожи со своих насестов на деревьях, а...
Протяжный вой прервал его бредовые измышления, я судорожно улыбнулся непонятно чему, так что у меня перекосило лицо. И в джунглях началась великая битва, за место под солнцем и право остаться в живых...
Билли, стоявший до этого почти вплотную ко мне, выдвинулся немного вперед, чтобы в общей свалке ненароком не задеть меня своим мечом, вернее даже двумя, потому что он с легкостью действовал обеими руками. Поэтому нет ничего удивительного в том, что с этого момента я оказался уже не в глубоком тылу, а практически на передовой. И теперь кроме заботы о собственной персоне на мои хрупкие плечи лег груз ответственности за безопасность колдуна. Я должен был в меру сил и возможностей следить за тем, чтобы лежащему рядом и только слегка прикрытому щитами Компоту в суматохе раньше времени не откусили голову.
В теории весь этот расклад выглядел достаточно просто и ясно, на практике же все обстояло совершенно иначе.
Как только вожак издал длинный, леденящий душу вой, стая, будто сорвавшись с цепи, без всяких церемоний и предупреждений кинулась на нас одновременно со всех сторон.
И вот тогда-то началось самое веселье...
Основной удар они направили на Билли – наверное, потому, что он стоял ближе и выглядел намного аппетитней и упитанней, чем я. Думаю, что Компот, по собачьему мнению, проходил по разряду залежалого товара низшей категории качества, к тому же с прошедшим сроком годности, поэтому на него могли позариться только самые последние неудачники, да и то не раньше, чем после двухнедельной голодовки. В данном случае старость Компота, несомненно, была ему на руку, выступая определенным гарантом низкого потребительского спроса. И если с гастрономическими котировками моих боевых товарищей все было более или менее ясно, то вот насчет ценности моей худой, костистой, зато молодой и свежей тушки в этой мясницкой лавке я имел самые смутные представления. И это почему-то навевало смутную тревогу.
А впрочем, я опять отвлекся...
Итак, по замыслу вожака это был последний и решающий штурм, на который он кинул всю стаю, не оставив никаких резервов. И если со стратегической точки зрения данное решение было большой глупостью, то с тактической...
Первые несколько тварей были разрублены толстяком в какое-то краткое мгновение, так что я даже не успел заметить, как все произошло, а затем на него навалилось одновременно слишком много собак, и, оказавшись в центре этого визжащего клубка, состоящего из когтей, клыков, голодного безумия и бешеной ярости, он рухнул на землю, как низвергнутый титан, оказавшись погребенным под живым покрывалом, состоящим из этих проклятых псов...