Страница:
– Боюсь, Винсент, что это инфлюэнца, – объявил ему старенький доктор, осмотрев Одру. – Сейчас в Армли много таких больных. Последи за тем, чтобы она оставалась в постели и у нее было обильное питье. А больше, мой мальчик, ты ничем не сможешь ей помочь. Болезнь пойдет своим чередом.
18
19
18
Ирэн Белл остановилась на пороге столовой в Калфер-Хаузе, затаив дыхание.
Обитая клюквенного цвета бархатом, эта комната со множеством предметов антиквариата времен Регентства, всегда была одной из самых красивых. Но сегодня она поражала особой прелестью, чему в немалой степени способствовало рождественское убранство, о котором позаботилась Одра в ее отсутствие.
Миссис Белл только что вернулась из двухдневной деловой поездки в Лондон и теперь стояла в дверях, разглядывая детали праздничного оформления.
Она увидела, что Одра отказалась от мишуры и блесток и обратилась вместо этого к природе. Комнату украшали гирлянды и ветки вечнозеленых растений, омелы и традиционного боярышника, перевязанные и подвешенные на темно-красных бархатных и золотых парчовых лентах. В хрустальные компотницы, обвязанные яркими бантами были уложены миниатюрные пирамиды из фруктов, еловых шишек и орехов; повсюду множество белых свечей, а две маленькие елочки, с бантами и лентами радужных оттенков, стояли как бы на страже по обе стороны камина – кадки их были обернуты золотой парчовой тканью в викторианском стиле.
Вообще все здесь было в старомодном викторианском стиле, и Ирэн нашла этот замысел очаровательным. Как всегда, она была восхищена художественным талантом Одры – она считала его исключительным.
«Как же мне отблагодарить ее за эту удивительную работу? – спросила себя Ирэн, в последний раз оглядывая комнату, прежде чем уйти. – Я не могу предложить ей денег – это покажется ей оскорбительным. Она такая гордая. Нужно будет подыскать для нее какой-нибудь особый подарок в дополнение к рождественскому от всех нас».
Пройдя через холл своей энергичной походкой, Ирэн Белл поднялась по лестнице, зная, что бывшая няня ее сына должна быть с ним в дневной детской, если только она не ушла уже к себе домой, на Пот-Лейн.
Они сидели за столом возле камина с разложенными перед ними красками и альбомом для рисования, и оба подняли на Ирэн глаза, когда она вошла в комнату со словами: «Привет, привет!»
Теофил радостно закричал:
– Мама! Мама! Ты вернулась!
Он опрометью бросился через всю комнату и радостно повис на ней. Ирэн наклонилась, поцеловала его в макушку и прижала к себе; затем, подняв голову, она улыбнулась Одре.
– Добрый день, миссис Белл, – сказала Одра, улыбаясь в ответ.
– Я так рада, что ты еще здесь. Я только что видела столовую и должна поблагодарить тебя за чудесное оформление; комната такая красивая, по-настоящему красивая. Тебя следует поздравить.
Чувство удовлетворения отразилось на бледном лице Одры.
– Спасибо, но должна признаться, что у меня было несколько добровольных помощников.
Ирэн в удивлении наморщила лоб.
– В самом деле?
– Да, миссис Белл. Тео и Доди, не говоря уже о Коре.
– Кора. Господи, какая же ты смелая. – Ирэн покачала рыжевато-каштановой головой. – Мне не хочется быть недоброй, но, Бог мой, эта бедная девочка с каждым днем становится все неуклюжее. Ты проявила истинную доброту, позвав ее в помощницы. Это на самом деле поступок, Одра.
Ирэн села к столу вместе с Тео.
– Кора была полна энтузиазма, миссис Белл, так что у нее просто разбилось бы сердце, если бы я не попросила ее что-нибудь сделать. Она помогала Тео мастерить гирлянды, – объяснила Одра.
– Это была безопасная работа, мама, – вмешался Тео, с выражением величайшей серьезности глядя на мать. – Одра сказала, что риска никакого нет, так как все, что Кора могла сломать, это лишь ветки или проволока. К тому же я за ней приглядывал.
– Я в этом уверена, родной, – пробормотала Ирэн, пряча улыбку. Повернувшись к Одре, она заметила: – Я просто не нахожу слов, чтобы выразить тебе свою признательность за помощь. В начале недели у меня голова шла кругом от проблем: кухарке нездоровится, мистер Эджитер свалился в гриппе, а тут еще эта неожиданная поездка в Лондон. Не знаю, чтобы я делала, если бы ты не помогла мне с убранством столовой. У нас намечено столько званых обедов, и, должна признаться, я до сих пор не знаю, как мы обойдемся без дворецкого на Рождество. О, Господи! – Веселое веснушчатое лицо Ирэн омрачилось, но тут же прояснилось вновь. – Ну ничего, ничего. Не следует волноваться по такому поводу. Я как-нибудь сама справлюсь. – Ирэн вновь взглянула на Одру, освещенную пламенем камина. – Что же я даже не спросила тебя о твоем здоровье, дорогая. Ты чувствуешь себя лучше?
– О да, спасибо, миссис Белл.
– Но ты такая же осунувшаяся, как и тогда, в понедельник, когда я пришла навестить тебя.
– Я чувствую себя совсем хорошо, честное слово, миссис Белл.
– Посмотри, мама, – сказал Тео. – Одра показывала мне, как рисовать пейзаж. – Он подвинул к ней альбом.
Взглянув на него, Ирэн кивнула.
– Очень хорошо, родной, действительно очень хорошо.
Ее глаза остановились на левой странице альбома, где Одра нарисовала простой пейзаж, чтобы мальчик мог его скопировать. Но в этой простоте было само совершенство. Ирэн задержала на нем взгляд, пораженная его тонкой красотой и исходившим от него светом, который Одре, так чудесно удалось передать на листе бумаги. Подняв на нее глаза, Ирэн сказала:
– Замечательно! Мне кажется, я видела уже нечто похожее.
– Да, несколько лет назад я сделала более крупный вариант, картина висела в моей комнате, когда я у вас работала.
– Ну конечно. И ты дала ей необычное название, как я припоминаю.
– «Место памяти», – очень тихо ответила Одра. – На картине изображен платан на склоне холма напротив Хай-Клю… где мои родные и я, бывало, устраивали пикники.
– Да, теперь я вспомнила. – Наклонившись, Ирэн сказала вибрирующим, выразительным голосом: – У тебя большой талант к живописи, Одра, и я не могу понять, почему ты не занимаешься ею всерьез.
– О, я не столь талантлива, миссис Белл, поверьте, – ответила Одра со странным смешком, в котором чувствовалось не только желание отбросить саму эту мысль, но и даже некое самоуничижение. – В конце концов, это просто хобби.
– Которое, однако, могло бы стать твоей профессией.
– О нет, миссис Белл, мое призвание – лечить. Вы ведь знаете, что старшая сестра Леннокс сказала мне, что я настоящая сестра милосердия, что у меня дар целительницы.
– Ну что ж, – медленно проговорила Ирэн. Ее глаза стали задумчивыми, и после короткой паузы одна из ее безупречно подведенных бровей вопросительно поднялась. – Я полагаю, что Винсент не изменил своего решения и по-прежнему возражает против твоего возвращения к работе?
– Да, к сожалению, он стоит на своем. – Одра отвела взгляд и опустила веки.
– Понятно. – Ирэн решила оставить эту тему, понимая, что коснулась щекотливого вопроса. Ей показалось, что, помимо разногласий по поводу сестринской карьеры Одры, в отношениях Одры и Винсента есть и другие сложности. В начале недели девушка показалась ей необычно молчаливой и замкнутой. Но возможно, это было следствием недавно перенесенной болезни, от которой она еще не оправилась.
– Раз уж мы заговорили о моем муже, должна заметить, что мне через несколько минут нужно уходить, если вы не возражаете, миссис Белл, сказала Одра, кинув взгляд на часы в детской. О, Боже мой, уже полшестого. Винсент вернется из Йорка в семь.
– Почему из Йорка? Что он там делал? – потребовал ответа Тео, как всегда остро интересующийся всем, что касалось Винсента, бывшего предметом его глубокого восхищения.
– Ну как ты можешь, Теофил, – строго прервала его мать, – ведь ты знаешь, что задавать вопросы личного свойства невоспитанно.
– Ничего страшного, миссис Белл, – успокоила Одра и объяснила мальчику:
– Он поехал туда с мистером Варли – ты ведь знаешь, это человек, которому принадлежит строительная фирма. У них была назначена встреча с мистером Раунти… по поводу пристройки к одной из шоколадных фабрик.
– О! Вот это классно! Я бы хотел побывать на шоколадной фабрике. Как ты думаешь, Одра, Винсент привезет тебе коробку «Черной магии»? Это мои любимые конфеты. – Тео посмотрел на нее с надеждой.
– Я знаю, но не думаю, что мистер Раунти раздает посетителям свой шоколад, Теофил, – ответила она и, улыбнувшись, встала.
– Одра, пожалуйста, не уходи, – умоляющим голосом попросил Тео, – ведь я почти совсем не вижу тебя теперь.
Протянув руку, Одра с нежностью погладила белокурую головку ребенка, испытывая к нему прилив любви. – Это не совсем так, – сказала она мягко, – и, кроме того, теперь, когда ты стал большим и ходишь в школу, тебе больше не нужна няня. Ведь тебе уже семь лет.
– Знаю, но ты обещала, что мы с тобой будем самыми близкими друзьями.
– Это так и есть. – Одра наклонилась и поцеловала Тео в щеку. Он обвил руками ее шею и, прижавшись к ней, не выпускал из своих объятий.
Ирэн Белл сказала:
– Не веди себя как маленький, Теофил. Ты ведь прекрасно знаешь, что теперь Одра замужем, и у нее есть другие обязанности.
– Да, – пробормотал он и отпустил Одру, правда, не очень-то охотно.
– Не начать ли тебе собираться на спектакль в лидсский Большой театр? – предложила Ирэн, и глаза ее весело заблестели.
– Ах, мама! Вот какой, оказывается, для меня сюрприз! А я столько дней ломал голову! – закричал в возбуждении Тео, спрыгивая со стула. – Я так хочу увидеть «Джека и бобовый стебелек».
– Тогда беги умойся. И пожалуйста, Тео, смени рубашку. Та, которая на тебе, забрызгана краской, – сказала ему мать.
– До свидания, Тео. – Одра послала мальчику воздушный поцелуй из дверей.
– Пока, Одра. Не забудь, что завтра мой праздник и, пожалуйста, ну, пожалуйста, постарайся прийти с Винсентом. Ведь ты постараешься?
– Приложу к этому все усилия.
Спускаясь вместе с Одрой по лестнице, Ирэн спросила:
– Тео неравнодушен к Винсенту, правда?
– Да, и мне кажется, это чувство у них взаимно.
– По-видимому, он на хорошем счету у Варли, и это должно тебя радовать.
– Да, меня это радует. Мистеру Варли Винсент нравится, и конечно, у него верный глаз и прекрасное чувство перспективы. Я много раз ему говорила, что он прирожденный строитель.
– Очень похвально, что он начал посещать вечерние курсы, – сказала Ирэн, повернувшись к Одре, когда они остановились в холле. – Ему нравится черчение?
– Да, – пробормотала Одра, не желая признаться, что Винсент только говорил о своем намерении записаться на курсы, но так этого и не сделал.
Изучающе глядя на нее, Ирэн Белл увидела, как что-то промелькнуло в глубине удивительных синих глаз Одры. Это был какой-то странный взгляд, не на шутку встревоживший ее. Интуиция подсказывала ей, что у этой молодой женщины очень большие неприятности. Она легонько коснулась руки Одры и тихо, с теплотой в голосе, спросила:
– У тебя все в порядке, дорогая?
Одра заколебалась.
На какую-то долю секунды она была на грани того, чтобы все рассказать Ирэн Белл, но передумала. Мало того, что этому противились ее гордость и природная замкнутость, разум говорил ей, что мисс Белл не сможет помочь. Никто не сможет сейчас ей помочь.
Она заставила себя весело улыбнуться.
– О, все в порядке, миссис Белл. Спасибо, что спросили, но все прекрасно.
– И со здоровьем у тебя действительно все нормально? – настаивала Ирэн, все еще не убежденная ее словами.
Последовала небольшая пауза, прежде чем Одра кивнула, как-то слишком уж энергично.
– Ты вдруг ужасно побледнела, – продолжала настаивать Ирэн, хмурясь.
– Это последствия гриппа, и к тому же сейчас я немного устала. – Одра мягко высвободила свою руку и поспешила к шкафу для верхней одежды. Она достала серое мелтонское пальто и сливового цвета шляпу и надела их. Поправляя шляпу, она взглянула на себя в зеркало.
Минуту спустя, закутывая шею шерстяным шарфом и надевая перчатки, она спросила:
– Вы хотели бы, чтобы я пришла пораньше в канун Рождества? Может быть, я могла бы помочь в подготовке к празднику, миссис Белл?
Ирэн тихонько рассмеялась.
– Конечно, Одра. Я была бы очень благодарна тебе, если бы ты смогла присмотреть за Теофилом и девятью другими разбойниками, хотя бы до тех пор, пока куклы Панч и Джуди не начнут свое представление.
Не успела дверь за Одрой закрыться, как через несколько минут она вновь распахнулась.
Ирэн дошла до середины лестницы. Она повернулась, и ее лицо радостно засветилось при виде мужа.
– Томас, дорогой! – воскликнула она. – Ты пришел пораньше, как это чудесно! – Она быстро сбежала вниз, пересекла мраморный холл и бросилась в его объятия.
Не разнимая рук и крепко целуя жену в щеку, Томас Белл заглянул ей в лицо. Его собственное выражало радость.
– Все было хорошо на обратном пути? – спросил он.
– О, да, спасибо, я расскажу тебе все свои новости, когда мы спокойно сядем и приготовим что-нибудь выпить, прежде чем отправиться в театр. Но сначала сними пальто, и я покажу тебе, как Одра украсила столовую.
– Я видел, как она выходила из дома, когда мы въехали на подъездную аллею, – заметил Томас, стягивая шарф. – Я попросил Робертсона остановить машину и сказал ей, что он отвезет ее домой, если она подождет минутку, пока я подъеду к дому и выйду, но она и слушать об этом не захотела. Ведь малышка всегда была независимой, правда?
– Да, – согласилась Ирэн.
Она взяла мужа под руку и повела через холл к столовой.
– Одра, по-моему, не слишком хорошо выглядит, и у меня такое чувство, что она и Винсент не так счастливы, как она пытается это представить.
– М-м-м. Красивый парень этот Винсент Краудер. И к тому же, возможно, испорчен матерью и обожающими сестрами, не говоря уже о женщинах – женщинах в прошедшем времени, конечно. Нет, Ирэн, я не думаю, что с этим молодым шалопаем легко жить. И потом, ведь он из другого класса.
– Томас! – воскликнула Ирэн, отшатнувшись и бросив на мужа предостерегающий взгляд. В нем читалось огорчение. – Ты ведь знаешь, что я ненавижу такие вещи – классовые предрассудки приводят меня в ярость.
– Да, но ты ведь не можешь изменить природу англичан… это как врожденный недуг. Кстати, когда доходит до этого, то низшие классы ничуть не лучше аристократии. Они тоже по-своему снобы. – Томас криво усмехнулся. – И что бы ты ни говорила, происхождение играет чертовски большую роль, дорогая. Одра – леди, и воспитание сказывается – ведь оно видно во всем, что она делает. И, к несчастью, Винсент всегда будет мешать ей, принижать ее, вот увидишь. – Он пожал плечами. – Но они муж и жена, и поэтому это не наше с тобой дело.
– Нет, конечно, но я так к ней привязалась, Томас.
– Да, – сказал он.
Беллы остановились на пороге столовой.
– Ну вот, смотри! – воскликнула Ирэн, махнув рукой в направлении комнаты.
Томас Белл был поражен.
– До чего же изысканно, – произнес он с восхищением, как и его жена некоторое время назад.
– Очень оригинально и захватывающе красиво, – добавила Ирэн и тяжело вздохнула. Томас посмотрел на нее с любопытством.
Ирэн встретила его прямой взгляд. Она покачала головой, и на ее выразительном лице появилось недоумевающее выражение.
– Одра считает, что она исключительно одаренная медицинская сестра, но это не так. Она просто очень хорошая сестра, и все. Конечно, она никогда мне не поверит, если я ей это скажу, так как Маргарет Леннокс высказала о ней совершенно иное мнение.
Переведя взгляд на комнату, Ирэн опять указала рукой на ее убранство.
– Вот где ее настоящий дар – в ее художественном творчестве. Она замечательный художник, Томас, но не видит этого, и я не могу понять, почему она так слепа. – Ирэн опять вздохнула. – О, Томас, как же пропадает ее талант. И это самое грустное во всей ее истории.
– Наверное, так оно и есть. Бедная Одра, возможности проявить себя у нее было не так много. Судьба, похоже, круто обошлась с ней, и в таком юном возрасте…
Обитая клюквенного цвета бархатом, эта комната со множеством предметов антиквариата времен Регентства, всегда была одной из самых красивых. Но сегодня она поражала особой прелестью, чему в немалой степени способствовало рождественское убранство, о котором позаботилась Одра в ее отсутствие.
Миссис Белл только что вернулась из двухдневной деловой поездки в Лондон и теперь стояла в дверях, разглядывая детали праздничного оформления.
Она увидела, что Одра отказалась от мишуры и блесток и обратилась вместо этого к природе. Комнату украшали гирлянды и ветки вечнозеленых растений, омелы и традиционного боярышника, перевязанные и подвешенные на темно-красных бархатных и золотых парчовых лентах. В хрустальные компотницы, обвязанные яркими бантами были уложены миниатюрные пирамиды из фруктов, еловых шишек и орехов; повсюду множество белых свечей, а две маленькие елочки, с бантами и лентами радужных оттенков, стояли как бы на страже по обе стороны камина – кадки их были обернуты золотой парчовой тканью в викторианском стиле.
Вообще все здесь было в старомодном викторианском стиле, и Ирэн нашла этот замысел очаровательным. Как всегда, она была восхищена художественным талантом Одры – она считала его исключительным.
«Как же мне отблагодарить ее за эту удивительную работу? – спросила себя Ирэн, в последний раз оглядывая комнату, прежде чем уйти. – Я не могу предложить ей денег – это покажется ей оскорбительным. Она такая гордая. Нужно будет подыскать для нее какой-нибудь особый подарок в дополнение к рождественскому от всех нас».
Пройдя через холл своей энергичной походкой, Ирэн Белл поднялась по лестнице, зная, что бывшая няня ее сына должна быть с ним в дневной детской, если только она не ушла уже к себе домой, на Пот-Лейн.
Они сидели за столом возле камина с разложенными перед ними красками и альбомом для рисования, и оба подняли на Ирэн глаза, когда она вошла в комнату со словами: «Привет, привет!»
Теофил радостно закричал:
– Мама! Мама! Ты вернулась!
Он опрометью бросился через всю комнату и радостно повис на ней. Ирэн наклонилась, поцеловала его в макушку и прижала к себе; затем, подняв голову, она улыбнулась Одре.
– Добрый день, миссис Белл, – сказала Одра, улыбаясь в ответ.
– Я так рада, что ты еще здесь. Я только что видела столовую и должна поблагодарить тебя за чудесное оформление; комната такая красивая, по-настоящему красивая. Тебя следует поздравить.
Чувство удовлетворения отразилось на бледном лице Одры.
– Спасибо, но должна признаться, что у меня было несколько добровольных помощников.
Ирэн в удивлении наморщила лоб.
– В самом деле?
– Да, миссис Белл. Тео и Доди, не говоря уже о Коре.
– Кора. Господи, какая же ты смелая. – Ирэн покачала рыжевато-каштановой головой. – Мне не хочется быть недоброй, но, Бог мой, эта бедная девочка с каждым днем становится все неуклюжее. Ты проявила истинную доброту, позвав ее в помощницы. Это на самом деле поступок, Одра.
Ирэн села к столу вместе с Тео.
– Кора была полна энтузиазма, миссис Белл, так что у нее просто разбилось бы сердце, если бы я не попросила ее что-нибудь сделать. Она помогала Тео мастерить гирлянды, – объяснила Одра.
– Это была безопасная работа, мама, – вмешался Тео, с выражением величайшей серьезности глядя на мать. – Одра сказала, что риска никакого нет, так как все, что Кора могла сломать, это лишь ветки или проволока. К тому же я за ней приглядывал.
– Я в этом уверена, родной, – пробормотала Ирэн, пряча улыбку. Повернувшись к Одре, она заметила: – Я просто не нахожу слов, чтобы выразить тебе свою признательность за помощь. В начале недели у меня голова шла кругом от проблем: кухарке нездоровится, мистер Эджитер свалился в гриппе, а тут еще эта неожиданная поездка в Лондон. Не знаю, чтобы я делала, если бы ты не помогла мне с убранством столовой. У нас намечено столько званых обедов, и, должна признаться, я до сих пор не знаю, как мы обойдемся без дворецкого на Рождество. О, Господи! – Веселое веснушчатое лицо Ирэн омрачилось, но тут же прояснилось вновь. – Ну ничего, ничего. Не следует волноваться по такому поводу. Я как-нибудь сама справлюсь. – Ирэн вновь взглянула на Одру, освещенную пламенем камина. – Что же я даже не спросила тебя о твоем здоровье, дорогая. Ты чувствуешь себя лучше?
– О да, спасибо, миссис Белл.
– Но ты такая же осунувшаяся, как и тогда, в понедельник, когда я пришла навестить тебя.
– Я чувствую себя совсем хорошо, честное слово, миссис Белл.
– Посмотри, мама, – сказал Тео. – Одра показывала мне, как рисовать пейзаж. – Он подвинул к ней альбом.
Взглянув на него, Ирэн кивнула.
– Очень хорошо, родной, действительно очень хорошо.
Ее глаза остановились на левой странице альбома, где Одра нарисовала простой пейзаж, чтобы мальчик мог его скопировать. Но в этой простоте было само совершенство. Ирэн задержала на нем взгляд, пораженная его тонкой красотой и исходившим от него светом, который Одре, так чудесно удалось передать на листе бумаги. Подняв на нее глаза, Ирэн сказала:
– Замечательно! Мне кажется, я видела уже нечто похожее.
– Да, несколько лет назад я сделала более крупный вариант, картина висела в моей комнате, когда я у вас работала.
– Ну конечно. И ты дала ей необычное название, как я припоминаю.
– «Место памяти», – очень тихо ответила Одра. – На картине изображен платан на склоне холма напротив Хай-Клю… где мои родные и я, бывало, устраивали пикники.
– Да, теперь я вспомнила. – Наклонившись, Ирэн сказала вибрирующим, выразительным голосом: – У тебя большой талант к живописи, Одра, и я не могу понять, почему ты не занимаешься ею всерьез.
– О, я не столь талантлива, миссис Белл, поверьте, – ответила Одра со странным смешком, в котором чувствовалось не только желание отбросить саму эту мысль, но и даже некое самоуничижение. – В конце концов, это просто хобби.
– Которое, однако, могло бы стать твоей профессией.
– О нет, миссис Белл, мое призвание – лечить. Вы ведь знаете, что старшая сестра Леннокс сказала мне, что я настоящая сестра милосердия, что у меня дар целительницы.
– Ну что ж, – медленно проговорила Ирэн. Ее глаза стали задумчивыми, и после короткой паузы одна из ее безупречно подведенных бровей вопросительно поднялась. – Я полагаю, что Винсент не изменил своего решения и по-прежнему возражает против твоего возвращения к работе?
– Да, к сожалению, он стоит на своем. – Одра отвела взгляд и опустила веки.
– Понятно. – Ирэн решила оставить эту тему, понимая, что коснулась щекотливого вопроса. Ей показалось, что, помимо разногласий по поводу сестринской карьеры Одры, в отношениях Одры и Винсента есть и другие сложности. В начале недели девушка показалась ей необычно молчаливой и замкнутой. Но возможно, это было следствием недавно перенесенной болезни, от которой она еще не оправилась.
– Раз уж мы заговорили о моем муже, должна заметить, что мне через несколько минут нужно уходить, если вы не возражаете, миссис Белл, сказала Одра, кинув взгляд на часы в детской. О, Боже мой, уже полшестого. Винсент вернется из Йорка в семь.
– Почему из Йорка? Что он там делал? – потребовал ответа Тео, как всегда остро интересующийся всем, что касалось Винсента, бывшего предметом его глубокого восхищения.
– Ну как ты можешь, Теофил, – строго прервала его мать, – ведь ты знаешь, что задавать вопросы личного свойства невоспитанно.
– Ничего страшного, миссис Белл, – успокоила Одра и объяснила мальчику:
– Он поехал туда с мистером Варли – ты ведь знаешь, это человек, которому принадлежит строительная фирма. У них была назначена встреча с мистером Раунти… по поводу пристройки к одной из шоколадных фабрик.
– О! Вот это классно! Я бы хотел побывать на шоколадной фабрике. Как ты думаешь, Одра, Винсент привезет тебе коробку «Черной магии»? Это мои любимые конфеты. – Тео посмотрел на нее с надеждой.
– Я знаю, но не думаю, что мистер Раунти раздает посетителям свой шоколад, Теофил, – ответила она и, улыбнувшись, встала.
– Одра, пожалуйста, не уходи, – умоляющим голосом попросил Тео, – ведь я почти совсем не вижу тебя теперь.
Протянув руку, Одра с нежностью погладила белокурую головку ребенка, испытывая к нему прилив любви. – Это не совсем так, – сказала она мягко, – и, кроме того, теперь, когда ты стал большим и ходишь в школу, тебе больше не нужна няня. Ведь тебе уже семь лет.
– Знаю, но ты обещала, что мы с тобой будем самыми близкими друзьями.
– Это так и есть. – Одра наклонилась и поцеловала Тео в щеку. Он обвил руками ее шею и, прижавшись к ней, не выпускал из своих объятий.
Ирэн Белл сказала:
– Не веди себя как маленький, Теофил. Ты ведь прекрасно знаешь, что теперь Одра замужем, и у нее есть другие обязанности.
– Да, – пробормотал он и отпустил Одру, правда, не очень-то охотно.
– Не начать ли тебе собираться на спектакль в лидсский Большой театр? – предложила Ирэн, и глаза ее весело заблестели.
– Ах, мама! Вот какой, оказывается, для меня сюрприз! А я столько дней ломал голову! – закричал в возбуждении Тео, спрыгивая со стула. – Я так хочу увидеть «Джека и бобовый стебелек».
– Тогда беги умойся. И пожалуйста, Тео, смени рубашку. Та, которая на тебе, забрызгана краской, – сказала ему мать.
– До свидания, Тео. – Одра послала мальчику воздушный поцелуй из дверей.
– Пока, Одра. Не забудь, что завтра мой праздник и, пожалуйста, ну, пожалуйста, постарайся прийти с Винсентом. Ведь ты постараешься?
– Приложу к этому все усилия.
Спускаясь вместе с Одрой по лестнице, Ирэн спросила:
– Тео неравнодушен к Винсенту, правда?
– Да, и мне кажется, это чувство у них взаимно.
– По-видимому, он на хорошем счету у Варли, и это должно тебя радовать.
– Да, меня это радует. Мистеру Варли Винсент нравится, и конечно, у него верный глаз и прекрасное чувство перспективы. Я много раз ему говорила, что он прирожденный строитель.
– Очень похвально, что он начал посещать вечерние курсы, – сказала Ирэн, повернувшись к Одре, когда они остановились в холле. – Ему нравится черчение?
– Да, – пробормотала Одра, не желая признаться, что Винсент только говорил о своем намерении записаться на курсы, но так этого и не сделал.
Изучающе глядя на нее, Ирэн Белл увидела, как что-то промелькнуло в глубине удивительных синих глаз Одры. Это был какой-то странный взгляд, не на шутку встревоживший ее. Интуиция подсказывала ей, что у этой молодой женщины очень большие неприятности. Она легонько коснулась руки Одры и тихо, с теплотой в голосе, спросила:
– У тебя все в порядке, дорогая?
Одра заколебалась.
На какую-то долю секунды она была на грани того, чтобы все рассказать Ирэн Белл, но передумала. Мало того, что этому противились ее гордость и природная замкнутость, разум говорил ей, что мисс Белл не сможет помочь. Никто не сможет сейчас ей помочь.
Она заставила себя весело улыбнуться.
– О, все в порядке, миссис Белл. Спасибо, что спросили, но все прекрасно.
– И со здоровьем у тебя действительно все нормально? – настаивала Ирэн, все еще не убежденная ее словами.
Последовала небольшая пауза, прежде чем Одра кивнула, как-то слишком уж энергично.
– Ты вдруг ужасно побледнела, – продолжала настаивать Ирэн, хмурясь.
– Это последствия гриппа, и к тому же сейчас я немного устала. – Одра мягко высвободила свою руку и поспешила к шкафу для верхней одежды. Она достала серое мелтонское пальто и сливового цвета шляпу и надела их. Поправляя шляпу, она взглянула на себя в зеркало.
Минуту спустя, закутывая шею шерстяным шарфом и надевая перчатки, она спросила:
– Вы хотели бы, чтобы я пришла пораньше в канун Рождества? Может быть, я могла бы помочь в подготовке к празднику, миссис Белл?
Ирэн тихонько рассмеялась.
– Конечно, Одра. Я была бы очень благодарна тебе, если бы ты смогла присмотреть за Теофилом и девятью другими разбойниками, хотя бы до тех пор, пока куклы Панч и Джуди не начнут свое представление.
Не успела дверь за Одрой закрыться, как через несколько минут она вновь распахнулась.
Ирэн дошла до середины лестницы. Она повернулась, и ее лицо радостно засветилось при виде мужа.
– Томас, дорогой! – воскликнула она. – Ты пришел пораньше, как это чудесно! – Она быстро сбежала вниз, пересекла мраморный холл и бросилась в его объятия.
Не разнимая рук и крепко целуя жену в щеку, Томас Белл заглянул ей в лицо. Его собственное выражало радость.
– Все было хорошо на обратном пути? – спросил он.
– О, да, спасибо, я расскажу тебе все свои новости, когда мы спокойно сядем и приготовим что-нибудь выпить, прежде чем отправиться в театр. Но сначала сними пальто, и я покажу тебе, как Одра украсила столовую.
– Я видел, как она выходила из дома, когда мы въехали на подъездную аллею, – заметил Томас, стягивая шарф. – Я попросил Робертсона остановить машину и сказал ей, что он отвезет ее домой, если она подождет минутку, пока я подъеду к дому и выйду, но она и слушать об этом не захотела. Ведь малышка всегда была независимой, правда?
– Да, – согласилась Ирэн.
Она взяла мужа под руку и повела через холл к столовой.
– Одра, по-моему, не слишком хорошо выглядит, и у меня такое чувство, что она и Винсент не так счастливы, как она пытается это представить.
– М-м-м. Красивый парень этот Винсент Краудер. И к тому же, возможно, испорчен матерью и обожающими сестрами, не говоря уже о женщинах – женщинах в прошедшем времени, конечно. Нет, Ирэн, я не думаю, что с этим молодым шалопаем легко жить. И потом, ведь он из другого класса.
– Томас! – воскликнула Ирэн, отшатнувшись и бросив на мужа предостерегающий взгляд. В нем читалось огорчение. – Ты ведь знаешь, что я ненавижу такие вещи – классовые предрассудки приводят меня в ярость.
– Да, но ты ведь не можешь изменить природу англичан… это как врожденный недуг. Кстати, когда доходит до этого, то низшие классы ничуть не лучше аристократии. Они тоже по-своему снобы. – Томас криво усмехнулся. – И что бы ты ни говорила, происхождение играет чертовски большую роль, дорогая. Одра – леди, и воспитание сказывается – ведь оно видно во всем, что она делает. И, к несчастью, Винсент всегда будет мешать ей, принижать ее, вот увидишь. – Он пожал плечами. – Но они муж и жена, и поэтому это не наше с тобой дело.
– Нет, конечно, но я так к ней привязалась, Томас.
– Да, – сказал он.
Беллы остановились на пороге столовой.
– Ну вот, смотри! – воскликнула Ирэн, махнув рукой в направлении комнаты.
Томас Белл был поражен.
– До чего же изысканно, – произнес он с восхищением, как и его жена некоторое время назад.
– Очень оригинально и захватывающе красиво, – добавила Ирэн и тяжело вздохнула. Томас посмотрел на нее с любопытством.
Ирэн встретила его прямой взгляд. Она покачала головой, и на ее выразительном лице появилось недоумевающее выражение.
– Одра считает, что она исключительно одаренная медицинская сестра, но это не так. Она просто очень хорошая сестра, и все. Конечно, она никогда мне не поверит, если я ей это скажу, так как Маргарет Леннокс высказала о ней совершенно иное мнение.
Переведя взгляд на комнату, Ирэн опять указала рукой на ее убранство.
– Вот где ее настоящий дар – в ее художественном творчестве. Она замечательный художник, Томас, но не видит этого, и я не могу понять, почему она так слепа. – Ирэн опять вздохнула. – О, Томас, как же пропадает ее талант. И это самое грустное во всей ее истории.
– Наверное, так оно и есть. Бедная Одра, возможности проявить себя у нее было не так много. Судьба, похоже, круто обошлась с ней, и в таком юном возрасте…
19
«Зачем я сказала миссис Белл, что у меня все хорошо, когда это совсем не так. Сама попалась в ловушку. Что же мне делать?»
Эти мысли оттеснили все другие на задний план в голове Одры, занятой хозяйством в кухне-столовой коттеджа на Пот-Лейн вскоре после того, как она ушла из Калфер-Хауза.
«Мне следовало бы довериться Ирэн Белл», – говорила она себе, неожиданно пожалев о том, что не поделилась с той своими тревогами. Это могло бы принести облегчение, особенно если собеседник – такой сочувствующий и все понимающий человек, как миссис Белл. Но она промолчала, когда ей представилась такая возможность, а теперь было слишком поздно.
«Я осталась совсем одна, – подумала Одра, – как это было всегда с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет. Мне некуда идти. Не к комy обратиться… У меня была сестра Леннокс, но даже она не сможет мне помочь. Не сможет дать мне место в больнице, когда я беременна».
Отчаяние, которое в течение многих дней Одра носила в себе, внезапно переросло в панику, и, ставя на стол чашки и блюдца, она заметила, что у нее слегка дрожат пальцы. Неподвижно застыв посреди кухни, она решительно взяла себя в руки.
«Успокойся, успокойся», – повторяла она, глубоко дыша и напоминая себе, что паника никогда не приводила к хорошим результатам.
Несколько успокоившись, Одра пошла взглянуть на тушеную баранину, которую готовила Винсенту на обед всю вторую половину дня. Удовлетворенная тем, что мясо почти дошло до нужной кондиции, она приготовила себе чашку чая и подошла с ней к камину, где присела ненадолго, размышляя о своих неприятностях.
Еще в те две недели, когда Одра болела гриппом, она начала подозревать, что забеременела. И вот теперь уже несколько дней она была в этом абсолютно уверена. Перемены в ее организме нельзя было больше игнорировать. Когда в начале недели неопровержимые факты дошли до ее сознания, ее первой мыслью была мысль о побеге. Она все еще не отказалась от своих намерений оставить Винсента.
Но возвращаясь домой из Калфер-Хауза, она осознала, что теперь, когда она ждет ребенка, это было бы глупым поступком. У нее не было ни денег, ни работы, да и некуда ей было бежать. Лоретт все это выразила несколькими словами: «Мы – единственная твоя семья». Это было правдой.
Но остаться с Винсентом? Как она сможет? Они только спорили и пререкались. Впрочем, это было не совсем так. Во всяком случае сейчас. Он заботился о ней и был исключительно добр, когда она была больна, и с тех пор, как она поправилась, между ними не прозвучало ни одного резкого слова.
Несколько дней назад он спросил ее, неожиданно и глухим голосом, по-прежнему ли она намерена оставить его. И она сказала «да», как только почувствует себя достаточно хорошо. Он тогда отвернулся, и на лице его появилось странное выражение. Вспоминая сейчас, она вдруг поняла, что это было выражение искренней печали. Она была уверена, что прочла в его глазах намек на раскаяние, что он сожалеет обо всех сердитых словах, произнесенных ими, об их бурных и бесполезных ссорах. Все-таки начало их совместной жизни было столь многообещающим. Ах, почему все не могло оставаться таким, каким было вначале? – спрашивала она себя, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза и вспоминая о счастливых днях их любви – она страстно желала, чтобы они вернулись.
Вдруг Одра резко выпрямилась – ее размышления были прерваны звуком шагов по выложенной плитами дорожке возле дома. Дверь распахнулась, и Винсент торопливо вошел в комнату, неся большую связку ветвей остролиста, свешивающихся с бечевки.
Его лицо повеселело. Он с облегчением перевел дух, увидев Одру сидящей у камина. Все эти дни он совсем не был уверен, что вернется не в пустой дом.
– Привет, любимая, – сказал он, положив остролист на пол и снимая шарф и фетровую шляпу.
– Привет, – ответила Одра. Она не могла не отметить про себя, каким красивым он был сегодня. От холодного ветра на его щеках появился румянец, а зеленые глаза оживленно блестели под черными бровями.
– Как прошла поездка в Йорк? – спокойно спросила она.
– Успешно, более того – даже очень успешно. Похоже на то, что мы получим этот контракт, да, почти наверняка. Мистер Варли сияет от удовольствия, и я тоже очень доволен… это значит, что мы сохраним нашу работу, по крайней мере на какое-то время. А это уже много, если оглянешься вокруг и увидишь, что творится в стране. Мистер Варли говорит, что приближается экономический кризис… – Винсент не закончил фразы. Затем, сняв пальто, добавил: – Между прочим, можешь меня поздравить.
Одра удивленно подняла бровь.
– С чем? Что случилось?
– Я получил повышение. Сегодня мистер Варли назначил меня мастером. Ты ведь знаешь, что после того, как старый Хэрри Уоткинс ушел на пенсию, у нас не было мастера.
– Прими мои поздравления, Винсент, я рада за тебя, – с энтузиазмом произнесла Одра. – Ты вполне это заслужил – ведь ты много работал.
– Спасибо за поздравления, любимая. – Винсент откашлялся, поднял остролист и пересек комнату. – Я купил его с крестьянской тележки на одной из сельских дорог по пути сюда. Что мне с ним делать? Наверное, его нужно поставить в воду?
– Пока не обязательно. Положи на подставку. Хочешь чая?
– Да нет, спасибо, любимая. – Винсент помедлил в нерешительности, а затем, подойдя к стулу, нагнулся и поцеловал ее в щеку, но тут же быстро отошел и встал спиной к огню, греясь.
– Спасибо за остролист, Винсент, – пробормотала Одра, с улыбкой глядя на него. – Это очень мило с твоей стороны…
– Не за что… у нас осталось пиво?
– Да, в буфете есть несколько бутылок.
Винсент достал одну из них и, проходя по комнате, спросил:
– Как поживает парнишка?
– С нетерпением ждет рождественского праздника. И, когда я уходила, последними его словами была просьба, чтобы ты обязательно пришел к нему завтра вместе со мной.
– О, насчет этого я не знаю… – Вернувшись к камину, Винсент сел на стул напротив Одры, и на его лице появилось задумчивое выражение.
– Теофил будет разочарован, если ты не придешь.
Винсент пристально посмотрел на Одру и голосом, в котором прозвучало недоумение, спросил:
– А ты не будешь против, если я пойду? Я имею в виду, ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?
– Да, к тому же этого очень хочет Тео. Ты ведь знаешь, что мальчик относится к тебе с обожанием.
Винсент кивнул, отпил пива и сказал нерешительно:
– Ну… я вернусь рано. В канун Рождества мистер Варли прекращает работу в двенадцать часов.
– Очень хорошо. – Одра отвернулась к огню. Винсент пошарил в кармане куртки, ища сигареты.
Между ними воцарилось молчание.
Это было дружелюбное молчание, которое так часто возникало между ними в прежние времена. Этим вечером им было легко друг с другом – так легко, как не было уже очень давно. Одра почувствовала на себе взгляд Винсента и, повернувшись, встретилась с ним глазами. Она задержала дыхание. На его лице было выражение такой нежности и любви, что у нее сжалось сердце.
Собираясь что-то сказать, она открыла рот, но не произнесла ни слова. Ошеломленная обуревавшими ее эмоциями, она была не в состоянии говорить. Она взглянула на свои руки – ее обручальное кольцо сверкало в свете огня, такое блестящее, такое яркое, символ ее грез и надежд на будущее. Она подумала о ребенке, которого носила под сердцем. Ребенок был олицетворением будущего… и частью прошлого, их прошлого, он явился результатом их любви, их страсти и потребности друг в друге. Глубоко в тайниках своего сердца она хранила убежденность в том, что, вопреки всему, ее любовь к Винсенту осталась неизменной – это было фактом, от которого не скроешься.
И будто прочтя ее мысли, Винсент бросил в огонь сигарету и подошел к ней. Встав перед ней на колени, он взял ее руки в свои и заглянул ей в глаза, этим вечером казавшиеся огромными на ее изможденном лице и поражали яркой синевой.
Сглотнув, он сказал с дрожью в голосе:
– Не бросай меня, Одра, пожалуйста, не бросай меня. Возвращаясь домой, я не знал, найду ли тебя здесь, и у меня сердце замирало от страха. Последнее время я все время боюсь… не зная, чего мне ждать. И я подумал: что я буду делать, если ее там нет? Как я смогу жить без нее? – Он помолчал, попытался улыбнуться, но улыбка не получилась. – Говоря по правде, я не могу жить без тебя, да и не хочу. Понимаешь, Одра, я люблю тебя, действительно люблю.
Она знала, что все, что он сказал, правда до последнего слова. В его голосе звучала не только искренность, но и отчаяние, и, встретив его вопрошающий взгляд, она заметила, что в глубине его зеленых глаз блестят слезы.
Она все еще не могла говорить от волнения.
– Пожалуйста, не оставляй меня, – умоляюще повторил Винсент тихим, взволнованным голосом.
Одра нежно коснулась его лица, и, к собственному ее удивлению, у нее вырвалось:
– У меня будет ребенок.
Винсент отпрянул, глаза его расширились; схватив Одру в объятия, он крепко прижал ее к себе.
– Ах, дорогая, какое это чудесное известие! – Беспокойство исчезло с его лица, и на нем появилась мальчишеская улыбка. – Теперь ты не сможешь оставить меня, ты ведь и сама знаешь, что не сможешь! Кроме того, я тебе не позволю. Я нужен тебе, чтобы ухаживать за тобой, заботиться о тебе и ребенке.
Эти мысли оттеснили все другие на задний план в голове Одры, занятой хозяйством в кухне-столовой коттеджа на Пот-Лейн вскоре после того, как она ушла из Калфер-Хауза.
«Мне следовало бы довериться Ирэн Белл», – говорила она себе, неожиданно пожалев о том, что не поделилась с той своими тревогами. Это могло бы принести облегчение, особенно если собеседник – такой сочувствующий и все понимающий человек, как миссис Белл. Но она промолчала, когда ей представилась такая возможность, а теперь было слишком поздно.
«Я осталась совсем одна, – подумала Одра, – как это было всегда с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет. Мне некуда идти. Не к комy обратиться… У меня была сестра Леннокс, но даже она не сможет мне помочь. Не сможет дать мне место в больнице, когда я беременна».
Отчаяние, которое в течение многих дней Одра носила в себе, внезапно переросло в панику, и, ставя на стол чашки и блюдца, она заметила, что у нее слегка дрожат пальцы. Неподвижно застыв посреди кухни, она решительно взяла себя в руки.
«Успокойся, успокойся», – повторяла она, глубоко дыша и напоминая себе, что паника никогда не приводила к хорошим результатам.
Несколько успокоившись, Одра пошла взглянуть на тушеную баранину, которую готовила Винсенту на обед всю вторую половину дня. Удовлетворенная тем, что мясо почти дошло до нужной кондиции, она приготовила себе чашку чая и подошла с ней к камину, где присела ненадолго, размышляя о своих неприятностях.
Еще в те две недели, когда Одра болела гриппом, она начала подозревать, что забеременела. И вот теперь уже несколько дней она была в этом абсолютно уверена. Перемены в ее организме нельзя было больше игнорировать. Когда в начале недели неопровержимые факты дошли до ее сознания, ее первой мыслью была мысль о побеге. Она все еще не отказалась от своих намерений оставить Винсента.
Но возвращаясь домой из Калфер-Хауза, она осознала, что теперь, когда она ждет ребенка, это было бы глупым поступком. У нее не было ни денег, ни работы, да и некуда ей было бежать. Лоретт все это выразила несколькими словами: «Мы – единственная твоя семья». Это было правдой.
Но остаться с Винсентом? Как она сможет? Они только спорили и пререкались. Впрочем, это было не совсем так. Во всяком случае сейчас. Он заботился о ней и был исключительно добр, когда она была больна, и с тех пор, как она поправилась, между ними не прозвучало ни одного резкого слова.
Несколько дней назад он спросил ее, неожиданно и глухим голосом, по-прежнему ли она намерена оставить его. И она сказала «да», как только почувствует себя достаточно хорошо. Он тогда отвернулся, и на лице его появилось странное выражение. Вспоминая сейчас, она вдруг поняла, что это было выражение искренней печали. Она была уверена, что прочла в его глазах намек на раскаяние, что он сожалеет обо всех сердитых словах, произнесенных ими, об их бурных и бесполезных ссорах. Все-таки начало их совместной жизни было столь многообещающим. Ах, почему все не могло оставаться таким, каким было вначале? – спрашивала она себя, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза и вспоминая о счастливых днях их любви – она страстно желала, чтобы они вернулись.
Вдруг Одра резко выпрямилась – ее размышления были прерваны звуком шагов по выложенной плитами дорожке возле дома. Дверь распахнулась, и Винсент торопливо вошел в комнату, неся большую связку ветвей остролиста, свешивающихся с бечевки.
Его лицо повеселело. Он с облегчением перевел дух, увидев Одру сидящей у камина. Все эти дни он совсем не был уверен, что вернется не в пустой дом.
– Привет, любимая, – сказал он, положив остролист на пол и снимая шарф и фетровую шляпу.
– Привет, – ответила Одра. Она не могла не отметить про себя, каким красивым он был сегодня. От холодного ветра на его щеках появился румянец, а зеленые глаза оживленно блестели под черными бровями.
– Как прошла поездка в Йорк? – спокойно спросила она.
– Успешно, более того – даже очень успешно. Похоже на то, что мы получим этот контракт, да, почти наверняка. Мистер Варли сияет от удовольствия, и я тоже очень доволен… это значит, что мы сохраним нашу работу, по крайней мере на какое-то время. А это уже много, если оглянешься вокруг и увидишь, что творится в стране. Мистер Варли говорит, что приближается экономический кризис… – Винсент не закончил фразы. Затем, сняв пальто, добавил: – Между прочим, можешь меня поздравить.
Одра удивленно подняла бровь.
– С чем? Что случилось?
– Я получил повышение. Сегодня мистер Варли назначил меня мастером. Ты ведь знаешь, что после того, как старый Хэрри Уоткинс ушел на пенсию, у нас не было мастера.
– Прими мои поздравления, Винсент, я рада за тебя, – с энтузиазмом произнесла Одра. – Ты вполне это заслужил – ведь ты много работал.
– Спасибо за поздравления, любимая. – Винсент откашлялся, поднял остролист и пересек комнату. – Я купил его с крестьянской тележки на одной из сельских дорог по пути сюда. Что мне с ним делать? Наверное, его нужно поставить в воду?
– Пока не обязательно. Положи на подставку. Хочешь чая?
– Да нет, спасибо, любимая. – Винсент помедлил в нерешительности, а затем, подойдя к стулу, нагнулся и поцеловал ее в щеку, но тут же быстро отошел и встал спиной к огню, греясь.
– Спасибо за остролист, Винсент, – пробормотала Одра, с улыбкой глядя на него. – Это очень мило с твоей стороны…
– Не за что… у нас осталось пиво?
– Да, в буфете есть несколько бутылок.
Винсент достал одну из них и, проходя по комнате, спросил:
– Как поживает парнишка?
– С нетерпением ждет рождественского праздника. И, когда я уходила, последними его словами была просьба, чтобы ты обязательно пришел к нему завтра вместе со мной.
– О, насчет этого я не знаю… – Вернувшись к камину, Винсент сел на стул напротив Одры, и на его лице появилось задумчивое выражение.
– Теофил будет разочарован, если ты не придешь.
Винсент пристально посмотрел на Одру и голосом, в котором прозвучало недоумение, спросил:
– А ты не будешь против, если я пойду? Я имею в виду, ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?
– Да, к тому же этого очень хочет Тео. Ты ведь знаешь, что мальчик относится к тебе с обожанием.
Винсент кивнул, отпил пива и сказал нерешительно:
– Ну… я вернусь рано. В канун Рождества мистер Варли прекращает работу в двенадцать часов.
– Очень хорошо. – Одра отвернулась к огню. Винсент пошарил в кармане куртки, ища сигареты.
Между ними воцарилось молчание.
Это было дружелюбное молчание, которое так часто возникало между ними в прежние времена. Этим вечером им было легко друг с другом – так легко, как не было уже очень давно. Одра почувствовала на себе взгляд Винсента и, повернувшись, встретилась с ним глазами. Она задержала дыхание. На его лице было выражение такой нежности и любви, что у нее сжалось сердце.
Собираясь что-то сказать, она открыла рот, но не произнесла ни слова. Ошеломленная обуревавшими ее эмоциями, она была не в состоянии говорить. Она взглянула на свои руки – ее обручальное кольцо сверкало в свете огня, такое блестящее, такое яркое, символ ее грез и надежд на будущее. Она подумала о ребенке, которого носила под сердцем. Ребенок был олицетворением будущего… и частью прошлого, их прошлого, он явился результатом их любви, их страсти и потребности друг в друге. Глубоко в тайниках своего сердца она хранила убежденность в том, что, вопреки всему, ее любовь к Винсенту осталась неизменной – это было фактом, от которого не скроешься.
И будто прочтя ее мысли, Винсент бросил в огонь сигарету и подошел к ней. Встав перед ней на колени, он взял ее руки в свои и заглянул ей в глаза, этим вечером казавшиеся огромными на ее изможденном лице и поражали яркой синевой.
Сглотнув, он сказал с дрожью в голосе:
– Не бросай меня, Одра, пожалуйста, не бросай меня. Возвращаясь домой, я не знал, найду ли тебя здесь, и у меня сердце замирало от страха. Последнее время я все время боюсь… не зная, чего мне ждать. И я подумал: что я буду делать, если ее там нет? Как я смогу жить без нее? – Он помолчал, попытался улыбнуться, но улыбка не получилась. – Говоря по правде, я не могу жить без тебя, да и не хочу. Понимаешь, Одра, я люблю тебя, действительно люблю.
Она знала, что все, что он сказал, правда до последнего слова. В его голосе звучала не только искренность, но и отчаяние, и, встретив его вопрошающий взгляд, она заметила, что в глубине его зеленых глаз блестят слезы.
Она все еще не могла говорить от волнения.
– Пожалуйста, не оставляй меня, – умоляюще повторил Винсент тихим, взволнованным голосом.
Одра нежно коснулась его лица, и, к собственному ее удивлению, у нее вырвалось:
– У меня будет ребенок.
Винсент отпрянул, глаза его расширились; схватив Одру в объятия, он крепко прижал ее к себе.
– Ах, дорогая, какое это чудесное известие! – Беспокойство исчезло с его лица, и на нем появилась мальчишеская улыбка. – Теперь ты не сможешь оставить меня, ты ведь и сама знаешь, что не сможешь! Кроме того, я тебе не позволю. Я нужен тебе, чтобы ухаживать за тобой, заботиться о тебе и ребенке.