Страница:
Сначала Каролина просто лежала не двигаясь. Время от времени ее тело сотрясалось от всхлипываний. Но вот ее хрупкая, полупрозрачная фигурка затихла. Сон овладел ею.
Затем ее лицо и тело стали меняться. Морщины избороздили ее нежное лицо, сделав жемчужно-белую кожу бесцветной и тусклой. Потом глубокие борозды и складки образовались вокруг ее глаз, рта, врезались в щеки, стирая красоту с лица. Рот Каролины открылся в безмолвном крике, когда ее кожа внезапно обвисла на плоти, съежившейся вокруг ее хрупких косточек. Кровь ручейками побежала по белым простыням. Джулиана задохнулась от ужаса, когда призрак схватился за сердце и начал корчиться в бесполезной борьбе со своей судьбой. Она таяла, терзаемая приступами боли, пока не осталось ничего от независимой, полной жизни женщины, которой была Каролина Линфорд.
Смерть забрала ее печальную душу самым ужасным способом.
Джулиана ловила ртом воздух, дрожа всем телом. На негнущихся ногах она опустилась на кровать и попыталась не обращать внимания на видение. Наконец сверкающий белый туман окутал его. Она с облегчением выдохнула, когда призрак начал быстро исчезать.
Прерывисто вздохнув, девушка медленно улеглась в постель. Мелкие бисеринки пота покрывали ее тело, запутавшееся в ночной рубашке. Часто дыша, она пыталась успокоить бешено бьющееся сердце.
Она чувствовала себя усталой и измученной. Сон не поможет и не исцелит ее. Усилием воли закрыв глаза, Джулиана заставила себя заснуть.
В воздухе не раздавалось ни звука, было даже слишком тихо. Внезапно ей показалось, будто она в могиле – закрытой, холодной, пугающе одинокой. Однако страх сковал ее настолько, что она едва могла пошевелиться.
Что убило Каролину Линфорд? Действительно ли она умерла от разбитого сердца, как намекал ее дневник? Конечно, нет. Разве такое возможно?
Не уверенная, хочет ли она получить ответ на свой вопрос, Джулиана вцепилась в одеяла, крепко зажмурив глаза. Она старалась дышать размеренно, отгородившись от тревожных мыслей. Часы в коридоре снова пробили, как напоминание о том, что весь дом тихо спит. Ее мысли неторопливо текли, сменяя друг друга…
Джулиана в одиночестве сидела на кровати, съежившись в темноте. Невероятно яркая вспышка испугала ее. Обернувшись, она увидела, что призрак появился снова, такой же, как прежде, и в то же время другой. Этот призрак был одет по моде последнего сезона, от трепещущей кружевной вставки в форме буквы «V», спускающейся от плеч к талии, до отделанных кружевом оборок на подоле и шелковистого сияния яркой ткани, благопристойно прикрывающей ее от груди до пят.
У этого призрака были золотистые волосы, на тон светлее, чем раньше, гордо расправленные плечи и светло-карие глаза… глаза Джулианы.
Ужас ледяной волной прокатился по ее телу, холод сковал ее изнутри и снаружи. Вслед за ним появился страх – сильный, пульсирующий, безжалостный. Она попыталась подняться, убежать. Но видение поработило ее, лишив способности двигаться и говорить.
Новый призрак, до боли похожий на нее, принялся плакать, сначала еле слышно. Плач все усиливался, пока мерцающую фигурку не начала бить дрожь.
Боль вызвала эти слезы. Она чувствовала удушливые волны отчаяния, исходившие от призрака, – или это была ее собственная боль?
Видение начало быстро, ужасающе стареть – кожа разлагалась, кости разрушались. Джулиана открыла рот в безмолвном крике, чувствуя каждое мучительное мгновение.
Но не так, как обычно. Да, видение обливалось слезами, но Джулиана не ощущала физических страданий. Боль пряталась в глубине ее души, обжигающая, пульсирующая, ищущая хоть какого-то облегчения. А ее сердце было… вместилищем боли, словно его разрезали надвое, оставив незаживающую рану.
Джулиана отвернулась, чтобы не видеть привидения, не желая быть свидетелем собственной ужасной смерти. Боль не прекратилась, а, наоборот, усилилась. В то время как она отвела взгляд, чтобы не видеть происходящего, и заткнула уши, чтобы не слышать предсмертной агонии призрака, ее чувства обратились внутрь, увеличив муку в душе.
Ничто никогда не причиняло ей таких ужасных страданий. Она была уверена, что они будут длиться вечно.
Внезапно видение ее тела исчезло, уступив место робкой кузине Байрона Рэдфорда Мэри. Ее рыжие локоны были аккуратно собраны на затылке, на губах играла трепетная улыбка, озаряя лицо предвкушением и надеждой. В руках она сжимала несколько белых цветков. Появился Айан и посмотрел на девушку. Он улыбнулся ей в ответ, но скорее покорно, чем радостно.
Затем он медленно вынул шпильки из волос Мэри, и шелковистая масса рассыпалась по ее плечам. Цветы девушки исчезли, когда она подняла руки, чтобы обнять Айана, и Джулиана отчетливо увидела блеск свадебной ленточки. Шок, а за ним протест обрушились на нее, словно смерч. Она едва могла дышать.
Затем Айан наклонился, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на розовых губах Мэри.
Боль Джулианы удвоилась, а затем утроилась, когда Айан снова завладел ртом Мэри, на этот раз в более глубоком поцелуе.
Когда он потянулся к пуговицам на платье Мэри, сердце Джулианы, в очередной раз отозвавшись ужасной, острой болью, забилось в груди, словно отголоски погребального звона…
Она задрожала и попыталась успокоить дыхание. Какой ужасный ночной кошмар! Слава Богу, это всего лишь сон.
Но ночное послание не оставило Джулиану равнодушной. Она все еще любила Айана – это было невероятно, неизбежно, неоспоримо.
Она закрыла лицо руками. А как же все уловки, к которым он прибегал, чтобы вертеть ею, как марионеткой? Ее гордость злило желание сердца сдаться. Как она могла любить его, выйти за него замуж, зная, что он без конца плел интриги, надеясь поймать ее в ловушку, чтобы получить своего племенного жеребца и конюшни для разведения лошадей, о которых он всегда мечтал?
Однако как она могла позволить ему уйти и после этого жить с этой ужасной болью, жить без него до конца своих дней?
Прерывисто вздохнув, Джулиана попыталась привести в порядок сумбурные мысли. Было ли желание основать конюшни единственной причиной, по которой Айан обманул ее? Любил ли он ее когда-нибудь?
Как-то, каким-то образом она должна узнать правду и принять решение относительно своего будущего, прежде чем Айан женится на серой мышке Мэри… и ее постигнет судьба Каролины Линфорд, чей удел – вечно страдать от разбитого сердца.
Джулиана встала поздно. Голова ее кружилась, глаза слипались. В щелки между приоткрытыми веками проник солнечный свет. Боже правый, который сейчас час? Словно по команде часы в коридоре пробили девять раз.
– Сюда, пожалуйста, – услышала она еле слышное, слезливое указание матери и нахмурилась. – Да, в спальню лорда Браунли.
Она ахнула. Отец! Пережил ли он ночь?
Резко сев в кровати, Джулиана отбросила одеяла и, накинув халат, направилась к двери. Через несколько мгновений прохладный воздух коридора коснулся ее кожи, когда она бросилась к двери, ведущей в комнату отца.
Боже, пусть он будет жив!
С сердцем, заледеневшим от страха, Джулиана быстро шла по коридору, не зная, что она обнаружит. Доктор Хэни вернулся? Или кто-то привел священника, чтобы он благословил душу отца, покидающую бренную землю?
Перейдя на бег, с развевающимися позади нее полами халата, Джулиана пулей влетела в комнату отца, совершенно не ожидая увидеть то, что предстало перед ее глазами.
Отец полулежал в кровати, опираясь на гору белых подушек. Его тонкая ночная рубашка была смята. С закрытыми глазами и безвольно вытянутыми руками он выглядел усталым и слабым. И ужасно старым, благодаря глубоким морщинам вокруг глаз, которые, врезаясь в кожу, поднимались к покрытым голубыми венами векам, и широким складкам, избороздившим его вытянутое почти серое лицо.
Но его прерывистое дыхание говорило, что он жив – по крайней мере пока.
Почувствовав, как по ее телу пробежала дрожь облегчения, Джулиана выдохнула. Смерть чуть не забрала его с земли, из семьи, у нее.
Мысль о жизни без него испугала ее. Осознав, что его последние воспоминания о жизни на земле могли быть связаны с их разногласиями и резкими словами, она почувствовала что-то очень похожее на стыд.
Возможно, отец вел себя не лучшим образом, когда дело касалось ее, но его побуждения были чистыми. Он хотел видеть ее счастливой и любимой.
Большинство отцов хотели того же самого для своих дочерей. А она, опасаясь потерять свою независимость, свою индивидуальность, мало слушала и много спорила.
А почему она боялась? Она уже не была ребенком, и отец уже не имел над ней законной власти. Овдовев, Джулиана стала женщиной, которая вольна сама делать выбор. Тем не менее, она спорила с отцом, как непослушный ребенок, возмущенный попыткой родителя повлиять на него. Глядя на его обмякшее тело, погруженное в сон, она почувствовала, что вела себя глупо. Конечно, папа всегда будет говорить ей, какой он хотел бы видеть ее жизнь, это просто в его духе. И вероятно, он не изменится. Однако прислушиваться к его словам не означало, что она не может – или не должна – сама принимать решения.
Почему ей понадобилось столько времени, чтобы понять это?
Они столько лет ссорились, понапрасну тратя время на борьбу друг с другом. Осознав, как легко она могла навсегда его потерять, Джулиана испугалась. Их споры теперь казались какими-то… незначительными. Почти глупыми.
Потому что, в конце концов, лорд Браунли был просто человеком, не сильнее остальных, не безжалостнее ее. Теперь Джулиана ясно понимала, что он не был богоподобным человеком, образ которого она рисовала в своем воображении. Он был простым смертным, несовершенным и уязвимым. И жизнь была слишком коротка, чтобы тратить ее на постоянные споры.
– Джулиана, ты здесь, – прошептала мать, схватив ее за руки. – Отец довольно хорошо себя чувствует.
– Замечательная новость.
Она снова взглянула на спящего отца. Нежность и тепло разлились у нее в груди, растопив холодный комок паники, которая грызла ее изнутри. Внезапно Джулиана поняла, что может наладить отношения с папой. Она была взрослой женщиной, способной выслушать чужие соображения, когда это необходимо, и в итоге сделать для себя правильный выбор.
Тут ее внимание привлекло яркое пятно, и она оглядела комнату. Все рождественские украшения, которые они до этого развесили в гостиной, теперь украшали спальню отца. От венков из остролиста до чулок и даже елки, которую устанавливали несколько слуг, – все это поднимало настроение мрачной серо-голубой папиной комнаты, придавая ей праздничное сияние.
– В сущности, – продолжила мать, – мне кажется, он поправится.
Когда мама сжала ее пальцы, Джулиана пожала ее руку в ответ на этот успокаивающий жест.
– Это в самом деле чудесно. Должна признаться, я боялась худшего.
– Снова недооцениваешь меня, девочка? – слабым голосом проскрипел отец из постели.
Взгляд Джулианы метнулся в сторону отца, который в данный момент взирал на мир сквозь полуприкрытые веки. Но взор его был ясным – в этом не было никаких сомнений.
– Признаю свою ошибку, – наконец прошептала она с улыбкой. – Рада видеть, что ты проснулся и разговариваешь.
Он умоляюще протянул ей руку. Папа всегда был сдержан в проявлении чувств, и Джулиана постаралась, чтобы потрясение не отразилось на ее лице. Она не питала иллюзий, что преуспела в этом, но отец ничего не сказал. Он просто протянул ей ладонь, и его губы изогнулись в усталом подобии улыбки.
Джулиана не стала колебаться. Быстрым шагом она пересекла комнату и подошла к нему, сжав его руку в своей. Его рукопожатие было теплым, успокаивающим и удивительно сильным. Это прикосновение поразило ее прямо в сердце. То, что он по-прежнему был с ней, принесло ей такое успокоение, о котором она и думать не смела.
– Счастливого Рождества, малышка, – прошептал он. Опустившись на кровать рядом с ним, она схватила другую его руку и крепко сжала.
– Счастливого Рождества, папа.
Он погладил ее по голове и взглянул на мать.
– Правда ведь, комната выглядит замечательно? Джулиана посмотрела вокруг, охватив взглядом сразу все украшения.
– Правда.
– Этим утром, когда Джеймс проснулся, – начала мама, – он сказал, что хочет провести Рождество со своей семьей. Но поскольку доктор Хэни велел, чтобы он оставался в постели несколько дней, я решила, что Рождество нужно перенести в его комнату, и он согласился.
Джулиана бросила на него удивленный взгляд. Лорд Браунли никогда не отличался любовью к праздникам и сентиментальностью. Чему обязана эта внезапная перемена?
– Это была прекрасная идея, – прошептала она.
Его смех был усталым и хриплым, но таким же живым, как всегда.
– Вижу, ты удивлена. Ничто так не заставляет ценить каждый момент, как короткое столкновение со смертью. Я хотел отпраздновать этот святой день со своей семьей, и я не предполагал, что ты будешь возражать, если мы сделаем это здесь.
Джулиана почувствовала, что ее сердцу стало тесно в груди. Слезы обожгли ей глаза.
– О, вовсе нет. Я так рада, что ты по-прежнему с нами и я могу провести этот день с тобой. Ты ужасно нас напугал.
Повинуясь внезапному порыву, Джулиана нагнулась, чтобы обнять его. Медленно, с большим трудом, папа поднял слабые руки и сомкнул их вокруг нее. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз обнимал ее? И обнимал ли он ее когда-нибудь вообще? От такой близости и радушия со стороны отца она едва могла справиться с подступившими к горлу рыданиями.
Через несколько секунд, мама присоединилась к ним. В ее больших карих глазах дрожали слезы. Она обхватила руками их обоих.
– Откроем подарки? Джулиана, я знаю, как ты всегда любила Рождество, и то, что ты дома, делает его по-настоящему особенным. – Она поцеловала обветренную щеку отца. – То, что ты жив, Джеймс, и находишься рядом с нами, – самый лучший подарок, о котором я когда-либо могла просить.
Отец улыбнулся матери.
– Да, но не единственный, который ты получишь сегодня. Джулиана, – велел он, – принеси подарки из-под елки на кровать. Мы вместе отпразднуем каждый миг этого дня.
Джулиана поспешила выполнить его просьбу. Каждый из них не спеша открыл свои подарки. Отец искренне обрадовался новым карманным часам, которые ему подарила мама. Мать вскрикнула от восхищения, увидев сапфировые серьги и браслет, которые папа купил для нее. Джулиана подарила им обоим по книге, связала каждому из них рукавицы и шарф, а маме также подарила брошь с камеей. Папе она сшила красивый халат из отреза шелка, который привезла с собой из Индии. Родители вручили ей прелестную картину, выполненную пастелью, и жемчужное ожерелье. Радостные улыбки и слова благодарности наполнили комнату вместе с покоем, которого этот дом не видел несколько поколений.
Джулиана потянулась, чтобы обнять родителей. Мама крепко прижалась к ней, и она почувствовала, как та благодарна, что ее семья соединилась. Взор Джулианы затуманился от слез счастья.
В молчании прошло несколько минут. Наконец мать выпустила ее, и Джулиана повернулась к отцу. Снова присев на краешек кровати, она разглядывала его одновременно радостно и удивленно.
Она никогда не видела, чтобы его лицо светилось такой нежностью и даже гордостью. Джулиана смотрела на него в ответ, уверенная, что на ее лице написаны те же чувства.
– Твоя мать говорит, что мы слишком похожи – оба стоим на своем до конца.
Прежде чем она успела ответить, Джулиана почувствовала, как слезы снова задрожали в уголках ее глаз.
– Мне мама говорит то же самое. Полагаю, мы должны ей поверить, потому что она прекрасно нас с тобой знает.
– Это верно. – Отец взял ее за руку. – А что насчет твоего будущего, девочка?
Джулиана глубоко вздохнула. Вот она – возможность сохранить добрые отношения с папой и отстоять право самой управлять своей жизнью. Здесь нужно осторожно выбирать слова.
– Не могу сказать ничего определенного. Я пока ни на чем не остановилась, но всякое возможно. Знаю, ты хочешь, чтобы я вышла замуж и была уверена в завтрашнем дне. Я очень ценю твою заботу обо мне и моем благополучии. Тем не менее, я отдаю себе отчет, что сама должна сделать этот выбор, потому что мне придется жить с его последствиями. Пожалуйста, пойми, это очень важно для меня, и я не собираюсь пренебрегать…
– Джулиана, девочка моя. – Его легкая улыбка была отчасти задумчивой, отчасти полной сожаления. Он снова сжал ее руку. – Я действительно желаю тебе счастья, но этот сердечный приступ научил меня, что жизнь и в самом деле слишком коротка, чтобы тратить ее на то, что делает тебя несчастным. Если Айан тебе не нравится, не выходи за него. Живи с нами, пока не выберешь будущее себе по душе. Я больше не буду надоедать тебе требованиями выйти замуж.
Джулиана молчала добрых полминуты. Она просто уставилась на отца в немом изумлении.
Папа больше не будет всеми силами добиваться, чтобы она вышла замуж за Айана? Он наконец понял, что ей нужно для счастья? Неужели он настолько доверяет ей, что позволит самой принимать решения?
– Мы с отцом как раз говорили об этом до того, как ты присоединилась к нам, милая. – Мать улыбнулась, увидев потрясение на ее лице. – Мы оба согласны, что твое замужество обрадует нас, только если мы будем знать, что ты рада ему так же, как мы.
Девушка переводила взгляд с отца на мать, которые теперь улыбались, как довольные заговорщики. Слезы, комком стоявшие в горле, брызнули из ее глаз и покатились по щекам. Ей казалось, что у ее сердца выросли крылья и оно вот-вот вылетит из груди. Покой окутал ее, словно любимое одеяло, согревая изнутри и защищая от неприятностей снаружи.
– Спасибо, – наконец сказала она дрогнувшим голосом. – Для меня это самое главное.
– А для нас самое главное, чтобы ты была счастлива, – заявила мама.
– Да, – согласился отец. – Мы оба любим тебя. Слезы радости снова брызнули у нее из глаз, когда она заключила их в свои объятия и крепко прижала к себе. Она даже представить не могла, что все разногласия между ней и отцом так замечательно уладятся. Ее счастье от такого поворота событий не могло быть более полным. И что бы Айан ни сделал, это мгновение стало возможным благодаря ему, ведь это он приехал в Индию и убедил ее вернуться домой. Иначе как бы она смогла увидеть папу в этом новом свете?
И все же она чувствовала, что чего-то не хватает.
Высвободившись из их объятий, она обернулась и поймала себя на том, что смотрит на елку, высокую, украшенную имбирными пряниками и свечками, окутанную запахом хвои. Вместо того чтобы унять ее беспокойство, она напомнила ей другую ель – ель Айана, которую они украшали в ту ночь, которую провели вместе.
Он и был тем, чего недоставало ей в жизни.
Джулиана ни разу не остановилась и не задумалась, хочет ли она в глубине души выйти замуж за Айана, любит ли его по настоящему. Вместо этого она сосредоточила свое внимание на его намерениях и поступках. Ей казалось, что нет смысла копаться в своей душе. Тогда она неистовствовала по поводу его интриг и заговоров. Она была настолько глупа, что не понимала, что его настойчивость не ограничивала свободы ее выбора. Она круглая дура, потому что осознала, что любит его, только после того как потеряла его.
Джулиана покачала головой. Все это уже не имело значения. Вопрос был в том, что ей теперь делать?
Глава 18
Затем ее лицо и тело стали меняться. Морщины избороздили ее нежное лицо, сделав жемчужно-белую кожу бесцветной и тусклой. Потом глубокие борозды и складки образовались вокруг ее глаз, рта, врезались в щеки, стирая красоту с лица. Рот Каролины открылся в безмолвном крике, когда ее кожа внезапно обвисла на плоти, съежившейся вокруг ее хрупких косточек. Кровь ручейками побежала по белым простыням. Джулиана задохнулась от ужаса, когда призрак схватился за сердце и начал корчиться в бесполезной борьбе со своей судьбой. Она таяла, терзаемая приступами боли, пока не осталось ничего от независимой, полной жизни женщины, которой была Каролина Линфорд.
Смерть забрала ее печальную душу самым ужасным способом.
Джулиана ловила ртом воздух, дрожа всем телом. На негнущихся ногах она опустилась на кровать и попыталась не обращать внимания на видение. Наконец сверкающий белый туман окутал его. Она с облегчением выдохнула, когда призрак начал быстро исчезать.
Прерывисто вздохнув, девушка медленно улеглась в постель. Мелкие бисеринки пота покрывали ее тело, запутавшееся в ночной рубашке. Часто дыша, она пыталась успокоить бешено бьющееся сердце.
Она чувствовала себя усталой и измученной. Сон не поможет и не исцелит ее. Усилием воли закрыв глаза, Джулиана заставила себя заснуть.
В воздухе не раздавалось ни звука, было даже слишком тихо. Внезапно ей показалось, будто она в могиле – закрытой, холодной, пугающе одинокой. Однако страх сковал ее настолько, что она едва могла пошевелиться.
Что убило Каролину Линфорд? Действительно ли она умерла от разбитого сердца, как намекал ее дневник? Конечно, нет. Разве такое возможно?
Не уверенная, хочет ли она получить ответ на свой вопрос, Джулиана вцепилась в одеяла, крепко зажмурив глаза. Она старалась дышать размеренно, отгородившись от тревожных мыслей. Часы в коридоре снова пробили, как напоминание о том, что весь дом тихо спит. Ее мысли неторопливо текли, сменяя друг друга…
Джулиана в одиночестве сидела на кровати, съежившись в темноте. Невероятно яркая вспышка испугала ее. Обернувшись, она увидела, что призрак появился снова, такой же, как прежде, и в то же время другой. Этот призрак был одет по моде последнего сезона, от трепещущей кружевной вставки в форме буквы «V», спускающейся от плеч к талии, до отделанных кружевом оборок на подоле и шелковистого сияния яркой ткани, благопристойно прикрывающей ее от груди до пят.
У этого призрака были золотистые волосы, на тон светлее, чем раньше, гордо расправленные плечи и светло-карие глаза… глаза Джулианы.
Ужас ледяной волной прокатился по ее телу, холод сковал ее изнутри и снаружи. Вслед за ним появился страх – сильный, пульсирующий, безжалостный. Она попыталась подняться, убежать. Но видение поработило ее, лишив способности двигаться и говорить.
Новый призрак, до боли похожий на нее, принялся плакать, сначала еле слышно. Плач все усиливался, пока мерцающую фигурку не начала бить дрожь.
Боль вызвала эти слезы. Она чувствовала удушливые волны отчаяния, исходившие от призрака, – или это была ее собственная боль?
Видение начало быстро, ужасающе стареть – кожа разлагалась, кости разрушались. Джулиана открыла рот в безмолвном крике, чувствуя каждое мучительное мгновение.
Но не так, как обычно. Да, видение обливалось слезами, но Джулиана не ощущала физических страданий. Боль пряталась в глубине ее души, обжигающая, пульсирующая, ищущая хоть какого-то облегчения. А ее сердце было… вместилищем боли, словно его разрезали надвое, оставив незаживающую рану.
Джулиана отвернулась, чтобы не видеть привидения, не желая быть свидетелем собственной ужасной смерти. Боль не прекратилась, а, наоборот, усилилась. В то время как она отвела взгляд, чтобы не видеть происходящего, и заткнула уши, чтобы не слышать предсмертной агонии призрака, ее чувства обратились внутрь, увеличив муку в душе.
Ничто никогда не причиняло ей таких ужасных страданий. Она была уверена, что они будут длиться вечно.
Внезапно видение ее тела исчезло, уступив место робкой кузине Байрона Рэдфорда Мэри. Ее рыжие локоны были аккуратно собраны на затылке, на губах играла трепетная улыбка, озаряя лицо предвкушением и надеждой. В руках она сжимала несколько белых цветков. Появился Айан и посмотрел на девушку. Он улыбнулся ей в ответ, но скорее покорно, чем радостно.
Затем он медленно вынул шпильки из волос Мэри, и шелковистая масса рассыпалась по ее плечам. Цветы девушки исчезли, когда она подняла руки, чтобы обнять Айана, и Джулиана отчетливо увидела блеск свадебной ленточки. Шок, а за ним протест обрушились на нее, словно смерч. Она едва могла дышать.
Затем Айан наклонился, чтобы запечатлеть нежный поцелуй на розовых губах Мэри.
Боль Джулианы удвоилась, а затем утроилась, когда Айан снова завладел ртом Мэри, на этот раз в более глубоком поцелуе.
Когда он потянулся к пуговицам на платье Мэри, сердце Джулианы, в очередной раз отозвавшись ужасной, острой болью, забилось в груди, словно отголоски погребального звона…
* * *
Глаза Джулианы распахнулись, словно ее веки подняла какая-то невидимая сила. Тяжело дыша, она окинула взглядом холодную комнату. Морозный воздух мгновенно остудил ее покрытую потом кожу. Каждый раз, когда она выдыхала, в воздухе появлялось белое облачко. Запах роз витал в комнате.Она задрожала и попыталась успокоить дыхание. Какой ужасный ночной кошмар! Слава Богу, это всего лишь сон.
Но ночное послание не оставило Джулиану равнодушной. Она все еще любила Айана – это было невероятно, неизбежно, неоспоримо.
Она закрыла лицо руками. А как же все уловки, к которым он прибегал, чтобы вертеть ею, как марионеткой? Ее гордость злило желание сердца сдаться. Как она могла любить его, выйти за него замуж, зная, что он без конца плел интриги, надеясь поймать ее в ловушку, чтобы получить своего племенного жеребца и конюшни для разведения лошадей, о которых он всегда мечтал?
Однако как она могла позволить ему уйти и после этого жить с этой ужасной болью, жить без него до конца своих дней?
Прерывисто вздохнув, Джулиана попыталась привести в порядок сумбурные мысли. Было ли желание основать конюшни единственной причиной, по которой Айан обманул ее? Любил ли он ее когда-нибудь?
Как-то, каким-то образом она должна узнать правду и принять решение относительно своего будущего, прежде чем Айан женится на серой мышке Мэри… и ее постигнет судьба Каролины Линфорд, чей удел – вечно страдать от разбитого сердца.
Джулиана встала поздно. Голова ее кружилась, глаза слипались. В щелки между приоткрытыми веками проник солнечный свет. Боже правый, который сейчас час? Словно по команде часы в коридоре пробили девять раз.
– Сюда, пожалуйста, – услышала она еле слышное, слезливое указание матери и нахмурилась. – Да, в спальню лорда Браунли.
Она ахнула. Отец! Пережил ли он ночь?
Резко сев в кровати, Джулиана отбросила одеяла и, накинув халат, направилась к двери. Через несколько мгновений прохладный воздух коридора коснулся ее кожи, когда она бросилась к двери, ведущей в комнату отца.
Боже, пусть он будет жив!
С сердцем, заледеневшим от страха, Джулиана быстро шла по коридору, не зная, что она обнаружит. Доктор Хэни вернулся? Или кто-то привел священника, чтобы он благословил душу отца, покидающую бренную землю?
Перейдя на бег, с развевающимися позади нее полами халата, Джулиана пулей влетела в комнату отца, совершенно не ожидая увидеть то, что предстало перед ее глазами.
Отец полулежал в кровати, опираясь на гору белых подушек. Его тонкая ночная рубашка была смята. С закрытыми глазами и безвольно вытянутыми руками он выглядел усталым и слабым. И ужасно старым, благодаря глубоким морщинам вокруг глаз, которые, врезаясь в кожу, поднимались к покрытым голубыми венами векам, и широким складкам, избороздившим его вытянутое почти серое лицо.
Но его прерывистое дыхание говорило, что он жив – по крайней мере пока.
Почувствовав, как по ее телу пробежала дрожь облегчения, Джулиана выдохнула. Смерть чуть не забрала его с земли, из семьи, у нее.
Мысль о жизни без него испугала ее. Осознав, что его последние воспоминания о жизни на земле могли быть связаны с их разногласиями и резкими словами, она почувствовала что-то очень похожее на стыд.
Возможно, отец вел себя не лучшим образом, когда дело касалось ее, но его побуждения были чистыми. Он хотел видеть ее счастливой и любимой.
Большинство отцов хотели того же самого для своих дочерей. А она, опасаясь потерять свою независимость, свою индивидуальность, мало слушала и много спорила.
А почему она боялась? Она уже не была ребенком, и отец уже не имел над ней законной власти. Овдовев, Джулиана стала женщиной, которая вольна сама делать выбор. Тем не менее, она спорила с отцом, как непослушный ребенок, возмущенный попыткой родителя повлиять на него. Глядя на его обмякшее тело, погруженное в сон, она почувствовала, что вела себя глупо. Конечно, папа всегда будет говорить ей, какой он хотел бы видеть ее жизнь, это просто в его духе. И вероятно, он не изменится. Однако прислушиваться к его словам не означало, что она не может – или не должна – сама принимать решения.
Почему ей понадобилось столько времени, чтобы понять это?
Они столько лет ссорились, понапрасну тратя время на борьбу друг с другом. Осознав, как легко она могла навсегда его потерять, Джулиана испугалась. Их споры теперь казались какими-то… незначительными. Почти глупыми.
Потому что, в конце концов, лорд Браунли был просто человеком, не сильнее остальных, не безжалостнее ее. Теперь Джулиана ясно понимала, что он не был богоподобным человеком, образ которого она рисовала в своем воображении. Он был простым смертным, несовершенным и уязвимым. И жизнь была слишком коротка, чтобы тратить ее на постоянные споры.
– Джулиана, ты здесь, – прошептала мать, схватив ее за руки. – Отец довольно хорошо себя чувствует.
– Замечательная новость.
Она снова взглянула на спящего отца. Нежность и тепло разлились у нее в груди, растопив холодный комок паники, которая грызла ее изнутри. Внезапно Джулиана поняла, что может наладить отношения с папой. Она была взрослой женщиной, способной выслушать чужие соображения, когда это необходимо, и в итоге сделать для себя правильный выбор.
Тут ее внимание привлекло яркое пятно, и она оглядела комнату. Все рождественские украшения, которые они до этого развесили в гостиной, теперь украшали спальню отца. От венков из остролиста до чулок и даже елки, которую устанавливали несколько слуг, – все это поднимало настроение мрачной серо-голубой папиной комнаты, придавая ей праздничное сияние.
– В сущности, – продолжила мать, – мне кажется, он поправится.
Когда мама сжала ее пальцы, Джулиана пожала ее руку в ответ на этот успокаивающий жест.
– Это в самом деле чудесно. Должна признаться, я боялась худшего.
– Снова недооцениваешь меня, девочка? – слабым голосом проскрипел отец из постели.
Взгляд Джулианы метнулся в сторону отца, который в данный момент взирал на мир сквозь полуприкрытые веки. Но взор его был ясным – в этом не было никаких сомнений.
– Признаю свою ошибку, – наконец прошептала она с улыбкой. – Рада видеть, что ты проснулся и разговариваешь.
Он умоляюще протянул ей руку. Папа всегда был сдержан в проявлении чувств, и Джулиана постаралась, чтобы потрясение не отразилось на ее лице. Она не питала иллюзий, что преуспела в этом, но отец ничего не сказал. Он просто протянул ей ладонь, и его губы изогнулись в усталом подобии улыбки.
Джулиана не стала колебаться. Быстрым шагом она пересекла комнату и подошла к нему, сжав его руку в своей. Его рукопожатие было теплым, успокаивающим и удивительно сильным. Это прикосновение поразило ее прямо в сердце. То, что он по-прежнему был с ней, принесло ей такое успокоение, о котором она и думать не смела.
– Счастливого Рождества, малышка, – прошептал он. Опустившись на кровать рядом с ним, она схватила другую его руку и крепко сжала.
– Счастливого Рождества, папа.
Он погладил ее по голове и взглянул на мать.
– Правда ведь, комната выглядит замечательно? Джулиана посмотрела вокруг, охватив взглядом сразу все украшения.
– Правда.
– Этим утром, когда Джеймс проснулся, – начала мама, – он сказал, что хочет провести Рождество со своей семьей. Но поскольку доктор Хэни велел, чтобы он оставался в постели несколько дней, я решила, что Рождество нужно перенести в его комнату, и он согласился.
Джулиана бросила на него удивленный взгляд. Лорд Браунли никогда не отличался любовью к праздникам и сентиментальностью. Чему обязана эта внезапная перемена?
– Это была прекрасная идея, – прошептала она.
Его смех был усталым и хриплым, но таким же живым, как всегда.
– Вижу, ты удивлена. Ничто так не заставляет ценить каждый момент, как короткое столкновение со смертью. Я хотел отпраздновать этот святой день со своей семьей, и я не предполагал, что ты будешь возражать, если мы сделаем это здесь.
Джулиана почувствовала, что ее сердцу стало тесно в груди. Слезы обожгли ей глаза.
– О, вовсе нет. Я так рада, что ты по-прежнему с нами и я могу провести этот день с тобой. Ты ужасно нас напугал.
Повинуясь внезапному порыву, Джулиана нагнулась, чтобы обнять его. Медленно, с большим трудом, папа поднял слабые руки и сомкнул их вокруг нее. Сколько времени прошло с тех пор, как он в последний раз обнимал ее? И обнимал ли он ее когда-нибудь вообще? От такой близости и радушия со стороны отца она едва могла справиться с подступившими к горлу рыданиями.
Через несколько секунд, мама присоединилась к ним. В ее больших карих глазах дрожали слезы. Она обхватила руками их обоих.
– Откроем подарки? Джулиана, я знаю, как ты всегда любила Рождество, и то, что ты дома, делает его по-настоящему особенным. – Она поцеловала обветренную щеку отца. – То, что ты жив, Джеймс, и находишься рядом с нами, – самый лучший подарок, о котором я когда-либо могла просить.
Отец улыбнулся матери.
– Да, но не единственный, который ты получишь сегодня. Джулиана, – велел он, – принеси подарки из-под елки на кровать. Мы вместе отпразднуем каждый миг этого дня.
Джулиана поспешила выполнить его просьбу. Каждый из них не спеша открыл свои подарки. Отец искренне обрадовался новым карманным часам, которые ему подарила мама. Мать вскрикнула от восхищения, увидев сапфировые серьги и браслет, которые папа купил для нее. Джулиана подарила им обоим по книге, связала каждому из них рукавицы и шарф, а маме также подарила брошь с камеей. Папе она сшила красивый халат из отреза шелка, который привезла с собой из Индии. Родители вручили ей прелестную картину, выполненную пастелью, и жемчужное ожерелье. Радостные улыбки и слова благодарности наполнили комнату вместе с покоем, которого этот дом не видел несколько поколений.
Джулиана потянулась, чтобы обнять родителей. Мама крепко прижалась к ней, и она почувствовала, как та благодарна, что ее семья соединилась. Взор Джулианы затуманился от слез счастья.
В молчании прошло несколько минут. Наконец мать выпустила ее, и Джулиана повернулась к отцу. Снова присев на краешек кровати, она разглядывала его одновременно радостно и удивленно.
Она никогда не видела, чтобы его лицо светилось такой нежностью и даже гордостью. Джулиана смотрела на него в ответ, уверенная, что на ее лице написаны те же чувства.
– Твоя мать говорит, что мы слишком похожи – оба стоим на своем до конца.
Прежде чем она успела ответить, Джулиана почувствовала, как слезы снова задрожали в уголках ее глаз.
– Мне мама говорит то же самое. Полагаю, мы должны ей поверить, потому что она прекрасно нас с тобой знает.
– Это верно. – Отец взял ее за руку. – А что насчет твоего будущего, девочка?
Джулиана глубоко вздохнула. Вот она – возможность сохранить добрые отношения с папой и отстоять право самой управлять своей жизнью. Здесь нужно осторожно выбирать слова.
– Не могу сказать ничего определенного. Я пока ни на чем не остановилась, но всякое возможно. Знаю, ты хочешь, чтобы я вышла замуж и была уверена в завтрашнем дне. Я очень ценю твою заботу обо мне и моем благополучии. Тем не менее, я отдаю себе отчет, что сама должна сделать этот выбор, потому что мне придется жить с его последствиями. Пожалуйста, пойми, это очень важно для меня, и я не собираюсь пренебрегать…
– Джулиана, девочка моя. – Его легкая улыбка была отчасти задумчивой, отчасти полной сожаления. Он снова сжал ее руку. – Я действительно желаю тебе счастья, но этот сердечный приступ научил меня, что жизнь и в самом деле слишком коротка, чтобы тратить ее на то, что делает тебя несчастным. Если Айан тебе не нравится, не выходи за него. Живи с нами, пока не выберешь будущее себе по душе. Я больше не буду надоедать тебе требованиями выйти замуж.
Джулиана молчала добрых полминуты. Она просто уставилась на отца в немом изумлении.
Папа больше не будет всеми силами добиваться, чтобы она вышла замуж за Айана? Он наконец понял, что ей нужно для счастья? Неужели он настолько доверяет ей, что позволит самой принимать решения?
– Мы с отцом как раз говорили об этом до того, как ты присоединилась к нам, милая. – Мать улыбнулась, увидев потрясение на ее лице. – Мы оба согласны, что твое замужество обрадует нас, только если мы будем знать, что ты рада ему так же, как мы.
Девушка переводила взгляд с отца на мать, которые теперь улыбались, как довольные заговорщики. Слезы, комком стоявшие в горле, брызнули из ее глаз и покатились по щекам. Ей казалось, что у ее сердца выросли крылья и оно вот-вот вылетит из груди. Покой окутал ее, словно любимое одеяло, согревая изнутри и защищая от неприятностей снаружи.
– Спасибо, – наконец сказала она дрогнувшим голосом. – Для меня это самое главное.
– А для нас самое главное, чтобы ты была счастлива, – заявила мама.
– Да, – согласился отец. – Мы оба любим тебя. Слезы радости снова брызнули у нее из глаз, когда она заключила их в свои объятия и крепко прижала к себе. Она даже представить не могла, что все разногласия между ней и отцом так замечательно уладятся. Ее счастье от такого поворота событий не могло быть более полным. И что бы Айан ни сделал, это мгновение стало возможным благодаря ему, ведь это он приехал в Индию и убедил ее вернуться домой. Иначе как бы она смогла увидеть папу в этом новом свете?
И все же она чувствовала, что чего-то не хватает.
Высвободившись из их объятий, она обернулась и поймала себя на том, что смотрит на елку, высокую, украшенную имбирными пряниками и свечками, окутанную запахом хвои. Вместо того чтобы унять ее беспокойство, она напомнила ей другую ель – ель Айана, которую они украшали в ту ночь, которую провели вместе.
Он и был тем, чего недоставало ей в жизни.
Джулиана ни разу не остановилась и не задумалась, хочет ли она в глубине души выйти замуж за Айана, любит ли его по настоящему. Вместо этого она сосредоточила свое внимание на его намерениях и поступках. Ей казалось, что нет смысла копаться в своей душе. Тогда она неистовствовала по поводу его интриг и заговоров. Она была настолько глупа, что не понимала, что его настойчивость не ограничивала свободы ее выбора. Она круглая дура, потому что осознала, что любит его, только после того как потеряла его.
Джулиана покачала головой. Все это уже не имело значения. Вопрос был в том, что ей теперь делать?
Глава 18
После полудня Джулиана с родителями мирно пообедали за столом, который временно принесли в папину комнату. Отец без единой жалобы поглощал нежирный бульон. Остальные блюда, приготовленные поваром, были верхом кулинарного мастерства. Но Джулиана почти не притронулась к сочной утке. Ей больше не надо было ломать голову над тем, стоит ли выходить замуж за Айана, но, тем не менее, он не выходил у нее из головы.
Если бы Айан не забрал назад свое предложение, то по условиям их договора сегодня она должна была дать ему ответ.
Что бы она сказала?
«Да!» – громко ответило ее сердце. Подумав еще немного, она поняла, что ее разум согласен с ним. «Да!»
Может, Айану, как и ее отцу, было свойственно плести интриги и хитрить, чтобы получить желаемое, но он никогда ни к чему ее не принуждал. Он уважал ее мнение, когда она говорила «нет». До сих пор она сама выбирала, как поступать со своей жизнью. И брак с Айаном этого не изменит.
Но если она не объявит это во всеуслышание как можно скорее – сегодня же, завтра он пойдет к кузине Байрона Мэри, начнет ухаживать за ней и, возможно, даже сделает ей предложение.
– Милая, – сказала мать, сидевшая напротив нее, – тебе не нравится пудинг?
Очнувшись от глубоких раздумий, Джулиана поняла, что вот уже несколько секунд держит у рта ложку со сливовым пудингом. Она быстро опустила ложку.
– Боюсь, в данный момент мои мысли заняты другим. – Она повернулась к отцу, не зная, как признаться, что хочет выйти замуж за человека, которого он выбрал ей в мужья. – Папа, я понимаю, сегодня Рождество, но я должна… то есть я думаю, что выбрала свой жизненный путь, и мне хотелось бы сегодня уладить все вопросы, связанные с этим.
– И ты не пожалеешь? – мягко спросил он.
– Никогда.
Она кивнула, лучась счастьем.
– Тогда ты должна идти. Джулиана заколебалась:
– Ты же понимаешь, я все равно бы пошла, даже если бы ты был против.
– Да, – сказал он, всем своим видом выражая согласие. – Ты сама должна сделать выбор. Я просто хотел благословить тебя.
– Даже не зная, каковы мои намерения?
– Ты сделаешь то, что считаешь правильным, в этом я тебе доверяю.
– Спасибо.
Ее голос дрогнул, в то время как радость расцвела внутри ее пышным цветом. Широкая улыбка снова озарила ее лицо, и она нагнулась, чтобы поцеловать отца. Папа нерешительно дотронулся до ее плеча и прошептал ей на ухо:
– Будь счастлива.
– Непременно. Я знаю, так и будет.
Она с любовью дотронулась до его бледной щеки и повернулась к матери:
– До свидания, мама. Возможно, я вернусь только к вечеру.
Мать, несмотря на паутинку мелких морщинок вокруг глаз и тридцать лет брака, которые они прожили вместе с папой, рассмеялась, как маленькая девочка.
– Передай от нас Айану сердечный привет. Она никогда не могла обмануть маму. Чувство радости и легкости наполнило Джулиану чем-то настолько возвышенным, что это не поддавалось определению. Она засмеялась в ответ:
– Сразу после того, как передам ему свой.
Мама потянулась, чтобы обнять ее – проявление родственных уз, связывающих мать и дочь, нечто настолько простое и несомненное, что Джулиана почувствовала, как ее сердце екнуло и ему стало тесно в груди от переполнившей его радости.
– Иди, милая, – прошептала мать. – Мы благословляем тебя.
Повернувшись, чтобы уйти, Джулиана чуть не столкнулась с дворецким.
– Миледи, у меня послание для его светлости. Он достаточно хорошо себя чувствует, чтобы прочесть его?
Мама посмотрела на бодрое, но несколько бледное лицо папы. В ее глазах светилась тревога.
– Джеймс?
– Давай сюда, Смайт, – сказал отец.
Пожилой дворецкий, высокий и худой, чем-то напоминающий паука в своей белой накрахмаленной рубашке, пересек комнату и протянул папе записку.
Джулиана стояла рядом, сгорая от любопытства. Конечно же, на Рождество не могло произойти ничего ужасного. Но тогда зачем кому-то понадобилось посылать такое неожиданное письмо в праздник?
Нахмурившись, она наблюдала, как отец сломал печать и развернул записку. Папа, прищурившись, всматривался в жесткую белую бумагу. В конце концов он вздохнул.
Отец протянул ей письмо, покачав седеющей головой:
– Девочка, тебе придется прочитать это. Я уже ничего не могу разобрать без очков.
В другой раз она бы посмеялась над тем, как его раздражает надвигающаяся старость. Сегодня же она просто схватила записку.
По печати Джулиана поняла, что записка от Айана. Не медля ни секунды, она вперила взгляд в косые строки, написанные его четким почерком, и прочитала вслух:
– «Мой дорогой лорд Браунли!
Пишу, чтобы напомнить Вам, что я забрал назад предложение руки и сердца, которое сделал Вашей дочери. Вы долго стремились к тому, чтобы увидеть нас мужем и женой, и с этой целью предложили мне сумму в десять тысяч фунтов, чтобы к сегодняшнему дню Ваша мечта осуществилась. Со всем уважением к Вам, милорд, я отказываюсь от Вашего предложения. Я не стану принуждать женщину быть со мной против ее воли.
Я решил остаться холостяком и уехать в свое поместье недалеко от Солсбери, что и объяснил своему уважаемому отцу. Там я начну заниматься коневодством и надеюсь в конце концов преуспеть в этом деле.
Для меня была большая честь быть Вашим соседом, и я желаю, чтобы у Вас и Вашей семьи в будущем все сложилось как нельзя лучше.
Айан Пирс, виконт Акстон».
Джулиана опустила записку. Поморгала. Смятение охватило ее, закружив мысли в бешеном вихре. Но кое-что дошло до ее сознания: Айан отказался от предложения ее отца. Он не собирается жениться на серой мышке Мэри. И он решил уехать из Линтона.
Если бы Айан не забрал назад свое предложение, то по условиям их договора сегодня она должна была дать ему ответ.
Что бы она сказала?
«Да!» – громко ответило ее сердце. Подумав еще немного, она поняла, что ее разум согласен с ним. «Да!»
Может, Айану, как и ее отцу, было свойственно плести интриги и хитрить, чтобы получить желаемое, но он никогда ни к чему ее не принуждал. Он уважал ее мнение, когда она говорила «нет». До сих пор она сама выбирала, как поступать со своей жизнью. И брак с Айаном этого не изменит.
Но если она не объявит это во всеуслышание как можно скорее – сегодня же, завтра он пойдет к кузине Байрона Мэри, начнет ухаживать за ней и, возможно, даже сделает ей предложение.
– Милая, – сказала мать, сидевшая напротив нее, – тебе не нравится пудинг?
Очнувшись от глубоких раздумий, Джулиана поняла, что вот уже несколько секунд держит у рта ложку со сливовым пудингом. Она быстро опустила ложку.
– Боюсь, в данный момент мои мысли заняты другим. – Она повернулась к отцу, не зная, как признаться, что хочет выйти замуж за человека, которого он выбрал ей в мужья. – Папа, я понимаю, сегодня Рождество, но я должна… то есть я думаю, что выбрала свой жизненный путь, и мне хотелось бы сегодня уладить все вопросы, связанные с этим.
– И ты не пожалеешь? – мягко спросил он.
– Никогда.
Она кивнула, лучась счастьем.
– Тогда ты должна идти. Джулиана заколебалась:
– Ты же понимаешь, я все равно бы пошла, даже если бы ты был против.
– Да, – сказал он, всем своим видом выражая согласие. – Ты сама должна сделать выбор. Я просто хотел благословить тебя.
– Даже не зная, каковы мои намерения?
– Ты сделаешь то, что считаешь правильным, в этом я тебе доверяю.
– Спасибо.
Ее голос дрогнул, в то время как радость расцвела внутри ее пышным цветом. Широкая улыбка снова озарила ее лицо, и она нагнулась, чтобы поцеловать отца. Папа нерешительно дотронулся до ее плеча и прошептал ей на ухо:
– Будь счастлива.
– Непременно. Я знаю, так и будет.
Она с любовью дотронулась до его бледной щеки и повернулась к матери:
– До свидания, мама. Возможно, я вернусь только к вечеру.
Мать, несмотря на паутинку мелких морщинок вокруг глаз и тридцать лет брака, которые они прожили вместе с папой, рассмеялась, как маленькая девочка.
– Передай от нас Айану сердечный привет. Она никогда не могла обмануть маму. Чувство радости и легкости наполнило Джулиану чем-то настолько возвышенным, что это не поддавалось определению. Она засмеялась в ответ:
– Сразу после того, как передам ему свой.
Мама потянулась, чтобы обнять ее – проявление родственных уз, связывающих мать и дочь, нечто настолько простое и несомненное, что Джулиана почувствовала, как ее сердце екнуло и ему стало тесно в груди от переполнившей его радости.
– Иди, милая, – прошептала мать. – Мы благословляем тебя.
Повернувшись, чтобы уйти, Джулиана чуть не столкнулась с дворецким.
– Миледи, у меня послание для его светлости. Он достаточно хорошо себя чувствует, чтобы прочесть его?
Мама посмотрела на бодрое, но несколько бледное лицо папы. В ее глазах светилась тревога.
– Джеймс?
– Давай сюда, Смайт, – сказал отец.
Пожилой дворецкий, высокий и худой, чем-то напоминающий паука в своей белой накрахмаленной рубашке, пересек комнату и протянул папе записку.
Джулиана стояла рядом, сгорая от любопытства. Конечно же, на Рождество не могло произойти ничего ужасного. Но тогда зачем кому-то понадобилось посылать такое неожиданное письмо в праздник?
Нахмурившись, она наблюдала, как отец сломал печать и развернул записку. Папа, прищурившись, всматривался в жесткую белую бумагу. В конце концов он вздохнул.
Отец протянул ей письмо, покачав седеющей головой:
– Девочка, тебе придется прочитать это. Я уже ничего не могу разобрать без очков.
В другой раз она бы посмеялась над тем, как его раздражает надвигающаяся старость. Сегодня же она просто схватила записку.
По печати Джулиана поняла, что записка от Айана. Не медля ни секунды, она вперила взгляд в косые строки, написанные его четким почерком, и прочитала вслух:
– «Мой дорогой лорд Браунли!
Пишу, чтобы напомнить Вам, что я забрал назад предложение руки и сердца, которое сделал Вашей дочери. Вы долго стремились к тому, чтобы увидеть нас мужем и женой, и с этой целью предложили мне сумму в десять тысяч фунтов, чтобы к сегодняшнему дню Ваша мечта осуществилась. Со всем уважением к Вам, милорд, я отказываюсь от Вашего предложения. Я не стану принуждать женщину быть со мной против ее воли.
Я решил остаться холостяком и уехать в свое поместье недалеко от Солсбери, что и объяснил своему уважаемому отцу. Там я начну заниматься коневодством и надеюсь в конце концов преуспеть в этом деле.
Для меня была большая честь быть Вашим соседом, и я желаю, чтобы у Вас и Вашей семьи в будущем все сложилось как нельзя лучше.
Айан Пирс, виконт Акстон».
Джулиана опустила записку. Поморгала. Смятение охватило ее, закружив мысли в бешеном вихре. Но кое-что дошло до ее сознания: Айан отказался от предложения ее отца. Он не собирается жениться на серой мышке Мэри. И он решил уехать из Линтона.