Брехт Бертольд. Кавказский меловой круг

   Второй латник. А кто же управлял, если визиря повесили?
   Аздак. Один крестьянин.
   Второй латник. А кто командовал войском?
   Аздак. Солдат, один солдат.
   Второй латник. А кто выплачивал жалованье?
   Аздак. Красильщик, красильщик выплачивал жалованье.
   Второй латник. А не ковровщик случайно?
   Первый латник. А почему так вышло? Эй ты, перс!
   Аздак. "Почему так вышло?" Разве нужна какая-то особая причина? Почему ты чешешься, братец? Война! Слишком уж долгая война! Никакой справедливости! Мой дедушка привез оттуда песенку. Сейчас мы с моим другом полицейским исполним ее. (Шалве.) Держи веревку покрепче, это как раз подходит к песне.
   (Поет. Шалва держит его за веревку.)
   Почему у сынов наших нет больше крови, а
   у дочек слез не осталось,
   А кровь осталась лишь у телят на бойне?
   А слезы льют нынче только плакучие ивы
   над озером Урми?
   Шаху новые земли нужны, и крестьянин платит
   налоги.
   Чтобы крышу мира завоевать, крыши срывают
   с хижин.
   К черту на кулички наших мужчин угоняют,
   Чтобы начальство сидело дома за чашей.
   Солдаты режут друг друга, полководцы салютуют
   друг другу,
   Вдовий грош проверяют на зуб - не фальшив ли.
   А сабли тупятся.
   Битва проиграна. Все равно за шлемы
   заплачено.
   Разве не так, разве не так?
   Полицейский Шалва. Да-да-да-да-да. Именно так.
   Аздак. Хотите послушать до конца?
   Первый латник утвердительно кивает.
   Второй латник (полицейскому). Он тебя уже научил этой песне?
   Полицейский Шалва. Так точно. Только у меня голос неважный.
   Второй латник. И то сказать. (Аздаку.) Продолжай.
   Аздак. Во второй строфе говорится о мире. (Поет.)
   Канцелярии переполнены, чиновники сидят чуть
   ли не на улице,
   Реки выходят из берегов и опустошают поля.
   Кто не может сам расстегнуть штаны, тот
   государством правит.
   Кто считать не умеет до четырех, тот восемь
   блюд пожирает.
   Продавцы покупателей ищут, но кругом
   голодающих видят.
   Оборванные ткачи стоят у ткацких станков,
   Разве не так, разве не так?
   Полицейский Шалва. Да-да-да-да-да. Именно так.
   Аздак.
   Вот почему у сынов наших нет больше крови, а
   у дочек слез не осталось,
   А кровь осталась лишь у телят на бойне,
   А слезы льют нынче только плакучие ивы
   над озером Урми.
   Первый латник (после паузы). Не собираешься ли ты спеть эту песню здесь, в городе?
   Аздак. А что в ней неверно?
   Первый латник. Видишь зарево?
   Аздак оглядывается. На небе - зарево пожара.
   Это в предместье. Когда князь Казбеки обезглавил сегодня утром губернатора Абашвили, наши ковровщики тоже заболели "персидской болезнью" и задали князю Казбеки вопрос, не ест ли он тоже слишком много блюд подряд. А сегодня утром они вздернули городского судью. Но мы оставили от них мокрое место, нам дали по сто пиастров за каждого ковровщика, понимаешь?
   Аздак (после паузы). Понимаю. (Испуганно озирается, тихонько отходит в сторону, садится на землю и подпирает руками голову.)
   Первый латник (третьему, после того как все они выпили еще по чаше). Смотри, что сейчас будет.
   Первый и второй латники подходят к Аздаку, отрезая ему путь к бегству.
   Полицейский Шалва. Господа, он не такой уж плохой человек. Разве что курицу иногда стащит или, может, зайца.
   Второй латник (подойдя вплотную к Аздаку). Ты пришел сюда, чтобы половить рыбки в мутной воде, так, что ли?
   Аздак (глядя на латника). Не знаю, зачем я сюда пришел!
   Второй латник. Уж не заодно ли ты с ковровщиками?
   Аздак отрицательно качает головой.
   А как же насчет песенки?
   Аздак. Это пел дед. Глупый, темный человек.
   Второй латник. Верно. Ну а как же насчет красильщика, который выплачивал жалованье?
   Аздак. Это было в Персии.
   Первый латник. А кто обвинял себя в том, что не повесил своими руками великого князя?
   Аздак. Разве я не сказал, что дал ему удрать? Полицейский Шалва. Я свидетель. Он дал ему удрать.
   Латники тащат Аздака к виселице. Аздак кричит. Латники отпускают его и хохочут. Аздак тоже начинает смеяться и смеется громче всех. Затем его развязывают. Все пьют вино. Входит жирный князь Казбеки с молодым человеком.
   Первый латник (Аздаку). Вот они, твои новые времена.
   Всеобщий смех.
   Жирный князь. Что тут смешного, друзья мои? Позвольте мне поговорить с вами серьезно. Вчера утром князья Грузии свергли развязавшее войну правительство великого князя и устранили его губернаторов. К сожалению, самому великому князю удалось бежать. В этот критический час наши ковровщики, недовольные всегда и всем, не преминули взбунтоваться и повесили нашего дорогого судью, всеми любимого Ило Орбелиани. Тс-тс-тс. Друзья мои, нам нужен теперь в Грузии мир, мир, мир. И справедливость! Вот мой дорогой племянник Бизерган Казбеки, очень способный человек. Пусть он будет судьей. То есть последнее слово за народом.
   Первый латник. Это как понимать? Мы должны избрать судью, что ли?
   Жирный князь. Совершенно верно. Народ выдвигает способного человека. Посоветуйтесь между собой, друзья.
   Латники шушукаются.
   Не беспокойся, лисенок, место за тобой. А как только мы сцапаем великого князя, мы перестанем лизать задницу черни.
   Латники (между собой). Они наложили в штаны, потому что не смогли
   сцапать великого князя.
   - Молодец этот писарь, он дал ему улизнуть.
   - Они чувствуют себя не очень-то уверенно, поэтому и "друзья мои",
   и "за народом последнее слово".
   - Теперь ему нужна даже справедливость в Грузии.
   - Трескотня остается трескотней, и это тоже трескотня.
   - Спросим-ка писаря, он на справедливости собаку съел.
   - Эй ты, чучело, как по-твоему, годится племянничек в судьи?
   Аздак. Это вы мне?
   Первый латник (повторяет). Как по-твоему, годится племянник в судьи?
   Аздак. Вы спрашиваете меня? Или я ослышался?
   Второй латник. Тебя, тебя, почему не тебя? Ну-ка, блесни умом!
   Аздак. Я вас понимаю, вы хотите проверить его как следует. Правильно? Так вот, нет ли у вас в запасе опытного преступника, чтобы кандидат показал на нем свое умение?
   Третий латник. Дай подумать. У нас есть два врача этой коровы губернаторши. Возьмем их, а?
   Аздак. Стоп, так не годится. Нельзя брать настоящих преступников, если судья не утвержден. Пусть он осел, но он должен быть утвержден, иначе нарушается законность. Законность - это очень чувствительная вещь, скажем, как селезенка. По селезенке нельзя бить кулаком, а то убьешь насмерть. Вы можете повесить обоих врачей, и законность нисколько не будет нарушена, если судья к этому непричастен. Законность любит, чтобы все было честь честью, такая уж она застенчивая. Скажем, судья вздумал упрятать в тюрьму женщину, укравшую для ребенка кукурузную лепешку. Но он не облачился в судейскую мантию или почесался во время вынесения приговора, обнажив больше трети своего тела - для этого, наверно, надо почесать бедро, - и, пожалуйста, приговор недействителен. Законность оскорблена! Скорее уж может вынести приговор судейская мантия или судейская шляпа, чем человек без этих принадлежностей. Законность бесследно исчезает, если за ней не следить. Нельзя выпить вино, которое вылакала собака. Оно исчезло бесследно. Вот так же и законность.
   Первый латник. Что же ты предлагаешь, дотошный ты человек?
   Аздак. Я буду обвиняемым. Уж я-то знаю, кого я буду изображать. (Шепчет им что-то на ухо.) Первый латник. Ты?
   Все хохочут.
   Жирный князь. Что вы решили?
   Первый латник. Мы решили устроить испытание. Наш друг будет играть роль обвиняемого, а судейское кресло пусть займет кандидат на должность.
   Жирный князь. Это несколько необычно. А впрочем, почему бы и нет? (Племяннику.) Пустая формальность, лисенок. Как там тебя учили, кто скорее приходит к цели - медленный или быстрый?
   Племянник. Скорее всех - хитрый, дядя Арсен.
   Племянник садится в кресло. Жирный князь становится у него за спиной.
   Латники усаживаются на ступеньки.
   Аздак (делает несколько шагов, явно подражая походке великого князя). Есть ли здесь кто-нибудь, кто меня знает? Я великий князь.
   Жирный князь. Кто он?
   Второй латник. Великий князь. Он в самом деле с ним знаком.
   Жирный князь. Хорошо.
   Первый латник. Начинайте процесс.
   Аздак. Итак, меня обвиняют в том, что я развязал войну. Смешно. Я говорю - смешно, вам этого мало? Хорошо, тогда вот мои адвокаты, их, кажется, человек пятьсот. (Делает жест, как бы указывая на множество сопровождающих его адвокатов.) Прошу предоставить моим адвокатам все имеющиеся в зале места.
   Латники смеются, жирный князь тоже смеется.
   Племянник (латникам). Вы хотите, чтобы я разобрал это дело? Должен сказать, что нахожу его по меньшей мере необычным. Впрочем, все зависит от вкуса.
   Первый латник. Валяй.
   Жирный князь (улыбаясь). Покажи ему, лисенок.
   Племянник. Отлично. Истец: народ Грузии, ответчик: великий князь. Что вы можете сказать, обвиняемый?
   Аздак. Очень многое. Я, конечно, своими глазами читал, что война проиграна. Но в свое время я начал войну по совету патриотов, таких, как дядюшка Казбеки. Требую пригласить дядюшку Казбеки в свидетели.
   Жирный князь (латникам, дружелюбно). Забавная штука, а?
   Племянник. Просьба отклоняется. Вас обвиняют не в том, что вы объявили войну - это приходится делать всякому правителю, - а в том, что вы ее плохо вели.
   Аздак. Глупости. Вообще ее не вел. Предоставил вести ее другим. Предоставил вести ее князьям. Они ее, конечно, угробили.
   Племянник. Но вы по крайней мере не отрицаете, что осуществляли верховное командование?
   Аздак. Ни в коем случае. Всегда осуществлял верховное командование. Едва родился, командовал нянькой. Так уж воспитан - чтобы справить нужду, хожу в уборную. Привык приказывать. Всегда приказывал чиновникам расхищать казну. Офицеры секут солдат только по моему приказу. Помещики спят с женами крестьян только по моему строжайшему приказу. Дядюшка Казбеки - вот он перед вами - отрастил себе брюхо только по моему приказу.
   Латники (аплодируют). Ловко! Да здравствует великий князь!
   Жирный князь. Ну-ка, лисенок, ответь ему. Я тебя поддержу.
   Племянник. Я ему отвечу, и отвечу так, чтобы соблюсти достоинство суда. Обвиняемый, будьте добры уважать суд.
   Аздак. Согласен. Приказываю вам продолжать допрос.
   Племянник. Вы мне не приказывайте. Итак, вы утверждаете, что начать войну заставили вас князья. В таком случае, как можете вы утверждать, что князья угробили войну?
   Аздак. Не давали достаточного количества рекрутов, растрачивали казенные деньги, поставляли больных лошадей, пьянствовали в публичных домах, когда шло наступление. Беру в свидетели дядюшку.
   Племянник. Неужели вы будете отстаивать нелепое утверждение, что князья нашей страны не боролись?
   Аздак. Нет. Князья боролись. Боролись за получение военных подрядов.
   Жирный князь (вскакивает). Это уж слишком. Он говорит как настоящий ковровщик.
   Аздак. В самом деле? Но я говорю только правду.
   Жирный князь. Вздернуть! Вздернуть!
   Первый латник. Спокойно. Продолжайте, ваша милость.
   Племянник. Тише! Объявляю приговор. Смертная казнь через повешение. Вас вздернут. Вы проиграли войну. Приговор окончательный. Обжалованию не подлежит.
   Жирный князь (исступленно). Увести! Увести! Увести!
   Аздак. Молодой человек, я хочу дать вам один дельный совет. Будучи лицом официальным, не кричите. Кто воет как волк, не может занять вакансии сторожевого пса. Ясно?
   Жирный князь. Вздернуть!
   Аздак. Если люди заметят, что князья говорят тем же языком, что и великий князь, они еще чего доброго, вздернут и великого князя и князей. Как бы то ни было, подаю кассацию. Основание: война проиграна, но не для князей. Князья свою войну выиграли. Им заплатили три миллиона восемьсот шестьдесят три тысячи пиастров за лошадей, которых они не поставили.
   Жирный князь. Вздернуть!
   Аздак. Восемь миллионов двести сорок тысяч пиастров за довольствие рекрутов, которых они также не поставили.
   Жирный князь. Вздернуть!
   Аздак. Следовательно, они победили. Войну проиграла только Грузия, каковая на данном суде не присутствует.
   Жирный князь. Я думаю, хватит, друзья. (Аздаку.) Уходи, висельник. (Латникам.) Я думаю, друзья, что теперь можно и утвердить нового судью.
   Первый латник. Да, теперь можно. Снимите-ка с него мантию!
   Один из латников подставляет спину, другой становится на нее и снимает
   с повешенного судейскую мантию.
   А теперь (племяннику) уходи отсюда, на всякое кресло своя задница. (Аздаку.) Иди-ка сюда и садись в судейское кресло.
   Аздак медлит.
   Садись, старина.
   Латники ведут Аздака к креслу.
   Судьи всегда были пропащими людьми, так пусть теперь пропащий человек станет судьей.
   Аздаку накидывают на плечи судейскую мантию и надевают на голову
   плетенку от бутыли.
   Поглядите, каков судья.
   Певец.
   Была гражданская война, правители дрожали.
   Судьею латники назначили Аздака.
   Два года отправлял он эту должность.
   Певец и музыканты (вместе).
   Ветры огненные дули,
   Города в крови тонули,
   И по всей стране творился кавардак,
   Воры правили делами,
   Святотатцы пели в храме,
   А судьею был известный нам Аздак.
   На судейском кресле сидит Аздак и чистит яблоко. Полицейский Шалва подметает пол. Слева от судьи - инвалид в кресле-каталке, врач обвиняемый и хромой оборванец. Справа - молодой человек, обвиняемый в вымогательстве. На часах
   стоит латник с полковым знаменем.
   Аздак. Ввиду большого количества дел суд разбирает сегодня каждые два дела одновременно. Перед тем как начать, я должен сделать краткое сообщение: я беру. (Протягивает руку.)
   Один лишь вымогатель достает деньги и дает их ему.
   Аздак. Оставляю за собой право наложить на одну из сторон (смотрит на инвалида) взыскание за неуважение к суду. (Врачу.) Ты врач, а ты (инвалиду) его обвиняешь. Виновен ли врач в теперешнем твоем состоянии?
   Инвалид. Конечно. Из-за него меня хватил удар.
   Аздак. Значит, небрежность при исполнении профессиональных обязанностей.
   Инвалид. Больше чем небрежность. Я дал ему в долг денег на учение. Он их до сих пор не вернул, а когда я узнал, что он лечит своих пациентов бесплатно, меня разбил паралич.
   Аздак. Еще бы. (Хромому.) А тебе что здесь нужно?
   Хромой. Я и есть пациент, ваша милость.
   Аздак. Он, верно, лечил тебе ногу?
   Хромой. Лечил, да не ту. У меня ревматизм в левой ноге, а он оперировал правую. Вот я и хромаю теперь.
   Аздак. Оперировал-то он безвозмездно?
   Инвалид. Операцию, которая стоит пятьсот пиастров, он сделал безвозмездно! За спасибо! И я еще платил за его учение! (Врачу.) Разве тебя учили в школе делать операции даром?
   Врач. Ваша милость, действительно, гонорар принято взимать перед операцией, потому что перед ней пациент платит гораздо охотнее, чем после нее. По-человечески это можно понять. В данном случае, приступая к операции, я полагал, что гонорар передан уже моему слуге. В этом я ошибся.
   Инвалид. Он ошибся! Хороший врач не ошибается! Он все выяснит, прежде чем резать.
   Аздак. Это верно. (Шалве.) Какое у нас второе дело, господин общественный обвинитель?
   Полицейский Шалва (усердно подметая пол). Вымогательство.
   Вымогатель. Высокий суд, я невиновен. Я только хотел узнать у этого помещика, действительно ли он изнасиловал свою племянницу. Он дружески разъяснил мне, что нет, и дал мне денег только для того, чтобы я смог нанять для своего дядюшки учителя музыки.
   Аздак. Ага! (Врачу.) Ну а ты, врач, ты ведь не можешь сослаться на какие-либо смягчающие твою вину обстоятельства?
   Врач. Разве только, что человеку свойственно ошибаться.
   Аздак. Разве ты не знаешь, что хорошему врачу присуще чувство ответственности в денежных делах? Мне рассказывали об одном враче, который выжал из вывихнутого пальца своего пациента тысячу пиастров, установив, что причиной заболевания является нарушение кровообращения. А плохой врач скорее всего проглядел бы такой случай. В другой раз этот искусный врач столь тщательно продумал курс лечения, что заурядное разлитие желчи превратилось в сплошной золотой дождь. Нет, ты не заслуживаешь прощения. Один зерноторговец послал своего сына в медицинскую школу, чтобы тот изучил торговое дело. Настолько хорошо поставлено там обучение. (Вымогателю.) Как фамилия помещика?
   Полицейский Шалва. Он просил не называть его фамилии.
   Аздак. В таком случае я выношу приговоры. Факт вымогательства суд считает доказанным, а ты (инвалиду) приговорен к штрафу в тысячу пиастров. Если у тебя будет второй удар, врач обязан бесплатно тебя лечить, а понадобится, то и ампутировать. (Хромому.) Тебе в возмещение убытков суд присуждает бутылку французской водки. (Вымогателю.) Ты должен передать половину своего гонорара общественному обвинителю, чтобы суд we огласил имени помещика. Кроме того, суд советует тебе приняться за изучение медицины, так как ты обнаружил способности к этой науке. Что касается тебя, врач, то за непростительную профессиональную ошибку ты по суду оправдан. Следующие!
   Певец и музыканты.
   Ах, что гнило, то не мило.
   Что прекрасно, то опасно.
   А закон гласит и этак и так.
   Потому решили люди:
   Двое спорят, третий судит.
   Ну а судит очень ловко наш Аздак.
   Из постоялого двора, расположенного у самой дороги, выходит Аздак. За ним следует хозяин постоялого двора, старик с длинной бородой. Работник и полицейский Шалва тащат судейское кресло. Латник с полковым знаменем
   становится на свой пост.
   Аздак. Поставьте его вот сюда. По крайней мере здесь можно дышать, чувствуется ветерок из лимоновой рощи. Юстиции полезен свежий воздух. Ветер задирает ей юбки, и сразу видно, что под ними. Не надо было нам столько есть, Шалва. Эти инспекционные поездки очень утомительны. (Хозяину.) Дело идет о твоей невестке?
   Хозяин. Ваша милость, дело идет о чести семьи. Вместо сына, который уехал по делам в горы, с жалобой обращаюсь я. Вот он, провинившийся работник, а вот и моя достойная сожаления невестка.
   Входит невестка, особа с пышными формами. Лицо ее скрыто покрывалом.
   Аздак (садится). Я беру.
   Хозяин со вздохом дает ему деньги.
   Так. Теперь все формальности выполнены. Речь идет об изнасиловании?
   Хозяин. Ваша милость, я застал этого парня в конюшне как раз в ту минуту, когда он повалил нашу Тамару на солому.
   Аздак. Совершенно верно. Конюшня. Чудесные лошадки. Особенно та маленькая, буланая.
   Хозяин. Конечно, я тут же вместо сына стал стыдить Тамару.
   Аздак (серьезно). Я говорю, что буланая мне нравится.
   Хозяин (холодно). В самом деле? Тамара призналась мне, что работник сошелся с ней вопреки ее желанию.
   Аздак. Скинь покрывало, Тамара.
   Она открывает лицо.
   Тамара, ты нравишься суду. Расскажи, как было дело.
   Тамара (заученно). Я вошла в конюшню, чтобы поглядеть на нового жеребеночка. Работник заговорил со мной первый. Он сказал: "Ну и жара сегодня" - и положил мне руку на левую грудь. Я сказала ему: "Не делай этого", но он продолжал непристойно меня ощупывать, что вызвало у меня гнев. Прежде чем я разгадала его греховные намерения, он сделал свое черное дело. Затем вошел свекор и стал по ошибке пинать меня ногами.
   Хозяин (объясняя). Вместо сына.
   Аздак (работнику). Признаешь ли ты, что ты заговорил с ней первый?
   Работник. Признаю.
   Аздак. Тамара, ты любишь сладкое?
   Тамара. Да. Семечки.
   Аздак. Ты подолгу сидишь в лохани, когда моешься?
   Тамара. Полчаса или около того.
   Аздак. Господин общественный обвинитель, положи свой нож на землю, вон туда.
   Полицейский Шалва кладет нож.
   Тамара, пойди подними нож общественного обвинителя.
   Тамара, покачивая бедрами, идет и поднимает нож.
   (Показывает на нее.) Вы видите? Как все это качается? Преступная часть обнаружена. Факт насилия доказан. Из-за неумеренного потребления пищи, особенно сластей, из-за того, что ты подолгу сидишь в теплой воде, из-за лени и слишком* мягкой кожи ты изнасиловала этого несчастного человека. Ты думаешь, что, расхаживая с таким задом, можно увернуться от правосудия? Это же предумышленное нападение с опасным оружием. Согласно приговору ты передашь суду буланую лошадку, на которой ездит твой свекор вместо сына. А теперь ты пройдешь со мной в конюшню, Тамара, чтобы суд ознакомился с местом преступления.
   По Военно-Грузинской дороге идут латники. Из одного места в другое носят они судейское кресло, на котором сидит Аздак. За ними - полицейский Шалва и работник. Шалва тащит виселицу. Работник ведет на поводу буланую лошадку.
   Певец и музыканты.
   У господ кипела ссора,
   Но от этого раздора
   Жил немножечко вольготнее бедняк.
   По дорогам пестрым края,
   Правду кривдой побивая,
   К бедным людям ездил суд вершить Аздак.
   Присуждал он все голодным,
   Беднякам, себе подобным,
   И скреплял печатью каждый свой шаг,
   Под шумок разбойным сбродом
   Вознесенный над народом
   И неправедный и праведный Аздак.
   Процессия удаляется.
   Не ходите к вашим ближним
   С христианским вздором книжным:
   Не дождетесь вы от проповеди благ.
   А ходите с топорами
   И поверите вы сами
   В чудеса, в какие верил наш Аздак.
   Судейское кресло Аздака стоит в кабачке. Перед Аздаком, которому полицейский Шалва подает вино, стоят трое кулаков. В углу - старая крестьянка. В открытых дверях и снаружи - деревенские жители. Латник с полковым знаменем
   стоит на часах.
   Аздак. Слово имеет господин общественный обвинитель.
   Полицейский Шалва. Дело идет о корове. Обвиняемая уже пять недель укрывает у себя в хлеву корову, принадлежащую зажиточному крестьянину Дволадзе. У нее обнаружили также украденный окорок. Когда зажиточный крестьянин Рухадзе потребовал у обвиняемой арендной платы за принадлежащую ему землю, все его коровы были тотчас же кем-то прирезаны.
   Кулаки. Дело идет о моем окороке, ваша милость.
   - Дело идет о моей корове, ваша милость.
   - Дело идет о моей земле, вата милость.
   Аздак. А ты что на это скажешь, мамаша?
   Старуха. Ваша милость, пять недель назад, под утро, ко мне постучались. Выхожу - стоит человек с бородой и держит за веревку корову. Он мне и говорит: "Любезная хозяйка, я чудотворец, святой Бандитус. Твой сын погиб на войне, и на память о нем я дарю тебе эту корову. Ходи за ней хорошенько".
   Кулаки. Это разбойник Ираклий, ваша милость.
   - Ее свояк, ваша милость!
   - Конокрад и поджигатель!
   - Голову бы ему отрубить!
   Снаружи доносится женский крик. Толпа в беспокойстве отступает. Входит
   бандит Ираклий с огромным топором.
   Ираклий! (Крестятся.)
   Бандит. Добрый вечер, честная компания! Стакан вина!
   Аздак. Господин общественный обвинитель, стакан вина гостю. Кто ты такой?
   Бандит. Я странствующий отшельник, ваша милость. Благодарю вас за угощение. (Залпом осушает стакан, поданный Шалвой.) Еще один.
   Аздак. Я Аздак. (Встает и отвешивает поклон.)
   Бандит также кланяется.
   Суд приветствует отшельника. Продолжай, мамаша.
   Старуха. Ваша милость, в ту ночь я еще не знала, что святой Бандитус способен творить чудеса. Он привел корову, и только. А дня через два, тоже ночью, приходят ко мне работники этого кулака и хотят увести мою корову. И вдруг они поворачивают назад, и на головах у них выскакивают огромные шишки. Тут я и поняла, что святой Бандитус смирил их сердца и наставил их на путь любви к ближнему.
   Бандит громко смеется.
   Первый кулак. Я знаю, чем он их наставил.
   Аздак. Хорошо, что знаешь. Потом ты нам расскажешь. А пока продолжай ты!
   Старуха. Затем, ваша милость, на путь добра стал кулак Рухадзе. Раньше это был сущий дьявол, любой подтвердит. Но благодаря святому Бандитусу он перестал брать с меня аренду за землю.
   Второй кулак. Потому что на выгоне перерезали всех моих коров.
   Бандит смеется.
   Старуха (Аздак знаком велит ей продолжать). А однажды утром ко мне в окно влетел окорок. Он попал мне прямо в поясницу, так что я до сих пор хромаю. Вот поглядите, ваша милость. (Делает несколько шагов.)
   Бандит смеется.
   Конечно, это чудо. Хотела бы я знать, ваша милость, где это видано, чтобы старому бедному человеку приносили окорок!
   Бандит всхлипывает.
   Аздак (вставая). Твой вопрос, мамаша, поразил суд в самое сердце. Будь добра, сядь сюда.
   Старуха, помедлив, садится в судейское кресло.
   (Со стаканом в руке садится на пол.)
   Мамаша, я чуть не назвал тебя матушкой
   Грузией.
   Тебя обобрали, а твои сыновья - на войне.
   Ты избита, исхлестана, но ты не теряешь
   надежды.
   Ты плачешь, когда корову приводят к тебе.
   Ты удивляешься, если тебя не бьют.
   О, сжалься над нами, мамаша, не суди нас
   жестоко!
   (Кричит на кулаков.) Сознайтесь, безбожники, что вы не верите в чудеса! Каждый из вас приговорен к штрафу в пятьсот пиастров за безбожие! Вон!
   Кулаки смиренно уходят.
   А ты, мамаша, и ты, благочестивая душа (бандиту), выпейте по стакану вина с общественным обвинителем и Аздаком.
   Певец и музыканты.
   Хоть законы и исконны,
   Он, как хлеб, ломал законы,
   Чтоб народ отведал права натощак.
   И легко было крестьянам
   Подкупить пустым карманом
   Своего судью по имени Аздак.
   Чтоб своих не дать в обиду,
   Он обвешивал Фемиду,
   Передергивая, если что не так.
   В черной мантии судейской,
   Под защитой полицейской,