Брэнд Макс. Чужак

   — Что вам здесь понадобилось, Шерри? — удивился он.
   — Хочу, чтобы вы прекратили этот вздор, — ответил тот.
   — Вот как?! — воскликнул издатель. — А вы можете объяснить мне, почему я должен прекратить это?
   — Ради здравого смысла и приличия, хотя бы поэтому, — заявил Малыш Лю.
   — Здравый смысл и приличия — вещи хорошие, — согласился издатель, — но не могли бы вы назвать такое время, когда они воздействовали на рост тиража? На прошлой неделе я в три раза увеличил тираж моей газеты, сделав ее самой массовой во всем графстве. И хочу сохранить такой тираж — до тех пор, пока Лю Шерри будет давать мне хороший материал, как вы делаете сегодня!
   И тут в углах кабинета откуда-то появились два фотографа, защелкали фотокамерами. Выругавшись, Малыш Лю повернулся и опрометью бросился вон.
   Он отправился к шерифу и строго потребовал, чтобы прекратили его обзывать.
   — Я человек миролюбивый, — заявил ему Шерри. — А они выставляют меня мошенником и вообще никудышным артистом.
   — Успокойтесь, успокойтесь! — утихомирил его Герберт Мун. — Еще через несколько дней вы получите представление о том, что значит выставлять свою кандидатуру на выборах!

Глава 23

   Пусть преступность нарастает, а глупых поступков становится все больше, пресса все равно должна остаться свободной. Когда до Шерри, наконец, дошел смысл этого лозунга и он понял, что изменить ничего невозможно, заскрежетал зубами и не стал больше протестовать. Но однажды, когда кинооператор направил на него камеру со слишком близкого расстояния, схватил этот тяжелый и дорогостоящий аппарат и швырнул им в него. Человек и камера покатились в пыли, а Малыш стоял и смотрел на них.
   — В следующий раз отхлещу вас арапником! — пригрозил он неудачливому киношнику. — А если и это не поможет, пущу в ход кулаки.
   Кинооператор испугался до смерти, но это происшествие не помешало другим фотографам с такой же поспешностью, как и прежде, делать его снимки. Более того, оно лишь подлило масла в огонь. «Мне придется пустить в ход кулаки!» — стояла подпись под очередной фотографией, запечатлевшей огромные ручищи Малыша.
   Шерри стал проявлять большую осторожность, когда увидел, какой поток гласности несется на него день за днем.
   — Это закончится неприятностью, — заверил он своего друга Ленга. — Если молодые ослы заявятся сюда, чтобы очередной раз очернить мое доброе имя, я позабочусь о коротком заголовке для каждого, кто захочет меня приложить! Да и пуля вдогонку тоже не помешает!
   — Точно, — согласился Ленг. — Теперь всякий раз, когда ты пойдешь в город, я буду тебя сопровождать. Позабочусь, чтобы на тебя не напали из-за спины. Я думаю так же, как и ты. Чем больше говорят о человеке, тем скорее он приближается к своему последнему снимку! По-моему, газеты просто несносны. Ты видел статейку, которую они напечатали обо мне? О моем разбитом сердце из-за давно бросившей меня возлюбленной и о другой чепухе, от чтения которой поползут мурашки по спине?
   Здоровяк широко ухмыльнулся.
   — Я почти поверил в то, что ты отправил их по верному следу, — проворчал Пит. — Ладно, пошли! Сегодня мы должны закончить осмотр дома.
   Они обшарили его сверху донизу, естественно, больше всего внимания уделив комнате Оливера Вилтона.
   — Конечно, он превратил ее в своего рода сейф, напихав туда таких вещей, которые стоят того, чтобы ими поживиться! — заметил Шерри.
   И они два дня прокопались там, обследуя каждую трещину, простукивая каждый дюйм на стенах.
   Но ничего не нашли.
   Потом спустились ниже, осматривая другие комнаты дома. Им никто не мешал. Прислугу отпустили в соответствии с пожеланием Леймана. Сам доктор изредка появлялся в доме на холме, чтобы взять книги или бумаги для Беатрис. Кроме него, больше никто туда не поднимался. Сначала доктора разбирало любопытство, зачем бывшие охранники задержались в доме. Но когда они недвусмысленно уклонились от его расспросов, не стал настаивать на ответах. Только один раз он заметил Шерри:
   — Не думаете ли вы, мой друг, что оказываете Беатрис добрую услугу, пытаясь связать ее имя со всеми вашими прежними приключениями?
   — Неужели я вываливаю ее в грязи? — резко парировал Малыш.
   — Ладно, ладно! — успокаивающе и вполне добродушно произнес доктор. — Вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. Знаю, что вы, ребята, не сделаете для нее ничего плохого, но дело в том, что вы порождаете массу толков, а чем больше болтовни, тем хуже для Беатрис. Ведь открыто говорят, что я нанял вас; чтобы в крайнем случае нарушить закон. Конечно, это отрицательно скажется на настроении адвокатов, которые будут ее защищать.
   — Вы хотите, чтобы я убрался отсюда? — прямо задал вопрос Шерри.
   — Вот именно, — подтвердил Лейман, который отличался откровенностью.
   — Если бы я смог это сделать, то так бы и поступил, — признался Малыш. — Но дело в том, что я должен остаться. Не могу оторваться отсюда. Пытался уже, но это противно моей натуре.
   Доктор не стал больше продолжать эту тему. Питу он казался агрессивным человеком. А Шерри, наоборот, нравилась хладнокровность его рассуждений, которая так тревожила Ленга. Каким бы ни оказался Лейман — человек он был стоящий.
   В тот день никто их не потревожил, даже он. Они еще раз осмотрели все, начиная с верхней части дома, оставив напоследок подвал. С ним Пит и Малыш связывали самые большие надежды после того, как разочаровались в комнате Вилтона, поэтому приступили к его обследованию с особой тщательностью. Под домом построили большое помещение из дерева, два огромных хранилища для продуктовых припасов, а в передней части дома, где склон позволял вставить окна, — две небольшие комнатки, несомненно предназначенные для слуг, но так и оставшиеся необжитыми. Окна никогда не открывались, о чем говорила засохшая в пазах краска.
   Они методически обследовали комнаты и связывавшие их коридоры, шарили, рылись, простукивали.
   — Совсем не нужен бочонок, чтобы спрятать жемчуг на полмиллиона долларов! — не уставал предостерегать друга Пит Ленг.
   Но когда в подвале стало темно и они закончили осмотр деревянной комнаты, перетаскав там, по крайней мере, целый штабель бревен, Ленг сам был вынужден признать, что они ошибались. Жемчуг хранился не в доме!
   Для них это стало большим разочарованием. Как сказал Пит, логически из этого можно было сделать только один вывод: если жемчуга нет в доме, то где он может находиться? Ясно, что Вилтон не выходил из своей комнаты, чтобы взять на встречу с Феннелом пригоршню жемчужин.
   — Ты помнишь, — сказал Шерри, — что рассказывала Беатрис о подслушанном ею в лесу разговоре между ее дядей и каким-то мужчиной, чей голос напомнил ей голос Леймана? Вилтон утверждал, что у него «их» нет. Он разволновался и рассердился из-за этого. Что он имел в виду, произнося это слово «их», если не жемчужины?
   — Ты, Малыш, говоришь как по книжке читаешь, — похвалил Ленг. — Выходит, Вилтон потерял их? Потерял весь жемчуг, за исключением пригоршни, которую хранил при себе вроде сувенира. Так, что ли?
   — Похоже на то.
   — А как Лейман мог узнать об этом?
   — Он старый друг семьи.
   — Насколько старый?
   — По крайней мере, на протяжении нескольких лет. Лечил обоих Вилтонов. Но ведь голос мог принадлежать вовсе не ему, — произнес Шерри. — Если бы это был его голос, Беатрис узнала бы сразу. А когда человек только думает, будто узнал что-то, это частенько далеко отстоит от истины. Если уверен — сомнений не возникает!
   Ленг согласился с ним, что разговаривать в лесу с Вилтоном мог совсем другой человек.
   Конечно, представлялось очевидным, что у Вилтона было — до того, как он, возможно, лишился их — некоторое количество жемчуга или других ценных вещей, на которые претендовал кто-то еще. По крайней мере, на часть богатства. Например, странное поведение Гарри Кеппера можно было бы объяснить именно этим обстоятельством, как и необычные требования Феннела, пьяницы и самозванца.
   — Если бы нам удалось узнать, что на самом деле произошло с «Принцессой Марией»! — размечтался Ленг. — Тогда мы гораздо ближе подошли бы к цели. Но для этого надо подумать, как достать средства. Не можем же мы выпрашивать их у Беатрис!
   Шерри покраснел от одной такой мысли.
   — У нас есть жемчужины, которые предназначались для Феннела, — напомнил он.
   — По закону это теперь государственная собственность, — возразил Пит.
   — Мы можем взять хотя бы одну из них. Сколько их там всего?
   — Пять приличной величины, одиннадцать поменьше и восемнадцать совсем маленьких.
   — Ты все аккуратно пересчитал, Пит?
   — Я некоторое время разглядывал их, Малыш. Они заслуживают того.
   — Я возьму одну из самых крупных и заложу ее. Ты не знаешь, на сколько она может потянуть?
   Они вместе отобрали большую жемчужину.
   — Не знаю, — отозвался Ленг. — Припоминаю, что у Сэма Халмена была заколка для шарфа с жемчугом такого же размера. Он говорил, что заплатил за нее сто пятьдесят долларов. Думаю, что за эту ты должен получить примерно сотню.
   — Пусть будет сотня, — согласился Шерри. — Это все равно что украсть что-то у кого-то, но не совсем у Вилтона. Поэтому я поехал!
   Сказав это, он отправился в Клейрок и вошел в магазин, над дверью которого красовалась вывеска: «Три луны». Находившийся на главной улице магазин был завален привычным набором дешевых и хороших часов, кричащей бижутерией и настоящими дорогими драгоценными камнями. Лесорубы и шахтеры оставляли в этом сумрачном заведении предметы, купленные ими в дни резкого подъема их деловой активности. Здесь лежали даже револьверы, украшенные драгоценными металлами и камнями, заложенные в конце концов проголодавшимися щеголями из прифронтовой полосы!
   Заведением управлял живой молодой человек с открытым, честным взглядом и бесстрашной, спокойной манерой поведения. Он приветствовал Малыша Лю широкой улыбкой:
   — Добрый вечер, мистер Шерри. Не ждал, что вы зайдете, но мне никогда неизвестно, кто из больших людей города вдруг ко мне заглянет. Вы покупаете или продаете, мистер Шерри?
   Малыш Лю посмотрел на него с некоторой нерешительностью. Ему хотелось бы найти такую скупку, где его имя не было бы так хорошо известно. Но, поразмыслив немного, понял, что снимки и статьи в газетах сделали свое дело, в Клейроке ему не удастся остаться в тени.
   — Я пришел, чтобы продать, — объявил он и положил на прилавок жемчужину.
   — И сколько вы хотите за нее?
   — Предположим, цену определите вы.
   Скупщик взял жемчужину, положил ее под увеличительное стекло и быстро оглядел. Потом опять вернул на прилавок со словами:
   — Неплохой экземпляр. Скажем, я предложу вам сто долларов.
   Цена оказалась как раз такой, какую называл Ленг. Точность его догадки заставила Малыша воскликнуть с широкой улыбкой:
   — Ну, будь я проклят!
   Скупщик вздрогнул.
   — Подождите, — попросил он, слегка покраснев, и засуетился. — Может быть, в ней и нет того изъяна, о котором я подумал…
   Он снова осмотрел жемчужину. И на этот раз тщательно взвесил ее на аптекарских весах.
   — Если хотите знать, я ошибся, — признался он. — Могу заплатить вам двести пятьдесят.
   Шерри нахмурился.
   — Ни на цент дешевле пятисот, — произнес он.
   Юноша вздохнул, открыл выдвижной ящик кассы и отсчитал ему пачку банкнотов.
   — Не могу долго торговаться с вами, мистер Шерри.

Глава 24

   Сумма, полученная за одну жемчужину, поразила великана. Общая стоимость жемчужин, находившихся в кармане у Ленга, неожиданно очень сильно возросла. Это было столько, сколько могло бы составить для многих людей порядочное состояние. Более того, скупщик не выглядел недовольным после заключенной сделки. Он положил ладони на прилавок и лучезарно улыбался Малышу, в то время когда тот запихивал деньги в бумажник.
   — А если бы я попросил тысячу? — высказал предположение Шерри. — Вы заплатили бы мне с такой же готовностью?
   — Жемчужины бывают разные, — ответил юноша. — Большинство из них точно такой же величины не потянут и на пятьсот. Но этот горошек замечательный. Я пошлю его в восточные штаты, и, может быть, продажная цена в таком неоформленном виде превысит тысячу!
   Его откровенность вызвала у Льюиса улыбку, а скупщик улыбнулся ему в ответ. Этот молодой человек, казалось, и не пытался скрыть, что гордится своей прозорливостью.
   — Вижу, у вас хранятся такие же жемчужины, какие были и у Оливера Вилтона! — заметил он.
   — Вилтона? — воскликнул Шерри.
   Скупщик слегка прищурил глаза:
   — Это вас сильно удивляет?
   — Отчего же, — возразил Малыш. — Но мне непонятно, почему это Вилтон решил продавать свой жемчуг здесь!
   — Он их не продал, а заложил. Вот тут у меня имеется парочка таких.
   Молодой человек вынул из витрины небольшой поднос, покрытый голубым бархатом, на котором были рассыпаны жемчужины разных размеров. Две большие горошины находились в центре.
   — Вот та самая пара. — Потом добавил: — Вилтон тоже знал им цену!
   — Вилтон теперь не сможет их выкупить, — сухо произнес Шерри.
   Он вышел на улицу и, все еще моргая и удивляясь, окунулся в солнечный свет и жару. Зачем Вилтону потребовались деньги? Причем значительная сумма денег? Ведь та пара жемчужин была такого же прекрасного качества, как и горошина, которую он только что продал, но куда большего размера.
   Размышляя об этом, Малыш Лю постарался поскорее вернуться к Ленгу и рассказать ему о состоявшейся сделке. Новость буквально потрясла человека из прерий. Они вместе снова разложили жемчужины и опять придирчиво их осмотрели. Если одну горошину удалось продать за пятьсот, а она может стоить тысячу, то какова же цена пригоршни?
   — Если где-то припрятано много таких же горошин, — проговорил Пит, — это настоящее сокровище, Малыш. Теперь нет сомнений — неприятности начались именно из-за них. Но куда Вилтон мог их засунуть? Или он их лишился?
   Разговаривая об этом, они бродили по саду, потому что в доме было жарко, а тут под деревьями продувал свежий ветерок.
   — Этот товар слишком дорогой, чтобы носить его в кармане, — заявил Шерри. — Давай-ка я отнесу жемчуг в нашу комнату и спрячу там. Не уходи далеко, я скоро вернусь.
   Направляясь в комнату, он придумал простой способ припрятать ценности. Из носового платка сделал небольшой пакет, завязав узелками его уголки и связав эти уголки бечевкой. Потом сунул таким образом связанный носовой платок в карман старого плаща, который надевал в холодные, ветреные дни, перегоняя скот на пастбищах. Если начнут искать ценные вещи, то только действительно умный человек додумается запустить руку в карман старого, пропыленного плаща. Но даже если он и сунет туда руку, вряд ли станет рассматривать носовой платок.
   Довольный своей выдумкой, Шерри опять вышел в сад и принялся искать Ленга, чтобы предложить этому прозорливому человеку догадаться, куда он спрятал ценности, а потом порадоваться своему небольшому торжеству, потому что Пит наверняка свысока улыбнется, узнав о примитивности его затеи. Торопясь, Шерри срезал дорогу и пошел напрямик к тому месту, где оставил приятеля, сошел с покрытой гравием хрустящей дорожки на раскинувшийся луг и вошел в тень от деревьев как раз в тот момент, когда какой-то голос прорычал:
   — Прижимай его к дереву, Джерри! Следи за ним. Он уставил свой навостренный взгляд на тебя. Так-то лучше!
   Шерри проскользнул между больших сосновых стволов с ловкостью кошки и вышел на такую позицию, откуда ему стало видно Пита, прислонившегося спиной к дереву и поднявшего руки над головой. Один мужчина направил на него короткоствольный револьвер, а другой протягивал руку к револьверу Ленга.
   — Бросьте оружие! — крикнул Шерри низким громким голосом. — Руки вверх!
   Оба мужчины резко вздрогнули. Малыш, наполовину прикрытый деревом, подождал, готовый пустить в ход пули, если это потребуется, но ни один из той парочки даже не попытался повернуться в его сторону.
   — Он перехватил ветер в свои паруса, Джерри, — сказал один из них.
   — Это точно, — поддакнул второй. — Здоровый парень. Перед таким шквалом, Бад, нам придется опустить наши паруса! — Сказав это, он бросил оружие и неохотно поднял над головой мускулистые руки.
   Бад последовал его примеру, а Ленг в изменившейся ситуации тут же направил на них пару револьверов. Беспомощные, застывшие под прицелом огнестрельного оружия, незнакомцы, однако, сохраняли определенное спокойствие, пока Шерри их обыскивал. У каждого он отобрал до опасному кинжалу в ножнах, а у Бада еще один короткоствольный револьвер, засунутый в набедренный карман.
   — Это городская хлопушка, ребята, — сообщил им Шерри. — Вы не должны ее брать с собой на большие открытые места! Отойдите к этой скамейке, — приказал он. — И если хотите, можете опустить руки. Но предупреждаю, мы не шутим. Если вы попытаетесь драпануть, то я без колебаний завалю вас, буду стрелять как в пару пней.
   — О! — воскликнул Бад. — Мы вас знаем! Тут все вас знают. Я и не попытаюсь удирать!
   Это был невысокий, квадратный мужчина, с ясным веселым лицом и небольшими, полными жизни глазками. Его напарник был ему прямой противоположностью — безбородый, тощий парень, с надувшейся жилой на шее и кадыком, который основательно двигался вверх и вниз. Вести разговор он позволил Баду и не отрывал от него взгляда, будто черпал у своего коренастого приятеля вдохновение.
   — Тогда мы поладим, — успокоился Шерри. — Кто послал вас сюда?
   — Никто, — ответил Бад.
   — Бад, — обратился к нему Шерри. — Вы хотите заморочить нам голову?
   — Здесь, в Клейроке, отличная небольшая тюрьма, — вмешался в разговор Ленг. — И шериф, который не безразличен к грабителям. Вам, возможно, приходилось слышать о Герберте Муне? Только попытайтесь применить против нас какой-нибудь трюк, и вы тут же будете арестованы, а потом попадете за решетку. Выкладывайте все честно, и мы вас отпустим.
   — Погоди! — запротестовал Шерри. — Они ведь сейчас у нас в руках. Потом они нам могут понадобиться.
   — На что они нам сдались? — сурово воскликнул Пит. — Они не посмеют больше нас беспокоить. Но надо знать, что заставило их появиться здесь. Бад, кто подослал вас сюда?
   — Мы пришли сами, — сообщил тот.
   — Это ложь, — прямо заявил Ленг. — Прежде я ни одного из вас не видел. У вас не может быть со мной никаких счетов.
   — А у нас и нет ничего против вас, — согласился Бад, — но у вас находится кое-что принадлежащее нам.
   — А что же это такое, Бад?
   — А что вы отнесли в скупку? — ответил он вопросом на вопрос.
   Ленг уставился на Шерри.
   — Вы еще одна пара из той же команды, верно? — спросил он.
   — С «Принцессы Марии»? Конечно оттуда! — подтвердил Бад.
   — Чем дальше, тем больше, — подхватил Малыш. — Значит, вы из экипажа «Принцессы Марии»?
   — Ну да.
   — И плавали под командой капитана Вилтона?
   — Да, он был нашим капитаном.
   — И вас никто сюда не посылал?
   — Никто. Кто же мог нас послать? Видит Бог, мы очень долго охотились за ним, пока не засекли место, где он поселился, низкая, подлая собака! Вот кто он такой был, прибитый бездельник!
   Он выпалил все это в сердцах, сомнений в его искренности не возникло. А лицо слушавшего его Джерри сморщилось от отвращения — он был согласен со своим напарником.
   — Вы сами решили прийти сюда? — переспросил Ленг, явно перехватывая инициативу разговора.
   — Именно так мы и поступили. На это потребовалось время. Мы совершенно сели на мель. То там, то здесь брались за временную работу, собирая медяки. Мы долго выслеживали и подкрадывались, но когда, казалось, добрались до цели… появляется вот это здоровый парень с парой пушек и опять выбрасывает нас на риф. Я бы сказал, очень тяжко.
   — Тяжело, — с грустью поддакнул ему Джерри.
   — Вы пришли, чтобы получить то, что вам принадлежит?
   — Именно за этим.
   — И что причитается каждому из вас?
   — Пять больших шариков, как тот, который вы сбыли, одиннадцать среднего размера и кучка мелких горошинок, — с готовностью доложил Бад.
   Шерри взглянул на Ленга, а Ленг с любопытством уставился на него.
   — Сколько за это можно получить наличными?
   — Примерно семь тысяч зелененьких. — Бад вздохнул и закатил глаза при мысли о таком богатстве.
   — Сколько человек было на борту «Принцессы Марии»? — поинтересовался Ленг.
   — Помимо главного механика, капитана и Кеппера — семнадцать человек.
   — Семнадцать раз по семь — это около ста двадцати тысяч долларов…
   — Или больше, в зависимости от того, насколько хороший спрос, — поправил Бад. — Послушайте, вы и здоровяк, у нас к вам претензий нет. Товар находится у вас. Ладно! Пусть будет так. Мы просим только отдать нам нашу долю. Мы это заслужили. Взгляните на меня! Я был последним, кто оставался на борту судна! По справедливости, я должен был бы получить прибавку. Ну, я ее не выпрашиваю. Мы только хотим нашу справедливую долю. И больше ничего! Разве это не честно?
   — Почему вы решили, что жемчуг находится у нас? — поинтересовался Шерри.
   — Разве парочка погонщиков скота из прерий стала бы щеголять таким образом жемчужинами? — в лоб бросил Бад.
   — Присядьте, старина, — предложил Ленг. — Мы хотим послушать ваш рассказ о судне «Принцесса Мария».
   — Пожалуйста! — охотно откликнулся Бад. — С удовольствием поведаю, хотя вы уже многое наверняка знаете.

Глава 25

   Бад рассказал обо всем довольно откровенно, хотя включил в свое повествование массу несущественных деталей, но моряк без них не может обойтись. И начал с того, как вместе со своим приятелем Джерри взошел на борт «Принцессы Марии» в бухте Сан-Франциско.
   — Это было отлично выглядевшее рыболовное судно, — сообщил он. — Лучшего и желать не надо. Достаточно просторное, проветриваемое, чтобы просушить шмотки в сырую погоду, при сильных встречных ветрах. У нас не было сколько-нибудь серьезной болтанки. Капитан был нормальный человек, который больше находился на корме и позволял экипажу вести судно вперед. Людей — достаточно, даже, если на то пошло, больше нормы. Жратва — первоклассная, вахты регулярные. Правда, Кеппер был зверюга. В команде он значился вторым, но первый помощник капитана проболел все плавание, а к его окончанию вообще отдал концы. Поэтому судном в основном заправлял Кеппер.
   В Гонконге мы разгрузили товар и отправились в Сингапур, чтобы взять новый. Потеряли неделю, потея в Сингапуре, перед тем как отправиться в Коломбо. Там и в Мадрасе взяли груз, пошли в Саравак на Борнео, где частично разгрузились и взяли еще кое-какой товар.
   И видимо, там капитана осенило. Следующим портом захода была Манила, но в северной стороне острова Борнео очень сильно штормило. Поэтому вместо того чтобы идти курсом на Палаван и прямо в бухту Манилы, «Принцесса Мария» повернула к Балабакскому проливу и пошла на юг к островам Сулу.
   В тот же день на палубу вытащили несколько небольших, но очень тяжелых ящиков, которые взяли на борт еще в Кучунге, и вскрыли их. Там оказались новые ружья в хорошем состоянии и два пулемета.
   Тогда появился Кеппер, показал содержимое ящиков всему созванному экипажу и обратился к нам с настоящей речью. Он сообщил, что много лет курсировал в районе островов Сулу, знает тамошний народ, их промысел по добыче жемчуга и, в частности, одно место, которое, как ему говорили, надо бы обследовать. Под навесами там собрано огромное количество устриц в ракушках. Охраняют этот склад всего трое или четверо белых, а туземцы не посмеют сопротивляться огнестрельному оружию. Поэтому сомнительно, насчитывается ли в этом месте хотя бы с полдюжины ружей.
   Кеппер предложил подплыть к этому промысловому пункту, скрытно бросить якорь за изгибом берега, а ночью на двух шлюпках напасть на склад и с первого же наскока его захватить, стреляя в воздух. А после двадцати четырех часов напряженной работы стать обладателями лучшей части добычи этого морского промысла.
   Экипаж охотно согласился. В Сан-Франциско Кеппер сам набирал людей, поэтому на борту собралась отъявленная банда крутых парней, которые ни перед чем не остановятся. Им предложили половину всей будущей добычи, а вторую половину решили поделить между офицерами. Доля капитана Вилтона должна была составить четверть награбленного — это не выглядело слишком большой долей, учитывая, что он командовал кораблем и, естественно, принимал на себя ответственность за дерзкий набег.
   Первый помощник капитана, который все еще болел, собрался с силами и поднялся на палубу. Он горячо призвал всех присутствующих не слушать капитана и второго помощника, не пускаться в преступную авантюру, а подумать о том, что в этих водах снуют таможенные катера. Сказал, что наши шансы улизнуть от них с добычей очень невелики. Благодаря радио и телеграфу сразу же поднимется тревога.
   Однако капитан приказал ему вернуться в каюту. Первый помощник не смог поколебать решимости ни одного члена экипажа. Все восприняли этот рейд примерно так же, как в прежние времена пираты относились к вторжениям в испанские владения. Частично, конечно, это было пиратством, но больше походило на старые веселые забавы!
   На следующее утро все же прозвучала нотка беспокойства, когда мы узнали, что первого помощника на борту больше нет. Кеппер засуетился среди членов экипажа, стал говорить, что помощник слишком долго болел, что на него отрицательно подействовал план нападения на жемчужный промысел, и он, должно быть, перелез ночью через борт и бросился в воду.