Брэнд Макс. Тропа Джексона

   Рядом с маршалом, револьвер которого не был приведен в боевую готовность, стоял дозорный с дробовиком на изготовку. Заметив это, Джексон стал больше уделять внимания ему — носителю этого грозного оружия, нежели руководителю всей операции.
   — Кто ты такой? Кто взял тебя на такое дело? — сердито обрушился на него с вопросами Текс Арнольд. — Тебя кто подрядил, Вендель?
   — Угу, — промычал Джесси.
   — Что ты там мямлишь? Кто ты? — настаивал Арнольд, явно насторожившись.
   Неужели он узнал голос? Джексон не замедлил изобразить страшный приступ кашля, напавший на него с такой силой, что он не только не мог слова вымолвить, но к тому же еще и согнулся чуть ли не пополам, чтобы не задохнуться.
   — Как твое имя? — продолжал допытываться Арнольд.
   Из горла Джесси вырвался нечленораздельный звук, заглушенный раздирающим горло кашлем. Он даже сделал вид, что смахивает слезы, якобы выступившие на глазах.
   — Ну, этому щенку впору еще сопли утирать! — заявил тот, кто привел его. — Ну не дурак ли Вендель, что взял с собой такого сосунка? — Затем добавил: — Придется мне орать ему на ухо. Забирай свою клячу, манатки и вали отсюда!
   — Есть, сэр, — промямлил Джексон и сделал шаг мимо маршала в сторону шеренги лошадей, очертания которых были еле заметны на фоне деревьев и кустарников. Еще три шага — и он будет в относительной безопасности, плохо различимым в темноте среди этой гущи.
   — Обожди-ка! — окликнул его Текс Арнольд.
   Мышцы Джексона напряглись, но он вовремя вспомнил про дробовик. Самое храброе сердце не отважилось бы подвергнуться неминуемой гибели от заряда, начиненного мелко рубленным свинцом, который могло выплюнуть дуло этого грозного оружия. Поэтому Джексон обернулся, сделав, однако, при этом еще один шаг ближе к спасительным зарослям.
   — Стой-ка! — приказал Арнольд. — Есть что-то в тебе знакомое. Держи-ка свой дробовик наготове, Майк!
   — А как же. Он у меня давно на взводе, — откликнулся Майк.
   — Я уже трижды спрашивал, как тебя зовут, — обратился к Джексону Текс Арнольд. — А ну-ка, подойди ко мне, сообщи, кто ты такой? Майк, возьми его на мушку!
   — Он у меня уже давно под прицелом, хоть сейчас могу уложить наповал, дело — верняк! — отозвался Майк с такой холодной уверенностью, что сердце Джексона сжалось.
   — Убери пока палец с крючка, Майк, но курок держи взведенным, — приказал маршал и повторил: — Ну, так как твое имя?
   — Джексон. Теперь расслышал, болван? — ответил тот, и мелькнувший в его руке револьвер взорвался выстрелом.
   Пуля прошила насквозь бедро Майка. Он тоже выстрелил. Но от удара, когда полдюйма раскаленного свинца впилось ему в ногу, пошатнулся. Заряд из дробовика, пролетев в ярде от головы Джесси, разворотил куст.
   Текс Арнольд выхватил револьвер и сделал все, чтобы наверняка влепить пулю в беглеца, прицелившись ему точно под лопатку. Но как раз в тот момент, когда он нажал на спуск, его гибкая и тонкая цель взметнулась вверх в стремительном, как у оленя, прыжке и опустилась в стороне.
   Пуля сорок пятого калибра пролетела мимо. А Джексон опять же прыжками бросился к шеренге лошадей, пасущихся на привязи.
   Даже здесь сказалась присущая маршалу тщательная, до мелочей, предусмотрительность. Он поручил охрану животных толковому, смелому и бдительному стражу. Этот охранник расхаживал вдоль шеренги лошадей, поигрывая ружьем, которое держал наготове. Но как раз в этот момент, услышав выстрелы и вопли, доносившиеся со стороны сторожевых костров, не смог не поддаться искушению.
   Сгорая от любопытства, охранник сделал несколько нерешительных шагов в том направлении и не обратил внимания на плохо различимую тень, проскользнувшую в кустах. А благодаря этому Джексону удалось выиграть двадцать жизненно важных для него шагов, прежде чем поднялась тревога.
   Еще подбираясь к лошадям, он окинул их опытным взглядом. Многое, очень многое будет зависеть от того, насколько верным окажется его выбор. В самом конце шеренги Джесси приметил серого коня, на которого падали отблески пламени костра, окутывая животное серебристой дымкой. А серый цвет всегда был любимым цветом Джексона.
   Именно это все и решило. Джексон отвязал скакуна, вскочил в седло и, уже направляя коня вскачь, услышал:
   — Текс! Текс Арнольд! Этот дьявол угнал твою лошадь!

Глава 22

   На веранде салуна «Сапфир» разговор то утихал, то велся в самой непринужденной манере. Здесь стояли в ряд двадцать крепких стульев, и в этот субботний полдень большинство из них было занято.
   Время от времени кто-нибудь из собравшихся, зевнув, произносил: «Не пора ли выпить?» Тогда все остальные как бы нехотя поднимались и брели через вращающиеся двери в помещение бара. Там они прикладывались к выпивке, не тратя на это много времени, и выкатывались обратно на веранду, моргая и щурясь, как совы, от яркого солнечного света. Поговаривали, что владелец «Сапфира» добавлял в виски для крепости одному ему известные ингредиенты, поэтому-то посетители и хлопали глазами, переводя дух.
   Вернувшись на веранду, каждый вновь усаживался удобно на своем стуле, и опять завязывался какой-нибудь общий разговор. Начавшись в одном конце ряда, он медленно катился к другому, по ходу, подобно потоку, набирая силу. Кто-то вставлял слово, кто-то целую фразу, а то и целый комментарий, и вот уже где-то посередине ряда беседа становилась оживленной.
   Однако она неизменно всякий раз прерывалась, как только добиралась до худощавого парня, устроившегося в самом дальнем конце веранды. Лишь он один не подхватывал разговора, не выказывал никаких замечаний.
   Но это ему прощалось. Во-первых, потому, что он был еще слишком молод по сравнению с остальными, чтобы возражать или иметь свое мнение. Во-вторых — чужаком. А в-третьих, выглядел как неженка и маменькин сынок, хотя его изящные руки мастерили самокрутки с удивительной ловкостью.
   Рта парень не открывал, да и, казалось, совсем не слушал, о чем говорили другие. Он просто сидел и смотрел на долину, затянутую дымкой, в конце которой виднелись голубоватые горы. Про его глаза можно было с полным основанием сказать, что они полны печали.
   После очередного похода в бар на веранде завязался следующий разговор.
   — Генри Клай Такер заполучил новую кухарку, — произнес посетитель, борода которого невольно внушала уважение.
   — Я видел ее на станции, когда она сходила с поезда, — подхватил его сосед.
   И покатилось дальше:
   — По слухам, она неплохо смотрится.
   — Да, мордашка у нее что надо!
   — У Такера никогда еще не было повара-женщины.
   — По большей части все китаезы.
   — Ну а вот теперь повариха. Я тоже ее уже видел.
   — В его доме?
   — Ага, она развешивала на заднем дворе кухонные полотенца.
   — Ну и как она на вид?
   — Она была слишком далеко, чтобы я мог разглядеть ее лицо. Вроде все при ней, так мне показалось.
   — Ну, с лица воду не пить! Внешность — это так, приманка, со временем красота увянет.
   — Да уж! Глянешь на них в сорок лет, и куда что делось?
   — Морщины да дряблая кожа!
   — Бабы нас губят.
   — Ага, даже такого парня, как Джексон.
   — Кто тут что-то сказал про Джексона?
   — Я сказал, что пучок кисеи опасен даже для Джексона. Это то, на чем его повязали на этот раз.
   — Его не сцапали.
   — Но он все равно в бегах.
   — Но его не повязали. Не веришь, спроси у Текса Арнольда.
   — Рано или поздно повяжут. А все из-за женщины.
   — Каким же это образом?
   — Да все и началось с девушки. Он-то уж твердо решил завязать и осесть на месте.
   — И я слышал об этом. Кажется, был как раз день их свадьбы.
   — Ну а эта его невеста подхватилась, вылезла в окно и сбежала.
   — И прихватила с собой столовое серебро.
   — Ага, и еще всю наличность.
   — Оставила парня на бобах.
   — Ему бы следовало ее за это упрятать за решетку!
   — Не-е. Джексон не из таких. Леди он не обижает.
   — Джексон — парень жох! Он выставил Арнольда полным дураком!
   — Зато на женщин у него ума не хватает. Эта фифочка провела его как последнего болвана. Он-то думал сдуру, что женится на ней. Ха-ха-ха!
   Худощавый парень в конце веранды в который уже раз нервно начал мастерить длинную самокрутку, но, как обычно, не проронил ни слова. Он только слегка прищурился, когда вновь стал вглядываться в долину.
   — Да, женщины способны оставить в дураках даже Джексона.
   — А он — всех мужчин.
   — Говорят, Текс Арнольд просился в отставку.
   — Фигушки! Это ему предложили подать в отставку.
   — Да нет, он сам. Они без него как без рук.
   — Конечно, после такого позора…
   — Сынок, не будь глупее, чем ты есть. Какой может быть позор, если над тобой верх взял сам Джексон? Он над всеми одерживает верх.
   Худощавый парень на самом последнем стуле в ряду положил ногу на ногу и начал нетерпеливо покачивать ею, словно в такт какому-то ритму.
   — Они ни за что не примут отставку Текса Арнольда.
   — Тем лучше для них. Он и вправду хороший мужик.
   — Никто не может лучше обращаться с оружием, чем Текс.
   — За исключением Джексона.
   — Эй, оставь Джексона хоть ненадолго в покое. Надоело.
   — Кроме тебя, есть и другие, кому интересно. Вы знаете, что он последний раз отчудил с Тексом Арнольдом?
   — Ты имеешь в виду там, в ложбине?
   — Да!
   — Я слышал об этом.
   — А я вот разговаривал с одним из тех, кто там был. Он-то мне и рассказал.
   — Ну и что же ты от него услышал?
   — Они обложили Джексона со всех сторон. У него не оставалось ни малейшего шанса. Повсюду разложили сторожевые костры…
   — И что же он тогда сделал?
   — Ну, подбежал с шестом и перепрыгнул через огонь.
   — Брешешь!
   — Это ты так говоришь. А тот джентльмен сам все видел.
   — Не верю.
   — Однако все так и было. А приземлился Джексон точно на голову Текса Арнольда. И прямо вместе с ним покатился в кусты. Вот так и выбрался.
   — Подумать только? Надо же!
   — И потом ускакал на лошади Арнольда.
   — На гнедой?
   — Нет, на серой. Я слышал это своими ушами.
   — А как Джексон вообще-то выглядит?
   — Говорят, коротышка.
   — Наоборот, верзила. Длинный и тощий. Башковитый выходец с Запада. Типичный техасец.
   — Это только кажется, что высокий, все из-за того, что носит сапоги на высоченных каблуках. Ну а сам-то коротышка.
   — Он поднимает восемьсот пятьдесят фунтов литого чугуна на высоту стремянки. Вот какой это коротышка!
   — Ну, не иначе, как с помощью какого-нибудь трюка!
   Худощавый парень, сидящий в конце веранды, наконец-то подал голос.
   — А кто такой Генри Клай Такер? — спросил он негромко у соседа.
   Тот ответил:
   — О, отец щенка, который только что сбежал из дому и присоединился к банде этого убийцы Хэймана. Сам-то он ранчеро. Его ранчо недалеко отсюда, на Доул-роуд.
   — Сдается мне, я уже что-то слышал о нем, — сказал худощавый парень.
   — Вполне возможно. Он самый невезучий мужчина в наших краях.
   — Невезучий?
   — Могу повторить любому. Сначала потерял жену, когда был еще совсем молодым. Затем — дочь, она умерла. А вот теперь и мальчишку: он сбежал и присоединился к банде Хэймана.
   — Но почему? — продолжал допытываться чужак.
   — А почему щенки поступают себе во вред? — спросил в свою очередь его сосед и сам же ответил: — Может, потому, что ему осточертело сидеть за столом напротив папаши и любоваться на его унылую рожу. От одного взгляда на его физиономию можно скиснуть, это уж точно, скажу я вам.
   Тут вмешался мужчина, сидящий по другую сторону от говорящего, который слышал весь разговор своих соседей:
   — Дело в карточном долге.
   — Как это?
   — А вот как. Молодой Джек Такер поигрывал в картишки с Питом Борроу. Пит подвел черту да и взял его хорошенько за жабры. Джек задолжал ему сто пятьдесят баксов. Мальчишка мог заплатить только половину. Он двинул домой и попросил у отца наличных, чтобы заплатить остальное, но старик отказал ему наотрез. Вот он и продал себя Хэйману, а Хэйман купил его и выплатил остаток долга чистоганом Питу.
   — Так вот каким образом молодой Джек заехал на дорожку, ведущую прямиком к виселице?
   — Да, пожалуй, Джек всегда был диким, хотя в общем-то неплохим парнем. Ну, а теперь отправится прямиком в преисподнюю.
   — Это уж точно! Хэйман всех, кто с ним, непременно прихватит с собою в ад.
   Тут опять вмешался худощавый, с последнего стула в ряду:
   — Хэйман — это тот самый, который грабанул банк «Уэльс-Фарго» и укокошил при этом трех охранников?
   — Да-а. Тот самый!
   — Он это сделал в одиночку?
   — Ага. Он такой, этот Хэйман. Он способен в одиночку еще и не на такое, когда его загоняют в угол. Хэйман — это верная смерть!
   — Есть, выходит, человек, способный потягаться с Джексоном.
   — Да, даже Джексону он, пожалуй, будет не по зубам.
   — Ну, с Хэйманом вряд ли кто справится.
   — Почему? Если овчинка стоит выделки… — С этими словами худощавый парень встал и потянулся всем своим жилистым телом, словно хотел размять каждую мышцу. Он это сделал в точности как кошка: мускул за мускулом, без особых видимых движений. Затем глубоко вздохнул и повел плечами.
   После этого смастерил себе свежую самокрутку, закурил, пересек веранду и спустился по ступеням, по обе стороны которых находились колоды для водопоя лошадей. Затем подошел к привязанным в ряд животным и задержался возле высокого, великолепно сложенного серого мерина.
   — Эй, послушай! — окликнул его мужчина с пышной бородой. — Поосторожней там с лошадьми, а не то вон та, со шкурой как у оленя, лягнет тебя так, что останешься без шляпы.
   — Ты говоришь про эту? — спросил чужак и как ни в чем не бывало положил руку прямо на бедро задней ноги лошади, о которой шла речь.
   — Да, да, именно об этой! — заорал бородатый. — Сейчас она отшибет твою дурацкую башку!
   Парень только улыбнулся.
   — Похоже, сегодня она лягаться не в настроении, — заметил он и, беззаботно вклинившись между той лошадью и своей, отвязал серого мерина от коновязи, вскочил в седло и поскакал вверх по дороге.
   На веранде ненадолго воцарилась тишина.
   — Не знаете, кто это? — обратился бородатый к собеседникам.
   Некоторые помотали головой, а один пробормотал, но так, что остальные услышали:
   — Ну, кто бы ни был, а молодец!

Глава 23

   Оказавшись за пределами городка, Джексон пустил серого легким свободным галопом и не натягивал поводья, пока не приблизился к росшей кучно группке тополей возле дренажной канавы. Здесь он осадил коня и свистнул.
   Невесть откуда тут же появился рыжеволосый Пит и, часто моргая, уставился на всадника.
   — Как вы, ребята? — поинтересовался Джексон.
   — Остальные дрыхнут, — доложил Пит. — Им хоть бы что! Я тоже поспал бы, если б не проклятые нервишки. Чтобы их успокоить, мне надо не меньше кварты ядреного самогона.
   — Приятель, — заметил Джексон, — если на то пошло, одной квартой ты не обойдешься. Нужно не меньше цистерны самогона, чтобы залить твою больную совесть. Есть еще что-нибудь, чего тебе не хватает?
   — Эх, — выдохнул Пит. — Разве что свободы пойти туда, куда захочу.
   — Никак соскучился по местечку, обнесенному каменным забором? — осведомился Джексон. — Что с тобой, Пит? Разве уже нет маршала и отряда шерифа, которые за нами охотятся? По-моему, одного этого достаточно, чтобы сделать нашу совместную поездку сплошным удовольствием. Это как соль к яйцам. Ты же не можешь есть яйца без соли? Вкус не тот, не так ли?
   Пит ухмыльнулся, но в его ухмылке сквозила неуверенность.
   — Ладно, — отозвался он. — Я знаю тебя, Джексон. По крайней мере, титульный лист твоей биографии и как читается начало первой главы. А больше никому знать не надо. Какие новости?
   — Думаю, мне вновь удалось определить местонахождение Мэри, — сообщил Джексон.
   — Эге! Здесь, поблизости?
   — Да. На ранчо, которым владеет мужик по имени Такер. Вон там, дальше, на Доул-роуд. Может, и ошибаюсь — принимаю желаемое за действительное. И все же из головы не выходит, что я прав.
   — Как и в большинстве случаев, — согласился Пит. — Вот уж не думал, что ты так быстро нападешь на ее след! Но если она здесь, то, может быть, и маршал уже тут?
   — Нет, не так скоро, — убежденно возразил Джексон. — Исключается, если только она не сообщила ему, куда отправится.
   — Так что, нам ехать с тобой?
   — Обожди, пока ребята не выспятся, — распорядился Джексон. — Затем подниметесь вверх по этой дороге. Съедете с нее вон там, дальше. Мне отсюда видно, как через те холмы проходят пастушьи тропы. Перевалите за них, и я постараюсь в том месте вас найти еще до темноты.
   Пит почесал макушку.
   Пит почесал макушку.
   Джексон терпеливо его выслушал. Затем сказал:
   — Позволь мне идти по пути, который я сам себе выбрал, Пит! Делай то, что я сказал! Или ты хочешь большей оплаты?
   — Кто, я? — удивился рыжеволосый. — Большую оплату за то, что просто слоняюсь по окрестностям и ничего не делаю, ну разве как пару раз в день уворачиваюсь от зарядов свинца из нескольких ружей? Ну, Джексон, нам даже побегать как следует не удается, чтобы согреться. Всех забот-то — как бы не замерзнуть!
   Джексон улыбнулся:
   — Делай, как я тебе говорю, Пит. Запомни, всех вас троих ожидает премия, когда я буду с вами рассчитываться, да такая, что у вас голова пойдет кругом.
   Убедившись, что Пит уяснил его инструкции, Джексон пустил серого широким легким галопом вверх по дороге. Когда доскакал до развилки, то свернул на извилистую полоску земли, взбитую и превращенную подковами в пыль, которая, как ему объяснили, и была Доул-роуд. А следуя по ней, доехал до дома Генри Клая Такера.
   Место, где он стоял, отличалось от других ранчо. Тут обитали люди, которые не вырубили вокруг все деревья с единственной целью обеспечить себя топливом, за которым не надо далеко ходить. Поэтому теперь деревья давали отличную тень. Сам дом был свежевыкрашен голубовато-белой краской.
   Джексон проехал в корраль, привязал лошадь к коновязи, потом открыл калитку и прошел в сад. Калитка за ним сама захлопнулась под действием специального груза.
   Джексон пошел по узкому дощатому настилу, поскрипывающему при каждом его шаге. По обе стороны были посажены томаты. Растения вымахали выше его роста и все были подвязаны к кольям. На верхних стеблях плоды еще были зелеными, а те, что ближе к земле, уже покраснели.
   По этому настилу он подошел к самому дому и здесь, на боковой, самой теневой веранде, увидел высокого изможденного мужчину, который сидел и читал газету. Его штаны были заправлены в голенища грубых тяжелых сапог, сам он был — кожа до кости, с обветренным, загорелым лицом. Мужчина оторвался от газеты и окинул Джексона долгим взглядом. Глаза у него оказались серыми и какими-то безрадостными.
   — Что вас сюда привело? — спросил он.
   — Обеденное время, — весело откликнулся Джексон.
   Ранчеро слегка заерзал на стуле. Затем его нижняя губа оскалилась, и он указал на здоровенную кучу на заднем дворе. Ручная пила и пара топоров — один, чтобы раскалывать чурки, а другой, чтобы рубить их на поленья — стояли там же, и вся земля вокруг была усыпана щепками.
   — Бродягам здесь не подают. Они в поте лица зарабатывают себе кормежку, — пояснил ранчеро.
   — Да, сэр, — согласился Джексон. — Я тоже трудом зарабатываю себе на хлеб, но мои руки не годятся для грубой работы, мистер Такер.
   — Ты знаешь мое имя, вот как? — удивился тот.
   — Все здесь в округе знают ваше имя, мистер Такер.
   Но ранчеро не поддался на лесть.
   — Или будешь колоть дрова, или останешься голодным, — непреклонно заявил он и, зашелестев газетными страницами, вновь углубился в них.
   — Знаете, мистер Такер, — сказал Джексон, — работа бывает разной. Например, можно работать с игральными картами. — В его руках появилась колода карт, которую он перетасовал с такой невероятной скоростью, что они только и мелькали в его пальцах.
   Такер глянул на парня с кривой ухмылкой:
   — Ты что, спец по картам?
   — Да, сэр, хотя и далек еще от совершенства.
   — Ну-ка, перетасуй и раздай на четверых, да так, чтобы в каждой пачке оказалось по одной масти в полном наборе по старшинству.
   Джексон перетасовал карты, затем они дождем хлынули на пол и легли ровными, аккуратными стопочками по числу мастей, рубашками вверх.
   Такер встал, наклонился и перевернул верхние карты каждой пачки. Все было как он заказывал — у его ног лежали четыре туза.
   Он отпихнул их сапогом, плюхнулся обратно на стул, затем, сменив гнев на милость, как бы отдавая должное искусству Джексона, заметил:
   — Такой башковитый ловкач мог бы сколотить состояние, пряча карты в рукаве. Как же так вышло, что ты оказался с протянутой рукой на большой дороге?
   Джексон пожал плечами.
   — Вы же знаете, как это бывает? — уклонился он от ответа.
   — Нет, я не знаю, — отрезал Такер.
   — Ну, — начал объяснять Джексон. — Если в этих краях у вас на руках оказываются все четыре туза, то мальчики хватаются за оружие.
   — А ты что же, не носишь пушки?
   — Не для того, чтобы убивать, — парировал он, лучезарно улыбнулся и начал жонглировать картами.
   По шесть зараз они веером взвивались в воздух и вновь оказывались в его пальцах. Затем одна карта, казалось, выпала из руки Джексона, но вместо того чтобы оказаться на полу, послушно взмыла вверх и вернулась в поджидающую ее ладонь. И тут же фонтан карт взметнулся за спиной парня, но все опять же собрались в его руках. Жонглируя, Джексон не переставал говорить.
   — Вероятно, у тебя на это ушли годы, — буркнул Такер.
   — Годы? Нет, вся жизнь, — уточнил Джексон.
   — В это же время ты мог бы честно заработать деньги, не тратя столько сил и энергии, — пробурчал ранчеро.
   — Зачем? — спросил Джексон. — Честно заработанные денежки текут в банк. И вместо вас их тратят щенки, которых вы наплодили. А шальные деньги как приходят, так и уходят.
   — Текут сквозь пальцы — и ты опять гол как сокол, — пояснил Такер.
   — Зато есть, что вспомнить, — возразил Джексон. — К примеру, сколько раз за всю свою жизнь вы приятно провели время, мистер Такер?
   — Это у меня еще впереди! — огрызнулся тот, напрягаясь.
   — Прошу прощения, — отозвался Джексон, внезапно остановив фонтан карт и превратив его в тугую колоду, — но правда — это как убийство.
   — Всегда всплывает наружу. Ты это хотел сказать? — нахмурившись, осведомился Такер.
   — Нет, — признался Джексон. — Скорее то, что она приносит не меньшую боль. Мне, пожалуй, полагается обед за то, что был слишком откровенен с вами.
   — Обед уже закончен, — хмуро заявил ранчеро. Но судя по тому, как отвел глаза от Джексона и мрачно уставился на густые тени, которые отбрасывали плотные кроны деревьев, о чем-то задумался.
   — Но в кладовке должно же что-то быть холодное, — не отставал назойливый гость.
   — В кладовке? — удивленно повторил хозяин, приходя в себя. Затем махнул рукой. — Иди вон туда и постучись в кухонную дверь. Скажешь кухарке, чтобы она дала тебе что-нибудь из того, что готовит. Ей там виднее на месте. Скажи, чтобы усадила тебя в столовой и накормила. Ну а теперь оставь меня в покое!
   — Благодарю вас, сэр, — откланялся Джексон и отправился к кухне.
   Однако в ее дверь постучал не сразу. Секунду помедлил, ухватившись рукой за деревянную стойку задней веранды. Его сердце бешено колотилось. Джексону не хватало дыхания, словно он долгое время бегом поднимался по склону холма. Наконец он справился с собой, поднял голову и, поднявшись по ступенькам, постучался.
   — Кто там? — певуче отозвался знакомый голос Мэри.
   — Бродяга, — хрипло ответил Джексон. — Ищу, кто бы накормил!
   — Вам следует обратиться к мистеру Такеру, — крикнула Мэри, не узнав его голоса.
   — Я уже видел его, — произнес Джексон более внятно. — Он-то и послал меня к вам.
   В этот раз она узнала его голос. Дверь распахнулась настежь — перед Джексоном возникла Мэри, бледная, с испуганными глазами.
   — О, Джексон, зачем ты снова пришел? — прошептала она.
   Он улыбнулся:
   — Затем, что голоден, моя дорогая.

Глава 24

   Она смотрела на него во все глаза.
   — Мистер Такер сказал, чтобы ты усадила меня в столовой, — сообщил Джексон. — Но я не прочь постоять вместе с тобой и на кухне.
   Мэри посторонилась, позволяя ему войти. При этом ее лицо оказалось от него так близко, что он увидел, как она растеряна. Краска медленно приливала обратно к ее щекам, но она еще не полностью оправилась от шока, вызванного его появлением.
   Какое-то время они ни о чем не говорили. Джексон наблюдал, как Мэри возилась с приготовлением для него еды. Она принесла из кладовки копченый окорок, наточила разделочный нож, нарезала свинину на большие тонкие ломтики, затем, взболтав три яйца со сливками и маслом, вылила это все на сковородку. Кофейник, поставленный на самое жаркое место плиты, завел свою песню.
   Затем девушка провела Джексона в столовую, принесла ему еду и встала напротив, положив руки на спинку стула.
   — Садись! — предложил он.
   — Я постою, — отказалась Мэри. — Стоя я лучше думаю.
   — Я пришел сюда не за тем, чтобы тебя встревожить, — успокоил Джексон девушку.
   Она устремила на него несвойственный ей прежде, холодный оценивающий взгляд — и Джексон оказался не в силах его выдержать. Он занялся едой, хотя аппетит его, к сожалению, пошел на убыль.