Брэнд Макс. Вне закона

   Участники дебатов обожают вопросы, но ораторы их ненавидят. Судья Бор, еще не отдышавшийся после своего выступления, был оратором. Тем не менее ему пришлось сказать, что он приветствует любые вопросы и с радостью готов на них ответить.
   — Ларри Линмаус нанес нашей тюрьме ущерб, — сообщил банкир. — А какие еще преступления он совершил?
   — Попытка преднамеренного убийства, за что и был арестован. В ходе открытого разбирательства Линмауса признали виновным и осудили, — отчеканил судья Бор, особенно довольный своей последней фразой.
   — Но факт преднамеренного убийства отрицается Лью Дэниельсом, то есть самим пострадавшим. Он, его родители и сестра подают жалобу и требуют повторного разбирательства. Они заявляют, что на это у них есть веские основания — в суде не были выслушаны показания потерпевшей стороны, — возразил банкир.
   — Какие еще показания? — нахмурившись, бросил судья.
   Бор уже жалел, что мистер Оливер оказался среди его слушателей.
   — Лью Дэниельс может поклясться, что приехал в Крукт-Хорн специально, чтобы затеять ссору с Линмаусом. Черри Дэниельс подтвердит, что она встречалась с Ларри и просила того не убивать брата. Линмаус согласился и, чтобы избежать встречи с Лью, попытался незаметно исчезнуть из Крукт-Хорна, — пояснил банкир.
   Судья обвел взглядом комнату и заморгал. Он искал поддержки у сограждан и нашел ее. Вопрос, виновен Линмаус или нет, нисколько не волновал собравшихся — куда интересней было послушать спор, неожиданно возникший между судьей и банкиром. Естественно, симпатии горожан были на стороне более уважаемого ими человека. Люди, находящиеся в классной комнате, все, как один, нахмурили брови, почти враждебно посмотрели на мистера Оливера, а затем в ожидании уставились на судью. Что тот скажет?
   — Все равно, мистер Оливер, это никак не снимает вины с Линмауса! — довольно резко отрубил Бор.
   Толпа с облегчением вздохнула. Все, кроме банкира, таким ответом были удовлетворены. Пусть возражение Бора никак не объясняло, почему же Линмаус все-таки виновен, но зато как оно прозвучало! Да, их любимец не побоялся осадить самого банкира!
   Однако Оливер не вышел из себя, а с присущим ему спокойствием продолжил:
   — А кроме этого вызывающего сомнения преступления, что еще вы вменяете Линмаусу?
   — Да вся его жизнь — одно сплошное преступление! — прогремел со своего места судья.
   Вот это ответ! Здесь и возразить-то нечего! Толпа взорвалась шквалом аплодисментов, но затем затихла и, затаив дыхание, стала ждать реакции банкира.
   Однако, к их величайшему удивлению, мистер Оливер, не повышая голоса, невозмутимо парировал:
   — Но до того случая с Дэниельсом за все предъявленные ему обвинения Линмаус получил официальные извинения. Кто-нибудь может это опровергнуть?
   Судья понял, что приперт к стенке. Как, впрочем, и все те, кто его поддерживали.
   — А вы, сэр, что, уполномочены Линмаусом здесь его защищать? — недовольно поинтересовался Бор.
   Хороший и прямой вопрос, подумали слушатели и согласно закивали.
   — Я здесь для того, чтобы не допустить беззакония и глумления над здравым смыслом, — невозмутимо заявил банкир.
   — А вы считаете, что мы попираем закон? — взревел судья.
   Но на мистера Оливера реветь было бесполезно. Такого, как он, криком не возьмешь. В него в свое время даже стреляли, но банкир оказался не робкого десятка.
   — Вы подвергаете гонениям человека, который, возможно, пытается порвать с прошлым и начать новую жизнь.
   Судья Бор словно ждал подобных ответов. Он вдруг захохотал, и его раскатистый смех громом отозвался под потолком классной комнаты. Все собравшиеся на сход, будто по команде, также залились дружным хохотом.
   — Новую жизнь! Вот так сказал! — воскликнул судья и вытер рукой выступившие на глазах слезы. — Затем постучал костяшками пальцев по учительскому столу и подался корпусом вперед, как бы призывая остальных к тишине, а мистера Оливера — говорить по существу. — Найдется по меньшей мере с полсотни человек, которые подтвердят, что за последние несколько недель они были жестоко избиты и ограблены этим самым Линмаусом и Томом Дэниельсом, которого отъявленный головорез сделал своим пособником! — негодующе договорил судья.
   По рядам собравшихся пробежал ропот возмущения — как долго еще этот мистер Оливер будет морочить им головы?
   — Полагаю, половина из той полсотни людей находится сейчас здесь? — все так же невозмутимо задал вопрос банкир.
   Люди завертели головами в надежде увидеть тех, кто стал жертвами отчаянных бандитов. Кое-кто из присутствующих, подтверждая слова Оливера, согласно закивал.
   — Есть ли среди вас хоть один, кто может подтвердить, что видел лица Тома Дэниельса и Ларри Линмауса? Или узнал их по голосу? — поинтересовался тот.
   — По закону… — начал было судья, но банкир взмахом руки остановил его.
   — Я задал этот вопрос, так как не уверен, что вы были избиты и ограблены Линмаусом и молодым Дэниельсом, — продолжил Оливер. — Поэтому мне хотелось бы знать, кто из вас со всей ответственностью может сказать, что опознал в грабителях именно этих людей.
   Тех, кто подвергся нападению бандитов, слова «со всей ответственностью» привели в замешательство. У некоторых из них даже перехватило дыхание, а их лица залило краской. И тут в наступившей тишине, неторопливо растягивая слова, прогнусавил Линн Хопкинс:
   — Я говорил, что меня ограбили двое парней, один из которых был покрупнее другого. Грабители внешне напоминали Линмауса и Дэниельса. Вот и все — ничего другого я не говорил. А чего тут говорить? Все и так знают, что на дорогах промышляют именно они!
   По комнате прокатился одобрительный рокот. Какой же честный Линн Хопкинс, каждое произнесенное им слово только подтверждало это!
   — Итак, все лишь подозревают, кто были эти грабители. А кто может с полной уверенностью утверждать, что ими были Линмаус и Дэниельс? — поинтересовался мистер Оливер и медленно обвел взглядом притихшую аудиторию. — Сегодня я сам был в числе пассажиров, отбывших из Крукт-Хорна в Парадис. Как вам известно, наш дилижанс остановили двое в масках. У них даже были лошади, одна из которых оказалась похожей на всем известную кобылу Линмауса, а другая — на мерина, на котором обычно ездил Том Дэниельс. Тогда все сидевшие в экипаже, в том числе и я, могли бы поклясться, что этими бандитами, из-за которых наш дилижанс чуть не сорвался с обрыва, были Линмаус и Дэниельс.
   Горожане слушали Уильяма Оливера затаив дыхание. Судья Бор, уже не вникая в слова выступавшего, уставился в крышку стола и, покусывая губы, мучительно искал ответ на тот вопрос, который непременно поставит перед ним банкир. В эти трудные для него минуты он жалел, что не родился глухим.
   — Ни один из нас нисколько не сомневался, что те двое задумали нас убить, а потом уже ограбить. Но случилось так, что среди пассажиров дилижанса оказался человек, который выдавал себя за некоего мистера Форда. И делал он это вынужденно, потому что его разыскивали. Его все считали виновным в преступлениях, которых ни он, ни его друг не совершали, но доказать свою непричастность к ним он не мог. Этот человек знал, что в округе появились двое бандитов, которые выдают себя за него и его друга. Оставив тяжело больного товарища в надежном, как он полагал, месте, этот гонимый всеми человек решил изобличить тех, кто под их именами учинял на дорогах разбои, и отправился в опасную для своей жизни поездку. Он оставался с нами вплоть до того момента, как наш экипаж накренился, и видел нас разбросанными по придорожным кустам. В тот момент все мы были беспомощными. — Тут мистер Оливер сделал паузу, но не потому, что этого требовало ораторское мастерство — банкир не был искусным оратором. Однако никто из слушателей не перебил его, и он по-прежнему спокойным, но суровым голосом продолжил: — Поняв, что мы совершенно беззащитны перед бандитами, устроившими аварию, этот человек пришел нам на помощь. Как жаль, судья Бор, что вы сами не видели того, что сделал этот человек!
   Судью охватил ужас. Он сжал ладони в замок, плотно прижав к ним большие пальцы, а голову втянул в плечи так, что оба его подбородка ушли под воротник пиджака. По выражению его лица было видно, что он растерян.
   — Несмотря на то, что незнакомец был одет в длинный дорожный плащ, — говорил между тем Оливер, — двигался он быстрее ягуара. В мгновение ока сумел выстрелить в обоих бандитов. Однако стрелял он не для того, чтобы их убить, а старался просто обезвредить. Так что убийцей, судья Бор, тот незнакомец не был. Как вы понимаете, он не хотел запятнать свою репутацию. Защищая нас, этот человек рисковал собственной жизнью. Он спас наших спутавшихся лошадей от неминуемой гибели, а затем вместо того, чтобы дождаться, когда мы начнем его благодарить, оседлал лошадь, принадлежавшую одному из бандитов, и незаметно для нас покинул место происшествия. Потом он эту лошадь отпустил, она только что добралась до Крукт-Хорна. — Но на этом мистер Оливер свою речь не закончил. Тяжело вздохнув, он заключил: — Итак, судья Бор, я изложил неопровержимые факты, которые говорят в пользу мистера Линмауса. Да, уважаемые сограждане, человек в длинном дорожном плаще был Ларри Линмаус. А теперь сможет ли кто-нибудь из вас, мужчина, женщина или ребенок, привести хоть один факт, порочащий имя Линмауса, человека, на которого сейчас ополчилась вся округа? Вот все, что я хотел вам сказать.
   Однако, закончив говорить, Уильям Оливер не присел. Стоя, он медленно обвел взглядом лица притихших слушателей. Вместо того чтобы ему возразить, они дружно впились глазами в судью в надежде услышать достойное опровержение сказанному. Долго ждать себя Бор не заставил.
   — Господа, мой дорогой мистер Оливер! — произнес загнанный в угол судья. По его лицу, на котором отразилось отчаяние, было видно, что он не знает, как выйти из затруднительного положения, в которое его поставил банкир. Но тут в его глазах вспыхнул огонек, и все поняли — ответ им найден. — Дело в том, — продолжил судья, — что существует такое понятие, как общественное мнение. И слава Богу! Это общественное мнение превыше всяких свидетельств. От него не следует ждать логики. Оно формируется из тех чувств и ощущений, которые испытывает каждый из нас. В свое время именно общественное мнение подняло наш народ на борьбу, позволило тринадцати колониям вырваться из цепких лап метрополии и обрести долгожданную свободу. Общественное мнение — это то, на чем основываются наши законы, существует наше государство. Под его давлением было покончено с таким позорным явлением, как рабство. Теперь общественное мнение — опора любого закона. Что будет, если к нему не прислушиваться? Да, в стране наступит тирания! Только при наличии общественного мнения возможно торжество закона. Вы, мистер Оливер, хотели услышать от меня ответ? Так вот, вы его получили! — Судья простер к слушателям обе руки. — Мистер Оливер, рядом с вами сидят добропорядочные женщины и храбрые мужчины. Они считают, что Ларри Линмаус представляет угрозу нашему обществу. Это и есть общественное мнение. Или того, что думают эти люди, вам недостаточно, мистер Оливер? Вы считаете, что они не правы?
   Банкир внимательно посмотрел на окружающих его людей и увидел в их глазах злобу. Тогда он вышел из-за парты и покинул классную комнату.
   Уже спускаясь по ступенькам крыльца, Уильям Оливер услышал взрыв аплодисментов. Они конечно же предназначались не ему, а судье Бору.
   А судья, принимая эти бурные аплодисменты, тщетно пытался отогнать от себя грустные мысли. Он понимал, что одержал над банкиром победу, но интуиция подсказывала ему, что теперь двери в сенат Соединенных Штатов от него стали значительно дальше и что победа его может оказаться пирровой.

Глава 34
БРЮНЕТКА И БЛОНДИНКА

   Пока Уильям Оливер безуспешно пытался изменить общественное мнение в пользу Линмауса, его дочь Кейт переживала нелегкие минуты. Девушка лежала на постели в своей комнате с плотно задернутыми шторами. Сжав ладони в кулаки и широко раскинув руки, она смотрела в потолок и никак не могла прийти в себя. Кейт и сейчас ощущала на себе те сильные руки, которые спасли ее от неминуемой гибели. Вновь и вновь перед ее глазами вставал образ человека в длинном дорожном плаще.
   Неожиданно в дверь ее комнаты постучали. Девушка откликнулась, и на пороге появилась мексиканка — служанка в доме Оливеров. Она сообщила молодой хозяйке, что какая-то сеньорита Дэниельс хочет ее видеть. Прозвучавшее имя болью отозвалось в сердце Кейт.
   О семье Дэниельс она слышала много удивительных рассказов. Люди говорили, будто вся их семья на стороне гонимого всеми Ларри Линмауса, а Том, один из сыновей Дэниельсов, которого упрятали в тюрьму, даже готов за него умереть. Поговаривали также, что и сама Черри Дэниельс, которая весьма недурна собой, всячески помогает преступнику. В это Кейт поверить не могла. У дочери банкира были свои представления о девичьей скромности, а тем более о целомудрии. «Не может же девушка, воспитанная в порядочной семье, носиться по дорогам и предлагать свою помощь мужчине», — думала она.
   — Передай ей, что меня нет дома, — сев на кровать, ответила девушка служанке. — Я не хочу с ней встречаться!
   Мексиканка вышла и плотно затворила за собой дверь.
   Кейт вскочила с постели и, подбежав к двери, резко ее распахнула. Порыв воздуха ворвался в комнату и растрепал ей волосы по плечам.
   Внезапно перед ней появилась все та же служанка. Оказалось, что она и не отходила от комнаты молодой хозяйки. Большие с поволокой глаза мексиканки с интересом посматривали на Кейт. Похоже, она знала, что дочка банкира переменит свое решение и позовет ее. Поэтому и не поспешила передать гостье слова девушки.
   Кейт Оливер, даже в ее сильно возбужденном состоянии, стало немного стыдно.
   — Скажи мисс Дэниельс, что я сейчас выйду, — велела она. — Или нет, попроси ее подняться ко мне.
   Удивляясь самой себе, Кейт прикрыла дверь. В висках у нее стучало, лицо горело. Она глянула в зеркало и едва себя узнала — щеки были пунцового цвета, а глаза с лихорадочным блеском.
   Просунув руки в халат, девушка собрала волосы в большой пышный пучок и заколола его шпильками. Затем подошла к окну и едва успела раздвинуть шторы и распахнуть ставни, как вошла Черри Дэниельс.
   В солнечных лучах, проникавших с улицы, закружились в танце миллионы пылинок. Теперь одну половину комнаты Кейт заливало ярким светом, а вторая — оставалась в полумраке. Вошедшая Черри Дэниельс оказалась на освещенной части комнаты.
   Прижимая к груди полы халата, дочь банкира удивленно уставилась на незнакомку. Красота Черри потрясла Кейт. Изумительно нежный оттенок оливкового цвета ее кожи не могло испортить даже жаркое августовское солнце. Несмотря на то, что Черри в бешеном галопе проскакала не один десяток миль, большие карие глаза девушки не затуманила усталость. Легкая улыбка на губах и смелый решительный взгляд делал ее похожей на молодую индеанку. Она была ниже ростом и более хрупкая, чем Кейт Оливер, но, глянув на высоко поднятую голову и упрямый подбородок гостьи, дочь банкира почувствовала себя перед ней слабой и беспомощной.
   Закрыв за собой дверь, Черри сняла с головы широкополую ковбойскую шляпу, и тут Кейт заметила на ее брови свежий, розовый шрам.
   — Я Черри Дэниельс, — представилась девушка и сразу же перешла к делу. — Я приехала, чтобы поговорить с тобой о Ларри Линмаусе.
   Прямота посетительницы несколько покоробила Кейт. У мисс Оливер задрожали колени, перехватило дыхание. Тем не менее ей хватило сил и самообладания, чтобы предложить гостье стул и принять у нее шляпу.
   Черри Дэниельс присела и, держа корпус прямо, посмотрела в глаза Кейт.
   — Или считаешь, что мне не следовало обращаться к тебе с такими разговорами? — спросила она.
   — Не знаю, — нерешительно произнесла дочь банкира. — Я только… то есть я хотела сказать, что…
   — Разберись в своих чувствах и решайся, — перебила ее Дэниельс. — Дело в том, что Ларри грозит опасность и я хочу ему помочь. А ты?
   И снова прямота гостьи задела Кейт за живое. Она вздрогнула и произнесла:
   — Да. Я тоже хочу помочь Ларри.
   Кейт присела и с опаской стала разглядывать лицо сидевшей перед ней девушки.
   «Симпатичная? — подумала она и тут же поняла, что ошиблась. У ее собеседницы была красота редкого обаяния. — Неужели найдется хоть один мужчина на свете, который может спокойно пройти мимо такой красоты?»
   — Значит, ты хочешь помочь ему, — констатировала Черри. — Что ж, для начала совсем не плохо. А ты многое готова для него сделать?
   — Вчера он спас мне жизнь, — сообщила Кейт. — И моему отцу тоже.
   — Понятно, — с почти безразличной интонацией в голосе отозвалась Черри. — О том, что произошло с вашим дилижансом, мне известно. Так что, если в холодную ночь Ларри постучится в ваш дом, за порогом ты его не оставишь. Правильно я тебя поняла? Или ты способна на что-то большее?
   Кейт Оливер не ответила. Она чувствовала, как ее горло сжимает неведомая сила, и очень боялась, что голос ее дрогнет.
   — Все время пытаюсь понять, — продолжила Черри, — почему Ларри не покидает эти места, а постоянно крутится возле вашего города. Никаких дел в Крукт-Хорне у него нет, старых и верных друзей тоже. А жители спят и видят его повешенным на осине. Ему -же здесь устроили ловушку. Или ты об этом не знаешь?
   Кейт опять промолчала. Она почему-то все больше начинала бояться этой жутко прямолинейной девушки.
   — Извини, что пытаюсь вытянуть из тебя ответ, но ты сама виновата. Разве не так? — промолвила Черри и, не дожидаясь ответа, спросила: — Он для тебя много значит?
   Дочь банкира открыла рот и от нахлынувшего на нее волнения что-то невнятно пролепетала.
   — Понимаешь, я спрашиваю тебя об этом, потому что для меня самой Ларри ну как звезда на небосводе, — чтобы хоть немного успокоить собеседницу, поделилась Черри. — Он высок, красив, и честнее его я еще в жизни своей не встречала. Я бы многое отдала за его улыбку, но единственное, на что могу рассчитывать с его стороны, так это на вежливость. — Она печально улыбнулась.
   Кейт прекрасно поняла, что скрывалось за этой улыбкой, за той легкостью, с которой говорила ее собеседница.
   — Я пыталась уговорить его уехать подальше от Крукт-Хорна, но безуспешно. Однако если он все же решится на это, то я готова последовать за ним куда угодно. Даже босиком. Только бы быть с ним рядом, Я ему намекала на это, но мужчины, когда ничего не хотят видеть, притворяются слепыми.
   Кейт Оливер слушала молоденькую брюнетку затаив дыхание. Итак, Черри раскрыла перед ней свои карты. Теперь то же самое предлагалось сделать ей. Для дочери банкира ситуация становилась все яснее и яснее.
   — Мне известно, где этим вечером будет Ларри, — сообщила Черри. — Это совсем рядом с Крукт-Хорном. Не смогла бы ты встретиться с ним и попытаться уговорить его уехать отсюда подальше?
   — Ну, если только он меня послушается, я бы… — начала Кейт и запнулась. Ужас все больше и больше овладевал ею. В этот момент у нее было такое чувство, будто она заперта в каюте идущего ко дну парохода.
   — Возможно, что и нет, но, если ты пообещаешь, что будешь с ним, он может и согласиться, — пояснила гостья.
   — Как это понимать?
   Черри всем телом подалась вперёд.
   — Ты прекрасно все поняла, — отрезала она. — Ты поедешь с Ларри и, что бы ни произошло, останешься с ним. Как видишь, я говорю с тобой начистоту и жду от тебя того же.
   — Не знаю, смогу ли я уговорить его, — засомневалась Кейт.
   — А я знаю, что сможешь, — покачав головой, возразила Черри. — Брюнетке с карими глазами не сделать того, что может сделать голубоглазая блондинка. Блондинкам легче уговорить малыша, а взрослого парня — тем более. Знаешь, я раз десять собиралась перекрасить волосы, но каждый раз меня что-то останавливало. Но теперь, увидев тебя, обязательно покрашусь.
   Прямота, с которой говорила неожиданная гостья, уже не коробила Кейт, поскольку она видела, что та с ней предельно искренна. В глубине души мисс Оливер уважала и даже жалела Черри, поскольку понимала, что любовь ее к Ларри Линмаусу безответная. Но в гораздо большей степени Кейт продолжали мучить собственные проблемы. Слушая бедную Черри, она видела перед собой лицо Ларри и корила себя за то, что в трудную для ее жениха минуту фактически предала его.
   Молчание Кейт было неверно истолковано Черри.
   — Тебя пугает то, что задумал Джей Кресс? — спросила она. — Меня бы это не остановило. Такое трудно объяснить, да, впрочем, и не надо. А что ты обо всем этом думаешь?
   Мисс Оливер попыталась подыскать слова, но так и не смогла это сделать.
   — Знаешь, Ларри в этот трудный период своей жизни проявил себя как никогда и показал, какой он сильный и мужественный. Несмотря на то, что против него весь Крукт-Хорн, продолжает бороться. При встрече с моим братом продемонстрировал такое хладнокровие — выбил из его рук оба револьвера! Вот это мастерство и выдержка! Вот это самообладание! А Джей Кресс разве способен на такое? Думаю, нет. Никак не пойму, что могло произойти с Ларри в салуне. Почему он спасовал перед Крессом? Гипноз какой-то. А ты что думаешь?
   — Никогда над этим не задумывалась, — тихо пролепетала Кейт. — До настоящего момента.
   Черри Дэниельс поднялась со стула.
   — Да кто я такая, чтобы требовать от тебя ответа? — рассердилась она. — И убеждать тебя я тоже не имею права. Но твердо знаю, что ты, и только ты можешь уговорить Ларри держаться подальше от Крукт-Хорна.
   — А зачем он собирается в Крукт-Хорн?
   — Чтобы освободить из тюрьмы моего брата. Мой второй брат Лью говорит, что Ларри схватят и снова осудят, а Том, который арестован, уверен, что стоит Ларри появиться в Крукт-Хорне, как его тотчас изрешетят пулями… — Голос Черри задрожал, потом и вовсе стих. Девушка заморгала, но затем на удивление твердо произнесла: — Увидимся на выезде из города. Буду ждать тебя за домом шерифа. Там, у тополей. Знаешь это место?
   — Знаю, — тихо откликнулась Кейт. Перспектива оказаться в сумерках на окраине города, да еще под густыми кронами деревьев ее пугала.
   — Я буду там на закате солнца или чуть позже. Для встречи это лучшее время. А потом ты поедешь с ним? Нет-нет, не отвечай сразу. Когда уеду, тогда и решай. Знаю, тебе будет страшно в одиночку добираться до дома шерифа, но если не поможешь Ларри, ему уже никто не поможет!

Глава 35
ДВЕ ЮНЫЕ ВСАДНИЦЫ

   Чем меньше времени оставалось до заката, тем сильнее волновалась Кейт Оливер.
   Ее мучили сомнения, отправляться ей на встречу с Черри или нет. В надежде найти наконец правильное решение девушка молила Бога, чтобы солнце как можно медленнее приближалось к горизонту. Однако его увеличивавшийся в размерах диск, словно огромное колесо, неумолимо катился к закату. Постепенно западная часть небосклона стала окрашиваться в малиновые тона. До наступления сумерек оставалось совсем немного, а Кейт, терзаемая страхом, все продолжала ходить по комнате.
   Если ее встреча с Ларри состоится, осмелится ли она сказать ему, что по-прежнему любит его, что готова последовать за ним хоть на край света?
   Тут Кейт вспомнила, какой ужас обуял ее, когда она услышала о том, что произошло с ее любимым в салуне, о том унижении, которому подверг его Джей Кресс, и ей вновь стало жутко. Внутри у нее все похолодело. Да, она любила Ларри за то, что он был самым смелым человеком на свете, и отвергла его любовь из-за его трусости.
   Затем подумала о Черри Дэниельс, о ее несокрушимой вере в любимого человека, и тут Кейт стало стыдно.
   Неожиданно перед ней всплыл образ отца, и, присев у окна, она поняла, что никуда не поедет.
   В этот момент за окном послышались шаги — это мистер Оливер вернулся с собрания горожан. Кейт мигом вскочила со стула и кинулась его встречать.
   Сбежав по лестнице, девушка бросилась к отцу. По его лицу было видно, что он сильно расстроен.
   — Они создали нечто вроде армии, чтобы изловить Линмауса, — сообщил банкир дочери.
   Кейт ничего не ответила, а только отступила на шаг в тень, падающую от двери. Солнце уже начинало садиться за горизонт.
   — Ведь ты же когда-то любила его. Дорогая моя, неужели твое сердце изо льда? Знаешь, я питался их переубедить, но этот Бор, идиот с бычьей мордой, в своем ораторском угаре вновь поставил все с ног на голову и обвинил Линмауса в преступлениях, которые тот не совершал. На основании достоверных фактов я наглядно доказал невиновность Ларри, но меня никто и слушать не захотел. Понимаешь, десяток хороших людей, объединившись в группу, могут принести зло, на которое способны самые отъявленные бандиты! Но тебя это, как я понимаю, совсем не трогает, — с горечью сказал мистер Оливер дочери, хранившей молчание. — О, да вы, женщины, сделаны из камня! Только всякие безделушки, вроде пуговиц да булавок, способны вас взволновать! — Он с громким стуком захлопнул входную дверь и поспешил в дом.
   Кейт осталась стоять на улице. Склонив голову, она всматривалась в темнеющую аллею и пыталась сосредоточиться. Там, на окраине Крукт-Хорна, за домом шерифа, где росли тополя, ее уже ждала Черри Дэниельс. В эти минуты дочери банкира казалось, что жизнь ее кончена.
   Ларри или погибнет, или же, освободив Тома Дэниельса, навсегда уедет из этих мест. И не один, а с красавицей Черри.
   «Как же все-таки она хороша! Какая она преданная и смелая! И сердце у нее доброе, как у ребенка!» — подумала Кейт, и на ее глаза навернулись слезы.