— Но тогда… Мы заплатим за это!
— Что с тобой происходит, Нэн? — вмешался ее кузен. — Можно подумать, что ты боишься здешних призраков! Что с тобой сегодня?
— Что творится со всеми нами? — вопросом на вопрос ответила девушка. — Посмотрите сами. Чет Лайонз и четверо его лучших людей приехали сегодня в этот лес, окружили одного из Кроссонов и в придачу к нему безобидного старого траппера. Чет хотел все разузнать о Кроссонах. Он думал, что прогонит их из этих мест. И что же произошло? А вот что! Смелому, решительному Чету пришлось сбежать, спасая свою жизнь. Разве это не странно? По-моему, достаточно странно, у меня даже мурашки бегут по спине. На вашем месте, ребята, я бы уехала отсюда и никогда не пыталась вернуться. Не приблизилась бы к молодому Оливеру Кроссону на винтовочный выстрел до конца моих дней!
Однако теперь, оставив позади тени деревьев, под солнечными лучами, припекающими спины, все почувствовали себя значительно лучше. Поэтому в ответ на призыв девушки мужчины лишь пожали плечами.
А незадолго до этого молодой человек, оставив двух пленников на наиболее вероятном пути следования их компаньонов, покидавших лес, шел среди деревьев таким же легким и скользящим шагом, как поступь оленя. Он крутил в руках нечто сверкавшее на солнце и бросающее отсветы на его лицо. Нечто блестело даже в тени и ярко вспыхивало, когда солнечный луч, пробиваясь сквозь густые ветви, падал прямо на него.
Это был новый тяжелый кольт, с дулом из вороненой стали, с удобной, хорошо подогнанной рукояткой.
Револьвер стал его наградой!
Для Оливера немного значило, что он освободил отца и чужака из рук бандитов. Гораздо важнее было то, что он держал в руках запретный плод, вещь, которая была для него под семью замками все дни его жизни.
Юноша прекрасно знал, как нужно разбирать револьвер, как его чистить, как собирать, как он стреляет. Не раз, как хищник, Оливер прокрадывался через холмы, подбирался к лагерю трапперов или охотников и видел, как они заботятся о своих винтовках и кольтах. Множество раз они оказывались в его руках, но он отбрасывал их. Приказа отца оказалось достаточно, чтобы юноша даже не пытался приобрести огнестрельное оружие.
Однако вещь, изгнанная из мыслей, совсем не то, что вещь, о которой забыли. Вето даже на самый плохенький револьвер заставляло Оливера о нем мечтать. Он манил его, словно запертая комната Синей Бороды. В уме молодого человека уже давно царило только оружие и больше ничего.
И вот теперь у него появился кольт! Он умел им пользоваться. Разве не играл часами с ржавой бесполезной железякой, выхватывая ее из одежды, чтобы научиться это делать быстро и точно? Оливер усвоил, что подобное умение очень ценится у стрелков. Разве не проводил тысячи часов, приподнимая и взвешивая найденный им полусгнивший старый кольт, чтобы привыкнуть к нему, как писарь привыкает к перу? Разве не целился десятки тысяч раз, добиваясь самыми разными способами, чтобы прицел его был точен, а рука оставалась твердой как камень?
Многие годы молодой человек грезил о револьвере, как ребенок о волшебной стране. Ходил по лесу с той ржавой, ничего не стоящей, тяжелой игрушкой и, бросая быстрый взгляд на белок, скачущих по ветвям деревьев, представлял, что одна из них упала бы вниз без хвоста, а другая лишилась бы головы, если бы он выстрелил на самом деле.
Та игрушка, та грубая, устаревшая вещь ничего не стоила в сравнении с настоящим кольтом! Он так удобно укладывался в его ладони! После ржавой шероховатости старого пальцы ощущали гладкую, нежную, шелковую поверхность нового. Он не был легким, но Оливеру казался именно таким. Оружие словно слилось с его рукой. А в его барабане ждали своего часа шесть смертей!
И в этом-то и заключалось самое главное его чудо!
Шесть смертей внутри маленького револьвера, и стоит лишь слегка нажать указательным пальцем, как двери для них откроются одна за другой. Разве Оливер теперь не стал королем? Нет, больше, — Богом? Не удивительно, что, двигаясь по лесу, юноша пританцовывал и подпрыгивал. Он отобрал оружие у врагов с помощью одной лишь силы собственных рук и хитрости. Но когда сможет воспользоваться этим приобретением?
Чтобы получить истинное представление о счастье парня, к вышесказанному следует добавить ощущение вины, так как Оливер хорошо понимал, что ему не следовало брать револьвер. Что скажет отец? Гнев сурового старика висел над радостью как огромная грозовая туча, все выше поднимающаяся над горизонтом. Это подавляло, охлаждало охвативший молодого человека энтузиазм, поскольку он знал, что суровое объяснение с отцом неминуемо.
Оливер не пошел к дому, чтобы увидеть, как дела у его отца и оставшегося со стариком чужака траппера. Вместо этого сделал крюк и направился к дальней части леса. По дороге Оливер болтал с белками, прыгавшими над его головой, а те бесстрашно отзывались на знакомый голос, останавливались на ветках и без всякой боязни смотрели на юношу. Они не опасались, но вздрагивали и уворачивались при виде сверкающей стали, когда Оливер целился на них из револьвера.
Нет, молодой человек не смог бы выстрелить в такие беззащитные создания!
Из зарослей выскочила серая волчица и пристроилась рядом с ним. Она тяжело дышала, свесив язык, но бежала легко. В ее злобных глазах появилась кровь. Подойдя ближе, волчица заскулила, заглядывая в лицо юноши.
Оливер хорошо знал этот взгляд. Он не раз видел его раньше. Значит, с верхних холмов пришел заблудившийся теленок или поблизости появился олень.
Волк забежал вперед и заскользил низко над землей, опустив голову. Оливер тоже изменил свой бег, стал двигаться медленнее, но так же легко, как легкий вечерний бриз, пролетающий над кронами деревьев. Добравшись до того места, где хищник сжался за каким-то кустом на краю леса, юноша тоже остановился.
Неподалеку, радуясь тенистой прохладе, отмахиваясь от мух, бил копытами высокий олень — откормленный жирный самец.
Никакие отцовские запреты не могли удержать Оливера. Олень должен стать его добычей!
Глава 21
Глава 22
Глава 23
— Что с тобой происходит, Нэн? — вмешался ее кузен. — Можно подумать, что ты боишься здешних призраков! Что с тобой сегодня?
— Что творится со всеми нами? — вопросом на вопрос ответила девушка. — Посмотрите сами. Чет Лайонз и четверо его лучших людей приехали сегодня в этот лес, окружили одного из Кроссонов и в придачу к нему безобидного старого траппера. Чет хотел все разузнать о Кроссонах. Он думал, что прогонит их из этих мест. И что же произошло? А вот что! Смелому, решительному Чету пришлось сбежать, спасая свою жизнь. Разве это не странно? По-моему, достаточно странно, у меня даже мурашки бегут по спине. На вашем месте, ребята, я бы уехала отсюда и никогда не пыталась вернуться. Не приблизилась бы к молодому Оливеру Кроссону на винтовочный выстрел до конца моих дней!
Однако теперь, оставив позади тени деревьев, под солнечными лучами, припекающими спины, все почувствовали себя значительно лучше. Поэтому в ответ на призыв девушки мужчины лишь пожали плечами.
А незадолго до этого молодой человек, оставив двух пленников на наиболее вероятном пути следования их компаньонов, покидавших лес, шел среди деревьев таким же легким и скользящим шагом, как поступь оленя. Он крутил в руках нечто сверкавшее на солнце и бросающее отсветы на его лицо. Нечто блестело даже в тени и ярко вспыхивало, когда солнечный луч, пробиваясь сквозь густые ветви, падал прямо на него.
Это был новый тяжелый кольт, с дулом из вороненой стали, с удобной, хорошо подогнанной рукояткой.
Револьвер стал его наградой!
Для Оливера немного значило, что он освободил отца и чужака из рук бандитов. Гораздо важнее было то, что он держал в руках запретный плод, вещь, которая была для него под семью замками все дни его жизни.
Юноша прекрасно знал, как нужно разбирать револьвер, как его чистить, как собирать, как он стреляет. Не раз, как хищник, Оливер прокрадывался через холмы, подбирался к лагерю трапперов или охотников и видел, как они заботятся о своих винтовках и кольтах. Множество раз они оказывались в его руках, но он отбрасывал их. Приказа отца оказалось достаточно, чтобы юноша даже не пытался приобрести огнестрельное оружие.
Однако вещь, изгнанная из мыслей, совсем не то, что вещь, о которой забыли. Вето даже на самый плохенький револьвер заставляло Оливера о нем мечтать. Он манил его, словно запертая комната Синей Бороды. В уме молодого человека уже давно царило только оружие и больше ничего.
И вот теперь у него появился кольт! Он умел им пользоваться. Разве не играл часами с ржавой бесполезной железякой, выхватывая ее из одежды, чтобы научиться это делать быстро и точно? Оливер усвоил, что подобное умение очень ценится у стрелков. Разве не проводил тысячи часов, приподнимая и взвешивая найденный им полусгнивший старый кольт, чтобы привыкнуть к нему, как писарь привыкает к перу? Разве не целился десятки тысяч раз, добиваясь самыми разными способами, чтобы прицел его был точен, а рука оставалась твердой как камень?
Многие годы молодой человек грезил о револьвере, как ребенок о волшебной стране. Ходил по лесу с той ржавой, ничего не стоящей, тяжелой игрушкой и, бросая быстрый взгляд на белок, скачущих по ветвям деревьев, представлял, что одна из них упала бы вниз без хвоста, а другая лишилась бы головы, если бы он выстрелил на самом деле.
Та игрушка, та грубая, устаревшая вещь ничего не стоила в сравнении с настоящим кольтом! Он так удобно укладывался в его ладони! После ржавой шероховатости старого пальцы ощущали гладкую, нежную, шелковую поверхность нового. Он не был легким, но Оливеру казался именно таким. Оружие словно слилось с его рукой. А в его барабане ждали своего часа шесть смертей!
И в этом-то и заключалось самое главное его чудо!
Шесть смертей внутри маленького револьвера, и стоит лишь слегка нажать указательным пальцем, как двери для них откроются одна за другой. Разве Оливер теперь не стал королем? Нет, больше, — Богом? Не удивительно, что, двигаясь по лесу, юноша пританцовывал и подпрыгивал. Он отобрал оружие у врагов с помощью одной лишь силы собственных рук и хитрости. Но когда сможет воспользоваться этим приобретением?
Чтобы получить истинное представление о счастье парня, к вышесказанному следует добавить ощущение вины, так как Оливер хорошо понимал, что ему не следовало брать револьвер. Что скажет отец? Гнев сурового старика висел над радостью как огромная грозовая туча, все выше поднимающаяся над горизонтом. Это подавляло, охлаждало охвативший молодого человека энтузиазм, поскольку он знал, что суровое объяснение с отцом неминуемо.
Оливер не пошел к дому, чтобы увидеть, как дела у его отца и оставшегося со стариком чужака траппера. Вместо этого сделал крюк и направился к дальней части леса. По дороге Оливер болтал с белками, прыгавшими над его головой, а те бесстрашно отзывались на знакомый голос, останавливались на ветках и без всякой боязни смотрели на юношу. Они не опасались, но вздрагивали и уворачивались при виде сверкающей стали, когда Оливер целился на них из револьвера.
Нет, молодой человек не смог бы выстрелить в такие беззащитные создания!
Из зарослей выскочила серая волчица и пристроилась рядом с ним. Она тяжело дышала, свесив язык, но бежала легко. В ее злобных глазах появилась кровь. Подойдя ближе, волчица заскулила, заглядывая в лицо юноши.
Оливер хорошо знал этот взгляд. Он не раз видел его раньше. Значит, с верхних холмов пришел заблудившийся теленок или поблизости появился олень.
Волк забежал вперед и заскользил низко над землей, опустив голову. Оливер тоже изменил свой бег, стал двигаться медленнее, но так же легко, как легкий вечерний бриз, пролетающий над кронами деревьев. Добравшись до того места, где хищник сжался за каким-то кустом на краю леса, юноша тоже остановился.
Неподалеку, радуясь тенистой прохладе, отмахиваясь от мух, бил копытами высокий олень — откормленный жирный самец.
Никакие отцовские запреты не могли удержать Оливера. Олень должен стать его добычей!
Глава 21
Он скорчился возле волчицы, положив руку на ее вздрагивающий загривок. Она повернула голову сначала направо, затем налево. И Оливер увидел их. Если бы не возбуждение, вероятно, заметил бы их раньше — двух лежащих волков из его собственной стаи, готовых к охоте, жаждущих убить. Оливер забрал этих волков еще волчатами у их матерей, вырастил и воспитал, почти понимал их язык. Волки ждали, со сжатыми челюстями и сверкающими как пламя глазами, когда хозяин даст им команду.
Дерево, под которым стоял олень, находилось немного в стороне от леса; чтобы добраться до него, хищникам надо было пересечь небольшое открытое пространство. Однако, даже если они будут красться очень искусно, шанс, что им удастся остаться незамеченными, был невелик. Не по этой ли причине волки ждали, чтобы хозяин пошел вместе с ними? Оливер мог помочь им силой ума, как уже не раз это делал. Вот если бы олень лежал, дело обстояло бы совсем иначе, один сильный рывок мог бы привести самого быстрого из хищников достаточно близко, чтобы вцепиться в глотку или ахиллово сухожилие животного. Но дайте оленю фору в десять футов, и он, вне всяких сомнений, оставит зверей позади себя, убежав со скоростью шаровой молнии.
Оливер взглядом оценил расстояние, не переставая мягко гладить спину волчицы.
Кое-что можно сделать. Например, послать молодого желтого волка в тыл оленю. Он увидел заросли кустарника, под прикрытием которых хитрый охотник мог бы подкрасться незамеченным и прыгнуть на оленя сзади. Рогатый повернет к деревьям, а там два серых дьявола преградят ему дорогу и прикончат самца.
Но сейчас молодой человек держал в руках значительно более быстрое и простое решение задачи. Револьвер! Только хватит ли ему умения? Окажется ли его рука тверда, а прицел надежен? Ох, если все это удавалось с ржавой игрушкой, неужели подведет сверкающее стальное оружие?
В этот момент олень выпрыгнул из тени дерева и приземлился в двадцати футах в стороне. Он стоял там, весь дрожа, готовность умчаться уже светилась в его глазах, когда слабый звук, напугавший животного, достиг наконец ушей юноши.
Издалека, с дальнего конца леса, донесся винтовочный выстрел. Как раз оттуда, куда должны были ехать чужаки и где Кроссон-младший оставил двух связанных заложников!
И что означает звук, последовавший за выстрелом? Может, визг волка, приглушенный расстоянием?
От гнева Оливер на мгновение крепко сжал челюсти. Затем сразу забыл о том, что могло происходить в дальней части леса. Все его внимание сосредоточилось на олене, потому что волчица начала осторожно подниматься. Парень чувствовал, как дрожат ее напряженные до предела мускулы. Волчица чуть приподняла голову и скосила налитые кровью глаза, чтобы получить разрешение хозяина выскочить на открытое пространство.
Обеспокоенный олень крутил головой по сторонам, большие уши насторожились, он изо всех сил пытался услышать сигнал тревоги. Зверь сделал несколько торопливых шагов. Его зад чуть опустился, и солнечный свет вспыхнул на напрягшихся мускулах. В следующее мгновение рогатый был готов умчаться по зеленому лугу, наполовину напуганный, наполовину переполненный беззаботной радостью, подобной той, что заставляет певчую птицу взлетать к самому солнцу.
Кроссон поднял револьвер и прицелился.
Он заметил блеск зубов волчицы, оскаленных в немом страхе перед непривычным орудием. Она знала его запах, но никогда не ощущала его в этих руках!
Куда ему целиться? Туда, где бьется сердце, под лопаткой, под откормленным жирным боком. Но принесет ли успех простое нажатие курка? Загремит ли револьвер в его руках, как гремел он в руках других людей?
Сердце молодого человека бешено стучало, лицо пылало, рука страшно дрожала, пока он вглядывался в желанную цель. Но в то мгновение, когда олень сделал прыжок, он нажал на спуск.
Оливеру показалось, что в его чувствительных ушах загремели разом все громы мира. Отдача резко ударила в ладонь; дуло злорадно дернулось вверх, будто объявляя — мимо!
Он промахнулся? Олень дико рванул вперед, вытянувшись в воздухе. Напуган? Нет, последовал второй прыжок, вверх, а приземлился самец тяжело, неуклюже рухнув на траву. Его голова слегка дернулась, розовый язык вывалился наружу. Глаза животного оставались широко открытыми, но Оливер знал, что олень уже ничего не видел. Он был мертв!
Из кустов выпрыгнули три больших волка. Кроссон медленно направился за ними, выйдя из прохлады леса в жар солнечного света, более горячий, чем брызнувшая кровь.
Но он не чувствовал жары. Оливер сделал то, что хотел. Движение его указательного пальца лишило жизни сильное и прекрасное тело, созданное для скорости. Не промахнулся с первого выстрела! Да и промахнется ли когда-нибудь в дальнейшем?
Холодная и жестокая улыбка появилась на его губах. Ноздри расширились. Кроссон-младший испытывал величайшую радость из всех, что ему мог предоставить мир. Из всех, кроме одной. Потому что самое большое счастье все-таки подарить жизнь кому-то, а не отнять ее. Но сейчас он думал о другом. Потеть, напрягать мускул к мускулу и призывать опасность с ножом в руке? Нет, хватит! Сейчас это напомнило ему о жизни зверя среди других зверей. Другое дело стоять в стороне, без малейших повреждений, не подвергаясь даже крошечной опасности, и иметь возможность потушить искру жизни так же легко, как трепещущее пламя свечи. Вот что превращает человека в Бога! Не удивительно, что отец запретил ему прикасаться к оружию. Это ворота, открывшись однажды, расстилали весь мир у ног молодого человека. Оливер перестал быть ребенком. Он превратился в мужчину.
Трое волков стояли над жертвой, пуская слюну, но не решались вцепиться зубами в добычу без позволения хозяина. Он так приучил их. Сначала должен освежевать жертву, снять с нее шкуру, потом отрезать хищникам их долю.
Но сейчас Оливер не шевелился.
Что же занимало его мысли?
Если он захочет, целые стада мертвых животных лягут к его ногам! Пума, гризли, не позволявший ранее приблизиться к себе, волки из враждебных кланов, огромный лось, олень — все животные диких мест могут стать его рабами, потому что в его руках маленькая блестящая стальная игрушка, выдыхающая огонь и выплевывающая кусочки свинца!
Кроссон сделал короткий жест. Волки прижались к земле, глядя на хозяина с удивлением, больше похожим на страх; затем воспользовались разрешением и вцепились клыками в добычу!
Молодой человек стоял рядом. Он наблюдал, как хищники рвут и раздирают тело жертвы. Слышал, как трещат сухожилия, лопается кожа, словно кто-то рвет на части очень плотную ткань, как хрустят кости, поддаваясь неимоверной силе огромных челюстей.
Волки ели. Кроссон восхищался их аппетитом и своей властью над ними, властью мудрого отца. Звери были голодны — он их накормил. Молодой человек любил их еще больше за то, что мог отдать им все мясо целиком, не беспокоясь о себе. Это означало, что в доме не будет свежей оленины. Придется охотиться завтра и послезавтра. Но разве Оливер не знает каждый родник среди холмов — излюбленные места водопоя оленей? Разве он не умеет окружать эти места и залегать там в засаде вместе с волками? Только больше не нужно устраивать таких окружений, из которых загнанные самец или самка пытаются прорваться, перепрыгивая оскаленные волчьи клыки. Теперь он, Оливер, окажется там с револьвером!
Он сможет задуть жизнь одним легким движением указательного пальца, а затем разделит добычу — немного себе и отцу, большую часть своим четвероногим друзьям!
Молодой человек смотрел, как они ели.
Запах пищи таинственным образом пронизал благоухающий смолой воздух и достиг других ноздрей. Еще два волка приблизились к оленю, затем еще один, и еще, вскоре морды всех семерых волков окрасились кровью добычи.
Оливер продолжал смотреть на них и чувствовал себя богатым, словно король во главе длинных столов, за которыми его пэры, вассалы и доблестные воины поглощают пищу, выданную им в знак его процветания и благополучия. Кроссон ощущал себя патриархом, окруженным младшими членами клана, отвечавшими на его щедрость верностью, уважением и послушанием.
Канюк, паривший в небе, опустился ниже. Стервятник сделал быстрый круг около Оливера и волков и уселся на изогнутую верхушку дерева. Прочие его собратья заметили полет канюка. Они стали появляться на западе, на юге, на востоке. Прилетят и другие в надежде на пиршество.
Кроссон мрачно улыбался, глядя на них.
Птицы внушали ему отвращение, но они лишь следовали закону своего вида.
А разве не все живые существа подчиняются тому же закону?
То же самое происходит и среди людей. Одни выбираются из грязи благодаря своему труду, другие отбирают их прибыли хитростью и ловкостью, а третьи используют право силы. Ум Оливера переполняла романтика. Он в одно мгновение смог понять, почему странствующий рыцарь ехал все дальше и дальше — не ради пути в никуда, не ради убийства, а чтобы взяться за дело надежными руками.
Рыцари исправляли ошибки. Ладно, он тоже будет исправлять ошибки. Они помогали слабым и униженным. Что ж, это станет и его почетной обязанностью!
Фантазия уносила Оливера в яркие и красивые мечты.
Его заставило очнуться рычание волков, наевшихся оленьего мяса и раздувшихся от обильной пищи. Теперь они улеглись, терзая кости окровавленными челюстями.
Придя в себя, молодой человек направился к лесу.
У самых деревьев он оглянулся, но ни один из участников пира не приподнялся, чтобы последовать за ним. Кроссон тихо окликнул волков. Все звери посмотрели на него, но только волчица неохотно встала и побрела за хозяином. Остальные хищники прижали уши, зная, что поступают неправильно, но ожидая второй команды.
Оливер решил, что отдавать повторный приказ ниже его достоинства. Он отправился дальше, его занимала уже иная идея.
Дерево, под которым стоял олень, находилось немного в стороне от леса; чтобы добраться до него, хищникам надо было пересечь небольшое открытое пространство. Однако, даже если они будут красться очень искусно, шанс, что им удастся остаться незамеченными, был невелик. Не по этой ли причине волки ждали, чтобы хозяин пошел вместе с ними? Оливер мог помочь им силой ума, как уже не раз это делал. Вот если бы олень лежал, дело обстояло бы совсем иначе, один сильный рывок мог бы привести самого быстрого из хищников достаточно близко, чтобы вцепиться в глотку или ахиллово сухожилие животного. Но дайте оленю фору в десять футов, и он, вне всяких сомнений, оставит зверей позади себя, убежав со скоростью шаровой молнии.
Оливер взглядом оценил расстояние, не переставая мягко гладить спину волчицы.
Кое-что можно сделать. Например, послать молодого желтого волка в тыл оленю. Он увидел заросли кустарника, под прикрытием которых хитрый охотник мог бы подкрасться незамеченным и прыгнуть на оленя сзади. Рогатый повернет к деревьям, а там два серых дьявола преградят ему дорогу и прикончат самца.
Но сейчас молодой человек держал в руках значительно более быстрое и простое решение задачи. Револьвер! Только хватит ли ему умения? Окажется ли его рука тверда, а прицел надежен? Ох, если все это удавалось с ржавой игрушкой, неужели подведет сверкающее стальное оружие?
В этот момент олень выпрыгнул из тени дерева и приземлился в двадцати футах в стороне. Он стоял там, весь дрожа, готовность умчаться уже светилась в его глазах, когда слабый звук, напугавший животного, достиг наконец ушей юноши.
Издалека, с дальнего конца леса, донесся винтовочный выстрел. Как раз оттуда, куда должны были ехать чужаки и где Кроссон-младший оставил двух связанных заложников!
И что означает звук, последовавший за выстрелом? Может, визг волка, приглушенный расстоянием?
От гнева Оливер на мгновение крепко сжал челюсти. Затем сразу забыл о том, что могло происходить в дальней части леса. Все его внимание сосредоточилось на олене, потому что волчица начала осторожно подниматься. Парень чувствовал, как дрожат ее напряженные до предела мускулы. Волчица чуть приподняла голову и скосила налитые кровью глаза, чтобы получить разрешение хозяина выскочить на открытое пространство.
Обеспокоенный олень крутил головой по сторонам, большие уши насторожились, он изо всех сил пытался услышать сигнал тревоги. Зверь сделал несколько торопливых шагов. Его зад чуть опустился, и солнечный свет вспыхнул на напрягшихся мускулах. В следующее мгновение рогатый был готов умчаться по зеленому лугу, наполовину напуганный, наполовину переполненный беззаботной радостью, подобной той, что заставляет певчую птицу взлетать к самому солнцу.
Кроссон поднял револьвер и прицелился.
Он заметил блеск зубов волчицы, оскаленных в немом страхе перед непривычным орудием. Она знала его запах, но никогда не ощущала его в этих руках!
Куда ему целиться? Туда, где бьется сердце, под лопаткой, под откормленным жирным боком. Но принесет ли успех простое нажатие курка? Загремит ли револьвер в его руках, как гремел он в руках других людей?
Сердце молодого человека бешено стучало, лицо пылало, рука страшно дрожала, пока он вглядывался в желанную цель. Но в то мгновение, когда олень сделал прыжок, он нажал на спуск.
Оливеру показалось, что в его чувствительных ушах загремели разом все громы мира. Отдача резко ударила в ладонь; дуло злорадно дернулось вверх, будто объявляя — мимо!
Он промахнулся? Олень дико рванул вперед, вытянувшись в воздухе. Напуган? Нет, последовал второй прыжок, вверх, а приземлился самец тяжело, неуклюже рухнув на траву. Его голова слегка дернулась, розовый язык вывалился наружу. Глаза животного оставались широко открытыми, но Оливер знал, что олень уже ничего не видел. Он был мертв!
Из кустов выпрыгнули три больших волка. Кроссон медленно направился за ними, выйдя из прохлады леса в жар солнечного света, более горячий, чем брызнувшая кровь.
Но он не чувствовал жары. Оливер сделал то, что хотел. Движение его указательного пальца лишило жизни сильное и прекрасное тело, созданное для скорости. Не промахнулся с первого выстрела! Да и промахнется ли когда-нибудь в дальнейшем?
Холодная и жестокая улыбка появилась на его губах. Ноздри расширились. Кроссон-младший испытывал величайшую радость из всех, что ему мог предоставить мир. Из всех, кроме одной. Потому что самое большое счастье все-таки подарить жизнь кому-то, а не отнять ее. Но сейчас он думал о другом. Потеть, напрягать мускул к мускулу и призывать опасность с ножом в руке? Нет, хватит! Сейчас это напомнило ему о жизни зверя среди других зверей. Другое дело стоять в стороне, без малейших повреждений, не подвергаясь даже крошечной опасности, и иметь возможность потушить искру жизни так же легко, как трепещущее пламя свечи. Вот что превращает человека в Бога! Не удивительно, что отец запретил ему прикасаться к оружию. Это ворота, открывшись однажды, расстилали весь мир у ног молодого человека. Оливер перестал быть ребенком. Он превратился в мужчину.
Трое волков стояли над жертвой, пуская слюну, но не решались вцепиться зубами в добычу без позволения хозяина. Он так приучил их. Сначала должен освежевать жертву, снять с нее шкуру, потом отрезать хищникам их долю.
Но сейчас Оливер не шевелился.
Что же занимало его мысли?
Если он захочет, целые стада мертвых животных лягут к его ногам! Пума, гризли, не позволявший ранее приблизиться к себе, волки из враждебных кланов, огромный лось, олень — все животные диких мест могут стать его рабами, потому что в его руках маленькая блестящая стальная игрушка, выдыхающая огонь и выплевывающая кусочки свинца!
Кроссон сделал короткий жест. Волки прижались к земле, глядя на хозяина с удивлением, больше похожим на страх; затем воспользовались разрешением и вцепились клыками в добычу!
Молодой человек стоял рядом. Он наблюдал, как хищники рвут и раздирают тело жертвы. Слышал, как трещат сухожилия, лопается кожа, словно кто-то рвет на части очень плотную ткань, как хрустят кости, поддаваясь неимоверной силе огромных челюстей.
Волки ели. Кроссон восхищался их аппетитом и своей властью над ними, властью мудрого отца. Звери были голодны — он их накормил. Молодой человек любил их еще больше за то, что мог отдать им все мясо целиком, не беспокоясь о себе. Это означало, что в доме не будет свежей оленины. Придется охотиться завтра и послезавтра. Но разве Оливер не знает каждый родник среди холмов — излюбленные места водопоя оленей? Разве он не умеет окружать эти места и залегать там в засаде вместе с волками? Только больше не нужно устраивать таких окружений, из которых загнанные самец или самка пытаются прорваться, перепрыгивая оскаленные волчьи клыки. Теперь он, Оливер, окажется там с револьвером!
Он сможет задуть жизнь одним легким движением указательного пальца, а затем разделит добычу — немного себе и отцу, большую часть своим четвероногим друзьям!
Молодой человек смотрел, как они ели.
Запах пищи таинственным образом пронизал благоухающий смолой воздух и достиг других ноздрей. Еще два волка приблизились к оленю, затем еще один, и еще, вскоре морды всех семерых волков окрасились кровью добычи.
Оливер продолжал смотреть на них и чувствовал себя богатым, словно король во главе длинных столов, за которыми его пэры, вассалы и доблестные воины поглощают пищу, выданную им в знак его процветания и благополучия. Кроссон ощущал себя патриархом, окруженным младшими членами клана, отвечавшими на его щедрость верностью, уважением и послушанием.
Канюк, паривший в небе, опустился ниже. Стервятник сделал быстрый круг около Оливера и волков и уселся на изогнутую верхушку дерева. Прочие его собратья заметили полет канюка. Они стали появляться на западе, на юге, на востоке. Прилетят и другие в надежде на пиршество.
Кроссон мрачно улыбался, глядя на них.
Птицы внушали ему отвращение, но они лишь следовали закону своего вида.
А разве не все живые существа подчиняются тому же закону?
То же самое происходит и среди людей. Одни выбираются из грязи благодаря своему труду, другие отбирают их прибыли хитростью и ловкостью, а третьи используют право силы. Ум Оливера переполняла романтика. Он в одно мгновение смог понять, почему странствующий рыцарь ехал все дальше и дальше — не ради пути в никуда, не ради убийства, а чтобы взяться за дело надежными руками.
Рыцари исправляли ошибки. Ладно, он тоже будет исправлять ошибки. Они помогали слабым и униженным. Что ж, это станет и его почетной обязанностью!
Фантазия уносила Оливера в яркие и красивые мечты.
Его заставило очнуться рычание волков, наевшихся оленьего мяса и раздувшихся от обильной пищи. Теперь они улеглись, терзая кости окровавленными челюстями.
Придя в себя, молодой человек направился к лесу.
У самых деревьев он оглянулся, но ни один из участников пира не приподнялся, чтобы последовать за ним. Кроссон тихо окликнул волков. Все звери посмотрели на него, но только волчица неохотно встала и побрела за хозяином. Остальные хищники прижали уши, зная, что поступают неправильно, но ожидая второй команды.
Оливер решил, что отдавать повторный приказ ниже его достоинства. Он отправился дальше, его занимала уже иная идея.
Глава 22
Тем временем Билл Рейнджер решил, что получил достаточно информации, даже более чем достаточно. У него не было желания еще что-то узнавать о жизни обоих Кроссонов. Наилучшим выходом для себя он счел немедленный отъезд и подробный отчет Менневалю обо всем увиденном, а затем пусть он сам действует, как сочтет нужным. Билл чувствовал себя ребенком, столкнувшимся с неразрешимыми проблемами.
Он наблюдал, как на берегу ручья старик Кроссон ловко и быстро чистит рыбу, отрезая головы и отбрасывая их в сторону.
— Следовало бы оставлять головы, — посоветовал Рейнджер. — А то весь сок вытечет.
— Пусть вытекает, — ответил старик. — Это лучше, чем тухлая рыба.
Рейнджер так и не понял, почему Кроссон предпочитает готовить рыбу без головы.
— Ладно, — сказал он. — Я уезжаю.
Питер в недоумении взглянул на него и озадаченно заморгал:
— Вы даже не поели с нами!
— Мне лучше уехать, — отказался траппер. — Скоро стемнеет, поэтому лучше выехать прямо сейчас.
Кроссон продолжал пристально смотреть на него.
— Если бы я пришел в ваш лагерь, вы отпустили бы меня, не накормив?
Левша помедлил. Старик говорил вполне разумно.
— Хорошо, я останусь, — согласился неожиданно.
Кроссон собрал рыбу, и мужчины направились к хижине.
Огонь разожгли в очаге под открытым небом. Рейнджер помог собрать хворост, пока Кроссон заворачивал рыбу в широкие листья, чтобы защитить их от обжигающих языков пламени.
— Скажите мне кое-что, — попросил Левша, наблюдая за вспыхнувшим пламенем.
Питер Кроссон тем временем сел на корточки, словно индеец, и тоже посмотрел на пляшущие языки.
— Да, я скажу вам, — ответил старик.
— Объясните, почему вы хотите, чтобы я остался?
Кроссон улыбнулся, скорее всего собственным мыслям.
— Потому что ты мне нужен, сынок.
Рейнджер испугался. Испугался потому, что этому Робинзону Крузо не следовало нуждаться ни в ком. И еще испугался потому, что никто не должен называть его, человека с седой бородой, словом «сынок».
— Я вам нужен? — переспросил недоверчиво.
— Ты мне нужен, — повторил Кроссон и кивнул языкам пламени, словно для того, чтобы получить подтверждение от их подпрыгивающих концов.
— Ладно, приятель, хотя, конечно, не знаю, чем могу помочь. Я всего лишь обычный траппер.
— Ты честный! — объявил старик.
И снова Левша испугался.
Разве не такими же словами, произнесенными, кажется, сто лет назад, его направил сюда с Дальнего Севера грабитель, убийца и обманщик Менневаль? Он тоже сказал, что Билл честен. Поэтому и доверил ему золотой песок и эту странную миссию. Честность, как оказалось, вещь весьма странная. Она открывает самые неожиданные двери.
— Чем вам поможет честность? — поинтересовался Рейнджер. — К тому же не думаю, что я уж настолько честен. Я передергивал карты… — Он вспыхнул, и легкая испарина выступила на его лбу при воспоминании об этом.
Кроссон не удостоил его взглядом.
— Да, ты честен. А именно такой человек мне сейчас необходим. Он готов шагнуть в пропасть. Он готов расправить крылья.
— Кто он? — уточнил Левша, но Кроссон не ответил. Поэтому, помолчав, спросил: — Вы имеете в виду вашего сына?
— Я имею в виду парня, — почти со злобой проговорил старик. Потом взял два прутика, приподнял ими раскаленные угли, положил под них рыбу, завернутую в листья. Влага просачивалась сквозь листья, маленькие капли появлялись словно свежая роса. Только после этого добавил: — Не знаю, как я мог бы что-нибудь сделать для него. Мне понадобилась бы связка молний и шаровая молния. — Он хихикнул. — Впрочем, от них пользы мало. Молния не оставит следа на его шее, а шаровую молнию он отшвырнет от себя прямо вам в руки. Но с помощью шелковой нитки, паутинки вы можете удерживать его вечно.
— Постойте! — перебил траппер.
— Однажды ты поймешь меня. Мне очень жаль тебя, дружище, но однажды ты поймешь. Ты никогда не уедешь от него!
Рейнджер сделал глубокий вдох:
— Почему не уеду? Послушайте, Кроссон, я не собираюсь становиться одним из ваших друзей. Он… Он слишком быстрый для меня!
— Люди идут туда, где они нужны. В этом трагический смысл жизни. Мы не знаем того, что хотим делать. Мы делаем то, что нужно другим людям. Мы рабы. Я пытался воспитать его так, чтобы другие люди ничего не значили для него. Но, похоже, потерпел серьезную неудачу. — Старик угрюмо кивнул огню и отломил от конца ветки съежившиеся, изогнутые огнем побеги.
— Объясните мне, что вы имеете в виду, — попросил траппер.
Питер поднял длинный костлявый указательный палец:
— Я и дальше буду ему сторожем?
— Для вашего сына? Не знаю…
— Посмотрите на меня. Я похож на скелет. Выгляжу так, словно уже мертв. Разве я сторож ему? Нет. А значит, кому-то другому придется стать сторожем. Я думал, что это произойдет лет через пять, но проблемы возникают гораздо быстрее. Он испытывает свою силу на людях. Скоро попробует крови. А тогда ему понадобится еще один сторож. Я недостаточно силен, чтобы охранять его. Но ты силен. И честен. Ты пойдешь вместе с ним.
— Пойду с ним. куда? — осведомился ошеломленный Рейнджер.
— Откуда мне знать? — вздохнул старик. — Пойдешь туда, куда пойдет он, когда направится к собственной гибели. А когда начнет убивать, попробуешь удержать его руку.
— Не понимаю, куда вы клоните.
— Поймешь позже. Очень хорошо все поймешь. Зачем ходить далеко? Ты ведь никогда в жизни не видел человека, который бы так сильно тебя интересовал, как он. Скажи, разве это не правда?
Левша задумался, стараясь припомнить что-нибудь подобное из своей жизни. Наконец произнес:
— Да, это правда. Я никогда не видел ни одного человека, столь сильно меня интересующего. Что из того?
— Значит, будешь стараться удержать его. Вот и все. Будешь стараться удержать его…
Тут мужчины услышали выстрел, раздавшийся от них достаточно далеко. Кроссон встал и прислушался:
— Это винтовка… как раз с той стороны, куда ускакал Честер Лайонз со своей девчонкой.
— Вы слышали затем визг волка?
— Нет. У меня слух все хуже. Я не слышал визга. Он был после выстрела?
— Да.
Старик стоял довольно долго, молчаливый и задумчивый, лицо его выражало крайнее волнение. И прежде чем он успел вновь заговорить или пошевелиться, в противоположном конце леса раздался еще один, более тихий звук.
— Это револьвер, — проговорил Рейнджер.
Кроссон устремил на траппера затуманенные глаза, наполненные ужасом.
— Значит… это произошло, — выдавил он.
— Что произошло?
— Я держал его подальше от этого всю его жизнь. Но теперь он добрался!
— Что, кого вы держали? Что вы имеете в виду?
— Я удерживал его… мальчика. Я удерживал его от оружия. В лесу не могут находиться одновременно два бандита. Такого не может быть.
— Ничего не понимаю! — воскликнул Левша.
Но Кроссон, погруженный в мрачные размышления, отказался продолжать разговор. Прошло несколько минут.
Вскоре из тенистой зелени выпрыгнула серая волчица и встала перед ними, чуть прижавшись к земле.
Старик серьезно посмотрел на нее и сообщил:
— Он возвращается.
— Кто?
— Оливер. Он послал ее вперед. Посмотрите на ее живот. Она наелась до отвала.
— Да, похоже на то, — согласился Рейнджер. Поскольку в арктических экспедициях он изучал собак, то хорошо понимал, что такое обильная еда. — Но что она ела?
— Вероятно, то, во что стрелял револьвер! — мгновенно отозвался старик.
Кроссон сел скрестив ноги и опустил голову на руки. А за коричневыми тенями больших деревьев совершенно беззвучно материализовалось живое существо. Это был молодой человек, приближающийся легким шагом и с веселым лицом. Оливер улыбался, его взгляд был устремлен в небо. Он направился прямо к очагу и втянул носом воздух:
— У тебя жареная рыба, отец?
— Да, — кивнул старик.
— Я голоден как волк, — сообщил парень.
Старик вдруг поднял на него глаза:
— Почему же ты не поел вместе с волками… со всей стаей?
Оливер внимательно посмотрел на старика и недоверчиво переспросил:
— Сырое мясо?
— Да! Ведь ты уже ощутил вкус крови! — сурово заметил Кроссон.
Молодой человек оглядел свою одежду и руки.
— Нет, она не на твоих руках, — проворчал старик, — она в твоем сердце.
Он наблюдал, как на берегу ручья старик Кроссон ловко и быстро чистит рыбу, отрезая головы и отбрасывая их в сторону.
— Следовало бы оставлять головы, — посоветовал Рейнджер. — А то весь сок вытечет.
— Пусть вытекает, — ответил старик. — Это лучше, чем тухлая рыба.
Рейнджер так и не понял, почему Кроссон предпочитает готовить рыбу без головы.
— Ладно, — сказал он. — Я уезжаю.
Питер в недоумении взглянул на него и озадаченно заморгал:
— Вы даже не поели с нами!
— Мне лучше уехать, — отказался траппер. — Скоро стемнеет, поэтому лучше выехать прямо сейчас.
Кроссон продолжал пристально смотреть на него.
— Если бы я пришел в ваш лагерь, вы отпустили бы меня, не накормив?
Левша помедлил. Старик говорил вполне разумно.
— Хорошо, я останусь, — согласился неожиданно.
Кроссон собрал рыбу, и мужчины направились к хижине.
Огонь разожгли в очаге под открытым небом. Рейнджер помог собрать хворост, пока Кроссон заворачивал рыбу в широкие листья, чтобы защитить их от обжигающих языков пламени.
— Скажите мне кое-что, — попросил Левша, наблюдая за вспыхнувшим пламенем.
Питер Кроссон тем временем сел на корточки, словно индеец, и тоже посмотрел на пляшущие языки.
— Да, я скажу вам, — ответил старик.
— Объясните, почему вы хотите, чтобы я остался?
Кроссон улыбнулся, скорее всего собственным мыслям.
— Потому что ты мне нужен, сынок.
Рейнджер испугался. Испугался потому, что этому Робинзону Крузо не следовало нуждаться ни в ком. И еще испугался потому, что никто не должен называть его, человека с седой бородой, словом «сынок».
— Я вам нужен? — переспросил недоверчиво.
— Ты мне нужен, — повторил Кроссон и кивнул языкам пламени, словно для того, чтобы получить подтверждение от их подпрыгивающих концов.
— Ладно, приятель, хотя, конечно, не знаю, чем могу помочь. Я всего лишь обычный траппер.
— Ты честный! — объявил старик.
И снова Левша испугался.
Разве не такими же словами, произнесенными, кажется, сто лет назад, его направил сюда с Дальнего Севера грабитель, убийца и обманщик Менневаль? Он тоже сказал, что Билл честен. Поэтому и доверил ему золотой песок и эту странную миссию. Честность, как оказалось, вещь весьма странная. Она открывает самые неожиданные двери.
— Чем вам поможет честность? — поинтересовался Рейнджер. — К тому же не думаю, что я уж настолько честен. Я передергивал карты… — Он вспыхнул, и легкая испарина выступила на его лбу при воспоминании об этом.
Кроссон не удостоил его взглядом.
— Да, ты честен. А именно такой человек мне сейчас необходим. Он готов шагнуть в пропасть. Он готов расправить крылья.
— Кто он? — уточнил Левша, но Кроссон не ответил. Поэтому, помолчав, спросил: — Вы имеете в виду вашего сына?
— Я имею в виду парня, — почти со злобой проговорил старик. Потом взял два прутика, приподнял ими раскаленные угли, положил под них рыбу, завернутую в листья. Влага просачивалась сквозь листья, маленькие капли появлялись словно свежая роса. Только после этого добавил: — Не знаю, как я мог бы что-нибудь сделать для него. Мне понадобилась бы связка молний и шаровая молния. — Он хихикнул. — Впрочем, от них пользы мало. Молния не оставит следа на его шее, а шаровую молнию он отшвырнет от себя прямо вам в руки. Но с помощью шелковой нитки, паутинки вы можете удерживать его вечно.
— Постойте! — перебил траппер.
— Однажды ты поймешь меня. Мне очень жаль тебя, дружище, но однажды ты поймешь. Ты никогда не уедешь от него!
Рейнджер сделал глубокий вдох:
— Почему не уеду? Послушайте, Кроссон, я не собираюсь становиться одним из ваших друзей. Он… Он слишком быстрый для меня!
— Люди идут туда, где они нужны. В этом трагический смысл жизни. Мы не знаем того, что хотим делать. Мы делаем то, что нужно другим людям. Мы рабы. Я пытался воспитать его так, чтобы другие люди ничего не значили для него. Но, похоже, потерпел серьезную неудачу. — Старик угрюмо кивнул огню и отломил от конца ветки съежившиеся, изогнутые огнем побеги.
— Объясните мне, что вы имеете в виду, — попросил траппер.
Питер поднял длинный костлявый указательный палец:
— Я и дальше буду ему сторожем?
— Для вашего сына? Не знаю…
— Посмотрите на меня. Я похож на скелет. Выгляжу так, словно уже мертв. Разве я сторож ему? Нет. А значит, кому-то другому придется стать сторожем. Я думал, что это произойдет лет через пять, но проблемы возникают гораздо быстрее. Он испытывает свою силу на людях. Скоро попробует крови. А тогда ему понадобится еще один сторож. Я недостаточно силен, чтобы охранять его. Но ты силен. И честен. Ты пойдешь вместе с ним.
— Пойду с ним. куда? — осведомился ошеломленный Рейнджер.
— Откуда мне знать? — вздохнул старик. — Пойдешь туда, куда пойдет он, когда направится к собственной гибели. А когда начнет убивать, попробуешь удержать его руку.
— Не понимаю, куда вы клоните.
— Поймешь позже. Очень хорошо все поймешь. Зачем ходить далеко? Ты ведь никогда в жизни не видел человека, который бы так сильно тебя интересовал, как он. Скажи, разве это не правда?
Левша задумался, стараясь припомнить что-нибудь подобное из своей жизни. Наконец произнес:
— Да, это правда. Я никогда не видел ни одного человека, столь сильно меня интересующего. Что из того?
— Значит, будешь стараться удержать его. Вот и все. Будешь стараться удержать его…
Тут мужчины услышали выстрел, раздавшийся от них достаточно далеко. Кроссон встал и прислушался:
— Это винтовка… как раз с той стороны, куда ускакал Честер Лайонз со своей девчонкой.
— Вы слышали затем визг волка?
— Нет. У меня слух все хуже. Я не слышал визга. Он был после выстрела?
— Да.
Старик стоял довольно долго, молчаливый и задумчивый, лицо его выражало крайнее волнение. И прежде чем он успел вновь заговорить или пошевелиться, в противоположном конце леса раздался еще один, более тихий звук.
— Это револьвер, — проговорил Рейнджер.
Кроссон устремил на траппера затуманенные глаза, наполненные ужасом.
— Значит… это произошло, — выдавил он.
— Что произошло?
— Я держал его подальше от этого всю его жизнь. Но теперь он добрался!
— Что, кого вы держали? Что вы имеете в виду?
— Я удерживал его… мальчика. Я удерживал его от оружия. В лесу не могут находиться одновременно два бандита. Такого не может быть.
— Ничего не понимаю! — воскликнул Левша.
Но Кроссон, погруженный в мрачные размышления, отказался продолжать разговор. Прошло несколько минут.
Вскоре из тенистой зелени выпрыгнула серая волчица и встала перед ними, чуть прижавшись к земле.
Старик серьезно посмотрел на нее и сообщил:
— Он возвращается.
— Кто?
— Оливер. Он послал ее вперед. Посмотрите на ее живот. Она наелась до отвала.
— Да, похоже на то, — согласился Рейнджер. Поскольку в арктических экспедициях он изучал собак, то хорошо понимал, что такое обильная еда. — Но что она ела?
— Вероятно, то, во что стрелял револьвер! — мгновенно отозвался старик.
Кроссон сел скрестив ноги и опустил голову на руки. А за коричневыми тенями больших деревьев совершенно беззвучно материализовалось живое существо. Это был молодой человек, приближающийся легким шагом и с веселым лицом. Оливер улыбался, его взгляд был устремлен в небо. Он направился прямо к очагу и втянул носом воздух:
— У тебя жареная рыба, отец?
— Да, — кивнул старик.
— Я голоден как волк, — сообщил парень.
Старик вдруг поднял на него глаза:
— Почему же ты не поел вместе с волками… со всей стаей?
Оливер внимательно посмотрел на старика и недоверчиво переспросил:
— Сырое мясо?
— Да! Ведь ты уже ощутил вкус крови! — сурово заметил Кроссон.
Молодой человек оглядел свою одежду и руки.
— Нет, она не на твоих руках, — проворчал старик, — она в твоем сердце.
Глава 23
Рейнджер почувствовал, что его нервы напряглись до предела, но никто не произнес ни слова, чтобы продолжить эту тему.
Рыба уже поджарилась. Ее вынули из углей и съели такой, как она есть. Ножи и вилки отсутствовали. Маленькая холодная кукурузная лепешка, слишком плохо пропеченная, сырая и затхлая, оказалась несъедобной. Левше не предложили даже соли. Для питья использовали воду из ручья, принесенную Оливером в кожаном мешке и разлитую в странные сосуды, сделанные из коры. Когда их брали в руки, струйки воды текли из них на руки и колени. Рейнджер увидел примитивную жизнь, превосходящую своей простотой быт индейцев, не говоря уже о жителях Арктики, где люди готовят лепешки из муки, жира и соды, хорошо жарят их и запивают горьким черным кофе или еще более черным чаем.
Вначале рыба показалась Левше безвкусной. Но затем он даже получил от нее удовольствие. К свежести и соку рыбы добавился вкус кресс-салата и листьев, служивших оберткой. Обгорелые листья выбросили, но они успели передать рыбе свой аромат и остроту.
Рыба уже поджарилась. Ее вынули из углей и съели такой, как она есть. Ножи и вилки отсутствовали. Маленькая холодная кукурузная лепешка, слишком плохо пропеченная, сырая и затхлая, оказалась несъедобной. Левше не предложили даже соли. Для питья использовали воду из ручья, принесенную Оливером в кожаном мешке и разлитую в странные сосуды, сделанные из коры. Когда их брали в руки, струйки воды текли из них на руки и колени. Рейнджер увидел примитивную жизнь, превосходящую своей простотой быт индейцев, не говоря уже о жителях Арктики, где люди готовят лепешки из муки, жира и соды, хорошо жарят их и запивают горьким черным кофе или еще более черным чаем.
Вначале рыба показалась Левше безвкусной. Но затем он даже получил от нее удовольствие. К свежести и соку рыбы добавился вкус кресс-салата и листьев, служивших оберткой. Обгорелые листья выбросили, но они успели передать рыбе свой аромат и остроту.