Страница:
Но в центре внимания горилл оказался Каулт. Четыре самца и три самки собрались вокруг высокого теннанинца и трогали его. Он медленно и радостно заговорил с ними.
Фибен решил не допускать одну и ту же ошибку дважды. Он не знал, что делают здесь, на вершине Церемониального Холма, построенного захватчиками, гориллы, да и не пытался над этим размышлять. Сосредоточенность вернулась к нему на мгновение раньше, чем к противнику. Когда Железная Хватка снова посмотрел на него, в глазах проби мелькнуло отчаяние: он успел разглядеть приближающийся кулак Фибена.
Маленькое плато превратилось в дикую сцену, лишенную даже подобия какого-либо порядка. Границы площадки, на которой происходила схватка, потеряли всякий смысл. Фибен и его противник катались под ногами горилл, шимпов, губру и вообще всех, кто только успевал отскакивать. На них перестали обращать внимание, но Фибену было все равно. Он помнил только одно: что дал обещание и его нужно выполнить.
Он колотил Железную Хватку, не давая ему восстановить равновесие, и тот, отчаянно закричав, отбросил наконец Фибена, как старый плащ.
Болезненно приземлившись, Фибен уловил движение сзади и повернул голову: проби по имени Ласка поднял ногу и готовился ударить его. Но не попал, потому что его обняла страстная горилла и приподняла в своем сокрушительном объятии.
Другого товарища Железной Хватки держал Роберт Онигл. Он поднял его над головой. Самец-шимп явно сильнее большинства людей, но, вися в воздухе, ничего не мог поделать. Роберт схватил его, как Геркулес Антея, и кивнул Фибену.
– Осторожней, старина.
Фибен откатился, и Железная Хватка вхолостую ударил место, где он только что лежал, подняв лишь облако пыли. Фибен тут же прыгнул на спину противнику и зажал его полунельсоном.
Мир завертелся. Фибен скакал на нем, как на брыкающемся жеребце. Во рту появился вкус крови, пыль заполнила легкие, он почувствовал резкую боль в груди. Усталые руки дрожали, вот-вот схватит судорога. Но, услышав тяжелое дыхание противника, Фибен понял, что выдержит.
Железная Хватка опустил голову. Фибен пнул его ногой.
Пятка Фибена пришлась в солнечное сплетение проби. Он сломал пальцы, но в порыве борьбы не замечал боли, и невозможно было ошибиться, услышав свистящий судорожный выдох: диафрагма Железной Хватки, мгновенно сократилась, прекратив всякий доступ воздуха.
Фибен как-то нашел силы. Рывком перевернул противника. Зажал его ножницами, завел руку и сжал горло тем же незаконным (но кому какое дело!) приемом, который раньше применил Железная Хватка.
Кости хрустели. Казалось, земля под бойцами задрожала, а небо заворчало. Мимо мелькали ноги чужаков, слышались крики на разных языках.
Фибен вслушивался лишь в дыхание противника и не слышал его… чувствовал только пульс, который вот-вот должен прекратиться…
И тут словно что-то, взорвалось у него в черепе.
Как будто что-то раскрылось перед ним, яркий свет струился изнутри, от коры его мозга. Ошеломленный, Фибен вначале решил, что кто-то из проби или губру ударил его сзади по голове. Но при ударе такого свечения не бывает. Больно, но как-то по-другому.
Фибен сосредоточился на самом главном: нужно изо всех сил держать слабеющего противника. Но он не мог игнорировать это странное явление.
Мозг искал сравнения с чем-нибудь, но не находил подходящей метафоры.
Беззвучный взрыв казался одновременно чуждым и странно знакомым.
Фибен вспомнил голубой огонек, который весело плясал, стреляя ему в ноги. Вспомнил «бомбу вони», которая обратила в бегство помпезного пушистого дипломата. Вспомнил, что рассказывала по ночам генерал. Все это заставило его заподозрить…
По всему плато стих многоголосый говор, все галакты смотрели вверх.
Фибену захотелось поднять голову и самому увидеть, что так привлекло их внимание. Однако сначала нужно убедиться, что противник безопасен.
Железная Хватка несколько раз судорожно глотнул воздух, и Фибен возобновил давление, чтобы удержать рослого шимпа на грани бессознательного состояния. Затем он посмотрел вверх.
– Утакалтинг, – прошептал Фибен, поняв причину смятения своих мыслей.
Тимбрими стоял чуть выше остальных. Он широко развел руки, и полы его протокольного платья развевались в циклоне, поднятом зияющим гиперпространственным шунтом. Глаза максимально расставлены.
Щупальца короны Утакалтинга двигались, и что-то вращалось у него над головой.
Шимми застонала и прижала ладони к вискам. Казалось, сотни бормашин заработали одновременно. Для большинства присутствующих глиф оставался неразличимым. Но Фибен впервые в жизни испытал кеннинг. И то, что он кеннировал, называлось тутсунуканн.
Чудовищный глиф, полный долго сдерживаемой энергии. Сущность отложенной неопределенности, он танцевал и вращался. И вдруг без всякого предупреждения разлетелся. Фибен чувствовал, как глиф пролетел сквозь него, – и испытал неподдельную чистую радость.
Радость вытекала из Утакалтинга, словно из прорванной дамбы.
– Н'ха с'урустуанну, л'хаммин'т Атаклена в'тхтанна! – воскликнул тимбрими. – Дочь, ты прислала его, чтобы вернуть отданное мной? О, как все усложнилось и усилилось! Какой отличный розыгрыш собственного отца!
Его настроение заразило стоявших поблизости. Шимпы моргали. Роберт Онигл вытирал слезы.
Утакалтинг повернулся и указал на тропу, ведущую к Площадке Избрания.
Теперь, на вершине Церемониального Холма, было видно, что шунт действует.
Погребенные глубоко под землей машины сделали свое дело, и теперь над головой зиял туннель, края его сверкали, а в центре – пустота чернее самой тьмы.
Туннель, казалось, втягивает свет, трудно даже рассмотреть отверстие.
Но Фибен знал, что это реальная связь во времени, она протянулась отсюда к бесчисленным планетам, где многочисленные зрители наблюдали и отмечали события вечера.
«Надеюсь, зрелище понравится во всех пяти галактиках». Когда Железная Хватка начал оживать, Фибен ударил проби по голове и снова посмотрел вверх.
На полпути к вершине на узкой тропе он увидел три разительно отличающиеся друг от друга фигуры. Маленький неошимпанзе с непомерно длинными руками и короткими кривыми ногами. Одной рукой Джо-Джо держался за руку Каулта, рослого теннанинского посла. Другую могучую лапу держала крошечная девочка, светлые волосы которой развевались на ветру, как знамя.
Это изумительное трио смотрело на вершину, где собралась совершенно необычная толпа.
Десяток горилл, самцов и самок, кружком стояли прямо под полуневидимой дырой в пространстве. Они раскачивались взад и вперед, глядя на зияющую пустоту над головой, и тихо напевали режущую слух мелодию.
– Мне кажется… – сказал ошеломленный главный испытатель Института возвышения, серентини, – …мне кажется, такое случалось… раз или два… но давно, больше тысячи эпох назад.
Послышался другой голос, на этот раз хрипловатый от полноты чувств. Англик.
– Это несправедливо, пусть и на нашем веку тоже… – Фибен видел, что по щекам некоторых шимпов текут слезы.
Шимпы держали друг друга за руки и плакали.
На глазах Гайлет тоже были слезы, но Фибен понимал, что она видит то, чего не видят другие. И слезы ее – слезы облегчения и радости.
Отовсюду слышались изумленные возгласы.
– Но что это за существа, создания, твари? – спрашивал сюзерен губру.
– …предразумные, – ответил кто-то на галактическом-три.
– …Они миновали все испытательные станции, значит, они готовы к какой-то стадии, – говорил Кордвайнер Эпплби. – Но как могли гор…
Роберт Онигл прервал его, подняв руку.
– Не используйте больше прежнее название. Это, друг мой, гартлинги.
Молнии заполнили воздух запахом озона. Утакалтинг напевал от наслаждения такой грандиозной шуткой, и его тимбримийский голос звучал не по-земному богато. Фибен, не помня себя, встал на ноги, чтобы лучше видеть. Он вместе со всеми наблюдал, как дыра над гигантскими обезьянами, раскачивающимися и гудящими на вершине, начала светиться. Над головами горилл заклубился туман, постепенно приобретающий очертания.
– Ни у одной живущей расы нет такого на памяти, – благоговейно сказал главный испытатель. – За последний миллиард лет происходили бесчисленные церемонии принятия клиентов. Клиенты на этих церемониях переводились на следующую стадию и выбирали себе новых консортов. Некоторые даже требовали прекратить возвышение… вернуть их в прежнее состояние…
Туман принял овальные очертания. И из него постепенно возникала фигура.
– …Но лишь в древних сагах говорится о новых видах, пришедших по собственной воле, удививших все галактическое сообщество, и требовавших права самим выбрать себе патронов. Фибен услышал стон. Он посмотрел вниз и увидел, как Железная Хватка, дрожа, приподнимается на локтях. Пропитанная кровью пыль покрывала шена с ног до головы.
«Надо кончать с ним. Он еще силен», – подумал Фибен, понимая, что сам выглядит не лучше.
Он поднял ногу. В общем-то это не трудно… Посмотрел в сторону и наткнулся на взгляд Гайлет.
Железная Хватка перевернулся на спину. В тупой покорности посмотрел на Фибена.
«Дьявольщина, – Фибен наклонился и протянул руку своему бывшему противнику. – Не понимаю, чего ради мы дрались. Приз у кого-то другого».
Возглас удивления пронесся над толпой. Со стороны губру слышались крики отчаяния. Фибен поднял Железную Хватку, помог ему твердо встать на ноги и посмотрел на творение горилл, вызвавших это смятение.
Появилось лицо теннанинца. Огромное четкое изображение повисло в фокусе гиперпространственного шунта. Оно вполне могло быть лицом брата Каулта.
«Такое трезвое, серьезное, искреннее выражение», – подумал Фибен.
Такое типично теннанинское.
Некоторые галакты удивленно восклицали, остальные же словно застыли.
Все, кроме Утакалтинга, чье восхищение по-прежнему лучилось во все стороны, как фейерверк.
– З'вуртин'с'татта… я так трудился ради этого, но даже я не предполагал…
Титаническое изображение теннанинца сдвинулось в туманном овале. Все увидели толстую шею с дыхательными щелями, потом могучий торс. Но когда показались его руки, стало очевидно, что он с обеих сторон держит за руки двоих.
– Зафиксируйте должным образом, – сказал главный испытатель своим помощникам. – Неизвестного наименования клиенты первой стадии, предполагаемое название гартлинги, выбрали в качестве патронов теннанинцев. А в качестве консортов-представителей – неошимпанзе и людей совместно.
Роберт Онигл заорал. Кордвайнер Эпплби, поразившись, опустился на колени. Оглушительно кричали губру.
Фибен почувствовал, как в его руку скользнула ладонь. Во взгляде Гайлет смешались гордость и колкость.
– Ну хорошо, – вздохнул он. – Нам бы все равно их не оставили. А так мы хоть навещать их сможем. И я слышал, что теннанинцы не худшие из ити.
Гайлет покачала головой.
– Ты знал об этих существах и не говорил мне?
Фибен пожал плечами.
– Ну, это считалось тайной. Ты была занята. Не хотел тревожить тебя несущественными подробностями. Mea culpa. Не бей меня, пожалуйста.
Ее глаза вспыхнули. Но потом она вздохнула и посмотрела на вершину холма.
– Скоро все поймут, что никакие это не гартлинги, а земные существа.
– И что тогда будет?
Настала ее очередь пожимать плечами.
– Наверно, ничего. Откуда бы они ни происходили, они явно готовы к возвышению. Люди подписали договор – кстати, несправедливый, – запрещающий возвышать их земному клану. Я думаю, сохранится нынешнее положение. Fait accompli[16]. Ну, да ладно, нам хоть какая-то роль отводится: следить за правильным выполнением работы.
Подземное гудение стихало, все сильнее слышались хриплые крики губру.
Но главный испытатель казался невозмутимым. Он отдавал приказы помощникам, собирал записи, указывал, какие тесты предстоит провести, диктовал срочные сообщения в центральный Институт.
– И мы должны помочь Каулту информировать его клан, – добавил главный испытатель. – Несомненно, эта новость вызовет большое удивление.
Фибен видел, как сюзерен Луча и Когтя забрался во флаер и улетел на большой скорости. Порывом ветра взъерошило оперение оставшихся птицеподобных.
Так уж случилось, что взгляды Фибена и сюзерена Праведности, одиноко стоявшего на своем насесте, встретились. Теперь чужак держался прямо. Он не обращал внимания на кудахтанье своих спутников. Фибен поклонился.
Спустя несколько мгновений чужак, в свою очередь, вежливо склонил голову.
Над вершиной с поющими гориллами, официально теперь самыми младшими клиентами в пяти галактиках, туманный овал сокращался и уходил в сужающийся туннель. Но прежде чем он исчез, собравшиеся увидели нечто поразительное, чего раньше никто никогда не видел… и вряд ли когда-либо увидит.
Наверху, в небе, изображения теннанинца, шимпа и человека посмотрели друг на друга. Потом большая голова теннанинца откинулась, и он рассмеялся; он натурально хохотал, просто ревел от смеха, то есть делал то, чего теннанинец делать не может.
Только Утакалтинг и Роберт Онигл из всех пораженных зрителей присоединились к смеху этой призрачной фигуры. Изображение, продолжая хохотать, уменьшилось и поглотилось закрывшейся дырой в пространстве. На его месте загорелись звезды.
Фибен решил не допускать одну и ту же ошибку дважды. Он не знал, что делают здесь, на вершине Церемониального Холма, построенного захватчиками, гориллы, да и не пытался над этим размышлять. Сосредоточенность вернулась к нему на мгновение раньше, чем к противнику. Когда Железная Хватка снова посмотрел на него, в глазах проби мелькнуло отчаяние: он успел разглядеть приближающийся кулак Фибена.
Маленькое плато превратилось в дикую сцену, лишенную даже подобия какого-либо порядка. Границы площадки, на которой происходила схватка, потеряли всякий смысл. Фибен и его противник катались под ногами горилл, шимпов, губру и вообще всех, кто только успевал отскакивать. На них перестали обращать внимание, но Фибену было все равно. Он помнил только одно: что дал обещание и его нужно выполнить.
Он колотил Железную Хватку, не давая ему восстановить равновесие, и тот, отчаянно закричав, отбросил наконец Фибена, как старый плащ.
Болезненно приземлившись, Фибен уловил движение сзади и повернул голову: проби по имени Ласка поднял ногу и готовился ударить его. Но не попал, потому что его обняла страстная горилла и приподняла в своем сокрушительном объятии.
Другого товарища Железной Хватки держал Роберт Онигл. Он поднял его над головой. Самец-шимп явно сильнее большинства людей, но, вися в воздухе, ничего не мог поделать. Роберт схватил его, как Геркулес Антея, и кивнул Фибену.
– Осторожней, старина.
Фибен откатился, и Железная Хватка вхолостую ударил место, где он только что лежал, подняв лишь облако пыли. Фибен тут же прыгнул на спину противнику и зажал его полунельсоном.
Мир завертелся. Фибен скакал на нем, как на брыкающемся жеребце. Во рту появился вкус крови, пыль заполнила легкие, он почувствовал резкую боль в груди. Усталые руки дрожали, вот-вот схватит судорога. Но, услышав тяжелое дыхание противника, Фибен понял, что выдержит.
Железная Хватка опустил голову. Фибен пнул его ногой.
Пятка Фибена пришлась в солнечное сплетение проби. Он сломал пальцы, но в порыве борьбы не замечал боли, и невозможно было ошибиться, услышав свистящий судорожный выдох: диафрагма Железной Хватки, мгновенно сократилась, прекратив всякий доступ воздуха.
Фибен как-то нашел силы. Рывком перевернул противника. Зажал его ножницами, завел руку и сжал горло тем же незаконным (но кому какое дело!) приемом, который раньше применил Железная Хватка.
Кости хрустели. Казалось, земля под бойцами задрожала, а небо заворчало. Мимо мелькали ноги чужаков, слышались крики на разных языках.
Фибен вслушивался лишь в дыхание противника и не слышал его… чувствовал только пульс, который вот-вот должен прекратиться…
И тут словно что-то, взорвалось у него в черепе.
Как будто что-то раскрылось перед ним, яркий свет струился изнутри, от коры его мозга. Ошеломленный, Фибен вначале решил, что кто-то из проби или губру ударил его сзади по голове. Но при ударе такого свечения не бывает. Больно, но как-то по-другому.
Фибен сосредоточился на самом главном: нужно изо всех сил держать слабеющего противника. Но он не мог игнорировать это странное явление.
Мозг искал сравнения с чем-нибудь, но не находил подходящей метафоры.
Беззвучный взрыв казался одновременно чуждым и странно знакомым.
Фибен вспомнил голубой огонек, который весело плясал, стреляя ему в ноги. Вспомнил «бомбу вони», которая обратила в бегство помпезного пушистого дипломата. Вспомнил, что рассказывала по ночам генерал. Все это заставило его заподозрить…
По всему плато стих многоголосый говор, все галакты смотрели вверх.
Фибену захотелось поднять голову и самому увидеть, что так привлекло их внимание. Однако сначала нужно убедиться, что противник безопасен.
Железная Хватка несколько раз судорожно глотнул воздух, и Фибен возобновил давление, чтобы удержать рослого шимпа на грани бессознательного состояния. Затем он посмотрел вверх.
– Утакалтинг, – прошептал Фибен, поняв причину смятения своих мыслей.
Тимбрими стоял чуть выше остальных. Он широко развел руки, и полы его протокольного платья развевались в циклоне, поднятом зияющим гиперпространственным шунтом. Глаза максимально расставлены.
Щупальца короны Утакалтинга двигались, и что-то вращалось у него над головой.
Шимми застонала и прижала ладони к вискам. Казалось, сотни бормашин заработали одновременно. Для большинства присутствующих глиф оставался неразличимым. Но Фибен впервые в жизни испытал кеннинг. И то, что он кеннировал, называлось тутсунуканн.
Чудовищный глиф, полный долго сдерживаемой энергии. Сущность отложенной неопределенности, он танцевал и вращался. И вдруг без всякого предупреждения разлетелся. Фибен чувствовал, как глиф пролетел сквозь него, – и испытал неподдельную чистую радость.
Радость вытекала из Утакалтинга, словно из прорванной дамбы.
– Н'ха с'урустуанну, л'хаммин'т Атаклена в'тхтанна! – воскликнул тимбрими. – Дочь, ты прислала его, чтобы вернуть отданное мной? О, как все усложнилось и усилилось! Какой отличный розыгрыш собственного отца!
Его настроение заразило стоявших поблизости. Шимпы моргали. Роберт Онигл вытирал слезы.
Утакалтинг повернулся и указал на тропу, ведущую к Площадке Избрания.
Теперь, на вершине Церемониального Холма, было видно, что шунт действует.
Погребенные глубоко под землей машины сделали свое дело, и теперь над головой зиял туннель, края его сверкали, а в центре – пустота чернее самой тьмы.
Туннель, казалось, втягивает свет, трудно даже рассмотреть отверстие.
Но Фибен знал, что это реальная связь во времени, она протянулась отсюда к бесчисленным планетам, где многочисленные зрители наблюдали и отмечали события вечера.
«Надеюсь, зрелище понравится во всех пяти галактиках». Когда Железная Хватка начал оживать, Фибен ударил проби по голове и снова посмотрел вверх.
На полпути к вершине на узкой тропе он увидел три разительно отличающиеся друг от друга фигуры. Маленький неошимпанзе с непомерно длинными руками и короткими кривыми ногами. Одной рукой Джо-Джо держался за руку Каулта, рослого теннанинского посла. Другую могучую лапу держала крошечная девочка, светлые волосы которой развевались на ветру, как знамя.
Это изумительное трио смотрело на вершину, где собралась совершенно необычная толпа.
Десяток горилл, самцов и самок, кружком стояли прямо под полуневидимой дырой в пространстве. Они раскачивались взад и вперед, глядя на зияющую пустоту над головой, и тихо напевали режущую слух мелодию.
– Мне кажется… – сказал ошеломленный главный испытатель Института возвышения, серентини, – …мне кажется, такое случалось… раз или два… но давно, больше тысячи эпох назад.
Послышался другой голос, на этот раз хрипловатый от полноты чувств. Англик.
– Это несправедливо, пусть и на нашем веку тоже… – Фибен видел, что по щекам некоторых шимпов текут слезы.
Шимпы держали друг друга за руки и плакали.
На глазах Гайлет тоже были слезы, но Фибен понимал, что она видит то, чего не видят другие. И слезы ее – слезы облегчения и радости.
Отовсюду слышались изумленные возгласы.
– Но что это за существа, создания, твари? – спрашивал сюзерен губру.
– …предразумные, – ответил кто-то на галактическом-три.
– …Они миновали все испытательные станции, значит, они готовы к какой-то стадии, – говорил Кордвайнер Эпплби. – Но как могли гор…
Роберт Онигл прервал его, подняв руку.
– Не используйте больше прежнее название. Это, друг мой, гартлинги.
Молнии заполнили воздух запахом озона. Утакалтинг напевал от наслаждения такой грандиозной шуткой, и его тимбримийский голос звучал не по-земному богато. Фибен, не помня себя, встал на ноги, чтобы лучше видеть. Он вместе со всеми наблюдал, как дыра над гигантскими обезьянами, раскачивающимися и гудящими на вершине, начала светиться. Над головами горилл заклубился туман, постепенно приобретающий очертания.
– Ни у одной живущей расы нет такого на памяти, – благоговейно сказал главный испытатель. – За последний миллиард лет происходили бесчисленные церемонии принятия клиентов. Клиенты на этих церемониях переводились на следующую стадию и выбирали себе новых консортов. Некоторые даже требовали прекратить возвышение… вернуть их в прежнее состояние…
Туман принял овальные очертания. И из него постепенно возникала фигура.
– …Но лишь в древних сагах говорится о новых видах, пришедших по собственной воле, удививших все галактическое сообщество, и требовавших права самим выбрать себе патронов. Фибен услышал стон. Он посмотрел вниз и увидел, как Железная Хватка, дрожа, приподнимается на локтях. Пропитанная кровью пыль покрывала шена с ног до головы.
«Надо кончать с ним. Он еще силен», – подумал Фибен, понимая, что сам выглядит не лучше.
Он поднял ногу. В общем-то это не трудно… Посмотрел в сторону и наткнулся на взгляд Гайлет.
Железная Хватка перевернулся на спину. В тупой покорности посмотрел на Фибена.
«Дьявольщина, – Фибен наклонился и протянул руку своему бывшему противнику. – Не понимаю, чего ради мы дрались. Приз у кого-то другого».
Возглас удивления пронесся над толпой. Со стороны губру слышались крики отчаяния. Фибен поднял Железную Хватку, помог ему твердо встать на ноги и посмотрел на творение горилл, вызвавших это смятение.
Появилось лицо теннанинца. Огромное четкое изображение повисло в фокусе гиперпространственного шунта. Оно вполне могло быть лицом брата Каулта.
«Такое трезвое, серьезное, искреннее выражение», – подумал Фибен.
Такое типично теннанинское.
Некоторые галакты удивленно восклицали, остальные же словно застыли.
Все, кроме Утакалтинга, чье восхищение по-прежнему лучилось во все стороны, как фейерверк.
– З'вуртин'с'татта… я так трудился ради этого, но даже я не предполагал…
Титаническое изображение теннанинца сдвинулось в туманном овале. Все увидели толстую шею с дыхательными щелями, потом могучий торс. Но когда показались его руки, стало очевидно, что он с обеих сторон держит за руки двоих.
– Зафиксируйте должным образом, – сказал главный испытатель своим помощникам. – Неизвестного наименования клиенты первой стадии, предполагаемое название гартлинги, выбрали в качестве патронов теннанинцев. А в качестве консортов-представителей – неошимпанзе и людей совместно.
Роберт Онигл заорал. Кордвайнер Эпплби, поразившись, опустился на колени. Оглушительно кричали губру.
Фибен почувствовал, как в его руку скользнула ладонь. Во взгляде Гайлет смешались гордость и колкость.
– Ну хорошо, – вздохнул он. – Нам бы все равно их не оставили. А так мы хоть навещать их сможем. И я слышал, что теннанинцы не худшие из ити.
Гайлет покачала головой.
– Ты знал об этих существах и не говорил мне?
Фибен пожал плечами.
– Ну, это считалось тайной. Ты была занята. Не хотел тревожить тебя несущественными подробностями. Mea culpa. Не бей меня, пожалуйста.
Ее глаза вспыхнули. Но потом она вздохнула и посмотрела на вершину холма.
– Скоро все поймут, что никакие это не гартлинги, а земные существа.
– И что тогда будет?
Настала ее очередь пожимать плечами.
– Наверно, ничего. Откуда бы они ни происходили, они явно готовы к возвышению. Люди подписали договор – кстати, несправедливый, – запрещающий возвышать их земному клану. Я думаю, сохранится нынешнее положение. Fait accompli[16]. Ну, да ладно, нам хоть какая-то роль отводится: следить за правильным выполнением работы.
Подземное гудение стихало, все сильнее слышались хриплые крики губру.
Но главный испытатель казался невозмутимым. Он отдавал приказы помощникам, собирал записи, указывал, какие тесты предстоит провести, диктовал срочные сообщения в центральный Институт.
– И мы должны помочь Каулту информировать его клан, – добавил главный испытатель. – Несомненно, эта новость вызовет большое удивление.
Фибен видел, как сюзерен Луча и Когтя забрался во флаер и улетел на большой скорости. Порывом ветра взъерошило оперение оставшихся птицеподобных.
Так уж случилось, что взгляды Фибена и сюзерена Праведности, одиноко стоявшего на своем насесте, встретились. Теперь чужак держался прямо. Он не обращал внимания на кудахтанье своих спутников. Фибен поклонился.
Спустя несколько мгновений чужак, в свою очередь, вежливо склонил голову.
Над вершиной с поющими гориллами, официально теперь самыми младшими клиентами в пяти галактиках, туманный овал сокращался и уходил в сужающийся туннель. Но прежде чем он исчез, собравшиеся увидели нечто поразительное, чего раньше никто никогда не видел… и вряд ли когда-либо увидит.
Наверху, в небе, изображения теннанинца, шимпа и человека посмотрели друг на друга. Потом большая голова теннанинца откинулась, и он рассмеялся; он натурально хохотал, просто ревел от смеха, то есть делал то, чего теннанинец делать не может.
Только Утакалтинг и Роберт Онигл из всех пораженных зрителей присоединились к смеху этой призрачной фигуры. Изображение, продолжая хохотать, уменьшилось и поглотилось закрывшейся дырой в пространстве. На его месте загорелись звезды.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
ГРАЖДАНЕ
Я ничтожество,
Неприятное слуху и зрению,
Я обезьяна с синим задом
И прыгаю по деревьям рая.
Роберт Льюис Стивенсон «Портрет»
Глава 92
ГАЛАКТЫ
– Они существуют! Они реальны! Они есть!
Собравшиеся чиновники и офицеры губру наклонили головы и воскликнули в унисон:
– Зууун!
– Нам отказали в награде, отказали в чести, отказали в возможности, и все ради скулящих ничтожеств! Теперь цена возрастет, увеличится, приумножится!
Сюзерен Стоимости и Бережливости стоял в углу среди кучки своих верных последователей, а со всех сторон доносилась брань. Каждый раз, как собравшиеся подхватывали свой рефрен, сюзерен вздрагивал.
Сюзерен Праведности, выпрямившись, стоял на своем насесте. Он расхаживал взад и вперед, демонстрируя новую расцветку, появившуюся под его плюмажем слияния. Собравшиеся губру и кваку отвечали на это зрелище преданными воплями.
– А теперь непокорный, упрямый, несговорчивый препятствует нашему Слиянию и консенсусу, которые могли предоставить нам хоть что-то. Честь и союзников. Мир.
Сюзерен говорил о своем отсутствующем собрате, который вроде бы не посмел явиться и предстать перед новым цветом и превосходством Праведности.
Торопливо приблизился четвероногий кваку, поклонился и передал на насест предводителя сообщение. Потом, словно спохватившись, сделал копию и отнес сюзерену Стоимости и Бережливости.
Новости с пункта перехода Пурмин не удивили: множество больших космических кораблей приближается к Гарту. После катастрофы на церемонии возвышения такое прибытие ожидалось.
– Итак? – обратился сюзерен Праведности к присутствующим офицерам. – Планирует ли Луч и Коготь защищать эту планету вопреки всем советам, всей мудрости, всей чести?
Офицеры, конечно, понятия не имели. Они покинули своего командующего, когда Слияние неожиданно изменило направление.
Сюзерен Праведности исполнил танец нетерпения.
– Вы не приносите мне добра, не приносите добра клану, бездействуя.
Идите, ищите, вернитесь на свои посты. Выполняйте свой долг по его приказу, но сообщайте мне все его планы и намерения!
Сюзерен сознательно использовал местоимение мужского рода. Слияние еще не завершилось, но все видели, в какую сторону дует ветер.
Офицеры поклонились и бросились из павильона.
Собравшиеся чиновники и офицеры губру наклонили головы и воскликнули в унисон:
– Зууун!
– Нам отказали в награде, отказали в чести, отказали в возможности, и все ради скулящих ничтожеств! Теперь цена возрастет, увеличится, приумножится!
Сюзерен Стоимости и Бережливости стоял в углу среди кучки своих верных последователей, а со всех сторон доносилась брань. Каждый раз, как собравшиеся подхватывали свой рефрен, сюзерен вздрагивал.
Сюзерен Праведности, выпрямившись, стоял на своем насесте. Он расхаживал взад и вперед, демонстрируя новую расцветку, появившуюся под его плюмажем слияния. Собравшиеся губру и кваку отвечали на это зрелище преданными воплями.
– А теперь непокорный, упрямый, несговорчивый препятствует нашему Слиянию и консенсусу, которые могли предоставить нам хоть что-то. Честь и союзников. Мир.
Сюзерен говорил о своем отсутствующем собрате, который вроде бы не посмел явиться и предстать перед новым цветом и превосходством Праведности.
Торопливо приблизился четвероногий кваку, поклонился и передал на насест предводителя сообщение. Потом, словно спохватившись, сделал копию и отнес сюзерену Стоимости и Бережливости.
Новости с пункта перехода Пурмин не удивили: множество больших космических кораблей приближается к Гарту. После катастрофы на церемонии возвышения такое прибытие ожидалось.
– Итак? – обратился сюзерен Праведности к присутствующим офицерам. – Планирует ли Луч и Коготь защищать эту планету вопреки всем советам, всей мудрости, всей чести?
Офицеры, конечно, понятия не имели. Они покинули своего командующего, когда Слияние неожиданно изменило направление.
Сюзерен Праведности исполнил танец нетерпения.
– Вы не приносите мне добра, не приносите добра клану, бездействуя.
Идите, ищите, вернитесь на свои посты. Выполняйте свой долг по его приказу, но сообщайте мне все его планы и намерения!
Сюзерен сознательно использовал местоимение мужского рода. Слияние еще не завершилось, но все видели, в какую сторону дует ветер.
Офицеры поклонились и бросились из павильона.
Глава 93
РОБЕРТ
Замусоренный Церемониальный Холм опустел. Сильный восточный ветер разносил опавшую листву и волокна, принесенные с далеких гор. Тут и там на нижних террасах рылись в мусоре городские шимпы в поисках сувениров. Вверху оставались отдельные павильоны. Среди них несколько больших черных существ лениво расчесывали шерсть друг другу и сплетничали на языке жестов, как будто нет в мире ничего важнее того, кто с кем спарится и что будет на ужин.
Роберту казалось, что гориллы вполне довольны жизнью. «Я завидую им», – подумал он. В его случае даже большая победа не положила конец тревогам.
На Гарте по-прежнему опасно, даже опаснее, чем две ночи назад, когда волею судьбы и случая совершилась церемония возвышения: это никогда не забудется.
Жизнь иногда беспокойна, вернее всегда.
Роберт вернулся к письму, которое чиновники Института возвышения передали ему час назад.
Весь Гарт видел в Меган Онигл снисходительную добрую женщину и способного администратора. И только ее бродячие мужья и Роберт знали другую Меган, приходящую в ужас от постоянных обязанностей и больше всего боящуюся проявить личные пристрастия. В первый раз за всю жизнь Роберт видел, что она признает свои ошибки в важном деле, имеющем отношение к ее личной жизни.
Все расплывалось, и Роберт закрыл глаза. Он обвинял в этих симптомах поля поднимающегося звездного корабля, шум двигателей которого доносился из космопорта. Роберт утерся и посмотрел на огромный лайнер, серебристый и почти ангельский в своей спокойной красоте. Корабль поднялся и неторопливо прошел над головой по пути к пространству и далее.
– Еще одна стая бегущих крыс, – пробормотал Роберт.
Утакалтинг даже не повернулся. Он лежал, опершись на локти, и смотрел на серые воды.
– Галактические гости получили больше, чем ожидали, Роберт. Церемонии возвышения с них достаточно. Перспектива космического сражения и осады их привлекает гораздо меньше.
– И с меня того и другого достаточно, – добавил Фибен Болджер, не открывая глаз. Он лежал чуть ниже на склоне, головой на коленях Гайлет Джонс. Она не нашла что сказать и сосредоточилась на распутывании узелков его шерсти, стараясь не задеть свежие синяки и царапины. А Джо-Джо тем временем расчесывал ноги Фибена.
«Ну, он это заслужил», – подумал Роберт. Хотя церемонией возвышения завладели гориллы, баллы, набранные на испытаниях, сохраняются. Если Земля выпутается из своих нынешних неприятностей и сможет позволить себе расходы на новую церемонию, два провинциала с Гарта пойдут во главе процессии из самых умных шимпов. И хотя Фибена как будто это не интересовало, Роберт гордился своим другом.
На тропе показалась шимми в простом платье. Она коротко поклонилась Утакалтингу и Роберту.
– Хотите знать последние новости? – спросила Микаэла Ноддингс.
– Я нет, – ответил Фибен. – Пусть Вселенная идет…
– Фибен, – мягко упрекнула Гайлет. Она посмотрела на Микаэлу. – Я хочу.
Шимми села и начала работать над другим плечом Фибена. Усмиренный, он снова закрыл глаза.
– Каулт получил сообщение от своих, – сказала Микаэла. – Теннанинцы уже на пути сюда.
– Уже? – Роберт свистнул. – Они не теряют времени.
Микаэла покачала головой.
– Народ Каулта уже связался с Советом Земли, чтобы договориться о покупке генетической базы невозделанных горилл и нанять земных экспертов в качестве консультантов. – Надеюсь, Совет выторгует хорошую цену.
– Нищим выбирать не приходится, – сказала Гайлет. – Согласно некоторым из галактических наблюдателей, Земля в отчаянном положении, как и тимбрими. Если сделка означает, что теннанинцы перестают враждовать с нами и становятся союзниками, это жизненно важно.
«А цена сделки – утрата горилл, наших родственников и клиентов», – думал Роберт. В вечер церемонии он обращал внимание только на забавную сторону случившегося, смотрел на происходящее вместе с Утакалтингом, как тимбрими. Но теперь невозможно было не задуматься о цене.
«Ну, прежде всего они никогда не были нашими, – напомнил он себе. – Так мы, по крайней мере, будем помогать в их воспитании. Опять же, Утакалтинг говорит, что есть среди теннанинцев и неплохие».
– А как же губру? – спросил он. – Они договорились заключить мир с Землей в обмен на согласие на церемонию.
– Ну, это не совсем то, что они имели в виду – ответила Гайлет. – А вы как считаете, посол Утакалтинг?
Щупальца тимбрими лениво обвисли. Весь вчерашний и сегодняшний день он создавал сложные глифы далеко превосходящие возможности Роберта кеннировать. Словно радовался чему-то утраченному и обретенному вновь.
– Они будут действовать в собственных интересах, конечно, – сказал Утакалтинг. – Вопрос в том, хватит ли у них здравого смысла, чтобы не навредить себе.
– Что вы имеете в виду?
– Губру начинали эту экспедицию с разными целями. Их триумвират отражает конфликт между фракциями дома. Первоначальная цель экспедиции – захват населения Гарта в заложники и посредством этого, проникновение в тайны Совета Земли. Но потом им стало известно, что Земля не больше других знает о том, что именно открыл этот ваш гнусный дельфиний корабль.
– А какие-нибудь новости о «Стремительном» поступали? – прервал Роберт.
Выпустив по спирали глиф паланк, Утакалтинг вздохнул.
– Дельфины каким-то чудом ушли из ловушки, поставленной для них десятком самых фанатичных кланов, – это само по себе поразительно, – и теперь «Стремительный» затерялся на звездных линиях. Фанатиков унизили, и напряжение в Галактике возросло. Это одна из причин растущего страха Повелителей Насестов губру.
– Поэтому, когда захватчики обнаружили, что брать заложников для выуживания секретных сведений бессмысленно, они ухватились за другую возможность извлечь выгоду из этой дорогостоящей экспедиции, – предположила Гайлет.
– Верно. Но когда погиб первый сюзерен Стоимости и Бережливости, равновесие в их триумвирате нарушилось. Вместо продвижения к консенсусу в политике все три сюзерена погрузились в необузданное соперничество за верховное положение в их Слиянии. Я не уверен, что даже сейчас понимаю все их замыслы и планы. Но последний замысел, наконец осуществленный ими, дорого им обойдется. Вульгарное вмешательство в правильный ход церемонии возвышения – серьезное дело.
Роберт видел, как Гайлет вздрогнула от отвращения. Вспомнила, как на нее давили. Не открывая глаз, Фибен взял ее за руку.
– Ну, так к чему же мы пришли? – спросил Роберт у Утакалтинга.
– И здравый смысл, и честь требуют, чтобы губру сдержали данное Земле слово. Для них это единственный разумный выход.
– Но вы не уверены, что они его видят?
– Разве иначе я оставался бы здесь, на нейтральной почве? Мы бы с вами, Роберт, вместе с Атакленой, ели припрятанную мною кхугру и другие деликатесы и часами говорили бы… о многом. Но не сделаем этого, пока губру не выберут между логикой и самоуничтожением.
Роберт ощутил холодок.
– И насколько вероятно второе? – спросил он тихим голосом. Шимпы, однако, услышали.
Утакалтинг осмотрелся. Вдохнул, как запах, вина сладкий прохладный воздух.
– Прекрасная планета, – вздохнул он. – Но она пережила кошмар. Иногда так называемая цивилизация стремится уничтожить то, что призвана оберегать.
Роберту казалось, что гориллы вполне довольны жизнью. «Я завидую им», – подумал он. В его случае даже большая победа не положила конец тревогам.
На Гарте по-прежнему опасно, даже опаснее, чем две ночи назад, когда волею судьбы и случая совершилась церемония возвышения: это никогда не забудется.
Жизнь иногда беспокойна, вернее всегда.
Роберт вернулся к письму, которое чиновники Института возвышения передали ему час назад.
"…Конечно, трудно старой женщине, особенно такой своенравной, как я, признавать, что я ошиблась в собственном сыне. Мне очень жаль, но я была несправедлива к тебе.Странно, подумал Роберт, столько лет пытаться добиться одобрения матери, а теперь не знать, что с этим делать. Он испытывал ироническую симпатию к матери: ей действительно трудно было признать свою ошибку. И потому прощал холодноватый тон письма.
В свое оправдание могу только сказать, что внешность бывает обманчива, а твое поведение раздражало меня. Вероятно, мне следовало заглянуть под поверхность и заранее увидеть силу, которую ты проявил в последние месяцы. Но мне это и в голову не приходило. Возможно, я боялась слишком присматриваться к своим чувствам.
Во всяком случае мы сможем поговорить об этом после наступления мира.
А пока скажу, что я горжусь тобой. Твоя страна и твой клан в долгу перед тобой, так же как и твоя благодарная мать.
С любовью, Меган."
Весь Гарт видел в Меган Онигл снисходительную добрую женщину и способного администратора. И только ее бродячие мужья и Роберт знали другую Меган, приходящую в ужас от постоянных обязанностей и больше всего боящуюся проявить личные пристрастия. В первый раз за всю жизнь Роберт видел, что она признает свои ошибки в важном деле, имеющем отношение к ее личной жизни.
Все расплывалось, и Роберт закрыл глаза. Он обвинял в этих симптомах поля поднимающегося звездного корабля, шум двигателей которого доносился из космопорта. Роберт утерся и посмотрел на огромный лайнер, серебристый и почти ангельский в своей спокойной красоте. Корабль поднялся и неторопливо прошел над головой по пути к пространству и далее.
– Еще одна стая бегущих крыс, – пробормотал Роберт.
Утакалтинг даже не повернулся. Он лежал, опершись на локти, и смотрел на серые воды.
– Галактические гости получили больше, чем ожидали, Роберт. Церемонии возвышения с них достаточно. Перспектива космического сражения и осады их привлекает гораздо меньше.
– И с меня того и другого достаточно, – добавил Фибен Болджер, не открывая глаз. Он лежал чуть ниже на склоне, головой на коленях Гайлет Джонс. Она не нашла что сказать и сосредоточилась на распутывании узелков его шерсти, стараясь не задеть свежие синяки и царапины. А Джо-Джо тем временем расчесывал ноги Фибена.
«Ну, он это заслужил», – подумал Роберт. Хотя церемонией возвышения завладели гориллы, баллы, набранные на испытаниях, сохраняются. Если Земля выпутается из своих нынешних неприятностей и сможет позволить себе расходы на новую церемонию, два провинциала с Гарта пойдут во главе процессии из самых умных шимпов. И хотя Фибена как будто это не интересовало, Роберт гордился своим другом.
На тропе показалась шимми в простом платье. Она коротко поклонилась Утакалтингу и Роберту.
– Хотите знать последние новости? – спросила Микаэла Ноддингс.
– Я нет, – ответил Фибен. – Пусть Вселенная идет…
– Фибен, – мягко упрекнула Гайлет. Она посмотрела на Микаэлу. – Я хочу.
Шимми села и начала работать над другим плечом Фибена. Усмиренный, он снова закрыл глаза.
– Каулт получил сообщение от своих, – сказала Микаэла. – Теннанинцы уже на пути сюда.
– Уже? – Роберт свистнул. – Они не теряют времени.
Микаэла покачала головой.
– Народ Каулта уже связался с Советом Земли, чтобы договориться о покупке генетической базы невозделанных горилл и нанять земных экспертов в качестве консультантов. – Надеюсь, Совет выторгует хорошую цену.
– Нищим выбирать не приходится, – сказала Гайлет. – Согласно некоторым из галактических наблюдателей, Земля в отчаянном положении, как и тимбрими. Если сделка означает, что теннанинцы перестают враждовать с нами и становятся союзниками, это жизненно важно.
«А цена сделки – утрата горилл, наших родственников и клиентов», – думал Роберт. В вечер церемонии он обращал внимание только на забавную сторону случившегося, смотрел на происходящее вместе с Утакалтингом, как тимбрими. Но теперь невозможно было не задуматься о цене.
«Ну, прежде всего они никогда не были нашими, – напомнил он себе. – Так мы, по крайней мере, будем помогать в их воспитании. Опять же, Утакалтинг говорит, что есть среди теннанинцев и неплохие».
– А как же губру? – спросил он. – Они договорились заключить мир с Землей в обмен на согласие на церемонию.
– Ну, это не совсем то, что они имели в виду – ответила Гайлет. – А вы как считаете, посол Утакалтинг?
Щупальца тимбрими лениво обвисли. Весь вчерашний и сегодняшний день он создавал сложные глифы далеко превосходящие возможности Роберта кеннировать. Словно радовался чему-то утраченному и обретенному вновь.
– Они будут действовать в собственных интересах, конечно, – сказал Утакалтинг. – Вопрос в том, хватит ли у них здравого смысла, чтобы не навредить себе.
– Что вы имеете в виду?
– Губру начинали эту экспедицию с разными целями. Их триумвират отражает конфликт между фракциями дома. Первоначальная цель экспедиции – захват населения Гарта в заложники и посредством этого, проникновение в тайны Совета Земли. Но потом им стало известно, что Земля не больше других знает о том, что именно открыл этот ваш гнусный дельфиний корабль.
– А какие-нибудь новости о «Стремительном» поступали? – прервал Роберт.
Выпустив по спирали глиф паланк, Утакалтинг вздохнул.
– Дельфины каким-то чудом ушли из ловушки, поставленной для них десятком самых фанатичных кланов, – это само по себе поразительно, – и теперь «Стремительный» затерялся на звездных линиях. Фанатиков унизили, и напряжение в Галактике возросло. Это одна из причин растущего страха Повелителей Насестов губру.
– Поэтому, когда захватчики обнаружили, что брать заложников для выуживания секретных сведений бессмысленно, они ухватились за другую возможность извлечь выгоду из этой дорогостоящей экспедиции, – предположила Гайлет.
– Верно. Но когда погиб первый сюзерен Стоимости и Бережливости, равновесие в их триумвирате нарушилось. Вместо продвижения к консенсусу в политике все три сюзерена погрузились в необузданное соперничество за верховное положение в их Слиянии. Я не уверен, что даже сейчас понимаю все их замыслы и планы. Но последний замысел, наконец осуществленный ими, дорого им обойдется. Вульгарное вмешательство в правильный ход церемонии возвышения – серьезное дело.
Роберт видел, как Гайлет вздрогнула от отвращения. Вспомнила, как на нее давили. Не открывая глаз, Фибен взял ее за руку.
– Ну, так к чему же мы пришли? – спросил Роберт у Утакалтинга.
– И здравый смысл, и честь требуют, чтобы губру сдержали данное Земле слово. Для них это единственный разумный выход.
– Но вы не уверены, что они его видят?
– Разве иначе я оставался бы здесь, на нейтральной почве? Мы бы с вами, Роберт, вместе с Атакленой, ели припрятанную мною кхугру и другие деликатесы и часами говорили бы… о многом. Но не сделаем этого, пока губру не выберут между логикой и самоуничтожением.
Роберт ощутил холодок.
– И насколько вероятно второе? – спросил он тихим голосом. Шимпы, однако, услышали.
Утакалтинг осмотрелся. Вдохнул, как запах, вина сладкий прохладный воздух.
– Прекрасная планета, – вздохнул он. – Но она пережила кошмар. Иногда так называемая цивилизация стремится уничтожить то, что призвана оберегать.
Глава 94
ГАЛАКТЫ
– За ними! – воскликнул сюзерен Луча и Когтя. – За ними! Догнать их!
Солдаты Когтя и их боевые роботы обрушились на небольшую колонну неошимпанзе, захватив их врасплох. Волосатые земляне пытались противостоять, они начали стрелять из своего разносортного оружия по наступающим губру. Действительно, разорвались два огненных шара, разбросав клочки обожженных перьев. Но в целом сопротивление было бесполезно. Вскоре сюзерен уже расхаживал среди остатков деревьев и трупов млекопитающих. Он разносил офицеров, докладывавших только об убитых шимпах.
Ведь ходили слухи и о других – людях и тимбрими и трижды проклятых теннанинцах, наконец! Неужели невозможно найти ни одного из них? Они все сговорились! Это заговор!
Теперь непрерывным потоком идут сообщения, просьбы, требования, чтобы адмирал вернулся в Порт-Хелению. Чтобы он присоединился к другим предводителям для встречи, совещания, консенсуса.
Консенсус! Адмирал покажет им консенсус! Он вернет себе лидирующее положение! И единственный способ сделать это после катастрофы на церемонии возвышения – продемонстрировать эффективность военного выбора. А когда теннанинцы явятся за своим призом – гартлингами, их встретит сила! Пусть попробуют проводить возвышение своих новых клиентов в глубоком космосе!
Солдаты Когтя и их боевые роботы обрушились на небольшую колонну неошимпанзе, захватив их врасплох. Волосатые земляне пытались противостоять, они начали стрелять из своего разносортного оружия по наступающим губру. Действительно, разорвались два огненных шара, разбросав клочки обожженных перьев. Но в целом сопротивление было бесполезно. Вскоре сюзерен уже расхаживал среди остатков деревьев и трупов млекопитающих. Он разносил офицеров, докладывавших только об убитых шимпах.
Ведь ходили слухи и о других – людях и тимбрими и трижды проклятых теннанинцах, наконец! Неужели невозможно найти ни одного из них? Они все сговорились! Это заговор!
Теперь непрерывным потоком идут сообщения, просьбы, требования, чтобы адмирал вернулся в Порт-Хелению. Чтобы он присоединился к другим предводителям для встречи, совещания, консенсуса.
Консенсус! Адмирал покажет им консенсус! Он вернет себе лидирующее положение! И единственный способ сделать это после катастрофы на церемонии возвышения – продемонстрировать эффективность военного выбора. А когда теннанинцы явятся за своим призом – гартлингами, их встретит сила! Пусть попробуют проводить возвышение своих новых клиентов в глубоком космосе!