Страница:
– О, черт! Тебя?.. – Как и большинство людей, он не захотел произнести это слово вслух. – Ох, Джина, ох, детка…
Рик обнял ее и крепко прижал к себе, но в этом объятии больше не было страсти – только доброта и сочувствие, и Джине еще сильнее захотелось плакать.
– Я не хотела тебе рассказывать, – призналась она, – но это было бы нечестно, потому что я не знаю, как стану реагировать: у меня может начаться истерика или я захочу, чтобы ты остановился… ну, не знаю… Поэтому я должна предупредить, а как только я предупреждаю, никто уже не хочет ко мне прикасаться!
– Ш-шш, – успокоил ее Рик. – Все в порядке. Все в порядке, детка. Все будет хорошо.
Джина оттолкнула его руки:
– Не говори глупостей! Может, у тебя и будет все хорошо, но только не у меня!
Он шагнул к ней:
– Джина…
Она отступила назад:
– Уходи!
Рик сделал еще один шаг:
– Позволь мне пойти с тобой. К тебе.
– Не прикасайся ко мне, – предупредила она. Неужели он думает, что может ее обмануть?
Рик протянул к ней руку:
– Пошли. Поедем на моей машине.
Джина молча смотрела на него. Вот оно. Наконец-то ей встретился мужчина, слишком добрый, для того чтобы сказать «нет».
И тут ей внезапно открылась одна вещь: оказывается, проблема вовсе не в том, что ее отвергают. Ведь, на самом деле она даже почувствовала облегчение, когда Элиот не захотел спать с ней. Потому что она к этому еще не была готова. И, возможно, никогда не будет готова к отношениям типа: «Ты мне нравишься, поэтому давай переспим».
Ее тело использовали. Использовали грубо и жестоко. Использовали, для того чтобы излить злобу и ненависть.
Она сказала Максу, что хочет вернуть секс в свою жизнь. Неправда.
Ей не нужен был секс, который не станет выражением настоящей и глубокой любви.
И хотя Рик был очень мил, она же его совсем не любила.
– Прости, – прошептала Джина. – Мне, правда, очень жаль. – А потом она повернулась и побежала прочь.
Подведем итоги: он лежит в полном одиночестве в номере дешевого мотеля, яйца все еще болят, как ненормальные, все тело мелко трясется от поглощенного задень кофеина, он смертельно устал – и физически, и морально, и все-таки страх мешает ему уснуть.
Сэм уже принял горячий душ, чтобы расслабиться, но это нисколько не помогло.
Больше всего ему хотелось снять трубку и набрать номер Алиссы, которая спала за этой самой стеной в соседнем номере.
И что он ей скажет?
«Алисса, я не могу оставаться один сегодня ночью. Я все время думаю о бедном Донни, который сгорел живьем, и о Томе, который потерял Келли, и о Джанин, лежащей на кухонном полу, и о том, как, наверное, испугалась перед смертью Хейли…»
Нет! Хейли жива, а он не станет звонить Алиссе.
Потому что, если он позвонит, она может прийти. А если она придет, они неизбежно окажутся в постели.
А Сэм не собирается с ней спать. Он принял это решение сегодня, когда Алисса объясняла ему разницу между «люблю» и «хочу». Он тогда совершенно ясно увидел, что секс – как бы ни мечтал о нем Сэм – только окончательно запутает их отношения.
«Их отношения». Он слабо улыбнулся в потолок. Конечно, положение у него – хуже некуда, но есть и польза.
Нравится это Алиссе Локке или нет, но у них опять есть отношения.
Страшно замороченные, далекие от нормальных, но все-таки отношения.
Хотя пока совершенно непонятно, как впишутся в них Мэри-Лу, и Хейли, и даже Макс Багат, ну и наплевать.
Сэм твердо решил вылепить из этого уродливого и бесформенного куска глины что-нибудь прекрасное. Что-нибудь честное. И цельное. И настоящее.
Что-нибудь похожее на отношения между Уолтом и Дот.
А ведь начинались они почти так же сложно.
Нет, все-таки не так. Потому что у Уолта и Дот хватило ума не вмешивать в свои отношения секс, до тех пор пока они не обрели абсолютную уверенность в том, что любят друг друга.
Сэм опять взглянул на телефон. Не делай этого, придурок! Не звони ей.
Конечно, далеко не факт, что после этого звонка Алисса непременно окажется в его постели. Наверное, с его стороны чересчур самоуверенно рассчитывать на это.
Она ведь может сказать «нет». Она наверняка скажет «нет».
Но потом, закрыв глаза, Сэм вспомнил, как Алисса целовала его в темном коридоре супермаркета. Видит бог, она просто пылала у него в руках. В какой-то момент ему даже показалось, что она близка к оргазму. Просто оттого, что он так тесно прижал ее к себе!
Да он и сам чуть было… Ну, это-то понятно: он уже почти год, что называется, «на просушке».
Сэм задумчиво прищурился. А вдруг и она…
Нет, он же видел, как она целуется с Максом. С ублюдком.
Тогда, может, Макс, в конце концов, не так уж и хорош в постели?
От этой мысли у Сэма значительно улучшилось настроение, хотя сна по-прежнему не было ни в одном глазу. Но все-таки думать о том, что у Макса не стоит, гораздо приятнее, чем о том, как сгорел Донни, или о том, что Мэри-Лу и Хейли лежат где-то в багажнике.
Но еще приятнее, чем об импотенции Макса, думать, что Алисса, возможно, так же соскучилась по Сэму, как и он – по ней, и не только потому, что секс был очень хорош, а потому что ей нужен он сам.
И в этом случае, если он позвонит, она скажет «да».
Значит, звонить нельзя. Потому что, если она скажет «да», то, следуя своему плану, Сэм должен будет сказать «нет». А это слово всегда трудно ему давалось. Особенно, если дело касалось Алиссы Локке и секса.
Вдруг он услышал, как за стенкой зазвонил ее мобильный телефон, и сел в кровати.
Кто ей звонит? Джулз? Макс?
В любом случае это значит, что появились какие-то новости.
Он слышал звук ее голоса за стеной, но, как ни старался, не мог разобрать слов. Может, потому что слишком громко стучало сердце.
Пожалуйста, Господи, пусть она сейчас распахнет его дверь, влетит в комнату и скажет, что в багажнике были вовсе не Мэри-Лу и Хейли.
Разговор за стеной прекратился. Сэм слышал, как там зажурчала вода, как в туалете спустили воду.
Потом молчание.
А потом совсем тихий стук в дверь.
Господи, нет!
Совсем не так стучат, когда собираются сообщить хорошие новости.
Пожалуйста, Господи…
– Окончательно еще ничего неизвестно, – пробормотала Алисса, едва он открыл дверь. – Джулз объяснил, что опознание по зубным картам провести очень трудно, потому что… Пожар, наверное, был очень сильным.
Сэм кивнул, молча глядя на нее.
В отличие от него, Алисса захватила из дома какие-то вещи, и ей было во что переодеться. Но, наверное, она спала голая или в чересчур откровенной рубашке, потому что сейчас опять натянула на себя джинсы и мешковатую рубашку. И, кажется, успела умыться, перед тем как прийти к нему: волосы спереди влажные, а глаза все равно красные, будто она плакала.
Алисса посмотрела на него, и у нее опять выступили слезы. Она зажала рот рукой и – невероятно! – все равно разревелась.
Но ведь она же сказала, что окончательно еще ничего не известно?
– Что сказал Джулз? – спросил Сэм, уже зная, что она ответит. Рядом с машиной найдены права Мэри-Лу или еще что-нибудь, позволяющее точно установить личность.
– Прости, – всхлипнула Алисса и уткнулась ему в грудь. И это та самая железная Алисса Локке, которая так боится проявить малейшую слабость?
Они стояли, крепко вцепившись друг в друга. Боже, дай ему силы выдержать все, что предстоит!
– Пожалуйста, Лис, говори.
Она подняла к нему заплаканное лицо:
– Их застрелили из короткоствольного автомата с очень близкого расстояния, как и Джанин.
И это все? Все плохие новости?
От невероятного облегчения у Сэма закружилась голова.
– Мне очень жаль, – прошептала Алисса, еще теснее прижимаясь к нему.
Как же здорово вот так обнимать ее, и, конечно, он просто потрясен тем, что она расплакалась, но…
– Ты же знаешь, что, когда стреляют из короткоствольных автоматов, идентифицировать оружие практически невозможно. Поэтому их и любят использовать киллеры. И знаешь, сколько таких автоматов в одной только Флориде?
Алисса удивленно посмотрела на него:
– Ты все еще веришь, что это не они?
– Изо всех сил стараюсь верить. Я так боюсь, что это они, но… То, что ты сейчас рассказала – это, конечно, не хорошие новости, но и не настолько плохие, чтобы я перестал надеяться.
До чего же она красивая, даже с мокрым лицом и заплаканными глазами! Как мог он когда-то считать ее холодной и бесчувственной?
– А ты перестала верить, что они живы, как только узнала о найденных телах, да? – спросил Сэм как можно мягче.
Алисса кивнула и опять заплакала:
– Прости.
– Нет. Не за что. Не извиняйся. – Он постарался пальцем вытереть ее щеки, но это оказалось невозможным, потому что слезы все продолжали катиться. Удивительно, что она даже не пыталась их скрыть. – Просто я… я не хочу верить. Наверное, я чересчур уж оптимист, но…
– С людьми происходят несчастья, – серьезно проговорила она, глядя ему прямо в глаза. – Это – часть жизни. И мне кажется, что правильнее ждать, что, когда… с неба упадет кирпич, он свалится именно тебе на голову. Иначе будешь не готов.
Вот так: не «если упадет», а «когда упадет». Ох, и тяжело же ей живется, если за каждым углом она готова встретиться с болью и горем.
Тогда, действительно, чтобы выжить, надо готовиться к худшему. И даже прятаться от всего хорошего – от любви, например. Ведь если ты никого не любишь, то никого и не потеряешь.
Неудивительно, что Алисса так упорно не хотела пускать Сэма в свою жизнь. А когда она наконец решилась немного приоткрыть дверь и дала ему шанс, он сам обрушил ей на голову кирпич, имя которому «Мэри-Лу».
– Наверное, я классический пессимист, да? – спросила Алисса, высвобождаясь из его рук. Она подошла к зеркалу, захватив со стола несколько салфеток. – Я и сама не рада, я не люблю это в себе, но… – Она высморкалась. – Мне было тринадцать лет, когда умерла мама. Наверное, многие дети, рано потерявшие родителей, становятся пессимистами. А если к тому же их родителей убили…
– Боже, – выдохнул Сэм. – Я и не знал…
– Я не люблю об этом рассказывать, – кивнула Алисса. – Все еще очень… – Она переводила взгляд с предмета на предмет, стараясь не смотреть на Сэма, но потом все-таки заставила себя посмотреть ему прямо в глаза и уже не отводила взгляда. – Мне все еще тяжело об этом говорить. Мне все еще очень ее не хватает.
– Расскажи мне, пожалуйста, – тихо попросил Сэм. – Я хочу узнать тебя, Алисса.
Она опять заплакала, а потом сердито прикусила губу.
– Черт! Ну что со мной сегодня?
Алисса взяла еще одну салфетку со стола, а потом подошла и села на кровать рядом с Сэмом. Не совсем рядом, но все-таки очень близко.
– Знаешь, – она посмотрела на него заплаканными глазами и шмыгнула покрасневшим носом, – по-моему, ни один мужчина никогда не говорил мне ничего приятнее. Ну, насчет того, что ты хочешь узнать меня. Поэтому, если ты сказал это, только потому что надеешься чего-нибудь добиться…
– Нет, – прервал ее Сэм, – я сказал это, потому что это правда. – Он отодвинулся от нее подальше. – И я не собираюсь с тобой спать, пока и ты не узнаешь меня.
– Ну да, – засмеялась Алисса. – Можно подумать, ты бы стал отказываться, если бы я хотя бы слегка намекнула тебе…
– Ты села ко мне на кровать, а я отодвинулся, – напомнил он. Алисса удивленно замолчала, по-видимому, только теперь сообразив, что так и было. – Ты что-то говорила о том, как ребенок прятался в кладовке… Ты на самом деле видела, как убивают твою мать? – спросил Сэм, надеясь, что он ошибается.
– Нет. Там была… – Она закрыла глаза и потрясла головой. – В кладовке была Ланора.
Ланора, племянница Алиссы? Ах, нет, у нее ведь была еще младшая сестра, которую так звали. Та самая, которая несколько лет назад умерла из-за выкидыша. Кстати непонятно, как такое могло случиться в паше время? К вопросу о падающих кирпичах…
– Ты сможешь рассказать мне об этом?
Алисса кивнула.
– Да, я хочу рассказать, – тихо подтвердила она, и эти четыре слова подарили Сэму такую надежду, что он сам чуть не заплакал.
Алисса этого не заметила. Она опять смотрела в пол.
– Я была в школе, – начала она, – а мама не пошла на работу и осталась дома, потому что у Ланоры всю ночь болел живот и они обе совсем не спали. Наверное, они только задремали, когда в дом кто-то залез. Понимаешь, в любой другой день в квартире никого бы не было, – ее голос дрогнул. – Ланора потом рассказывала, что она проснулась, потому что мама зажала ей рот рукой и велела тихо спрятаться в кладовке. Наверное, они обе уснули в нашей комнате, и мама услышала какой-то шум в гостиной. В детской телефона не было, и она не могла вызвать полицию. Я до сих пор точно не знаю, что случилось. Наверное, она вышла в гостиную, а он не ожидал и… Он был наркоманом. Его через несколько дней поймали, когда он сдавал нашу стереомагнитолу в ломбард. За десять долларов. – Алисса мрачно усмехнулась. – Он убил мою маму за десять долларов. – У нее на глазах выступили злые слезы, и она нетерпеливо смахнула их ладонью.
Сэм не знал, что сказать.
– Мне так жаль, Алисса.
– В полицейском отчете потом было сказано, что он ударил ее по голове тупым предметом. Она не должна была умереть после такого удара, но все-таки умерла от внутреннего кровоизлияния. Не приходя в сознание.
И Алиссе исполнилось всего тринадцать.
– А где был твой отец? – спросил Сэм.
До сих пор она ни разу не упомянула его.
– Они развелись, когда мне исполнилось восемь, сразу же после рождения Ланоры. Он просто куда-то пропал из нашей жизни. Только деньги от него приходили каждый месяц. А потом перестали приходить, и мы узнали, что он разбился на машине. – Она взглянула на Сэма. – По-моему, пока это не случилось, мама все время надеялась, что он к ней вернется.
Сэм кивнул:
– Надежда – довольно упрямая вещь. – Ему-то это было хорошо известно.
Алисса немного помолчала, а потом вздохнула и заговорила опять:
– Я до сих пор не могу понять, почему мама не спряталась в кладовке вместе с Ланорой.
– Потому что хотела защитить ее. Она ведь не знала, зачем пришел тот, кто ходил по гостиной и…
– Я понимаю. Просто… – Алисса покачала головой и опять вытерла глаза. – Когда я вернулась из школы, вся улица была заставлена машинами полиции и скорой помощи. Тиры со мной не было – она после школы пошла к подруге, и я помню, как радовалась этому, пока не поняла, что скорая помощь приехала за мамой. Ох, Сэм, там было столько крови!
Сэм закрыл глаза, вспомнив о ярком пятне томатного соуса на кухонном полу. А если бы это была кровь? И так-то они с Ноем перепугались насмерть.
– Знаешь, Лис, мне ужасно хочется тебя обнять, но я боюсь, ты не так это поймешь.
– Все равно обними, – еле слышно попросила Алисса.
Сэм потянулся к ней, а она – к нему, и они встретились на полпути, и это оказалось опасной ошибкой, потому что теперь они, обнявшись, сидели на его кровати и… что дальше?
Ну хорошо, он же взрослый человек. И даже если, сидя на кровати, он обнимает женщину, которая ему нужнее, чем воздух, это еще не значит, что надо немедленно раздеваться и набрасываться на нее.
И даже если она разденется, он сам-то все-таки может оставаться в застегнутых наглухо штанах. Правда, сейчас на нем не штаны, а трусы, и на них нет застежки.
Если он сумеет сдержать себя сейчас, это должно произвести впечатление на Алиссу. Возможно, до нее наконец-то дойдет, как серьезно он к ней относится. И когда Сэм в очередной раз заговорит про любовь, она поймет, что он ее именно «любит», а не просто «хочет».
Но, господи, что же это за наказание…
– Полиция даже не догадалась, что Ланора сидит в шкафу, – говорила Алисса, уткнувшись ему в шею. – Они осмотрели квартиру, но они ведь не искали пятилетнего ребенка. А я сначала подумала, что тот, кто убил маму, забрал с собой Ланору, а потом зашла в детскую и услышала, как она плачет. Она так и сидела в кладовке: мама велела ей не выходить, и она не выходила. – Сэм закрыл глаза и погладил Алиссу по волосам. – Когда я ее нашла, она была не в себе. И ничего не помнила. Я уверена, она слышала все, что случилось, но потом постаралась это забыть. Ей еще долго снились кошмары, и она просыпалась и говорила, что мама кричит. Она, в общем, так никогда и не оправилась от этого. Потом всю жизнь пыталась убежать от боли и от страха. А чтобы забыть, пробовала и наркотики, и алкоголь, и случайный глупый секс.
Реакция Алиссы была совсем иной. Она научилась контролировать свои чувства. И старалась никогда не приближать к себе того, кто может потом ее оставить. И всегда, всегда ждала, что следующий кирпич упадет именно ей на голову.
– Ну вот, теперь ты все знаешь, – прошептала она и отодвинулась, чтобы заглянуть Сэму в глаза.
И в ее взгляде он прочитал… Ах, мать твою! Он слишком хорошо знал Алиссу и понимал, что сейчас она хочет физической близости и что для этого имеется сразу несколько причин.
Во-первых, ей надо, чтобы он ее утешил.
Во-вторых, она горячая женщина и просто любит заниматься сексом.
А кроме того, есть еще гораздо более сложные причины, в которых намешано все: и сожаление об ошибках, совершенных в прошлом, и неопределенные надежды на будущее.
Сэм не хотел, чтобы прочная эмоциональная связь, возникшая между ними сегодня, была чем-то омрачена. Чтобы, вспоминая эту ночь, Алисса опять думала, что между ними не может быть ничего, кроме секса. Чтобы все дотла сгорело в огне страсти.
– Я не буду с тобой целоваться, – сказал он Алиссе.
Она ему не поверила. Сначала Сэм увидел это в ее глазах, а потом почувствовал прикосновение ее губ.
– О, черт! – пробормотал он, ненавидя самого себя, и поцеловал ее.
8
Рик обнял ее и крепко прижал к себе, но в этом объятии больше не было страсти – только доброта и сочувствие, и Джине еще сильнее захотелось плакать.
– Я не хотела тебе рассказывать, – призналась она, – но это было бы нечестно, потому что я не знаю, как стану реагировать: у меня может начаться истерика или я захочу, чтобы ты остановился… ну, не знаю… Поэтому я должна предупредить, а как только я предупреждаю, никто уже не хочет ко мне прикасаться!
– Ш-шш, – успокоил ее Рик. – Все в порядке. Все в порядке, детка. Все будет хорошо.
Джина оттолкнула его руки:
– Не говори глупостей! Может, у тебя и будет все хорошо, но только не у меня!
Он шагнул к ней:
– Джина…
Она отступила назад:
– Уходи!
Рик сделал еще один шаг:
– Позволь мне пойти с тобой. К тебе.
– Не прикасайся ко мне, – предупредила она. Неужели он думает, что может ее обмануть?
Рик протянул к ней руку:
– Пошли. Поедем на моей машине.
Джина молча смотрела на него. Вот оно. Наконец-то ей встретился мужчина, слишком добрый, для того чтобы сказать «нет».
И тут ей внезапно открылась одна вещь: оказывается, проблема вовсе не в том, что ее отвергают. Ведь, на самом деле она даже почувствовала облегчение, когда Элиот не захотел спать с ней. Потому что она к этому еще не была готова. И, возможно, никогда не будет готова к отношениям типа: «Ты мне нравишься, поэтому давай переспим».
Ее тело использовали. Использовали грубо и жестоко. Использовали, для того чтобы излить злобу и ненависть.
Она сказала Максу, что хочет вернуть секс в свою жизнь. Неправда.
Ей не нужен был секс, который не станет выражением настоящей и глубокой любви.
И хотя Рик был очень мил, она же его совсем не любила.
– Прости, – прошептала Джина. – Мне, правда, очень жаль. – А потом она повернулась и побежала прочь.
Подведем итоги: он лежит в полном одиночестве в номере дешевого мотеля, яйца все еще болят, как ненормальные, все тело мелко трясется от поглощенного задень кофеина, он смертельно устал – и физически, и морально, и все-таки страх мешает ему уснуть.
Сэм уже принял горячий душ, чтобы расслабиться, но это нисколько не помогло.
Больше всего ему хотелось снять трубку и набрать номер Алиссы, которая спала за этой самой стеной в соседнем номере.
И что он ей скажет?
«Алисса, я не могу оставаться один сегодня ночью. Я все время думаю о бедном Донни, который сгорел живьем, и о Томе, который потерял Келли, и о Джанин, лежащей на кухонном полу, и о том, как, наверное, испугалась перед смертью Хейли…»
Нет! Хейли жива, а он не станет звонить Алиссе.
Потому что, если он позвонит, она может прийти. А если она придет, они неизбежно окажутся в постели.
А Сэм не собирается с ней спать. Он принял это решение сегодня, когда Алисса объясняла ему разницу между «люблю» и «хочу». Он тогда совершенно ясно увидел, что секс – как бы ни мечтал о нем Сэм – только окончательно запутает их отношения.
«Их отношения». Он слабо улыбнулся в потолок. Конечно, положение у него – хуже некуда, но есть и польза.
Нравится это Алиссе Локке или нет, но у них опять есть отношения.
Страшно замороченные, далекие от нормальных, но все-таки отношения.
Хотя пока совершенно непонятно, как впишутся в них Мэри-Лу, и Хейли, и даже Макс Багат, ну и наплевать.
Сэм твердо решил вылепить из этого уродливого и бесформенного куска глины что-нибудь прекрасное. Что-нибудь честное. И цельное. И настоящее.
Что-нибудь похожее на отношения между Уолтом и Дот.
А ведь начинались они почти так же сложно.
Нет, все-таки не так. Потому что у Уолта и Дот хватило ума не вмешивать в свои отношения секс, до тех пор пока они не обрели абсолютную уверенность в том, что любят друг друга.
Сэм опять взглянул на телефон. Не делай этого, придурок! Не звони ей.
Конечно, далеко не факт, что после этого звонка Алисса непременно окажется в его постели. Наверное, с его стороны чересчур самоуверенно рассчитывать на это.
Она ведь может сказать «нет». Она наверняка скажет «нет».
Но потом, закрыв глаза, Сэм вспомнил, как Алисса целовала его в темном коридоре супермаркета. Видит бог, она просто пылала у него в руках. В какой-то момент ему даже показалось, что она близка к оргазму. Просто оттого, что он так тесно прижал ее к себе!
Да он и сам чуть было… Ну, это-то понятно: он уже почти год, что называется, «на просушке».
Сэм задумчиво прищурился. А вдруг и она…
Нет, он же видел, как она целуется с Максом. С ублюдком.
Тогда, может, Макс, в конце концов, не так уж и хорош в постели?
От этой мысли у Сэма значительно улучшилось настроение, хотя сна по-прежнему не было ни в одном глазу. Но все-таки думать о том, что у Макса не стоит, гораздо приятнее, чем о том, как сгорел Донни, или о том, что Мэри-Лу и Хейли лежат где-то в багажнике.
Но еще приятнее, чем об импотенции Макса, думать, что Алисса, возможно, так же соскучилась по Сэму, как и он – по ней, и не только потому, что секс был очень хорош, а потому что ей нужен он сам.
И в этом случае, если он позвонит, она скажет «да».
Значит, звонить нельзя. Потому что, если она скажет «да», то, следуя своему плану, Сэм должен будет сказать «нет». А это слово всегда трудно ему давалось. Особенно, если дело касалось Алиссы Локке и секса.
Вдруг он услышал, как за стенкой зазвонил ее мобильный телефон, и сел в кровати.
Кто ей звонит? Джулз? Макс?
В любом случае это значит, что появились какие-то новости.
Он слышал звук ее голоса за стеной, но, как ни старался, не мог разобрать слов. Может, потому что слишком громко стучало сердце.
Пожалуйста, Господи, пусть она сейчас распахнет его дверь, влетит в комнату и скажет, что в багажнике были вовсе не Мэри-Лу и Хейли.
Разговор за стеной прекратился. Сэм слышал, как там зажурчала вода, как в туалете спустили воду.
Потом молчание.
А потом совсем тихий стук в дверь.
Господи, нет!
Совсем не так стучат, когда собираются сообщить хорошие новости.
Пожалуйста, Господи…
– Окончательно еще ничего неизвестно, – пробормотала Алисса, едва он открыл дверь. – Джулз объяснил, что опознание по зубным картам провести очень трудно, потому что… Пожар, наверное, был очень сильным.
Сэм кивнул, молча глядя на нее.
В отличие от него, Алисса захватила из дома какие-то вещи, и ей было во что переодеться. Но, наверное, она спала голая или в чересчур откровенной рубашке, потому что сейчас опять натянула на себя джинсы и мешковатую рубашку. И, кажется, успела умыться, перед тем как прийти к нему: волосы спереди влажные, а глаза все равно красные, будто она плакала.
Алисса посмотрела на него, и у нее опять выступили слезы. Она зажала рот рукой и – невероятно! – все равно разревелась.
Но ведь она же сказала, что окончательно еще ничего не известно?
– Что сказал Джулз? – спросил Сэм, уже зная, что она ответит. Рядом с машиной найдены права Мэри-Лу или еще что-нибудь, позволяющее точно установить личность.
– Прости, – всхлипнула Алисса и уткнулась ему в грудь. И это та самая железная Алисса Локке, которая так боится проявить малейшую слабость?
Они стояли, крепко вцепившись друг в друга. Боже, дай ему силы выдержать все, что предстоит!
– Пожалуйста, Лис, говори.
Она подняла к нему заплаканное лицо:
– Их застрелили из короткоствольного автомата с очень близкого расстояния, как и Джанин.
И это все? Все плохие новости?
От невероятного облегчения у Сэма закружилась голова.
– Мне очень жаль, – прошептала Алисса, еще теснее прижимаясь к нему.
Как же здорово вот так обнимать ее, и, конечно, он просто потрясен тем, что она расплакалась, но…
– Ты же знаешь, что, когда стреляют из короткоствольных автоматов, идентифицировать оружие практически невозможно. Поэтому их и любят использовать киллеры. И знаешь, сколько таких автоматов в одной только Флориде?
Алисса удивленно посмотрела на него:
– Ты все еще веришь, что это не они?
– Изо всех сил стараюсь верить. Я так боюсь, что это они, но… То, что ты сейчас рассказала – это, конечно, не хорошие новости, но и не настолько плохие, чтобы я перестал надеяться.
До чего же она красивая, даже с мокрым лицом и заплаканными глазами! Как мог он когда-то считать ее холодной и бесчувственной?
– А ты перестала верить, что они живы, как только узнала о найденных телах, да? – спросил Сэм как можно мягче.
Алисса кивнула и опять заплакала:
– Прости.
– Нет. Не за что. Не извиняйся. – Он постарался пальцем вытереть ее щеки, но это оказалось невозможным, потому что слезы все продолжали катиться. Удивительно, что она даже не пыталась их скрыть. – Просто я… я не хочу верить. Наверное, я чересчур уж оптимист, но…
– С людьми происходят несчастья, – серьезно проговорила она, глядя ему прямо в глаза. – Это – часть жизни. И мне кажется, что правильнее ждать, что, когда… с неба упадет кирпич, он свалится именно тебе на голову. Иначе будешь не готов.
Вот так: не «если упадет», а «когда упадет». Ох, и тяжело же ей живется, если за каждым углом она готова встретиться с болью и горем.
Тогда, действительно, чтобы выжить, надо готовиться к худшему. И даже прятаться от всего хорошего – от любви, например. Ведь если ты никого не любишь, то никого и не потеряешь.
Неудивительно, что Алисса так упорно не хотела пускать Сэма в свою жизнь. А когда она наконец решилась немного приоткрыть дверь и дала ему шанс, он сам обрушил ей на голову кирпич, имя которому «Мэри-Лу».
– Наверное, я классический пессимист, да? – спросила Алисса, высвобождаясь из его рук. Она подошла к зеркалу, захватив со стола несколько салфеток. – Я и сама не рада, я не люблю это в себе, но… – Она высморкалась. – Мне было тринадцать лет, когда умерла мама. Наверное, многие дети, рано потерявшие родителей, становятся пессимистами. А если к тому же их родителей убили…
– Боже, – выдохнул Сэм. – Я и не знал…
– Я не люблю об этом рассказывать, – кивнула Алисса. – Все еще очень… – Она переводила взгляд с предмета на предмет, стараясь не смотреть на Сэма, но потом все-таки заставила себя посмотреть ему прямо в глаза и уже не отводила взгляда. – Мне все еще тяжело об этом говорить. Мне все еще очень ее не хватает.
– Расскажи мне, пожалуйста, – тихо попросил Сэм. – Я хочу узнать тебя, Алисса.
Она опять заплакала, а потом сердито прикусила губу.
– Черт! Ну что со мной сегодня?
Алисса взяла еще одну салфетку со стола, а потом подошла и села на кровать рядом с Сэмом. Не совсем рядом, но все-таки очень близко.
– Знаешь, – она посмотрела на него заплаканными глазами и шмыгнула покрасневшим носом, – по-моему, ни один мужчина никогда не говорил мне ничего приятнее. Ну, насчет того, что ты хочешь узнать меня. Поэтому, если ты сказал это, только потому что надеешься чего-нибудь добиться…
– Нет, – прервал ее Сэм, – я сказал это, потому что это правда. – Он отодвинулся от нее подальше. – И я не собираюсь с тобой спать, пока и ты не узнаешь меня.
– Ну да, – засмеялась Алисса. – Можно подумать, ты бы стал отказываться, если бы я хотя бы слегка намекнула тебе…
– Ты села ко мне на кровать, а я отодвинулся, – напомнил он. Алисса удивленно замолчала, по-видимому, только теперь сообразив, что так и было. – Ты что-то говорила о том, как ребенок прятался в кладовке… Ты на самом деле видела, как убивают твою мать? – спросил Сэм, надеясь, что он ошибается.
– Нет. Там была… – Она закрыла глаза и потрясла головой. – В кладовке была Ланора.
Ланора, племянница Алиссы? Ах, нет, у нее ведь была еще младшая сестра, которую так звали. Та самая, которая несколько лет назад умерла из-за выкидыша. Кстати непонятно, как такое могло случиться в паше время? К вопросу о падающих кирпичах…
– Ты сможешь рассказать мне об этом?
Алисса кивнула.
– Да, я хочу рассказать, – тихо подтвердила она, и эти четыре слова подарили Сэму такую надежду, что он сам чуть не заплакал.
Алисса этого не заметила. Она опять смотрела в пол.
– Я была в школе, – начала она, – а мама не пошла на работу и осталась дома, потому что у Ланоры всю ночь болел живот и они обе совсем не спали. Наверное, они только задремали, когда в дом кто-то залез. Понимаешь, в любой другой день в квартире никого бы не было, – ее голос дрогнул. – Ланора потом рассказывала, что она проснулась, потому что мама зажала ей рот рукой и велела тихо спрятаться в кладовке. Наверное, они обе уснули в нашей комнате, и мама услышала какой-то шум в гостиной. В детской телефона не было, и она не могла вызвать полицию. Я до сих пор точно не знаю, что случилось. Наверное, она вышла в гостиную, а он не ожидал и… Он был наркоманом. Его через несколько дней поймали, когда он сдавал нашу стереомагнитолу в ломбард. За десять долларов. – Алисса мрачно усмехнулась. – Он убил мою маму за десять долларов. – У нее на глазах выступили злые слезы, и она нетерпеливо смахнула их ладонью.
Сэм не знал, что сказать.
– Мне так жаль, Алисса.
– В полицейском отчете потом было сказано, что он ударил ее по голове тупым предметом. Она не должна была умереть после такого удара, но все-таки умерла от внутреннего кровоизлияния. Не приходя в сознание.
И Алиссе исполнилось всего тринадцать.
– А где был твой отец? – спросил Сэм.
До сих пор она ни разу не упомянула его.
– Они развелись, когда мне исполнилось восемь, сразу же после рождения Ланоры. Он просто куда-то пропал из нашей жизни. Только деньги от него приходили каждый месяц. А потом перестали приходить, и мы узнали, что он разбился на машине. – Она взглянула на Сэма. – По-моему, пока это не случилось, мама все время надеялась, что он к ней вернется.
Сэм кивнул:
– Надежда – довольно упрямая вещь. – Ему-то это было хорошо известно.
Алисса немного помолчала, а потом вздохнула и заговорила опять:
– Я до сих пор не могу понять, почему мама не спряталась в кладовке вместе с Ланорой.
– Потому что хотела защитить ее. Она ведь не знала, зачем пришел тот, кто ходил по гостиной и…
– Я понимаю. Просто… – Алисса покачала головой и опять вытерла глаза. – Когда я вернулась из школы, вся улица была заставлена машинами полиции и скорой помощи. Тиры со мной не было – она после школы пошла к подруге, и я помню, как радовалась этому, пока не поняла, что скорая помощь приехала за мамой. Ох, Сэм, там было столько крови!
Сэм закрыл глаза, вспомнив о ярком пятне томатного соуса на кухонном полу. А если бы это была кровь? И так-то они с Ноем перепугались насмерть.
– Знаешь, Лис, мне ужасно хочется тебя обнять, но я боюсь, ты не так это поймешь.
– Все равно обними, – еле слышно попросила Алисса.
Сэм потянулся к ней, а она – к нему, и они встретились на полпути, и это оказалось опасной ошибкой, потому что теперь они, обнявшись, сидели на его кровати и… что дальше?
Ну хорошо, он же взрослый человек. И даже если, сидя на кровати, он обнимает женщину, которая ему нужнее, чем воздух, это еще не значит, что надо немедленно раздеваться и набрасываться на нее.
И даже если она разденется, он сам-то все-таки может оставаться в застегнутых наглухо штанах. Правда, сейчас на нем не штаны, а трусы, и на них нет застежки.
Если он сумеет сдержать себя сейчас, это должно произвести впечатление на Алиссу. Возможно, до нее наконец-то дойдет, как серьезно он к ней относится. И когда Сэм в очередной раз заговорит про любовь, она поймет, что он ее именно «любит», а не просто «хочет».
Но, господи, что же это за наказание…
– Полиция даже не догадалась, что Ланора сидит в шкафу, – говорила Алисса, уткнувшись ему в шею. – Они осмотрели квартиру, но они ведь не искали пятилетнего ребенка. А я сначала подумала, что тот, кто убил маму, забрал с собой Ланору, а потом зашла в детскую и услышала, как она плачет. Она так и сидела в кладовке: мама велела ей не выходить, и она не выходила. – Сэм закрыл глаза и погладил Алиссу по волосам. – Когда я ее нашла, она была не в себе. И ничего не помнила. Я уверена, она слышала все, что случилось, но потом постаралась это забыть. Ей еще долго снились кошмары, и она просыпалась и говорила, что мама кричит. Она, в общем, так никогда и не оправилась от этого. Потом всю жизнь пыталась убежать от боли и от страха. А чтобы забыть, пробовала и наркотики, и алкоголь, и случайный глупый секс.
Реакция Алиссы была совсем иной. Она научилась контролировать свои чувства. И старалась никогда не приближать к себе того, кто может потом ее оставить. И всегда, всегда ждала, что следующий кирпич упадет именно ей на голову.
– Ну вот, теперь ты все знаешь, – прошептала она и отодвинулась, чтобы заглянуть Сэму в глаза.
И в ее взгляде он прочитал… Ах, мать твою! Он слишком хорошо знал Алиссу и понимал, что сейчас она хочет физической близости и что для этого имеется сразу несколько причин.
Во-первых, ей надо, чтобы он ее утешил.
Во-вторых, она горячая женщина и просто любит заниматься сексом.
А кроме того, есть еще гораздо более сложные причины, в которых намешано все: и сожаление об ошибках, совершенных в прошлом, и неопределенные надежды на будущее.
Сэм не хотел, чтобы прочная эмоциональная связь, возникшая между ними сегодня, была чем-то омрачена. Чтобы, вспоминая эту ночь, Алисса опять думала, что между ними не может быть ничего, кроме секса. Чтобы все дотла сгорело в огне страсти.
– Я не буду с тобой целоваться, – сказал он Алиссе.
Она ему не поверила. Сначала Сэм увидел это в ее глазах, а потом почувствовал прикосновение ее губ.
– О, черт! – пробормотал он, ненавидя самого себя, и поцеловал ее.
8
Алисса обхватила его шею руками и ответила на поцелуй.
Она совершала ошибку. И прекрасно это понимала. Всякий раз, когда она вопреки воле и разуму уступала непреодолимому влечению и делала шаг навстречу Сэму, это потом оборачивалось стопроцентной, вопиющей ошибкой, за которую ей приходилось дорого и долго расплачиваться.
Но зато пока это происходило, казалось, что ничего лучше и прекрасней с ней и быть не может.
Она так давно не была в его объятиях и в его постели, но все – каждое его прикосновение и поцелуй, его вкус и запах, жар в его глазах – казалось знакомым и единственно возможным.
На Сэме не было ничего кроме трусов, и Алисса жадно и с наслаждением гладила ладонями гладкую шелковистую кожу спины, под которой перекатывались каменные мускулы.
Длинные, выгоревшие до белизны пряди, которые Алисса так любила перебирать, остались на полу какой-то парикмахерской в Гейнсвилле, и сейчас его волосы были гораздо темнее и короче. Ей это даже нравилось, потому что они больше не закрывали лица и глаз, и она могла видеть, как меняется их выражение.
Алисса одним движением сбросила рубашку и быстро стащила с себя джинсы вместе с трусиками.
– О, черт, ты разделась! – простонал Сэм и, отпустив ее, откинулся на подушку.
Алисса засмеялась:
– Тебя это смущает? – Она бесцеремонно стянула с него трусы и восхищенно уставилась на великолепный, готовый к действию инструмент. О, да… да! Какое замечательное творение природы! – Судя по тому, что я вижу, – не очень.
Она наклонилась к нему, приоткрыв губы, но Сэм почти оттолкнул ее и резко поднялся. Теперь они стояли друг напротив друга на коленях.
– Только скажи мне, что ты знаешь, что делаешь, – взмолился он. – Скажи, что это не просто реакция на стресс, или эмоциональная разрядка, или… О, черт!.. Я не знаю…
Он буравил Алиссу своими невероятно голубыми глазами так, словно хотел проникнуть к ней в мозг и прочитать мысли.
Алисса в свою очередь недоверчиво уставилась на него, не в силах поверить, что он действительно готов остановиться.
Для проверки она чуть пошире раздвинула ноги, и Сэм моментально напрягся и судорожно вздохнул, но все-таки не сделал попытки прикоснуться к ней и даже слегка отодвинулся. В его глазах плескалось отчаяние, и, хоть он и попытался засмеяться, они будто молили: «Не делай этого со мной!»
Но Алисса уже не сомневалась, что сделает и это, и многое другое. Она потянулась к нему, но Сэм перехватил ее руку:
– Сначала скажи. Пожалуйста. Это очень важно для меня.
Он говорил серьезно. И Алисса не смогла солгать.
– Я совершенно не понимаю, что делаю, – призналась она. – Я только знаю, что сейчас безумно хочу тебя.
Наверное, это был не тот ответ, которого Сэм ждал. Он не смог скрыть разочарования.
– Разве тебе этого недостаточно? – спросила Алисса и, потянув на себя его руку, зажала ее между бедер. – Давай договоримся, что хотя бы на сегодня хватит и этого.
Сэм не мог не понять, как она возбуждена и как хочет его. Во всяком случае, руку он не выдернул, а когда Алисса немного пододвинулась, его палец скользнул внутрь… О, да!..
– Я не стану этого делать, – хрипло выдохнул Сэм, но – как и в прошлый раз, когда он сказал, что не будет целовать ее, и тут же поцеловал – его пальцы против воли хозяина прикасались к ней, гладили, исследовали… Он пододвинулся ближе и на этот раз, когда она потянулась к нему, не стал останавливать ее руку.
– Алисса! – ахнул он, когда она обвила его пальцами и сжала.
О, да… да…
– Ты нужен мне, – сказала она и поцеловала его в губы.
И Сэм сдался. Сдался так очевидно, будто взял ручку и подписал акт о полной капитуляции.
Теперь он жадно целовал ее и лизал, и покусывал, и лихорадочно гладил все ее тело, словно спешил убедиться, что это она. Он громко застонал, и Алисса рассмеялась, потому что поняла, что теперь они чувствуют одно и тоже…
– Ради бога, скажи, что у тебя есть презервативы, – прошептала она, освободив губы, и жадно втянула воздух.
– О, черт! У меня нет.
– У меня есть. В моем номере. – Современные женщины всегда носят их с собой. На всякий случай. – В косметичке.
Надо признаться, они пролежали там без употребления уже пару лет.
Вскочив с кровати, Сэм подхватил Алиссу и перекинул ее через плечо, как пожарник, спасающий пострадавшего.
– Сэм! – засмеялась Алисса. – Что ты делаешь?
Он наклонился и подобрал с пола ее джинсы, в кармане которых лежали ключи от номера и мобильник.
– Постой! – крикнула она, но он уже выходил в коридор.
Они оба были совершенно голыми. Нет, Сэм благодаря своей гордой, нескрываемой эрекции казался голым вдвойне.
– Ох, извините, мэм, – вдруг смущенно пробормотал он, и Алисса от ужаса зажмурилась.
Она решилась открыть глаза, только когда Сэм уже отпер дверь ее номера и шагнул внутрь, и сразу же обнаружила, что коридор совершенно пуст. Она изо всех сил ударила его кулаком по спине:
– Сэм, ты меня чуть до инфаркта не довел!
Он расхохотался и бросил ее на кровать.
– Никто нас не видел. Кроме того, я знаком со специальной техникой ниндзя и умею становиться невидимым.
– Ты, может, и умеешь, а я – нет.
Алисса схватила с тумбочки косметичку. Она была битком набита всякой дрянью, и, чтобы не терять времени, она просто вытряхнула все на пол.
– Тебе трудно стать невидимой, – согласился Сэм. – Ты слишком красивая. Хотя, должен сказать, в «Уолмарте» тебе это удалось.
– Правда? – Его комплимент порадовал Алиссу больше, чем она ожидала.
– Да, – кивнул он, наклоняясь над содержимым косметички. – Я тебя не узнал. Ты выиграла.
– Я люблю выигрывать, – призналась она.
– Я заметил, – улыбнулся Сэм.
Вот они! Два маленьких красных пакетика, разделенные перфорацией. Алисса оторвала один и протянула Сэму. У него на лице появилось какое-то странное выражение. Неужели сейчас опять начнет ломаться? О, нет, только не это!
– А, эти презервативы?.. – Он замолчал и потряс головой. – Нет, не обращай внимания. Просто паранойя. – Сэм взял пакетик. – Ты все еще уверена, что хочешь этого? – спросил он и надорвал его.
– А ты как думаешь? – спросила Алисса и откинулась на спину, приняв самую соблазнительную позу.
Сэм засмеялся, неторопливо разглядывая ее.
Она всегда заводилась, когда он так на нее смотрел.
И когда она сама смотрела на него. У Сэма было великолепное, словно вырубленное из камня мускулистое тело без единой капли жира. Оно стало еще красивее, с тех пор как Алисса в последний раз видела его обнаженным, еще мощнее, еще мужественнее. Как ему это удалось?
И новая стрижка ему шла. До чего же он был хорош!
– Наверное, – медленно проговорил Сэм, усаживаясь на краешек кровати как можно дальше от нее, – сейчас не самый подходящий момент, чтобы торговаться, и у меня вряд ли что-нибудь получится. Но я не хочу опять оставаться в проигрыше, поэтому все-таки попробую. Ладно?
Кажется, он настроен решительно. Она голая лежит в постели и умирает от желания, а он собирается торговаться? Алисса засмеялась.
– Ну, хотя бы кивни головой, если согласна, – попросил Сэм.
Кивнуть головой? Она ему покажет, как она согласна.
Алисса провела пальцами по груди, задев соски, потом по животу, опустила руку ниже и, закусив нижнюю губу, взглянула на него.
Глаза Сэма сверкнули, и он тоже засмеялся. Но, к удивлению Алиссы, не сделал попытки пододвинуться к ней поближе.
– Хорошо, буду считать, что это означает согласие. – Он откашлялся, но, когда заговорил опять, голос все-таки был хриплым. – Вот какую сделку я тебе предлагаю, Лис: если ты хочешь меня, то прямо сейчас пообещай, что потом, когда все кончится, согласишься поужинать со мной. Ты отказываешься – я разворачиваюсь и ухожу в свою комнату. – Он опять засмеялся. – Черт с ним, мы оба понимаем, что я уже никуда не уйду, но я это хотя бы сказал! – Он закрыл глаза. – Если бы ты знала, как я сейчас ненавижу себя. Я такой слабак.
Она совершала ошибку. И прекрасно это понимала. Всякий раз, когда она вопреки воле и разуму уступала непреодолимому влечению и делала шаг навстречу Сэму, это потом оборачивалось стопроцентной, вопиющей ошибкой, за которую ей приходилось дорого и долго расплачиваться.
Но зато пока это происходило, казалось, что ничего лучше и прекрасней с ней и быть не может.
Она так давно не была в его объятиях и в его постели, но все – каждое его прикосновение и поцелуй, его вкус и запах, жар в его глазах – казалось знакомым и единственно возможным.
На Сэме не было ничего кроме трусов, и Алисса жадно и с наслаждением гладила ладонями гладкую шелковистую кожу спины, под которой перекатывались каменные мускулы.
Длинные, выгоревшие до белизны пряди, которые Алисса так любила перебирать, остались на полу какой-то парикмахерской в Гейнсвилле, и сейчас его волосы были гораздо темнее и короче. Ей это даже нравилось, потому что они больше не закрывали лица и глаз, и она могла видеть, как меняется их выражение.
Алисса одним движением сбросила рубашку и быстро стащила с себя джинсы вместе с трусиками.
– О, черт, ты разделась! – простонал Сэм и, отпустив ее, откинулся на подушку.
Алисса засмеялась:
– Тебя это смущает? – Она бесцеремонно стянула с него трусы и восхищенно уставилась на великолепный, готовый к действию инструмент. О, да… да! Какое замечательное творение природы! – Судя по тому, что я вижу, – не очень.
Она наклонилась к нему, приоткрыв губы, но Сэм почти оттолкнул ее и резко поднялся. Теперь они стояли друг напротив друга на коленях.
– Только скажи мне, что ты знаешь, что делаешь, – взмолился он. – Скажи, что это не просто реакция на стресс, или эмоциональная разрядка, или… О, черт!.. Я не знаю…
Он буравил Алиссу своими невероятно голубыми глазами так, словно хотел проникнуть к ней в мозг и прочитать мысли.
Алисса в свою очередь недоверчиво уставилась на него, не в силах поверить, что он действительно готов остановиться.
Для проверки она чуть пошире раздвинула ноги, и Сэм моментально напрягся и судорожно вздохнул, но все-таки не сделал попытки прикоснуться к ней и даже слегка отодвинулся. В его глазах плескалось отчаяние, и, хоть он и попытался засмеяться, они будто молили: «Не делай этого со мной!»
Но Алисса уже не сомневалась, что сделает и это, и многое другое. Она потянулась к нему, но Сэм перехватил ее руку:
– Сначала скажи. Пожалуйста. Это очень важно для меня.
Он говорил серьезно. И Алисса не смогла солгать.
– Я совершенно не понимаю, что делаю, – призналась она. – Я только знаю, что сейчас безумно хочу тебя.
Наверное, это был не тот ответ, которого Сэм ждал. Он не смог скрыть разочарования.
– Разве тебе этого недостаточно? – спросила Алисса и, потянув на себя его руку, зажала ее между бедер. – Давай договоримся, что хотя бы на сегодня хватит и этого.
Сэм не мог не понять, как она возбуждена и как хочет его. Во всяком случае, руку он не выдернул, а когда Алисса немного пододвинулась, его палец скользнул внутрь… О, да!..
– Я не стану этого делать, – хрипло выдохнул Сэм, но – как и в прошлый раз, когда он сказал, что не будет целовать ее, и тут же поцеловал – его пальцы против воли хозяина прикасались к ней, гладили, исследовали… Он пододвинулся ближе и на этот раз, когда она потянулась к нему, не стал останавливать ее руку.
– Алисса! – ахнул он, когда она обвила его пальцами и сжала.
О, да… да…
– Ты нужен мне, – сказала она и поцеловала его в губы.
И Сэм сдался. Сдался так очевидно, будто взял ручку и подписал акт о полной капитуляции.
Теперь он жадно целовал ее и лизал, и покусывал, и лихорадочно гладил все ее тело, словно спешил убедиться, что это она. Он громко застонал, и Алисса рассмеялась, потому что поняла, что теперь они чувствуют одно и тоже…
– Ради бога, скажи, что у тебя есть презервативы, – прошептала она, освободив губы, и жадно втянула воздух.
– О, черт! У меня нет.
– У меня есть. В моем номере. – Современные женщины всегда носят их с собой. На всякий случай. – В косметичке.
Надо признаться, они пролежали там без употребления уже пару лет.
Вскочив с кровати, Сэм подхватил Алиссу и перекинул ее через плечо, как пожарник, спасающий пострадавшего.
– Сэм! – засмеялась Алисса. – Что ты делаешь?
Он наклонился и подобрал с пола ее джинсы, в кармане которых лежали ключи от номера и мобильник.
– Постой! – крикнула она, но он уже выходил в коридор.
Они оба были совершенно голыми. Нет, Сэм благодаря своей гордой, нескрываемой эрекции казался голым вдвойне.
– Ох, извините, мэм, – вдруг смущенно пробормотал он, и Алисса от ужаса зажмурилась.
Она решилась открыть глаза, только когда Сэм уже отпер дверь ее номера и шагнул внутрь, и сразу же обнаружила, что коридор совершенно пуст. Она изо всех сил ударила его кулаком по спине:
– Сэм, ты меня чуть до инфаркта не довел!
Он расхохотался и бросил ее на кровать.
– Никто нас не видел. Кроме того, я знаком со специальной техникой ниндзя и умею становиться невидимым.
– Ты, может, и умеешь, а я – нет.
Алисса схватила с тумбочки косметичку. Она была битком набита всякой дрянью, и, чтобы не терять времени, она просто вытряхнула все на пол.
– Тебе трудно стать невидимой, – согласился Сэм. – Ты слишком красивая. Хотя, должен сказать, в «Уолмарте» тебе это удалось.
– Правда? – Его комплимент порадовал Алиссу больше, чем она ожидала.
– Да, – кивнул он, наклоняясь над содержимым косметички. – Я тебя не узнал. Ты выиграла.
– Я люблю выигрывать, – призналась она.
– Я заметил, – улыбнулся Сэм.
Вот они! Два маленьких красных пакетика, разделенные перфорацией. Алисса оторвала один и протянула Сэму. У него на лице появилось какое-то странное выражение. Неужели сейчас опять начнет ломаться? О, нет, только не это!
– А, эти презервативы?.. – Он замолчал и потряс головой. – Нет, не обращай внимания. Просто паранойя. – Сэм взял пакетик. – Ты все еще уверена, что хочешь этого? – спросил он и надорвал его.
– А ты как думаешь? – спросила Алисса и откинулась на спину, приняв самую соблазнительную позу.
Сэм засмеялся, неторопливо разглядывая ее.
Она всегда заводилась, когда он так на нее смотрел.
И когда она сама смотрела на него. У Сэма было великолепное, словно вырубленное из камня мускулистое тело без единой капли жира. Оно стало еще красивее, с тех пор как Алисса в последний раз видела его обнаженным, еще мощнее, еще мужественнее. Как ему это удалось?
И новая стрижка ему шла. До чего же он был хорош!
– Наверное, – медленно проговорил Сэм, усаживаясь на краешек кровати как можно дальше от нее, – сейчас не самый подходящий момент, чтобы торговаться, и у меня вряд ли что-нибудь получится. Но я не хочу опять оставаться в проигрыше, поэтому все-таки попробую. Ладно?
Кажется, он настроен решительно. Она голая лежит в постели и умирает от желания, а он собирается торговаться? Алисса засмеялась.
– Ну, хотя бы кивни головой, если согласна, – попросил Сэм.
Кивнуть головой? Она ему покажет, как она согласна.
Алисса провела пальцами по груди, задев соски, потом по животу, опустила руку ниже и, закусив нижнюю губу, взглянула на него.
Глаза Сэма сверкнули, и он тоже засмеялся. Но, к удивлению Алиссы, не сделал попытки пододвинуться к ней поближе.
– Хорошо, буду считать, что это означает согласие. – Он откашлялся, но, когда заговорил опять, голос все-таки был хриплым. – Вот какую сделку я тебе предлагаю, Лис: если ты хочешь меня, то прямо сейчас пообещай, что потом, когда все кончится, согласишься поужинать со мной. Ты отказываешься – я разворачиваюсь и ухожу в свою комнату. – Он опять засмеялся. – Черт с ним, мы оба понимаем, что я уже никуда не уйду, но я это хотя бы сказал! – Он закрыл глаза. – Если бы ты знала, как я сейчас ненавижу себя. Я такой слабак.